Очерк философа, публициста Валерия Лебедева, редактора сетевого альманаха «Лебедь», о судьбе и творчестве Лени Рифеншталь — автора и режиссёра знаменитого фильма «Триумф воли», воспевающего Гитлера и его партию НСДАП.

Бабушкой Лени стала далеко не сразу. Зато была ею очень долго: дожить до 101 года и 16 дней мало кому дано. Своего рода рекорд — не вообще среди бабушек (японка Камато Хонго дожила до 116, а дедушка из индийского штата Раджастан Набиб Миян, по не совсем достоверным данным, достиг 125 лет), а вот именно среди сексуальных старушек. Впрочем, бабушка она условная — у нее не было детей, стало быть, не было и внуков. Но все-таки по-русски “бабушка” звучит как-то лучше, по-домашнему, что ли, чем сиротская “старушка”. Посему будем ее называть бабушкой.

Почему сексуальная? О! Это доказывается всем ее творчеством, но особенно африканскими похождениями, ставшими памятником в виде фотоальбома “Африка”. И еще тем, что свой последний документальный фильм “Африканская мечта” она завершала, когда ей было уже сто один год!

Жизненная сила бабушки изумляет. В 98 лет она летала на вертолете (советского производства) над Африкой, снимала кадры своего фильма. У вертолета отломилась лопасть, машина рухнула на землю с высоты 15 метров. Все довольно сильно пострадали. У Рифеншталь много чего повредилось, были сломаны несколько ребер. Отлежалась и, как ни в чем не бывало, продолжала летать и снимать. Таков был заряд этой уникальной дамы. Да, смею думать, сексуальный заряд. Именно он давал ей невероятную энергетику. Конечно, она могла бы его растратить в пылких страстях, вообще-то не свойственных германским den Madchen und den Frauen их немецким куксклукланом ККК — Kinder, Kuche, Kirche. Но она не тратила. Вернее, тратила, но только телом, без души. Равным образом как не тратила она ничего на детей, кухню и церковь. Душу же сублимировала исключительно в свое творчество. В результате (хочется написать — навечно) впечатала свое имя в историю кино. Ну, словечко “навечно” — опасное. С философской точки зрения даже бессмысленное. Хорошо — очень надолго. И именно своими двумя фильмами о нацизме — «Триумфом воли» (Triumph des Willens) и «Олимпией» („Olympia“), которыми она прославляла нацистскую эстетику. А с нею — нацистскую идеологию, фюрера, германскую высшую расу. Остальные ее фильмы останутся только в фильмах о ней, как, например, в фильме The Wonderful, Horrible Life of Leni Riefenstahl (“Прекрасная, ужасная жизнь Лени Рифеншталь), снятом, когда ей было 90 лет, в 1993 году. Спешили, боялись не успеть — не ровен час. А бабушка жила после этого еще 10 лет, пережив многих из тех, кто торопился.

Несколько строк биографии.

РИФЕНШТАЛЬ, ЛЕНИ (Riefenstahl, Leni) (полное имя Хелена Берта Амалия Рифеншталь) (1902-2003), танцовщица, актриса, режиссер, реформатор кинематографа, фотохудожник.

Родилась 22 августа 1902 в Берлине. В 1910 начинает учиться в Берлинской школе искусств, в которой пристрастилась к живописи, музыке, балету и танцам. C 1921 по 1923 год она обучается классическому балету под руководством Евгении Эдуардовой, одной из бывших петербургских балерин, и становится ее лучшей ученицей. Вскоре Рифеншталь, достигнув значительного успеха в учебе, стала выступать с танцовщицей Мари Вигман (обе чем-то напоминали Айседору Дункан). В 1923 выступает в театрах Цюриха, Мюнхена, Праги и в Берлине — в Национальном театре под управлением Макса Рейнхарда, где ее выступление имело грандиозный успех.

Свой путь в киноискусство начинает в 1926 в качестве актрисы-танцовщицы. В дебютной ленте “Священная гора” исполнила роль танцовщицы Диотимы. Далее были актерские работы в “горных фильмах” (кинокартинах, действие которых происходит в горах) режиссера Арнольда Фанка: “Большой прыжок”, “Белый ад Пиц-Палю” , “Шторм над Монбланом” и др. Она бесстрашно покоряла горные пики, без страховки, рискуя жизнью, выполняла сложнейшие трюки. В 1932 делает свою первую режиссерскую работу — игровой фильм “Голубой свет”. Вехой в ее карьере стал фильм “Триумф воли” — о 6-омИмперском партийном съезде.

В 1936 в Берлине состоялись Олимпийские игры. В качестве режиссера, освещающего это событие, была приглашена Лени Рифеншталь.

После окончания Второй мировой войны несколько раз оказывалась за решеткой и даже провела два года в сумасшедшем доме. Впоследствии все обвинения в пособничестве нацизму были сняты, и Рифеншталь перестали преследовать. “Равнина”, последний ее игровой фильм, законченный в 1954, практически не дошел до зрителей. Ни один из ее послевоенных проектов (в которых участвовали такие звезды, как Анна Маньяни, Бриджит Бардо, Жан Кокто, Жан Маре) не был завершен.

В 1970-е начинает заниматься фотографией. В то время она жила восемь месяцев в Судане, среди нубийцев из племен Масаки и Као. Результатом стал ее фотоальбом “Последние нубийцы”, в котором настолько очевидно желание показать красоту человеческого тела, что критики снова обвинили ее в пропаганде нацизма. Ее фильмы об Африке так и не вышли на экран.

Начинает заниматься подводным плаванием, совершив за последние три десятилетия своей жизни более двух тысяч погружений. Итогом ее подводных путешествий стал фильм “Подводные ощущения”, а также фотоальбом “Коралловые сады”. Последней ее работой, осуществленной на 101 году жизни, стал документальный фильм “Африканская мечта”. Умерла Лени Рифеншталь 8 сентября 2003 на юге Баварии, в своём собственном доме в городке Пёкинг, у Штарнбергского озера.

Да, даже в этих скупых строках мы видим, что имеем дело с чем-то уникальным. Нырять и снимать под водой “все свои 80-е годы”, ставить фильм в “сотые” — это нечто.

До последнего дня была бодрой. А потом заснула и не проснулась. Умерла она безо всяких мучений.

(Иван Иванович Тхоржевский, 1878 — 1951. http://www.ecolife.krsk.ru/content.asp?id=4502)

“Как полагают философствующие психологи, “лёгкая смерть даётся человеку, который, как правило, прожил праведную жизнь, который вёл здоровый образ жизни. Едва ли не всякий взрослый человек знает, видел, слышал, наконец, как мучительно иногда умирают люди, прося у Бога смерти… лёгкой смерти… Вы думаете это я о смерти пишу? Да нет, о жизни. Я именно ей всегда оду пою. Великой ЖИЗНИ! Которая всегда имеет оборотную сторону. Любите жизнь и Memento Mori — помните о смерти”. (Владимир Степанович Хорошев, хирург, ныне психолог, издатель новой газеты «Планета Здоровья», его биография: http://www.ph.ru/forum/ShowTopic.asp?topic_id=271 amp;page_num_topic=1).

Лени Рифеншталь в одном из ранних фильмов

Да, смерть Лени была легкой. А жизнь? Жизнь почти ни у кого не бывает легкой, не была и у Лени. Хотя, несомненно, была счастливой. Но вот праведной ли? Очень сомнительно.

