Предки ее отца владели обширной богатой землей на столь же обширном и богатом острове Путь. В дни королей они не предъявляли права ни на титул, ни на привилегии при дворе, хотя в темные дни после падения Махариона управляли народом и землей твердой рукой, возвращали прибыток земле, поддерживали справедливость, как ее понимали, и сражались с сопредельными тиранами. Когда по слову мудрых людей с острова Рок мир и порядок вернулись на Архипелаг, семья по-прежнему продолжала процветать, равно как деревни и фермы, принадлежащие ей. Красота заливных лугов, горных пастбищ и коронованных дубами холмов стала притчей, люди кругом говорили: “упитанный, как корова с Ириа” или “удачливый, как житель Ириа”. Ремесленники и арендаторы этой земли добавляли ее название к своему имени, именуя себя – Ириан. Фермеры и пастухи от лета к лету, от года к году, от поколения к поколению богатели и крепли, словно дубы в рощах Ириа, но в последние годы семья, владевшая землями, истощилась, как пересохший родник.
      Братья ссорились из-за наследства. Один из них потерял состояние от жадности, второй – из-за глупости. Один выдал дочь за купца и пытался отсудить ее деньги у города. Внуки второго поссорились вновь, перекроив уже разделенные земли. К тому времени, когда родилась девочка по имени Ящерка, земли Ириа по-прежнему оставались самым прекрасным во всем Земноморье уголком: холма, поля и луга. Но на них кипели раздоры и тяжбы. Поля заросли сорняками, в домах обрушивались крыши, никто не пользовался загонами для скота, а пастухи гнали стада через горы на пастбища получше. Старый хозяйский дом на вершине холма в окружении дубов практически стоял в руинах.
      Владел им один из тех четырех человек, что называли себя Хозяевами Ириа. Остальные трое звали его Хозяином Старого Ириа. Юность и остатки наследства он растерял в судах и приемных Лордов Пути в Шелиете, когда отстаивал права на всю землю, – ту землю, какой она была раньше, столетия назад. Успеха он не добился и, вернувшись назад, топил свою горечь в крепком красном вине с последнего виноградника, да изредка обходил границы поместья со сворой неухоженных, полуголодных собак – охотился на браконьеров и контрабандистов.
      В Шелиете он ухитрился жениться. О его жене в Ириа никто не знал ничего, поскольку родом она (как говорили) была с некоего дальнего острова, расположенного где-то на западе архипелага. Ее даже не видел никто, потому что умерла она при родах еще в городе. Вот поэтому, когда Хозяин Старого Ириа вернулся домой, с собой он привез трехлетнюю дочь. Он препоручил дочь прислуге и напрочь забыл про нее. Но иногда во время попоек он вспоминал про ее существование. Если в те мгновения ему случалось отыскать дочь, он заставлял ее стоять возле кресла или сидеть у него на коленях и слушать о всех несправедливостях, какие судьба обрушила на него и его старый дом. Он ругался и плакал, заставлял дочь прикладываться к бокалу, умоляя чтить свое происхождение и быть верной Ириа. Вино девочке нравилось, но она ненавидела пьяные слезы, проклятия и мольбы, и слюнявые ласки, следующие за ними. Если ей везло, она убегала, уходила к собакам, скоту и лошадям и клялась им, что будет хранить верность – матери, о которой никто ничего не знал, не чтил и не был предан. Кроме нее.
      Когда девочке стукнуло тринадцать лет, виноградарь и служанка, присматривающая за усадьбой (все, что осталось от домочадцев в поместье), сообщили Хозяину Ириа, что пора устраивать для дочери день поименования. Они спросили, не послать ли за колдуном куда-нибудь на Западный Окоем или позволить все сделать ведьме из их деревни. Хозяин Ириа пришел в страшную ярость.
      – Деревенская ведьма? – кричал он. – Полуграмотная карга даст истинное имя дочери Ириа? Или лизоблюды, предатели, прислужники тех, кто украл Западный Окоем у моего деда? Если хоть один из этих хорьков ступит на мою землю, я спущу на них свору собак, пусть вырвут им печень, идите и передайте им слово в слово, если так хочется!
      И далее в том же духе. Старуха Беллис вернулась на кухню, виноградарь Лепус – к виноградным лозам, а тринадцатилетняя Ящерка выбежала из дома и припустила вниз по холму, отцовскими ругательствами отгоняя собак, которые взбудоражились от криков хозяина и погнались за ней.
      – Назад, грязная сука! – верещала Ящерка. – Иди домой, блюдолиз и предатель!
      И собаки умолкли и, поджав хвосты, потрусили обратно.
      Деревенская ведьма была занята важным делом, она вытаскивала пиявок из раны на крестце у овцы. Ведьму звали Розой, как и многих женщин на Пути и прочих островах Хардикского архипелага. Люди, что сохраняли в тайне дающие силу и власть имена, – как бриллиант хранит в себе солнечный свет, – на людях пользовались словами, часто обыкновенными и своеобычными.
      Роза бормотала заклинания, но основную работу делали ее руки и короткий острый нож. Овца терпеливо сносила мучения, только изредка переступала и тихо вздыхала. Ее янтарного цвета глаза пялились в пустоту. Роза вытащила очередную пиявку, бросила наземь и растоптала. Ящерка подошла к овце и привалилась к теплому боку, овца прижалась к девочке и обеим стало уютно и хорошо. Роза вытащила пиявку, бросила и растоптала. Сказала:
      – Подай мне вон то ведро.
      Она омыла рану соленой водой. Овца тяжко вздохнула и вдруг побрела со двора в сторону дома. Видимо, посчитала, что на ее долю сегодня пришлось слишком много врачебных услуг. Роза крикнула:
      – Оленек!
      Из-под куста вылез заспанный грязный парнишка и побрел вслед за овцой. Предполагалось, что он несет за нее ответственность, хотя каждому было ясно, что овца старше, больше, сытнее кормится и, вероятно, умнее своего провожатого.
      – Говорят, что ты дашь мне имя, – сказала Ящерка. – Отец в бешенстве. Так-то вот.
      Ведьма не произнесла ничего. Она знала, что девочка права. Раз уж Хозяин Ириа сказал, что позволит или не позволит чему-то свершиться, то, непреклонный в гордыне, решения он не переменит. Ведь только слабый сначала говорит “да”, а потом – “нет”.
      – Почему я сама не могу дать себе истинное имя? – поинтересовалась Ящерка, пока Роза отмывала в соленой воде нож и руки.
      – Нельзя.
      – Отчего ж? Обязательно нужно быть ведьмой? Колдуном? А как ты это делаешь?
      – Ну, – Роза выплеснула воду на грязный дворик возле своего дома. Дом, подобно большинству обиталищ ведьм, стоял в стороне от деревни. – Ну…
      Ведьма выпрямилась и огляделась вокруг, словно искала ответ. Или овцу. Или полотенце.
      – Видишь ли, нужно кое-что знать, – сказала она наконец и посмотрела на Ящерку одним глазом. – Знать о силе.
      Второй Розин глаз смотрел в сторону. Иногда Ящерке казалось, что ведьмин взгляд живет в левом глазу Розы, временами – что в правом, но всегда один ее глаз смотрел прямо, тогда как второй разглядывал что-то в другой стороне. За углом. Где-то там.
      – Что за сила?
      – Вот эта, – промолвила Роза.
      И, как только овца скрылась из виду, вошла в дом. Ящерка поспешила за ней, но лишь до порога. Без приглашенья к ведьме не заходят.
      – Ты говоришь, что сила у меня есть, – сказала Ящерка в дымные сумерки хижины.
      – Я говорила: в тебе сила есть, великая сила, – откликнулась ведьма из тьмы. – Тебе это тоже известно. Я не знаю, что ты будешь с этим делать. Ты – тоже. Потом станет ясно. Но силой достаточной, чтобы дать себе имя, ты не владеешь.
      – Почему? Что может быть более твоим, чем собственное истинное имя?
      Длительное молчание.
      Потом ведьма вышла на свет с клубком грязной шерсти и веретеном из мыльного камня. Ведьма устроилась на скамье возле входа, веретено закрутилось. Она намотала примерно ярд серо-бурой пряжи, прежде чем решила ответить.
      – Мое имя – моя суть. Истина такова. Но какова же суть имени самого по себе? Имя – как меня называют другие. Если нет вокруг никого, только я, зачем же мне имя?
      – Но… – сказала Ящерка и замолчала, удивленная доводом ведьмы. Затем спросила:
      – Значит, имя должно стать подарком?
      Роза кивнула.
      – Дай мне имя.
      – Твой отец сказал: нет.
      – Но я говорю: да.
      – Здесь – он Хозяин.
      – Он может позволить мне жить в бедности и неведении. Он может не давать мне быть кому-нибудь нужной. Но не дать мне имени он не может!
      Ведьма по-овечьи вздохнула, горестно и тяжело.
      – Ночью, – произнесла Ящерка, – У нашего родника под Холмом Ириа. То, чего он не знает, ему не повредит. Ее голос звучал хрипло и дико.
      – Для имени нужен день, – сказала ведьма. – Подходящий день, праздник, танцы. Имя дают на рассвете. А потом – музыка, пиршество и все прочее. А красться в ночи, чтоб никто не узнал…
      – Я буду знать. Роза, а как же ты узнаёшь, какое имя назвать? Вода говорит тебе?
      Ведьма качнула седой головой.
      – Не могу рассказать.
      Но ее “не могу” не значило “не расскажу”. Ящерка подождала.
      – Я говорила тебе, это – сила. Имя просто приходит, и все. Роза бросила пряжу, обратив один глаз к западным облакам; второй глаз смотрел скорее на север.
      – Ты – там, в воде, вместе с ребенком, вдвоем. Ты забираешь детское имя. Люди и дальше могут им пользоваться в обиходе, но ребенка больше так не зовут, и никогда не называли. Дитя больше уж не дитя, имени ему нет. И тогда нужно ждать. Просто ждать. Распахнуть свои мысли, как.., как двери, чтобы впустить в дом ветер. И имя придет. Твой язык произнесет его. Дыхание слепит его.И ты передашь имя ребенку, имя, дыхание. Имя придумать нельзя. Имя нужно впустить. Имя должно перейти от тебя к ребенку, которому будет принадлежать. Вот, что такое сила, вот так она действует. Так действует всё. Сделать самому нельзя. Нужно знать, как позволить свершиться. Вот, что такое мастерство.
      – Маги могут и больше, – сказала Ящерка.
      – Никто не может большего, – возразила Роза. Девочка покрутила головой, потянулась, пока не хрустнули позвонки, размяла затекшие руки и ноги.
      – И ты? – спросила она.
      Роза кивнула.
      Они встретились во тьме ночи на лугу у подножья Холма Ириа. После заката прошло много времени, но рассвета ждать было слишком долго. Роза сотворила тусклый призрачный огонек, достаточный чтобы пройти по болоту, не рискуя свалиться в трясину, притаившуюся в тростниках.
      В холодном мраке под редкими звездами и черным изгибом холма они сорвали с себя одежду и погрузились в темную воду, ноги их утонули в мягкой, как бархат, грязи. Ведьма коснулась руки девочки со словами:
      – Я забираю у тебя имя, дитя. Больше ты не дитя. Имени тебе нет.
      Все вокруг замерло. И в неподвижности и тишине прошуршал шепот ведьмы:
      – Женщина, прими имя. Ты – Ириан.
      Мгновением дольше продержалось затишье; затем ночной ветер ударил их по обнаженным плечам. Дрожа, они выбрались обратно на берег, как сумели, обтерлись ладонями, босиком, цепляясь за спутанные корни и острые листья тростника, вышли вновь на лужайку. И там Ящерка заговорила яростным, злобным шепотом:
      – Ты ошиблась. Это не мое имя. Я думала, что мое имя сделает меня мной. Но стало только хуже. Ты неправильно выбрала. Ты – только ведьма. Ты сделала все неправильно. Это егоимя. Пусть он его и носит. Он так гордится ими – своим дурацким поместьем, своим глупым дедом. Мне это имя не нужно. Я не буду носить его. Это не я. Я по-прежнему не знаю, кто я. Я – не Ириан! – И, произнеся свое имя, она вдруг замолчала.
      Ведьма ей не ответила. Бок о бок они шли в темноте. Наконец испуганным умоляющим голосом Роза сказала:
      – Имя пришло так…
      – Скажешь кому-то – убью! – отозвалась Ящерка. Ведьма застыла на месте. Прошипела, как разозленная кошка:
      –  Скажешькому-то?
      Ящерка тоже остановилась. Замешкалась. Пробурчала:
      – Прости. Но я чувствую себя так.., словно ты предала меня.
      – Я лишь сказала тебе твое истинное имя. Оно было не тем, каким я ожидала. И мне совсем не легко. Как будто я что-то не доделала, не завершила. Но это – твое имя. Если оно предает тебя, значит, такова истина, – ведьма помедлила, потом заговорила чуть менее сердито, чуть более холодно. – Если тебе нужна сила, чтобы предать меня, Ириан, я тебе ее предоставлю. Мое имя – Этаудис.
      Вновь поднялся ветер. Женщины задрожали, стуча зубами. Они стояли лицом к лицу на темной поляне, едва различая друг друга во мраке. Ящерка слепо протянула ладонь вперед и наткнулась на ведьмино запястье. И они обвили друг друга руками в яростном, долгом объятии. Затем заторопились домой; ведьма – в хижину на отшибе, наследница Ириа – вверх по холму, в свой разрушенный дом, где собаки, всегда пропускавшие ее без единого звука, проводили девочку таким бешеным лаем, что разбудили всех, но только не Хозяина, отупевшего от вина и своего замерзшего сердца.

      Хозяин Ириа на Западном Окоеме Граб не владел старым домом, но зато он владел центральной и самой богатой землей бывшей старой усадьбы. Его отца больше интересовали виноградники и сады, чем свары с родней, и он оставил Грабу большое наследство. Граб нанял людей для работ на фермах, винодельнях, бондарнях, конюшне и прочих участках своего большого хозяйства, и теперь наслаждался собственным благополучием. Он женился на застенчивой дочери младшего брата Лорда Путевого Пролива. Ему нравилось думать, что в жилах его дочерей теперь тоже течет знатная кровь. Ну а если стремишься жить среди знати, делать нечего: необходимо иметь на службе мага, настоящего мага, с посохом, в сером плаще, с выучкой на Острове Мудрых… Так что Хозяин Ириа на Западном Окоеме заполучил себе мага с острова Рок. Он подивился: как легко добиться желаемого, если хорошо заплатить.
      Молодого человека звали Слоник, и, по правде сказать, ни посоха, ни плаща при нем не было. Он объяснил, что стоит ему вернуться на Рок, как его посвятят в высшие маги. Что учителя послали его набраться опыта, поскольку никакие уроки в Школе не дадут того опыта, какой необходим человеку для того, чтобы стать настоящим магом. Тут Граб усомнился в возможностях приобретения, но Слоник заверил его, что учеба на острове Рок предоставила в его распоряжение любую магию, какую ни пожелай, и в доказательство сотворил стадо оленей, прошествовавших через обеденный зал. Следом летели лебеди, чудесным образом появлялись они из одной стены дома и растворялись в другой. А посреди стола вдруг возникла чаша фонтана. Чаша была серебряной. И когда Хозяин с семейством подставили кубки под Струи фонтана, там оказалось сладкое золотистое вино. “Вино из Андрад”, – сообщил молодой человек со скромной улыбкой. Жена и дочери были сражены наповал. А Граб решил, что юнец достоин той платы, что он выложил за него, хотя и предпочитал красное сухое фаньянское с собственного виноградника. Граб считал, что если упиться фаньянским, то потом будешь пьян, а желтую жидкость держал за медовую водицу. Но промолчал.
      Если юный волшебник и жаждал набраться жизненного опыта, то выбрал, явно, не тот город. Когда бы ни приезжали к Хозяину гости – из Кембермоута или соседних поместий, – на столе неизменно являлся фонтан с золотистым вином, а по залу бродили олени и летали лебеди. Иногда случалось быть фейерверку – весенними теплыми вечерами. Но когда приходили управляющие виноградниками и садами и спрашивали, не сделает ли уважаемый маг что-нибудь для того, чтобы груши в этом году уродились богаче, или черная гниль не коснулась корней фаньянской лозы, Граб отвечал, что негоже магу с самого Рока опускаться до подобных вещей. “Идите к деревенским колдунам, пусть займутся своими делами!” И когда младшая дочь слегла с сильным кашлем, жена Граба не осмелилась потревожить юного мудреца, а послала за Розой из Старого Ириа и попросила ее пропеть над девочкой заклинания. И пройти попросила через заднюю дверь. Слоник даже не заметил, что девочка поправилась, как не замечал ни грушевых деревьев, ни виноградной лозы. Он был сам по себе, как и следует быть человеку великого мастерства и глубоких познаний. Дни напролет он проводил, разъезжая на гнедой красивой кобылке. Кобылку ему предоставил наниматель, когда Слоник дал понять, что не для того он прибыл с Рока, чтобы таскаться пешком в пыли и грязи деревенских дорог.
