— Иглангер лишился своей силы, — произнес Маркиз Тьмы. — Что произошло?

— Зачем спрашиваете? — огрызнулся Линксангер. — Раз и так все знаете!

— Нет. Мы не можем видеть, что происходит за стенами замка, Христос освятил их.

Но я знаю, что именно сейчас бритты вышли к обрыву и скидывают в ров ваши бревна, несмотря на отчаянные усилия герцога Берангера. Штурм провалился.

— Скажите об этом принцу.

— Он не знает кто я. Да и ни к чему посвящать его во все. К тому же я уполномочен вести дела только с герцогом Иглангером. Мы в состоянии уничтожить всех защитников замка… — Астарот выдержал паузу, — но Иглангер не может сейчас разумно мыслить…

— Что ты предлагаешь? — открыл глаза герцог.

Линксангер непроизвольно порадовался, что старший брат пришел наконец в себя, голос его по прежнему тверд, и взгляд осмысленнен — магический заряд сработал!

Войска варлаков отступили от стен замка, повинуясь приказу Берангера.

— Победа! — крикнул Ламорак.

— Которая ничего не решает, — тихо добавил Уррий.

— Да, — согласился Этвард, — сколько еще раз придется побеждать… Десятки побед может стереть из памяти людской одно единственное поражение.

Молодой король думал о чем-то своем.

Едва ощутимое волнение земли где-то глубоко внизу заставило их вздрогнуть.

— Вы почувствовали? — тревожно спросил Ламорак друзей. — Что это?

Уррий и Этвард вопросительно посмотрели на подошедших магов.

— Не знаю пока, — пожал плечами барон Ансеис. — Но, похоже, это силы Луцифера. Пойдемте на стену — возможен новый штурм.

— Но ведь вы говорили, что теперь силы Зла не могут войти в замок.

— Это так. Но и нет ограничения, которое нельзя как-то обойти, — вздохнул Хамрай, почему-то подумав, что ограничение Алвисида, он не может обойти уже полторы сотни лет.

Когда король поднялся на стену замка, по ту сторону рва клубилась черная непроницаемая дымовая завеса. Порыв ветра донес отвратительный запах тухлых куриных яиц. Этвард поморщился.

Сэр Дэбош и сэр Ансеис подошли к самому краю, облокотились о поребрик и внимательными взглядами уставились в непонятную стену. Все молчали, терпеливо ожидая пояснений — что за новую каверзу придумали принц Вогон и герцог Иглангер?

Из черной стены дыма появлялись воины Тьмы — сонмы бесов, чертей, инкубов, суккубов, гномов, орков, водяных… Все подчиненные Царства Зла и союзников Луцифера по очереди появлялись у замка Рэдвэлл.

Каждый нес на себе огромный валун, укладывал его в вырастающую зловещую стену и исчезал обратно в те бездны, откуда вынырнул.

Ни один бог, ни один демон, ни один колдун не может одновременно влиять больше чем на судьбу десяти людей — таково ограничение сил космических. Но каждый из подданных Луцифера клал лишь камушек (размером с упитанного борова) в общую стену.

Купол смерти вырастал над Рэдвэллом.

Снизу все щели уже были замурованы — ни глоток воздуха, ни капелька влаги ни пробьется сквозь невидимую преграду.

Бароны и Графы Тьмы витали над вырастающей стеной поливая ее из бездонных ведер густой липкой жидкостью, мгновенно отвердевающей, сковывающей камни, не пропускающей воздуха.

Наконец, последний камень был вложен бесенком в вершину купола — Князьям Тьмы даже не пришлось отрываться от своих дел, хватило работников без них.

— Все! — потер ладони Астарот, когда дым развеялся и вместо замка они видели лишь огромную искусственную гору. — По всем подсчетам защитникам Рэдвэлла осталось не более полутора десятков дней. Без всяких жертв с вашей стороны.

— Ты уверен? — мрачно спросил Иглангер.

— Да. В крайнем случае, они продержатся тридцать дней, если они сразу зарежут скот и крестьян. Там собралось слишком много людей. Но не более тридцати дней.

— А мы сами сможем потом пройти в замок?

— Я почему сказал не более тридцати дней — больше и купол не выдержит, камни просто исчезнут. Испарятся на тридцатые сутки после возведения.

— Но ты уверен, что никого из защитников замка в живых не останется?

— Уверен. Лишь хладные задохнувшиеся трупы.

— А Фоор и французский маг, они как?

— А что они? — пожал плечами Астарот. — Даже самым могущественным магам тоже дышать надо. Считай, что их больше нет. Забудь о них.

