Дюрыгина покоробило.
      – Какая пошлость, ё-маё!
      Но он сделал радио погромче, – этот Мирский воплощенная распущенность и было бы здорово в контрасте с миленькой Ирмой попробовать его в телеэфире. А что? Разве плохая идея? И зачем только поехал по Садовой?
      От Склифасовского до Сухаревской пробка растянулась.
      Пол-часа простоял, покуда на проспект Мира вырулил. Здесь, вроде полегче, а отсюда уже и до Королева недалеко – полчаса езды.
      Главный дал шесть недель для того, чтобы найти ведущую. Шесть недель это немало.
      Но это не значит, что можно теперь сидеть и ничего не делать. Не таким был Дюрыгин человеком, чтобы сидеть и ждать у моря погоды.
      Может, прямо сейчас заскочить за Ирмой, да попробовать сманить ее к себе на свой проект?
      Нет таких женщин, которых нельзя было бы склонить к измене.
      Это еще Дон-Жуан у Пушкина говорил.
      А Пушкин его списал у Байрона.
      Только у Байрона Дон-Жуан был менее сексуален. Или сексуализирован.
      Нет, стилистически правильнее сказать – сексуален. Это как раз Пушкин с его природной завышенной чувственностью именно и сексуализировал по-английски холодноватого испанца Дон Жуана. Того, что из под британского Байроновского пера вышел скорее философом, нежели любовником.
      Музыка в приемнике снова сменилась трёпом Мирского.
      Дюрыгин переключил волну на "Эхо Москвы" и принялся перестраиваться в правый ряд, чтобы завернув под эстакаду, развернуться потом к телецентру.
      – Итак, позвоню – кА я сейчас Ирме, да воспользуюсь тем, что она в Останкино, поймаю ее и затащу а хоть бы и в Твин Пиггс, на второй завтрак, а там и спрошу, сколько ей Зарайский платит?
 