      В этих поездках случалось ему проезжать мимо старого дома на гребне холма среди огромных дубов. Однажды он свернул на дорожку, ведущую вверх по холму, и тут же его облаяла свора тощих и злобных псов. Лошадь боялась собак и могла понести, так что впредь Слоник старался держаться на расстоянии от странного места. Но, неравнодушный к прекрасному, все же любил смотреть, как дремлет старый дом, нежась под летним солнцем.
      Слоник расспросил Граба.
      – Это Ириа, – сказал тот. – Старый Ириа, – поправился хозяин. – Я владею тем домом по праву. Спор идет уже не первый век, вот мой дед и решил отдать этот дом, чтобы уладить распрю. Но с тамошним Хозяином мы спорили бы и до сих пор, если бы он хоть на пару дней мог воздержаться от пьянства. Не видел его, пожалуй, несколько лет. Кажется, у него есть дочь.
      – Зовут Ящеркой, и она делает всю работу по дому, я видела ее как-то раз. Высокая и красивая, как цветущее дерево, – сказала младшая из дочерей, Роза. И замолчала, закашлявшись. Ее мать настороженно посмотрела на мага, в ее глазах была боль. Может, на этот раз он обратит внимание на кашель? Маг улыбнулся маленькой Розе, сердце матери потеплело. Ведь не стал бы он улыбаться, если бы кашель был очень серьезен?
      – С нами они не желают знаться, все сидят в старой усадьбе, – сказал с отвращением Граб.
      Тактичный Слоник больше ни о чем не спрашивал. Но ему захотелось увидеть девушку, прекрасную, как цветущее дерево. Он регулярно стал проезжать мимо старого Ириа. Он попытался остановиться в деревне у подножья холма, чтобы задать пару-тройку вопросов, но там негде было останавливаться и некому задавать вопросы. Ведьма, чьи глаза были словно два наглухо закрытых окна, только раз посмотрела на Слоника и убралась в свою хижину. Подниматься на холм означало встретиться со сворой злобных собак и, возможно, с пьяницей-стариком. Но попробовать стоило, решил Слоник. Он устал от скучной жизни На Западном Окоеме и любил рисковать. Он поехал на холм и не останавливался, пока свора собак не набросилась на него, в ярости кусая лошадь за бабки. Лошадка рвалась и лягалась, и Слоник мог удержать ее только лишь силой рук и сдерживающего заклинания. Псы прыгали и хватали зубами уже ноги Слоника, и он был совсем готов задать стрекача, когда кто-то разметал злую свору, выкрикивая в их адрес ругательства и раздавая удары ремнем. Когда Слонику удалось успокоить взмыленную перепуганную кобылку, он увидел девушку, прекрасную, как цветущее дерево. Она была очень высокого роста, покрыта потом и пылью, и у нее все было крупное – ноги, руки, рот, нос и глаза, а волосы на голове были грязны и неухожены. Девица истошно орала на скулящих, поджавших хвосты собак:
      – Прочь! В дом, вы, падаль, сукины дети, предатели!
      Слоник прижал руку к правой икре. Собачьи зубы разорвали штанину и кожу на голени, и теперь из нее текла кровь.
      – Она ранена? – спросила дикарка. – Ну вы, крысоеды и паразиты!
      Она ощупала ногу, но не его – лошадиную. Ладони ее испачкались в замешанном на крови поту.
      – Ну-ну, ты же храбрая девочка, ты отважное сердце… Лошадка облегченно опустила голову и задрожала.
      – Ты почему не позволил ей сбежать от собак? – негодующе поинтересовалась девица.
      Она стояла на коленях у лошадиных ног и смотрела на Слоника снизу вверх, а он разглядывал ее сверху вниз, сидя в седле, и чувствовал себя глупым коротышкой. Ответа дикарка решила не ждать.
      – Я отведу ее, – сказала она, поднимаясь с колен и берясь за поводья.
      Слоник сообразил, что девица считает, что он должен спешиться. Он так и сделал, спросив:
      – Все так плохо?
      Он уставился на ногу лошадки, но видел там лишь ярко-кровавую пену.
      – Идем со мной, любовь моя, – сказала дикарка. Но не ему.
      Лошадка доверчиво пошла следом за ней. Слоник пристроился в хвост процессии. Они поднялись по тропе, ведущей вверх по холму к старой конюшне, где в стойлах не было лошадей. Строение заселяли лишь ласточки, свившие гнезда под крышей, они носились над их головами, обсуждая событие.
      – Подержи ее, – приказала девушка и ушла, бросив Слоника цепляться за поводья кобылы в безлюдной пустыне. Вскоре она вернулась, волоча бадью с водой и принялась обмывать ногу лошади.
      – Расседлай ее, ты, дурак! – сердито сказала она, и Слоник повиновался, одновременно заинтересованный и обиженный грубой юной великаншей.
      Ему вовсе не показалось, что она напоминает цветущее дерево, но девушка была прекрасна на особый яростный лад. Кобыла слушалась ее беспрекословно. “Подвинь ногу”, – сказала девица, и лошадь послушно переступила. Юная великанша обтерла лошадку, накрыла попоной и убедилась, что лошадь стоит не в тени.
      – С ней все будет в порядке, – сказала она. – Там глубокая рана, но если промоешь соленой водой – в день раз пять, можно четыре – все заживет. Прости меня, – голос у нее был честный, хотя и ворчливый, как будто она никак не могла взять в толк, как ему удалось заставить собаку напасть на лошадь. Девушка впервые посмотрела ему в глаза. У нее самой глаза были странного цвета, коричневато-оранжевые, как темный топаз или янтарь. Странные были глаза, и ей не приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть Слонику прямо в лицо.
      – Я тоже прошу прощения, – сказал молодой человек, стараясь говорить легко и беззаботно.
      – Среди кобыл Западного Окоема она – просто Ириан, – непонятно ответила девушка. – Так значит, ты маг? Он поклонился:
      – Слоник из Великого Порта Хавнора, к вашим услугам. Не могу ли я… Она перебила:
      – Я полагала, ты – с острова Рок.
      – Так и есть, – сказал он, возвращая себе хладнокровие. Мгновение девушка рассматривала его странными глазами: взгляд их столь же трудно читаем, как и взгляд овцы, подумал Слоник. А потом она не сдержалась:
      – Ты там жил? Там учился? Ты знал Архимага?
      – Да, – сказал он с улыбкой. Затем поморщился и нагнулся, чтобы прижать ладонь к саднящей ноге.
      – Ты ушибся?
      – Пустяк, – сказал он. И правда, порез уже не кровоточил. Девушка вновь посмотрела ему прямо в лицо.
      – И каково это.., ну, на что похоже.., на Роке? Легонько прихрамывая, Слоник подошел к обломку скалы и уселся. Вытянул ногу, чтобы не так болело, и посмотрел на девушку.
      – Понадобится много времени, чтобы суметь рассказать, на что похож Рок, – сказал он. – Но я с удовольствием…
      – Этот человек – маг или что-то вроде того, – произнесла ведьма Роза. – Маг с Рока! Не спрашивай его ни о чем! Она была перепугана.
      – Ничего, он не обиделся, – заверила ее Ящерка. – Только едва ли он смог бы ответить.
      – Конечно же, нет!
      – Почему нет?
      – Потому что он – маг! Потому что ты – женщина, не владеющая ни искусством, ни знаниями, ни познанием!
      – Ты могла бы меня научить! Но ведь ты не учила! Роза щелкнула пальцами, прогоняя все, чему она научила девочку или могла научить.
      – Что ж, придется мне поучиться у него, – сказала Ящерка.
      – Маги женщин не учат. Ты сдурела.
      – Вы с Ракитником обмениваетесь заклинаниями.
      – Ракитник – деревенский колдун. А этот – мудрый. Он учился Высокому искусству в Великом Доме на острове Рок!
      – Он сказал мне, как это бывает, – сказала Ящерка. – Ты идешь через город, город Твил. В стене открывается дверь. Вернее, дверь закрыта. И похожа на самую обыкновенную дверь…
      Ведьма слушала, не в силах противиться соблазну тайны и яду страстного желания.
      – Ты стучишь, и к тебе выходит старик. Он похож на самого обыкновенного старика. И задает тебе задачу. Нужно произнести особое слово, пароль, и тогда он пропускает тебя. Если не знаешь слова, то внутрь тебе не попасть. Но если он пропустит тебя, то увидишь, что с той стороны, изнутри дверь – совершенно иная. Она сделана из кости, и на ней вырезано дерево, а дверная рама сделана из зуба.., из цельного драконьего зуба. Дракон этот жил давно-давно, до Эррет-Акбе, до Морреда, до людей Земноморья. В начале начал, когда существовали лишь драконы. Этот зуб отыскали на Хавноре, на горе Онн, в центре мира. А листья на том дереве вырезаны столь тонко, что сквозь них светит солнце, но дверь столь крепка, что если Привратник закроет ее, то нет такого заклинания, что могло бы открыть дверь. А потом Привратник проводит тебя по коридору, затем по другому, пока у тебя не начинает кружиться голова, а потом ты вдруг оказываешься под открытым небом. Во Дворе с Фонтаном, в самом центре Большого Дома. И там тебя встретит Архимаг, если, конечно, в это время он окажется там…
      – Продолжай, – прошептала ведьма.
      – Вот и все, что он мне сказал, – Ящерка будто очнулась. Они с Розой все так же сидели на знакомой лужайке, день был теплый, весенний, а девять овец общипывали траву Холма Ириа, увенчанного бронзовой кроной дубов.
      – Когда речь заходила о Мастерах, он был так осторожен…
      Роза кивнула.
      – Но он рассказал мне о некоторых учениках.
      – Полагаю, вреда в этом нет.
      – Не знаю, – сказала Ящерка. – Было очень здорово слушать о Великом Доме, и я думала, что же за люди должны жить там.., не знаю. Конечно, они всего лишь дети, мальчишки.., в основном. Но я думала, что они…
      Ящерка посмотрела на стадо овец на холме, на лице ее была написана озадаченность.
      – Некоторые из них дрянны и глупы, – сообщила она тихим голосом. – В школу они попали лишь потому, что у них много денег. И учатся лишь для того, чтобы раздобыть еще больше денег или добиться власти.
      – Разумеется, так, – ответила Роза, – для чего же еще?
      – Ты сама говорила, власть вовсе не то, что заставить людей исполнять любые желания.., или платить…
      – Неужели?
      – Конечно!
      – Если словом можно лечить, значит, словом можно и ранить, – промолвила ведьма. – Раз рука убивает, то может и исцелить. Плоха та телега, что знает лишь одно направление.
      – Но на Роке учатся силе не для выгоды, не для вреда.
      – Я бы сказала, что все происходит ради какой-нибудь выгоды. Людям хочется жить. Но что я могу знать об этом? Всю свою жизнь я лишь делала то, что умела. Я не путалась ни с Великим искусством, ни с опасным ремеслом, как, например, вызов мертвых, – Роза сотворила охранный знак.
      – Все опасно, – теперь Ящерка разглядывала не овец, не холм, не деревья, она смотрела в бесцветную пустоту предрассветного неба.
      А Роза разглядывала ее. Она знала, что даже ей неизвестно, кем является Ящерка на самом деле, или кем она может являться. Крупная, сильная, невежественная и невинная, наводящая страх, сердитая женщина, да. Но с ее детских лет Роза видела в ней нечто большее, нечто, скрывающееся за внешним обликом. И когда Ириан отворачивалась от мира вот так, как сейчас, то казалось, будто она удаляется в края, а может быть, времена, а может быть, состояния, о котором Роза не знала ровным счетом ничего. И тогда Роза пугалась ее и пугалась за нее.
      – Береги себя, – мрачно промолвила ведьма. – Все опасно, а путаться с магами – пуще всего.
      Из любви, уважения и доверия Ящерка не пропускала мимо ушей предупреждений Розы, но поверить, что Слоник мог быть опасен.., нет, не могла. Да, она его не понимала, но мысль о том, что его – лично его! – нужно бояться, не удерживалась в голове. Она пыталась его уважать, безуспешно. Она думала, как он умен и красив, но мысли шли лишь о том, что он мог рассказать. Он знал то, что ей хотелось узнать, пересказывал по кусочкам, но при этом говорил совсем не о том, а ей хотелось знать больше и больше. Он был терпелив с ней, и за это она была ему благодарна, потому что соображал Слоник гораздо быстрее нее, и она это знала. Иногда его веселило ее неведение, он улыбался, но не насмехался и не дразнил. Как и ведьме, ему нравилось отвечать на вопросы вопросом; но ответы на Розины вопросы Ящерка всегда знала, а ответами на вопросы Слоника были вещи, которые Ящерка не могла даже вообразить. Это пугало, причиняло странную боль, меняло все, во что она верила раньше.
      День за днем во время бесед на конюшне, где они привыкли встречаться, Ящерка задавала вопросы, а Слоник отвечал, неохотно, всегда отрывочно, неполно; она думала, что юноша покрывает своих Мастеров, защищает яркий образ острова Рок, пока как-то раз он не сдался и впервые не заговорил без обиняков.
      – Там есть хорошие люди, – сказал он. – Архимаг, тот определенно был мудр и велик. Но он ушел. А Мастера… Некоторые держатся в стороне, следуют тайным знаниям, пытаясь узнать все больше имен, все больше образов, но они тратят знания впустую. Есть другие, что под серым плащом прячут амбиции. Остров Рок – уже давно не средоточие силы и власти Средиземья. Сила теперь живет на Хавноре при Королевском дворе. А Рок живет лишь своим прошлым, охраняемый тысячами заклинаний от внешнего мира. А что же внутри магической стены, что же там?! Страх новизны, боязнь молодости, бросающей вызов засилию стариков. А внутри – ничего. Пустой двор. Архимаг никогда не вернется.
      – Откуда ты знаешь? – прошептала Ящерка.
      Слоник глянул сурово:
      – Дракон унес его прочь.
      – Ты видел? Ты сам это видел? – Ящерка стиснула ладони, вообразив тот полет.
      Лишь долгое время спустя она вновь очутилась на конюшне, где царили солнечный свет, ее мысли и тайны.
      – Хорошо, он исчез, – сказала она. – Пусть так. Но не могут же все Мастера быть дураками?
      На губах Слоника заиграла тень меланхоличной улыбки.
      – Видишь ли, стоит при свете дня посмотреть на тайны и мудрость Мастеров, то увидишь, как мало они значат. Фокусы, милые сердцу иллюзии. Кто может винить их? В жизни так мало воистину ценного и прекрасного.
      И в качестве иллюстрации к сказанному он взял камешек, обломок брусчатки, и подбросил в воздух, пробормотав под нос слово – камень стал бабочкой с синими хрупкими крыльями. Слоник вытянул палец, бабочка опустилась ему на руку и упала на землю лишь камнем.
      – В моей жизни прекрасного нет совсем, – сказала Ящерка, разглядывая выложенный камнем пол старой конюшни. – Я умею лишь управляться с хозяйством, стараться выжить и говорить правду. Но если бы я решила, что на острове Рок – только фокусы и вранье, я бы стала всех их ненавидеть за то, что дурачат меня, дурачат всех нас. Не может все это быть ложью. По крайней мере не все. Архимаг вошел в лабиринты Беловолосых и вернулся к нам с Кольцом Мира. Он вошел в страну мертвых с молодым королем, победил волшебника-паука и вернулся. Нам об этом рассказывал сам король. Даже здесь арфисты поют песни, а сказители рассказывают легенды…
      Слоник печально кивнул.
      – Но Архимаг потерял свою силу во владениях смерти. Может быть, тогда и ослабла магия?
      – Заклинания Розы работают как обычно, – решительно заявила Ящерка.
