Дежурный писарь рядовой Перец катал очередное письмо к себе на Украину, сообщая своей многочисленной родне о небывалом личном героизме и доблести в деле укрепления обороны страны.
      Перец! Сигналы были?
      Був, один, товарищ лейтенант.
      Який же?
      Я там записав, - не отрываясь от письма Перец махнул в сторону пульта дежурного. На пульте лежала бумажка, где рукой рядового Перца было выведено следующее:
      Ноль часов тридцать пять минут. "Шатер Поляне. Пурпурный туман сорок один".
      Это что же за херня такая? - в задумчивости Валерий полез в сейф за инструкцией дежурному по части.
      Так, где же это? Так, "гибкая пелена восемьдесят один", "радужный круг сорок четыре", нет, не то, вот здесь, так: "Пурпурный туман сорок один" - контрольный сигнал проверки связи "Шатер-арена-поляна-остров". Дежурному занести сигнал в книгу учета сигналов, в срок- пять минут доложить начальнику штаба, в срок - семь минут доложить в "Шатер" о получении сигнала.
      Перец, ты доложил?
      Куда?
      Да ладно, ты не знаешь.
      Чего, не знаю, все я знаю, товарищ лейтенант. Я через десять минут, как оттудова звонили, набрав позывной шатра и сказав, что комбату увсе передали.
      Молодец. Перец, я тебе за это разрешаю дрыхнуть на моем диване до пяти, - уже весело сказал Валерий, садясь к пульту дежурного.
      Сейчас покурю и пойду в роты головы считать, - решил он и принялся оглядывать стенд оповещения офицеров части по тревоге.
      Его фамилия стояла в списке одной из первых. Рядом были Авдеенко, Бубенко, Бойченко, Бухно...
      Одни хохлы, мать их тра-ля-лять, - отметил про себя Валерий, - на одно лишь "эр" - вон сколько: Радченко, Руденко, Рудниченко, Рудых- тьфу, пропасть! - Валерий сплюнул на пол и пошел в роты.
      Изобразив на лице выражение строгой серьезности, дежурный решительно вошел в казарму пятой роты. Еще с улицы ему были слышны слова модного шлягера, вылетавшие из луженых глоток под азартные аккорды шестиструнных гитар:
      Вот, новый поворот.
      И мотор ревет...
      Что он нам несет
      Новый поворот...
      Рота, смирно, дежурный на выход! - испуганно заблажил
      дневальный у тумбы, ошалело пялясь на неожиданно свалившегося
      откуда-то лейтенанта. Правой рукой отдавая честь, а левой
      пытаясь спрятать за спину дымящийся окурок сигареты.
      И мотор ревет.
      Новый поворот...
      Голоса в глубине казармы смолкли.
      Бардак, вашу мать! - Валерий до предела нахмурил лицо, - кому ты в два часа ночи команду "смирно" подаешь? Спящие воины должны вскочить по твоей идиотской команде с коек, а потом, когда я скажу "вольно", опять попрыгать под одеяла? Так, что-ли? В каком уставе ты это читал. Интересно знать? - наседал Валерий на опешившего дневального, - потом куришь тут, мерзавец!
      Дневальный застыв как в столбняке продолжал таращиться на Андрейчика. На выручку ему, из темноты спального помещения грохоча подковками выбежал дежурный по роте и лихо откозыряв доложил поуставному.
      Товарищ лейтенант, за время моего дежурства, происшествий не случилось, личный состав роты отдыхает, дежурный по пятой роте младший сержант Белоусов.
      Молодец, Белоусов, распевание песен ансамбля Машина времени это лучший вид отдыха советских воинов! Дежурство по роте организовано у вас, я сразу вижу, просто превосходно. Дневальные у тебя, Белоусов, курят сидя на тумбе. Войска вместо того, чтобы спать, песни поют, я не удивлюсь, если там сейчас баб обнаружу, в солдатских койках, - Валерий махнул рукой в сторону спального помещения.
      Ладно, сколько "бэков" в казарме?- спросил Андрейчик, переводя разговор в деловое русло.
      На довольствии в роте девяносто четыре человека. В лазарете два, в наряде восемь, отдыхают в казарме восемьдесят четыре.
