Папа смешной.
      Не держал деньги в банке зятя.
      Десять, обещанных дочке тысяч папа пошел снимать с обычной сберкнижки в обычную сберкассу, что была в их же доме на Кутузовском.
      Спустись во двор, да пройди тридцать шагов.
      Ирма приехала к папе с раннего утра.
      – Ирма, мне пришлось заказывать сумму, – сказал папа, роясь в ящике своего большого письменного стола, – все-таки триста тысяч рублей, здесь пенсионеры по столько не снимают.
      – Дурацкие правила в этих сберкассах, – недовольно хмыкнула Ирма.
      Она с каким то детским благоговением смотрела, как папа роется в столе, перебирая какие-то старые свои уже давно не действующие сберкнижки, свои загран-паспорта и орденские книжки.
      Ирма вспоминала, как еще девочкой любила тайком пробраться сюда и из не запираемого ящика, а были и запираемые папой ящики, где он хранил наградной револьвер и партбилет, так вот, из не запираемых ящиков маленькая Ирма воровала у папы юбилейные рубли с профилем Ленина, чтобы купить себе мороженого.
      Папа всегда собирал эти рубли и клал их в круглую жестяную банку из под монпасье.
      Наивная девочка. Она думала, что папа не замечает.
      – Ирма, а нам с тобой эскорт охраны не понадобится? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Генрих Карлович.
      – Я тебя уберегу, – ответила Ирма, – я приемы восточных единоборств в фитнесс клубе изучаю.
      – Болтушка, – нежно буркнул отец.
      Он надел свой любимый пиджак с орденскими планками, который на работу не позволял ему надевать его зять – капиталист, потому что это по словам Игоря было теперь не актуально. Они пешком спустились с третьего этажа и Генрих Карлович первым поздоровался с консьержкой, которую упорно по старинке называл лифтершей.
      – Гулять собрались? – участливо поинтересовалась бессменная, вот уже лет тридцать сидящая здесь баба Маша. Она сидела здесь всегда, сколько помнила себя Ирма, столько баба Маша здесь и сидела. Раньше баба Маша была младшим лейтенантом КГБ, а теперь?
      Кем она была теперь?
      – Гулять, гулять, – ворчливо ответил Генрих Карлович.
      – Ну, счастливо погулять, погода нынче хорошая, да и радость у вас, Ирморчка в гости к папе приехала…
      Болтает эта Маша слишком много! Что за фамильярности?
      Надо бы папе пожаловаться, да поменять консьержку на молодого охранника в черном костюме.
      В сберкассе была очередь.
      Пенсионерам давали пенсию.
      Ирма уже было приготовилась скучать минут сорок, но знакомая старшая контролерша, узнав Генриха Карловича замахала ему через окошечко, приглашая подойти без очереди.
      – Извините, у нас с клиентом операция не законченная со вчерашнего дня, – сказала контролерша недовольному седому пенсионеру, нервно совавшему в окошечко свою сберкнижку.
      На все действия ушло не более десяти минут.
      – На что все же тебе такая сумма? – неодобрительно качая головой, спросил отец.
      – Женские секреты, – ответила Ирма, пряча пачки тысячерублевок в свою модную итальянскую сумочку.
      Вышли на улицу.
      – Ну, я поеду, папуля, – сказала Ирма.
      – Поезжай, дочка, только будь осторожна, ты ведь с деньгами, – сказал старый Вальберс.
 

***

 
      Ирма может быть и не пошла бы на второе свидание с Джоном, чтобы передавать ему аванс.
      Ирма может быть и передумала бы.
      Но…
      Но как на зло в это утро вышел новый номер Московского Комсомольца с большой полосной статьей про телевидение, где была фотография этой Агаты. Статья называлась "Молоденьких на орбиту". Осведомленная видать журналистка с известным в тусовках именем писала, что матерый продюсер Валерий Дюрыгин собирается удивить телезрителей своим новым супер-шоу, где в качестве ведущей будет пока мало кому известная восходящая телезвездочка Агата…
      – Ну, а вот и фотография для киллера нашлась, – вздохнула Ирма.
      И вздох этот был толи вздохом облегчения, что сомнения ушли прочь, то ли вздохом сожаления по ушедшей молодости, потому как перейдя некий Рубикон, Ирма оставляла позади нечто большее, чем девичья невинность.
 

