Долгое время не раздавалось ни одного звука, кроме потрескивания огня да тихих шевелений четвероногих в другом конце Приюта.

Крис повернул голову и заглянул в темные глаза Тэлии, расширенные и дремотные от удовольствия.

— Почему ты не сказала мне, что ты девственница? — спросил он тихо.

— Ты не спрашивал, — сонно сказала она. — А что? Разве это так важно?

— Думаю, я не лег бы с тобой, если бы знал.

— Тем больше оснований не говорить, — логично заметила Тэлия. Она придвинулась ближе к Крису, положив голову ему на грудь и натянув одеяла поверх них обоих. — Но я рада, что первым оказался ты.

— Почему?

— Кроме всего прочего, сплетницы, мои сестрицы-Герольды, оказались правы, что было… намного лучше, чем, как я полагала, обычно бывает в первый раз.

— Комплимент? — спросил Крис, развеселившись.

— Комплимент.

Тут ему пришла в голову новая мысль.

— Погоди-ка минутку. Я думал, ты и Скиф… Тэлия улыбнулась — первая настоящая улыбка, которой он добился от нее за много месяцев.

— Тебе и полагалось так думать. Ужасно — у нас обоих было кошмарное расписание, и мы так уставали, что все время засыпали прежде, чем успевали до чего-либо дойти.

Она рассказала Крису комически-досадную историю их со Скифом неудавшегося романа, и как он в конце концов кончился тем, что вместо того, чтобы разделить ложе, они принесли друг другу клятву побратимства.

— Бедняга Скиф! И бедняжка Тэлия, — хмыкнул Крис. — Ты знала, что его задразнят до полусмерти, если эта история выплывет наружу, не так ли? И позволила всем думать иначе.

— Угу. Бедный Скиф… — зевнула Тэлия, — жертва неутоленного вожделения. — Она заобъятиях, но, как ни хотелось тревожить, он знал, что надо сыпала в его Крису ее не встать.

— Проснись, соня. Если не хочешь встретить утро с головной болью, тебе нужно проглотить немного еды и выпить чего-нибудь помимо этого адского зелья. Что-что, а головная боль поутру тебе совсем ни к чему, а учитывая, насколько крепкую штуку мы пили, ты, верно, пожалеешь, что не умерла, если дело дойдет до похмелья. И потом, сейчас нам, может, и тепло, но среди ночи мы проснемся совершенно закоченевшими, если не устроим себе постель получше. После всего, что мы перенесли сегодня, мне страшно не хотелось бы видеть, как ты завязываешься в узлы от судорог только из-за того, что нам не хватило капельки здравого смысла.

Тэлия зевнула во весь рот, но возражать не стала. Оба достали чистое белье и переоделись. Пока Крис разливал по мискам похлебку из висящего над огнем котелка, Тэлия заново переустроила их «гнездо», набросав на него все, что могло послужить одеялом. Крис приготовил горячий чай, и они запили им ужин.

После того как Крис засыпал огонь золой, они улеглись в обнимку, не видя теперь смысла возвращаться к прежней практике раздельных постелей.

— Я страшно рада, что это случилось сейчас, — сказала Тэлия перед тем, как Крис провалился в сон.

— Почему, птичка?

— Вдвоем спать теплее, чем поодиночке… А мороз заметно усиливается. ***

Крис с удовольствием обнаружил, что Тэлия (в отличие от некоторых его прежних любовниц) спит спокойно: она не ворочалась и не делала попыток стаскивать с него одеяла (что, по его мнению, было кратчайшим путем к разрушению в остальном вполне удачного союза). Он нашел даже, что ее присутствие создает странное ощущение уюта и служит превосходным противоядием от воя ветра снаружи.

Проснулся он лишь один раз, когда Тантрис поскребся в его сознание: им с Роланом нужно было выйти. Криса очень порадовало наличие в Приюте крошечного предбанника: в обычную планировку он не входил, но Крису удалось втиснуть туда одну чирру и одного Спутника и все-таки затворить дверь во внутреннее помещение, прежде чем открывать наружную дверь. Если бы входная дверь отворялась прямо в помещение Приюта, как обычно и бывало, всякий раз, выпуская животных, Крис вместе с ними выпускал бы и большую часть драгоценного тепла.