      Валерий достал из кармана шинели шпаргалку, выписанную из строевой записки и посмотрев в нее удовлетворенно кивнул, - верно говоришь, сынок. Пойдем посчитаем твоих огольцов, все-ли на местах, а то вдруг кого девки утащили и нас с тобою за это накажут завтра, - сержант щелкнул выключателем, зажигая ночники аварийного света, и повел лейтенанта вдоль рядов двух ярусных коек.
      Раз, два, три, четыре... начал счет Валерий, глядя на разметавшиеся во сне тела военнослужащих.
      двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь...
      В казарме было жарко и как-то невыносимо душно от испарений молодых немытых тел. Солдаты в одинаковых синих майках и черных трусах в большинстве лежали поверх одеял, раскарячившись в разных позах, сопя, храпя и постанывая
      сорок четыре, сорок пять, сорок шесть,
      А это что такое, сержант?
      Валерий остановился напротив койки, на которой поверх четырех матрасов лежал и сопел, обливаясь ночным потом здоровенный детина в неуставных ярко-красных плавках. Слева и справа от него спали, съежившись в неудобных позах, молодые воины. Матрасов под их телами не было.
      Это, товарищ лейтенант, дедушка Советской Армии к дембелю готовится и молодых солдат приучает стойко переносить трудности армейской жизни.
      Мда ! промычал Валерий и подумал, что если заставить сейчас этого громилу отдать молодым их матрасы, то после его ухода из роты все вернется "на круги своя", - только лишний шум поднимать и солдат будить, - ладно, поехали дальше: сорок семь, сорок восемь, восемьдесят один, - закончил счет Валерий и вопросительно sqr`bhkq на сержанта, - где еще три человека?
      А вам капитан Кедря ничего не говорил разве, товарищ лейтенант?
      Говорил, говорил. Только вот если к утру ребята не вернутся я не знаю что делать. Ты, Белоусов, вот что, как только они придут, немедленно мне звони или посыльного подошли.
      Валерий с чувством тяжело подсасывающей сердце тревоги вышел на плац и направился к себе в дежурку поспать до подъема. 9.
      Ни к обещанному Кедрей сроку, ни к семи утра, когда в ротах был объявлен подъем, посланные за аккумуляторами бойцы в расположение части не вернулись. Не явились они и на завтрак, что вызвало у Валерия особенное беспокойство. Еще более опечалило Андрейчика запоздалое сообщение дежурного по КТП, что в парке так же отсутствует бортовая машина 39-45, по словам дежурного выехавшая из части накануне вечером по устному распоряжению капитана Кедри. Без соответствующей записи в журнале выезда на линию и без путевого листа.
      Итак, сержант Никитин, рядовые Буткевич и Кравчук, плюс машина. Это пахнет хорошеньким ЧП, - думал Валерий, глядя на вмонтированные в пульт дежурного электронные часы.
      Надо бы доложить ответственному старшему офицеру, - рука сама потянулась к телефону, но тут же пришла в голову другая мысль,
      А если ничего страшного не произошло, и ребята благополучно украв где-то свои аккумуляторы, сейчас вернутся. Мой звонок начальнику штаба подставит Кедрю под неприятность, да сам я как буду выглядеть? Всю ночь знал, что люди в роте незаконно отсутствуют и никаких мер к розыску не принял, - хорош дежурный! Валерий нервно закурил и стал думать.
      А если напились пьяные и лежат где-нибудь в кювете кверху колесами, с проломанными головами, кровью истекают, а я молчу и ничего не делаю, а? Что тогда? Или еще хуже, задавили кого, гражданского какого-нибудь? Под суд ведь пойти могу. Вот Кедря хорош гусь! Сидит сейчас дома и телик смотрит - утреннюю почту и чай со своей толстой жинкой попивает. Хоть бы позвонил. Побеспокоился, вернулись, мол, мои ребята или нет. И что это я за него отдуваться должен? Пошел он на фиг сто раз! В конце концов, воровать он их сам посылал, пускай у него голова и болит.
      Валерий решительно снял трубку и набрал номер квартиры начальника штаба.