 
      Роза всегда издали чувствовала, в каком настроении ее Джон.
      В плохом или в хорошем.
      Сегодня он был явно в хорошем, но был при этом как-то необычно возбужден.
      – Розка, ты говорила что машину хочешь?
      – Хочу, давно хочу – Есть тема, можешь уже через неделю "девятку" себе купить – Ты издеваешься? – возмутилась Роза, – я и "девятку", лучше пешком или двести рублей в день на хачика.
      – Ну, тогда "пежо", но не новую, подержанную, – согласился Джон – Ты разбогател? – лукаво закусив губку Роза одним глазом посмотрела на хозяина – Мы разбогатели, – поправил ее Джон.
      Чем нравилась, и чем одновременно пугала Джона Роза, это тем, что ей можно было предложить абсолютно любую авантюру.
      – Нужно одну девку убить, – сказал Джон, прямо и не мигая, глядя подруге в глаза.
      – Убить? – переспросила Роза – Ага, убить, – кивнул Джон, – и тебе это сделать проще простого, я все продумал, риска ноль.
      Роза думала недолго.
      А может, она и вообще не думала?
      Что мог знать про нее Джон Петров?
      Он думал, что разбирается в женщинах, а вот Роза была для него черным ящиком.
      – Когда-нибудь она и меня убьет, – мелькнуло у него в голове.
      – Новая "двести шестая", – сказала Роза.
      – Что? – не понял сперва Джон.
      – Я говорю, новая "Пежо двести шестая", – повторила Роза, – это моя цена.
      Джон задумался.
      Задумался над тем, как кстати сегодня, получая от Ирмы Вальберс аванс, он еще раз поднял цену.
      Поднял с шестнадцати до тридцати пяти.
      И повод хороший нашел мгновенно, ведь когда они договаривались с Ирмой предварительно – объект по словам Ирмы был незначительной дрянью, чуть ли не бомжихой, о которой никто не хватится. А теперь после статьи в Московском комсомольце оказалось, что объект это весьма известная фигура… А на таких заказ идет совсем по иной цене.
      Джон поразмышлял немного.
      Новая двести шестая Пежо стоила чуть больше пятнадцати… Это меньше половины суммы заказа.
      Правда Ирма просила три дня отсрочки, чтобы собрать сумму…
      – Хорошо, – сказал Джон, – будет тебе новая "пежо".
 