— Почему ты не сказал мне вчера, что вы можете такое?!

Злость Иглангера на собственную безрассудность вдруг направилась на Астарота.

— А разве вчера, после битвы, ты захотел разговаривать со мной? — мстительно улыбнулся Маркиз Тьмы.

Иглангер отвернулся.

— Тридцать дней. — пробормотал он в никуда. — Тридцать дней…

Жизнь продолжается, силы космические! Жизнь продолжается. Пусть он пройдет весь путь сызнова, пусть — он получит новую силу, он добьется вновь того, что потерял. У него хватит мужества повторить все снова. Хватит. И сил ему добавит любовь! Так даже лучше — принцесса Рогнеда полюбит его без всякой магии, его самого!

К тому же, оставалась надежда, что Иглангер вернет свою магическую сущность, войдя в Рэдвэлл.

Тридцать дней, тридцать дней…

Капля, по сравнению с пройденным путем, и одновременно — огромный срок.

Невыносимо огромный, когда ждешь…

Толстые свечи высотой каждая по два ярда, поставленные по углам последнего ложа графа Маридунского, сгорели уже почти до половины.

Уррий и Этвард смотрели на обмякшее тело мужественного бойца. Сердца юношей переполняли горечь и обида, слова не шли из горла — какие к черту слова у мертвого тела того, кто был царем и богом, примером рыцаря и образцом для подражания!

Лицо графа отекло, появился тяжелый неприятный второй подбородок, щеки покрылись синевой щетины, которой смерть оказалась не преградой. Лицо сэра Отлака в свете свечей приобрело фантастический зелено-желтый цвет и казалось чужим, другим, не таким.

Тело графа было накрыто парадным голубым плащом с серебряным вепрем, складки плаща ниспадали до самого пола и плотная ткань словно придавила, расплющила мощное тело прославленного воина. Золотые монеты на глазах придавали лицу выражение странное, жуткое и какое-то беспомощное.

Уррию захотелось снять эти монеты, чтобы еще раз — последний — посмотреть в глубокие серые глаза. Но он сдержал странный порыв.

Наконец Уррий вышел из скорбного оцепенения, подошел к телу отца — звуки шагов по каменным плитам гулко отдавались в пустой часовне замка. Он поставил у ног усопшего запечатанный сосуд.

— Отец, в этом кувшине магическая сила твоего убийцы. Ее отобрали у герцога Иглангера сэр Дэбош и сэр Ансеис. Пока я могу предложить тебе только это, отец.

Но клянусь — я принесу к твоей могиле голову и сердце Иглангера. Он ответит мне за тебя и за братьев! Клянусь!

Звонкий мальчишечий голос звучал в часовне громко и торжественно и вдруг, в конце последнего слова, сорвался до глухой хриплоты. Сказывалось напряжение — душевное и физическое — последних дней, в которых перемешались сражения и удивительные открытия, невероятные по тяжести утраты и странные приобретения, страстные порывы души и принятие решений, которые не ему бы, Уррию, принимать, но все перемешалось, перепуталось, переплелось — устал.

Скорее бы все кончилось! Что скорее бы кончилось?! Жизнь?!

С момента смерти сэра Отлака прошли сутки. И за эти стремительно промчавшиеся часы ни Уррий, ни Этвард не сомкнули глаз ни на секунду.

Уррий встал на колени справа от отца и повторил:

— Клянусь!

— Отец, — громко сказал Эмрис, юный верховный король Британии Этвард, — я не буду знать отдыха и покоя, пока живы твои убийцы, пока топчут родную землю ненавистные саксы. Клянусь!

Он подошел к телу приемного отца и встал от него слева. Опустился на колени.

Ватная тишина царила в часовне и во всем замке, отгороженным от мира дьяволовым куполом. Почти никого из обитателей Рэдвэлла в замке уже не было.

Последнее, что здесь оставалось сделать сейчас Уррию и Эмрису — проститься с графом, со своей прежней жизнью и детскими наивными мечтами.

Координатор Фоор ждал их в волшебном коридоре, ведущим в алголианский храм в Бретани. Храбрые бриттские рыцари уже, должно быть, засыпают в отведенных им покоях алголиан — иноверцы оказались гостеприимны и хлебосольны.

Юноши стояли молча, на коленях и каждый думал о человеке, дух которого еще, наверно, не успел умчаться в дали неведомые, бродил, быть может, где-то неподалеку… Юноши надеялись на это, даже в глубине души рассчитывали, что дух графа ответит на вопросы, на которые сами не могли найти решений.