      Але, я слушаю! - раздался в трубке детский голос, по видимости принадлежавшей Федорову-младшему.
      Папу к телефону позови, - проговорил Валерий, как можно мягче, почти что нежно даже.
      Папа спит еще, сегодня воскресенье, - пропел голосок и в разговоре повисла пауза, грозящая прерваться отбоем.
      Але! Не вешай трубку, пацан! Папу разбуди немедленно и передай, что дежурный по батальону звонит, по срочному делу!
      Майор Федоров был, по мнению Валерия, одним из немногих в нашей армии настоящих военных. Отчаянно смелый, драчун и матерщинник, это был офицер, который умел совершать поступки не испытывая страха за свою карьеру. У него не было блата в вышестоящих штабах, но, тем не менее, он никогда не дрожал за свою шкуру и, как говорится, умел "брать на себя". Федоров откровенно qrp`d`k, что у армии нет настоящего дела, то есть войны, и считал, что безделье губит лучшие офицерские кадры, которые пьют и жиреют, вместо того, чтобы делать то, что положено настоящим воинам. Он не любил слабых физически и трусов, считая, что в офицерских училищах для укрепления боевого духа нужно давно бы уже разрешить дуэли, если не на рапирах, то хотя бы на кулаках. Федоров ценил в людях честность и прямоту, и сам был всегда прям и честен, за что в свои сорок три надолго застрял в майорах и батальонных замах.
      После короткого доклада, Валерий позвонил на КТП, распорядился послать за Федоровым машину.
      Теперь ответственность за ЧП лежит не на мне, - подумал Андрейчик с облегчением.
      Он достал новую папиросу и закурил. Ждать пришлось недолго. Федоров приехал в неожиданно хорошем настроении. Валерий встретил майора с рапортом по-уставному, но тот оборвал его, и по-дружески подавая руку перевел разговор в мягкий приятельский тон.
      Здорово, Валерий, что там у вас произошло? Мальчишки с промысла не вернулись? Обычное дело, чтобы ему треснуть! Кедря, конечно, свинья порядочная, я тоже грешен, бывало, посылал ребят к гражданским запчасти воровать, но ведь я с ними вместе тогда ходил. А ребят тоже можно понять, нет запчасти, машина неисправна, а неисправна машина, вылезай из-за баранки и ступай в линейную роту. А кому охота? Эти-же шофера - пятая рота - это-же аристократия наша. Ездят в город, контроль за ними ослаблен, водка, девчонки. Деньжата левые колымные... Ты же понимаешь, лейтенант.
      Я понимаю, Александр Евгеньевич, делая умное лицо кивал Валерий.
      А Кедря - свинья, конечно! Сам-же воровать посылает, сам же запчасть со склада не дает, и сам же с машины бедного водителя снимает, если тот не украдет. Такая вот петрушка, понимаешь.
      А почему на складе нет? - спросил вдруг Валерий, - почему законным порядком аккумулятор нельзя получить?
      Ты наивный человек, Валера, те запчасти, что по-норме спускаются на ремонт, тот же Кедря или его техники прапора уже давно продали гражданским за мясо, за водку, или за чистые деньги. Впрочем, Кедря-то вряд-ли, а вот прапора наши, что в парке и на складах, они растащат армию скоро всю начисто, знаешь, как про них у нас говорят?
      Нет, не знаю, товарищ майор
      Прапорщик советской армии, это такая животная, которая до обеда думает что бы такое из части украсть, а после обеда думает как бы это за забор вынести, вот как,
      Валерий угрюмо хохотнул.
      Ну, ладно, надо ведь что-то предпринимать. Сейчас выясним у Кедри, куда он их посылал, а потом пойдем в роте попытаем, я так думаю, что они могли куда-нибудь к девкам забуриться.
      Валерий собрался было уже звонить Кедре на квартиру, как вдруг затарахтел один из аппаратов на пульте, и из динамика донесся голос дежурного по узлу связи
      Товарищ лейтенант, возьмите трубочку, с вами будет говорить командир.
      Что там такое случилось еще? - ворча себе под нос, Валерий поспешно схватил трубку аппарата.
      Слушаю, дежурный по батальону лейтенант Андрейчик!