      Слоник улыбнулся. Ничего не сказал, но Ящерка поняла, как забавны тому, кто познал великую силу, кому подвластны деянья героев, дела деревенской колдуньи. Ящерка вздохнула и сказала от всего сердца:
      – Ах, если бы только я не была женщиной! Слоник улыбнулся опять.
      – Ты красивая женщина, – сказал он, но не пытаясь заигрывать с ней. Один раз он уже попытался, и она дала понять, что ей это противно. – Зачем тебе быть мужчиной?
      – Я смогла бы поехать на Рок! Увидеть и научиться! Ну почему туда пускают только мужчин?
      – Так повелел самый первый из Архимагов столетья назад, – сказал Слоник. – Но я тоже часто задавал себе этот вопрос…
      – Правда?
      – Часто. День за днем в Великом Доме, во всех закоулках Школы видишь только юношей и мужчин. Знаешь, ни одной горожанке не дозволено даже ступить на землю острова Рок. Может быть, раз в год какой-нибудь знатной даме разрешат ненадолго зайти во внешний двор… Почему так? Что, все женщины – неспособные дуры? Или же мастера боятся их, боятся, что их развратят и испортят.., нет, боятся признать, что женщины могут изменить правила, над которыми они так трясутся.., чистоту этих правил…
      – Женщины могут жить, не совокупляясь, как и мужчины, – грубовато откликнулась Ящерка.
      Она знала, что простовата и недалека, там где Слоник проявлял чудеса утонченности и рассудка, но не знала другого способа жить.
      – Конечно, – согласился Слоник с блистательнейшей из улыбок. – Но ведьмы далеко не всегда целомудренны, верно?.. Может быть, именно этого так боятся все Мастера? Может быть, целомудрие вовсе не так обязательно, как учит нас Правило Рока? Может быть, и не надо хранить силу для себя самого, в чистоте и неприкосновенности? Не считаться с женщинами, не считаться с теми, кто не согласен стать евнухом ради величия… Кто знает? Женщина-маг! Вот кто опрокинет все правила и изменит порядок, все переменит!
      Ящерка видела, как его мысли несутся легкой рысью далеко впереди ее размышлений, как Слоник играет идеями, превращает их то в одно, то в другое, как когда-то превратил камешек в мотылька. Ящерка не могла станцевать вместе с ним этот танец, не могла играть вместе с ним в эти игры, и поэтому была лишь восторженным зрителем.
      – Ты могла бы отправиться на остров Рок, – возвестил Слоник, чьи глаза сияли от возбуждения, озорства, детской смелости. Поскольку ответом ему было недоверчивое молчание, Слоник повторил, – Ты могла бы. У тебя – храбрость, воля и сердце мужчины. Ты могла бы войти в Великий Дом. Я уверен.
      – И что мне там делать?
      – Что и прочим. Жила бы одна в каменной келье и училась, как стать очень мудрой! Может быть, это не совсем то, о чем ты мечтала, но этому тебя тоже научат.
      – Я не могу. Они все узнают. Я не смогу даже войти внутрь, там привратник, ты говорил. Я не знаю нужного слова…
      – Да, пароль. Но я мог бы тебя научить.
      – Правда, мог бы? Это можно?
      – А мне наплевать на запреты, – сказал Слоник с хмурой миной; Ящерке не приходилось видеть его таким. – Архимаг сам говорил: правила созданы для того, чтобы их нарушать. Несправедливость пишет законы, смелость их нарушает. У меня хватит смелости, если хватит у тебя!
      Ящерка лишь разглядывала его. Говорить она не могла. Потом встала и вышла наружу, спустилась с холма по тропинке. Одна из собак, любимица, крупная, тяжелоголовая и уродливая гончая, увязалась за ней. Ящерка остановилась на обрыве над родником, в котором десять лет назад Роза отыскала ей имя. Собака уселась рядом и стала смотреть хозяйке в лицо. В голове у Ящерки было пусто, ни одной мысли, лишь вертелись все время слова “я могла бы поехать на остров Рок и выяснить там, кто же я…”
      Она посмотрела на запад: тростники и ракитник, а дальше – холмы. И небо, прозрачное до пустоты. Ящерка замерла, и душа ее улетела, казалось, на небо, и она лишилась души.
      Она услышала шорох, мягкий топот копыт вороной лошадки. Тогда Ящерка вновь стала сама собой, и окликнула Слоника, и побежала навстречу ему.
      – Я поеду, – сказала она.
      В планы Слоника не входило подобное путешествие, не собирался он уезжать, тем более на Рок, но затея была столь безумна, что захватила его сильнее, чем ему того хотелось. Перспектива долгой, серой зимы на Западном Окоеме угнетала и камнем ложилась на сердце. Здесь его ничего не держало, лишь девчонка по имени Ящерка, о которой он только и думал. Его поражала невинная, невероятная сила ее, и он делал то, что хотела она, потому что когда-нибудь она сделает то, что захочется уже ему, и игра, он считал, стоит свеч. Если Ящерка убежит вместе с ним, то игра уже оправдает себя, это будет его победа. Если же, шутки ради, ей все же удастся пробраться в Школу на Роке.., что ж, шансов мало, но он будет рад щелкнуть по носу Мастеров и их лизоблюдов. А если вообще все получится, если он действительно сможет провести женщину через дверь – пусть на мгновенье – как сладка будет месть!
      Деньги были проблемой. Девчонка, конечно же, вообразила, будто он – величайший из магов – щелкнет пальцами, и они поплывут по волнам на магической лодке, подгоняемые наколдованным ветром. Но когда Слоник сообщил, что им следует оплатить переезд через море, Ящерка просто сказала:
      – У меня есть сырные деньги.
      Он ценил ее грубоватую и простую манеру решать все вопросы. Иногда Ящерка просто пугала его, и он негодовал. В его грезах она никогда не поддавалась ему, это он уступал ее яростной, разрушительной нежности, утопал в обжигающих страстных объятиях. В этих снах она была существом, стоявшим выше всякого понимания и разумения, а он был ничем и никем. Он пробуждался от снов, пристыженный и потрясенный. При свете дня, когда он смотрел на ее крупные руки, когда слышал ее деревенскую речь, он вновь возносился над неотесанной простушкой. Ему лишь хотелось, чтобы среди его друзей и подружек на Хавноре нашелся хотя бы один, который сумел бы так просто отдать “сырные деньги”, деньги, заработанные на продаже сыра…
      – У меня есть сырные деньги, – повторил Слоник, когда возвращался на Западный Окоем верхом, и рассмеялся. – Действительно есть.
      Вороная лошадка дернула ухом.
      Слоник сказал Грабу, что получил послание от учителя, что должен как можно скорее уехать, что, конечно, обязан молчать о цели поездки, но вернется он скоро, через месяц, две недели туда, две – обратно, сев еще не начнется, а он будет здесь. И он намерен просить Хозяина Граба выдать деньги вперед для оплаты отдельной каюты на корабле и пропитание, ибо магу с острова Рок не пристало пользоваться обстоятельством, что он может заставить людей повиноваться себе, нет, он должен платить, как обычные люди. Граб согласился и выдал Слонику кошелек. Это были первые настоящие деньги, что Слоник подержал в руках за этот год – десять пластинок слоновой кости, на одной стороне была вырезана фигурка Выдры из Шелиета, с другой – Руна мира как знак Короля Лебаннена.
      – Привет, тезки, – сказал Слоник этим пластинкам, как только остался с ними наедине. – Рад вас видеть. Вы и сырные деньги неплохо сложитесь.
      При Ящерке он не стал распространяться о планах, в основном потому, что он их не строил, полагаясь скорей на удачу и собственный ум – они его редко когда подводили. Да и Ящерка задала лишь пару вопросов. Первый:
      – Пока мы не ступим на остров Рок, я все время буду мужчиной?
      – Да, – кивнул Слоник, – но пока я не буду накладывать чар подобия, ты просто переоденешься.
      – А я думала, чары Изменения…
      – Это было бы не слишком мудро, – ответил он, неплохо имитируя выразительную торжественность речи Мастера Перемен. – Разумеется, коли придет необходимость, я применю эти чары. Но тебе надо знать, что маги лишь изредка прибегают к столь мощным чарам. На то есть причина.
      – Равновесие, – откликнулась Ящерка, привычно воспринимая его слова самым простым и незатейливым образом.
      – И еще потому, может быть, что заклятия уже не имеют той силы, что имели когда-то, – сказал он. Слоник сам не понимал, зачем ему так было нужно ослабить ее веру в магию; может быть, потому что любая брешь в ее силе, в ее целостности, для него оборачивалась выгодой. Он начал с того, что решил затащить девчонку в постель, уж в эту игру он играть обожал. Игра превратилась в соревнование, этого он не ожидал, но остановиться уже не мог. И тогда он решил: не выиграть у Ящерки, но победить. Он не мог отдать ей победу. Он обязан был доказать и ей, и себе самому, что в его снах не было ни малейшего смысла.
      Однажды ему стало так невтерпеж, что он сотворил заклинание, колдовское заклятье влечения, к которому относился с презрением, но не брезговал пользоваться при случае. Потому что знал, насколько оно действенно. Он положил на Ящерку чары, когда та чинила подойник. Результат превзошел ожидания и сильно отличался от того, что Слоник получал на Хавноре и Твиле. Ящерка погрузилась в молчание. Она перестала расспрашивать о Роке и не отвечала, когда к ней обращались. Когда Слоник осторожно взял ее за руку, она так ударила его по голове, что там все помутилось. Потом встала и зашагала прочь так и не вымолвив ни словечка, а уродливая собака, любимица, потрусила следом за ней. На пороге собака оглянулась на Слоника и оскалила зубы.
      Ящерка пошла по дорожке к старому дому. Когда в ушах перестало звенеть, Слоник прокрался за ней, надеясь, что чары сработали, и происходящее – лишь неуклюжая попытка пригласить его в спальню. У самого дома он услышал, как бьется посуда. Потом из дверей выбежал сам Хозяин, пьяный, испуганный и смущенный, а следом раздался громкий и хриплый крик Ящерки:
      – Прочь отсюда, вонючий предатель! Пьяная рожа! Гнилой потаскун!
      – Она отобрала у меня мою кружку, – сказал Хозяин Ириа незнакомцу, хныча словно щенок, в то время как собака прыгала вокруг них. – И разбила ее!
      Слоник убрался восвояси. Дня два он не показывался на холме, а на третий – в качестве эксперимента – проехал мимо Старого Ириа. Ящерка выскочила навстречу.
      – Прости, Слоник! – сказала она, глядя снизу вверх глазами цвета дымчатого янтаря. – Я не знаю, что на меня нашло. Я так разозлилась. Но не на тебя. Прости меня.
      И он милостиво даровал ей прощение. Но не предпринимал попыток повторить заклинание.
      Вскоре – так он решил – заклинания не понадобятся. Он получит над Ящеркой власть. Настоящую власть. Она сама подарит ее ему. Ее сила и воля невероятны, но, по счастью, она глупа, а он – нет.
      Граб отсылал в Кембермоут телегу с шестью бочками десятилетнего фаньянского для тамошних виноторговцев. Он был рад, что маг отправится вместе с грузом, потому что вино было ценное, а на дорогах по-прежнему грабили, хотя юный король и старался уладить дела побыстрее. Так что
      Слоник выехал с Западного Окоема на огромной телеге, запряженной четверкой тяжеловозов. У подножья холма с обочины неуклюже поднялся человек и попросился в телегу.
      – Я не знаю тебя, – возница взялся за кнут, но Слоник остановил его.
      – Пусть едет, добрый человек. От него не будет вреда, покуда я рядом.
      – Тогда присматривайте за ним, господин.
      – Хорошо, – кивнул Слоник и подмигнул Ящерке.
      Одетая в старые фермерские штаны и рубаху, вымазанная в грязи, в надвинутой на глаза отвратительной войлочной шапке, Ящерка не подмигнула в ответ. Она продолжала играть свою роль, даже когда они со Слоником сидели бок о бок, свесив ноги за борт телеги, а между ними и сонным возницей возвышалась гора бочек с вином. Мимо плыли холмы и поля. Слоник попытался ее успокоить, но Ящерка лишь покачала в ответ головой. Может быть, ее испугала их выходка, и теперь она пожалела, что ввязалась в эту затею? Трудно было понять. Ящерка мрачно молчала. Слоник подумал, что если ему хоть когда-то удастся подмять эту женщину под себя, это будет достаточно утомительно. Такая мысль беспокоила Слоника, но он покосился на Ящерку, и мысль умерла, не развившись в уверенность.
      На дороге, пересекавшей то, что когда-то звалось доменом Ириа, не было ни одной гостиницы. Когда солнце зависло над западными равнинами, они устроились на ночь в фермерском доме, чей хозяин смог предложить стойло для лошадей, навес для телеги и солому в конюшне для ездоков. На сеновале было темно и душно, а солома подгнила. У Слоника даже мысли не появилось о флирте, хотя Ящерка лежала всего в трех шагах от него. Она так вошла в роль мужчины, что практически убедила и Слоника. Может быть, думал он, ей в конце-то концов и удастся одурачить напыщенных стариков с острова Рок. Слоник ухмыльнулся и крепко заснул.
      На следующий день их пару раз настигала гроза, а на закате они добрались до Кимбермоута, портового города, огороженного длинной стеной. Они распрощались с возницей и пешком добрались до гостиницы у причалов. Ящерка озиралась по сторонам, но молчала, и молчание могло означать как страх, так и неодобрение, а скорее всего – флегматичность.
      – Симпатичное поселение, – сказал Слоник, – но в мире есть лишь один город – Великий Порт Хазнора.
      Бесполезно. Попытка хоть чем-нибудь поразить Ящерку провалилась. Она лишь сказала:
      – Корабли ведь не часто заходят на Рок? Мы не скоро найдем тот, что отвезет нас туда, ты как думаешь?
      – Скоро, если при мне будет посох, – откликнулся Слоник.
      Ящерка огляделась по сторонам и вновь зашагала вперед, о чем-то задумавшись. Она была грациозна и очень красива.
      – Ты хочешь сказать, что все повинуются магу? Но ты – не маг.
      – Это формальность. Мы, волшебники классом пониже, имеем право носить посох, если заняты делом острова Рок. А я занят именно этим,
      – Тем, что везешь меня в Школу?
      – Тем, что везу туда ученика. И талантливого при этом.
      Больше вопросов у Ящерки не оказалось. Она никогда не спорила: одна из ее добродетелей.
      Но этой же ночью, после ужина в местной гостинице
      Ящерка с робостью поинтересовалась:
      – У меня есть талант?
      – Я считаю, что – да, – сказал Слоник. Ящерка поразмыслила – разговор с ней частенько был делом нескорым – и вдруг сказала:
      – Роза всегда говорила, что я владею силой, но не знала, какого рода. А я.., я не знаю, что это такое, но знаю, что это так.
      – Так вот, ты и едешь на остров Рок, чтобы все разузнать, – сказал Слоник, поднимая бокал. Спустя какое-то время Ящерка подняла свой бокал и улыбнулась так ослепительно и нежно, что Слоник вдруг сказал:
      – И пусть то, что ты найдешь, будет единственным, что ты ищешь!
      – Если я и найду, то спасибо только тебе, – ответила Ящерка.
      В это мгновение Слоник полюбил ее за чистоту и отрекся бы от любой мысли о ней, только как о товарище в опасном мероприятии; галантная шутка.
      Им пришлось делить комнату в переполненной гостинице еще с двумя путешественниками, но мысли Слоника были чисты, хоть он и смеялся тайком над собой.
      На утро он взял в огороде при кухне стебель травы и превратил его в тонкий посох, окованный медью, длинный, примерно в свой рост.
      – Что это за дерево? – полюбопытствовала Ящерка, как только увидела посох, и Слоник ответил со смехом:
      – Розмарин.
      Ящерка засмеялась. Они прогулялись вдоль пристани, спрашивая о корабле, который шел бы на юг и мог отвезти мага с учеником на Остров Мудрости, и очень скоро отыскали такой – груженый торговец, что собирался в Уотхорт, его капитан был согласен принять на борт мага за просто так и ученика за полцены. Половина цены составляла как раз половину всех сырных денег, но зато они смогли позволить себе великую роскошь – каюту, поскольку “Калан” был двухмачтовым кораблем, у него была даже палуба.
      Пока они вели переговоры, на пристань заехала знакомая телега, с которой стали сгружать бочки с фаньянским.
      – Это наши, – сообщил Слоник, а капитан добавил:
      – В город Хорт.