« Интересно, стена Луцифера является преградой для душ умерших, — почему-то подумал Уррий. — Если да, то они так и будут тридцать дней витать здесь? Надо спросить у Фоора как это может отразиться на замке…»

Но думать Уррию сейчас надо было не об этом, и он обратился к духу отца, не зная слышит он его или нет:

— Отец, я никогда не думал, что буду твоим наследником… Но я справлюсь, отец, не опозорю славного имени графов Маридунских. Не опозорю, нет. Отец, я считал, что любви больше нет для меня, я люблю Лореллу. Я думал об этом после твоей…

Твоего… ухода. Род не прервется, нет. Вот только война закончится — я найду себе жену, которая бы тебе понравилась, найду… и род продолжится…

Мысли путались, сказать надо было о многом, и неизвестно, что главное, а что — так, сиюминутное.

Этвард стоял напротив Уррия и смотрел на знакомое с младых лет лицо, словно стараясь навечно запечатлеть его в памяти.

— Перстень, что ты мне дал, отец… Он открыл вход в другие места… Как бы объяснить… В общем через тот коридор можно попасть в Камелот, в Бретань, даже на другие планеты. Я знаю, ты не допустил бы и мысли о бегстве из замка, отец, ты и о перстне-то вспомнил лишь перед самой смертью… Но тут… Отец, герцог Иглангер превратился в огромного дракона и прошиб с помощью колдовства стену замка — варлаки полезли в пролом. Но мы отразили штурм, а магию у Иглангера отняли сэр Дэбош и сэр Ансеис. Но после этого тысячи и тысячи чертей, слуг Луцифера, воздвигли каменный купол над замком и теперь здесь темнее, чем было ночами — ведь даже звездочек нет. Но не это страшно — сэр Дэбош и сэр Ансеис говорят, что воздуху здесь хватит дней на десять, а потом все погибнут…

Уррий замолчал, собираясь с мыслями, и Этвард продолжил за него:

— Отец! — Этвард наслаждался этим словом, он всего раз или два осмеливался так назвать сэра Отлака в прошлом — Эмрис, бастард, приемный сын, еще не умер окончательно в юном короле. — Мы обсуждали положение на совете, весь день обсуждали. Как жалко что тебя больше нет, отец, мне так нужны твои советы…

Этвард, возможно последний раз ощутил себя простым человеком — сейчас ему не надо было изображать (или быть им?) мудрого и уверенного повелителя.

— Гонцы уже вернулись от короля Карла Бретонского, он рад будет увидеть нас и готов предоставить свою армию. За плату, конечно. Завтра — пир в нашу честь, приглашены все рыцари короля Карла и все наши тоже. Уррий открыл выход и в Камелот — разведчики доложили, что выход из подземелья завален и его не открыть. Мы считаем, что выход вел в ваш камелотский дворец и саксы сожгли его в отместку, но точно пока не знаем…

— Если это действительно так, отец, то я восстановлю дом, — пообещал Уррий. — Я не ослаблю мощь рода, обещаю. И замок мы саксам не отдадим. Сэр Дэбош и сэр Ансеис говорят, что дьяволов купол сам рухнет через тридцать дней. За тридцать дней мы с армией доберемся до замка и разгромим саксов и варлаков.

— Да, — подтвердил быстро Этвард. — Решили напасть сперва на Лондон и уничтожить столицу саксов, а потом, собрав по пути оставшихся по замкам бриттских рыцарей, мы дадим здесь, у Рэдвэлла последнее и решающее сражение — правда на нашей стороне, мы победим и отомстим за тебя… и за короля Эдвина, моего отца…

— В замке не хватит воздуха на всех, но на немногих — хватит, — подхватил Уррий. — Сэр Ансеис отказался идти в алголианский храм, говорит: не может. А я-то полагал, что он скрытый алголианин, как сэр Бан.

Этвард с удивлением посмотрел на Уррия, эти слова были для юного короля полной неожиданностью.

— Вообще, сэр Ансеис странный и удивительный человек, я не могу понять ни кто он, ни каковы его цели — он почему-то заинтересован в возрождении Алвисида. О, Алвисид!.. Отец, я тебе уже говорил… Я даже не знаю как ко всему этому относиться… Фоор — понятно, он алголианин. Он много для меня сделал и я отвезу их шар в ирландский каталог, сразу после пира у короля Карла отправимся.

