..ананизм!" Зал лег... Пока все хохотали, товарищ Зайков "отловил" окончание слова и, как ни в чем не бывало, продолжил чтение текста. В конце товарищу Зайкову, по-видимому, захотелось сказать несколько слов от души. Он оторвался, наконец, от проклятого, надоевшего текста, снял очки, поднял просветленный взгляд на зал и с пафосом произнес: "Товарищи, я снимаю с себя всякую ответственность за положение дел в партии..." Зал онемел. Если секретарь ЦК снимает с себя всякую ответственность, то кто отвечать будет? Колхозница со статуи Мухиной или токарь дядя Ваня? Товарищ Зайков понял, что сказал что-то не то, надел очки и обратился к тексту: "Товарищи, извините, я не снимаю с себя ответственность за положение дел в партии".
      Лучше бы он этого не говорил. Снял и снял. Был бы определенный налет загадочности. Было бы о чем поговорить в кулуарах. А тут получился просто вульгарный конфуз, и возникло подозрение на старческий маразм.
      Второй кадр из этой когорты - товарищ Медведев, главный идеолог партии, как мне казалось, должен был быть оратором как минимум выше среднего, уметь доводить до широкой аудитории свои мысли, навязывать свою волю и понуждать к выполнению каких-то постулатов, даже если ты с ними не очень-то согласен. Когда Медведев вышел на трибуну, выяснилось, что он вообще никакой оратор. С массой трудностей, поминутно обращаясь к шпаргалке, он кое-как довел до конца корявую речь. С явным напряжением, далеко не блестяще ответил на вопросы от микрофонов, а при переходе к ответам по запискам просто оконфузился. Какой-то злонамеренный тип написал в записке: "Тов. Медведев, какая разница между идеологией и сексом?"
      Ну пробеги записку глазами, отложи ее в сторону с возгласом: "Это не корректно, это шутка" или там: "Это не серьезный вопрос", и все бы было в порядке. Но товарищ Медведев огласил текст записки, поднял жалостливый взгляд на зал и, растерянно улыбаясь, потерянным голосом сказал: "Товарищи, если о первом я еще могу говорить с вами, то на второе я уже не способен!" Комментарии излишни. Слушая наших "вождей", которых я привык видеть на стендах в ленинских комнатах под многозначным названием "Политбюро ЦК КПСС", где они, омоложенные искусной рукою, смотрели в будущее важно, многозначительно и целеустремленно, и сравнивая их реальный жалкий лепет при ответах на самые простые житейские вопросы, поневоле приходишь к мысли: "А кто же нами правит?" Боже мой, почему в нашем государстве, издревле славившемся светлыми умами, у руля власти находятся выжившие из ума старые маразматики, утратившие всякую связь с реальной действительностью недоумки, куда они нас ведут, почему мы за ними идем? Чего стоит государство, которым "руководят" бледная немощь и организационное бессилие? Как могло случиться, что селекция руководителей пошла в какую-то странную, мягко выражаясь, совершенно другую сторону, по пути явного регресса? Как же могут управлять страной люди, которым не дана самая элементарная, примитивная, приземленная ясность мысли?! Люди, которые не могут внятно связать двух слов. Как же мы дошли до такой жизни, как же это стало возможным?
      Запомнилось выступление Э. А. Шеварднадзе, когда он в пылкой речи с явно выраженным грузинским акцентом публично сознался в единственном грехе, который отягощал его совесть: в семилетнем возрасте он, тогда еще Эдик, написал стихи, посвященные Сталину. Чего он до сих пор мучительно стыдится. А так он, Эдуард Амвросиевич, войдя в зрелые годы, всей душой и сердцем за!..