Ее взлет был стремителен.

Гитлер обратил внимание на хорошенькую актрису и танцовщицу, когда ей еще не было тридцати. В мае 1932 года Рифеншталь пишет ему письмо. Сразу после прихода к власти, в начале 1933 года, Гитлер пригласил ее к себе и заказал ей как бы пробный документальный фильм “Победа Веры” („Der Sieg des Glaubens“) о 5-м Конгрессе партии рейха. Фильм Гитлеру понравился, но весьма скоро был снят из проката — в нем рядом с ним все время торчал нахальный Рем. Дело, впрочем, оказалось легко поправимым: Рема застрелили, фильм убрали с экранов.

Гитлер не доверял своим грубым нацистским костоломам такое тонкое дело, как искусство. Ребра сокрушить, голову проломить, застрелить-утопить — это их работа. А эфемерные движения души — нет. Можно ли себе представить тупое рыло штурмовика и гомосека Рема в роли инженера человеческих душ? Ни боже мой. А тут такая воздушная грациозная Гретхен. Она сумеет. Сам Гитлер себя считал художником, человеком искусства. Политика — это вынужденность. Просто он видит политические проблемы лучше всех прочих. Как раз потому, что художник. У него гениальная интуиция — и он все понимает. Сейчас он обязан заниматься политикой, кроме него рассчитывать не на кого. Но как только восстановление величия германской нации и арийской расы осуществится (он верит, что скоро), так он сразу же вернется в искусство и поразит мир художественными открытиями еще больше, чем своими политическими и военными победами. Это Гитлер не раз говорил Альберту Шпееру во время долгих часов проектирования величественно-мрачных зданий рейхсканцелярии, трибуны стадиона в Нюрнберге и прочих свершений германо-тевтонской архитектуры. “Они (иностранцы) уже при входе, по дороге в зал, ощутят мощь и величие германского рейха”, — записал Шпеер пожелание фюрера при вычерчивании им галереи, ведущий к рейхсканцелярии. Сам же Гитлер тщательно планировал (лично чертил с рейсшиной в руках) свое поместье Бергхоф, а также графику германского флага и фюрерского штандарта.

На отношении Гитлера к искусству и к идеологии стоит остановиться чуть подробнее. Известно, что Гитлер определил трех внутренних врагов рейха: рабочее движение, евреев, церковь. Первые два врага к нашей теме отношения не имеют. Но вот церковь — имеет. Гитлер не раз на своих совещаниях вопил, что он уничтожит всякого, кто станет у него на дороге. Поэтому церковь как некая моральная сила, противостоящая Гитлеру должна быть уничтожена. И он, действительно, безжалостно расправлялся с каждым священником или патером, который позволил бы себе в проповеди сказать нечто неодобрительное о антисемитской политике или любой его иной инициативе. Самый характерный пример — пастор Нимеллер, герой Первой мировой войны, капитан подводной лодки. В первые месяцы поддержал нацистов, видя в них возрождение Германии. Но очень скоро отшатнулся. А ведь к тому времени был очень авторитетен и мог бы возглавить церковную протестантскую общину Германии. Сколько его не предупреждали, он все свое: эта власть нарушает все божественные заповеди, она антигуманна и противостоит божественным установлениям. Гитлер приказал посадить его в концлагерь бессрочно, как неисправимого смутьяна. Других священников сажали тысячами, ко многим из них применяли самые унизительные и мучительные способы казни. Например, закапывали в землю, вокруг головы делали лунку, вдоль шла череда заключенных и каждый должен был в эту лунку мочиться до смерти пастора.

Тем не менее, Гитлер (в отличие от большевиков) признавал важность и полезность церкви. При условии, что она станет государственной и перестанет противостоять нацизму. И смысл был один: церковь настолько эстетична в своих в своих тысячелетием отработанным ритуалом, музыкой, облачениями, архитектурой, витражами, далеким от политической трескотни и бытового “заляпывания” словом, что может воздействовать на сознание (скорее — подсознание) прихожан помимо “правильных идеологических речей”. И если такую послушную церковь привлечь на свою сторону, сделать ее ручной, то от этого была бы большая, просто-таки неоценимая польза нацизму. И еще Гитлер был негативно настроен вообще к христианству с его культом слабака, распятого сильной римской властью и вообще с его проповедью помощи сирым и убогим. Ему бы что-нибудь решительное. Например, самурайская идея радостной смерти за императора. Или вот еще ислам нравился. Хотя и в исламе в умме (общине) есть обязательное правило закята — десятины, которая идет на помощь бедным и слабым. Скорее всего, Гитлер этого не знал, но вот идея священной борьбы с неверными, всякого джихада и газавата — это то, что надо. Равным образом, Гитлер язвительно отзывался о запутанных идеологических конструкциях “главного теоретика рейха” Розенберга, которого часто называл идиотом (в узком кругу).

Ниже я процитирую абзац из лучших мемуаров о нацизме, из книги Альберта Шпеера “Воспоминания”.

“Каким образом Гитлер представлял себе свою государственную церковь, видно из неоднократно им повторявшегося рассказа о посещении его делегацией каких-то высокопоставленных арабов. Когда мусульмане (так излагали свою историческую версию гости), собрались в VIII в. вторгнуться через Францию в центральную Европу, они, к несчастью, потерпели поражение при Пуатье. Если бы тогда победили арабы, то сегодняшний мир был бы мусульманским. Они навязали бы германским народностям религию, главный постулат которой — распространять истинную веру мечом и подчинять ей все другие народы — прямо-таки в крови у германцев. Но в силу своей расовой неполноценности завоеватели не смогли бы долго продержаться в противостоянии выросшим в более суровых климатических условиях и более физически сильным местным жителям. Так что в конечном счете во главе этой части исламской мировой империи оказались бы не арабы, а омусульманенные германцы. Свой рассказ Гитлер обыкновенно заключал следующим рассуждением: “Вообще наша беда в том, что не та у нас религия. Почему у нас не религия японцев, которая превыше всего ставит жертву во имя отечества? Да и мусульманская вера была бы для нас более подходящей, чем, как назло, это христианство с его дряблым страстотерпием”.

… Розенберг распродавал свою 700-страничную книгу “Миф двадцатого века” сотнями тысяч экземпляров. В общественном мнении она воспринималась как основополагающий труд партийной идеологии, но Гитлер во время таких чаепитий отзывался о ней как “штука, которую никто не поймет”, написанную “неким узколобым прибалтом со страшно усложненным способом мышления”. Он все удивлялся, что такого рода книга смогла заполучить такие тиражи: “Это же шаг назад, в средневековые представления!” Не ясно, дошли ли до Розенберга эти частные высказывания”.

Это не так важно, дошли или нет. Когда “свободолюбивые” высказывания нацистских заправил доходили до адресата, становилось только хуже.

У. Ширер в превосходной (лучше среди всех) аналитической книге “Взлет и падение Третьего Рейха” (т.1) сообщает любопытный факт на эту тему:

“В 1934 Аманн (в прошлом сержант, финансовый директор всех нацистских издательств — В.Л.) и Геббельс обратились с просьбой к раболепствующим издателям сделать свои газеты менее однообразными. Аманн заявил, что сожалеет о поразившем нынешнюю прессу однообразии, которое не является итогом государственных мер и не отвечает воле правительства. Один опрометчивый издатель, Эм Вельке из еженедельника “Грюне пост”, допустил просчет, всерьез восприняв заявление Аманна и Геббельса. Он упрекнул министра пропаганды в ущемлении свободы прессы и в давлении на нее, в результате чего она и стала такой нудной. Издание “Грюне пост” сразу же было закрыто на три месяца, а самого издателя Геббельс распорядился отправить в концлагерь".

