- Да нечего особо рассказывать, - поморщился Этвард. - И погода - дрянь, и места глухие. До ближайшего замка почти два дня езды. И за все время ни единой деревушки или городка. Ни одного встречного всадника.
      - Нас предупреждали, что места здесь глухие, - согласилась Марьян. И с с показным интересом спросила: - А в замок вы заезжали?
      - Мы хотели...
      - И что?
      - Ничего, - вздохнул Этвард. - Ворота на запоре, мост поднят, никто на зов не откликается. И вообще вид у замка такой, словно там давно все вымерли. Мы покричали-покричали... Потом Таулас предположил, что обитатели замка могли умереть от какой-нибудь жуткой болезни, вроде чумы, мы и поехали прочь от греха подальше. А потом на дорогу выскочил огромный олень, на рогах у него болталась мертвая змея. Таулас говорит, что это нехорошее предзнаменование. Ну, мы проехали еще с час. Ничего не случилось - впереди тот же лес. Мы повернули обратно... Я все думаю, что, может, это и вправду было предзнаменование? Ну, то, что олень со змеей - весть о Радхауре?
      - С Радхауром все хорошо, - медленно произнесла Марьян.
      Этвард плеснул в кубок еще эля и залпом выпил. Марьян молчала.
      По-домашнему уютно плясали огоньки свечей, вырывая из мрака шатра задумчиво-загадочное, поистине прекрасное своей нездешней красотой лицо восточной принцессы.
      Этвард смотрел на это лицо, на длинные ресницы, на лежавшие скрещенными на коленях маленькие изящные руки и чувствовал, что больше не в силах сдерживать себя, что сердце сейчас просто разорвется от волнения.
      - Ты такая красивая, Марьян, - медленно выдохнул он. Красивая... И умная... Я других таких не встречал и вряд ли встречу, хоть всю Тевтонию объеду, хоть весь мир... Я тебе этого не говорил никогда... Да и зачем слова? Ты же сама все видишь...
      - Ваше величество...
      - Нет, Марьян, я не могу больше держать это в себе. Не могу! Радхаур - мой брат, да! Названный брат, но нет для меня разницы. Я готов защищать его ценой жизни! Мы поклялись в том у озера Трех Дев. Да, я и не отрекаюсь от клятвы! Но я не обещал ему беречь для него то, что он сам не ценит! Да открой ты глаза, Марьян! Он не любит тебя, он тебя не замечает, он тяготится тобой! Зачем он полез за этим проклятым торсом Алвисида, навстречу смерти, вместо того, чтобы быть с тобой? Может, он уже мертв, а мы будем здесь торчать неизвестно сколько ожидая его. Он не думал о тебе, Марьян, он не думал ни о ком, кроме себя и своего этого распроклятого Алвисида!
      - Почему ты говоришь о Радхауре в прошедшем времени, прошептала Марьян. - Я знаю - он жив!
      - Да откуда ты знаешь?! - вырвалось у Этварда. - Кто ты ему? Не жена - он не удосужился отвести тебя к алтарю, объявить тебя своей женой, хозяйкой замка. Да ведь слуги хихикают тебе в спину, как любовнице графа! Марьян, ты достойна большего! Забудь об Уррие, я готов сделать тебя королевой хоть завтра.
      В волнении он встал, рука сжимала пустой кубок.
      Марьян тоже встала.
      - Я люблю Радхаура, - тихо и спокойно - но сколько силы было в этом спокойствии - произнесла она.
      - Я тебе отвратителен? - словно от удара Этвард сделал шаг назад.
      - Нет, вовсе нет, - неожиданно улыбнулась она и в улыбке этой не было ни тени презрения, легкомысленности - лишь искренняя дружелюбность. - Ты мне очень даже нравишься. Но я принадлежу Радхауру.
      - Тому, кто не ценит то, что имеет, - с горечью произнес король. - Вы с ним даже не обручены - ни по нашим законам, ни по обычаем твоей страны. Ты для него - никто.