      Здравствуйте, здесь Чернов, - послышался в трубке знакомый cnknq.
      Здравия желаю, товарищ подполковник!
      Как проходит дежурство, лейтенант? - голос командира звучал спокойно.
      Все нормально, товарищ подполковник, - сказал в трубу Валерий и лицо его при этом исказилось гримасой страдания от собственного вранья и страха за это вранье.
      Так, добро..., - в трубке на секунду воцарилась пауза, потом ровный голос командира, как показалось Валерию, немного изменился, став жестче и злее.
      Кто ответственный старший офицер?
      Он рядом?
      Так точно, товарищ подполковник.
      Дай ему трубку, - Валерий многозначительно посмотрев в глаза майору, протянул ему трубку, потом достал из пачки беломорину и нервно закурил.
      По мере того, как Андрейчик всматривался в лицо майора, пытаясь уловить хотя бы характер разговора, если не его суть, тревога в его груди росла все больше и больше.
      Телефонная беседа командира с начальником штаба носила односторонний характер.
      Федоров лишь изредка бросал в трубку восклицания, типа "да" и "так точно".
      Когда он положил трубку на место, в дежурке повисла напряженная тишина. Майор сидел, явно ошарашенный, тем, что только что услышал от командира. Он сидел, переваривая и обдумывая что-то тяжелое и трудное, глядя при этом в пол, как-то натужно кряхтя и сжимая свои огромные красные кулаки. Потом он кашлянул несколько раз и с трудом начал говорить:
      В общем так, ... сегодня ночью на станции Сортировочная, при попытке снять с автомашин, следовавших в эшелоне на грузовых железнодорожных платформах, гм..., платформах, - майор поперхнулся, прокашлялся и продолжал, - снять с автомашин аккумуляторы, при попытке, значит, был застрелен наповал стрелком военизированной охраны рядовой Буткевич...
      Сердце в Валериной груди как-то замерло, на несколько секунд и потом стало биться рывками и судорожно.
      Командиру звонил домой его приятель из городской комендатуры, а мы тут ничего и не знаем! - продолжал Федоров, все еще глядя в пол, - Никитин и Кравчук сидят на гарнизонной гауптвахте, Буткевича отвезли в морг судмедэкспертизы. Машина наша на штрафной стоянке ВАИ. Вот так, лейтенант, - такие дела, - майор хлопнул себя по колену и уже глядя Валерию в лицо, спокойно продолжал:
      Командир поручил мне подготовить приказ о назначении должностного расследования. Военным дознавателем предварительно командир назначил меня, так что, Валерий, ты должен обстоятельно все написать в рапорте и подать мне не позднее, чем сегодня к двадцати часам.
      А что писать? - как-то совсем беспомощно и по-детски спросил Валерий.
      Дело, лейтенант очень серьезное, хреновое дело. Виновные, сразу скажу, пойдут под суд Военного Трибунала, так что пиши как было, подумай и пиши, - Федоров снял трубку телефона и, набрав номер парка вызвал себе машину.
      Я в комендатуру сейчас поеду, надо чтобы Кравчука и Никитина m`l отдали, как бы они там чего лишнего с горяча не наговорили, понимаешь, - однако Валерий уже ничего не понимал.
      Неужели меня могут отдать под трибунал? Меня, ни в чем не виноватого, меня, который еще не жил как следует, меня, меня, ведь у меня жизненные планы, ведь я еще хочу погулять, жениться хочу! Мама! Господи! Что же это такое!
      Увидев в окошко, что вызванный "уазик" уже стоит возле штаба, Федоров встал с дивана и пошел на выход
      Не забудь, Андрейчик, рапорт сегодня к двадцати часам, не позднее. 10.
      Из гарнизонной прокуратуры Валерий вышел совершенно подавленным, ничего не соображая сел не в свой автобус, который завез его черт - знает куда. Обратного автобуса, как на зло, все не было и не было, и беломор еще кончился ко всему.
      Посадят, как пить дать посадят, Кедря вывернется, сукин кот. Да его и не отдадут так просто - член партии, то да се, семья, пятнадцать лет в строю, а я кто? Двухгодичник, то есть не их клана человек. "БЕ ПЕ", холостой, да еще припомнят, как я бравировал тем что в душе -гражданский. Посадят, как пить дать посадят, - думал Валерий, высматривая в морозной туманной дали вожделенный автобус.