Гитлеру нужен был режиссер, который справил бы партийную нужду элегантно, а не навязчиво и тупо, как нацистская партийная печать, которая монотонно вдалбливала в головы обывателей свои прописи. Гитлер всегда потешался (опять же — в узком кругу) над первой газетой рейха “Фелькишер беобахтер”, называя ее напыщенную трескотню комичной, а юмористическую газетку “Крапива” с ее казарменным юмором — зверски серьезной. Гитлеру хотелось, чтобы правильные идеи национал-социализма засели бы в головах зрителей сами — только от смотрения на точно отснятые и смонтированные кадры под не умолкающую музыку бодрых мажорных маршей.

Именно это и было в пробном наброске Рифеншталь. И тогда Гитлер поручил ей ответственнейшую работу — съемку большого документального фильма о грандиозном слете нацисткой партии, проходящем с 4 по 10 сентября 1934 года в Нюрнберге. Средства выделили неограниченные, для чего заморозили финансирование остальных фильмов. Команда Рифеншталь насчитывала 120 человек (по другим данным, даже 170): 36 операторов, 80 помощников. Камеры закреплялись на высоких зданиях, поднимались на дирижаблях, фюрер снимался для эффектных ракурсов снизу, из специально вырытых колодцев, с особых подъемных кранов, с движения — с автомобилей, с подготовленных для движущихся съемок рельсов. Одновременно десятки камер снимали толпу, лица членов гитлерюгенда, штурмовиков, молодых женщин, солдат. А дальше отбор: после какой-нибудь фразы Гитлера: “Моя власть дана мне вами, германским народом! Теперь все в наших руках! Наше будущее принадлежит нам” — рев восторга. Материал большой, она отбирала самые выигрышные кадры, фигуры, экстатические выражения лиц. Все внимали, кричали, выбрасывали руку вперед. Девушки вопили: “Хочу ребенка от фюрера!” Полный апофеоз, экстаз и оргазм. 28 военных и партийных маршей, среди которых заимствованный у нас авиамарш “ Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”. “Все выше, и выше, и выше” — в оригинале музыка Юлия Абрамовича Хайта, текст — Павла Давидовича Германа. Марш стал и “боевой песней” отрядов СА. Смотрел, слушал, и так все знакомо! (http://mai.exler.ru/mailogo/aviamarch/german.html)

Фюрер — и народ. Фюрер верен своему народу, народ верен своему фюреру и вверяет ему свою судьбу. Фюрер и народ — едины. Вот смысл и содержание фильма.

Рифеншталь и Геринг на съёмках «Триумфа воли»

Премьера “Триумфа воли” состоялась в присутствии Гитлера 28 марта 1935 года в Уфа-дворце берлинского зоопарка. Эффект был велик. После фильма в фюрера уверовали колеблющиеся. У него появились миллионы новых сторонников в Германии. Да и за границей тоже. Вслед за фильмом в свет выходит книга Лени Рифеншталь “То, что осталось за кадром фильма о съезде национал-социалистической партии”.

“Триумф воли” получает немецкую кинопремию за 1934/35 год, премию за лучший иностранный документальный фильм на венецианском бьеннале 1935 года и золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1937 году.

В стык “Триумфу воли” Лени снимает к нему некий аппендикс. В “Триумфе воли” были недостаточно представлены части только недавно созданного вермахта. Их Лени досняла в 26-минутном короткометражном фильме “День свободы! — Наш вермахт!”. Фильм рассказывает о седьмом съезде НСДАП 1935 года, премьера состоялась 30 декабря того же года. Как тогда писали, “фильм создаёт настроение чрезвычайно лирическим началом с изображением ночной стражи и рассвета в палаточном городке, игрой теней и съёмками против солнечного света”. Тонкая лиричность, обнаруженная в маршировке отборных частей военной машины — это, безусловно, находка режиссера.

Во время съезда партии и его съемок Рифеншталь было 32 года. Утонченная, в высшей степени энергичная, настоящая представительница “Союза немецких девушек”, эквивалентного юношескому “Гитлерюгенду”. Многие фрау не пускали туда своих дочерей, поскольку они возвращались с летних сборов беременными. В этой организации она не состояла. Замужем не была. Хотя беременной бывала — и не раз. Но — не до конца. Вокруг вилось несметное количество нацистских суперменов, трудно было устоять. Среди них — на первом месте Геббельс, известный среди нацистов потаскун, бабельсбергский бычок, как его называли в партии.

Очень часто встречающийся вопрос, задаваемый Рифеншталь на интервью: каковы были ее отношения с Гитлером, Геббельсом, Герингом, Гессом и прочими заправилами рейха? Не была ли она их любовницей? Не сожительствовала ли сразу со всеми? В фильме “Прекрасная, ужасная жизнь” она нервно смеется, говорит, что уже устала отвечать на этот вопрос. Но еще раз полностью отрицает всякую сексуальную связь с нацистскими бонзами.

Гитлер, Рифеншталь, Геббельс

“Геббельс валялся в ее ногах и умолял стать его любовницей. Высокая красавица подняла его, крохотного, скрюченного, и вытолкала на лестничную площадку с возгласом: «Ступайте, доктор, вы сумасшедший!» И Геббельс возненавидел ее, строил всяческие козни. Было так? Иначе? Кто знает”, — пишет Елена Никитинская в статье “Валькирия кинокамеры”. После этого, по утверждению Рифеншталь, на протяжении всей ее жизни между ней и министром пропаганды возникла и сохранялась глубокая взаимная антипатия.

Да и зачем танцовщице, спортсменке, актрисе и режиссеру колченогий Геббельс или тучный Геринг? Да даже и сам Гитлер, страдающий желудком и обильным выделением газов (не это ли обстоятельство подало ему мысль о газенвагенах?). Вокруг вилось огромное число молодцеватых операторов, помощников, молодых офицеров и вообще всякий цвет и сливки германского общества.

Рифеншталь все время подчеркивала свою любовь к свободе. Безусловно — к сексуальной — тоже.

В 1925 году Лени снимается в фильме “Путь к силе и красоте” — о современной физической культуре. Страсти с немецкими физкультурниками, будущими эсесовцами, не прошли даром. На съемках она несколько надорвалась и попала в клинику для операции колена (повредила мениск). В это время ее очередной любимец Арнольд Фанк пишет сценарий к своему новому фильму “Священная гора” (для Лени — особая роль). Под такое дело она разрывает помолвку со своим первым женихом Отто Фройцхаймом и после обретения свободы и лечения приступает с новыми силами к съёмкам и любовным битвам полов.

Биография Рифеншталь сообщает: “В 1927 году начались съёмки очередного фильма Арнольда Фанка “Большой прыжок”. Спортивные достижения актрисы в этом фильме проявились особенно отчётливо. На съёмках она знакомится с Хансом Шнеебергером (Hans Schneeberger), кинооператором и исполнителем главной роли, с которым она в течение трёх лет прожила в любовном союзе”.