Ветер нисколько не ослабел, и снег по-прежнему валил все так же густо. Несомненно, уже настал день, но Крис не смог даже определить, в какой стороне находится солнце, не говоря уж о том, как высоко оно стоит. Понадобились все его силы, чтобы удержать дверь, — ее едва не вырвало у него из рук; тогда-то он и понял, почему разбудили его, а не Тэлию. Он оставил на чиррах недоуздки и чембуры, и Спутники вывели их наружу.

Еще одно достоинство чирр, — подумал он с улыбкой, — мулов не приучишь проситься по делам на двор».

Царапанье копыта о дверь возвестило о возвращении четвероногих. Крису удалось удержать дверь и захлопнуть ее за ними, но, невзирая на то что предбанник служил буфером, после того, как чирры и Спутники вышли и вошли, в Приюте заметно похолодало. Наполнив самый большой из имеющихся в наличии котелков снегом, Крис снова развел огонь, затем заботливо счистил со всей четверки лед и снег. Убедился, что животным удобно, и с улыбкой заметил, что все четверо улеглись, тесно прижавшись друг к другу, причем чирры оказались по бокам, а Спутники — в середине.

— Ну ты и хитрюга, — сказал он Тантрису и улыбнулся, получив веселый ответ:

— А ты бы лег снаружи, будь у тебя выбор? У них есть шуба, брат-по-духу, а у нас нет!

Крис был признателен Тантрису за его беззаботность; оба Спутника, похоже, восприняли события минувшей ночи просто как еще одно препятствие, которое нужно преодолеть, а не как какое-то непоправимое несчастье. Это ободрило Криса, поскольку он предполагал, что ему понадобится их помощь.

Он подвесил полный полурастаявшего снега котелок над очагом, потом, прежде, чем залезть в постель, которая с каждым мгновением выглядела все заманчивей, снова прикрыл огонь золой.

Когда он нырнул под одеяло и растянулся подле Тэлии, его ждал еще один приятный сюрприз. Вместо того, чтобы отодвинуться, Тэлия прижалась к его замерзшему телу своим, теплым, и обнимала, пока он не перестал дрожать, несмотря на то, что сама на три четверти спала. «Никогда еще, — подумал Крис, уплывая обратно в сон, — не встречал лучшей проверки для дружбы!»

Когда он наконец проснулся по собственному почину, то решил, что прошло несколько часов; вероятно, сейчас стояло позднее утро или ранний день. Никакого веского повода вставать, по-видимому, не появилось; ветер снаружи завывал с прежней свирепостью.

— Хорошо бы в Приютах были окна, — сказал он сквозь дрему. — Невозможно определить, идет еще снег или нет.

— Нет, — сонно пробормотала Тэлия ему в ухо.

Крис и не знал, что она проснулась.

— Что — нет?

— Не так уж невозможно определить, идет еще снег или нет. Послушай, и услышишь, как снежинки ударяют в крышу и стены с наветренной стороны. Звук другой, не такой, как только от ветра. Что-то вроде шипения.

Крис прислушался: она оказалась права. У завывания бури снаружи имелся какой-то шипящий оттенок.

— Откуда ты знаешь такие вещи? — спросил он, немало удивленный.

— Узнаешь, когда поспишь на чердаке. На чердаках крепковерских домов окон нет, а малыши спят именно там. Так что, если хочешь понять, в расчете на какую погоду одеваться, придется учиться узнавать все звуки, которые погоду сопровождают. Ты куда?

— Раз уж мы проснулись, надо снова раздуть огонь.

Крис принес охапку хвороста из вороха, который он еще раньше затащил внутрь, разгреб прикрытые золой угли, и вскоре пламя снова разгорелось. Несмотря на тепло, которое давали присыпанные угли, комната выстудилась; труба предусмотрительно закрывалась заслонкой, но ветру все равно удавалось выдувать часть тепла. К тому времени, когда он счел, что огонь горит как надо, Крис совершенно закоченел. Он юркнул в постель, и Тэлия снова прижалась к нему, чтобы согреть.

