Глава 13

Даже в Сан-Франциско, где зима была мягкой, февраль не вызывал у Поля Дюмона восторга. Однако этот февраль оказался замечательным месяцем, месяцем, ознаменовавшимся в высшей степени приятными достижениями.

Выйдя из парадной двери снятого им небольшого дома, Дюмон небрежно махнул рукой слуге, которым снабдил его Белтайр, — хмурому коротышке, обладавшему двумя достоинствами. Ничто, происходившее в бунгало Дюмона, его не удивляло и не смущало; он также никогда не возражал, когда приходилось избавляться от тел, появлявшихся в результате визитов Белтайра или собственных развлечений Дюмона.

— Боюсь, эта оказалась совсем недолговечной, Смит, — лениво протянул Поль, забирая у него поводья лошади. — Позаботься обо всем, ладно?

Последняя китайская рабыня была удивительно хрупкой — впрочем, возможно, это входило в намерения предусмотрительного торговца. В конце концов, будь рабыни выносливыми, Дюмон не так часто совершал бы покупки. Торговцу было безразлично, что делает Дюмон со своей собственностью: источник живого товара был неисчерпаем. Дюмона же не беспокоило, если его игрушки быстро ломались: Белтайр безотказно снабжал его деньгами для покупки новых.

Дюмон подозревал, что торговец пользуется им для того, чтобы избавляться от девушек, с которыми стало трудно справляться, — девушек, которые отказывались покориться без столь жестоких наказаний, что даже рабовладелец-китаец считал их чрезмерными. Ведь если иметь в виду последующую продажу, приходилось беспокоиться о том, чтобы их не изуродовать… Такие девушки были бесполезны для притонов и публичных домов — никто из клиентов, заплативших за удовольствие, не стал бы терпеть укусов и царапин. Большинство посетителей желали, чтобы шлюхи хотя бы притворялись покорными и услужливыми. Дюмону самому в роли укротителя случалось иметь дело с девушками, сломить которых, не изуродовав (а против этого возражали хозяева), не удавалось. Он никогда не интересовался, что случалось с такими бунтарками, предполагая, что с ними, как и с не приносящими из-за болезни или привычки к наркотикам дохода шлюхами, хозяева втихомолку разделывались.

Рабовладельцы имели отработанную систему, позволявшую избавляться от негодного товара: рабыню запирали в крошечной каморке, где не было ничего, кроме подстилки и единственной кружки воды. Пробыв там без света и воздуха неделю, женщины обычно покорялись; если же нет, то сил сопротивляться у них уже не было, и оставалось лишь позаботиться о том, чтобы тело исчезло.

Дюмон был уверен, что такая же судьба ждет девушек, продолжавших упорствовать, однако теперь выяснилось, что и для них находятся покупатели. Наверняка ведь он был не единственным любителем подобных рабынь. Поскольку деньги были заплачены, торговцы не интересовались, что Дюмон делает с товаром: лишь бы полиция не начала потом расследования.

Смит как раз это и обеспечивал. Поль не знал, что тот делает с телами, но девушек никогда не находили при обстоятельствах, которые могли бы вызвать подозрение. Смит как-то заметил, что полицейские поражаются тому, как много китайских девушек кончают жизнь самоубийством, бросаясь в море с камнем на шее, и предполагают, что это специфически восточный обычай.

Когда Дюмону не требовались услуги Смита, тот или ухаживал за лошадью, или сидел в своей комнате: он был законченным кокаинистом. Поля поражало количество наркотика, без которого не мог обходиться его слуга: половина дозы убила бы обычного человека. Две служанки, которых тоже нанял Белтайр — горничная и кухарка, — не обращали никакого внимания на Смита и его привычки. Так же поступал и Дюмон. Смит делал свою работу, и делал ее хорошо, а больше его хозяина ничего не интересовало.

Белтайр рассказал Дюмону обо всех трех слугах, и Поль поразился тому, как удалось Белтайру найти этих подонков и пристроить так, что они могли удовлетворять и собственные прихоти, и прихоти хозяина, не привлекая внимания закона. Смит был в прошлом жокеем и хозяином конюшни — лошадь, на которой теперь ездил Дюмон, когда-то принадлежала ему. И скакуна, и жокея изгнали со скаковой дорожки из-за применения наркотиков, и Дюмон подозревал, что Смит не только сам продолжает колоть себе кокаин, но и коня взбадривает зельем. На этом он попался на ипподроме, но, по словам Белтайра, у него были и другие интересные привычки: он делал гадости другим жокеям, одна или две из которых кончились смертельным исходом. Впрочем, в убийствах Смита не заподозрили.