      Потом был делегат, который встал и процитировал выдержки из стенограммы XXV съезда КПСС, где Эдуард Амвросиевич в самых лучших традициях грузинского застолья произнес оду-спич Леониду Ильичу Брежневу. И был вопрос этого делегата: "А не тяготит ли эта ода совесть Эдуарда Амвросиевича?.." Ответ был: "Нет, не тяготит, тогда это было так надо". Подтекст - тогда это было так выгодно. Потом Эдуард Амвросиевич, будучи министром иностранных дел СССР, в рекордно короткие сроки обеспечит вывод из стран дальнего зарубежья соединений и частей, знамена которых увенчаны гвардейскими лентами, тремя пятью орденами, в названиях которых - История!.. Тем самым частично похерит при жизни и похоронит славу русского оружия. Плюнет на пролитую сотнями тысяч, миллионами людей на полях сражений Европы русскую кровь и одновременно походя плюнет в души потомков людей, которые эту кровь проливали. Эти рекордно короткие сроки и раболепс-кое угодничество перед "сильными мира сего" обернулись выходом и выводом людей и техники на совершенно не подготовленную базу, утратой этими прославленными частями боеготовности и боеспособности, проматыванием колоссального количества средств на территориях Германии, Польши, Венгрии, Чехословакии, каждый рубль из которых дался кровью, потом, жизнью, здоровьем на тот период еще советских людей. Но это все будет потом... потом.
      Запомнился выход из партии и уход со съезда Бориса Николаевича Ельцина под робкие крики: "Позор". Запомнилось избрание И. К. Полозкова первым секретарем ЦК Коммунистической партии России, чему предшествовало то, что И. К. Полозков с гениальной простотой надул М. С. Горбачева. В день, предшествовавший выборам, на совещании представителей Иван Кузьмич вышел на трибуну и смиренно заявил, что он старый партократ с 32-летним стажем. Само упоминание его имени дискредитирует идею обновления партии, поэтому он снимает свою кандидатуру. Поблагодарил товарищей и сошел с трибуны. Михаил Сергеевич клюнул, поверил. Руки угодливых борзописцев, которые были готовы наполнить страницы газет, экраны телевизоров компроматом, хулительными и обличительными речами и статьями, были остановлены. Чего добивать человека, который все понял, раскаялся, осознал и сдался? А утром Иван Кузьмич опять вышел на трибуну и заявил, что всю ночь совещался с ростовскими, краснодарскими и прочими товарищами, понял, что был неправ, и вернул свою смиренную кандидатуру в число кандидатов на пост первого секретаря. М. С. Горбачева, судя по некоторым признакам, чуть кондрашка не хватила. Но поезд уже ушел. Никакие борзописцы уже не были способны остановить победно мчащийся локомотив Полозкова, просто времени на это не осталось. Иван Кузьмич был избран первым секретарем и в лучших консервативных традициях порекомендовал оставить все как есть. И гниющая с головы рыба продолжала разлагаться. Ничего не изменилось, но печальный исход был предопределен.
      Еще мне запомнилось, как делегация Российской коммунистической партии пригласила генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева ответить на вопросы. М. С. Горбачев явил свой светлый лик перед почти двухтысячной делегацией и заявил, что "мне с вами разговаривать не о чем. Мы стоим на разных идейных позициях". Повернулся и ушел. И оставил две тысячи делегатов 10-миллионной коммунистической партии России, мягко выражаясь, в глубоком недоумении. Это был конец связи российской компартии с КПСС. Из-за того, что я попинал ненавидимого минимум 80 процентами делегатов Яковлева, какой-то подполковник, фамилию, к сожалению, не помню, предложил избрать меня членом ЦК КПР. Меня внесли в списки и избрали, как помнится, 90 с