— Ты делаешь определенно гораздо больше того, что требует от тебя долг, — сказал Крис, когда перестал дрожать. — Спасибо.

— Пожалуйста. Считай, что я расплачиваюсь с тобой за прошлую ночь.

Он нарочно не правильно истолковал ее слова.

— Светлые Гавани, птичка, ты не перестаешь удивлять меня! Я и не подозревал, что за твоей безмятежной внешностью скрывается такая чувственная особа.

Тэлия приняла игру.

— А почему бы и нет?

— Ты безусловно не показывала этого, даже намеком. И ты явно не… практиковалась, скажем так.

— До сих пор я не встретила никого, с кем чувствовала бы себя достаточно свободно, за исключением Скифа, а на нашей с ним связи, похоже, лежало проклятие! — В голосе Тэлии прозвучал печальный смешок. — Но нельзя сказать, что я не интересовалась предметом; я ведь еще не рассказывала тебе о Ролане.

— А Ролан-то тут при чем?

— Помнишь, я говорила тебе, что он всегда присутствует на заднем плане моего сознания? И что я всегда знаю, что он делает, и никак не могу от него заблокироваться? — Лицо Тэлии немного омрачилось, когда ей подумалось, что сейчас она не в состоянии заблокироваться вообще ни от кого.

— Ну? — подтолкнул ее Крис. — И что с того?

— По ночам на Спутниковом Поле становится очень интересно… а Спутники-кобылы, помимо продолжительности беременности, имеют с людьми еще одну общую черту. — Крис смотрел непонимающе, и она вздохнула. — Они всегда «в охоте», о мудрый наставник.

— Боже правый. И если ты не можешь от него заблокироваться…

— Это значит именно то, что пришло в твой грязный умишко.

— Опыт из вторых рук?

— Что-то в этом роде.

Крис притянул к себе ее голову и поудобнее пристроил у себя на плече.

— Тэлия, я сожалею, что не заметил твоего состояния, и сожалею еще больше, что не предпринял ничего, чтобы тебе помочь.

— О… я… — Тэлия мгновенно посерьезнела, когда он упомянул о ее эмоциональном срыве. — Боги, Крис, что же мне делать?

— Нам.

— Что?

— Нам. Тебе, мне, Тантрису и Ролану. Случившееся — вовсе не полная катастрофа, как ты, похоже, думаешь. Вспомним простые истины. Прежде всего, ты научилась кое-чему, чего ты не забудешь. Теперь позволь сказать тебе одну вещь, Королевский Герольд. Смысл твоего пребывания здесь в том, что на стажировке ты встретишься со всеми проблемами, с которыми, вероятно, столкнешься и при дворе, только тут они будут гораздо определеннее, гораздо проще. Ты учишься тому, как справляться с трудностями, там, где разобраться с ними легче, вместо того, чтобы очертя голову ринуться в воду — и утонуть. Возьми человека, который держал на другого зло так долго, что это стало одержимостью, навязчивой идеей. Тебе уже довелось однажды видеть такое; ты узнала бы это состояние, если бы увидела снова?

Тэлия вспомнила, как почувствовала себя, когда девушка-служанка посмотрела ей в глаза, и странный холод, который она тогда ощутила.

— Да, — сказала она наконец.

— И как ты думаешь, ты смогла бы с таким справиться?

— Может быть… Хотя, думаю, мне понадобилась бы помощь.

— Молодец. Прежде ты ответила бы «да». А теперь ты понимаешь, что тебе может потребоваться поддержка. Ты учишься, желторотик. Теперь — трудная часть. Твой Дар вышел из повиновения; нам нужно снова взять его под контроль. Я готов поспорить, что причиной случившегося отчасти явилось то, что никто не сообразил, что тебе нужна специальная подготовка, которая должна научить тебя не позволять своему эмоциональному состоянию устанавливать обратную связь с Даром. Я даже не уверен, что такая подготовка вообще существует.

— Почему ты это говоришь?