 
      Сегодня у Агаши был выходной. Обычно в такой день была ее очередь стирать и убирать квартиру, но она теперь была так зла на предательницу Натаху, что об уборке не хотелось даже и думать. Хотелось собрать вещички, да и переехать куда подальше.
      Попила кофе, покурила.
      Потом надела льняной сарафан, в котором хорошо смотрелись ножки и спина, надела зеленую прикольную шляпку в которой она была похожа на прибалтку с рекламы эстонского сыра, и поехала на радио.
      Хоть призы нахаляву получить, да на это самое радио поглядеть. А если повезет, то и знаменитого ди-джея Мирского повидать.
      И даже познакомиться.
      И даже получить от него приглашение поужинать.
      Как он сказал?
      Когда я беру девушку за грудь, я нежно шепчу ей, Агаш-ша! Агаш-шенька!!
      На Проспекте Мира сделала пересадку.
      Поезд между Алексеевской и ВДНХ надолго встал в тоннеле. И стоял, и стоял, и стоял.
      Публика в вагоне даже нервничать начала.
      Вдруг сейчас двери откроют и скажут – идите дальше по рельсам.
      Но нет, поехали.
      На этот раз до телецентра поехала не на частнике, а на троллейбусе.
      Зачем лишние деньги тратить?
      Да и торопиться было некуда.
      Радийный АСБ-2 стоит через дорогу от телевизионного. Туда можно пройти по тоннелю.
      И тоже, как и в телевизионном, здесь бюро пропусков. И тоже, без паспорта и без московской регистрации – фиг пустят.
      Позвонила снизу по пятизначному служебному номеру.
      Девушка – секретарь попросила Агашу немного подождать и пообещала спуститься к ней минут через десять.
      Десять минут обернулись двадцатью пятью.
      Подошла, но даже и не извинилась.
      Они тут на этом радио и телевидении – эти небожительницы, они на простых девушек, вроде Агаши, они на них смотрят как на навоз возле дороги.
      – Агата Фролова? – спросила небожительница, – идемте, вам студию покажут и призы выдадут.
      В скоростном лифте поднялись на пятый этаж.
      Потом долго-долго шли по коридору. Повернули налево, потом еще раз налево.
      Покуда шли, на стенах пустынного коридора возле бесконечной вереницы дверей, любопытный взор Агаши отмечал звучные, сами за себя говорящие брэнды.
      Радио Маяк, Радио Хит-Эф-Эм, Радио Россия…
      – Это все студии? – спросила Агаша небожительницу.
      – Нет, здесь офисы и редакции, а студии там, в том крыле, – махнула рукой небожительница.
      Наконец дочокали до конца коридора, где возле лестницы Агаша приметила светящуюся неоновую табличку Москва-Сити-Эф-Эм.
      Пришли.
      И здесь была обычная бюрократия.
      – Здесь распишитесь, вот здесь и здесь распишитесь…
      За две фаянсовые кружки в виде человечьих спин и нижеспинного пространства нужно было расписаться в четырех журналах.
      У них в кафе, когда выручку сдавала – и то меньше бюрократии.
      – А студию посмотреть можно?
      – Из кабинета программного директора через стекло, – ответила небожительница, – а в саму студию нельзя.
      – А кто сейчас эфир ведет? – спросила Агаша.
      – До двенадцати Мирский, а потом до шестнадцати Ксения Птитц.
      – А можно у них автограф?
      – Нет, автограф это ваше личное дело, хотите-ловите их на улице, хотите, ловите в кафе.
      – А где у вас кафе?
      – На втором и на четвертом этажах.
      – Спасибо – Не за что, Заходите.
      С двумя кружками в фирменном полиэтиленовом пакете, как дура-мешочница поперлась по коридору назад.
      Уже одна и уже без сопровождавшей ее сюда небожительницы.
      К двум фаянсовым жопам впридачу ей в пакет еще и футболку сунули с логотипом Радио Москва-Сити-Эф-Эм.
      Будет она теперь в этой футболке по квартире щеголять.
      Ну, не на Тверскую же в ней идти! Что она – провинциальная дура что ли?
      А кто она?
      Разве не провинциальная дура?
      На втором этаже разыскала кафетерий.
      Мама-миа!
      Да это же там за тем столиком сама Ирма Вальберс сидит!
      С мужиком.
      На Сергея Мирского мужик не похож.
      Набралась наглости, спросила барменшу шепотом, – а кто это там с Ирмой Вальберс?
      – Это Валерий Дюрыгин, продюсер, – ответила ко всему привыкшая барменша.
      И точно, как же она могла забыть, рохля!
      Ведь Агаша его сто раз видала по телеку, просто забыла.
      Взяла свой кофе, поковыляла с ним за свободный столик.
      Села, и принялась мечтать.
      Вот станет она работать здесь.
      Диск-жокеем, как Ксения Птитц…
      – В эфире Агаша Фролова, здравствуйте!
 

 
      Джон Петров немного расстроился.
      Мирский – сволочь – обманул, дал только шестьсот, а четыреста вспомнил – гадина, вычел с Джона как штрафные за полу-годичной давности прокол с певицей Валерией, которую обещал привезти и не привез.
      Ну, было дело, облажался, с кем не бывает!
      Джон вышел из АСБ-2, по тоннелю прошел на ту сторону Королева, нашел на стоянке свою "бэшку" – четырехлетку. Пора бы уже машину менять, старичок… Но денег пока нема. Вот заработаем на афере века, тогда всё купим. И машину не слабее чем "дьюзенберг" ручной кастинговой сборки, и четырехкомнатную хатку на Чистых Прудах… Джону не хотелось особняка по Рублево-Успенскому. Жить надо в центре Москвы. Это ожиревшие буржуи могут там замыкаться на своих огороженных шестиметровыми кирпичными стенами – сорока сотках. А человеку, вроде Джона, который привык жаркими бессонными ночами тусоваться в пекле ночной столицы, перетекая из Метелицы в Меркюрий центр, а оттуда к рассвету в Эль Гаучо – ему не подходит житьё в часе езды от Москвы. Ему подавай самый центр.
      Итак, остается только одно – заработать три миллиона Бакинских. Или лучше пять.
      Сколько он уже девчонок нашел для этой своей аферы?
      Вчера вот третью нашел – Наташу.
      Сказала, что продавщицей работает на Войковской.
      Надо ей позвонить, да собрать их всех вместе, устроить что-то в виде смотр-прогона.
      А позавчера с ней на телевидении ее подружка была – посимпатичнее этой Наташи.
      Агата. Кстати говоря, Джон ей визитку то давал, а не Наташе.
      Фигурка и мордашка у Агаты куда как более!
      Но Агата не пришла.
      Наташа сказала, что та передумала.
      Небось, сама Наташа и отшила соперницу.
      Джона за просто так не проведешь, он такого здесь навидался – на сто Мопассановских романов хватит.
      Но тем не менее.
      Вчера он заручился заверениями, что девушки согласны и готовы на все.
      – Сниматься будем в живом лайв риэлити шоу, – сказал он девчонкам, – а на риэлити шоу застенчивым и забитым дурам, которые не догоняют, таким тут делать нечего, здесь врубающиеся, хавающие ситьюайцу требуются.
      Девчонки заворожено кивали.
      Особенно эта Наташа старалась.
      Надо.
      Надо им завтра-послезавтра учебный прогон устроить под видеокамеру.
      Можно на даче у Бориса.
      Надо ему позвонить.
      Но жирный боров обязательно чем-нибудь, да испортит всю малину. Его непременно на скорый и быстрый секс потянет.
      Все неймется ему – три раза сифилисом болел. Да теперь – долечился ли?
      Джон всегда, когда в компании Бориса водку пил, потом целый месяц к венерологу хотел сходить.
 