чем-то процентами голосов. Я побывал на двух пленумах. Послушал визгливую и бесплодную перебранку писателей, аграриев. Понаблюдал откровенную, не гнушающуюся никакими средствами борьбу разных направлений и течений за постановку на определенную должность своего человека. Был свидетелем постыдного проигрывания сценария дележки должностей с розыгрышем: кто, когда и в какой момент какой компромат должен сбросить. Стал очевидцем того, что вопреки развитию логики событий, вопреки здравому смыслу, вопреки идущим в партии революционным (или контрреволюционным?) процессам, не берусь судить квалифицированно, было откровенно предложено занять страусиную позицию. Все хорошо, все нормально, все по плану, никаких резких движений. Пережили голод, переживем изобилие. В сочетании с ранее полученными впечатлениями об умственных и организаторских способностях, ораторском искусстве, порядочности наших вождей пришло осознание печальной истины, что мне на протяжении длительного периода времени откровенно вешали спагетти на уши, а я верил. В партии буйствовала двойная, тройная мораль. В партии, по крайней мере в высших ее эшелонах, стал нормой закон: говорить одно, делать другое, думать третье. Я понял, что мне с этой организацией не по пути. И вот тогда, к исходу второго пленума, во мне родилось и окрепло убеждение, что больше сюда я не вернусь. Для меня рухнули все авторитеты. Отныне и до веку во мне сидит и твердо будет сидеть убеждение, что все смертные в той или иной мере конъюнктурны, никто не застрахован от ошибок, в том числе и самые великие, из чего я сделал вывод, что ко всему следует относиться предельно критически. То, что еще недавно мне казалось с определенных позиций большим, чистым, передовым, очень перспективным, при ближайшем рассмотрении оказалось ничтожным и жалким. Нахлынули давно мучавшие сомнения, припомнились недавние жаркие споры о личности и заслугах М. С. Горбачева. Тогда в ответ на доводы оппонентов относительно поразительной прогрессивности последнего генсека я задавал один, не лишенный ехидства вопрос: "Можно ли было во время 18-летнего, весьма специфического царствования Л. И. Брежнева стать секретарем ЦК КПСС, не испачкав рыла в пуху?" Оппоненты реагировали мгновенно, и в ста процентах случаев из 100 кричали: "Нет!" Я подытоживал: "Так о чем мы тогда спорим?" Все это - одна когорта. Я не вернулся больше в ЦК КПР. XXVIII съезд подвел в моей жизни (смею утверждать, что не только в моей) какую-то очень важную черту, которую еще предстоит осмыслить и с которой еще предстоит разобраться. Это мучительно непросто при всей кажущейся очевидности факта, но важно. Не переступив эту тяжкую ступеньку, невозможно двигаться дальше.
      Почему стала возможна массовая деградация руководителей, а за ними всего народа? Почему нормой жизни стала двойная мораль? Как могли облеченные самой высокой властью люди бессовестным образом лгать? Почему мы, российский народ, одолев врага в величайшей из войн, щедро оплатив победу кровью, жизнью, здоровьем наших людей, в конечном счете оказались за чертой бедности?
      Почему, имея колоссальные богатства (ни одно государство в мире не может сравниться с нашим!), к которым нужно-то только руки и голову приложить, мы прозябаем в бедности и нищете? Почему горизонт светлого будущего не только не приближается, но и стремительно отдаляется от нас? Почему мы не хозяева на своей земле, а какие-то постыдные холуи? Почему нам наплевать на природу? Ведь это не только наше, за нами стоят дети, внуки, правнуки. Им жить на этой земле. Испоганенное нами сегодня больно хлестнет их в будущем. И еще десятки, сотни не менее горьких и безответных "почему"...