— Потому что не могу вспомнить ни одного Королевского Герольда в обозримом прошлом, который обладал бы таким сильным Даром, каким обладаешь ты. Я никогда не слышал об эмпатии настолько сильной, чтобы ее можно было использовать как оружие. Таламир явно ею не обладал — равно как и Кейгвин до него. Я не знаю даже, есть ли на свете Целитель с такой сильной эмпатией. Быть может, тебя мог бы обучить Целитель, но я не рискнул бы биться об заклад, что это так.

— Тогда что же…

— Мы, черт возьми, преотличнейше придумаем, как тебя обучать. Все четверо. Прежде всего, у тебя пропали все щиты. Восстановить их, наверно, будет труднее всего, но, думаю, возможно, нам удастся теперь взяться за дело по-другому. Эй, Дивноногий…

Тантрис поднял голову и фыркнул.

— Да, властелин мира?

— Валяй, иронизируй.

— Ты первый начал.

— Вопрос серьезный, Пожиратель Сена. Ты сможешь установить для нее щиты извне? Тантрис задумчиво поглядел на них обоих.

— Да, — ответил он после продолжительного молчания, — но не очень надолго.

— Если можешь ты, значит, и Ролан…

— Смог.

Крис поднял бровь.

— Ха. Мне следовало догадаться. Ладно; что мне такое тоже под силу, я знаю: я усиливал щиты малышни, которую обучал. Итак, если мы будем чередоваться, один за другим, сможем ли мы прикрывать ее, пока она имеет дело только с нами троими?

— Думаю, да. — Тантрис оценивающе посмотрел на другого Спутника. — Ролан велит сказать тебе, что мы, вероятно, можем справиться даже с небольшими группами людей.

— Я на такое и не рассчитывал. Отлично. Моя вахта первая. Когда я подам сигнал…

— Я подхвачу, — пришел уверенный ответ. — С удовольствием, брат-по-духу.

— Общий смысл уловила? — Крис повернулся к Тэлии, одновременно выстраивая вокруг нее щиты.

— Ты… О, Боги! — Облегчение на ее лице явилось для Криса откровением: до сих пор он и не представлял, в каком напряжении она находится.

— Точно. Ну вот… временно устранив одну часть проблемы, мы разберемся с той ее частью, которая представляет угрозу для окружающих.

— Передача…

— Но не сейчас. Ты слишком устала и не сможешь ничего передать дальше собственного носа, если только я не сделаю ошибки, еще раз напугав тебя до полусмерти, так что проблема может подождать. Я проголодался, и мне нужно помыться.

Хотя Крис и Тэлия часто пользовались баней деревни Развилка, предпочитая в качестве укрепляющего средства мытье сну, на который у них не хватало времени, с тех пор, как они помылись в последний раз, прошел уже не один день. А поскольку оба были по натуре чистоплотны, они сей факт остро ощущали.

— Тогда ты первый. Я хочу привести в порядок четвероногих, так что помоюсь потом. Я вот-вот их почую, и если не вычистить их как следует, здесь может начать попахивать. А коль скоро я все равно займусь Роланом, то могу почистить и всех четверых. Незачем нам обоим пачкаться.

Крис принюхался: воздух слегка благоухал мокрой шерстью и лошадиным потом.

— Ты не обязана чистить всех четверых, но если настаиваешь, я не против. Хотя ты наносишь удар по моей восхитительной привычке потакать своим слабостям. Если ты и дальше будешь так добродетельна и самоотверженна по отношению ко мне и работе, мне тоже придется найти себе какое-нибудь дело. — Крис тяжело вздохнул и сделал грустные глаза.

Тэлия скорчила ему рожу, впервые за много недель чувствуя себя самой собой. Она оделась, накинула плащ и взялась за чембур первой чирры.

Хозяйственные хлопоты заняли у них весь остаток дня — работа по дому и починка вещей, которой они пренебрегали, пока ухаживали за больными. Тэлия только порадовалась этому: ей не хотелось оказаться лицом к лицу со своими проблемами прямо сейчас, когда она так эмоционально ранима. После спокойного обеда Крис отправился обследовать припасы.