 
      Ирму Дюрыгин вызвонил уже подъезжая к Останкино.
      – Ой, в Твин Пиггс не пойду, времени нет,- запричитала в мобильник Ирма, – если хочешь, поднимайся сейчас во вторую а-эс-бэшку и встретимся в кафетерии на втором этаже, у меня для тебя пол-часика будет.
      Ирма как всегда выглядела лучше Голливуда вместе с Каннами и Берлинаре вместе взятых.
      Расцеловались. .
      – Слышала, ты с новым шоу к главному ходил, – сказала Ирма.
      – У меня ведущей нет, – сказал Дюрыгин.
      – А Марианну не хочешь позвать?
      – Какую? Стешкину что ли? Да она заторможенная, ею надо будет по радио управлдять и каждую остроту ей из аппаратной подсказывать, мне такие не нужны.
      – Правильно, тебе подавай умную и красивую.
      – Как ты.
      – Но я другому отдана и буду век ему верна.
      – А сколько тебе Зарайский платит? Я вдвое дам.
      – Ты с ума сошел.
      – А помнишь, мы ведь с тобой ладили?
      – Помню, ничего не забыла, но ты свое время упустил, теперь не вернешь…
      Замолчали.
      Дюрыгин поймал на себе пристальный взгляд молодой девчушки в смешной зеленой шляпке, что наискосок от них сидела за вторым столиком.
      Симпатичная провинциалочка.
      Наверное, на кастинг пришла или за призом.
      Вон у нее подле ножки стула мешок с логотипом радио.
      Сколько он тут таких перевидал.
      Скольких перепробовал.
      Ничего из них не получается.
      Хотят очень.
      А породы в них нет.
      А здесь нужна породистость.
      Как в Ирме.
      Слушай, а может, а может взять заведомо косноязычную провинциалку?
      И управлять ею по радио из аппаратной, подсказывая движения и остроумные реплики ?
      В этом что-то есть.
      Но тогда нужно поменять всю концепцию шоу.
      Специально под эту провинциалку сделать ведущей гламурного шоу. Сыграть на этаком контрасте. В программу приглашаются принцессы и королевы, а ведущая – простая пастушка.
 

 
      – О чем задумался? – спросила Ирма.
      – О том, как нам когда то было хорошо, когда мы были вместе, – ответил Дюрыгин.
 