Да, три года — это был личный рекорд. Хотя и он прерывался разными забегами в ширину. Но — никогда до ограничителей-флажков, за которыми маячили дети, кухня и церковь. Свобода прежде всего. И свобода эта проявлялась в том, что она выбирала, с кем играть, с кем снимать и кого любить. Если бы не удлиненные формы, ее вполне можно было бы назвать колобком. Только уходила не от дедушки с бабушкой, а от одного красавца к другому.

Лени и Питер Якоб

Но однажды она изменила себе: во время съёмок своего фильма “Низина” („Tiefland“) Лени знакомится с лётчиком Петером Якобом (Peter Jacob), за которого 21 марта 1944 года в городке Кицбюель выходит замуж. Впоследствии об этом Якобе ничего не известно. Он никак не повлиял на бурную жизнь Лени. Можно точно сказать, что умер он значительно раньше ее, даже если не погиб на войне, как погиб на русском фронте её брат Хайнц (по-русски — типичный Ганс).

Последней ее привязанностью стал кинооператор Хорст Кеттнер, когда Лени было за 70. А ее кинодругу — немногим более 30, он был на 40 лет моложе возлюбленной (1942 года рождения — дитя войны). Это тоже своего рода рекорд. Даже Чаплин был старше своей жены Уны О'Нил всего на 36 лет. Правда, наши не отстают: режиссер Олег Табаков, женившийся на молодой актрисе Марине Зудиной (у них разница всего 30 лет, зато уже двое детей, девочка родилась, когда Табакову было за 70) и совсем уж затмил старший Михалков (Сергей), женившийся на биологине Юлии Субботиной (ныне — биржевичка), которая моложе старого гимнюка почти на 50 лет! Его сын Андрей (на пару с Юлей Высоцкой) проигрывает отцу — у него 36 лет разницы, прямо-таки второй Чаплин. Но у него еще все впереди, в то время как у папы впереди не все. Когда Табаков в “17 мгновениях весны” играл большого начальника СС Вальтера Шелленберга, то вполне мог бы сдружиться с Лени, но не довелось.

Примеры, впрочем, не корректные. Здесь мужское многоборье, бег на длинные дистанции. А у Лени Рифеншталь — женский марафон. И тут ей не было и, думаю, не будет равных. Бабушке уже сто стукнуло, а ее вечному спутнику жизни 60. Только в силу вошел. Но все-таки история, хотя и сродни непобитому олимпийскому рекорду, но немного скандализовала пуританскую немецкую и международную публику.

Посему о смерти Рифеншталь написали так: “В Германии в возрасте 101 года скончалась Лени Рифеншталь, передает AFP со ссылкой на немецкое издание Die Bunte. У нее остановилось сердце, сообщил давний компаньон Рифеншталь Хорст Кеттнер. Её спутник жизни, 61-летний кинооператор Хорст Кеттнер, до самого последнего мига не отходил от неё”.

Да, компаньон или, в лучшем случае, спутник жизни. То, что не отходил от постели, тоже понятно. Не в развратном смысле, а в диалектико-материалистическом. Каждый продленный день фараоновского феномена Лени — это еще один день жизни в довольстве и неге. Дом отличный, большой, на берегу озера. Кому он достался? Хотелось бы верить — компаньону. Заслужил.

В этом году (2006) издательство “Ладомир”, специализирующееся на скабрезных текстах, выпустило перевод книги Лени Рифеншталь” Мемуары” — М., 2006. — 699 с. Оригинальные “Мемуары” вышли в свет давно, в 1986 году. Затем они были изданы еще в 13 странах, а в Америке и Японии книга стала бестселлером.

Но тут Ладомир просчитался. Ничего такого в “Мемуарах” Лени нет. Вот что пишет о книге газета “Известия”: «Мемуары» Рифеншталь свидетельствуют прежде всего о ней самой, о ее актерской и режиссерской работе. Различить в ней «чистого художника» и «главную фигуру официального гитлеровского кинематографа» — задача совсем не простая. Еще сложнее ответить на вопрос, несет ли ответственность за свое творчество художник, поддерживающий своими произведениями преступный режим, даже в том случае, если он не знает о преступлениях. Лени Рифеншталь много и подробно рассказывает о своем детстве, о чтении сказок, увлечении гимнастикой, о занятиях танцами и балетом и о том, какой гнев у ее отца эти занятия вызывали, об увлечении философией, астрономией, чтении Джека Лондона, Толстого и Достоевского. «Очень занимали меня вопросы религии и личной свободы», — пишет она, и повествование убеждает, что личная независимость, стремление самостоятельно достичь поставленной цели, не надеясь на случай, определяли ее характер. Эта сосредоточенность на своей карьере (успех к Рифеншталь пришел уже в 1924 году) отодвигала на второй план все остальное… Опыта войны и переживания опыта нацизма на этих страницах, рассказывающих о встречах с Гитлером, о знакомстве с Геббельсом, о съемках съезда нацистской партии в Нюрнберге, — нет. Художник, поглощенный процессом творчества, красивая женщина, переживающая свой успех, — вот доминанта этого повествования”. (http://www.izvestia.ru/culture/article3071736)

Да, красивая женщина, переживающая свой успех. Что тут главнее — красивая женщина или успех? Для Лени — успех. Но он приходил к ней не только за счет ее таланта, но и за счет красоты.

Ее личная жизнь, в конце концов, не стоит на первом плане. Екатерина Вторая по любвеобильности, пожалуй, делит первое о место с Мессалиной. Но титул “Великая” получила не за это. Равно как и титул “Мать отечества” — не за то, что родила Павла и графа Бобринского — птенцов гнезда Орлова.

Рифеншталь тоже великая. Хотя не была ни матерью отечества, ни просто матерью. Она великая хотя бы длиной жизни. Но не только.

Каким образом молодой красивой актрисе удалось стать главным идеологическим режиссером Третьего рейха? Казалось бы, невероятная вещь. Хрупкая скалолазка, танцующая босиком в тунике в духе Айседоры Дункан — и суровая и мрачная мощь марша неулыбчивых каменных лиц на фоне гранитной громады тысячелетней трибуны с неумолимым вождем на ней. Почему именно ей было предназначено было воплотить на тонком целлулоиде всю эту поступь властелинов мира?

Да потому, что внутри этих двух как бы совершенно разных стихий — молодого пламени немецкой Гретхен и нордического льда тысячелетней империи сидела первобытная сексуальность. Притом разного заряда. У Лени она была обычная. Женская, чувственная. С естественным тяготением к самому сильному самцу, который обеспечит здоровое потомство и защитит его. У государства Третьего рейха сексуальность преобразовывалась в стремление овладеть странами и народами. В неукротимое желание сокрушить любого соперника. Поэтому идеальные мужчины рейха — это не совсем мужчины. Это некое воплощение Государственности. Воин, воитель, бесстрашный берсерк, исполинский страж, вечно стоящий на границах германского мира и неусыпно берегущий Новый порядок.

Он совершенно обнажен. Все видно. Но это не какая-то человеческая анатомия, и это не плоть, к поцелуям зовущая. Это, скорее символ Рейха. Можно ли земной женщине полюбить Государство? Можно. Вот как раз в таком образе мускулистого и на все готового Арийского Сверхчеловека.