Горничная тоже была колоритной особой: забеременев от женатого мужчины, она удушила новорожденного и подкинула его к двери отца с запиской, где излагались все обстоятельства. Разразился скандал; отец ребенка не только разорился и лишился репутации добропорядочного семьянина, но и стал героем шумного бракоразводного процесса. Совершенно уничтоженный, он вскоре при загадочных обстоятельствах умер. Одни говорили, что он не вынес бремени грехов, другие — что покончил с собой… Однако было известно, что среди мужчин, связанных с подругами горничной, странно высокий уровень смертности.

Что же касается кухарки… Белтайр предупредил Дюмона, что следует есть на обед только то мясо, которое он сам заказал в лавке, и никогда не пробовать еду, которую кухарка готовит для себя. Дюмон заметил, что, когда Смиту поручалось избавиться от тела очередной рабыни, тот всегда первым делом наносил визит кухарке.

Впрочем, слуги беспрекословно выполняли все распоряжения Дюмона, и его это вполне устраивало.

Дюмон вскочил на коня, глаза которого странно блестели, и направил его к дому Белтайра. Внешне жилище мага казалось скромным по сравнению с поместьем Камерона — но прохожим было видно далеко не все. В длину здание было гораздо больше, чем в ширину; казавшийся небольшим двухэтажный дом был на самом деле огромным; его скрывали от глаз деревья и холмы. Белтайр в отличие от Камерона не был склонен выставлять свое богатство напоказ. К тому же он вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь заинтересовался происходящим за стенами его жилища. Окленд был не столь великолепен, как Сан-Франциско, но здесь было много такого, что весьма привлекало Дюмона. Именно сюда доставляли работорговцы свой товар — подальше от глаз рьяных христианских миссионеров, которые с помощью полиции могли бы освободить рабов. Сюда свозились многие предметы импорта, которые морякам не хотелось предъявлять на таможне. Это очень устраивало Дюмона: респектабельность представителей среднего класса прикрывала целую культуру, о существовании которой законопослушные горожане и не подозревали. И монархом преступной общины был Саймон Белтайр.

К тому же он выполнил свое обещание показать Дюмону новые магические приемы; Поль чувствовал, что добился больших успехов, и так же считал его новый учитель. Дюмон быстро освоил все, что только можно было, в магии секса, до самых ее темных глубин, соприкасающихся с магией крови и смерти.

Сегодня он сделает еще один огромный шаг вперед: воспользуется возможностями, которые открывают сильные наркотики и их сочетания. А потом под руководством Белтайра соединит наркотики и магию секса, и это даст ему власть не только над собственной стихией Огня, но и над стихией Воздуха, а может быть, и Земли… От открывающихся перспектив захватывало дух!

И за все это следует поблагодарить Камерона!

«Конечно, — с удовлетворением подумал Дюмон, направляя коня к дому Белтайра, — когда Саймон разделается с ним, благодарить станет уже некого. Однако я обязательно пошлю на его похороны красивый венок!»

Декабрь сменился январем; короткие зимние дни скользили мимо Розы, как четки, перебираемые пальцами монахини. Наступила середина февраля, и Розе стало казаться, что они с Камероном всю жизнь работали вместе. От сотрудничества с ним она испытывала удовлетворение, которого никогда не давала ей совместная работа с коллегами по университету.

Теперь, познакомившись благодаря чтению дневника Камерона с азами магии Огня, она могла уже присоединиться к его поискам недостающего звена заклинания. Пока что им не удавалось нигде в Сан-Франциско найти манускрипт, о котором говорил единорог, — ни в одном из собраний оккультных и эзотерических книг, частных или общедоступных, ничего похожего не обнаружилось. А ведь единорог сказал, что владелец манускрипта — человек, известный Камерону… Роза даже съездила в Сан-Франциско, чтобы посоветоваться с господином Пао, но и тот не смог ничего найти. Впрочем, Пао был озабочен собственными делами, связанными, по его словам, с «раздражением драконов». В подробности он не вдавался, но рассеянно пробормотал, что драконы с каждым днем становятся все беспокойнее.

— Они могут начать танцевать, — шептал он себе под нос. — Они могут еще начать танцевать.