 
      Натаха Кораблева сидела в своем киоске на Войковской и мечтала о том, что вот как бы было хорошо, если бы Джон заехал бы за ней сюда на своей роскошной машине.
      И чтобы как раз в такой момент, когда бы тут будут Тофик и его двоюродные братья – Алик и Исмаил.
      Джон бы вышел из своей шикарной машины, подошел бы к Тофику и сказал бы, типа того, что ты мол, мурло, если еще раз пристанешь к моей Натахе., сотру в порошок вместе со всей многочисленной твоей родней, а ларек твой к бочке с порохом привяжу и подожгу, пускай по орбите полетает, авось до твоего Дербента долетит с приветом маме.
      Но Джон был не так досягаем, как того бы хотелось Натахе.
      Договорились, что назавтра она возьмет на работе отгул за прогул, скажется больной или беременной, чтобы точно отпустили и сама доедет к часу дня до Лосиноостровской, где ее уже подберут либо Джон, либо его помощник Борис.
      Картины, какие рисовал ей Джон, будоражили воображение и ласкали душу. Лучше любой самой лучшей музыки ласкали.
      Натаха Кораблева и с нею еще четыре девушки – подписываются на участие в живом риэлити шоу, по условиям которого они целый месяц будут жить на подмосковной даче, где в каждой комнате и под каждым кустом будут установлены телевизионные камеры.
      Суть была в общих чертах понятна.
      Планируемый живой спектакль ничуть особенно не отличался от уже видимого ими на телевидении и назывался "горячий уикенд".
      По условиям этого "уикенда" на эту дачу к пяти ее обитательницам приезжали бы в гости самые разные люди. В основном известные. Либо знаменитые спортсмены, либо политики, либо просто богатые люди. Девушки же, и сама Натаха Кораблева должны бы были развлекать их и как умеют – ублажать своих гостей, стараясь максимально им понравиться. Готовить и подавать еду и напитки, петь и танцевать, делать мужчинам массаж и парить их в русской баньке.
      – Надеюсь, не понимающих и девушек с комплексами среди вас нет? – Джон обводил собравшихся девчонок вопрошающим взглядом.
      – Нет, нет, – причитали девчонки.
      Короче, по условиям этого шоу, каждой из участниц, после каждого отснятого и показанного по ти-ви уикенда, зрители ставили свои оценки. Наименее талантливых хозяек дачи снимали с шоу и вместо них – Джон вводил в игру новеньких. А по истечению срока – набравшая максимум очков и симпатий получала приз.
      – Да, приз один, – соглашался Джон с сомнениями некоторых девушек, – и зарплату за время съемок мы платить никому не будем, но…
      И тут Джон делал большие и выразительные глаза, – но сама перспектива получить крупный приз, да и вообще – стимул прославиться, быть увиденной на экране, быть замеченной, должен очень вас приободрить. Ведь каждая из вас, попав на экран, имеет шанс быть замеченной рекламными агентствами, вам будут делать предложения фирмы, торгующие молодежной одеждой и косметикой, выйдя с этого шоу вы станете богатыми и знаменитыми.
      Странно было только то, что Джон не говорил, на каком канале будет идти это шоу.
      Он объяснял это тем обстоятельством, что сам он представляет независимую студию производства кино и телепрограмм, и отсняв материал потом продает его телевизионщикам.
      – Не волнуйтесь, девочки, все будет хорошо, никто вас не обидит, – успокаивал девушек Джон.
      Почти не глядя и не читая, Натаха и четверо ее новых товарок подписали по шесть листиков каких-то документов, которые Джон тут же забрал к себе в папочку.
      – Все будет тип-топ, нихт волнирен!
 

 
      Беды ходят косяками.
      И удача тоже сгоняет своих подружек в стайки.
      У Людмилы что-то в последнее время все было как-то наперекосяк.
      То сын, не смотря на жару болел сильнейшим о-эр-ви, то в ее фитнесс салоне у ней деньги пропали, причем сумма немаленькая, то вот теперь авария приключилась.
      Людка то смеялась, то плакала в трубку.
      – Валера, приезжай, я тут на Текстильщиков, машина разбита, эти ребята, которые в меня въехали, своих страховщиков вызвали, а у меня даже документа по КАСКО с собой как назло нет, не знаю кому и звонить.
      Дюрыгин сперва дал отбой разговора, а потом уже начал ругаться.
      – Дура, дура, сколько раз ей говорил, что ездит не аккуратно, всегда под мигающий зеленый, почти уже на красный, всегда шьет из ряда в ряд, всегда подрезает, вот и нарвалась!
      Но надо было ехать выручать подругу.
      Вот главному – тому хорошо, у него в прошлый год жена в аварию попала, так он сам на разборку не поехал, у него на такой случай помощник и зам по безопасности имеется.
      А вот Дюрыгин еще до такого уровня не дорос.
      – Ничего, вот шоу свое убойное запущу, тогда посмотрим, как карьера пойдет, – утешал себя Дюрыгин.
      Но чтобы шоу запустилось, надо было как минимум – найти ведущую.
 