Я когда-то писал, что еще у наших предков сексуальность стала принимать социализированную форму. Не просто сильный самец, но самец, который стал альфа-животным. Предводителем стада. Если он стал вождем благодаря сообразительности, удачной находке или просто случаю, то сладострастные взоры прекрасных мохнаток обратятся к нему. Омега животное, несчастный павиан-гамадрил, заполучив ради науки от этнолога в руки пустой бидон, оторвал их от самоудовлетворенного сладострастия и начал колотить в подарок экспериментатора. Этот гром вполне заменял как предвыборные речи, так и ежегодное обращение нового вождя к павианьему народу. И — о диво, господин Павиайнен сразу стал самым главным альфа-лидером и признанным авторитетом.

Власть же рождает страшное сексуальное возбуждение у прекрасной части стада, у дам-гамадрильш и моник американских, и они вероломно бросают поблекшего повелителя и усладителя на побиение бывшими подданными, каждый из которых имел что сказать низверженному кумиру — то была родовая месть — тоже не последнее чувство в качестве мотора прогресса. В каком-то смысле превосходящее по мощности даже массы как двигатель истории.

Власть (и богатство) — сильнейшее средство привлечения для извлечения экстаза любви. Только ли материальный эквивалент при этом мнится? Нет, тут дело глубже, кроется в метафизике доминирования, отдачи, растворения и уж потом — получения.

В этом же духе высказался в Гусь Буке СПб Наблюдатель — Monday, February 20, 2006 at 16:49:31

“Секрет Рифеншталь в следующем — она уловила сексуальную подоплеку фашизма. Скромное обаяние тоталитарных спарт, которое перечувствовало много художников, да не все решились высказать. В.Лебедев правильно назвал источник творчества бабушки. Именно секс, сопряженный с агрессией.

Лени Рифеншталь привлекала мощь и брутальность шедшей за Гитлером силы, она по-женски, по-животному ее чуяла и восхищалась ею. (Лилиана Кавани, заметим, туда же, чего стоит финальная сцена Дирка Богарта с Шарлоттой Ремплинг). Основной прием Рифеншталь — это ЛЮБОВАНИЕ натурой, подчеркивание ее. Чувство восхищения, которому, судя по результату, нельзя отказать в искренности.

Вот и С.Эйзенштейн с «Иваном Грозным» тоже поддался этому «обаянию силы» и честно зафиксировал его на пленке. До этого, заметим, он был влюблен в революционных матросов (что признавалось прогрессивным)… Вообще он, как чуткий человек искусства, ловил интересующие его материи, как компас. И мыслил готовыми монументальными кадрами, сильно смахивающими на постановочные плакатные фотографии. А еще Дейнека… впрочем, хватит. Короче говоря, если б Эйзенштейн и Дейнека жили в Германии 30-ых, они бы заткнули за пояс любую рифеншталь. А окажись там же, допустим, Мисима, так и вовсе никакой Геббельс бы не понадобился”.

Гитлер заимел власть исключительно благодаря умению беспрерывно болтать. Как он сам писал в “Моей борьбе”, вдруг “обнаружил, что могу говорить”. То есть, часами и без остановок нести пургу обо всем. С большими эмоциями и жестикуляцией. Именно поэтому он стал почти сразу же, буквально с 1919 года безоговорочным лидером новой национал-социалистической рабочей партии (сначала она называлась просто “рабочая партия Германии). Стал считаться лучшим оратором своего времени. Услышав его на одном из митингов поздней осенью 1932 года прекрасная Лени Рифеншталь прямо-таки воспалилась. И написала ему, можно сказать, любовное письмо. Дескать, я в таком восхищении и возбуждении, что готова ради на вас на все. Я все ваша. Повелевайте мной, мой господин, мой избранник, мой фюрер!

Была принята вождем (весной 1933 года), обласкана и получила первое государственное задание на воплощение в зримых образах величественной идеи Германского Рейха. Что за зримые образы? В первую очередь — нагое тело.

Известный сексолог и культуролог Игорь Кон пишет:

“Культ мускулистого тела взял на вооружение итальянский и германский фашизм. Всякий фашизм является идеологией воинствующей агрессивной маскулинности, которой импонируют образы сильного мужского тела. К тому же в обеих странах для этого существовали историко-культурные и эстетические предпосылки.

Гитлеровцы уделяли физической культуре огромное внимание. Сравнение учебных планов обычной немецкой гимназии до 1931 г. и планов элитарной фашистской школы в 1937 г. показывает, что максимальное сокращение учебного времени (до 23 час.) пришлось на иностранные языки, а максимальное увеличение (до 64 час.) на военно-физическую подготовку, не считая 4 часов общего физического воспитания. Здоровье и физическую культуру государство рассматривало не как самоцель, а как воплощение «национальной идеи» (Kruger, 1999).

Для нацизма физическая культура — часть военно-патриотического воспитания. Физические упражнения считались средством формирования нордического характера. Особенно поощрялись силовые виды спорта, тренирующие «тевтонскую ярость». Гитлер прямо писал в «Майн кампф», что ему нужны «безупречные, натренированные спортом тела». Атлет не имеет права распоряжаться собственным телом, как он хочет, быть здоровым — его гражданская обязанность. Важны не сами по себе мировые рекорды, а физический и нравственный потенциал нации. Особенно высокие требования предъявлялись к членам «СС»: до 1936 г. туда не брали человека, если у него был вырван хотя бы один зуб.

… Фашистский политический телесный канон реализовался в эстетике и искусстве (Hinz, 1974; Wolbert, 1982; Taylor and van der Will, 1991). Согласно принципам нацистской эстетики, нагота выражает не только мускульную силу, но также силу духа и воли. Однако критерии мужской и женской красоты различны. Достойный изображения мужчина должен быть высоким, стройным, широкоплечим и узкобедрым, а его тело — безволосым, гладким, загорелым, без выраженных индивидуальных черт. Каждое напряжение мышц, каждый вздох, каждая выпуклость мужского тела — средства передачи внутренней энергии, жизненной силы, духовных и волевых возможностей. В образах женщин, напротив, подчеркиваются сексуальные свойства, от которых зависит репродуктивность”.

С этой женственностью не все однозначно. Германская женственность, конечно, требовала подчеркивания репродуктивности. Следовательно, демонстрации сугубо сексуально привлекательных черт женского тела. И, вроде бы, это делалось. Но, с другой стороны, женское начало было чем-то противоположным мужскому образцу как воплотителю идеи Рейха. Кто противостоял расовой чистоте и гармонии? Больные, увечные, уроды, отклоненцы-гомосеки. Евреи. Причем нацистская идеология сближала все эти негативы с женским началом. Наверняка, не с арийским женским, а так, “вообще”.

Тот же Игорь Кон пишет:

“Главными антиподами воинствующей маскулинности считались женственность и гомосексуальность — эти свойства автоматически приписывались всем врагам и противникам фашистского режима. В принципе в этом не было ничего неожиданного. Арийскую мужественность противопоставляли еврейской женственности уже в Средние века. Итальянский астролог Чекко Асколи в ХIV в. даже писал, что после распятия Христа все еврейские мужчины обречены на менструации. Иногда еврейскую «женственность» связывали с обрезанием. Медики ХIХ в. приписывали евреям, как и женщинам, повышенную склонность к истерии и гомосексуальности. Отождествление женственности, гомосексуальности и еврейства характерно и для некоторых «самокритичных» интеллектуалов, которые, как Отто Вейнингер и Марсель Пруст, никак не могли принять собственную гомосексуальность и еврейское происхождение. Тема взаимосвязи женственности, еврейства и гомосексуальности сильно волновала и Фрейда (Gilman, 1991; Boyarin, 1997). Гитлеровцы просто довели противопоставление арийской маскулинности и еврейской фемининности до логического конца. В нацистской прессе, антропологии и изобразительном искусстве все «неарийские» мужчины, особенно евреи, изображаются уродливыми. Да и как может быть иначе, если все они — обреченные на гибель дегенераты и человеконенавистники””.