***

 
      С Натахой Кораблевой у Розы вышел очень странный и интересный разговор.
      И разговор этот навел Розу на очень интересную мысль.
      Но по порядку…
      Роза к вечеру вернулась на дачу-поддачу в Переделкино, забрать кое-какие свои вещи и поехать потом к себе на свою съемную квартирку на Филях. Тем более, что ветка одна – Киевская и ехать всего пол-часа на электричке.
      На даче она застала Натаху Кораблеву.
      – Что это у тебя? – спросила Натаха, приметив в сумочке Розы газету, развернутую в том месте, где была фотография объекта.
      – А? Что? – переспросила Роза, – Да так, статья интересная про телевидение.
      – Дайка, дайка поглядеть, – необычайно оживилась Натаха.
      Она схватила статью и стала жадно вглядываться в фотопортрет.
      – Да это же Агашка, подруженция моя! – воскликнула Натаха, и вдруг захлебнулась слезами, – вот, вот… вот ведь везет дуре, вот ведь везет… Ну почему ей, а не мне? Почему?
      Натаха ревела, и слезы уже ручьями текли по ее скривившемуся почти детскому личику.
      – Почему этой Агашке, а не мне? Почему? Я что, хуже?
      Минут пятнадцать девушки лежали потом обнявшись на узкой кровати, и Роза оглаживая и утешая подругу, выведывала у той, почему она так обижена на эту Агашу, за что сердится на нее?
      – Понимаешь, мы такими близкими подругами с ней были, такими близкими, все пополам делили, ничего друг для дружки не жалели. И вместе хотели на телевидение попасть. И вместе на массовку к Монахову записываться приходили, а она… А она теперь вон, гляди, в звёзды вышла, а я? А я тут и пропаду. Проституткой на этой даче-поддаче, в то время как Агаша уже в звезды вышла… За что? За что ей?
      – А хочешь, чтобы по справедливости было? – спросила Роза, нежно гладя Натаху под трусиками.
      – Хочу, – всхлипывая отвечала Натаха.
      – А ты убей ее, убей и все, – сказала Роза, нежно целуя подругу в грудь – Как это убить? – плаксиво спросила Натаха – Я тебе клофелина дам и научу, сколько его в стакан насыпать, ты придешь к подруге, предложишь выпить на мировую, она и заснет навечно, а тебе легче станет, – сказала Роза тихохонько покусывая своими жемчужными зубками розовый сосочек Натахи Кораблевой, – тебе легче станет, подруга, гораздо легче…
 

 
      Агаша накупила тридцать экземпляров этого Московского комсомольца.
      Специально сходила потом на почтамт, купила несколько больших пакетов, разложила в них номера Московского комсомольца и отправила в родную Тверь по разным адресам.
      Маме…
      Классной руководительнице Прасковье Валериевне.
      Шурке Васильеву.
      Наташке Братухиной…
      И еще по трем адресам…
      Потом не поленилась – съездила в свое кафе на Текстильщиков, в то самое, где с этим с Дюрыгиным своим познакомилась.
      Дала каждой из своих подружек-официанток по номеру.
      Визгу было!
      Все стали поздравлять, целовать…
      Ну, конечно проставилась.
      Купила три бутылки шампанского, посидели, посудачили про то и про это.
      А Вадик, их зав производством, который все пол-года ее работы в кафе клеился к ней, тот ее теперь зауважал.
      И заведующая – старший администратор Ирина Александровна, тоже зауважала Агашу и предложила теперь обращаться к ней просто как к Ирине, без Александровны.
      Поднапились все немножко.
      Даже про работу слегка позабыли.
      Но Ирина Александровна не заругалась на девчонок.
      Все-таки такой повод не каждый день случается, их официантка выигрышный билет в сто миллионов вытянула…
      У Судьбы…
      Потом у Агаши затенькал мобильный телефон.
      Во как!
      Это неожиданность – звонила Натаха Кораблева.
      Она тоже прочитала.
      Радовалась.
      Предложила обмыть – отпраздновать.
      Забыть старые обиды.
      – Давай посидим вечерочком, выпьем шампусика, поболтаем, отметим твой успех, – щебетала Натаха – А что? Не век же на старую подругу сердиться! Поболтаем. Когда? Завтра?
      Давай Завтра…
 

***

 
      Статья в Московском Комсомольце вызвала у Дюрыгина раздражение.
      Преждевременная это была статья.
      С главным еще не все было решено и статья эта могла спровоцировать конкурентов и завистников на интриги.
      Зарайский вон что-то совсем пропал.
      Затаился что ли?
      Дюрыгин распереживался и расстроился по поводу этой статьи, и когда позвонила Оля – эта сексуальная секретарша Михаила Викторовича, Валерий внутренне задрожал, – что теперь будет, разгневается шеф на этот преждевременный выстрел или нет?
      – Вы могли бы приехать к Михаилу Викторовичу к трем дня? – прощебетала Оленька – Мог бы, – сквозь зубы ответил Валерий, подумав про себя, – приехал бы на час раньше и с удовольствием оттрахал бы тебя в твоей приемной, пару раз на ксероксе и пару раз на компьютерной клавиатуре…
 

