— Она должна будет явиться к господину следователю. Это необходимо. Свободная от всех обвинений и даже подозрений, она, несомненно, будет признана законной наследницей Космо Морнингтона и получит двести миллионов.

— Она же их не примет, господин Председатель.

— Как так?

— Флоранс Девассер не хочет этих денег. Они были причиной слишком многих преступлений. Она в ужасе от них.

— Что же будет с этими деньгами?

— Двести миллионов Космо Морнингтона будут употреблены на постройку дорог и школ в Марокко и Конго.

— Эти африканские государства вы собираетесь приобщить к культуре? — сказал Баланглэ, смеясь. — Что ж, благородный жест, и я соглашаюсь от всего сердца. Государственный бюджет не выдержал бы этих расходов. Поистине дон Луис щедрой рукой расквитался за деяния Арсена Люпена.

Восемь дней спустя дон Луис Перенна и Мазеру сели на яхту, которая доставила их в Африку. Флоранс их сопровождала.

Перед отъездом они узнали о смерти Жана Вернона, который, несмотря на принятые предосторожности, умудрился отравиться.

Прибывший в Африку дон Луис Перенна, который несколько лет тому назад был избран мавританским султаном, встретил своих прежних друзей и подчиненных и назначил туда правителем Мазеру, наделив его большими полномочиями. Затем он занялся бесконечным количеством дел, которые должны были последовать за его отречением от престола и предшествовать получению Францией нового государства. Он имел многочисленные совещания, как с вождями племен, так и с генералом Лоти, командующим французскими войсками в Африке. Многочисленные переговоры, в которых устанавливались необходимые мероприятия, должны дать Мавритании прогресс и процветание.

Завтрашний день был обеспечен. Когда настанет время, туманная дымка управления вождей рассеется, открывая государство, твердо управляемое, пересеченное дорогами, с сетью школ, законностью и развитой промышленностью на полном ходу.

Потом, исполнив свой долг, что было очень нелегким делом, дон Луис смог спокойно сложить с себя власть и вернуться во Францию.

Бесполезно вспоминать шумиху, вызванную его женитьбой на Флоранс Девассер. Полемика возобновилась, и многочисленные журналы напечатали об обнаружении Арсена Люпена под именем Луиса Перенна, имя, которое было составлено из тех же букв: это было, наконец, замечено. Но Арсен Люпен был мертв, а дон Луис Перенна существовал, и никто не набрасывал тень на это имя.

Сегодня он живет в деревне Сен-Лакмо среди холмов, живописно спускающихся к Уазе. Кто не знает его скромный дом, весело окрашенный, с зелеными ставнями, окруженный садом и великолепными цветами?

По воскресеньям туда направляются на прогулку, надеясь увидеть сквозь решетку ограды или встретить на деревенской площади того, кого называли Арсеном Люпеном.

Он тут, со стройной юношеской фигурой и обликом победителя. И Флоранс тут, со своей изящной внешностью, в ореоле золотистых волос и со счастливым лицом, которое не омрачают никакие, даже самые тяжелые воспоминания.

Иногда в маленькую деревянную калитку стучатся посетители. Это неудачники, которые прибегают к помощи учителя жизни. Это — угнетенные жизнью жертвы, жертвы слабые, которые не в силах бороться, которых погубила их страсть. К ним всем дон Луис милосерден. Он помогает им своим советом, внимательностью, светлым умом, не жалея при необходимости своего времени.

Часто это бывает посланный из префектуры или полиции агент, который приходит посоветоваться в затруднительном деле. И тогда дон Луис использует необычайные способности своего ума. Кроме этих дел, кроме чтения книг по философии и другим отраслям науки, он занимается своим садом. Он обожает цветы и гордится ими. Не забыты еще успехи, достигнутые им на агрономической выставке, где он выставил махровую гвоздику, окрашенную в разные цвета, которой он дал имя «Гвоздика Арсена». В течение всего лета его цветники заполнены великолепными декоративными растениями, и он справедливо назвал свое жилище «Замком люпинов». Все виды люпинов находились там: люпин пестрый, люпин душистый и последняя новинка — люпин Люпена, изумительной красоты и расцветки.

Перед их пестрой массой стояла дощечка с надписью, взятой из стихов Эридана: «И в моем саду произрастают люпины».

Что же это? Признание? Почему бы и нет? Не сказал ли он однажды в интервью:

— Я его прекрасно знал, этого Люпена, он был не злой человек. Я не пойду так далеко, чтобы сравнивать его с семью мудрецами Греции, или предлагать его в качестве примера для будущих поколений, но судить надо о нем снисходительно, он был велик в добре и ограничен во зле. Те, кто страдал, благодаря ему, заслужили это. Судьба покарала бы их все равно, не сегодня — завтра, если бы он не опередил ее. Если сравнить Люпена, выбирающего свои жертвы среди бессердечных богачей, и тех великих финансистов, которые разоряют маленьких людей, — преимущество будет, безусловно, на стороне Люпена. С другой стороны, какое изобилие добрых поступков, сколько доказательств великодушия и бескорыстия.

Налетчик? Я это признаю. Плут? Я этого не отрицаю. Он был всем этим, но был и многим другим, кроме этого. И если он забавлял толпу своей ловкостью и изобретательностью, то другими вещами он вызывал восхищение.

Смеялись его выходкам, но восхищались его мужеством, храбростью, умом авантюриста, его хладнокровием, презрением к опасности, веселым характером, расточаемой им энергией, всеми качествами нашей нации, которые сверкали в эпоху, предшествующую мировой войне.

И когда дону Перенна замечали, что он говорит в прошедшем времени и, следовательно, считали его приключения законченными, он отвечал:

— Никоим образом: приключения — это жизнь Арсена Люпена; пока он жив, он будет центром приключений. Он так и сказал однажды: «Я бы хотел, чтобы на моей могиле написали: „Здесь покоится Арсен Люпен — авантюрист“. Прихоть, которая является правдой. Он был мастером авантюры. Если любовь к приключениям иногда заставляла его шарить по карманам своего ближнего, она вела его также и к честным схваткам за справедливость и получение права на благородство, которое не всем доступно. Надо было видеть его в схватках, действующего, не щадящего своего здоровья и сил, презирающего смерть и испытывающего судьбу. И поэтому-то его надо простить, хотя он иногда надувал полицию и следователей. Будем снисходительны к одному из лучших образцов человека бесконечной энергии.

И дон Луис закончил, наклоняя голову:

— И потом, видите ли, у него было еще одно качество, которое не следует презирать и которое не так часто встречается в теперешнее время: чувство юмора!