      И майор этот, следователь, волком смотрел. Так все вежливо, а сам глазами так и жжет, дескать, "посажу я тебя Валера".
      Почему вы не приняли мер к розыску отсутствовавших военнослужащих, как только обнаружили, что их нет в казарме?
      Почему вы сразу не доложили командиру о том, что в парке нет одной грузовой автомашины?
      Почему, почему! Сплошные вопросы, на которые я не могу дать вразумительного ответа. И протокол я подписал, практически не читая. Может я себе приговор уже подписал.
      Возле винного магазина Валерий увидел Кедрю, вид у него был какой-то затрапезный - белый солдатский полушубок без погон и валенки с галошами. Андрейчик поспешно выскочил из автобуса и вслед за Кедрей нырнул в двери магазина.
      А, это ты, карась, здорово! Слышь, дай треху до второго числа, на вермут у меня есть, но неохота этой гадостью травиться, что-то желудок последнее время побаливает. Может это от нервов, карась? - Валерий достал из кармана три последние пятирублевки надо бутылку водки взять, беломор, да еще как-то дотянуть тоже до второго.
      Берите Виктор Петрович, и два рубля сдачи мне дайте.
      Ты в прокуратуре был, карась?
      Был, - зло ответил Андрейчик, насупив брови.
      Кедря заметил перемену в Валеркином настроении, усмехнулся и примирительно пропел
      Не дрейфь, не дрейфь, старина! Все будет тип-топ. Начальству не выгодно скандала раздувать. Тебя про то, зачем ребята ходили и кто посылал, спрашивали? Ты чего говорил?
      Говорил то, что мне Буксман с Черновым накануне говорить велели, то и говорил.
      Ну, и не дрейфь, нечего дрейфить, карась, несчастный случай это был, потрясут еще недельки две для порядка и дело закроют, onmk, карась!
      Кедря и Андрейчик вышли из магазина отягощенные бутылками и не прощаясь разошлись в разные стороны. 11.
      В общаге было, как всегда, грязно и уныло. Кешка Орлов лежал в своей обычной позе. В шинели и сапогах поверх одеяла, молча пуская дым, вперившись белесыми глазами в серый от копоти потолок. Помимо Кени, на койках валялись еще Грицай с журналом "Зарубежное военное обозрение" в руках и внимательно изучавший передовицу "Правды", новый замполит пятой роты младший лейтенант Михаленок.
      На гражданке Михаленок занимал пост второго секретаря райкома комсомола за что получил в общаге кличку "комсомолист". В армию он попал по так называемому партнабору, несмотря на то, что в далекой молодости уже отслужил срочную службу рядовым. Теперь, оставив в своей родной Перми трехкомнатную квартиру, жену, двух сыновей и перспективную работу, он проклинал судьбу, которая занесла его в это грязное общежитие в унизительном для его тридцати лет звании младшего лейтенанта.
      С Михаленком и Грицаем пить не хотелось. Хотя Грицаю, вроде как и нельзя, у него триппер и ему доктор Володя Ромашин по утрам колет бицилин. А Михаленку можно и не предлагать, особой дружбы с ним нет, да он и откажется из своих идиотских райкомовских принципов.
      Кеня, вставай, будем хань принимать, - бодро закричал с порога Валерий, доставая из кармана шинели бутылку "Экстры" свердловского разлива.
      А что, тебя разве еще не посадили? - с издевкой в голосе спросил Грицай, оторвавшись от фотографии палубного штурмовика А-6 Корсар на цветном развороте.
      Мне сказали, что дают отсрочку, до той поры, когда в нашем батальоне прекратятся случаи вензаболеваний, - отпарировал Валера.
      В таком случае, тюряга нам не грозит, -ромолвил Кеша со стоном и скрипом поднимаясь с нагретого места.
      Моя водка, твой закусон, - Андрейчик ворковал уже весело и бодро.