      - Мы обручены смертью, - все так же спокойно вымолвила женщина. - Если он погибнет, мне тоже не жить. Он вырвал кинжал из моего сердца, и пока он жив - жива я. И мне не надо ничего другого.
      То ли от выпитого эля, то ли от долго сдерживаемой страсти или простой усталости после нескольких дней, проведенных в седле, у Этварда начало мутиться в голове.
      - Зачем? Зачем тебе Радхаур? - закричал он. - Даже если он не погибнет в этот раз, то рано или поздно отправиться невесть куда за следующей частью своего бога. И тебя не возьмет! Долгие дни ты будешь ждать его в Рэдвэлле, а он будет в чужих странах любить других красоток. Знаешь, сколько раз он уже влюблялся? Знаешь... Зачем тебе все это? Ведь ты же видишь - я принадлежу тебе, я люблю тебя, Марьян!
      Этвард замолчал, роковые слова произнесены, нет путей для отступления - Радхаур обязательно узнает об этом от Марьян. Узнает, если он сейчас не дойдет до победы полной и окончательной, если не разрушит сейчас ее готовую рухнуть крепость безответной любви.
      Он решительным ударом отбросил в сторону разделявший их, точно барьер, столик и обнял ее, прижал к себе.
      - Я люблю тебя Марьян! И ты... ты будешь принадлежать мне!
      Она резко отстранилась от него, от неожиданности он ослабил объятия. Она отскочила в сторону, в руке блеснул узкий кинжал - тот самый, которым она пронзила себе сердце в Храме Каменного Зверя.
      - Этвард, ты признался в любви, а я говорю, что принадлежу только Радхауру, но ценю твои чувства. Давай остановимся на этом. Давай останемся друзьями.
      - Марьян! - взмолился он. Встретившись в полумраке с ее сверкнувшим взглядом, он сделал шаг вперед. - Я не боюсь смерти! Лучше умереть от твоей руки, чем всю жизнь вот так вот страдать. Вонзи мне в грудь свой кинжал и закончим на этом!
      - Не забывайте, ваше величество, вы - верховный король Британии, ваша жизнь вам не принадлежит, - спокойно произнесла Марьян, отступив к самой стене шатра. - А кинжал я вонжу в сердце себе, он уже был там однажды.
      Этвард понял, что она говорит серьезно. Ему казалась, что голова сейчас лопнет от невозможности вместить все мысли, что сердце остановится, потому что не в состоянии биться так сильно.
      Но она права, он - король. И не вправе забывать об этом.
      - Хорошо, - глухо сказал Этвард. - Будем считать, что я ничего не говорил. Я больше не посмотрю в твою сторону, но я не смогу вырвать любовь из своего сердца... Останемся друзьями.
      Он резко развернулся и выскочил из шатра.
      Марьян медленно убрала кинжал и наклонилась поднять еще горевшую на земле свечу (вторая при падении потухла), чтобы пламя случайно не перекинулось на что-нибудь и шатер не запылал. Она права: не нужен ей никто, кроме Радхаура, как не нужна она была Этварду там, в Храме Каменного Зверя.
      x x x
      А Этвард чуть ли не бегом ворвался в свой шатер и свалился на кровать, впившись зубами в руку, чтобы не зарычать как дикий зверь.
      Он лежал в темноте, пытаясь унять бешеную злобу и отчаянье, пытаясь успокоиться, пытаясь вызвать в памяти, чтобы затмить Марьян в своем сердце, образ той девушки из алголианского каталога, с которой в Бретани провел три ночи.
      Ничего не получалось.
      Даже не удавалось забыться сном усталости и безнадежности.
      Наконец он принял решение и быстро встал, вышел из шатра. Он хотел найти служанку Марьян, любую - безразлично кого именно, хоть и ту, пожилую, - сказать ей: "Идем со мной!" и в ближайших кустах овладеть ею.