      Август 60-летия ВДВ
      Аббревиатура "ВДВ" в зависимости от обстоятельств трактуется в армейском общежитии по-разному. Например, вряд ли домой вернешься. Или Войска Дяди Васи (по имени легендарного Командующего ВДВ В. Ф. Маргелова). Есть еще ряд окололитературных и совсем не литературных расшифровок. Но не в этом суть. Это всегда развернутые боевые войска, жизнь их бьет ключом - она перенасыщена парашютными прыжками, десантированием техники, стрельбами разной категории сложности, рукопашным боем. В общем, скучно в них не было никогда, а уж если войска собираются отпраздновать свое 60-летие, то под этот юбилей надо и вспомнить историю, и показать достижения современной парашютной техники, а заодно и авиации - не дай Бог ударить лицом в грязь. Твое имя будет навеки вписано в черные страницы ВДВ и будешь всегда чувствовать себя прокаженным. 2 августа 1990 года воздушно-десантным войскам исполнилось 60 лет. По этому поводу решено было организовать на аэродроме Тушино в Москве грандиозное парашютно-авиационное шоу. Организация и проведение были возложены на "придворную" Тульскую дивизию, то бишь на меня, и частично на Рязанское воздушно-десантное училище. Общее руководство осуществлял первый заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант Освальд Миколович Пикаускас. Программу сверстали пространную и разнообразную. Там было все: и исторический десант из 12 человек в форме и парашютах того времени, которые были десантированы 2 августа 1930 г. на маневрах Киевского военного округа - с этого десанта начались ВДВ; и массовые выброски современных десантников; и каскад спортивных парашютных прыжков с выполнением спортивных головокружительных трюков; и десантирование с предельно малых высот непосредственно на объект с последующим боем. Массовая высадка тактического десанта, опять же с последующим розыгрышем боя. Каскад рукопашных схваток, массовое выполнение боевых приемов. В общем, по замыслу зрелище обещало быть потрясающим. Но над этим надо было еще работать и работать.
      Все перипетии подготовки описывать не стану. Упомяну три момента. Первое и главное: ввиду предельно скверных погодных условий были сорваны обе генеральные репетиции, что крайне накалило обстановку. Получалось, объективно, вне нашей воли, что праздник придется осуществлять и проводить фактически "с листа". Свинцовые тучи (на высоте 300 - 400 метров) не позволили осуществить репетицию всего действа. Забегая вперед, должен сказать, что с этой тяжелейшей задачей блестяще справился заместитель командира дивизии полковник Владимир Иванович Кротик. Отдельно отработанный эпизод - это все-таки только эпизод, а вот сложить из отдельных мозаичных камешков, сложить без накладок, без выматывающих душу необъяснимых пауз, без каких-либо происшествий и травм картину - это искусство.
      Вторым, заслуживающим упоминания моментом является эпизод, когда самолет ИЛ-76 с 40 тоннами воды на борту, демонстрируя возможности ВТА по борьбе с пожарами, в ходе тренировочного полета маленько "ошибся" и выплеснул свои 40 тонн над московской кольцевой автомобильной дорогой.
      По рассказам очевидцев зрелище было достойно всяческого внимания. Травка зеленеет, солнышко блестит... Никаких признаков дождя, на малой высоте прошел транспортник, и на дорогу обрушилась огромная масса распыленной, но тем не менее воды. Не все, как говорят, отреагировали адекватно. Спасибо, обошлось без жертв. И третий эпизод, который имел определенное продолжение. Ребятки из разведроты, которые готовились продемонстрировать десантирование на объект с помощью универсальной беспарашютной системы десантирования с последующей грандиозной дракой, решили привнести изюминку в серую (как им казалось) канву своего действа. Что такое универсальная беспарашютная система десантирования? На объект заходят вертолеты, зависают на высоте 25 - 30 метров, и с их борта с помощью специальных тросов десантируются люди. Все это делается значительно быстрее, чем пишется об этом. Хлопчики соорудили из комбинезона "Иван Иваныча" (так принято в ВДВ и авиации называть чучело человека) и продемонстрировали эпизод в следующей редакции. От борта вертолета отделяется без троса "Иван Иваныч". Находящийся на борту специалист сопровождает его падение душераздирающим воплем, ну а дальше уже все, как говорится, по плану. Со стороны смотрится очень даже, и впечатляет. Я эпизод утвердил.