***

 
      Разговор с Михаилом Викторовичем получился очень продуктивным.
      Было похоже на то, что шеф окончательно склонялся теперь в сторону идеи о народном шоу с народной простушкой в роли его ведущего.
      – А если это будет свадьба? – спросил Дюрыгин – Свадьба? – удивленно переспросил главный – Неравный брак, ожившая картина Василия Пукирева, и тамада из стекляшки на этой свадьбе, вот тебе и народная смесь, олигарх и простушка. И родственники с двух сторон как представители разных сословий – Ну-ну, неплохо, – кивал главный, – но свадьба годится на один или два раза, а дальше то что?
      – А дальше другие праздники и застолья, крестины, юбилей дедушки, золотая или серебряная годовщина, просто встреча друзей, наконец, – вдохновлено пояснял Дюрыгин, – одним словом праздник и застолье… Кстати и шоу можно назвать – застолье.
      – Правильно, – кивнул главный, – а ведущий как раз и будет тамада.
      – Верно, – согласился Дюрыгин, – а ведь знаешь, моя протежейка Агаша она как раз работала месяц тамадой в банкетном зале…
      – Здорово, – увлеченно подхватил Михаил Викторович, – мы студию заделаем под банкетный зал, столы буквой "П", оркестр на сценке в углу, тамада в центре площадки, а свадьбу или любой другой юбилей брать реальные, в меру разбавив подсадными артистами.
      – Хорошая идея, – согласился Дюрыгин, – можно оформлять в виде сценария?
      – Да. – кивнул главный, – поручи нашим писакам сделать синопсис, сценарий-поэпизодник на первые десять серий и две серии подробный сценарий, а экономисты пусть осметят это дело, и уже на это пятничное заседание акционеров я этот проект вынесу, лады?
      Дюрыгин был счастлив.
      Его шоу выиграло.
      Его взяла.
      Его, а не Зарайского.
      – А может, и Ирме в этом шоу местечко нашлось бы? – малодушно подумал Дюрыгин, и тут же сам ответил себе, – нет не вписалась бы Ирма с ее экспансионистскими замашками в это демократичное шоу. Ирма может только когда все одеяло стянуто на нее одну и ни с кем она этого одеяла делить никогда не сможет.
      Она скорее убьет…
      А что?
      И убьет…
 