      А Ящерка пробормотала:
      – Из Ириа.
      А затем оглянулась назад. Так впервые Слоник увидел, чтобы Ящерка обернулась.
      Перед самым отплытием на борт поднялся корабельный колдун, не маг с Рока, а просто парень в сером плаще и с обветренным и обожженным солнцем лицом. В знак приветствия Слоник изобразил посохом изысканную завитушку. Колдун оглядел его с макушки до пяток и буркнул:
      – На этой посудине только один человек колдует погоду. Если это не я, я пошел.
      – Я здесь пассажир, мастер Торговец. И с радостью оставлю ветра под вашим присмотром.
      Колдун глянул на Ящерку, та стояла с прямой, словно струнка, спиной и молчала.
      – Хорошо, – промолвил колдун. И это были последние слова, с которыми он обратился к Слонику.
      Тем не менее с Ящеркой он говорил. Слоника это пугало Доверчивость и невежество его спутницы могли подставить ее под удар, а следовательно, и его О чем они могли говорить? Он спросил, она не скрывала.
      – О том, что с нами произойдет. Он удивился.
      – С нами всеми С людьми с острова Путь, и с Фелквэя, и с Хавнора, и Уотхорта, и с Рока. Со всех островов Он сказал, что когда прошлой осенью был коронован Король Лебаннен, то король послал на остров Гонт за Архимагом, чтобы тот возложил корону на голову короля. Но Архимаг не пришел. И нового не избрали. Так что король взял и короновал себя сам. И некоторые говорили, что так неправильно, что так нельзя было делать. А другие сказали, что сам король – архимаг. Но он же не маг, всего лишь король. Так что идут разговоры, будто вернутся темные времена, когда правила несправедливость, а магией пользовались во зло.
      Слоник помолчал и сказал:
      – Это все рассказал тебе старый мастер погоды?
      – Об этом все говорят, я так думаю, – откликнулась Ящерка в своеобычной манере.
      Но свое ремесло колдун знал отлично. “Калан” резво мчался на юг, на пути их ждали и летние шквалы, и бурное море, но только не шторм и не встречный ветер. Они заходили в порты и брали грузы на северной оконечности О и на островах Илиен, Камери и О Порт, а потом повернули на запад, чтобы доставить пассажиров на остров Рок. И глядя в ту сторону, Слоник ощущал пустоту в животе, слишком уж хорошо ему было известно, как охраняется Рок. Он знал, что ни он, ни мастер погоды не сумеют справиться с ветром Рока, если он дунет навстречу. А если так вдруг случится, Ящерка спросит – а почему? Почему ветер дует нам прямо в лицо?
      Он был почти счастлив, когда увидал, что колдун волнуется точно так же, что колдун стоит возле кормчего и все время поглядывает на верхушку мачты, чтобы отдать команду спустить парус при малейшем намеке на западный ветер Но ветер дул с севера. Ветер нес запах шквала, и Слоник спустился в каюту. Ящерка предпочла остаться на палубе Она призналась, что боится воды Она не умела плавать, она сказала:
      – Утонуть так ужасно должно быть Не дышать воздухом…
      Ее передернуло от такой мысли Это был единственный раз, когда она показала, что чего-то боится. Но каюта, душная, тесная, ей не нравилась тоже, и она целый день проводила на палубе, даже спала там, если ночь была теплой Слоник даже не пробовал заманить се вниз Он уже понял, насколько неэффективен обман. Чтобы обладать Ящеркой, он должен стать ей хозяином; так и будет, если им суждено добраться до острова Рок.
      Слоник вновь вышел на палубу. Сквозь скопившиеся на западе тучи, пробилось солнце, золотом высветив небо над высоким горбом скалы.
      – Это Скала Рока, приятель, – сказал Ящерке мастер погоды. – Мы войдем в залив Твил. Там дует лишь тот ветер, который заказывают они.
      К тому времени, как “Калан” вошел в бухту и бросил якорь, стемнело, и Слоник сообщил капитану.
      – Завтра утром я сойду на берег. В крошечной каюте его ждала Ящерка, молчаливая, как обычно, лишь глаза сияли от возбуждения.
      – Завтра утром, – повторил Слоник, и она кивнула в ответ.
      Потом спросила
      – Как я выгляжу?
      Слоник сел на скамью и стал смотреть на подругу, как та сидит напротив него; им было сложно смотреть друг другу в лицо, потому что колени не помещались в оставшемся между скамьями пространстве. В Порте Ящерка – по предложению Слоника – купила себе поношенные штаны и рубаху чтобы более походить на кандидата в Школу Лицо девушки было обожжено солнцем и ветром и отмыто дочиста. Волосы заплетены в косу, а коса подвязана, как и у Слоника Руки Ящерка тоже отдраила, и сейчас они лежали у нее на коленях, большие сильные руки, так сильно напоминающие мужские.
      – На мужчину ты не очень похожа, – сказал Слоник Ящерка погрустнела – Но это только для меня Мне ты никогда не напоминала мужчину Но не беспокойся. Для них ты – сойдешь.
      Ящерка согласно кивнула, но лицо оставалось печальным.
      – Первое испытание – самое сложное, – сказал Слоник. – Каждую ночь, лежа в каюте, он планировал разговор. – Нужно войти в Великий Дом. Нужно пройти через дверь.
      – Я обдумывала этот вопрос, – торопливо и честно откликнулась Ящерка. – Может быть, просто сказать, кто я есть? Ты поручишься за меня, скажешь, ну и пусть, что; я женщина, у меня есть сила.., а я поклянусь принять обет и чары целомудренности, буду жить отдельно от всех, если так им приспичило…
      Слоник качал головой в течение всей ее речи.
      – Нет, нет, нет. Безнадежно. Не выйдет. Совсем…
      – Даже если ты…
      – Даже если я заступлюсь за тебя. Они не станут слушать. Правила Рока запрещает учить женщин любому из высших искусств, даже одному единственному слову на Языке Созидания их нельзя научить. Так было всегда. Нас просто не станут слушать. Им следует показать как надо! И мы им покажем, ты и я. Мы проучим их. Но ты должна быть отважной, Ящерка. Не поддавайся слабости, не думай, что будет, если ты скажешь себе: “а вдруг, если я попрошу, они впустят меня?” Они делают, что хотят. Откройся им, и они накажут тебя. И меня – заодно.
      Слоник как-то уж слишком выделил последнюю фразу, а потом пробурчал:
      – Чур меня…
      Ящерка долго разглядывала собеседника. Потом медленно произнесла:
      – Так что же мне делать?
      – Ты доверяешь мне?
      – Да.
      – Тогда ты должна сказать мне то слово, которое скажешь Привратнику.
      Ящерка удивилась.
      – Я думала.., это ты скажешь мне слово.., пароль.
      – Он спросит, как твое истинное имя.
      Слоник дал ей переварить эту новость, потом продолжал:
      – Чтобы применить к тебе заклинание, и чтобы чары были прочны, и чтобы даже Мастера Рока видели бы тебя мужчиной, я должен знать твое имя, – он вновь помолчал.
      Пока он говорил, ему самому казалось, что истинно каждое слово, и голос его тек так мягко и плавно.
      – Я давно мог узнать твое имя. Но решил, что это нечестно. Я хотел, чтобы ты доверяла мне так, что сама сказала его.
      Теперь Ящерка разглядывала свои руки. И ресницы опущенных глаз отбрасывали легкую тень в красноватом тлении лампы. Потом Ящерка подняла взгляд, посмотрела на Слоника в упор.
      – Меня зовут Ириан, – сказала она.
      Слоник улыбнулся. Ящерка – нет. Он ничего не сказал. Вообще-то он пребывал в затруднении. Если бы только он знал, как легко узнать ее имя, он заставил бы ее сделать все, что хотелось ему, еще день назад, неделю назад, целый месяц.., и не пришлось бы придумывать этот безумный заговор! Не пришлось бы отказываться от денег и положения в обществе, не пришлось плыть по морю, возвращаться на остров Рок! Он понимал, насколько глуп его план. Не существовало способа одурачить Привратника, пусть даже и на мгновение. Попытка унизить Мастеров в отместку за то, что когда-то они унизили его – лунный блеск на воде, и не больше. Он так увлекся, обманывая эту девчонку, что попался в ловушку, расставленную для нее. С горечью он признался себе, что все это время верил в собственную ложь, угодил в силки, которые сам же столь тщательно сплел. Уже раз сваляв дурака на Роке, он все же вернулся, чтобы все повторилось опять. И Слоник разозлился.
      – Что случилось? – спросила Ящерка. И ласковый, хрипловатый голос лишил его мужества окончательно. Слоник спрятал лицо в ладонях, борясь со слезами.
      Ящерка положила ладонь ему на колено. В первый раз она прикоснулась к нему. Ему захотелось ударить ее, вырвать из невежественной доброты, но когда он смог хоть что-то сказать, то сказал:
      – Я всего лишь хотел с тобой переспать!
      – Правда? – спросила она.
      – Ты что думаешь, я – евнух? Что я, кастрировал сам себя с помощью заклинаний и теперь могу быть святым? Как ты думаешь, почему у меня нет посоха? Как ты думаешь, почему я не в Школе? Ты что, веришь во все, что бы я ни говорил?
      – Да, – сказала она. – Извини.
      Ее ладонь осталась лежать у него на колене. Ириан сказала:
      – Прости. Мы можем заняться любовью, если только ты хочешь.
      Он сел прямо, сидел неподвижно.
      – Что ты такое? – в конце концов спросил он.
      – Я не знаю. Потому мне и надо на Рок. Чтобы выяснить. Он снял с колена ее руку, встал, сгорбившись; под низким потолком каюты им обоим было не встать в полный рост. Он то стискивал кулаки, то разжимал их. Он встал подальше от Ириан, как сумел, встал спиной к ней.
      – Ничего ты не выяснишь. Там все – ложь. Старичье играет словами. Я не стал играть в их игры, я ушел. Знаешь ты, что я, сделал? – он повернулся к ней, оскалившись в триумфальной ухмылке. – Я привел девушку, горожанку, прямо в комнату. В свою келью. Мою маленькую холостяцкую келью. Там было окно, оно выходило на улицу. Никакой магии, что ты, там нельзя и пальцем пошевелить! Но девушка захотела войти и вошла, и я сделал веревочную лестницу, сбросил ее из окна, и девушка влезла по ней. И нас там застукали! Ну, я показал этим старикам, кто такой Слоник! И если бы я смог сделать так, чтобы они впустили тебя в Школу, я показал бы им еще раз, я преподал бы им ихурок!
      – Что ж, попробуем, – сказала она. Он посмотрел на нее.
      – У меня другая причина, не такая, как у тебя, – сказала Ящерка. – Но я все еще хочу попробовать. Мы преодолели долгий путь почти до самого конца. И тебе известно мое имя.
      Это было верно. Он знал ее имя: Ириан. Уголек в костре, горящая искра в ночи его мыслей. Его память не могла удержать ее имени. Его разум не мог воспользоваться именем. Язык – произнести.
      Ящерка подняла взгляд; ее сильное, резко слепленное лицо смягчил свет лампы.
      – Если ты привел меня сюда лишь для того, чтобы заняться любовью. Слоник, мы займемся. Если ты все еще этого хочешь.
      Он не нашел нужных слов и просто качнул головой. Лишь спустя какое-то время он смог рассмеяться.
      – Я думаю, мы потеряли в прошлом.., такую возможность…
      Она смотрела на него без сожаления, упрека или стыда.
      – Ириан, – и на этот раз он произнес ее имя легко, и для его пересохшего рта оно показалось свежей, прохладной водой. – Ириан, вот что ты должна сделать, чтобы войти в Великий Дом…

      Они расстались на углу улицы, узкой, темной улицы, что поднималась между невыразительными стенами к деревянным воротам, прорезанным в высокой стене. Он оставил на Ящерке заклинание, и теперь она выглядела мужчиной, но совсем не ощущала себя таковым. Они со Слоником попрощались за руку, потому что в конце-то концов они были друзьями, товарищами, и все это он сделал ради нее.
      – Смелей! – сказал он и ушел.
      Ящерка прошла вверх по улице и встала перед воротами. Она оглянулась, но Слоника уже не было видно.
      Она постучала.
      Спустя какое-то время изнутри послышался звук отодвигаемого засова. Ворота открылись. В них стоял человек средних лет и средней внешности.
      – Что я могу сделать для вас? – спросил он, Он не улыбнулся, но голос его был приятен.
      – Пропустите меня в Великий Дом, господин.
      – Вам известна дорога туда? – взгляд его миндалевидных глаз был внимателен, и все равно казалось, что смотрит он издалека, как будто мили и годы разделяли их друг от Друга.
      – Вот он, путь, господин.
      – Вам известно, чье имя должны вы назвать мне до того, как я пропущу вас туда?
      – Мое собственное, господин. Ириан.
      – Неужели?
      Ящерка решила, что самое время сделать паузу. После паузы она сообщила:
      – Это имя дала мне ведьма Роза из моей деревни на Пути к родниковой воде под холмом Ириа.
      Соврать она не рискнула.
      Привратник смотрел на нее – очень долго, ей показалось, что вечность.
      – Значит, таково твое имя, – сказал он. – Но может быть, это не полностью твое имя. Мне кажется, у тебя есть другое.
      – Я не знаю его, господин.
      Прошла еще одна вечность, и Ящерка произнесла:
      – Может быть, здесь я узнаю его. Привратник качнул головой. Тень улыбки обозначила полукруги морщин у него на щеках. Он шагнул в сторону:
      – Входи, дочь моя.
      Ящерка перешагнула порог Великого Дома.
      Заклинание Слоника распалось, как паутина, задетая ветром. Ящерка снова была и выглядела сама собой.
      Вслед за привратником она прошла по коридору. Только в самом конце его ей пришло в голову обернуться и посмотреть на солнечный свет, проникавший сквозь тысячи листьев, вырезанных в высокой белой, как кость, двери.
      Юноша в сером плаще, спешивший куда-то, остановился и посмотрел на них, когда Ящерка и Привратник шли мимо. Он смотрел на Ириан, потом с коротким кивком пошел дальше. Ириан оглянулась. Он – тоже.
      По коридору на уровне глаз плыл огненный дымно-зеленый шар, очевидно, следовавший за молодым человеком. Привратник махнул на него рукой, и шар обогнул их. Ириан отпрыгнула в сторону и пригнулась, но все же почувствовала, как холодный огонь продрейфовал мимо. Привратник оглянулся, и его улыбка стала явственней. Он ничего не сказал, но Ириан чувствовала, что она ему не безразлична. Она выпрямилась и пошла за ним следом.
      Он привел ее к дубовой двери. Он не постучал, вместо этого посохом – легким посохом из сероватого дерева – нарисовал то ли знак, то ли руну на ней. Дверь распахнулась, как только глубокий голос того, кто находился внутри, произнес:
      – Заходи!
      – Если ты не против, подожди здесь, Ириан, – сказал Привратник и вошел в комнату, но дверь за собой не закрыл.
      Ириан разглядела книжные полки и книги, стол ломился от книг, записей и бумаг. За столом сидели двое, а может бить, трое, ребят и седовласый коренастый старик. С ним-то и заговорил Привратник. Ириан видела, как изменилось лицо старика, видела, как он мельком испуганно посмотрел в ее сторону, видела, как он что-то спрашивает у Привратника почти шепотом, но очень страстно.
      Потом они оба вышли к ней.
      – Мастер Перемен с Рока… Ириан с Пути, – Привратник представил их друг другу.
      Мастер Перемен, не таясь, рассматривал Ириан. Он оказался ниже ее ростом. Потом он посмотрел на Привратника, потом – вновь на нее.
      – Прошу прощения, что приходится говорить при вас, юная госпожа, – сказал он, – но я должен… Мастер Привратник, вам известно, что я никогда не оспариваю вашего выбора, но Правило гласит ясно. Мне придется спросить, что заставило вас нарушить его и впустить ее.
      – Она попросила, – ответил Привратник.
      – Но…
      – Когда в последний раз было так, чтобы женщина просила впустить ее в Школу?
      – Они знают, что Правило им не позволяет.
      – Тебе это было известно, Ириан? – спросил Привратник.
      – Да, господин.
      – Так что же привело тебя, Ириан? – Мастер Перемен был по-прежнему суров, но не скрывал любопытства.
      – Мастер Слоник говорил, что я смогу сойти за мужчину. Хотя я думала, что мне следовало открыться. Я буду хранить целибат точно так же, как все остальные.
