Глава 1

На помощь

Когда впоследствии Арсен Люпен вспоминал об этом эпизоде драмы, он сам удивлялся, почему сразу принял на веру слова Гастона Саверана?

«Никаких новых обстоятельств не обнаружилось. Все улики по-прежнему были против обвиняемых, — говорил он, — и почему же я вдруг изменил точку зрения? Почему пошел против очевидности? Допустил недопустимое? Очевидно, истина говорит голосом, которому нельзя не верить! И я поверил. А поверив, стал действовать».

Лежа в подземном тайнике, дон Луис Перенна попытался припомнить весь рассказ Гастона Саверана. Затем он сопоставил его с той версией, которую сам же создал раньше.

«Вот что рассказал Саверан, и вот что я предполагал, — думал он, — то, что было, и то, что оказалось. Почему виновник хотел, чтобы возникло такое предположение? Только ли для того, чтобы отвести подозрение от себя? Или он хотел, чтобы оно пало именно на этих людей?»

Как школьник, делающий логический и грамматический разбор предложений, он анализировал каждое предположение, каждую фразу только что выслушанного рассказа. Часы проходили за часами. Вдруг он вздрогнул и вскочил на ноги. Вынул из кармана часы и осветил циферблат электрическим фонариком. Было одиннадцать часов сорок три минуты.

— Итак, истина открылась мне в одиннадцать часов сорок три минуты, — сказал он вслух. Он старался справиться со своим волнением, но нервы настолько расходились, что он с трудом сдерживал слезы.

Истощенный физическим напряжением и голодом, он настолько ослаб, что больше ни о чем думать не мог и, как в целительную ванну, погрузился в глубокий сон. Проснулся он на рассвете свежий, бодрый, несмотря на неудобное ложе, на котором провел ночь.

Он содрогнулся, вспомнив гипотезу, на которой остановился. Но тотчас одно за другим начали всплывать обстоятельства, факты, свидетельствующие о ее достоверности. Да, это так. Как он и предполагал, рассказ Саверана дал ему ключ. Отчасти, впрочем, помог и таинственный способ появления писем, — об этом он уже говорил Мазеру. Теперь он знает правду. И какую страшную правду! Он испытывал такой же ужас, какой испытывал агент Веро, бормотавший перед смертью: «Ах, страшно… страшно… скомбинированно так дьявольски».

Дон Луис был озадачен. Трудно поверить, чтобы в уме человека мог сложиться такой план.

Еще часа два он обдумывал положение со всех сторон. Только бы ему удалось выбраться отсюда и попасть на бульвар Сюше, где он продемонстрирует…

Но, когда он поднялся по лестнице к верхнему люку, выходившему в маленький будуар, то услышал голоса сидящих в комнате людей. Итак, этот путь отрезан. Надо попытать другой. Добравшись до комнаты Флоранс, он без труда отодвинул стену шкафа и уже собрался обогнуть за занавесями альков, как вдруг услышал шум шагов. Кто-то входил в комнату.

— Итак, Мазеру, вы провели здесь ночь? — услышал дон Луис голос префекта. — Ничего нового?

— Ничего, господин префект, — послышался голос Мазеру.

— Странно! Ведь этот проклятый человек должен быть где-то здесь. Если только он не ушел по крышам.

— Это невозможно, господин префект, — произнес третий голос, голос Вебера. — Мы убедились, разве что только на крыльях…

— Итак, ваше мнение?

— Мое мнение, что он здесь. Отель очень стар, здесь есть, наверное, какой-нибудь тайник.

— Очевидно, очевидно, — произнес господин Демальон, расхаживая взад и вперед. — Мы его и захватим здесь. Только… нужно ли нам это?

— Господин префект?

— Ну да: я и председатель Совета полагаем, что воскрешение Арсена Люпена промах, за который нам же придется расплачиваться. В конце концов он стал честным человеком и полезен нам, ничего дурного не делает.

— Вы находите, господин префект? — обиженно отозвался Вебер.