      И вот наступило 2 августа. Вообще, надо сказать, Страну Советов ранее, а теперь все страны СНГ (в той или иной степени) сотрясали и будут сотрясать три военных праздника: День ВДВ, День ВМФ, День пограничника. Все три боевых вида и рода войск. Во всех трех служба не мед и не подарок. Всем есть что вспомнить: в походы ходили, в Афганистане и других горячих точках воевали, границу на замке держали. Бывало всякое, есть что вспомнить! Меня всегда поражала реакция властей и ранее, и сейчас. Про пограничников и моряков говорить не стану, в деталях не знаю, а в преддверии 2 августа отцы городов и весей начинали морщить лоб и транжирить казенные деньги на вещи никчемные и бесперспективные, как то: удвоение, утроение, удесятерение... нарядов милиции, создание каких-нибудь надуманных ситуаций, главное - чтоб куда-нибудь десантников "не пущать", а при возможности "тащить". Бывал, видел, знаю, сам участвовал... Если собирается десантная братия да встретятся старые товарищи вместе, не одну сотню километров по кровавым и пыльным дорогам отшагавшие, им ведь много не надо, их бы уважить элементарно. Сказать что-нибудь душевное, что вы, воины своей державы, шапок ни перед кем не ломали, пулям не кланялись, отцов, дедов своих, кровь свою суворовскую и жуковскую не посрамили. Задач, для вас невыполнимых, не было и нет, славные воздушно-десантные войска, непобедимые благодаря тому, что есть в них сила, мощь, единство, сплоченность, войсковое товарищество и дисциплина доселе невиданная. Честь вам, хвала и слава!
      И сказать надо не на уровне пьяного ефрейтора, а на самом высоком, тому или иному населенному пункту доступном уровне. Да просчитать заранее места традиционного сбора, да посадить там оркестр, да развернуть торговые точки, чтоб было где боевым товарищам культурно выпить и закусить, былое вспомнить. Да нарастить общественный транспорт, да милиционеров поставить немного, но в рубашках белых, праздничных, чтоб они видом своим как бы соучаствовали, и не надо удесятерять наряды милиции, ибо толпы милиционеров действуют на десантную братию, как красная тряпка на быка. Толпы эти демонстрируют намерение власти противостоять, конфликтовать. Кто сможет нам противостоять, кто смеет с нами конфликтовать?.. И считают потом битых и калеченных. В организацию надо деньги вкладывать, дорогие главы администраций, мэры, префекты, председатели исполкомов всех уровней, а не в правоохранительные органы. Смею вас заверить, несравнимо дешевле обойдется. Люди, которым держава в вашем лице уважение выказала, порядок сами будут хранить свято и нерушимо. А если какой-то перебравший вахлак найдется, то сами и успокоят. Сработает она, маргеловская жилка, заговорит военная косточка. Думать, в общем, надо, а не мышцами играть. От того, что одних перекалечат, а других пересажают, никому легче не станет. Но вернемся к празднику.
      С раннего утра смотровые площадки Тушинского аэродрома стали заполняться людьми. Сколько их там было - Бог весть - сколько глаз хватает. Погода выдалась замечательная. Небо нежно-голубое, глубокое - тысячах на двух высоты легкие кокетливые перистые облака. Солнце, музыка, море улыбающихся лиц - одним словом, праздник! В такой день можно было только побеждать.
      На огромной трибуне собралась масса почетных гостей, кто там был, не помню (не до того было). Помню - много, и среди них самый почетный гость бывший Командующий воздушно-десантными войсками генерал армии Д. С. Сухоруков. Праздник начался. Такие праздники нечасто бывают, их трудно описывать, их надо видеть.
      Все шло как по маслу. Недоразумение возникло, когда справа от трибуны, метрах в ста пятидесяти, над "объектом" зависли два вертолета, и с первого из них под аккомпанемент душераздирающего вопля ляпнулся о землю "Иван Иваныч". Толпа ахнула. По ней пролетел тяжкий вздох, переходящий в ропот. Кто-то крепко схватил меня сзади за руку. Я оглянулся. Передо мной стоял в парадном мундире генерал Сухоруков. Взгляд его выражал одновременно боль и гнев.
      - Где "санитарка"? "Санитарку" в поле!
      - Товарищ Командующий, это - "Иван Иваныч".