С противоположной стороны от входа в комнате имелась низенькая дверца: она вела в пристройку, служившую кладовой. Крис нашел там столько провианта, сколько и мечтать не смел, а кроме того, обнаружил какие-то незнакомые кувшины и бочонки. Несколько штук он втащил в Приют.

В кувшинах оказался мед и растительное масло.

— Кто-то из живущих поблизости, должно быть, оставил их тут уже после наступления зимы, — сказал удивленный Крис. — В теплую погоду оставлять их здесь было бы неразумно, да и небезопасно: они испортились бы или привлекли зверей. Вот почему они не в обычной упаковке. А что в бочонке?

— А маслом можно будет и лампу заправлять. — Тэлия открыла бочонок. В нем лежало нечто напоминающее сушеные бобы. Крис озадаченно разглядывал странное содержимое.

— Но зачем… — начал он, и тут Тэлия вспомнила кое-что из рассказов Шерил.

— Ростки! — воскликнула она. — Чтобы мы не заболели зимней немочью, если застрянем здесь так надолго, что кончатся фрукты. Нужно замачивать эти штуки в воде, пока не прорастут, а потом есть ростки. Так поступают в тех местах, откуда родом Керен и Шерил.

Крис отнесся к ее словам очень серьезно.

— Возможно, они нам и пригодятся. Даже если фруктов и хватит, они сушеные и спасают от зимней немочи не так хорошо, как свежие.

— Он мысленно пересчитал припасы.

— Думаю, мы продержимся месяц или около того, — решил он, исходя из прежнего опыта сидения взаперти под снегом. — А буран такой, что, возможно, меньше и не получится. Метет все так же сильно, и, судя по тому, как выглядело сегодня небо, не думаю, чтобы снегопад скоро прекратился.

— Но хватит ли нам фуража? Тантрис и Ролан — едоки что надо, а кормить их корой и ветками, как чирр, если кончатся запасы корма, мы не можем.

— Помимо того, что лежит в ближнем углу, там, в дальнем конце пристройки — отсюда не видно — достаточно корма и соломы, в кипах и брикетах, — заверил ее Крис. — Выглядит так, словно тот, кто завозил в здешний Приют припасы, ожидал, что будет такая сильная пурга. Что лично мне кажется странным, хотя я недостаточно знаю здешние места, чтобы сказать, типична такая погода для этого времени года или нет. Дирк мог бы лучше ответить на этот вопрос.

— Чем бы ни объяснялось такое изобилие припасов, нам повезло.

Они приготовили кое-какую еду на ужин, и Крис заново настроил арфу. Бросив на Тэлию вопросительный взгляд, он заиграл песню, которую она пела на пирушке Герольдов. Расценив взгляд как приглашение, Тэлия растянулась рядом и негромко запела. Крис тихонько мурлыкал про себя, вторя ей; его голос, хоть и не мог сравниться с голосом Дирка, звучал довольно мелодично. За их спинами Спутники и чирры насторожили уши, слушая пение с явным интересом.

Внезапно к ним присоединились два новых голоса, которые подпевали без слов, жутковатым дискантом. Тэлия и Крис в изумлении подскочили, музыка смолкла — и незнакомые голоса вместе с ней.

Озадаченные Герольды начали снова, на сей раз не спуская глаз с затененной части Приюта. Через мгновение зазвучали и дисканты.

— Так мне и надо за то, что поднимал на смех рассказы Дирка и Хартена! — сказал пораженный Крис. — Чирры действительно поют!

Ролан и Тантрис глядели на своих собратьев по стойлу с подобием иронического изумления. Очевидно, они тоже не ожидали, что те запоют. Чирры же, забыв обо всем, кроме музыки, раскачивались, прикрыв глаза и как можно дальше вытянув шеи. Горло у обеих пульсировало, так что не оставалось никаких сомнений в том, что песнь исходит от них.

— Не переживай. Я бы тоже не поверила, — сказала Тэлия. — Я имею в виду, чирры в некотором роде похожи на овец, а овцы не поют. Вероятно, мало кто играет или поет вблизи от них, потому-то люди и не слышат их пения. Мы же ведь ни разу не слышали: звери всегда оставались снаружи, под навесом.