— Ах! Вы насчет этой шутки с телефоном, — расхохотался Демальон, — ловок, подлец! Всегда найдется. Вы распорядились, чтобы телефон привели в порядок, Мазеру? Нам необходимо поддерживать связь с префектурой. А обыск в этих комнатах? Он тоже ничего не дал? Подозрительная особа — эта Флоранс Девассер. Несомненно, соучастница. Вы ничего не нашли в ее бумагах?

— Ничего, господин префект. Счета и письма поставщиков.

— А я нашел нечто интересное, — отозвался Вебер. — Вот, Шекспир, том восьмой, как видите. Это просто коробка и в ней конверты и чистые листы бумаги. Кроме трех; на одном перечислены даты появления таинственных писем.

— О, это чрезвычайно важно! Подавляющая улика. Вот откуда дон Луис черпал сведения.

Дон Луис слушал удивленный. Эту подробность он упустил из вида, и Гастон Саверан не упомянул о ней. Откуда у Флоранс список?

— А два других листка? — спросил Демальон.

Дон Луис внимательно прислушивался, два других он не заметил.

— Вот один из них.

«Не забывать, что взрыв произойдет независимо от появления писем и произойдет ровно в три часа утра».

— О! — пожал плечами префект. — Знаменитый взрыв, который дон Луис приурочил ко дню появления пятого письма. Ба! Время терпит. Сегодня мы ждем еще только четвертое письмо. Да и взорвать на воздух отель Фовиль — дело нешуточное. Все?

— Вот еще листок, — заявил Вебер, — тут карандашом набросал план — прямоугольники, квадраты, очевидно, — и вот, взгляните: первым пунктиром нанесена зигзагообразная линия, которая ведет из этого помещения к главному зданию. Начало лишь отмечено крестиком, как будто в этой комнате, в алькове, а у конца — такой же крестик. Где именно? До этого мы доберемся. На всякий случай я уже поставил несколько человек в маленькой комнате первого этажа, в которой вчера происходило совещание знаменитого дона Луиса с Гастоном Савераном и Флоранс Девассер. Теперь совершенно ясно, где скрывается дон Луис.

Наступило молчание, после которого помощник начальника полиции заговорил торжествующим тоном:

— Господин префект, этот человек оскорбил меня вчера. Об этом осведомлены мои подчиненные, прислуга, будет осведомлена публика. Он дал возможность бежать Флоранс Девассер, помогал бежать Гастону Саверану. Прошу распоряжения захватить его в берлоге, иначе… иначе… я вынужден буду подать в отставку.

— Не можете переварить случай с железной шторой? — усмехнулся префект. — Ну для дона Луиса тем хуже. Сам виноват… Мазеру, держите меня в курсе дела, как только телефон будет исправлен, а вечером мы все встретимся в отеле Фовиль. Четвертое письмо.

— Четвертого письма не будет, господин префект, — объявил Вебер.

— Это почему?

— Потому что дон Луис попал в мышеловку.

— А по-вашему это он фабриковал их?

Дон Луис не стал больше слушать. Осторожно отодвинулся и, выйдя из шкафа, бесшумно закрыл за собой потайную дверь.

«Итак, его убежище открыто! В хорошее он попал положение, нечего сказать!»

Он бросился бежать ко второму выходу, но вспомнил, что и тот охраняется. А позади уже слышались удары — Вебер, очевидно, не счел нужным церемониться и взламывал потайную дверь, на которую наткнулся, выстукивая стены.

— Ах, черт возьми, как глупо, — ворчал дон Луис. — Что делать? Пробиваться силой? Не в таком я состоянии…

Он сильно ослабел от голода. Ноги подкашивались и мозг не работал с обычной точностью. Убегая в противоположную от алькова сторону, он все-таки добрался до лесенки, ведущей наверх, и стал при помощи своего фонарика осматривать нижнюю сторону люка и каменную стену.