      - ...я ей и говорю: ты самая красивая в королевстве, а я самый храбрый рыцарь, идем со мной! - донесся до него от костра, вокруг которого собрались за вечерним кубком эля воины, голос сэра Тауласа.
      Этвард резко остановился. Постоял, успокаивая дыхание. Его поразило совпадение слов, что хотел сказать он сам, и тех, что сказал когда-то неизвестно какой красотке бывший отшельник.
      Этвард стукнул кулаком о ладонь и повернул к костру.
      Он - король, и должен помнить об этом всегда, Марьян права. И должен добиваться желаемого - если не возможен прямой штурм, то применительна долгая осада с хитроумными минами. А при осаде необходимы терпения и холодная голова.
      Он - король и обязан доказать это самому себе.
      x x x
      Радхаур и Ламорак шли быстро, почти не разговаривая. Солнце стояло в высшей точке, теней на потрескавшейся земле практически не было. До горы, казалось, оставалось столько же, или совсем чуть меньше, чем когда они вступили в эту безликую пустошь. Радхаур даже начал подумывать - не придется ли им заночевать прямо на этой безжизненной глине? Ночью здесь, наверное, так же холодно, как сейчас, под палящим солнцем, невыносимо жарко.
      Они разыскали вчера воду - чистый бьющий из земли ключ довольно быстро. И сочли это подарком за спасение дракончика. Напившись и наевшись, они заснули, чтобы встать с рассветом. Покидали лес без тени сожаления - мертвая глина не пугала, далекая гора манила неизвестностью, зов Алвисида был настолько силен, что почти ни о чем другом Радхаур не думал. Он еще раз предложил Ламораку подождать его здесь, на границе леса и пустыни, но Ламорак вновь отверг его предложение - а вдруг красный дракон спит сейчас именно на той горе?
      Ламорак нес копье на плече, словно палку. Да это и была простая палка, но при необходимости она могла легко превратиться в грозное оружие.
      - Интересно, чем сейчас Этвард занят? - спросил Радхаур.
      - Да чем он может заниматься? - с готовностью откликнулся Ламорак, которому давно хотелось поговорить, но он боялся отвлечь друга от каких-нибудь важных мыслей. - Слушает, наверное, твою Марьян про каких-нибудь очередных ванов. Слушай, Радхаур, все хотел тебя спросить - а чего там, в первый день, ну, когда ты уехал, у развилки Гуул стоял с какими-то неизвестными людьми?
      - Да? С неизвестными людьми?! - весело переспросил Наследник Алвисида. - И много их было?
      - Человек шесть или семь...
      Радхаур остановился и обернулся назад. Там простиралась та же пустыня, что и впереди, лес уже скрылся за горизонтом.
      - Это были алголиане, - объяснил он другу, вновь отправившись вперед. - Фоор поручил им всюду тайно следовать за мной, они даже перед друг другом не должны раскрываться. Нет, кажется никто за нами не идет... Знаешь, Ламорак, все ж у меня на душе не спокойно - мне надо к торсу идти одному. Не хочется погибать зря... Давай договоримся, что у самой горы, чуть не доходя, ты останешься и будешь ждать.
      - А если там мой дракон?
      - Мы его увидим, - заверил Радхаур. - В крайнем случае, я тебе крикну. Но вообще-то, если он там, то он сам тебя найдет... Ламорак! Да осторожней, ты! - последние слова явно запоздали.
      Ламорак с криком боли растянулся на земле, выронив из руки самодельное копье.
      - О, проклятье! - не сдержался он.
      - Ну как же ты так! - расстроенно воскликнул друг. - Ведь надо было осторожней!
      Хотя чего там сетовать теперь. Нога Ламорака попала в невесть откуда взявшуюся здесь ямку или звериную нору. Радхаур склонился над другом, попытался снять сапог. Ламорак протестующе замахал руками:
      - Подожди, подожди! Сейчас, может, пройдет.