 
      Отдав Джону пятнадцать тысяч аванса, Ирма немного успокоилась.
      Ну вот…
      Дело почти сделано.
      По-крайней мере то, что требовалось от нее в том процессе, она выполнила. Дело стронулось. Теперь другие будут действовать, а ей только остается ждать и следить за прессой.
      Позвонила Зарайскому – этому слизняку.
      У него в его дурацкой жизни произошла какая-то личная катастрофа.
      То ли женщина от него ушла к другому, то ли он ушел и теперь жалел.
      – Ну что, администратор паршивый, просрал наш проект? – сходу начала наседать Ирма, – хорош партнерчик, в газетах уже пишут, что на Эн-Ти-Ви-Ар новое шоу с сентября, и шоу совсем не наше, а Дюрыгина с какой-то там Агашей. Ты ведь мне клялся, что все уже на мази, что все уже тип-топ.
      – Ой, Ирмочка, все так плохо, прости дорогая, но я теперь пойду к спонсорам, они ведь деньгами хорошими под тебя готовы вложиться и это наше агентство рекламное – Эн-Би-Ар Медиа-Групп тоже специально под тебя рекламный пакет на шесть миллионов набирает, с таким предложением мы с тобой еще поборемся на совете акционеров и еще неизвестно чья возьмет в эту пятницу…
      – Ты мне уже говорил, что наша возьмет, и я тебе верила – Ирма, я с твоим мужем сегодня свяжусь, он тоже член совета акционеров канала, он должен вмешаться и повлиять – Ну, спасибо, ну утешил, а то, что в совете еще одиннадцать членов и не все они из Алекс-групп – Ну, тем не менее, не все еще потеряно – Слизняк! – подытожила Ирма, давая отбой. Но сказала она это слово уже после того, как нажала красную кнопочку на аппарате.
      – Слизняк, покуда ты уговариваешь моего мужа, что я могла бы сделать и без тебя, я радикально решаю вопрос… И когда этой ведущей у Дюрыгина не станет, я еще может быть к Дюрыгину уйду, а со слизняками вроде Моти Зарайского работать больше не буду.
      И Ирма принялась думать о том, что будет послезавтра.
      Послезавтра она встанет утром, выйдет на их большую, напоминающую ей школьную кантину кухню-столовую, где Игорь уже в белой сорочке и при галстуке будет есть свою овсянку и читать утренний номер Коммерсанта, она выйдет и сделает погромче радио Эхо Москвы… А там передадут, что на станции метро Тургеневская на рельсы упала девушка, которая, как потом выяснилось, оказалась новой радио и теле-ведущей Агашей Фроловой…
      Ну…
      Позвонит она Дюрыгину, выскажет ему слова соболезнования…
      А тот сразу предложит ей пойти к нему на шоу.
      Или, может наоборот.
      Дюрыгин без ведущей будет отвергнут на совете и главный снова пригласит Зарайского с его гламурным шоу.
      Название то какое они с ним придумали!
      Глямур-ля-мур.
      И она – Ирма Вальберс в блестящем цирковом платье и в черной шляпке а-ля тридцатые годы…
      Но тут же Ирма вдруг холодела сердцем.
      А вдруг убийцу поймают?
      Поймают этого киллера, он выдаст Джона, а Джон выдаст ее…
      Станет разве Джон выгораживать Ирму?
      Тогда за ней приедут из прокуратуры, наденут на нее стальные браслеты и повезут на Петровку, или куда теперь возят на допрос?
      Сможет ли она выдержать и не сознаться под давлением?
      Ну, Игорь конечно поможет лучшими адвокатами, ее выпустят…
      А может и не выпустят…
      Что делать?
      Может позвонить Джону и дать отбой, пока не поздно?
      Нет, не смей, не трясись подлое трусливое сердце!
      Начала делать, так делай.
      А будет проблема, будем ее и решать.
 

 
      Натаха решила, что и в самом деле будет хорошо убить эту Агашку.
      Роза – настоящая подруга, дала ей пачку таблеток клофелина, три инсулиновых шприца и пакетик плохого туркменского героина.
      – Наверняка окочурится, – уверенно сказала Роза.
      Придумали и мизансцену.
      – Ты ей клофелина в вино бухни, как хорошие девочки своим лохам-кавалерам делают, – напутствовала Роза, – а потом когда она уснет, вкати ей в вену два полных шприца, она от передозы и коньки отбросит. А для алиби, сама вина с клофелинчиком глотни и тоже пол-дозняка герыча себе в венку… А через пару часиков звони в скорую. У тебя алиби – чистое будет, в крови у тебя тот же клофелин с героином, только ты живая, потому что у тебя организм покрепче, а у Агашки – сердце послабее, она и дуба дала.
      Дело и возбуждать не станут.
      А чё? Две девахи отметили встречу, выпили, укололись обе, одна от передозы померла. Тебя даже задерживать не будут, поверь мне. Несчастный случай, каких на Москве ежедневно по десять раз в каждом округе. Да еще скажешь, что клофелин с героином она принесла и тебе попробовать предложила. Поди – проверь.
      Только когда колоть ей будешь, дай ей шприцы полапать пальчиками, поняла?
      Потом они даже отрепетировали.
      И еще Роза научила ее колоть.
      Отомсти за себя, подруга!
 