«Вот оно, — думал он, — ручные кандалы, тюремное дело, камера… Судьба всемогущая, что за нелепость!.. И Мари-Анна погибнет ни за что, ни про что… И Флоранс… Флоранс…»

В последний раз обвел вокруг фонариком и вдруг заметил, что на расстоянии двух метров от лестницы, примерно на высоте полутора метров от земли, во внутренней стене недостает большой каменной глыбы, образовалось отверстие, достаточно вместительное, чтобы в нем можно было спрятаться. Убежище не ахти какое! Но его могут и проглядеть. Впрочем, у дона Луиса выбора не было. Погасив фонарик, он добрался до укромного места и запрятался в углубление, согнувшись чуть не пополам.

Вебер, Мазеру и два полицейских уже приближались. Дон Луис отодвинулся как можно дальше и вжался в стену. И тут произошло нечто непонятное: камень, о который он опирался, качнулся, словно повернулся на своей оси, и дон Луис полетел головой вперед во второе углубление, расположенное позади первого. Он инстинктивным движением подобрал под себя ноги, и камень принял прежнее положение, только груда малых камешков засыпала дону Луису ноги.

— Однако, однако, — усмехнулся он, — уж не хочет ли провидение встать на защиту добродетели и правого дела?

Он услышал голос Мазеру.

— Никого! А вот и конец хода. Должно быть, он бежал через этот вот люк…

Но Вебер возразил:

— Мы сейчас на высоте второго этажа. Второй крестик указывает на будуар, примыкающий к спальне дона Луиса… Я это предвидел и поместил там своих людей. Он пойман, если пытался бежать этим путем.

— В этом нетрудно убедиться. Простучим, а если ваши люди не найдут люка, мы вышибем его.

Снова удары. Четверть часа спустя люк поддался, и новые голоса присоединились к голосам Вебера и Мазеру.

Между тем дон Луис осматривал свое новое жилище. Оно оказалось чрезвычайно тесным, с грехом пополам можно было поместиться в нем сидя. Это было нечто вроде трубы длиной метра в полтора. К концу оно суживалось и там были нагромождены кирпичи. Стены тоже были кирпичные. Некоторых кирпичей не хватало, а известка и цемент, которые скрепляли их, осыпались при малейшем движении дона Луиса.

«Однако тут надо поосторожнее. Не то заживо засыплет, — подумал дон Луис. — Приятная перспектива, нечего сказать».

Впрочем, он старался не двигаться, потому что находился между двумя комнатами, занятыми полицией — кабинетом и будуаром, который (он это знал) приходился как раз над кабинетом, над той его частью, где ниша с телефоном. Когда он вспомнил об этом, ему пришла в голову мысль. Еще раньше он задавался вопросом, каким образом устраивалась бабушка графа Малонеско в своем тайнике за маленькой шторой. Как доставляли ей пищу? Откуда был приток воздуха? Теперь он понял, что был ход между теперешней телефонной кабиной и потайным коридором. Из предосторожности со стороны потайного хода отверстие было прикрыто камнем. А на другом конце его скрывала обшивка стен, восстановленная графом, когда миновала надобность во всем этом сооружении. Итак, он закупорен в толще стены: пока важно увильнуть от рук полиции.

Прошло еще несколько часов. Измученный голодом, он заснул тяжелым сном, полным таких страшных кошмаров, что был бы рад проснуться раньше, но проснулся только к восьми часам усталым. И сразу с величайшей отчетливостью осознал весь ужас своего положения и тотчас же решил выбраться из своего убежища и отдаться в руки полиции. Только бы избавиться от мучений и не подвергать себя опасности. Но, повернувшись вокруг собственной оси и пощупав камень, закрывший выход, он убедился, что камень неподвижен, и сколько он ни искал механизм, приводящий камень в движение, ничего найти не мог. При любом его движении еще сильнее осыпалась известка и куски цемента. Он с трудом справился со своим волнением и заставил себя пошутить.

— Превосходно! Мне придется звать на помощь! Мне, Арсену Люпену. Звать на помощь полицию. Не то шансы быть засыпанным увеличиваются с каждой минутой.

Он сжал кулаки, пытался думать, но истощенный мозг работал плохо: обрывки мыслей, неясные, разрозненные… Образы Флоранс, Мари-Анны.