***

 
      Когда вдоволь настоявшись в пробках, "мазда" с Дюрыгиным доехала-таки до названного Людмилой перекрестка, ни ребят, что въехали в Людмилу, ни ГАИшников, ни аварийных страховых комиссаров уже не было.
      Была только откатанная в сторону покореженная людмилкина "пежуха", да сама владелица машины в ней.
      – Ну что? Где все? – спросил Дюрыгин, подойдя к обессиленной подруге.
      – Ты чего так долго ехал?
      – Так пробки же.
      – Все равно долго.
      – А где виновники? Где ГАИ?
      – Уже разъехались. Протоколы составили и уехали. У меня еще и права забрали.
      – А та машина?
      – А там такой джип, ты бы его видал, на нем ни царапины.
      – Понятно.
      Дюрыгин в задумчивости обошел машину Людмилы.
      Ехать на ней было нельзя.
      Смятое крыло прижало правое колесо, лишая его возможности не только поворачиваться влево или вправо, но даже просто крутиться.
      – Ремонту тысяч на пять, – пробормотал Дюрыгин.
      – Ты думаешь? – недоверчиво спросила Людмила – Мне так кажется, хотя я расценок на "пежо" точно не знаю.
      – А сейчас то что делать? – спросила Людмила.
      – Что делать? Звонить в эвакуатор, грузить и везти прямо на станцию "пежо".
      – У меня вон их карточка есть, – сказала Людмила, вынимая из сумочки визитку, – давай, позвоним.
      На станции девушка долго соединяла с мастером по ремонту, тот записал адрес и сказал, что эвакуатор приедет примерно через час, или через час двадцать.
      – Ну, что делать будем? – спросила Люда.
      – А пойдем вон в кафе, посидим что ли, подкрепимся, – ответил Дюрыгин, махнув в сторону вывески с веселым названием Кафе "Авария".
      Заперли машины, пошли в "аварию".
      Внутри оказалось очень даже пристойно. И если сесть возле окна, то было видно перекресток, и можно было наблюдать когда приедет эвакуатор.
      Заказали кофе "эспрессо" и фруктовый салат для Люды и зеленый жасминовый чай со штруделем для Дюрыгина.
      – Что-то официантка наша на тебя так странно смотрела, – заметила Люда.
      – Правда? – удивился Дюрыгин, – а я и внимания не обратил.
      – Она что? Знакомая твоя?
      – Да по телевизору, наверное, видела, теперь пытается вспомнить в какой программе.
      Дюрыгин поглядел в сторону бара, где стояла теперь их официантка, прищурил дальнозоркий глаз.
      – Впрочем, а где-то и я ее определенно видел, – сказал он.
      – Ну я же говорю, она любовница твоя, – хмыкнула Людмила, – поматросил девушку и бросил.
      – Да ну тебя, – отмахнулся Дюрыгин.
 