      Радхаур почему-то почувствовал, что - нет, не пройдет. Он со вздохом снял со спины мешок, развязал веревку, достал кабанье мясо.
      - Есть будешь?
      - Да, сейчас, подожди немного, - Ламорак морщился, стараясь перетерпеть боль.
      Радхаур отрезал ему кусок, стал есть сам. Очень захотелось пить, но он не стал просить у друга флягу. Надо было решить, что делать.
      - Что теперь будем делать? - спросил Ламорак.
      - Идти ты не сможешь? Если сделать из копья костыль, то...
      - Я даже думать сейчас не могу, чтобы ступить на ногу, сообщил сегонтиумец.
      Оба молча жевали мясо. Ламорак отстегнул от пояса флягу, глотнул, протянул Радхауру. Тот сделал маленький глоток, вернул флягу и растянулся на сухой глинистой земле. Уставился в небо, по которому лениво текло несколько легких, воздушных облаков.
      x x x
      Ламорак, вытянув больную ногу, вторую поджав под себя, смотрел, как удаляется Радхаур.
      Тот ни разу не обернулся.
      Наконец друг превратился в маленькую, едва различимую точку вдали и исчез совсем.
      Ламорак вздохнул, свинтил крышку со фляги и сделал скупой глоток - ему показалось, что не воду пьет, а сладчайший эль.
      Это он так легко сказал Радхауру, что до заката доковыляет до леса. А самому не хочется думать даже о том, чтобы встать. "Хорошо, что вывих, а не перелом," - сказал Радхаур. А какая разница, собственно?
      Глупо было бы умереть от жажды и голода здесь, в этой никому неизвестной пустыне. Он и не умрет. В смысле - здесь. Как-нибудь переночует, потом доползет. И его найдет Радхаур, получивший волшебную мощь от частицы Алвисида. Здесь найдет или уже в лесу.
      А если Радхаур погибнет, там, у торса своего бога? Нет, об этом думать вообще нельзя.
      Ну надо же было такое предложить - сделать из копья костыль! А если появится красный дракон, то что?
      Ламорак тяжело поднялся на здоровую ногу и опираясь на копье, попытался идти в сторону леса.
      И тут же увидел в небе мчавшегося к нему дракона.
      Глава пятая. ТОРС АЛВИСИДА
      "Как иногда багрянцем залиты
      В начале утра области востока,
      А небеса прекрасны и чисты,
      И солнца лик, поднявшись невысоко,
      Настолько застлан мягкостью паров,
      Что на него спокойно смотрит око,
      Так в легкой туче ангельских цетов,
      Взлетавших и свергавшихся обвалом
      На дивный воз ивне его краев,
      В венке олив, под белым покрывалом,
      Предстала женщина, облачена
      В зеленый плащ и в платье огнеалом."
      Данте "Божественная комедия"
      Это очень напоминало Радхауру путешествие по серебряной дороге в царстве Луцифера: идешь, идешь, думаешь о своем и лишь внимательно смотришь под ноги, чтобы не споткнуться. И вдруг - пришел.
      Только в царстве Тьмы не было ветра. А здесь он все усиливался и усиливался, пока не обнаглел настолько, что сорвал с рыцаря шапку.
      Радхаур хотел догнать ее, посмотрел в ту сторону и вдруг понял, что почти у цели. Что в голове звенит лишь "тии-ии-тиии", заглушая все мысли. Что думает он лишь о торсе своего прославленного предка, о том, что надо любой ценой возродить его, что Радхаур - самый счастливый человек на земле, ибо у него есть высокая и прекрасная цель, цель жизни, и он достигнет ее чего бы то ни стоило...
      Радхаур покачал головой - это не его мысли, они приходят извне. Он не прочь, возродить сэра Алана, ради этого он и отправился в Тевтонию, но не любой ценой. Нет, не любой...