Роза знала достаточно, чтобы начать беспокоиться. Если драконы — духи Земли — начнут волноваться, может взволноваться и сама земля. Ей уже случалось ощущать небольшие толчки и совсем не хотелось узнать, что произойдет в случае сильного землетрясения.

Должно быть, она не сумела скрыть своих опасений, потому что господин Пао неожиданно улыбнулся и сказал, что Розе не следует беспокоиться: он поговорит с драконами и постарается их успокоить.

— Драконами нельзя управлять, — сообщил он Розе, — но их можно уговорить. А я обладаю большим опытом по этой части.

Старик сменил тему, и Роза больше не пыталась вернуться к разговору о драконах — у нее было слишком много других забот. Да и что могла бы поделать она, если даже самому Повелителю Земли не удавалось успокоить подвластных ему духов? Роза никогда не завидовала древним провидцам: она предпочла бы ничего не знать о грядущих событиях, чем предвидеть их, будучи не в состоянии что-либо изменить.

От господина Пао она узнала еще кое-что, о чем Ясон ей не говорил: что ее магическая природа соответствует Воздуху, а не Огню. Роза решила, что, раз уж она выполняет обязанности подмастерья, она может стать им на самом деле, — поэтому в дополнение к исследованиям, которые она вела для Ясона, начала выяснять все, что могла, о магии Воздуха, хоть и не имела учителя — Мастера своей стихии.

Впрочем, все оказалось не так уж и трудно: ритуалы магии Воздуха походили на ритуалы магии Огня, и от посвященного так же требовалась строгая дисциплина. Единственное настоящее различие заключалось в способностях и характере стихийных духов. Сами магические обряды были абсолютно одинаковы; так стеклодув мог выдуть бокалы из красного стекла, а мог из синего или зеленого; все равно это были бы бокалы, и различалось бы лишь их количество в наборе — четыре, шесть или дюжина. Можно было бы вставить в свинцовую раму изображение птички из красного или из желтого стекла — витражи отличались бы только цветом. Благодаря Ясону Роза знала теперь структуру ритуалов и — что еще более важно — понимала, почему, вздумай она произнести какое-либо из заклинаний сама, без помощи Мастера, результат отсутствовал бы или был минимальным.

«В моей природе нет влияния Воды, которое противодействовало бы магии Огня, но настолько преобладает влияние Воздуха, что сомнительно, чтобы мне удалось многого достичь».

Электрический ток не потечет по свинцовому проводу, и у мага ничего не получится, если его природа не соответствует стихии, духами которой он пытается повелевать. Чем больше влияния определенной стихии в природе человека, тем легче ему дается соответствующая магия.

Роза знала теорию, владела некоторыми практическими навыками и усердно изучала особенности воздушной стихии. Однако скоро наступил момент, когда она должна была уже не довольствоваться просто учением, а стать подмастерьем в полном смысле слова — и это означало, что пора признаться Ясону: она — служанка двух господ.

Роза всегда дожидалась, чтобы Камерон вызвал ее при помощи переговорной трубки, прежде чем отправиться в его апартаменты. Он по-прежнему был очень чувствителен к впечатлению, которое производила на нее его внешность и связанные с его двойственной природой трудности, и Роза ни за что на свете не стала бы смущать его, явившись без приглашения. На этот раз, отправляясь в его кабинет, она захватила с собой корзинку с необходимыми принадлежностями, которые не нашли бы применения в рабочей комнате Мастера Огня.

«Семь бед — один ответ. Раз уж я решила признаваться во всем, стоит попросить разрешения воспользоваться рабочей комнатой для моего первого заклинания сильфов».

Роза теперь так привыкла к внешности Камерона, что иногда, увидев собственное отражение в зеркале, вздрагивала, не обнаружив стоячих острых ушей, морды с острыми клыками хищника, серой шерсти. Камерон в любом виде настолько оставался самим собой, что на его наружность Роза уже не обращала внимания. Однако сегодня, поздоровавшись, Роза пристально вгляделась в Ясона и должна была признаться себе, что не только не видит в нем ничего уродливого или отталкивающего, но находит его чрезвычайно привлекательным. Сам он мог считать свой вид чем-то ужасным, но для Розы в его внешности не было ничего особенного.

— Роза! — Камерон коснулся ее плеча, чтобы пробудить от задумчивости. — С вами все в порядке?