***

 
      А через пять минут Людмиле стало плохо.
      Сперва она сходила в туалет, где ее вытошнило, а потом она страшно побледнела и выразила огромное желание прилечь.
      – Да у тебя сотрясение мозга, дорогуша, – определил Дюрыгин, тебе срочно скорую надо.
      Едва шевелящимися губами, Людмила поведала, что ехала не пристегнувшись, что при ударе надувшаяся перед нею подушка сильно ударила ее, сильнее, как ей показалось, чем если бы подушки не было вовсе.
      – Такое впечатление, Валера, что мне подушкой этой все мозги вышибло, – прошептала Люда.
      Вызвали скорую.
      Заботливая официантка предложила до приезда бригады положить Люду в комнате администратора.
      Скорая приехала одновременно с эвакуатором.
      – Ты со мной в больницу не езжай, – прошептала Людмила, – ты машину отправь, я за машину беспокоюсь.
      Вот глупая!
      Уехала скорая.
      Потом за пять минут тросом втащили на платформу битую "пежо".
      Дюрыгину дали квитанцию и вскоре на перекрестке он остался один.
      И уже собирался садиться в свою "мазду" и уезжать, но вдруг услыхал голос официантки.
      – Вы забыли.
      Она протягивала Дюрыгину забытую Людмилой сумочку.
      – Спасибо.
      – Это ваша жена? – спросила официантка – Нет, знакомая, вот попросила приехать на аварию, помочь.
      – А я вас вчера утром на радио в Останкино видела с Ирмой Вальберс, – сказала официантка.
      – А-а-а, то-то я думаю, что ваше лицо мне знакомо.
      – Вы там кофе пили – А вас как туда занесло? – поинтересовался Дюрыгин – А я за призом приехала на радио "Москва-Сити-Эф-Эм" – Ага, это вас объявляли, я слышал, две кружки в виде задниц – Точно…
      Возникла неловкая пауза.
      Надо было уже вроде бы как и уезжать отсюда, но что-то недосказанное, что-то недоделанное удерживало Дюрыгина.
      – А знаете, – дрогнув голосом вдруг сказал он, – а знаете, не хотите со мной встретиться еще разок?
      – Как? – спросила девушка, подняв на Дюрыгина полные удивления глаза.
      – А приезжайте завтра на телевидение, попьем кофе, я вам студии покажу, а потом пообедаем вместе.
      – Вы не шутите? – спросила девушка – Нет, не шучу, – сказал Дюрыгин, – даже вот что, вы не приезжайте, я сам за вами заеду, давайте адресок и номер мобильного телефончика.
      – Да вам неудобно будет, я в Новогиреево квартирку снимаю с подругой.
      – Ничего, вполне удобно.
      Из кармашка форменного фартучка девушка достала дешевую шариковую ручку.
      – Где написать?
      Дюрыгин достал портмоне, вынул две свои визитки. Протянул их девушке. На обороте одной она написала свой номер, другую с мимолетной и очень милой улыбкой оставила себе.
      – Агаша, – прочитал Дюрыгин, – странное имя какое и редкое.
      – Так родители назвали, в честь Агаты Кристи.
      – Хорошее имя могло бы быть для ведущей телешоу.
      – Шутить изволите – Я сказал только то, что сказал И потом он все же сел в машину и уехал, оставив девушку Агашу в смятении души.
 

 
      Натаха Кораблева ничуть не была смущена требованием Джона притаранить справку из КВД, причем не паленую, а из государственного кожно-венерического и свежую, не просроченную. С печатью.
      – Это нормально, – решила Натаха, отправляясь на улицу Вальдека Роше дом три, – Агашка в своё кафе подобные справки по четыре раза в год таскает, и ничего.
      С Агашкой, кстати говоря, контакта теперь больше не было.
      Натаха попыталась пойти на мировую, проставилась вечером тортиком и бутылкой испанского вина, но Агашка проявила гордость и фыркнув, отправилась в ванную и спать, оставив Натаху на кухне наедине с ее испанским полусухим.
      Наверное, съедет теперь.
      У них, правда говоря, квартирка оплачена аж до сентября, но с Агашки станется, она деваха упрямая, наплюёт на деньги и когда найдет себе новую хатку и компаньонку, съедет обязательно.
      Обиделась.
      Подумаешь!…
      Не понимает, что жизнь такая, здесь кто не успел, тот опоздал.
      А если бы Агашка в тот день не пошла бы на работу, а вместо Натахи позвонила бы Джону?
      Джону то Агашка сильнее понравилась, от верного глаза Натахи и от ее чуткого носика такое не скроешь! Вон как Джон на Агашку глядел – пялился, на груди и ниже прям рентгеном сарафан просвечивал-высвечивал. Так что, если Джону пришлось бы выбирать из них двоих, Натаха наверняка оказалась бы в пролёте.
      Жизнь такая.
      Кто смел, тот и съел.
      Так что, Натаха ничуть не сожалела о том, что потырила у Агашки визитку с телефоном.
      На ее месте так бы каждая поступила.
      А если не поступила бы, то значит дура.
      А дурам так и надо, пускай сидят себе в своих ларьках и кафушках, ишачат на Тофиков и Рафиков, а к тем, кто посмелее, к тем и удача рано или поздно обязательно попрет. А к тем, кто посмелее, к тем обязательно рано или поздно подойдет их Джон с телевидения.