Чирры с восторгом подхватывали почти все, что исполняли Герольды, но, похоже, особенно им нравились более задорные мотивы. Но самым поразительным — помимо того простого факта, что чирры вообще поют, — было то, как они пели. Животные не столько следовали мелодии, сколько выводили вариации к ней, причем обычно избирали самый высокий регистр. Прежде чем вступить, чирры обычно один-два куплета слушали, но их вариации, хоть и очень простенькие, всегда вписывались в мотив. Тэлия знала великое множество певцов-людей, которые не могли похвастаться, тем же.

Они музицировали так некоторое время, настолько увлеченные этим нечеловеческим хором, что позабыли обо всех своих заботах. Концерт продолжался до тех пор, пока пальцы Криса не устали настолько, что он уже не мог больше играть. Ему страшно не хотелось останавливаться, однако после нескольких неверно взятых нот, услышав которые, чирры прижали уши и стали похожи на пару оскорбленных старушек, Крису пришлось признать, что пора дать рукам отдых.

— В таком случае…

— Хочешь узнать, что я надумал? Тебе, правда, будет нелегко, птичка…

— А последние несколько недель не было? — ответила Тэлия с горечью.

— Не так; я собираюсь действовать очень жестоко. Я представляю схему так: те двое из нас, кто не будет занят блокированием, и особенно Ролан, станут подстерегать тебя, как коты у мышиной норы. Малейший признак того, что ты передаешь, — и мы все набросимся на тебя. Готов поспорить, что через несколько дней ты черта с два станешь передавать, не сознавая, что делаешь!

— Звучит неприятно, — сказала Тэлия медленно. — Но, похоже, может сработать.

— Затем, когда ты получишь представление о том, когда передаешь, а когда нет, мы перейдем к сознательному управлению передачей. Затем поработаем над тем, чтобы ты контролировала ее уровень. И наконец, займемся восстановлением твоих щитов.

— Если ты думаешь, что я смогу…

— Я, черт возьми, отлично знаю, что сможешь! — отрезал Крис. — Но сегодня вечером мы ничего делать не будем. Если ты вымоталась так же, как я, — а если после всего, что ты пережила, ты не вымотана больше, значит, ты повыносливей меня, — то ты сейчас вообще ни на что не способна, а уж на то, чтобы работать со столь деликатной вещью, как сорвавшийся с цепи Дар, — и подавно.

При последних словах он вдруг остро ощутил собственную усталость и напряжение от того, что удерживает ее щиты. И в тот самый момент, когда он осознал, что его контроль слабеет, он почувствовал, как Тантрис скользнул на его место.

« Мой черед, братец «, — твердо сказал голос в его мозгу. Крис вздохнул и мысленно, без слов поблагодарил.

Пока Крис обихаживал Спутников, Тэлия приготовила все, что нужно на утро. Она уже сбросила одежду и лениво тянулась за шерстяной сорочкой, которую использовала в качестве ночной рубашки, когда обнаружила, что ее запястье поймано рукой Криса.

Он тихо подошел к ней сзади и теперь завладел и вторым запястьем, прижав Тэлию спиной к своей груди.

— Тебя ведь, конечно, еще не клонит в сон? — выдохнул он ей в ухо, и по спине Тэлии пробежала сладкая дрожь.

— Нет, — ответила она, запрокидывая голову, когда его губы коснулись ее шеи сзади и двинулись кругом, к ямке под ухом.

— Хорошо. — Крис потянул ее вниз, на одеяла, которые расстелил рядом с очагом, у самого огня. Растянулся возле, так что Тэлия оказалась между ним и очагом. Она чувствовала себя впервые по-настоящему расслабившейся с тех пор, как была Избрана Элспет.

Крис баюкал ее, обняв за плечи, а другой рукой чертя узоры, от которых ее кожу, казалось, покалывало; руки Тэлии задвигались, полуинстинктивно откликаясь на то, что она воспринимала от него, — сначала нерешительно, потом все увереннее. Казалось, каждый дюйм кожи стал вдвое чувствительнее, и Тэлия что-то бормотала от удивления и восторга, когда руки Криса делали новые и захватывающие вещи. Стоило ей подумать, что он возбудил ее уже до предела, как его ищущий рот передвигался на новое место, и Тэлия узнала, что значит полностью пробудиться для желания.