 
      Людмила очухалась от недельного своего лежания и первый раз вышла на работу в фитнесс-центр.
      Машина все еще была в ремонте и поэтому ехать пришлось на трёх транспортах.
      От дома до метро на частнике за сорок рублей, потом до Кольцевой, потом на Чистых Прудах пересадка и до Профсоюзной, а оттуда снова на частнике, только теперь за шестьдесят.
      – Как плохо, ребята без машины! – это было первое, что Люда произнесла после радостных объятий и поцелуев.
      Все еще раз посочувствовали, поцокали языками, повращали глазами.
      Особенно Руслан – тренер из мужской атлетической секции, – Людка, давай я тебя возить буду целый день!
      – У нее есть кому возить, – возразила Руслану массажистка Катя, – у Люды друг на телевидении работает и к нам на тренажеры два раза в неделю ходит.
      – Валера Дюрыгин? – уточнил Руслан, – так он только два раза на неделе ходит, а я каждый день хожу, он будет два раза Люду возить, а я пять раз…
      У Люды ежедневно три группы.
      Группы смешанные.
      Теперь так модно.
      Многие мальчики даже хотят тусоваться с женщинами и не стесняются, идут на обычную данс-аэробику с последующим бассейном.
      Люда – бывшая олимпийская призерка по фигурному плаванию.
      Ее еще некоторые клиенты даже помнят.
      Но впрочем, для этой цели, для престижа их фитнесс-центра, при входе висят большие фото-портреты тренеров с описанием всех их регалий.
      И Руслан там, как чемпион Союза по Греко-римской борьбе, и Люда, и Тимур Асланов, который красотою своих трицепсов выигрывал конкурс "мистер Россия 2001"…
      Группа приняла ее радостно.
      Спрашивали, не болит ли голова, как машина? Не помочь ли с ремонтом?
      К ней в группу девочка ходила одна из Сервис-центра Форд-Моторс…
      – Да нет, у меня машина французская, – отвечала Люда, и уже ею вроде как занимаются.
      Поплавала со своими учениками в бассейне.
      Вода- всегда есть вода!
      Снимает любую печаль.
      А к двенадцати и Валерка Дюрыгин подтянулся.
      Расцеловались.
      – Ну, как дела?
      – Хорошо, пока не родила, а у тебя?
      – И я пока не родил После того, как Валерка попотел на своих железяках, оба переоделись и вышли в бар.
      Валера взял соков, зеленого чаю и минералки со льдом.
      – Жажда мучает? – сочувственно заметила Людмила, – что не заезжал? Забыл про раненную подругу?
      – Да нет, не забыл, – смущенно ответил Дюрыгин.
      – А чего краснеешь? Другую себе завел?
      – Нет, не завел?
      – А чего не звонил и на мои звонки не отвечал?
      – Весь в работе, шоу новое готовлю.
      – Читала в Московском комсомольце, видела твою… Ты с ней давно спишь?
      Люда пристально поглядела в лицо своему любовнику. Смотрела, а сама тонко улыбалась при этом.
      – Я с ней не сплю.
      – Но будешь.
      – С чего ты взяла?
      – Чувствую – Предаешься напрасному самообману.
      – Нет, так и будет, иначе бы ты звонил – Ты болела – Раньше ты ко мне под одеяло бегал по два раза на дню – Это было обоюдно – Я и теперь к тебе питаю…
      Люда запнулась…
      – Влечение – Ну и я не против – Но главного то нет что ли?
      – Чего?
      – Ну вот, если ты спрашиваешь, значит его, главного то и нет – Ну?
      – Что ну? Чувства то нет, милый мой…
      Люда горестно поглядела на Валерия – И в больницу на выписку за мной не приехал – Извини, у меня как раз прогон был – А как ты узнал, что именно тогда меня выписывали?
      – Я звонил – Звонил он! Как же! Ни фига ты не звонил…
      – К чему ты устраиваешь эту разборку, Люд?
      Дюрыгин сидел нахохлившись.
      – А к тому, что сон мне был, кончать нам надо, если любви нет – А что есть любовь? Люда? Тебе сколько лет? А сыну твоему сколько? Это ему надо про любовь, а не тебе…
      – Нет, милый мой, я тебя любила. Любила я тебя, а ты…
      – А я что?
      – Вот именно, а что ты…
      Люда поднялась, оставила на столе тысячу рублей одной бумажкой и повернувшись, ушла.
      Со спины очень и очень красивая молодая женщина со спортивной фигурой и пряменькой походкой.
      Залюбуешься.
      – Ну вот и хорошо, что один, – подумал Валерий Дюрыгин, тоже поднимаясь со своего стула.
      И пошел к выходу – со спины красивый молодой мужчина со спортивной фигурой, с прямой походкой.
      Залюбуешься.
 