Девушка внутренне встряхнулась и улыбнулась Мастеру:

— Вполне, Ясон. Просто я должна кое в чем вам признаться…

Однако прежде чем она успела что-либо сказать, Камерон со смехом взял у нее из рук корзинку и ответил:

— Вы собираетесь сообщить мне, что в свободное время изучали магию Воздуха и, судя по содержимому корзинки, хотели бы в первый раз вызвать сильфов.

Роза от удивления застыла на месте.

— Как… Как вы узнали?

Камерон пожал плечами, словно ответ был очевиден.

— Это было неизбежно, миледи. Как только вы стали выполнять обязанности подмастерья, как только соприкоснулись с магией, вы были уже не в силах противостоять искушению. А поскольку ваша природа связана с воздушной стихией, то даже в отсутствие наставника — Повелителя Воздуха — вы должны были найти способ что-то узнать.

Роза вытаращила на Камерона глаза; тот шутливо отодвинул корзинку так, чтобы девушка не могла до нее дотянуться.

— Продолжать мне удивлять вас своей проницательностью? Сегодня, конечно, вы хотели бы в первый раз вызвать сильфа, а поэтому считаете, что должны признаться мне в том, что «воровали» время, чтобы заняться собственными изысканиями.

— Но… — возмущенно начала Роза, забыв всю свою тщательно подготовленную речь.

Сжалившись над ней, Камерон вернул корзинку и положил руку на руку Розы.

— Моя милая, вы ничего тут не могли поделать, и я знал, что так все и будет. Я старался как можно лучше направлять ваши поиски, не показывая при этом, что знаю ваш маленький секрет. А поскольку первую попытку вызвать духа стихии все же лучше предпринимать в присутствии Мастера, даже если это Мастер другой стихии, я с самого начала собирался присмотреть за вами.

Недовольство Розы испарилось: как можно обижаться на подобное великодушие? Она никак не могла ожидать со стороны Камерона такого понимания.

— Собирались присмотреть? — переспросила она с изумлением и облегчением. — Но ваша собственная работа?..

— Может подождать, миледи. — Камерон протянул Розе руку, и она ее взяла. — К тому же я преследую эгоистическую цель: вполне возможно, что наши общие поиски пойдут гораздо быстрее, если ими будут заниматься представители двух стихий. Должен признать: погруженность в магию Огня может ослеплять меня, так что я не вижу чего-то, совершенно очевидного для человека, связанного с другой стихией. И еще… — Камерон поколебался, потом пожал плечами. — Впрочем, это несущественно.

Однако, судя по выражению его лица, все обстояло как раз наоборот, и Роза скептически подняла брови.

— Вы никогда не выглядите так, когда действительно говорите о чем-то несущественном, Ясон, — возразила она, входя вместе с Камероном в рабочую комнату. — Ну-ка признавайтесь! Иначе я попрошу вашу саламандру все у вас выведать.

— С вас станется, — прорычал Камерон, однако настоящего гнева в его голосе не было. — Что ж, хорошо. Я очень доволен тем, что вы решили не заниматься магией Огня. Двум повелителям одной стихии невозможно оставаться рядом. Поэтому-то мне пришлось покинуть родной город и моего учителя, когда мое магическое образование было закончено. Однако Повелитель Огня вполне может жить рядом с владыками Воздуха и Земли. Даже… — Стал его голос более хриплым, или это просто шутка ее воображения? — Даже в одном доме.

Роза бросила на Камерона острый взгляд, но ничего не смогла прочесть на его лице, так что осталась в растерянности: как следует понимать эти слова? Однако Камерон не дал ей времени на размышления.

— Я также написал этому шарлатану Пао, — продолжал он, — и получил от него ответ. На Востоке несколько иные магические приемы, чем у нас, на Западе, как вы знаете, и я спросил его, возможно ли, по его мнению, Мастеру одной стихии наставлять подмастерья, представляющего другую. — Ясон вытащил из кармана лист бумаги и помахал им в воздухе. — Пао пишет, что это не только возможно, но является на Востоке обычным делом. Он даже прислал мне указания, как можно было бы использовать восточные методы в вашем образовании.

Роза остановилась на месте и уставилась на Камерона, от изумления приоткрыв рот. Он удовлетворенно улыбнулся, бросив на нее взгляд через плечо, и потянул ее за руку в рабочую комнату.