Иначе говоря, согласно эстетике нацизма женственность присуща евреям, врагам, уродам и гомосексуалистам. Ощущая ее, наиболее сознательные из них кончают с собой, как то сделал Отто Вайнингер, не вынеся более своего женоподобного еврейского вида, что вызвало одобрение нацистов. Тем, которые сами сообразить не могли, что с их гомо-жено-еврейским подобием жить не рекомендуется, следовало помочь. Падающего толкни — этому и Ницше учил.

Вообще с этой обнаженной натурой в нацизме замечается некая несообразность.

Обнаженное тело — это отлично! Все дефекты строения видны. Легко производить отбраковку контингента. Обнаженное тело тяготеет к сексу, а здоровый секс весьма полезен для партийного дела. Гитлер прямо указывал (не публично), что в местностях, в которых наблюдается избыток представительниц “Союза немецких девушек” следует расквартировывать элитные эсесовские части, отчего произойдет резкое увеличение первосортного арийского приплода и дело распространения расы господ на земле упрочится.

Но, с другой стороны, всякий нудизм был строго запрещен. Никаких откровенных пляжей. Появление где-либо голым было приравнено к гомосексуальным актам и за одно это можно было бы оказаться в концлагере.

А вот нагие брутальные скульптуры в парках, на площадях, музеях — это то, что нужно. Ибо то были уже и не тела, а символы. Они были не сексуальны или эротичны, но олицетворяли идеи: мощь Рейха, его силу, военную доблесть, мужское товарищество, дисциплину, преданность учению и лично фюреру.

Сусанна Зонтаг (Susan Sontag), скончавшаяся 28 декабря 2004 года писательница, культуролог, в каком смысле конкурентка Рифеншталь (Зонтаг была режиссером 4-х фильмов, но в продолжительности жизни соревнование начисто проиграла — умерла в 71 год) и одна из наиболее ее резких критиков, писала о нацистской “мужественной скульптуре”: «Эта энергия не может разрядиться в любви… Эти мускулистые мужчины — стражники. Они агрессивны и готовы в любой момент нанести удар. Они охраняют Фюрера, Рейх, Народ. Это проекции арийской маскулинности, которая тождественна власти» (http://www.susansontag.com/index.htm).

В общем, нацистская эстетика страдала той же диалектикой, что и пролетарское государство, которое отмирало путем своего усиления. Обнаженная натура, как мужская, так и женская — это прекрасно. Когда она представлена статуями в парках и на площадях. В крайнем случае — в виде станков по производству юных гитлеровцев квексов (был такой известный в то время нацистский фильм “Юный гитлеровец Квекс” режиссера Ганса Штейнгофа).

Но она же, эта нагая натура, преступна, если речь идет о человеческих чувствах, о любви, да пусть даже и просто об эротике-сексуальности. А в видах мускулистых самцов и бедрастых фрау сквозит не столько эротика, сколько пособие по элитному осеменению бычком-третьячком джерсейской породы стада породистых коров из Голландии.

Давайте сравним самые выдающиеся скульптуры нацисткой эпохи с кадрами из второго самого известного фильма Лени Рифеншталь — “Олимпия”. Напомню, что фильм этот снимался в августе 1936 года в Берлине, на последней предвоенной олимпиаде. В съемках участвовало еще больше операторов и помощников, чем даже в “Триумфе воли”. Насняли 400 км. пленки, чтобы только их просмотреть, нужно было два с половиной месяца. Еще два года Лени монтировала кадры. Вышло нечто небывалое! Фильм за художественную ценность вошел в десятку фильмов всех времен, не считая всяких прочих наград.

Уж там было полно обнаженной натуры. Но все как бы из Древней Греции, все эти ожившие дискоболы и копьеметатели, бегуны и прыгуны. Гитлер весьма ценил культуру и искусство Древней Греции. Не потому, что был таким уж знатоком и эстетом, а потому, что, по его мнению, дорийцы, вторгшиеся в Пелопонесс и отбившие его у ахейцев, были людьми с севера, нордической расой. И вот в этом фильме мы видим немецких производителей обоих полов как образцово-показательных особей. Общий антураж настолько впечатляет, что Гитлер (и Геббельс как шеф кино) допустили показ кадров 4-х кратной победы недочеловека негра из США, “черной молнии” — Джесси Оуэнса (спринт, прыжки в длину, эстафета — http://versii.com.ua/material.php?pid=6927). Так как в общекомандном зачете у немцев оказалось первое место и, как тогда писали немецкие газеты, «пришла эра превосходства арийской расы в спорте»), то Оуэнса простили. Видимо, посчитали черным арийцем. Хотя Гитлер недовольно поморщился и ушел с трибуны — до рождения белого арийца Армина Хари, который обогнал Оуэнса, оставалось еще три года. Кстати сказать, Берлинская Олимпиада вошла в историю как первая, которая транслировалась по телевидению.

Так вот, кроме живых немецких суперменов гости олимпиады могли в большом количестве рассматривать их прототипы-изваяния. Изготавливали их самые способные и известные скульпторы Рейха Арно Брекер (Arno Breker 1900-1991) и Йозеф Торак (Joseph Torak 1889-1952), которые и до Гитлера имели имя, но радостно стали служить фюреру. Брекер был получше — он слыл знатоком греческого искусства, к тому же был дружен с Майолем. Но все его скульптуры, как и Торака — это не индивидуальности, а символы. У них и названия подходящие: “Партия”, “Армия”, «Товарищи», «Прометей», «Мщение», “Идущая” (к победе), «Жертва» (за Фатерланд), “Защитник”, «Готовность» (опять же к защите фатерланда), “Факелоносец”, “Предопределение”. И везде эти символы изображает мощный торс, неустрашимое и непреклонное лицо, взгляд, устремленный в даль прекрасного фатерланда. Не личности, а какие-то зигфриды, суровые воплощения воителей Валгаллы, бога мертвых Одина, “сумрачные германские гении”.

Были еще их подруги — племенные производительницы. Или даже они вместе (“Я и ты”). Торчали эти стражи, товарищи и мстители с подругами по всей территории Германии (в копиях), как пионеры с горнами и девушки с веслом. Казалось, “Готовность” покажет нам хотя бы эротику, пусть и патриотическую. Ничего подобного! Нацистский молодчик вынимает не паспорт из широких штанин (он без штанов), а меч. Вообще из всей одежды, если что и имеется, то это меч. Пусть и сломанный, как в “Жертве”. Иногда — факел. А так все прочее на месте, например гениталии. Но скромные. Не сравнить с мечом. Врага было бы запугать трудно. Хотя, по замыслу Гитлера, завоевывать мир следовало обоими орудиями. Но нет, — символ должен был говорить о высокой морали и семейных ценностях высшей расы.