Учась у него, она подчинялась ему, когда он доводил ее возбуждение до лихорадочного, давал немного остыть, затем начинал возбуждать вновь. Наконец, когда Тэлия была уверена, что они оба не могут больше терпеть, он снова нашел губами ее рот и соединился с ней.

По сравнению с тем, что они оба испытали затем, боль была меньше, чем ничто.

Когда наконец Крис высвободился, они долгое блаженное мгновение лежали сплетясь, все еще сохраняя глубокую эмоциональную связь друг с другом. Крис приподнялся и, одновременно натягивая собственную рубаху, другой рукой подал Тэлии ее почти забытую сорочку. Тэлия нырнула в нее, лениво подобрала одеяла с полу и перестелила постель. Потом, пока Крис присыпал огонь золой на ночь, улеглась и свернулась клубочком с чувством полного удовлетворения.

— Знаешь, твой Дар вовсе не всегда плох — сказал наконец Крис. — Если бы ты когда-нибудь выбрала себе спутника жизни, думаю, я завидовал бы ему, дружок. Теперь я понимаю, что имеют в виду, говоря о том, каково жениться или любиться с Целителями — особенно если у них у всех та же разновидность эмпатии, что и у тебя.

258 — Да ну? — Уши у Тэлии чуть не встали торчком от интереса. — А что говорят?

— Что с ними, может, и не проводишь много времени, потому что их в любой момент могут куда-то вызвать, но зато уж то время, которое ты с ними проводишь, сторицей окупает их частые отлучки.

Тэлия высунулась, чтобы повыше натянуть на них обоих одеяло, и внимание Криса привлекла какая-то странность в ее руке. Он снова поймал ее за запястье и, немного нахмурясь, повернул так, чтобы на ладонь упали последние отсветы огня.

Ладонь обезображивал глубокий шрам в форме неровного круга.

— Вот, — спокойно сказала Тэлия, отвечая на его невысказанный вопрос, — причина, по которой я так долго боялась мужчин… и почему не доверяю красавцам. Мой братец Джастус, с невинным лицом златокудрого ангела и сердцем демона, сделал это со мной, когда мне было девять лет.

— Зачем? — В одном слове уместилось целое море потрясения и смятения.

— Он хотел… не знаю, чего он хотел; может быть, просто увидеть, что мне больно. Он ненавидел все, что не мог подчинить себе. Он обычно старался причинить как можно больше боли скотине всякий раз, когда с ней надо было что-то делать. Когда он окунал овец в воду, чтобы вывести у них паразитов, то держал их до тех пор, пока они наполовину не захлебывались; когда он их стриг, то наносил страшные раны. Лошади, которых он объезжал, потом уже ни на что не годились: их дух был полностью сломлен. Думаю, Джастуса бесило то, что у меня имелась возможность бегства от скуки жизни в Усадьбе, которой он не мог меня лишить, — он не мог отнять у меня чтение и мечты. Однажды он велел мне утопить мешок с котятами; вместо этого я раскрыла мешок, и они все разбежались. Уверена, он знал, что я поступлю именно так. Он заломил мне руки за спину, сбил с ног, так что я упала ничком, наступил мне на запястье и приложил к руке раскаленную докрасна кочергу. Думаю, в тот раз он зашел дальше, чем намеревался; не думаю, что он хотел обжечь меня так сильно, по крайней мере, он испугался, когда увидел, что натворил. Но, Боги, я никогда в жизни не забуду его лица, когда он прижигал меня. — Тэлия содрогнулась, и Крис чуть сильнее прижал ее к себе. — Его… непристойное веселье… снилось мне в кошмарах еще весь второй курс в Коллегии. Я знаю, что старшие слышали мои крики, но никто не спешил приходить, поскольку все знали, что Джастус собирался дать мне поручение, и решили, что меня наказывают за то, что я лодырничала. Однако, когда я не замолчала и через несколько минут, одна из Младших Жен пришла посмотреть. Уже после того, как все зло совершилось. Когда она увидела меня, Джастус уже отшвырнул кочергу. Келдар, Первой Жене, он сказал, что ударил меня за непослушание, а я схватила кочергу, чтобы дать сдачи, но оказалось, что та слишком раскалилась в огне. Ему даже не пришлось объяснять, как вышло, что у 260 меня сожжена ладонь, а не пальцы. Конечно, поверили ему, а не мне.