      - Мне все равно, хоть Петр Петрович, "санитарку" в поле.
      - Да чучело это, товарищ Командующий. - Дмитрий Семенович был на тот период заместителем министра обороны. Но в этот день он снова для всех без исключения десантников был Командующим - это дань высочайшего уважения авторитету, которым Дмитрий Семенович пользовался в войсках.
      Уяснив, что случилось, Командующий укоризненно хмыкнул, посмотрел на меня уже без гнева, в глазах его прыгнули чертики, и молча отошел. Пришлось быстренько объяснить и толпе с помощью мегафона смысл происшедшего. Лица снова расцвели улыбками.
      Я на тот период прослужил уже более двух десятков лет, но такого праздника не видел. Запомнился подъем, удивительная легкость, с которой офицеры, солдаты, курсанты выполняли самые сложные действия. Это было как полет, как чудесная песня: на огромном пространстве широко, размашисто творилось боевое действо. С неба сыпались парашютисты, садились, зависали и взлетали вертолеты. Во многих местах аэродрома шел учебный бой. Выполнялся каскад приемов рукопашного боя, подразделения демонстрировали умение выполнять приемы с оружием - все это весело, легко и непринужденно. Красивое и запоминающееся это было зрелище. Я уверен, что у многих в памяти оно осталось надолго. Показ завершился, а с ним, собственно, закончился и праздник, началась проза жизни. А проза состояла в том, что сначала действующий, так сказать, Командующий генерал-полковник Ачалов и я, как хозяин специально оборудованной здоровенной палатки, принимали очень высоких гостей. Проводили очень высоких... Прибыла большая группа космонавтов во главе с генерал-лейтенантом Леоновым. Космонавты - мужики замечательные наговорили массу лестных слов, поздравлений. Из всего сказанного мы уяснили, что после космонавтов мы, десантники, вторые на этой земле. Посмеялись не единожды, выпили, закусили, проводили.
      Потом Командующий принимал своих заместителей и начальников родов войск и служб.
      Потом Командующий откланялся, и я остался принимать его заместителей, начальников родов войск и служб.
      Потом я их всех проводил и устроил прием для собственных заместителей, начальников родов войск и служб и командиров частей.
      В общем, тяжело! Именно тогда у меня первый раз родилась мысль о том, как же можно испоганить красивый праздник злоупотреблением спиртным. Вроде и повод есть, вроде и с людьми замечательными, и по делу все, а все равно осадок остался мерзостный. С одной стороны - "Веселие Руси есть пити", а с другой - не пора ли пробить брешь в этой сложившейся веками традиции, которую, отбросив словесную шелуху, можно сформулировать так: чем больше праздник, тем больше пьянка?
      Автопробег Москва - Гоже-Поречье
      В самом начале сентября 1990 года на Гоже-Пореченском полигоне, в Белоруссии, согласно плану проводилось дивизионное тактическое учение 76-й воздушно-десантной дивизии с десантированием управления дивизии, одного парашютно-десантного полка, части полка артиллерийского, зенитного дивизиона и еще ряда спецчастей. В ходе учения предусматривалась боевая стрельба полка с приданными ему частями и подразделениями. Командующим ВДВ было принято решение собрать на полигоне командиров дивизий, бригад и полков и показать им, как должны проводиться подобного рода учения. Широка страна наша родная!.. Посему командирам дальних соединений (типа Уссурийской бригады) была поставлена задача добираться самостоятельно. А все отцы-командиры из европейской части страны, из Средней Азии были собраны в установленное время в штабе ВДВ, и вылету на Гоже-Поречье предшествовало что-то вроде импровизированного малого военного совета. В конце совета Командующий определил время вылета, начальник штаба ВДВ генерал-лейтенант Е.Н. Подколзин довел время, место посадки в автобусы. Я решил добраться до аэродрома Чкаловского на служебной машине и оттуда отправить ее в дивизию. Прикинув, что на "Волге" буду на аэродроме раньше автобусов, я решил в штабе еше массу мелких вопросов и, прихватив предупрежденных заранее двух командиров полков Ю.А.Наумова и А. Н. Солуянова, отправился в путь. Герой Советского Союза подполковник Александр Солуянов, старый мой товарищ по училищу, по Афганистану, на тот период командовал Ферганским учебным полком, поэтому нам было о чем вспомнить и поговорить.