С гениталиями у Рифеншталь вышла незадача. Она много и тщательно снимала копьеметателей и “молотобойцев”, дискоболов и бегунов. Реальные спортсмены (даже немецкие) были в спортивной форме. Но в виде заставок-символов преемственности с Древней Грецией Лени все время норовила снять обнаженные образцово-показательные модели. С женской натурой проблем не было. А вот с мужской — все время. Общий малоэстетический вид колыхания. На древних Олимпийских играх все участники, и правда, были обнаженными. Но на игры не допускали женщин и детей. А тут — фрау с киндерами, семейный поход в кино. Никак нельзя. Пришлось Лени обуздать свою гордыню и похотливые позывы. Нацепили на модели нечто вроде гульфиков-чехольчиков на шнурках. Сзади — очень натурально бежит голый грек. Да и спереди, если смотреть не близко.

Зато уж потом, в 70-е годы Лени оттянулась в Африке.

Около года Лени прожила в Судане, среди нубийцев из племен Масаки и Као. В 1973 году в свет вышел фотоальбом “Нубийцы” — люди, будто пришедшие с другой звезды”, а в 1976 году следующий фотоальбом “Нубийцы из племени Кау”. В 2005 году лучшие фото из этих двух альбомов собрали в толстую книгу “Африка”. Вот тут-то она не стала обуздывать природу. И выбирала таких дивных черных арийцев, что и сам Розенберг ничего не смог бы противопоставить. Ее тяга к обнаженным телам получила полную свободу. Суданцы сами по себе уже ходили в каких-то набедренных повязках, — как никак дело шло ближе к концу ХХ века. Но по просьбе странной белой леди охотно обнажались, тем более, за это больше платили. Не обижались и когда странная белая дама брала черного аполлона за руку и вела в бунгало, а то и просто в природный закут. Можно себе представить изумление африканского Луки ненасытностью фантастической белой колдуньи, которой подваливало под 75 лет. Но она только молодела и с новой силой принималась за съемки.

Первые ее альбомы встретили в штыки. Особенно мадам Сюзана Зонтаг, снова обвинив Рифеншталь в пропаганде нацизма. Дело в том, что такого рода обнаженная натура ассоциировалась с нацистской идеологией. Именно поэтому в 1945 году по всей Германии были снесены все названные выше изваяния “Защитников”, “Мстителей” и “Товарищей” вместе с их товарками. В то время после войны прошло 40 лет и их оказалось мало. Сейчас, когда уже завалило за 60, переиздание ее сборного альбома “Африка” таких ассоциаций и резонанса не вызвало. Скорее всего, потому, что мало осталось тех, у кого ассоциации. Пусть себе будут африканские аполлоны. И к ним — черные дафны и венеры. Просто: красивое человеческое тело. Да, но ее фильм о голых нубийцах так и не вышел. Слишком устрашающе размахивало в диких танцах и прыжках их единственное, но опасное для европейцев оружие.

Многочисленных собеседников и интервьюеров Лени Рифеншталь даже более, чем ее возможные романы с нацистскими бонзами (тем более — с негритянским народом) интересовал вопрос о том, насколько она чувствует себя виновной во вкладе в успех нацизма, в том, что просвещенная европейская страна на целых 12 лет обезумела. И не хотела бы она принести извинения и обманутым людям, и жертвам за свой вклад. Вопросы эти задавались так часто, что Рифеншталь в разных ответах и за разные годы стала говорить готовыми блоками. Эти же ответы попали и в фильм о ней “Прекрасная, ужасная жизнь Лени Рифеншталь” (это английское название, немецкий оригинал назывался «Власть образов: Лени Рифеншталь»). Между прочим, в одном месте она впрок съязвила. Показывая рукой на вершину, где она снималась в своих первых горных фильмах, Лени пошутила: “Вы, конечно, напишете, что я вскидываю руку в нацистском приветствии. Но нет, я просто показываю вам ту самую гору”.

Ниже я приведу ее типовые ответы, которые она давала много раз в различных интервью (она их давала и в Петербурге, куда прибыла в качестве гостя питерского фестиваля документального кино почти в свое столетие).

«Я не понимаю, что такое фашистская эстетика, когда художник творит, он не может думать о политике».

«Да, я снимаю красивые тела. Меня привлекают эстетические темы, а не отрицательные. Отрицательное, по-моему, вообще не может вдохновлять на творчество».

“Я никогда не опровергала того факта, что была под властью личности Гитлера. Однако то, что я слишком поздно увидела в нём зло, без сомнения является моей виной или ослеплением”.

"Я никогда не была в партии, никогда не была политиком и вообще не стремилась делать политические фильмы. «Триумф воли» был создан по личной и настоятельной просьбе фюрера — как можно было отказаться? Тем более что он обещал избавить ее в дальнейшем от подобных заданий. Я не инсценировала съезд — это делали другие. Я просто хотела снять происходящее как можно выразительней, как можно зрелищней. (Это неправда. Рифеншталь присутствовала на репетициях парада и вносила в его “конструкцию” изменения, которые позволили бы снять сцены более выигрышно -В.Л.).

“Я искала связи между ракурсами, между светотенями. Искала созвучие и контрапункты, как если бы творила музыкальную композицию. Ее увлекала тема вождя и народа — это и было главным. И потом, разве на съезде говорилось о евреях или о войне? Говорилось о возрождении нации, о всеобщем согласии, о сбывшихся надеждах людей на работу и мирную жизнь. Если и был в фильме какой-то политический энтузиазм, то именно такой. Наконец-то в стране мир!”

(Да, действительно, солдаты в фильме “Триумф воли” маршируют с лопатами и кирками, а не с автоматами, пушки палят салют…, но просто время еще не пришло: вермахт только рождался — В. Л.).

«Снимая „Триумф воли“, я всего лишь реализовала собственные художественные задачи сделать фильм, который не был бы только глупой кинохроникой. Я очень страдала от нападок на меня. Снова и снова люди обижали меня».

“Личная ответственность? За что? Девяносто процентов нации было охвачено воодушевлением. Исчезла безработица, исчезла преступность, исчезли раздоры… Да, после разгрома Франции я послала Гитлеру личную телеграмму, исполненную восхищения и благодарности, но это было продиктовано радостью от того, что грядет мир, что война кончена”.

«Чего хотят от меня эти журналисты? Какого раскаяния? Я осуждаю нацизм. Почему мне не верят? Почему все время задают одни и те же вопросы? Почему меня снова и снова пытаются подвергнуть „денацификации“? И разве можно предъявлять художнику такое обвинение — политическая безответственность? А как насчет тех, кто снимал во времена Сталина? Эйзенштейн, Пудовкин… Если художник целиком отдается своей художественной задаче и добивается успеха, он вообще перестает быть политиком. Надо судить его по законам искусства».

В фильме “Прекрасная, ужасная жизнь…”. Рифеншталь показывают вперемешку ее кадры из “Триумфа воли” — “Олимпии” с кадрами живых скелетов в концлагере, с горами трупов, с огромным бульдозером, которым американцы во избежании эпидемии сгребают тела в ямы. Она сидит, прикрыв глаза. Ах, это так не эстетично! Я ничего об этом не знала! Я осуждаю нацизм, но теперь. Тогда — совсем не знала. Царил такой подъем, народ возрождался.

Последняя фраза в фильме, которую обрывает режиссер Рой Мюллер:

— Так в чем моя вина? Я не понимаю, в чем же моя ви…

Да уж…Естественно, не в избытке ее сексуальности, которая в большом количестве пошла в услужение нацистской эстетике “сильного, молодого арийского тела”.

Все она прекрасно знала. Не знать этого она НЕ МОГЛА.