— Таким образом, мой подмастерье, я вполне готов приступить к вашему обучению. Вы, как вам, несомненно, известно, далеко опередили большинство начинающих — просто потому, что привыкли вести исследования и обладаете великолепной самодисциплиной и способностью сосредоточиваться. — Его улыбка стала еще шире, когда он увидел, какое впечатление на Розу произвело это неожиданное заявление. — Думаю, откровенно говоря, что через год, а может быть, и раньше, вы станете Мастером. Сильфы — создания более покладистые, чем саламандры, и менее подозрительные; обычный недостаток тех, кто берется за магию Воздуха, — легкомыслие и неспособность сосредоточиться, вам же не свойственно ни то, ни другое. Если вы когда-то и страдали от подобных недостатков, то давно их преодолели. А теперь — за дело, и вы сами убедитесь в том, что я прав.

Камерон снова потянул Розу за руку, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним в рабочую комнату. Она сделала шаг по пути, с которого нет возврата; то, что произойдет сейчас, определит всю ее жизнь.

В конце концов она проделала все с легкостью, как и предсказывал Камерон. Более того: совершая ритуал с его традиционными жестами и поэтическими речитативами, Роза ощутила растущее чувство радости и удовлетворения, как если бы делала то, для чего была рождена. Когда настал момент появления сильфа, ликование кипело в Розе, как весенний ручей, прорывающий оковы льда. Девушка с трудом удержалась, чтобы, произнося последние слова, не начать танцевать.

Ритуал, описанный в книге, которой она руководствовалась, предусматривал, кроме заклинаний, и создание пентаграммы, налагающей узы на сильфа, но Камерон посоветовал Розе обойтись без нее и сам внес изменения в чертеж.

— Если вы хотите следовать моему примеру и привлечь к себе на службу духов стихии, а не принуждать их, то лучше начните так же, как в свое время сделал я, и обойдитесь вообще без подобных мер.

— А это не опасно? — с сомнением спросила Роза. — В книге написано, что без пентаграммы нет никакой уверенности, что сильф будет послушен.

— Конечно, опасно! — воскликнул Камерон. — Дружба вообще много опаснее рабства. Друг всегда имеет возможность отказаться делать что-то, и это вполне возможно, особенно вначале. Мои саламандры раз или два ослушались меня — просто чтобы проверить, что я действительно не стану их принуждать, и, как я подозреваю, ваши сильфы поступят так же, хотя могут ограничиться тем, что будут непочтительны. Однако раб никогда не придет вам на помощь без приказания в отличие от друга.

И вот теперь Роза стояла перед мраморным алтарем, дрожа от возбуждения, и произносила последние слова заклинания; Ясон наблюдал за ней, стоя за пределами начертанной мелом пентаграммы.

Какое-то мгновение ей казалось, что ничего не происходит, что она потерпела неудачу.

Потом вокруг нее зашумел взявшийся ниоткуда ветерок, полный отзвуков смеха, стал шевелить ее одежду и трепать волосы, пока не разрушил всю аккуратную прическу. Легкий вихрь похитил шпильки, которыми были заколоты локоны, и закружился вокруг девушки, так что ей показалось, будто она бежит вверх по склону навстречу весеннему ветру.

Наконец, в последний раз дернув Розу за рукав и заставив шпильки танцевать в воздухе, вихрь превратился в создание, которое могло послужить оригиналом иллюстраций ко всем детским книжкам про фей.

Роза совершенно не представляла себе, чего следует ожидать: саламандры, которых ей случалось видеть, имели совершенно не человеческий облик. Это же эфемерное полупрозрачное создание выглядело совсем как человек. У сильфа было узкое лицо с заостренным подбородком, высокими скулами и слегка раскосыми глазами. Странно привлекательный андрогин, более или менее «одетый» длинными легкими светлыми волосами, словно прозрачными развевающимися покрывалами; за спиной его угадывались прозрачные стрекозиные крылышки. Саламандры были окрашены в горящие золотые, алые, оранжевые цвета; представшее же перед Розой создание переливалось нежнейшими оттенками голубого, сиреневого, розового. Судя по выражению его лица, больше всего он любил проказы, и теперь Роза поняла, почему сильфами так трудно управлять.

— Привет! — весело сказал сильф. — И долго же ты возилась! Мы уж думали, что ты никогда не наберешься смелости нас вызвать!

Роза сделала шаг к сильфу, и эфемерное создание игриво раскрыло глаза, так что они увеличились вдвое. Роза зачарованно смотрела в глаза сильфа — голубые, как небо над пустыней, и такие же безбрежные и завораживающие.