— Боги! — Криса замутило — и стало чуть понятнее, почему Тэлия не доверилась ему.

— Это случилось… давно. Я почти избавилась от последствий того, как тот день на мне отразился. Думаю, если бы Джастус остался жив и измывался над женой или детьми… но он мертв. Умудрился погибнуть через год или два после того, как меня Избрали. Был набег, и ему, конечно, приспичило доказать, насколько он храбрее всех. А Келтев, который обещал вырасти похожим на него, кажется, поумнел, так что… — Тэлия пожала плечами.

— Келтев — тот самый, который дразнил тебя за то, что ты хотела стать Герольдом? Теперь я понимаю, почему ты так долго терпела Синих. У тебя уже был опыт; после Джастуса ты, наверно…

— Что касается физических истязаний, Синие были дилетантами. Зато в душевных оказались вполне… искушены. Но от своих единокровных братьев и сестер я научилась тому, что если доставишь мучителям радость, дав понять, что они достигли цели, если как-то покажешь, что тебе больно, то сделаешь только хуже. И откуда я могла знать, что мне поверят?

— Ох, Тэлия… — Крис крепко прижал ее к груди. — Бедная ты птичка!

— Не так уж было и страшно, — тихо сказала она, уткнувшись ему в плечо. — К тому же я теперь поумнела. У меня есть люди, которых я могу любить, друзья, которым могу доверять — мои однокурсники, учителя… а теперь… — она немного застенчиво поглядела на Криса, — ..ты и Дирк.

— И все остальные члены Круга, птичка, — ответил он, мягко целуя ее в лоб. — Я только сожалею, что не доверял тебе. Но мы это исправим. Мы все исправим.

Тэлия просто вздохнула в знак согласия.

В очаге остались уже только рдеющие угли, и Крис, которому еще не хотелось спать, неотрывно смотрел на них, позволив мыслям течь свободно.

— Знаешь, вы с Дирком великолепно поладите, — задумчиво пробормотал он. — У вас головы работают почти одинаково.

— С чего ты взял?

— Ты не делала ничего, чтобы избавить от боли себя, но рискнула разозлить брата, чтобы спасти котят. Это до того похоже на Дирка, что даже не смешно. Сделай ему больно… он просто уйдет в себя и спрячется от всех. Но попробуй обидеть друга или какое-то беззащитное существо… Боги! Он пожертвует собой, чтобы спасти его, или вырежет у тебя сердце, потому что не смог его спасти. Вы с ним одного поля ягоды; я серьезно думаю, что вы станете больше, чем просто приятелями.

— Ты правда так думаешь? — спросила Тэлия с чуть излишней живостью.

Все кусочки сложились, и подозрение, которое уже раньше появилось у Криса, превратилось в уверенность.

— Ну, Тэлия, — хмыкнул он, — мне, право, кажется, что ты слегка втрескалась в моего напарника!

Он почувствовал, как загорелась лежащая у него на плече щека.

— Немножко, — призналась Тэлия, зная, что отпираться бесполезно.

— Только немножко?

— Больше, чем немножко, — почти неслышно ответила она.

— Всерьез?

— Я… не знаю. Все главным образом зависит от него. — Теперь она покраснела уже отчаянно. — Боюсь, при должных условиях это очень быстро могло бы стать серьезным.

— А сейчас? Тэлия вздохнула.

— Крис, я не знаю, просто не знаю. И зачем я беспокоюсь, питаю какие-то надежды? Я ведь не знаю, как он ко мне относится… вероятно ли, что он хоть чуточку заинтересуется мной, или нет…