10 мая 1933 года. Нацисты у власти всего три месяца и десять дней. И уже: поздним вечером в сквере на Унтер-ден-Линден напротив Берлинского университета типовое факельное шествие, которое так горячило Лени, завершается огромной горой из горящих книг. Студенты весело тащат из библиотек книги Лиона Фейхтвангера, Стефана и Арнольда Цвейгов, Вальтера Ратенау, Альберта Эйнштейна, Зигмунда Фрейда, Марселя Пруста. Но не только евреев. В костер летят произведения немцев Томаса и Генриха Маннов, Эриха Марии Ремарка, Гуго Прайса (автора Веймарской конституции), американцев Джека Лондона и Эптона Синклера, англичанина Герберта Уэллса, француза Эмиля Золя…

После этого (и после постановки под нацистский контроль ведущих кинокомпаний вроде УФА) эмигрировал почти весь цвет немецкого кино: режиссеры Пабст, Циннер, Освальд, Дудов, актеры Элизабет Бергнер, Конрад Вейдт, Люси Маннгейм, Макс Ханзен, Отто Вальбург и многие другие. А очарованная Лени после письма Гитлеру в это время получает у него аудиенцию, с которого и начался ее взлет. В том же 1933 году Геббельс предложил «встать у руля» германского кинематографа Фрицу Лангу, самому крупному и известному немецкому режиссеру, автору национального киноэпоса «Нибелунги». Вечером этого же дня, не дожидаясь последствий, Фриц Ланг бежал из Германии. Эйнштейн уехал еще до прихода Гитлера к власти.

А Лени все свое: “Кто мог знать в 1934 году, что все так кончится”. Чего уж там знать в 1934, когда так началось еще за год до того.

Любопытная деталь:

“Лени Рифеншталь сблизилась с нацистским публицистом Юлиусом Штрайхером (Julius Streicher), которому она в октябре 1933 года передала все материалы касающиеся “еврейки Бэлы Балаш”, после чего он — как бывший сопродюсер Рифеншталь по её первому фильму “Голубой свет” — предъявил Балаш денежные претензии”.

То есть, самый чудовищный антисемит Германии, издатель кошмарного листка “Штурмовик” (Der Sturmer), гауляйтер Нижней Франконии и Нюрнберга, был другом и даже сопродюсером Лени! А от него она уж наслушалась. Он вообще ни о чем не мог говорить, кроме как о еврейских преступлениях и о необходимости тотального уничтожения евреев.

Дело зашло так далеко, что Гитлер вынужден был приструнить своего идеолога. Публично говорить то, что писал и говорил Штрейхер даже в 1940 году было не принято. Более того, этого (об уничтожении) вообще никогда было официально говорить нельзя. А в 1940 году Штрейхер слишком уж подставлял режим. На него официально был наложен запрет на публичные выступления (Redeverbot) и он был снят со всех постов. Правда газету, как свое личное дело он продолжал выпускать (она достигла тиража в полмиллиона) и Гитлер ее продолжал с удовольствием читать.

Что именно писал Штюрмер хотя бы для детей можно прочитать здесь: “Der Giftpilz” (“Поганка”) http://kleine-fuhrer.lenin.ru/2004-07.html

Зато этого маленького (роста) поганца и большого любителя порнографии (не это ли было базой его дружбы с Рифеншталь) повесили вместе с самыми главными преступниками в Нюрнберге, гауляйтером которого он был. Несколько строк о казни:

“Он шел ровно, но лицо его дергалось. Когда охранник остановил его на ступенях для формального опознания, он испустил пронзительный крик, от которого у меня похолодело в спине: «Хайль Гитлер!» Стоявший на ступенях американский полковник резко сказал: «Спросите его имя.» В ответ на вопрос переводчика Штрайхер крикнул: «Вы знаете мое имя!» На повторный вопрос приговоренный к смерти заорал: «Юлиус Штрайхер!» Дойдя до платформы, Штрайхер крикнул: «Теперь это идет к Богу!» На двух последних ступеньках его подтолкнули к месту под веревкой. Внезапно Штрайхер повернулся к свидетелям и уставился на них. И вдруг крикнул: «Пурим Фест 1946!» («Праздник Пурим 1946г.!» — то есть, свою казнь он приписывает еврейским козням, которые из нее устроили себе праздник — В.Л.). Вместо последнего слова Штрайхер крикнул: "Большевики вас когда-нибудь повесят!”

(пишет очевидец казни Г.Кингсбури Смит. КАЗНЬ НАЦИСТСКИХ ПРЕСТУПНИКОВ).

Не могла Лени не знать о расовых законах 1935 года. Не могла не знать о гетто. О жуткой милитаризации экономики. Не могла не знать об умонастроениях и даже планах верхушки Рейха — ведь она не раз встречалась с ними в теплых компаниях и разных узких сборищах “для своих”. Если уж не так высоко летавшая Мати Хари наузнавала на расстрел, то можно представить степень информированности Лени.

Лени Рифеншталь на съёмках «Триумфа воли» — очень символичная поза перед фюрером

Еще один яркий эпизод. Лени плывет на лайнере в США для презентации своей “Олимпии”. Прибыла на следующий день после “Хрустальной ночи” — “всенародного” еврейского погрома 10 ноября 1938 года.

На нее сыплется град вопросов: Как вы относитесь к событиям в Германии? Вы нацистка? Вы осудите погром?

«Я ничего не знаю, — бормочет Лени, — я не слышала ни о каких погромах, этого не может быть, я вам не верю!».

Она не слышала! Кстати сказать, никто не пишет, что на лайнере каждый день принимались радиограммы с новостями, которые распечатывались и клались на обеденные столы пассажиров. Зато за океаном все прекрасно слышали. ““Нью-йоркская антифашистская лига”, губернатор Нью-Йорка Фьорелло ЛаГуардия (Fiorello LaGuardia — в его честь назван аэропорт) и Комитет киноактёров (Motion Picture Artists Comittee) призывают к бойкоту как “Олимпии”, так и самой Рифеншталь. В Голливуде расклеивают антирифеншталевские плакаты. Рифеншталь делает ответный ход: встречается с режиссёрами Кингом Видором и Уолтом Диснеем, а заодно уж с автомагнатом, ярким антисемитом и поклонником Гитлера Генри Фордом. В США и Британии отказались от показа “Олимпии”.

После оккупации Польши Рифеншталь послали снимать туда хронику. Она своими глазами увидела унитожение мирного населения. Снимать отказалась, но ведь получила зримое подтверждение, что есть нацизм. После войны Рифеншталь два года была под следствием, ее обвиняли в том, что она использовала для массовок в своей картине «Долина» привозимых из концлагеря цыган. Но тут Лени снова уперлась: никаких цыган не знаю. Откуда их привозили мне неизвестно. Что с ними произошло потом, тоже не ведаю. Слегла в психиатричесую клинику. Тем дело и закончилось. Попала, правда, под люстрацию (запрет на профессии).

Все, все сексуальная Лени знала и понимала. Но продала душу дьяволу. В обмен на сексуальные утехи и творчество, в котором трудно усмотреть, где кончается эротический напор и начинается нацистская эстетика и идеология. Впрочем, от ее политико-сексуальной деятельности была и польза: остались чрезвычайно ценные кадры хроники о торжестве режима, которые сейчас являются свидетелями обвинения. Цена этих свидетельств, однако, очень высока.

Будем думать, что эта невероятная особа находится хотя бы чистилище.