      Но сейчас, когда он пересек невидимую границу мертвой пустыни и ступил на лужайку перед высокой горой, он не остановится ни перед чем. Он добудет торс Алвисида. Просто потому, что деваться некуда. Без мощи Алвисида ему будет не вывести Ламорака из пустыни и не провести по дремучему лесу до часовни, где их ожидает Этвард.
      Близился вечер, но до полной темноты оставалось еще несколько часов.
      Взбираться на гору сейчас, или подождать у подножия? Сколько займет подъем? Склон не кажется слишком уж крутым...
      Радхаур не замедлял шага, обходя лишь еще редкие кусты; пред самой горой и на ней, скорее всего придется прорубать путь мечом.
      Однако, кусты оказались отнюдь не непроходимыми и зов вывел его точно к лестнице. Радхаур с удивлением заметил, что ярдах в трестах, левее, пасется коза. Откуда ей здесь взяться?
      Но обращать внимание на подобные мелочи было недосуг, многократно усилившееся "тии-ии-тиии" неудержимо влекло его вперед.
      Странная это была лестница, нерукотворная... То есть не в силах человека создать такую лестницу. Она начиналась задолго до горы и была идеально ровной, прямой, вела на самый верх. Каменные ступени казались древними, обомшелыми, но не стоптанными людьми и временем. Совершенно очевидно, что эта лестница предназначена тому, кто придет за торсом Алвисида. Ему, Радхауру. Лестница была широкой - около полудюжины ярдов и без каких либо перил.
      На пятой или шестой ступени, почти посередине, белели кости человеческого скелета.
      Радхаур ради интереса зашел сбоку - стена была абсолютно ровной, тоже заросшей мхом, словно вытесана из цельной горной породы; никаких швов между глыбами не было.
      Гора начиналась дальше, ярдах в двухстах и была довольно крута для восхождения.
      Больше стоять в нерешительности было стыдно - перед самим собой. Чего он боится: ловушек? Они могут подстерегать везде. Человеческого скелета? Так их на той тропе, у развилки, поболее было.
      Он знал, что просто не будет - знал, когда выезжал из Рэдвэлла. Надо идти.
      А может, лучше забраться по склону, поросшему диким непроходимым кустарником?
      Не исключено, что там ловушек еще больше.
      Что ж, кому суждено сгореть в воде, тот не утонет.
      Радхаур решительно ступил на лестницу.
      Ступени оказались удобными - как в алголианском храме. Только там на ступеньку приходилось два шага, а здесь идешь, словно по дороге, каждая ступень точно в размеренный шаг.
      Радхаур поднимался быстро, чувствуя какое-то странное наслаждение от этого восхождения к заветной цели.
      - Эй! - раздался вдруг внизу, у подножия лестницы, чей-то голос. - На эту лестницу не должен ступать человек - она лишь для богов! Осквернитель, спустись и прими честный бой!
      Радхаур чуть не вздрогнул от неожиданности - услышать человеческий голос в этих местах он не ожидал. Любых чудовищ, магии, непредставимых опасностей - да, ждал. Но не человека.
      Он не остановился. Он явился сюда не для поединка, хотя и не уклоняется от него. Если он будет возвращаться - примет бой. Если они не погонятся за ним прямо сейчас... Он на ходу взялся за рукоять Гурондоля, чутко вслушиваясь в происходящие за спиной.
      Неизвестные, сколько бы их там ни было, не отважились ступить на лестницу, предназначенную для него.
      Лестница уже проходила меж горы - с двух сторон поднимались земляные стены. Дюжин через шесть ступенек по обе стороны виднелись входы в туннели. У каждого стояли по два воина со щитами и обнаженными мечами, в длинных белых одеждах, и с напряжением смотрели на него.
      Радхаур шел ровно посередине. Он не выхватил оружие, готовый это сделать в любое мгновение, не замедлил хода.