      Хлеб есть и чеснок, а больше ни фига нету. Все пожрали, как саранча,
      Ладно, неси стаканы, будем закусывать чем Бог послал.
      Чтобы сразу захмелеть, Валерий разлил по целому стакану.
      Будешь, комсомолист? - для порядка спросил он, пока Кешка ходил на кухню за водой.
      Ну и не надо, сами справимся
      Вздрогнули, Иннокентий!
      Круто посоленный хлеб с чесноком, казалось, был единственно подходящей к случаю закуской, и подумалось, подай сейчас сюда чтонибудь такое изысканное, вроде икры или балыков, так и жрать бы не стали.
      Мать Буткевича сегодня у командира была, - неожиданно сообщил Кеша, и в груди у Валерия вновь защемило.
      Ее потом зареванную всю в роту водили, так она на койку сына повалилась - еле подняли потом.
      А она что, одна приехала, - спросил Вова, оторвавшись от черно-белой фотографии среднего танка "Леопард".
      Еще сестра Буткевича, дочка ееная, занчит, с нею была
      И что, ничего себе, дочка ?
      Я бы трахнул.
      Михаленок оторвался от "Правды" и с укоризной произнес Стыдно, ребята, просто стыдно слушать вас.
      А ты и не слушай, дорогой, читай себе и читай, - сказал Валерий немного нараспев, и плеснул в стаканы еще по-пятьдесят.
      Споем, наверное, - выпив и доставая из-за кровати гитару, сказал Кеша.
      Давай, для души чего-нибудь, - согласно кивнул Валерий и закурил, пока Кеня крутил колки, настраивая инструмент.
      Эх, за Доном, за рекой, за рекой
      Красные гуляют!
      Потерял беляк покой, да эх покой
      Красные гуляют!
      Гаркнули офицеры в две глотки.
      Наш товарищ острый нож, острый нож
      Шашка - лиходейка
      Пропадем мы не за грош, да не за грош
      Жизнь наша - копейка!
      Михаленок, скорчив на лице выражение крайнего неудовольства встал с койки, надел шинель и уходя, бросил, обращаясь подчеркнуто к одному лишь Грицаю
      Володя, я в библиотеку, готовиться к политзанятиям пошел.
      Вслед ушедшему замполиту два пьяных офицерских горла
      рванули
      -Эх, широкая река. Да река
      Жизнь наша на воле!
      Повтсречать бы беляка, да беляка
      Во широком поле!
      На утро в штабе Валерия неожиданно вызвал к себе замполит батальона майор Соловьев.
      Вот что, Андрейчик, - начал он, усадив Валерия в кресло под портретом маршала Устинова, - есть у меня к вам два вопроса.
      Слушаю вас товарищ майор
      Офицеры, соседи ваши по общежитию, жалуются на вас, что мешаете заниматься по вечерам, в частности мешаете готовиться к политзанятиям. А потом ведь у нас есть офицеры, которые учатся заочно в высших учебных заведениях и им тоже по вечерам готовиться надо к экзаменам или там к зачетам, например. А Вы, Андрейчик, как мне докладывают, водку под гитару пьете, и людям отдыхать культурно мешаете.
      Майор замолчал, выжидающе.
      Знаю я, кому это наша гитара мешает. Без году неделя, а уж жаловаться, вот ведь натура какая!
      Какая такая натура? - наклонив голову, спросил Соловьев. Валерий чуть было не выпалил - "комсюковско - замполитская", но вовремя спохватился и пробурчал - Склочная! Вот какая натура. Как бабы в коммунальной кухне, чуть что, участковому милиционеру жаловаться!
      В общем, примите к сведению, Андрейчик, хорошо?
      Ладно, товарищ майор, приму ваше предупреждение к сведению.
      Теперь второе, самое главное. Майор звякнул графином о стеклянную подставку и смачно булькая, налил себе пол-стакана воды.
      Теперь второе..., он выпил. Поставил стакан и пристально посмотрел на Валерия.
      Не хотите ли, Андрейчик, связать, понимаете ли, судьбу с Армией?.
      Это как понимать, товарищ майор? Недоуменно спросил Валерий
      А так вот прямо и понимайте. Рапорт на зачисление в кадры не хотите написать?
      .