      Водитель Толя был человеком опытным. Машина резво бежала по Щелковскому шоссе, время по моим расчетам было, все шло по плану.
      Проскочили кольцевую, проехали километра три-четыре, и машина "зачихала". Место было неудобное, шоссе узкое, поэтому я предложил свернуть в ближайший проулочек и там разобраться с машиной. Толя заверил, что три минуты, и проблем не будет. Свернули, Толя занялся машиной, а мы продолжали разговор. Прошло три, пять, десять минут. Прошло двадцать минут. Толя свирепо и молча копался в двигателе, а я молча и с тревогой смотрел на часы. Молча потому, что солдат Толя был аккуратный, грамотный, машину всегда содержал в образцовом порядке. Шуметь на него было не за что. Да и вообще, как показывает практика, кричать под руку на и без того работающего на пределе возможного человека бесполезно. С тревогой потому, что время (которого совсем недавно было очень много) катастрофически съежилось, до взлета оставалось буквально несколько минут. На 23-й минуте двигатель наконец завелся и застучал ровно и уверенно. Мы "полетели". Толя, обычно управлявший машиной очень рассудочно и хладнокровно, продемонстрировал совершенно новое качество - по узкому, забитому машинами шоссе "Волга" летела так, как будто ею управлял пилот "Формулы 1". Влетели на аэродром. Самолет стоял в начале взлетки, резко мигая сигнальными огнями. До него оставалось метров триста, - Ну, еще рывок, - сказал я.
      Рывок получился в никуда. На наших глазах самолет плавно тронулся, разогнался, элегантно взлетел и растворился в небесной синеве.
      Стало скучно и грустно... Я принял решение: едем в бригаду связи Медвежьи Озера, оттуда прозвоним в аэропорты, выясним, когда и какие самолеты идут на Гродно, Вильнюс или Каунас, улетим, а там доберемся.
      Как я уже говорил: если в цепи событий есть одно скверное - оно обязательно случится. В бригаде связи нас ждало новое разочарование: самолеты в указанные города или уже улетели, или будут завтра.
      Я позвонил в Витебск. Попал еще на одного своего старого товарища полковника Н. С. Юрасова.
      - Коля, здравствуй! Накладочка вышла, на самолет опоздали.
      Я сейчас к тебе машиной махну, ты подготовь вертолет.
      - Нет проблемы! Ждем!..
      Мы наскоро запаслись в бригаде картонной коробкой с бутербродами, пятью канистрами бензина и "рванули" на Витебск. "Волга", как бы чувствуя свою вину, мягко стелилась по шоссе. В 21 час с минутами мы были в Витебске, в штабе 103-й воздушно-десантной дивизии.
      Надо сказать, что 103-я дивизия одна из самых заслуженных в воздушно-десантных войсках. У нее славная история, относящаяся к временам Великой Отечественной войны. Никогда и нигде дивизия не уронила своего достоинства и в послевоенное время. В ней стойко жили славные боевые традиции. Наверное, поэтому в декабре 1979 года дивизия в. числе первых вошла в Афганистан и в числе последних в феврале 1989 года его оставила. Офицеры и солдаты дивизии четко выполнили свой долг перед Родиной. На протяжении этих девяти лет дивизия почти непрерывно дралась. Сотни и тысячи ее военнослужащих были награждены правительственными наградами, более десяти человек удостоены звания Героя Советского Союза, в том числе генералы: А. Е. Слюсарь, П. С. Грачев, подполковник А. Н. Силуянов. Это была нормальная, крутая воздушно-десантная дивизия, которой палец в рот не клади.