— Сегодня, сегодня ночью я должен спасти их, — говорил он себе, — и спасу, потому что они невинны. И потому что я знаю, кто преступник. Но каким образом я спасу их?

Он вспомнил о префекте полиции, о том, что он сейчас вместе с другими находится в отеле Фовиль. И вдруг в памяти всплыла одна фраза из найденного Вебером в восьмом томе Шекспира листка:

«Не надо забывать, что взрыв произойдет независимо от появления писем и произойдет в три часа утра».

— Через десять дней, — вслед за Демальоном повторил дон Луис, — при пятом письме… сегодня ожидаете четвертое… через десять дней…

И вдруг он вздрогнул, охваченный ужасом. Страшная картина внезапно представилась ему. Да, разумеется, взрыв должен произойти сегодня ночью!

Имеются, правда, три письма, но должно было быть четвертое, так как одно из них явилось с опозданием на десять дней, — почему?

Дону Луису сейчас это ясно.

Да и к чему разбираться в этой путанице цифр, чисел, писем?

Важно только одно.

«Не надо забывать, что взрыв произойдет независимо от появления писем».

А назначен он был в ночь с 25-го на 26-е мая, в эту ночь, в три часа утра.

— На помощь! На помощь! — крикнул дон Луис. Он больше не колебался. Лучше подвергнуться каким угодно опасностям, чем бросить на произвол судьбы префекта, Вебера, Мазеру и их спутников.

— На помощь! На помощь!

Через три-четыре часа отель Фовиль взлетит на воздух. Это несомненно. Это произойдет с такой же неумолимой точностью, с какой появлялись письма.

Такова воля дьявола во плоти, которому принадлежит коварный замысел. В три часа утра от отеля Фовиль останутся только одни развалины.

— На помощь! На помощь!

На его голос ни звука в ответ, полное молчание. Холодный пот выступил у него на лбу. Что, если полицейские ушли на ночь в нижний этаж! Он схватил кирпич и начал колотить по камням, загораживающим ему выход. Но целая лавина обрушилась на него, засыпала.

— На помощь! На помощь! На помощь!

Голос ослабел, вместо слов из заболевшего горла вырывались только хриплые стоны. Он замолчал. С тоской вслушиваясь в великую тишину, словно свинцовой пеленой одевшую каменные стены.

По-прежнему все тихо. Ни звука. Никто не придет. Никто не может придти к нему на помощь.

Образ Флоранс возник перед ним.

Вспомнил он и Мари-Анну Фовиль, которую обещал спасти. И она умирает голодной смертью. Она и Гастон Саверан, и он сам, Арсен Люпен. Все они жертвы одного и того же чудовищного преступления.

Тоска еще больше усилилась, когда погас фонарик, который он не выключал все время. Было одиннадцать часов вечера. Кружилась голова. Дышалось с трудом. Воздуха не хватало. Вместе с физическими страданиями мучали ведения — проплывала прекрасная Флоранс или смертельно-бледная Мари-Анна. И в галлюцинациях он слышал взрыв отеля Фовиля, видел префекта полиции и Мазеру, убитых, изуродованных.

Он впал в полуобморочное состояние и только бормотал невнятно:

— Флоранс… Мари-Анна, Мари-Анна…

Глава 2

Взрыв на бульваре Сюше

С вечера толпился народ на бульваре Сюше. Любопытные тянулись и из центра города и с окраин. Были даже и приезжие из провинции. Волновали последние события: арест Гастона Саверана, бегство его сообщницы Флоранс Девассер, непонятное исчезновение дона Луиса Перенны.

Полиция оцепила отель и ближе, чем на 100 метров ни с одной стороны никого не подпускала, взобравшихся на насыпь, против отеля, заставила спуститься в ров.

Ночь была темная. Тяжелые грузовые тучи носились по небу, лишь изредка выглядывала из них бледная луна. Сверкали молнии, глухо грохотал гром. Но толпа не унывала. Затягивали песни. Мальчишки подражали крикам птиц, животных. Разместившись группами на скамьях и просто на тротуарах, люди пили, закусывали, спорили.