      Ваше предложение мне совершенно как-то неожиданно, - сказал Валерий глядя в пол, - мне надо подумать, дело-то ведь не шуточное!
      Подумайте, подумайте! Идите и подумайте, Андрейчик. Офицер вы в общем старательный, исполнительный, нам такие нужны. Идите и через неделю приходите с рапортом.
      Выходя из кабинета Соловьева Валерий подумал
      Черта с два я к тебе в рапортом приду! Однако поломаться надо, не то еще под суд со зла отдадут. 12.
      Можно тебя на минуточку, Игорь, выйди сюда! - заглянув в дверь общежития и не заходя, крикнул Михаленку Валерий. Михаленок послушно вышел без тапок в шерстяных носках бриджах и растегнутой форменной рубахе.
      Надо чего? - спросил он. Валерий за ним молча закрыл левой рукой дверь, а правой вдруг резко со смачным хрустом врезал между носом и подбородком. Затылком Михаленок громко стукнулся об дверь и схватившись ладонями за разбитые губы грохнулся на корточки.
      Не спрашиваешь за что? Это хорошо, значит знаешь! Ладно, не бойся, я никому не скажу, - бросил Валерий, уже отвернувшись и выходя на улицу.
      Вольный воздух ударил в ноздри крпким сибирским морозом. На душе было теперь тепло и радостно. 13.
      Так. тридцать стежков от обреза погона до первого ряда звезд, считаем еще... раз, два, ... семь, восемь, ..., двенадцать, тринадцать. Шило где? Так! Дырку делаем. Вот и еще звездочка! Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Китель выгодно преобразился - три звезды это уже новое качество. Как там у американцев? Первый лейтенант! Первый! А по нашему старому уставу, соответственно - поручик. Тоже красиво. Теперь на шинель будем звезды вешать.
      На табуретке перед Валерой россыпью золотились новенькие звезды, тут же рядом на полу ворохом лежала вся его амуниция парадные и повседневные кителя, шинели. Плащ - пальто и полевой бушлат. Валера сидел на койке и не торопясь, со смаком, занимался приятным делом. Назавтра Валере выходил дембель.
      Кедря и Поляшов ввалились в общагу как всегда. Громко и по хозяйски рещительно.
      Што, карась, звезды клеим? - улыбаясь во весь рот, вместо приветствия бросил Кедря с порога.
      Уже не карась. Виктор Петрович, не карась уже, а дед Советской армии, добродушно ответил Валерий и жестом пригласил садиться на кешкину койку.
      Для меня, ты все равно, всегда карасем будешь. Вот за что, скажи ты мне, тебе старлея дали? За что?! Два года ни хрена ни делал, портки казенные в штабе просиживал, да водку с бабами в "Вечерних зорях" хлебал, а тебе пожалуйста - звездочку теперь.
      Виктор Петрович, - прервал Кедрю Поляшов, - Виктор Петрович, пока Андрейчик за каждую звезду по литру не выкатит, он для нас будет салагой и лейтехой, не будем его признавать и все тут!
      Это точно, давай, Андрейчик, беги в угловой, пока он не закрылся.
      Кедря хлопнул в ладоши и плотоядно зачмокал толстым слюнявым ртом.
      А чего мне бегать, - спокойно проговорил Валерий, завинчивая последнюю звезду на погон серой парадной шинели.
      У меня все давно запасено. Как вчера приказ объявили, так я и затарился тот час.
      так чего же ты томишь! Наливай! В голос закричали Кедря с Поляшовым и начали стаскивать с себя шинели.
      Через три минуты на столе появились две бутылки водки, три солдатские эмалированные кружки, круг ливерной колбасы по шестьдесят четыре копейки за кило, завтрак туриста из океанических сортов рыб в томатном соусе, а также банка шпротного паштета.
      О-оо, стол, как на банкете в Кремле.
      Ладно, открывай, Петрович
      Ну, за что пьем?
      За старшего лейтенанта, наверное, пьем.
      Будь, Валера!
      Виктор Петрович, держа кружку двумя пальцами, отставив локоть, запрокинул голову и влил все сто семьдесят пять граммов себе в пасть, как в ведро без дна. Потом сморщил лицо и отерев губы тыльной стороной ладони стал ждать, пока водка уляжется на дне желудка.