      - Стой, - взмахнул мечом один из тех, что справа. - Дальше ты не пройдешь! Сойди с лестницы, святотатец! Это - лестница богов, только они могут идти по ней! Ты ответишь за свое оскорбление.
      - Попробуй останови меня, - усмехнулся с видом превосходства Радхаур, заметив, что копий или луков у воинов нет.
      Он прошел мимо них, до вершины лестницы было еще очень далеко.
      Ему в спину летели проклятья и обещания разделаться с ним, когда он сойдет с волшебной лестницы.
      Собственно, ничто - кроме внешнего вида, конечно, - не говорило, что лестница волшебная. Но после встречи неизвестных воинов (явно не алголиан по внешнему виду) Радхаур засомневался - а действительно ли она для него?
      Но ведь зов вывел его прямо к лестнице и сейчас ноги сами, повинуясь этому странному "тии-ии-тиии", несут его наверх.
      Предзакатное солнце окрашивало лестницу поистине в фантастические цвета. Нога ни разу не оступилась, хотя Наследник Алвисида, уже не смотрел под ноги, вообще не думал о том, что может споткнуться и полететь вниз - если бы он обернулся то, возможно голова бы и закружилась от высоты.
      Он мчался вперед, готовый устранить любую преграду на своем пути.
      И лишь выхватил меч, увидев, что наверху, с обнаженным торсом и в синих просторных шароварах, стоит неподвижный воин с изогнутым клинком в руке.
      Радхаур не боялся одинокого бойца - да хоть бы было трое, он не задумываясь примет бой. Но в последнюю секунду, когда до противника оставалось не более дюжины ступеней, он узнал его.
      Алголианин, брат Гуула, убитый им, Уррием - как давно, кажется, он носил это имя - у Красной часовни. Много позже он узнал его имя: Парсондха. Алголианин вышел из царства мертвых, чтобы отомстить ему.
      Заминка была столь короткой, что даже не успела отразиться на скорости движения.
      - Я победил тебя один раз, - произнес Радхаур, - справлюсь и сейчас.
      Меч прошел сквозь бронзовокожего алголианина, да и сам Радхаур проскочил через него, ничего не почувствовал.
      - Ха, пытались остановить меня такими детскими шуточками! расхохотался Радхаур на бегу. - Это мы уже проходили, там же, у Красной часовни!
      Где-то сейчас волшебный шар, признавший в нем хозяина? Глупый вопрос - в Ферстстарре, конечно, где же ему еще быть?
      Увидев наверху рыжебородого алголианина, Радхаур демонстративно вложил Гурондоль в ножны. До конца подъема было еще ох как далеко. Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
      Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти - просто прошел, как через пустое место, словно и не заметив.
      Словно мрачный укор стояли впереди двойной шеренгой пятнадцать алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок огромного Чертова камня.
      Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком сильное, впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в честном бою, и вправе гордиться победой. А эти...
      Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда! Не обращая внимания на бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
      Нельзя останавливаться на этой лестнице - подсказывало ему странное чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
      В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на рукояти обнаженного острием упертого в землю меча - словно позировал для картины.
      Радхаур с интересом разглядывал его снизу вверх. Образ убитого им самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся отомстить за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был очень похож на Иглангера, только без бороды и заметно моложе...
      Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин памяти, чуть было не заставил остановиться.
      - Уррий, я люблю тебя, Уррий, не гони меня, любимый, - стоя на коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
      Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же не знал, что посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело - видеть поверженных в честном бою людей, другое - женщину, погибшую из-за любви к тебе.
      Радхаур мчался уже не просто наверх, а прочь от образа, который доставлял ему страшную боль.
      Снова варлаки... Те, что пали от Гурондоля у озера Трех Дев? Наверное...
      И... Радхаур зажмурил глаза.
      Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
      Черт побери, он думал, что сердце его превратилось в камень, а оказывается - так больно. Так больно...