      На щеках Привратника вновь появились морщинки, обозначив улыбку. Лицо Мастера Перемен осталось строгим, но он вдруг моргнул и сказал спустя какое-то время:
      – Я уверен.., да.., честным быть лучше. О каком Мастере идет речь?
      – Слоник, – подсказал Привратник. – Парень из Большого Порта Хавнора. Я впустил его три года назад, а в прошлом году выпустил, если ты помнишь.
      – Слоник! Тот мальчишка, что учился у Мастера Руки? Он тоже здесь? – спросил Мастер Перемен у Ириан. Та промолчала.
      – Не в Школе, – с улыбкой ответил Привратник.
      – Он одурачил вас, юная госпожа. Выставил дурой, пытаясь выставить дураками нас.
      – Я воспользовалась им, – произнесла Ириан, – чтобы попасть сюда и чтобы узнать, что ответить Привратнику. Я никого не собираюсь выставлять дураком. Я хочу лишь узнать то, что нужно.
      – Я часто задавал себе вопрос, зачем я впустил сюда этого мальчика, – сказал Привратник. – Теперь начинаю понимать.
      Мастер Перемен взглянул на него, о чем-то поразмышлял, потом спокойно спросил:
      – Что ты задумал. Привратник?
      – Я думаю, что Ириан с острова Путь может войти к нам, чтобы не только она узнала, что нужно ей, но и мы узнали, что нужно нам, – голос Привратник был так же спокоен, но он больше не улыбался. – Я думаю, нам, девяти, нужно все обсудить.
      Мастер Перемен принял его слова в изумлении, но не оспорив. Он лишь сказал:
      – Но не при учениках.
      Привратник кивнул головой, соглашаясь.
      – Она может поселиться в городе, – сказал Мастер Перемен с некоторым облегчением.
      – Пока мы будем говорить за ее спиной?
      – Но ты не можешь ввести ее в Залу Совета! – недоверчиво сказал Мастер Перемен.
      – Архимаг привел туда мальчишку Аррена.
      – Но.., но Аррен – это король Лебаннен…
      – А Ириан?
      Мастер Перемен помолчал, а потом произнес с уважением:
      – Друг мой, что ты хочешь узнать? Что такое она, раз ты просишь для нее такой чести?
      – А кто мы? – ответил Привратник, – Кто мы такие, что отказываем ей, не зная, кто же она?
      – Женщина, – сказал Мастер Зова.
      Ириан ждала много долгих часов в комнатке у Привратника, светлой, пустой комнате с низким потолком и решетчатыми окошками, выходящими на огороды Великого Дома – ухоженные, с ровными грядками, созревающими овощами, зеленью, а за всем этим расположились ягодники и сады. Ириан увидала темнокожего толстяка и двух мальчиков, что пропалывали эти грядки. Смотреть на их неторопливые передвижения было приятно. Ириан захотелось помочь им. Она тяжело переносила ожидание и отчуждение. Один раз явился Привратник, принес блюдо с холодным мясом, хлебом и луком. Ириан поела, потому что Привратник сказал, чтобы она это съела, но жевать и глотать было трудно. Садовник с помощниками ушел, смотреть стало не на кого, разве что наблюдать, как растет капуста и прыгают воробьи, а высоко в небе стрелой мчится сокол, и ветер лениво ерошит ветви деревьев. Вернулся Привратник, сказал:
      – Идем, Ириан. Пора тебе повстречаться с Мастерами острова Рок.
      Сердце вновь припустило тяжелым галопом. Вслед за магом Ириан шла лабиринтом в комнату с темными стенами и чередой остроконечных окон. Там стояли мужчины, и каждый из них повернулся, чтобы взглянуть на нее, как только вошла Ириан.
      – Ириан с острова Путь, мои господа, – известил их Привратник и жестом предложил девушке пройти в центр комнаты. – С Мастером Перемен ты знакома.
      Он назвал всех остальных, но она запуталась в их специальностях и запомнила только Мастера Трав, которого приняла за садовника, и самого молодого из всех, высокого с Красивым, суровым лицом, как будто вырезанным из темного камня, это был Мастер Зова. Он и подал голос, когда замолчал Привратник.
      – Женщина! – сказал он. Привратник кивнул.
      – И ради этого ты собрал Девятерых? Ради этого, и не больше того?
      – Ради этого, – ответил Привратник. – И не больше.
      – Над Внутренним морем летают драконы. На Роке нет Архимага, а у островов – истинного короля. Вот чем нам нужно заняться, – сказал Мастер Зова, и голос его был точно камень, холоден и тяжел. – Когда мы возьмемся за дело? Повисло молчание, потому что Привратник не стал отвечать. Наконец заговорил ясноглазый и стройный маг в красной тунике под серым плащом:
      – Мастер Привратник, ты ввел женщину в Великий Дом. Ты считаешь, ей можно учиться?
      – Если бы так, вам пришлось бы решать – одобрить или не одобрить мой выбор.
      – А это так? – чуть-чуть улыбнулся маг в красной тунике.
      – Мастер Руки, – ответил Привратник. – Она попросила впустить ее для учебы, и я не вижу причин для отказа.
      – Тут хватает причин, – сказал Мастер Зова.
      Мужчина с низким и чистым голосом произнес:
      – Не нам судить, но есть Правило Рока, мы клялись не нарушать его.
      – Сомневаюсь, чтобы Привратник стал нарушать закон, – сказал некто, кого Ириан не заметила, пока он не подал голос, хотя голос принадлежал высокому человеку, чьи волосы были седы, а лицо покрывали морщины.
      – Я – Курремкармеррук, – сообщил он Ириан. – Я – Мастер Имен, а посему свободен от их власти, включая и свое собственное. Кто дал тебе имя, Ириан?
      – Ведьма Роза из нашей деревни, мой господин, – ответила девушка, выпрямляясь, как струнка. Голос ее прозвучал сипло и резко.
      – У нее что-то с именем? – спросил Мастер Привратник. Курремкармеррук покачал головой.
      – Нет. Но…
      Мастер Зова, который все время стоял к ним спиной, глядя в холодный очаг, повернулся:
      – Нас не должны волновать имена, которыми награждают друг друга ведьмы. – Если эта женщина интересна тебе, Привратник, выйди за наши стены, за ту дверь, которую ты дал обет охранять. Здесь ей не место и никогда ей здесь места не будет. Она принесет лишь разлад и смятение. Мы и далее будем слабеть. Больше я ничего не скажу, а в ее присутствии – тем более. Единственный ответ на сознательное совершение ошибки – это молчание.
      – Молчания не достаточно, мой господин, – сказал тот, кто раньше молчал. По мнению Ириан он выглядел странно, кожа его была бледно-розовой, волосы – блеклыми, а узкие глаза – цвета льда. Речь его так же была необычна, не правильна и не так быстра.
      – Молчание есть ответ на все, – сказал он. – И ни на что.
      Мастер Зова поднял холеное смуглое лицо и посмотрел на бледного мага, но ничего не сказал. Без звука, без жеста он отвернулся опять и вышел вон. Ириан отодвинулась, когда он прошел мимо. Он был похож на могилу, что еще не зарыта, могилу, выкопанную зимой, холодную, мокрую, темную. Дыхание замерзло в груди Ириан. Когда же она очнулась, то поняла, что маг с бледным лицом и Мастер Перемен не спускают с нее глаз.
      Маг с голосом, подобным колоколу, тоже смотрел на нее, а потом обратился к ней сурово, но без злобы:
      – Как я понимаю, человек, который привел тебя к нам, мыслил причинить вред. Но ты – нет. И все же, ты вредишь самим присутствием здесь, Ириан. Все, что не на своем месте, только вредит. Нота, пропетая не во время, как бы чисто не была спета, разрушит мелодию в целом. Женщин учат женщины. Ведьмы познают ремесло от других ведьм и колдунов, не от магов. Речь, которой мы учим здесь, не для женского языка. Юное сердце восстает против этих законов, называет их спорными и несправедливыми. Но эти законы истинны, они основаны не на том, чего нам хочется. Справедливы они или нет, глупы они или мудры, но мы обязаны их выполнять, или же наши жизни будут потрачены понапрасну.
      Мастер Перемен и еще один маг, тощий, с худым лицом, в знак согласия одновременно кивнули. Мастер Руки сказал:
      – Прости нас, Ириан. Слоник – мой ученик. Если я и учил его плохо, то еще хуже то, что я отослал его прочь. Я думал: он пустышка, безвреден. Но он солгал тебе и обманул тебя. Не чувствуй стыда. Вина на Слонике, не на тебе. – Я не стыжусь, – сказала Ириан.
      Она обвела взглядом собравшихся магов. Ей показалось, что следует поблагодарить их за оказанную любезность, но слова на ум не приходили. Тогда Ириан натянуто кивнула присутствующим, повернулась и вышла.
      Привратник догнал ее на перекрестье двух коридоров. Ириан не знала, куда идти.
      – Сюда, – сказал ей Привратник и спустя какое-то время, – сюда.
      И вскоре они оказались перед дверьми. Эти двери не были вырезаны из рога и кости. Простые дубовые двери, темные и тяжелые, железный запор истерся за долгие годы.
      – Это черная дверь, – сказал маг, отпирая ее. – Врата Медры, так называют ее. Я стерегу обе двери.
      Дневной свет ударил в лицо. Когда Ириан проморгалась, то увидала тропу, убегающую от двери сквозь сады и поля за садами; за полями виднелись большие деревья, а правее горбом поднимался сама Скала Рока. Но на тропинке стоял и как будто ждал их беловолосый мужчина с раскосыми узкими глазами.
      – Рисующий Образ, – промолвил Привратник, вовсе не удивившись.
      – Куда ты шлешь эту ж-шенщину? – спросил Мастер Образа, и странной была его речь.
      – Никуда, – ответил Привратник. – Я выпускаю ее, как впустил, лишь по ее желанию.
      – Ты пойдешь со мной? – спросил Мастер Образа у Ириан.
      Ириан посмотрела на него, потом на Привратника и ничего не сказала.
      – Я не ж-шиву в этом доме. Ни в каком доме, – сказал Рисующий Образ. – Я ж-шиву там. В Роще… Агх-х, – добавил он, вдруг повернувшись.
      За его спиной, на тропе, стоял долговязый седоволосый Курремкармеррук, Мастер Имен. До того, как светлокожий маг произнес свое “агх-х”, на тропе никого не было. Ириан в замешательстве переводила взгляд с одного на другого.
      – Это только мое виденье, представитель, посланник, – сообщил ей старый маг. – Я вообще живу не здесь. Далеко-далеко, – он указал на север. – Можешь пойти туда, когда закончишь разговоры с Мастером Образа. Мне хотелось бы больше узнать о твоем имени.
      Он кивнул двум другим магам, и вот посланник исчез. Там, где он стоял, с натужным гудением пролетел шмель.
      Ириан уставилась в землю. Прошло много времени, прежде чем она откашлялась, не поднимая взгляд:
      – Это верно, что, находясь здесь, я наношу вред?
      – Я не знаю, – ответил Привратник.
      – В Роще не будет никакого вреда, – сказал Рисующий Образ. – Пойдем. Там есть старый дом, хижина. Старая, грязная. Тебе ведь нет разницы, так? Останься там ненамного. Ты увидишь.
      Он направился вдаль по тропинке между петрушкой и горохом. Ириан покосилась на Привратника. Тот улыбался. И тогда она пошла по тропинке следом за человеком с блеклыми волосами.
      Они прошли около полумили. Освещенный западным солнцем утес поднялся справа от них. Позади по склону холма расползлось здание Школы, серое, с многими крышами. А перед ними высилась роща. Ириан увидела дуб и ракиту, орех. И ясень, и высокие вечнозеленые кедры. Из простреленного солнечным светом сумрака между деревьями выбегал веселый ручей, берега его были зелены от травы, только кое-где затоптаны до бурой земли там, где на водопой подходили овцы и крупный скот. Им пришлось пересечь пастбище, где пятьдесят, а может шестьдесят овец щипали короткую свежую травку, а теперь подбирались поближе к воде.
      – Вон тот дом, – сообщил маг, указав на низкую, мшистую крышу, прятавшуюся среди деревьев в полуденной тени. – Останься там на ночь. Останешься?
      Он просил, не приказывал. Ириан смогла лишь кивнуть головой.
      – Я принесу еду, – сказал он и зашагал прочь, убыстряя шаг, так что вскоре исчез среди света и тени деревьев, хотя и не так внезапно, как Мастер Имен.
      Ириан смотрела вслед, пока он не исчез совсем, а потом пробралась через высокую траву и сорняки к маленькому дому.
      На первый взгляд дом казался древним, как мир. Его достраивали и перестраивали, и так без конца. Такое он создавал впечатление. Но впечатление было приятным, так, будто тот, кто спал здесь, спал мирно. А что до обшарпанных стен, мышей, паутины и недостатка удобств, так все это Ириан было совсем не впервой. Она отыскала плешивый веник и подмела немного. Раскатала свое одеяло на голой кровати. В шкафу с перекошенной дверцей нашла треснувший кувшин и набрала воды из ручья, что бежал всего в десяти шагах от порога. Все это Ириан проделала будто в трансе, а закончив, уселась в траву, прислонилась спиной к хранящей солнечный жар стене дома и заснула.
      Когда же проснулась, возле нее сидел Мастер Образа, а на траве между ними стояла корзинка.
      – Г-холодна? Ешь.
      – Господин, я поем позже, – откликнулась Ириан. – Спасибо.
      – Я г-хочу есть сейчас, – сказал маг, достал из корзинки сваренное вкрутую яйцо, очистил и съел. – Этот дом зовут Домом Выдры, – сказал он потом. – Очень старый. Как Великий Дом Тут все старое. Мы тож-ше стар – Мастера.
      – Ты не старый, – сказала Ириан. Ей казалось, что ее собеседнику между тридцатью и сорока годами, сложно было сказать. Она продолжала думать о его волосах как о седых, потому что они не были темными.
      – Мили могут равняться годам. А я зашел далеко. Я – Карг из Карего. Ты знаешь?
      – Беловолосые Люди! – Ириан распахнула глаза, вспомнив баллады о Беловолосых, что плыли с востока и оставляли за спиной разоренные земли, и поднимали на копьях невинных младенцев.
      А еще она вспомнила рассказ о том, как Эррет-Акбе потерял Кольцо Мира, и новые песни, и Рассказ Короля, как Архимаг Перепелятник пропал среди Беловолосых Людей и вернулся с кольцом…
      – Беловолосый? – удивился Мастер Образа.
      – Заиндевелый. Седой, – сказала она и отвернулась, смутившись.
      – Агх, – сообщил Мастер Образа после долгого размышления. – Мастер Зова не старый…
      И Ириан поймала быстрый взгляд странных, узких глаз цвета льда. Она ничего не сказала.
      – Я думаю, ты боишься его.
      Ириан кивнула. Когда она вновь промолчала, прошло какое-то время, потом Мастер сказал:
      – В тени этих деревьев никому и ни от кого не будет вреда. Только истина.
      – Когда он проходил мимо меня, – тихо сказала Ириан, – я увидела могилу.
      – Агх, – согласился Рисующий Образ. Он смел скорлупки в кучку, потом выстроил из белых осколков кривую, замкнул ее в круг. – Да, – сказал он, изучая рисунок скорлупок. Потом вырыл ямку и закопал скорлупу. Отряхнул пыль с ладоней. И вновь взгляд его глаз искоса метнулся к Ириан, а потом – прочь.
      – Ты была ведьмой, Ириан?
      – Нет.
      – Но ты кое-чшто знаешь.
      – Нет. Не знаю. Роза не стала учить меня. Сказала, что не осмеливается Потому что во мне есть сила, но она не смогла определить, в чем она. – Твоя Роза – мудрый цветок, – сказал маг без улыбки.
      – Но я знаю, что у меня есть.., я должна что-то сделать, кем-то стать Вот поэтому мне захотелось приехать сюда. Выяснить на Острове Мудрых.
      На этот раз ей удалось посмотреть магу прямо в лицо и прочесть выражение. Ей подумалось, что маг выглядит грустным. А манера произносить слова – резко, быстро и сухо.., и миролюбиво.
      – Люди этого Острова не все мудры, так? – сказал он. – Может, Привратник.
      Теперь он смотрел на нее не украдкой, не искоса, но прямо в глаза.