      По завершении войны в Афганистане дивизия вернулась в родной Витебск, по сути дела, к разбитому корыту. Почти за десять лет много воды утекло. Был передан в другие части казарменный жилой фонд. Разграблены и серьезно обветшали полигоны. Дивизию на родной стороне встретила картина, напоминающая, по меткому выражению генерала Д. С. Сухорукова, "старое деревенское кладбище с покосившимися крестами". Перед дивизией (только что вышедшей из боев) встала непробиваемая стена социальных проблем. Нашлись "умные головы", которые, используя нарастающее в обществе напряжение, предложили нестандартный ход - передать дивизию в Комитет государственной безопасности. Нет дивизии - нет проблем. И... передали, создав ситуацию, когда дивизия стала уже не "вэдэвэшной", но еще и не "кэгэбэшной". То есть стала вообще никому не нужна. "Вы съели двух кроликов, я ни одного, но в среднем - по одному". Боевых офицеров превратили в клоунов.
      Фуражки зеленые, погоны зеленые, тельняшки голубые, символика на фуражках, погонах и груди - десантная. В народе такое дикое смешение форм метко окрестили "кондуктор". Офицеры и солдаты стали предметом насмешек для местного населения. Потом, после августа 1991 года, дивизию снова вернули в ВДВ. А еще чуть позже был распад Союза, парад суверенитетов. Сейчас это не дивизия, а воздушно-десантная бригада Вооруженных Сил Беларуси. В угоду политической конъюнктуре погублено славное боевое соединение. Кого-то из великих скульпторов спросили: "Как вы создаете свои замечательные произведения?" Скульптор ответил: "Очень просто. Беру кусок гранита и отсекаю все лишнее". В данном случае отсекли все нужное. Вытесали из слона моську. Но это мое мнение, и я его никому не навязываю.
      Это все было позже, а в сентябре 1990 года дивизия еще была воздушно-десантной и входила в состав ВДВ. Николай Семенович был на месте. Ждал. Вид у него был какой-то неуверенный.
      - Здравствуй, Коля, сто лет тебя не видел! - сказал я. - Какие трудности? Вертолет, надеюсь, готов?
      - Вертолет-то готов! И вертолетчики все как на подбор, все с афганским опытом, но...
      - Какие могут быть но... Спасибо!
      - Да ты подожди, дай договорю. Звонил начальник штаба генерал Подколзин, передал распоряжение Командующего: "Если приедет генерал Лебедь вертолета ему не давать!"
      Я мысленно поблагодарил Командующего за отцовскую предусмотрительность.
      - Что ты такое отмочил, что он о тебе так заботится?
      - Да не, ничего! А об уазике он ничего не говорил?
      - Об УАЗике - ничего!
      - Тогда готовь уазик с двумя сменными водителями и желательно белорусами, чтоб дорогу знали, а то Толя с утра двести от Тулы до Москвы махнул, двести по Москве и семьсот к вам! Перебор!..
      - Это сейчас подготовим. Да ты не расстраивайся. Если даже звонка не было бы, все равно ты бы никуда не взлетел.
      Туман видишь какой? И к утру будет еще гуще.
      Туман действительно был основательный. Пока готовился уазик, собрались старые афганские товарищи, вспомнили, помянули, поговорили. В 23 часа 30 минут мы тепло попрощались, нам пожелали счастливого пути и удачи, и не безосновательно, так как туман стал значительно плотней. Первые километров тридцать мы еще не остыли от такой неожиданной, теплой и приятной встречи и продолжали обмениваться впечатлениями. Идиллию нарушил водитель: "А куда ехать-то?"
      - Как куда, в Гоже-Поречье.
      - А это где?
      - Как где? Стой!
      Машина остановилась. После краткого разбирательства выяснилась следующая картина. Конечно, устав - книга в армии святая и приказ начальника по уставу - закон для подчиненного, и он должен быть выполнен, опять же по уставу, точно, беспрекословно и в срок.