      И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, - что на этой проклятой лестнице он не встретит Марьян. И сколько бы ему не пришлось еще взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не последняя, ее там быть не должно! Он стерпит все, но Марьян не должна погибнуть из-за него, хватит двух смертей, которых он не желал.
      Он так и мчался с зажмуренными глазами, не боясь споткнуться. Приоткрыл на мгновение - сакские рыцари, воины... Ни имен не знает, ни лиц не помнит. А ведь у каждого, или почти у каждого, были женщины, которые их ждали и которые могли наложить на себя руки, узнав о гибели возлюбленного...
      Нет, думать об этом нельзя - враг всегда враг, не он звал саксов на смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть его чиста.
      А вот и принц Вогон.
      Непроизвольная гордая улыбка появилась на лице бежавшего вверх в неизвестность графа Маридунского. Он бы с удовольствием остановился полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье, что хоть одному виновнику смерти братьев и отца он отомстил самолично. Отомстит и герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
      А для этого надо выжить сейчас, не останавливаться, не останавливаться, не останавливаться...
      Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто бы и зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не добился - Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил восхождение.
      Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в голубом плаще, на серебряном значке изображение вепря. Он сам, только моложе. Уррий, не Радхаур...
      Бред, не мог же он убить сам себя!
      Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
      Она была большой. И не площадка под открытым небом, а просторное здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в десяти от выхода на лестницу располагалось ложе из черного камня, на нем, на вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими цветами - розами и какими-то еще. А за ложем, у самой стены, просто на полу, красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но, почувствовав приближение Наследника, словно оживал - почти незаметные пока глазу цветовые волны пробежали по столетия спавшему волшебному камню.
      Перед Радхауром стоял мускулистый воин с седыми волосами, но по лицу его больше сорока лет дать было невозможно. На воине была тонкая кольчуга и длинный белый плащ; в руках он держал довольно длинный подлиннее Гурондоля - меч.
      - А ты кто такой? - удивился Радхаур, сходя с волшебной лестницы. - Тебя я не убивал...
      - Это я тебя убью, святотатец, посмевший потревожить покой богини, - сказал незнакомец занося меч для удара.
      Радхаур мгновенно выхватил свой волшебный клинок. Он готов к бою, для этого и шел. И неважно, кто загораживает ему путь седовласый, рыжебородый, высокий, низкий, могучий. Один ли, двое... Он пришел сюда победить. Или погибнуть. Правда в его руках.
      То ли увиденные только что призраки повлияли на него, то ли чистый и уверенный взгляд черных глаз незнакомца, но Радхаур опустил меч и сказал:
      - Прежде чем убить тебя или погибнуть самому, я хочу знать с кем я сражаюсь и в чем причина боя. Я - сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский. Я пришел сюда по зову Алвисида.
      - Мне неважно, зачем ты пришел - ты осквернил место, где почует великая богиня Моонлав. Ты умрешь! Но раз ты перед смертью хочешь знать, кто я, то скажу - я один из трех личных телохранителей богини. Нашему поселению скоро будет уже двести лет. После замечательной победы над проклятым временем Алвисидом, богиня Моонлав взяла шестнадцать преданных ей воинов с семьями и в одночасье перенесла их сюда, на эту окруженную пустыней гору. И легла почивать вечным сном. Мы, потомки тех воинов, обязаны охранять ее покой, который ты вознамерился нарушить! И ты умрешь! Ты достаточно узнал, чтобы погибнуть спокойно? Мое имя - старший хранитель Сладж. Лишь трое хранителей после магического посвящения могут войти сюда, чтобы по очереди круглосуточно защищать покой богини. Я счастлив, что ты пришел именно в мой пост, я наконец-то смогу показать преданность и мастерство!
      Седовласый взмахнул мечом и нанес сокрушительный удар, от которого, впрочем, Радхаур легко уклонился. Второй удар Наследник Алвисида парировал с таким звоном, что подумал: несколько соприкосновений с Гурондолем и меч этого хранителя просто не выдержит.