      Зря, ты все-таки Валера, уходишь от нас! Зря. Служил бы да служил потихоньку. Глядь, года через три уже капитан, а там майор! И чего ты там на этой гражданке делать будешь, там же работать надо!
      В Ленинград я хочу, Виктор Петрович. А там - хоть кем - хоть дворником, хоть халдеем в кабак!
      Вот вы, в этой Сибири сидите, да еще и радуетесь, что в городе, что квартира, что телик, что дети в школу ходят, а вот убъют еще какого-нибудь Буткевича, и эта радость в один миг обернется дальним батальоном в Заполярье, без телика, без школы и детского сада. Вот так, Виктор Петрович, а на гражданке я ни от кого зависеть не буду, никакой Буксман меня никогда никуда уже не сошлет.
      Что же ты думаешь, там на гражданке у тебя начальников не будет?
      Будут. Обязательно будут, но эти начальники будут у меня от девяти до шести по будним дням. И потом если мне не понравятся g`bkemhe в отдел кадров и вольный казак! А здесь Виктор Петрович, этот Буксман над вами пожизненно.
      В чем-то ты, конечно прав, карась, в чем то...
      Кедря вдруг задумался и с какой-то невиданной доселе тоской в глазах согнулся над столом, волосатым пальцем ловя в кружке невидимую соринку.
      В чем-то ты прав, карась...
      А что, вообще Буксман так злобствует, я давно хотел вас спросить?
      А злится на то, что еврей! Генерала-то ему никогда не видать из-за национальности своей, вот и злится. Вот и гоняет нас с тобой. Мужик-то он вообще деловой. Будь он Букиным каким-нибудь давно уже бы корпусом командовал. И вообще, если бы не он, эту историю с Буткевичем так бы быстро не замяли.
      Ладно вам, Петрович, этого Буткевича вспоминать, - встрял в разговор Миша Поляшов.
      У нас каждый год кто потонет в самоволке по-пьяне, кто антифризу напьется до смерти - от этих бэков одни неприятности только. Я бы еще в прошлом году ротным стал, да как назло эти болваны гудроном у меня обварились. Хорошо еще не подох никто.
      Ладно, наливай еще!
      По-половиночке.
      Давай, давай! Двойной праздник у тебя. Старшего получил, да еще домой едешь!
      Ну, вздрогнули.
      За два года службы Валерий так и не научился пить из кружки. Водка текла по губам и подбородку, капала за шиворот. Противный металлический привкус вызывал спазмы в горле и теплая жидкость пульсировала между эмалевым дном и пищеводом, пока высшим напряжением воли, Андрейчик наконец не загонял ее в желудок.
      Когда улетаешь?
      Сегодня ночным, правда, билеты еще не брал, но думаю, что улечу.
      Улетишь... 14.
      В кассовом зале аэропорта было суетно и многолюдно. Граждане толпились возле окошек с выражением уныния и безнадежности на усталых лицах. Решительно растолкав плечами лиц гражданского сословия. Из отчаянья пытавших счастья возле военной кассы, Валерий протиснулся к заветному оконцу.
      На рейс 5441 одно место, пожалуйста, сказал он девушке в синей форменке. Протягивая свое удостоверение офицера с вложенными в него отпускным свидетельством и требованием на проездные документы.
      На Ленинград последний билет, - громко, чтобы в очереди слышали, сказала девушка.
      Мне, мне уступите, пожалуйста, - слезливо запричитала вдруг женщина, стоявшая за Валериной спиной, - мне очень нужно сегодня, молодой человек, уступите мне, пожалуйста.
      Гражданка, я ведь в служебную командировку, по специальному заданию лечу, а не в санаторий водку пить, - спокойно сказал Валерий, в пол оборота обернувшись к даме, продолжавшей всхлипывать и причитать.
      Не выпуская билета из рук, Валерий вернулся к буфетной стойке, где его поджидали Кешка и Николай
      Взял-таки?
      Взял.
      На сегодня?
      На двадцать три пятнадцать.
      Идем в ресторан, времени еще - навалом.