      – Но здесь. В лесу. Среди деревьев. Здесь ж-шивет старая мудрость. Не способная постареть. Не могху научить тебя. Могху повести в Рощу, – в ту же минуту он встал. – Да?
      – Да, – неуверенно отозвалась Ириан.
      – Дом – г-хорошо?
      – Да..
      – Завтра, – сообщил он и ушел прочь.
      Примерно полмесяца или меньше жарких летних дней Ириан спала в Доме Выдры, там было спокойно, и ела то, что приносил ей в корзине Рисующий Образ – яйца, сыр, зелень и фрукты, копченое мясо. Каждый полдень они проводили вместе в роще с высокими деревьями, тропинками, которым не лежалось на месте, – они вечно оказывались не там, где ей помнилось, и уводили порой далеко за пределы леса. Они с Мастером Образа бродили в молчании, говорили редко, только во время отдыха. Маг вообще не был склонен болтать. Нельзя было сказать, что он никогда не сможет разозлиться, но маг никогда не демонстрировал Ириан буйство чувств, с ним все было ясно и просто, как в тени деревьев, в которой бродили четвероногие обитатели Рощи и пели редкие птицы. Он сказал, что не будет учить Ириан, так и сделал. Когда она спросила о Роще, он рассказал, что и Роща, и Скала находятся здесь с тех времен, как Сегой создал острова этого мира, и что в корнях этого леса гнездится магия, и что корни этих деревьев сплетены с корнями деревьев всех на свете лесов, где те есть или могут быть. “Иногда Роща здесь, – сказал он. – Иногда в друг-хом месте. Но всегда.”
      Ириан так и не увидела, где он живет. Он спал там, где его заставала теплая летняя ночь, решила она. Она спросила его, откуда берется еда; он рассказал, что то, что Школа не может себе обеспечить, привозят окрестные фермеры, считая, что их поля, сады и стада находятся под защитой Мастеров. В этом был смысл. На Пути фраза “маг без миски с овсянкой” означала нечто неслыханное, небывалое до сих пор. Но сама Ириан не была магом и, решив отработать свою овсянку, как сумела отремонтировала Дом Выдры, одолжив у фермера инструменты, а гвозди и известь купив в городе Твил, так как при ней еще оставалась половина ее сырных денег.
      До полудня Рисующий Образ ее не тревожил, так что утром она была предоставлена сама себе. К одиночеству Ириан было не привыкать, но она скучала по Розе, по Беллис и Лепусу, по горластым и глупым собакам, по работе, которую она выполняла по дому, чтобы не дать Ириа развалиться и чтобы каждый вечер иметь еду на столе. Так что она неторопливо трудилась все утро, пока не замечала, как из тени деревьев выходит маг, и его светлые волосы ярко вспыхивают, окрашенные летним солнцем в огненный цвет.
      А в Роще не было мыслей о заработке, о службе, даже об учебе. Быть там – достаточно, больше не надо ничего.
      Ириан спросила его, приходят ли сюда ученики из Великого Дома, маг сказал:
      – Иногда.
      А в другой раз сказал:
      – Мои слова – нич-што. Слушай листья.
      Вот и все, что можно было назвать обучением. На прогулках Ириан слушала листья, когда ветер ими шуршал или рвал кроны деревьев; Ириан наблюдала, как тени играют в траве, и размышляла о том, как корни деревьев уходят в Мрачные недра земли. Она была безгранично довольна. И все-таки чувствовала, что ожидает чего-то. И когда она покидала гостеприимную Рощу и видела над головой чистое ясное небо, молчаливое ожидание становилось особенно сильным.
      Однажды, когда они вдвоем долго бродили между деревьев – сумрачных хвойных деревьев с неизвестным ей именем, что возносились в небо над ними – Ириан услышала зов. То ли звук рога, то ли оклик, далеко, на самом пределе слышимости. Она застыла на месте, прислушавшись к западному ветру. Маг прошел дальше и обернулся только, когда осознал, что Ириан остановилась.
      – Я услышала… – начала Ириан и не смогла объяснить, что же именно.
      Маг прислушался. В конце концов они продолжили путь сквозь тишину, ставшую глубже от того далекого зова.
      Без Мастера Образа Ириан в Рощу не заходила, и прошло много дней, прежде чем он решился оставить ее там одну. Но одним жарким днем на поляне, окруженной дубами, маг сказал:
      – Подож-шди меня здесь, – и ушел, неслышно и быстро ступая по траве, и почти мгновенно исчез в пестрых сумерках леса.
      Ириан не испытывала никакого желания исследовать рощу самостоятельно. Покой этого места призывал посидеть неподвижно, послушать и посмотреть. А еще ей было известно хитросплетенье тропинок, а еще то, что Роща, как говаривал маг, “внутри обширнее, чем снаруж-ши”. Ириан устроилась в тени, пронизанной солнечными лучами, и принялась наблюдать, как тень от листвы ложится на землю. На Дубах было много желудей, и хотя Ириан не видела здесь кабанов, она нашла их следы. Потом уловила запах лисицы. Мысли текли легко и спокойно, как ветер, играющий светом и тенью.
      Обычно ее голову заполняли только запахи и шорохи леса, для мыслей там места не оставалось, но сегодня воспоминания осаждали ее. Она вспомнила Слоника и подумала, что больше его не увидит, интересно, нашел ли он лодку, чтобы добраться до Хавнора. Он сказал, что на Западный Окоем не вернется: значит, направиться мог лишь в Великий порт, Королевский город, а все, что влекло его на Путь, могло лечь на дно моря столь же глубокого, как Солеа. Но сама Ириан вспоминала с любовью поля и дороги Пути. Вспоминала Старый Ириа, родник средь болот у подножья холма, старый дом на холме. Вспоминала, как зимними вечерами престарелая Беллис пела баллады, в такт притоптывая башмаками. И как старик Лепус ходит по винограднику с острым, как бритва ножом, и показывает, как по всем правилам подрезать лозу, “вот так, чтобы в ней закипела жизнь”. И как ее Роза – ее Этаудис – шепчет заговоры над сломанной детской рукой, пытаясь облегчить боль. Я была знакома с мудрыми людьми, вдруг подумала Ириан. Отца вспоминать не хотелось, но движение листьев и тени заворожило ее. И она увидала отца, вечно пьяного и ругающегося. Ощутила прикосновение его трясущихся рук. Увидела, как он плачет, слабый, жалкий, и грусть родилась и растаяла, как тает боль. Отец значил для Ириан еще меньше, чем мать, которой она не знала.
      Ириан потянулась, почувствовала, как легко ее телу в тепле, и вновь вспомнила Слоника. Ей в жизни не приходилось испытывать к кому-то желание. Когда юный маг впервые проехал мимо нее верхом на вороной кобыле, такой высокомерный и щеголеватый, ей захотелось его пожелать; но она не пожелала и не смогла разбудить в себе это желание, и решила, что Слоник под защитой чар. Роза объясняла ей, как работают подобные заклинания, “ни тебе, ни ему даже в голову не приходит, потому что такое дело забирает частицу их силы, так они говорят”. Но Слоник, бедолага Слоник, был таким беззащитным. Если кто-то и был под заклятием воздержания, так, должно быть, она, потому что при всей привлекательности и красоте юного мага она ничего в нем не находила, она жаждала лишь узнать то, чему он мог бы ее научить.
      В тишине рощи Ириан думала о себе. Птицы смолкли, ветер утих, листья безвольно повисли. Может быть, я заколдована? Может быть, я стерильна, и не женщина в полном смысле этого слова? Ириан спрашивала себя и рассматривала сильные обнаженные руки, почти незаметные холмики грудей в вырезе рубахи.
      Она подняла голову и увидела, как из темного прохода между дубами выходит Беловолосый. Маг встал перед ней. Ириан ощутила, что румянец заливает ей щеки, лицо, шея горели, зудели, чесались, звенело в ушах. Ириан спешно взялась искать слова, придумывать, что бы сказать, чтобы отвлечь внимание от себя, и ничего не смогла отыскать. Маг сел возле нее на траву. Ириан уперла взгляд в землю, делая вид, что изучает остов листа, умершего в прошлом году.
      Чего я хочу? Спросила она у себя, и ответ нашелся, но не облеченный в слова, ответило тело, ответила душа: огня, огня большего, чем этот, полета, сжигающего полета…
      Она вновь стала собой в неподвижном воздухе под деревьями. Рядом сидел Беловолосый. Голову он опустил, и Ириан вновь подумала, каким легким и хрупким он кажется ей, каким печальным и тихим. Страха не было. Не было боли.
      Он посмотрел на нее.
      – Ириан, – сказал он, – ты слышишь листья? Легкий ветер промчался над ними; Ириан расслышала негромкий шепот дубовой рощи.
      – Немного, – сказала она.
      – Ты слышиш-шь слова?
      – Нет.
      Она ничего не спросила, а он ничего не сказал. Он поднялся, Ириан – тоже, они вместе прошли по тропе, которая – раньше или позже – вывела бы их на опушку леса возле Твилбурн и Дома Выдры. Они туда вышли к концу дня. Беловолосый спустился к потоку и выпил воды из него там, где река появлялась из леса. Ириан поступила так же. И усевшись в высокую прохладную траву на берегу, Беловолосый заговорил:
      – Мой народ, Карги, они почитают богов. Братьев, богов-близнецов. Король – тож-ше бог. Но до богов, раньше, были потоки воды. Камни, пещеры, г-холмы. Деревья. Земля. Мрак земли.
      – Древние Силы, – поддакнула Ириан. Беловолосый кивнул.
      – Наши ж-шенщины знают Древние Силы. Здешние ведьмы – тож-ше. А знание – зло.., так?
      Когда он добавлял свое “так?” или “м-мм?”, он всегда заставал Ириан врасплох. Вот и сейчас она не ответила, удивившись.
      – Тьма – есть зло, – сказал Мастер Образа. – Так?
      Ириан глубоко вздохнула и попыталась заглянуть Беловолосому в глаза.
      – Только во тьме – свет… – сказала она.
      – Агх-х, – вздохнул он и отвернулся, так что Ириан не смогла прочитать выражения его глаз.
      – Мне нужно уйти, – сказала она. – Я могу гулять по Роще, но не жить здесь. Это не мой.., не мой дом. И Мастер Заклятий сказал, что здесь я наношу вред самим существованием.
      – Все мы наносим вред своим собственным существованием, – сказал Мастер Образа.
      И как часто он делал раньше, он положил на песок перед собой упавший лист, стебель травы и несколько камешков. Он изучил их и переложил в другом порядке.
      – Поговорим о вреде, – сказал он, – сейчас.
      Он начал не сразу. Сначала он выдержал долгую паузу.
      – Тебе известно, что дракон принес с берегов смерти г-хосподина нашего Перепелятника и юного короля. Затем дракон унес Перепелятника в его дом, потому чш-то тот не владел больше силой и не был магом. А в этой роще, как обычно, сошлись Мастера Рока, чтобы выбрать нового Арг-химага. Но все было не как обычно. До того, как прилетел дракон, из царства смерти вернулся Мастер Зова, он мож-шет ходить там, куда заводит его дар. Там он видел нашего повелителя и юного короля, в той стране, что находится по ту сторону стены из камней. Он сказал: они не вернутся. Он сказал: наш г-хосподин Перепелятник приказал ему вернуться к нам, к ж-шивым, и передать те слова. И мы стали оплакивать нашего господина. Но потом прилетел дракон, Калессин, и принес его, и он был ж-шив. Мастер Зова был среди нас, когда мы стояли на Скале и смотрели, как Аргхимаг преклонил колени перед Королем Лебанненом. А потом дракон унес нашего друга прочь, и Зовущий рухнул там, где стоял. Он леж-шал, как если бы умер, его сердце не билось, он был холодный и все же дышал. Травник использовал весь свой талант, но не смог привести его в чувство. “Он мертв, – сказал Травник. – Он дышит, но он умер”. И мы стали оплакивать друга. А потом, поскольку в наших сердцах воцарился уж-шас и страгх, а все мои образы говорили об опасностях и переменах, мы вновь собрались, чтобы выбрать нового Г-Хранителя Скалы, нового Аргхимага, который бы направлял нас. И на совете мы посадили на место Мастера Зова юного короля. Нам показалось, что так будет верно. Только Мастер Перемен воспротивился поначалу, но потом согласился. И вот мы собрались, мы сидели и не могли никого выбрать. И мы говорили то о том, то об этом, но имени не произносили. А потом я…
      Беловолосый вновь помолчал.
      – Потом на меня снизошло то, что мой народ зовет эдуевану,другхое дыхание. На меня снизошли слова, и я произнес их. Я сказал: “Хама Гондун!”А Курремкармеррук перевел остальным: “Ж-шенщина с острова Гхонт”. Но я очнулся и не смог объяснить, что ж-ше значило откровение. И мы разошлись, а Аргхимаг не был избран. Вскоре уехал король, и с ним Мастер Ветров. До коронации они заехали на остров Гхонт и искали нашего господина, чтобы выяснить, что ж-ше значат слова “ж-шенщина с острова Гхонт”. Агх? Но они не нашли его, только ж-шенщину из моей страны, Тенар Гхранительницу Кольца. Он сказала, что она – не та, кого они ищут. И они никого не нашли, ничего не узнали: И король Лебаннен решил, что, должно быть, свершилось пророчество. И поехал на Гхавнор, где на него возложили корону. Травник и я решили, что Зовущий мертв. Мы подумали, что дыхание сохранилось из-за заклятия, из-за его таланта, который нам не понять, точно так ж-ше, как у вызванных магией змей сердца бьются и после их смерти. Он был холоден, кровь не текла, и душа оставила тело, но тело дышало, мы боялись похоронить его. Но еще больше мы побоялись не хоронить его. Так что мы приготовились к погребению. Опустили тело в могилу, и вот там Мастер Зова открыл глаза. Шевельнулся, заговорил. Он сказал: “Я вновь вызвал сам себя к ж-шизни, чтобы свершить то, что должно быть совершено”.
      Мастер Образа перемешал камешки на песке. Голос его вдруг стал резче.
      – Вот вернулся Мастер Ветров, и нас вновь было девять. Но мы разделились. И все из-за того, что Зовущий сказал, что мы должны встретиться и выбрать себе Арг-химага. Королю не было места среди нас, сказал он. И “ж-шенщине с Гонта”, кто бы она ни была, нечего делать среди муж-шчин острова Рок. Мастер Ветров, Мастер Заклятий, Мастер Перемен, Мастер Руки сказали, что он прав. И раз уж-ш король Лебаннен вернулся из мертвых, и этим исполнил пророчество, пусть Аргхимагом тож-ше станет тот, кто вернулся из мертвых. Так сказали они.
      – Но, – Ириан замолчала.
      – Знаешь, его дар – звать из тьмы.., это очень опасно. Это страшно. Здесь, – он вгляделся в золотисто-зеленый сумрак древесных крон, – здесь ничего звать не нуж-шно. Некого переводить через стену. Нет стены.
      У него было лицо воина, но когда он смотрел на деревья, оно становилось мягче, грустнее.
      – А теперь, – сказал он, – Мастер Зова хочет сделать тебя причиной для нашей встречи. Но я не пойду в Великий Дом. Меня вызвать нельзя.
      – А сюда он не придет?
      – Я думаю, он не смеет ступить в эту Рощу. Или на Скалу. На Скале все таково, каково оно есть.
      Ириан не совсем поняла, что он хотел сказать, но спросила совсем о другом:
      – Ты сказал, что он сделал меня причиной для вашей встречи?
      – Да. Нуж-шно девять магов, чтобы выслать с острова одну ж-шенщину, – улыбался он редко, но когда улыбался, улыбка была короткой и яростной. – Нам нуж-шно встретиться, чтобы восстановить Правило Рока. А значит, выбрать себе Аргхимага.
      – Если бы я ушла… – Ириан заметила, как он качнул головой. – Я могла бы пойти к Тому, кто дает Имена…
      – Тебе безопаснее здесь.
      Ириан беспокоило то, что она может причинить вред, но мысль о том, что сама подвергается опасности, ей в голову не приходила. Эта мысль казалась ей непостижимой.
      – Со мной все будет хорошо, – сказала она. – Значит, Мастер Имен, и ты.., и Привратник?
      – ..мы не гхотим, чтобы Торион стал Аргхимагом. И Мастер Трав тож-ше не хочет, хоть и предпочитает возиться в земле и лишнего не говорить, – он заметил, что Ириан изумлена. – Торион, Мастер Зова, называет себя истинным именем. Он ведь умер, так?