 
      Зарайский решил уйти от мамы и от домработницы.
      И от бульдожки Дотти тоже.
      Он съездил к модному психоаналитику в Столешников переулок.
      Полежал сорок минут на кушетке, рассказал про свое детство, про папу академика, про деспотичную маму.
      – Вам бы надо пожить самостоятельной жизнью, – сказал модный психоаналитик, – вы взрослый человек, даже руководите другими людьми у себя на телевидении, а в личной жизни по-прежнему, как и в детстве, остаетесь маленьким мальчиком, за которого все решают старшие.
      – Что же мне делать? – простодушно спросил Мотя Зарайский, – у меня любимую девушку на моих глазах едва не растерзали, у меня душа разрывается, я покоя себе не нахожу.
      – Вам бы отправиться в длительное путешествие, – мягко посоветовал модный психоаналитик, – я вижу, вы человек со средствами, вам бы уехать из Москвы на год, не меньше. Уехать в путешествие. Причем в связанное с опасностями и трудностями, как в прежние времена, помните как в романах Жюля Верна? Вот так и вам, набрать себе попутчиков и отправиться куда-нибудь в Африку или в Азию.
      Причем с минимумом комфорта. Если вы наберете слуг, мамок и нянек, то вы не излечитесь. Вам нужна встряска. Встряска, которая вас закалит, как физически, так и духовно. Перечитайте сегодня на ночь рассказы Джека Лондона о золотой лихорадке на Аляске. Перечитайте его Морского Волка. Это то, что вам нужно.
      А вернетесь назад в Москву, совсем иным человеком. Если путешествие окажется настоящим. Будете способным и за себя постоять, и за девушку свою. И маме отпор дать, доказав ей, что ваша личная жизнь – это ваша личная жизнь. А все эти клубы бокса для богатых лентяев – это самообман. Будете платить деньги, а тренеры будут хихикать над вами. И случись что-то реально опасное, все эти фитнесс-клубы вам не помогут. Дух там не развивают. Кто пришел туда трусом, в лучшем случае так и выйдет оттуда трусом, ну, разве что только с мышцами. А вы поезжайте. Я не знаю куда – на войну, в Африку, в Гондурас, в сельву дельты Амазонки… Только туда, где опасно, и где вы будете рассчитывать только на самого себя.
      Мотя вышел от аналитика опустошенным.
      Заплатил ему триста евро за визит…
      А совет получил такой, какой сам бы мог себе дать.
      Бесплатно.
      Собственно эта самая обида за бездарно потраченные деньги и сыграла решающую роль.
      После обеда Мотя Зарайский зарулил на улицу Большая Полянка, где давно знал – есть элитарное туристическое бюро, из которого сам Михаил Викторович – их главный – ездил на африканское сафари.
      – Я хочу поехать в Африку или в Бразилию, – придав своему безвольному от рождения лицу максимум решительности, сказал Мотя.
      – У нас есть двухнедельные туры в ЮАР и в Сомали с настоящей охотой на джипах по саванне, – сказала менеджер, протягивая Моте глянцевые проспекты.
      – Мне нужно поехать в длительное путешествие, минимум на три месяца, а еще лучше на пол-года или даже на год, у вас таких нет?
      – Мы можем разработать для вас индивидуальный тур, знаете, мы сейчас делали для одной известной на Москве семейной пары кругосветное путешествие с посещением пятидесяти стран. Можем и для вас сделать нечто подобное.
      Уходя из агентства, Мотя понимал, что все это не то.