      - Я не хотел нарушать покой вашей богини, - сказал граф. - Я не знал о ней. Я заберу то, за чем пришел, и уйду.
      - Ты умрешь! - нанося третий удар, выкрикнул Сладж. - Или с честью погибну я, но на мое место придут мои братья!
      Радхауру совершенно неожиданно и некстати пришла в голову мысль, что если когда в жизни ему доведется еще раз подниматься по такой же лестнице, то лишний призрак - этого седовласого Сладжа - ничего не изменит.
      И граф Маридунский нанес удар.
      Хранитель покоя богини успел вовремя подставить меч, но волшебный клинок перерубил его словно тот был деревянным. Острие Гурондоля скользнуло по кольчуге, правда, растеряв уже всю силу.
      Сладж отскочил недоуменно глядя на обрубок меча в руке - он явно не понимал, как так получилось.
      "Вот и все," - почему-то с тоской подумал Радхаур, занося меч для последнего удара.
      - Что здесь происходит? - раздался позади властный женский голос.
      Сладж резко упал на колени - Радхаур решил, что он собирается молить о пощаде, но седовласый смотрел куда-то ему за спину.
      Граф обернулся. На хрустальном ложе сидела обнаженная женщина и смотрела на него.
      Она не была юной, около тридцати-тридцати пяти лет, но ею невольно залюбовался бы любой мужчина - столь красива она была, столь естественна ее поза, столь прекрасно сколь же и порочно лицо в обрамлении тяжелой шапки темно-золотых волос, ниспадающих на плечи.
      - Кто ты? - спросила она у Радхаура и усмехнулась: - Можешь не отвечать, я сама догадалась, так ты похож на него. Что ж, я ждала твоего прихода.
      - Она ждала его прихода! - вырвалось у седовласого Сладжа. Сэр Радхаур, я достоин смерти за то, что пытался остановить вас. Конечно, вы прошли по лестнице Смерти, я должен был догадаться! Убейте меня, своим волшебным мечом, но выполните мою последнюю просьбу.
      - Какую? - не отводя взгляда от женщины (богине надо смотреть только в глаза - подсказало ему его странное чувство) спросил Радхаур.
      - Позвольте мне сообщить старейшинам, что великая богиня Моонлав проснулась от вековечного сна.
      - Подойди ко мне, - вдруг приказала Моонлав, обернулась и потащила к себе вышитое золотом покрывало, на котором лежала; прекрасные розы, заботливо взращенные на этом оторванном от мира клочке земли, посыпались на каменный пол. Не глядя, она накинула покрывало на себя, придерживая рукой ткань на белом-белом плече. Не ты, юноша, - добавила она, видев, что оба не сдвинулись с места. - Тот, кто меня охранял, подойди!
      Сладж, не в силах вымолвить ни слова, подошел, встал на колени и склонил голову перед ожившей красавицей, которую за долгие часы караула наверняка рассмотрел во всех деталях, до самого пола.
      - Кто сейчас старший у вас? - спросила она властным, не терпящим возражения тоном. - Прадлон? Он был самый юный из всех...
      - Мудрый Прадлон умер сто сорок четыре года назад, великая Моонлав, - не поднимая головы, ответил хранитель.
      Богиня хмыкнула.
      - И сколько же я спала?
      - Сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня, великая Моонлав.
      - Солнце заходит, - потеряв к стражнику всякий интерес, сказала Моонлав. - Это символично - все важные события происходят на закате... Ступай вниз и скажи своему вождю или старейшинам - кто там управляет в деревне? - что я жду вас на рассвете. До этого времени, чтобы меня не тревожили. Все, иди...
      Радхаур с интересом посмотрел на седовласого - а как же он пришел сюда, если ему нельзя ступить на волшебную лестницу Смерти?