      Ириан было известно, что корол Лебаннен тоже открыто пользуется своим именем. Он тоже вернулся из мертвых. И все же тот факт, что и Мастер Зова поступал точно так же, продолжал ввергать ее в шок и вызывал тревожные мысли.
      – А.., ученики?
      – Тож-ше разделились на две группы.
      Ириан думала о Школе, в которой побывала совсем недолго. Отсюда, из глубин Рощи, Школа казалась стеной, отгораживающей одних живых существ от других, словно клетка, словно загон. Как можно поддерживать равновесие в подобном месте?
      Мастер Образа сложил на песке короткую линию из четырех камешков и сказал:
      – Как мне гхочется, чтобы Перепелятник не покидал нас. Как мне хочется прочитать то, что пишут мне тени. Но все, что я слышу, это листья, шепчущие о Перемене… Все меняется, кроме них.
      Он посмотрел на деревья, и лицо его было печальным. Солнце клонилось с закату. Беловолосый встал, пожелал Ириан доброй ночи и ушел, затерялся среди деревьев.
      Ириан осталась сидеть на берегу Твилбурн. Ее беспокоило то, что ей рассказали, и то, что думала она сама в этой роще, и то, что она чувствовала. И еще ее беспокоило то, что чувства и мысли ее беспокоят. Она пошла к дому, приготовила ужин из копченого мяса, хлеба и лука и съела все, не распробовав вкуса. Потом вновь побрела на берег потока. Спустилась к воде. Вечер был теплый и тихий, лишь несколько звезд разгорелись в молочной дымке над головой. Ириан быстро разделась, бросила мужские штаны и рубаху на берег, и обнаженная скользнула в прохладную воду. Раньше ей не приходилось плавать в ручьях и реках в Ириа. Холодное, серое море она ненавидела, но этот быстрый поток ей понравился. Она плескалась в воде, ладони скользили по шелковым подводным камням и шелковой коже голого тела, водоросли ласкали ее голые ноги. Вода смыла тревоги, унесла беспокойные мысли, пока Ириан подставляла себя ласкам ручья и смотрела в белое неяркое пламя звезд над головой.
      Озноб пробежал меж лопаток. Вода стала холодной. Ириан огляделась – собранно, но пока еще не напряженно – и увидела на берегу над собой черный мужской силуэт.
      Ириан выпрямилась во весь рост.
      – Убирайся! – закричала она. – Прочь, предатель, прогнивший развратник, или я вырву у тебя печень!
      Она бросилась к берегу, ухватилась за прочные ветки и вскарабкалась на песок. На берегу не было никого. Ириан дрожала от ярости. Она схватила одежду, натянула ее на себя, все еще продолжая ругаться:
      – Трусливый колдун! Предатель! Сукин сын!
      – Ириан?
      – Он был здесь! – закричала она. – Это тухлое сердце, ваш Торион!
      Она налетела на Мастера Образа, который вышел под звездный свет.
      – Я купалась в потоке, а он стоял там и смотрел на меня!
      – Это призрак.., всего лишь виденье. Он не причинил бы тебе вреда, Ириан.
      – Виденье с глазами, виденье, которое видит! Мог ли он…
      Она замолчала. Нужное слово не приходило на ум. Ей стало плохо. Ириан задрожала, сглотнула горькую влагу, наполнявшую рот.
      Мастер Образа взял ее за руку. Ладони его были такие теплые, а Ириан было так холодно, словно в сумраке могилы, что она прижалась к Мастеру в поисках тепла. Они так стояли какое-то время, отвернувшись друг от друга, но стиснув руки и крепко прижавшись друг к другу. Наконец, Ириан отодвинулась, отбросила мокрые волосы за спину.
      – Спасибо тебе, – сказала она. – Я замерзла.
      – Знаю.
      – Я никогда не мерзну. Это был он.
      – Говорю, Ириан, он не мож-шет прийти сюда, он не мож-шет здесь причинить тебе вред.
      – Он нигде не может мне навредить, – сказала она, и огонь вновь побежал по ее венам. – Если он попытается, я уничтожу его.
      – Агх, – вздохнул Рисующий Образ.
      Ириан посмотрела на него в свете звезд и сказала:
      – Скажи мне свое имя – нет, не истинное – просто скажи, как мне тебя называть. Когда я буду думать о тебе – как?
      Он мгновенье молчал. Потом произнес:
      – В Карего-Ат, когда я был варваром, я был Азвером. На Хардике это – Знамя Войны.
      – Спасибо, – сказала она.
      Ириан лежала без сна в маленьком доме и ощущала, как становится вязким воздух, как давит на нее потолок. Потом вдруг уснула, быстро и глубоко. И так же внезапно проснулась, когда на востоке чуть посветлело. Ириан подошла к двери, чтобы увидеть то, что любила больше всего – небо перед рассветом. Оторвавшись от созерцания, она увидела, что Азвер, Мастера Образа, крепко спит на земле у порога, завернувшись в серый плащ. Без звука Ириан спряталась в доме. Спустя какое-то время она вновь увидала его, идущего к лесу, Азвер ступал немного неловко и почесывал голову, как делают люди, когда они еще не совсем проснулись.
      Ириан поручили работу – соскрести старую грязь с внутренних стен, подготовить их для штукатурки. Но прежде, чем солнце успело заглянуть в окна, в открытую дверь постучали. Снаружи стояли двое. Один, которого она приняла за садовника, Мастер Травник, надежный и прочный, как рыжий бык, а рядом с ним – мрачный и изможденный старый Мастер Имен.
      Ириан вышла к ним и пробормотала приветствие. Они устрашали ее, эти Мастера острова Рок, а еще их присутствие означало, что мирное время прошло, закончились дни прогулок в тихом летнем лесу вместе с Рисующим Образ. Прошлой ночью все это кончилось. Она это знала, но знать не хотела.
      – За нами послал Мастер Образа, – сказал Травник. Ему было не слишком уютно. Он заметил побег под окном и сказал:
      – Это велвер. Не знал, что на острове есть хоть один экземпляр. Наверное, его посадил кто-нибудь с Хавнора, – он внимательно изучил растеньице, а потом сорвал несколько семенных коробочек и спрятал в сумку.
      Ириан с не меньшим вниманием и интересом изучала Мастера Имен, пытаясь увидеть, что он такое – виденье, как он говорил, или созданье из плоти и крови. Ничего в нем не было призрачного, но ей все равно казалось, будто он находится где-то не здесь, а когда он шагнул под солнечный свет и не отбросил тени, узнала это наверняка.
      – Господин, путь оттуда, где вы живете, так долог? – спросила она. Он кивнул.
      – Оставил себя на полпути, – сказал Мастер Имен. Он оглянулся, к ним приближался Мастер Образа, теперь уже проснувшийся окончательно.
      Азвер поприветствовал гостей и спросил:
      – Привратник придет?
      – Сказал, что уж лучше посторожит дверь, – сказал Травник. Он осторожно закрыл свою сумку с множеством отделений и карманов и оглядел остальных. – Я не знаю, сумеет ли он удержать крышку на муравейнике.
      – В чем дело? – спросил Курремкармеррук. – Я читал о драконах. И не обратил внимания. Но все мальчики, которых я учил в Башне, ушли.
      – Вызваны, – сухо сказал Мастер Травник.
      – И что? – сказал Мастер Имен еще более сухо.
      – Я могу лишь рассказать, как все это понимаю я, – неохотно сказал Мастер Травник. Ему было совсем неуютно.
      – Говори, – сказал старый маг. Травник все не решался.
      – Госпожа не входит в совет, – сказал он наконец.
      – Она со мной, – сказал Азвер.
      – Она пришла в это место и в это время, – сказал Мастер Имен. – А в это место и в это время никто не приходит случайно. Каждый из нас знает, что это значит для нас. За именами стоят имена, господин мой Целитель.
      Темноглазый маг склонил голову и сказал:
      – Хорошо.
      И ему стало определенно спокойнее, что кто-то принял решение за него.
      – Торион много времени проводил с Мастерами и с учениками. Тайные встречи, внутренние круги. Слухи, шепоты. Младшие ученики напуганы, некоторые спрашивали у меня и у Привратника, нельзя ли им уйти. И мы отпустили их. Но в порту нет кораблей, а кроме того, что привез тебя, госпожа, и на следующий день отплыл в Уатхорт, никто не приплывал. Мастер Ветров никого не пускает на Рок. Даже если прибудет король, на остров Рок ему не ступить.
      – Пока ветер не переменится, так? – сказал Мастер Образа.
      – Торион говорит, что Лебаннен – не настоящий король, раз его короновал не Архимаг.
      – Чушь! История не подтверждает! – сказал старый Мастер Имен. – Первый Архимаг появился спустя столетия после последнего короля. Рок правил в отсутствие королей.
      – Агх! – сказал Мастер Образа. – Тяж-шело управителю домом отдать ключи, когда вернулся гхозяин.
      – Кольцо Мира воссоединено, – терпеливым, но тревожным голосом произнес Мастер Травник. – Пророчество свершилось, сын Морреда коронован, но мира по-прежнему нет. Что мы делаем не так? Почему мы не можем найти равновесия?
      – Каковы намерения Ториона? – спросил Мастер Имен.
      – Привезти Лебаннена сюда, – сказал Мастер Травник. – Один из учеников говорил об “истинной короне”. О второй коронации. Здесь. Архимагом Торионом.
      – Чур меня! – Ириан сотворила знак, мешающий слову стать делом. Никто не улыбнулся, а Травник запоздало повторил ее жест.
      – Как он может удерживать всех? – спросил Мастер Имен. – Травник, ты был здесь, когда Перепелятник и Торион были вызваны Ириотом. Дар Ириота был так же велик, как дар Ториона. Он пользовался им, чтобы держать людей в узде, контролировать их. Торион поступает так же?
      – Я не знаю, – ответил Целитель. – Могу лишь сказать, что когда я рядом с ним, когда я в Большом Доме, то чувствую, будто ничего нельзя сделать, свершится лишь то, что свершится. Ничто не изменится. Ничто не будет расти. Какие бы лекарства я ни использовал, все болезни закончатся смертью. – Он оглядел их, словно раненый бык. – И мне кажется, это правда. Нет способа обрести Равновесие, можно лишь сидеть неподвижно. Мы зашли так далеко. То, что Архимаг и Лебаннен ушли к мертвым и вернулись, – это был неправильно. Они нарушили закон, который нельзя нарушать. И вот Торион вернулся, чтобы восстановить закон.
      – Как? Отправив их обратно к мертвым? – спросил Мастер Имен и вместе с ним заговорил Мастер Образа:
      – Кхто мож-шет сказать, что есть закон?
      – Вот стена, – сказал Мастер Травник.
      – Корни этой стены не так гхлубоки, как корни моих деревьев.
      – Но ты прав, Целитель, мы сейчас вне равновесия, – сказал Курремкармеррук, и голос его был резок и тверд. – Когда же и где мы свернули с пути? Что мы забыли, к чему повернулись спиной, просмотрели?
      Ириан смотрела то на одного, то на другого.
      – Кхогда равновесие неверно, поддерж-шивать его не есть гхорошо. Станет лишь гхуже. Пока…
      Рисующий Образ сделал странный жест – быстро несколько раз повернул руки то ладонями к земле, то к небу.
      – Что может быть более неверным, как вызывать самого себя из мертвых? – спросил Мастер Имен.
      – Торион был лучшим из нас – отважное сердце, доблестный разум, – проговорил Мастер Травник почти яростно. – Перепелятник любил его. Как и мы все.
      – Его замучила совесть, – сказал Мастер Имен. – Совесть сказала ему, что только он смог бы навести порядок. И чтобы сделать так, он отрицал свою смерть. Этим он стал отрицать свою жизнь.
      – И кто встанет против него? – сказал Мастер Образа. – Я мог-ху лишь спрятаться среди лесов.
      – А я – в своей башне, – сказал Мастер Имени. – А ты, Травник, и ты, Привратник, вы в Великом Доме точно в ловушке. Мы построили стены, чтобы не пускать зло внутрь. Или наружу, такое тоже ведь может быть.
      – Нас четверо против нег-хо одног-хо, – сказал Мастер Образа.
      – Их пятеро против нас, – сказал Травник.
      – Что же, вот дошло до того, – сказал Мастер Имени, – что мы стоим на опушке леса, посаженного Сегоем, и говорим о том, как нам уничтожить друг друга?
      – Да, – сказал Мастер Образа. – То, что долго ж-шивет не изменяясь, убивает тебя. Вечен лес, потому что он умирает и умирает, и тем ж-шив. Но я не позволю мертвой руке коснутся меня. Или дотронуться до короля, что принес нам надежду. Откровение произнесено, я сам его произнес… “ж-шенщина на Гонте”.., и я не стану свидетелем, как забудутся эти слова.
      – Значит, нам нужно ехать на Гонт? – сказал Травник, захваченный страстью Азвера. – Там Перепелятник.
      – Там Тенар, Владеющая Кольцом, – сказал Азвер.
      – Может быть, там – наша надежда, – сказал Мастер Имен.
      Они постояли в молчании, неловко пытаясь затеплить надежду.
      Ириан тоже молчала, но ее надежда таяла, словно снежинка, сменяясь стыдом и осознанием своей никчемности. Рядом стояли храбрые мудрые люди, что искали способ спасти то, что любили, но не знали, как это сделать. Но она не делила с ними мудрости, не принимала участия в решении. Она побрела прочь, и они не заметили ее ухода. Ириан шла все дальше, туда, где Твилбурн выбегает из леса и крохотными водопадами преодолевает пороги. Вода под утренним солнцем слепила глаза и радостно пела. Ириан хотела заплакать, но ей никогда не удавалось заплакать как следует. Она просто стояла и смотрела на воду, и стыд ее понемногу превращался в ярость.
      Она вернулась обратно к трем людям и громко сказала:
      – Азвер.
      Вздрогнув, он повернулся к ней, сделал шаг.
      – Почему ты нарушил Правило ради меня? Разве честно ты поступил со мной, если я никогда не стану тем, кто вы есть?
      Азвер нахмурился.
      – Привратник признал тебя, потому что ты попросила. Я привел тебя в Рощу, потому что листья деревьев шептали мне твое имя еще до тог-хо, как ты появилась здесь. Ириан,говорили они. Ириан.Я не знаю, зачем ты пришла, но совсем не случайно. И Мастер Зова тож-ше знает об этом.
      – Может быть, я пришла уничтожить его.
      Он смотрел на нее и молчал.
      – Может быть, я пришла, чтобы разрушить Скалу.
      Его блеклые глаза полыхнули огнем.
      – Попробуй!
      Она вздрогнула. Она ощущала, что становится больше, чем он, больше, чем сама была раньше, огромной как никогда. Она могла раздавить Азвера одним пальцем. Он стоял перед ней, такой маленький, храбрый человечек с жизнью краткой, словно вздох, смертный и беззащитный. Она глубоко, очень глубоко вздохнула. Потом сделала шаг назад.
      Ощущение мощи покидало ее. Она потупилась и с удивлением увидала собственную загорелую руку, закатанный рукав, траву, прохладными и зелеными кольцами обвившую ее ноги в сандалиях. Она вновь подняла взгляд на Мастера Образа, но он по-прежнему казался ей хрупким и беспомощным. И она пожалела его и отдала ему должное. Ей хотелось предупредить его, в какой он опасности. Но слов не было. Тогда она повернулась и ушла к песчаному берегу у небольших водопадов. Там она присела на корточки и закрыла руками лицо, закрыла от себя Азвера, закрыла весь мир.
      Голоса беседующих магов казались журчаньем ручьев. Поток говорил свои речи, маги – свои, но никто – ни тот, ни другие – не знали правильных слов.

      Когда Азвер подошел ко всем остальным, на его лице было странное выражение, и поэтому Травник задал вопрос:
      – Что такое?
      – Не знаю. Мож-шет быть, не следует нам покидать Рок.
      – Может быть, мы и не сможем, – сказал Травник. – Если Мастер Ветров запрет все свои ветра…
      – Я собираюсь обратно к себе, к своему телу, – вдруг сказал Курремкармеррук. – Мне не нравится, что меня выбросили, точно старый башмак. Я присоединюсь к вам сегодня вечером.
      Он ушел.
      – А мне бы хотелось погулять под твоими деревьями, Азвер, – с долгим вздохом произнес Травник.
      – Хорошо, Дейала. Я буду здесь.