Но вот собирать части тела Алвисида, ездить по всем странам мира. Интересно, конечно, но сперва я думал: зачем оживлять чужого бога? Но теперь знаю — Алвисид это Алан Сидморт, мой легендарный предок! И думаю, что должен его оживить, что это мой рыцарский долг. Я прав, отец?

— Твой рыцарский долг — очистить родину от сакских захватчиков, — вдруг тихо, но твердо сказал Этвард.

Уррий смотрел на отца.

Мертвый граф не отвечал.

Уррий поспешил сменить тему:

— Вместе с сэром Ансеисом остается и Аннаура, — при этом имени Уррий почему-то смутился, но продолжил:

— Сэр Ансеис был против этого, он говорил, что здесь опасно, но она что-то сказала ему тихо, и он согласился. Сэр Бламур спросил не позволю ли я и ему остаться, чтобы следить за замком, и я конечно согласился — ты ведь всегда доверял ему… Вместе с сенешалем я оставил две дюжины воинов — больше нельзя, как утверждают сэр Дэбош и сэр Ансеис, а то задохнутся. Скот уже забивают — не тащить же животину в Бретань, и эти дни оставшиеся здесь воины будут солить мясо, чтоб не пропало. Мы ведь обязательно возвратимся сюда, отец, обязательно! Я не беру с собой наши фамильные сокровища и мечи предков — мы вернемся. Правда, я спрятал их, ты знаешь, отец, куда… Но мы придем сюда раньше чем через тридцать дней, отец! Когда дьяволов купол падет, саксы и варлаки будут далеко отсюда…

— Если вообще будут в живых, — добавил Этвард и Уррий кивнул.

Лицо покойника оставалось надменно-равнодушным.

— Матушка и сестры, уже едут в столицу короля Карла, — продолжал последний сыновний отчет строгому отцу Уррий, — они не пожелали остаться в храме алголиан и поспешили к тетушке моей… За них можешь не волноваться, отец, я не допущу, чтобы даже волосок упал с их голов. Клянусь тебе в этом отец!

Уррию показалось, что по мертвому лицу пробежала одобрительная улыбка.

Показалось.

Уррий встал с колен. Он устал, очень устал, слипались глаза.

— Я сделал все так, отец, как считаю, сделал бы ты. Ты для меня — образец рыцаря. И я буду достоин славного имени графа Маридунского! Клянусь! Царь Тютин дал мне рыцарское имя Радхаур, ты, отец, дал мне свое гордое имя — клянусь, что оба эти имени будут известны во всем христианском мире и за его пределами только с достойной стороны. Я совершу рыцарские подвиги, не только за себя, но и за погибших братьев, клянусь!

Этварду вдруг захотелось рассказать покойному графу, как забеспокоился озерный царь, когда дьявольская сила в недрах земли создала непреодолимую преграду, а слуги Луцифера начали возводить каменный купол над замком.

Как царь Тютин откровенно испугался, потеряв связь с родной стихией, как недостойно прыгнул в колодец и потом расслабленно вылез оттуда, не сумев вернуться в озера, как Майдар и озерные бойцы по его приказу тщетно пытались пробиться сквозь армию дьяволят и как первым царь Тютин воспользовался волшебным коридором Алвисида и поспешно, говорят, потеряв царское величие, спешил, чуть ли не бежал, к ближайшему ручью…

Этвард считал такое поведение неприемлемым для царя и рыцаря — даже если очень страшно, даже если смертельно страшно. Этвард хотел это рассказать, но посчитал такой поступок недостойным короля — он сделал свои выводы, и его, Этварда, таким не увидит никто и никогда!

— Клянусь! — громко сказал Этвард и Уррий с удивлением посмотрел на него: в чем клянется названный брат?

Этвард тоже встал с колен:

— Отец, я благодарен тебе за все. За то, что ты воспитал меня таким, каким я стал, за то, что ты своей жизнью спас меня. Клянусь, что твоя жертва не будет напрасной — я все сделаю для того, чтобы слава Британии воссветила над всем миром! Клянусь!

Уррий подошел к сосуду с магической силой убийцы отца и поднял его — надо вернуть сэру Ансеису. Чтобы герцог не смог добраться до кувшина.

— Прощай, отец. Я никогда не забуду тебя. И твои потомки — мои дети и дети детей моих всегда будут вспоминать твое славное имя и твой подвиг во славу Британии. Клянусь.

— Прощай, отец. Я никогда не забуду тебя и ты навечно останешься в памяти средь лучших героев Британии. Клянусь!

И сэр Радхаур, граф Маридунский и юный король Этвард Пендрагон вместе, бок о бок, вышли из часовни — в другую, новую для себя жизнь.