      Ехать на сафари, где тебя будут охранять пять инструкторов, два проводника из местных и шесть охотников-егерей, это тоже самое, как ходить на тренировку и лежа на матах наблюдать, как другие потеют и делают упражнения.
      Решение пришло неожиданно.
      На третий день безуспешных метаний, Моте позвонил его бывший одноклассник – Саша Ведяков.
      Саша после школы уехал в Ленинград и поступил в Макаровское мореходное училище.
      Потом женился на местной, на ленинградке, плавал на торговых судах, а сейчас занимался каким-то странным бизнесом – торговал ломом черного металла.
      В Москве после смерти родителей Саша бывал редко. Да и вообще их класс не шибко то любил собираться. За двадцать лет собирались от силы раза три.
      В общем, позвонил вдруг ему Саша Ведяков.
      Разговорились, перебрали в памяти всех друзей – одноклассников – кто где, кто чего?
      И выяснилось, что Саша кроме всего прочего занимается парусным спортом.
      – У тебя нет трудновоспитуемых недорослей, за которых богатые папаши большие деньги дадут, чтобы мы их в морях перевоспитали? – напрямую поинтересовался Саша Ведяков. – мы два года как вокруг Европы на яхте ходим, берем в команду юнгами сынков богачей на перевоспитание. Папаши рады платить, а нам деньги на ремонт яхты очень кстати. Мы двух наркоманов – деток богатеньких бизнесменов прошлый раз брали в поход вокруг Скандинавии, все дубины и палки об этих мальчиков с кэпом пообломали. Но папашам вернули сыновей – шелковыми. Тише воды, ниже травы. А ведь были законченными негодяями. Воровали у родителей, тащили из дому все что плохо и все что хорошо лежит. И физически парни окрепли и море полюбили. Один в военное во Фрунзе поступил, другой в Макаровское настрополился. И нам хорошо, мы на папашины деньги новый дизель для яхты купили и новое навигационное космическое оборудование.
      – Ребята, а может вы меня возьмете? – робко спросил Мотя Зарайский, я денег дам.
      – Нам на ремонт сейчас десять тысяч долларов надо, – по-деловому сказал Саша Ведяков, – мы за эту сумму хоть кого возьмем, можем и тебя пассажиром. Мы на гонки Катти Сарк в Ирландию как раз собираемся. Можем и тебя взять, если паспорт с визами есть.
      – Есть, есть! – обрадовано закричал Мотя, – и денег я вам дам, сколько потребуется.
      Договорились, что через неделю Мотя приедет в Петербург с деньгами и с заграничным паспортом с открытыми визами…
      Маме Мотя ничего говорить не стал.
      Но с Розой решился-таки попрощаться.
      Позвонил ей на мобильный номер.
      Роза сразу не ответила.
      Помучила.
      Взяла трубку только на третий раз.
      – Увидеться не хочешь? – спросил Зарайский, – я уезжаю надолго.
      – Куда уезжаешь?
      – Вокруг Европы на королевской яхте.
      – Счастливого пути…
      Судя по всему, это сообщение должного эффекта не вызвало. Роза не восхитилась и не удивилась.
      – Я когда вернусь, я тебя найду, – сказал Мотя ненатуральным голосом поддельного морского волка.
      Этакого тряпично-плюшевого морского волка из отдела мягких игрушек.
      Неужели модный психоаналитик окажется неправ?
      Неужели горбатого и мягкого безвольного – только могила исправляет?
      Но Мотя захотел попробовать.
      И пусть Саша Ведяков с легендарным кэпом обобьют об него все имеющееся на борту яхты дубьё…
      Мотя даёт им на это полный карт-бланш.
 

 
      А Роза очень…
      Очень-очень-очень захотела себе машинку.