      Травник тоже ушел. Азвер сел на скамью, которую смастерила Ириан и прислонился к стене. Он смотрел на нее, как она без движения скорчилась на песке. Негромко блеяли овцы на лугу между ними и Великим Домом. Солнце, спокойное поутру, разгоралось все жарче.
      Отец дал ему имя – Знамя Войны. Он ушел на запад, бросив все, он узнал свое настоящее имя у деревьев Рощи и стал Рисующим Образ на Роке. И все эти годы тени, ветви и корни говорили с ним молчаливым языком леса, говорили о разрушении, говорили о преступлении закона, говорили, что все переменится. И он знал: предсказанье сбылось. Предсказание пришло вместе с девушкой.
      Она находилась под его опекой, под его заботой, он понял это, как только увидел ее. И хотя она пришла уничтожить Скалу, как и сказала, он должен служить ей. И он согласился с охотой и по собственной воле. Она шла с ним по лесу, высокая, неуклюжая, бесстрашная; она раздвигала колючие кусты куманики крупными и заботливыми руками. И глаза ее цвета темного янтаря, словно вода Твилбурна в тени ив, смотрели на мир; она слушала; она умела сидеть неподвижно. Он хотел защитить ее и знал, что не сможет. Он согрел ее, когда она замерзла. Больше ему нечего было отдать ей. Она пойдет туда, куда должна будет пойти. Опасности она не понимает. У нее нет иной мудрости, кроме невинности, нет иной брони, кроме гнева. “Кто же ты, Ириан?” – спросил он ее, глядя, как она все еще лежит, свернувшись клубком, как зверек.
      Из леса вернулся его друг и сел рядом с ним на скамью. Позже днем он пойдет в Великий Дом, согласившись вернуться вместе с Привратником поутру. Они попросят остальных мастеров встретиться в Роще. “Но онне сможет войти”, – сказал Дейала, и Азвер кивнул.
      Весь день он держался близ Дома Выдры, присматривая за Ириан, заставив ее немного поесть вместе с ним. Она вошла в дом, но, закончив еду, вновь ушла на берег ручья и сидела там без движения. И он тоже почувствовал, как засыпают его тело и ум. Он почувствовал, как глупеет, и не смог прогнать это ощущение. Он подумал о Мастере Зова и почувствовал холод, несмотря на то что сидел на солнцепеке. Нами правит мертвец, подумал он. И мысль эта не покидала его.
      Он был рад увидеть, как с севера вдоль ручья идет Курремкармеррук. Старик перешел ручей вброд, держа башмаки в одной руке, а второй сжимая длинный посох, он бормотал что-то под нос, оступаясь на мокрых камнях. Затем сел на песок, чтобы высушить ноги, и надел башмаки.
      – Когда я вернусь в Башню, – сказал он, – буду ездить. Найму повозку, куплю мула. Я стар, Азвер.
      – Заходи в дом, – сказал Мастер Образа и поставил на стол воду и еду для Мастера Имен.
      – Где девочка?
      – Спит, – Азвер кивнул в ту сторону, где лежала, свернувшись в траве, Ириан.
      Дневной жар начал спадать, и тени деревьев легли на траву, хотя Домик Выдры все еще был облит солнечным светом. Курремкармеррук сидел, привалившись спиной к теплой стене, а Азвер расположился на ступеньках.
      – Вот мы и подошли к окончанию, – нарушил молчание старик.
      Азвер молча кивнул.
      – Что привело тебя сюда, Азвер? – спросил Мастер Имен. – Я часто думал о том, чтобы спросить тебя. Ты прошел долгий путь. Кажется, у вас там, в землях Каргов нет магов.
      – Нет. У нас есть то, из чего создана маг-хия. Вода, камни, деревья, слова…
      – Но не слова Созидания.
      – Нет. Не драконов.
      – Никогда?
      – Только в совсем древних лег-хендах. До тог-хо, как были боги. До тог-хо, как были люди. До людей были люди, они были драконы.
      – Как интересно, – сказал старый учитель, сев прямее. – Я говорил, что читал о драконах. Знаешь, ходят слухи, что они летали над Внутренним Морем аж до самого Гонта. Нет сомнений, что Калессин отнес Джеда домой, даже учитывая то, что моряки обычно приукрашивают истории. Но мальчик клянется, что вся их деревня видела, как этой весной над горой Онн летали драконы. А еще я прочел в старой книге о том, как они прекратили летать на Пендор. А еще в одной прочитал историю, похожую на твою. Что люди и драконы были из одного рода, но поссорились. Часть из них пошла на восток, а часть на запад, и так появилось два рода, и все забыли, что когда-то были едины.
      – Мы ушли далеко на восток, – сказал Азвер. – Но знаешь ли ты, как на моем языке называют начальника армии?
      –  Ердан, –сказал Мастер Имен и рассмеялся. – Змей. Дракон…
      Спустя какое-то время он продолжал:
      – Я мог бы заниматься этимологией, даже стоя одной ногой в могиле… Но скажу тебе, Азвер, мы все там стоим. Нам его не победить.
      – У него – преимущество, – сухо отозвался Азвер.
      – Да, есть. Так что… Так что признаем невероятное, признаем невозможное – если мы победим, если он вернется к мертвым, а нас оставит живым, что мы станем делать? Что будет потом?
      Прошло много времени, прежде чем Азвер сказал:
      – Нет понятия.
      – Твои листья и тени тебе ничего не сказали?
      – Изменения, перемены, – ответил Рисующий Образ. – Смена.
      Он внезапно поднял голову. Овцы, толкающиеся на водопое, разбежались, кто-то шел по тропе от Великого Дома.
      – Группа юношей, – сказал Мастер Травник, запыхавшись. – Армия Ториона. Идут сюда. Чтобы забрать девчонку. Отослать ее прочь.
      Он замолчал и перевел дыхание.
      – Привратник говорил с ними, а я ушел. Я решил…
      – Вот он здесь, – сказал Азвер, и Привратник был здесь, а его мягкое, смуглое лицо как всегда было спокойно.
      – Я сказал им, – сообщил он, – что если они сегодня выйдут из Врат Медры, то никогда не вернутся в дом, который знаком им. Тогда некоторые повернули назад. Но Мастер Ветров и Заклинатель уговорили их. Они скоро придут. В полях к востоку от Рощи послышались голоса. Азвер быстро прошел туда, где возле ручья лежала Ириан, остальные последовали за ним. Ириан проснулась и встала на ноги, но выглядела еще сонной и не от мира сего. Они встали вокруг нее, словно стража, когда мимо дома прошла толпа – тридцать или же больше молодых людей. В основном это были старшие ученики, но в толпе виднелись и посохи магов, пять или шесть. Возглавлял всех Мастер Ветров. Его худое лицо с резкими чертами было напряженным и усталым, но он поприветствовал четырех магов согласно их титулам. Они ответили так же, и Азвер взял слово.
      – Пойдем в Рощу, Мастер Ветров, – сказал он, – там подож-шдем Девятерых.
      – Сначала уладим дело, которое разделяет нас, – откликнулся мастер Ветров.
      – Но это дело – краеугольный камень.
      – Женщина с вами преступает Правило Рока, – сказал Мастер Ветров. – Ей должно уехать. В гавани ее ждет лодка и ветер, я заверяю вас, будет все время попутный.
      – Не сомневаюсь в том, мой г-хосподин, – сказал Азвер, – сомневаюсь, что она уедет.
      – Господин мой Рисующий Образ, ты отказываешься подчиниться Правилу, что существовало так долго и все это время удерживало порядок против сил разрушения? Ты, именно ты разобьешь образ?
      – Образ – не стекло, его не разбить, – сказал Азвер. – Он – дыхание, он – ог-хонь. Говорил он с великим трудом.
      – Образ не ведает смерти, – сказал он, но сказал на родном языке, остальные его не поняли. Тогда он подошел к Ириан. Почувствовал тепло ее тела. Ириан стояла, смотрела и молчала, как будто не понимала ничьих слов, ни одного из них.
      – Господин Торион вернулся из мертвых, чтобы спасти нас, – яростно и отчетливо произнес Мастер Ветров. – Он станет Архимагом. И под его управлением Рок станет таким же, как был. Король получит корону из его рук и станет править, как правил Морред. Ведьмы не будут осквернять священную землю. Драконы не будут угрожать Архипелагу. А будет порядок, безопасность и мир.
      Никто не ответил ему. И в этом молчании кто-то сказал:
      – Отдайте нам ведьму.
      – Нет, – сказал Азвер, но больше сказать не смог ничего.
      Он сжал свой посох, но в его руке была лишь деревяшка. Из них четверых только Привратник мог шевелиться и говорить.
      Привратник шагнул вперед и внимательно осмотрел молодых людей, одного за другим. И сказал:
      – Вы доверились мне, произнеся истинные имена. Доверитесь ли вы мне сейчас?
      – Мой господин, – сказал один из юношей с темным красивым лицом и посохом мага в руке, – мы доверяем тебе и поэтому просим тебя отдать ведьму нам, и вернется покой.
      Прежде чем Привратник ответил, вперед вышла Ириан.
      – Я не ведьма, – сказала она. – У меня нет искусства. Нет знаний. Я пришла научиться.
      – Здесь мы женщин не учим, – сказал Мастер Ветров. – Ты это знаешь.
      – Ничего я не знаю, – ответила Ириан. Она вновь шагнула вперед и теперь смотрела магу прямо в лицо. – Скажи мне, кто я.
      – Женщина, знай свое место, – холодно сказал маг.
      – Мое место, – сказала она, медленно подбирая слова, – мое место на вершине утеса. Там, где все таково, каково оно есть. Скажи мертвецу, что мы встретимся там.
      Мастер Ветров стоял молча, но люди, пришедшие с ним, зло заворчали, и некоторые из них тоже шагнули вперед. Между ними встал Азвер, слова Ириан освободили его тело и разум от паралича.
      – Скажи Ториону, что мы встретимся с ним на Скале, – сказал он. – Мы будет там, когда он придет. – И повернулся к Ириан. – Пойдем со мной.
      Мастер Имен, Привратник и Травник пошли вслед за ними, и Роща впустила их, положив под ноги тропинку. Но когда некоторые из учеников устремились за ними, тропинка исчезла.
      – Вернитесь, – сказал им Мастер Ветров. Они неуверенно повернули назад. Низкое солнце все еще освещало поля и крышу Большого Дома, но внутри Рощи лежали глубокие тени.
      – Ведьмовство, – говорили ученики, – святотатство, кощунство…
      – Лучше уйдем, – сказал Мастер Ветров, он был угрюм и печален, в умных глазах скрывалась тревога.
      Он направился к Школе, ученики потянулись за ним, все еще споря в расстройстве и гневе.
      Они не успели углубиться в Рощу, еще шли вдоль ручья, а Ириан вдруг остановилась, свернула с тропы и присела возле огромного корня ивы, наклонившейся над водой. Четверо магов остались стоять на тропе.
      – Она г-ховорила другим дыханием, – заметил Азвер. Мастер Имен согласно кивнул.
      – Так мы должны идти вслед за ней? – спросил Травник. На этот раз кивнул Привратник. Потом улыбнулся и произнес:
      – Похоже на то…
      – Хорошо, – сказал Травник. Отошел в сторону и встал на колени, чтобы как следует рассмотреть какую-то травку или завиток мха.
      Как всегда в Роще: время словно стояло на месте и все равно уходило, день тихонько угас всего лишь за несколько вздохов, растворился в дрожании листьев, где-то вдали пропела невидимая птица, другая ответила ей – еще дальше. Ириан медленно встала. Она ничего не сказала, лишь взглянула на тропинку и побрела по ней. Четверо мужчин пошли следом.
      К вечеру они выбрались на открытое место. Запад еще полыхал, когда они пересекли речку Твилбурн и прошли вдоль полей к Скале, темной, кривой, вонзавшейся в небо.
      – Они идут, – подал голос Привратник.
      По садам, по тропе от Большого Дома шли люди, множество учеников, почти все маги. Впереди шел Торион, Мастер Зова, высокий, в сером плаще, с длинным посохом из белого, словно кость, дерева, и на конце его посоха слабо горел призрачный огонек.
      Там, где обе тропы сливаются, чтобы спиралью подняться вверх на скалу, Торион остановился и подождал их. Ириан шагнула к нему.
      – Ириан с острова Путь, – звучным и ясным голосом произнес Мастер Зова, – чтобы покой и порядок вновь вернулись на Архипелаг, ради равновесия мира, я приказываю тебе оставить наш остров. Мы не можем дать тебе то, что ты просишь, и за это просим прощения у тебя. Но если ты хочешь остаться у нас, то этим теряешь право на прощение и должна узнать, что последует за грехом.
      Ириан стояла напротив него, почти такая же высокая, как и он, с такой же прямой спиной. Мгновение она молчала, потом заговорила высоким и резким голосом.
      – Пойдем со мной на скалу, Торион, – сказала она. Не дожидаясь Мастера Зова, оставив его на перекрестке, Ириан пошла вверх по тропе. Но – всего лишь пару шагов. Потом оглянулась и посмотрела на собеседника.
      – Что же не пускает тебя на скалу? – спросила она. Воздух темнел. Только на западе тускло тлела алая полоса, на востоке небо вставало над морем черной стеной.
      Мастер Зова смотрел на Ириан. Медленно поднял руки вместе с белым посохом и прочел заклинание на языке, который знали все маги и волшебники Рока, языке их искусства, Языке Творения:
      –  Ириан, твоим именем я заклинаю тебя и призываю повиноваться мне!
      Одно мгновение девушка промедлила, казалось, вот-вот, и она вернется к нему, но она покачала головой и крикнула:
      – Я – не Ириан!
      И тогда Мастер Зова побежал к ней, вытянув руки, как будто хотел схватить. И в этот миг они оба оказались на вершине скалы. Невероятно, но Ириан словно вознеслась над магом, между ними сверкнул огонь – языки красного пламени во мгле сумерек, отблеск на красно-золотой чешуе, на распростертых крыльях – и вдруг все исчезло, и не было ничего, кроме женщины, стоящей на тропе, и высокого мужчины, склоняющегося у ее ног, медленно опускающегося на землю, лежащего на земле…
      Только Травник, целитель, первым осмелился шелохнуться. Он пробежал по тропе и встал на колени возле Ториона.
      – Мой господин, – сказал он, – мой друг… Но под грудой серой ткани его руки нашарили только одежду, сломанный посох и кости. Старые высохшие кости.
      – Так будет лучше, Торион, – сказал Травник и заплакал. Вперед вышел старый Мастер Имен и спросил у женщины на вершине скалы:
      – Кто ты?
      – Я не знаю другого имени, – сказала она. Она говорила на том языке, на котором говорил Мастер Имен, на котором она сама говорила с Мастером Зова, на Языке Творения, на языке, на котором говорили драконы. Потом повернулась и начала подниматься на гребень скалы.
      – Ириан, – окликнул ее Мастер Образа Азвер, – ты вернешься к нам?
      Она остановилась, так чтобы он смог приблизиться к ней.
      – Да, если ты позовешь, – сказала она. Потом протянула руку и коснулась его запястья. Азвер судорожно вздохнул.
      – К-худа ты идешь? – спросил он.
      – К тем, кто найдет мое имя. В огне, не в воде. К моему народу.
      – На запад, – сказал он.
      – За пределами запада, – отозвалась она.
      Потом отвернулась от Азвера и от всех остальных и пошла вверх по склону в сгущающуюся тьму. И когда она ушла совсем далеко, они все посмотрели ей вслед и увидели спину, облитую золотом чешуи, изгиб игольчатого хвоста, когти, дыхание, превращающееся в огонь. Женщина на гребне холма вновь повернула длинную узкую голову, медленно оглядела Скалу, задержав взгляд на Роще – видимой отсюда лишь темным пятном во мраке. Потом все услышали звук, словно сотрясаются огромные медные листы.., и распахнув широкие крылья дракон прыгнул в воздух, сделал круг над островом и исчез.
      Жгутик дыма, завиток светлого пламени проплыли в темном небе.
      Азвер, Рисующий Образ, левой рукой поддерживал правую, обожженную прикосновением. Он посмотрел на мужчин, молча стоявших у подножья скалы и следивших за драконом.
      – Что ж-ш, друзья мои, – произнес он, – что нам делать теперь?
      Ответил лишь Привратник. Он сказал:
      – Я думаю, нам следует вернуться в наш дом и распахнуть все двери.