– Как же мы сможем учить нашему искусству других, если сами не знаем толком, что оно из себя представляет?
      И теперь их разговоры уже превратились в настоящие дискуссии о волшебных искусствах и умениях, и в них участвовали все мудрые женщины острова. Что такое истинное искусство магии? В какой момент оно стало превращаться в подделку? Как было сохранено или утрачено равновесие в мире? Какие умения необходимы более других? Какие наиболее полезны? Какие наиболее опасны? Почему у некоторых людей один магический дар, а не другой? Можно ли научиться некоему искусству, если у тебя нет врожденной к нему предрасположенности? Во время дискуссий по всем этим вопросам они придумывали и названия для различных магических искусств и умений, и слова эти впоследствии всегда употреблялись на Роке и на других островах, например, слово для умения отыскивать потерянные вещи или управлять погодой, слово для великого искусства Превращений и для целительства, для умения вызвать заклятием любую душу, для умения выбрать нужный Путь, для умения узнавать Истинные имена людей и вещей, для искусства создавать иллюзии, для умения исполнять древние священные песни… Таковы искусства Мастеров Рока и в наши дни, хотя место Мастера Искателя в Школе Рока теперь свободно, и в Девятке его занял мастер Регент, ибо такое умение, как Искательство, было сочтено просто одним из полезных умений, а не одним из наиважнейших искусств, которыми полагается владеть настоящему магу.
      Так, во время этих дискуссий и было положено начало Школе Волшебников на острове Рок.
      Некоторые говорят, что Школа эта начала действовать совсем иначе. Они утверждают, что островом всегда правила некая женщина, которую все называли Темной Женщиной и которая была в союзе с Древними Силами Земли. Говорили, что жила эта женщина в пещере под Холмом и никогда не выходила на свет, а плела там, в темноте, могущественные заклятья, опутывавшие и сам остров, и море вокруг него, и с помощью этих заклятий она якобы подчиняла людей, и в первую очередь мужчин, своей злой воле. Так продолжалось, пока на Рок не прибыл первый Верховный Маг, не распечатал вход в ту пещеру и не одержал победу над Темной Женщиной. И сам не занял ее место.
      В этой истории нет ни слова правды, если не считать того, что действительно один из первых Мастеров Рока открыл некую великую пещеру и вошел в нее. Но, хотя корни острова Рок – это корни всех островов Земноморья, пещера эта, увы, находилась не на острове Рок.
      Правда и то, что во времена Медры и Элеаль жители Рока, мужчины и женщины, совсем не боялись Древних Сил Земли, но почитали их и искали у них помощи и умения видеть будущее. Со временем, впрочем, это отношение переменилось.
      В тот год весна опять пришла поздно и была холодной и богатой штормами. Медра увлеченно строил корабль. В тому времени, как зацвели персики, он успел построить изящное, прочное судно, способное плыть в далекие моря. Он строил его по всем правилам науки корабелов Хавнора и назвал его «Надежда». И вскоре после этого, подняв паруса, вышел на нем из залива Твил, не взяв с собой ни одного помощника.
      – Жди меня к концу лета, – сказал он Эмбер.
      – Я буду в Роще, – отвечала она. – А сердце мое будет с тобой, моя темная выдра, моя белая крачка, любовь моя, мой Медра!
      – А мое – с тобой, пылающие угли моего костра! Милая моя, мое цветущее деревце, любовь моя, моя Элеаль!

* * *

      Во время своего первого путешествия Медра по прозвищу Крачка отправился через Внутреннее море на север, к острову Оррими, где уже побывал когда-то и знал там несколько человек из «Союза Руки», которым вполне доверял. Одного из них звали Вороном. Это был человек зажиточный, большой любитель уединения и всяких мудрых книг и историй, но, к сожалению, лишенный какого бы то ни было магического дара. Медра помнил, как этот Ворон тыкал его носом в книгу, пока он не научился читать.
      – Неграмотные волшебники – вот проклятие Земноморья! – кричал Ворон. – Невежественным людям следует запретить пользоваться той магической силой, что дарована им от природы! – Ворон вообще был человек довольно странный: упрямый, своенравный, самонадеянный; но если требовалось защищать предмет его страсти – книги, письменное слово, – он готов был проявить поистине чудеса храбрости. К могущественному правителю Хавнора Лозену он относился с презрением, а за несколько лет до описываемых событий ездил тайком, старательно изменив внешность, в порт Хавнор и привез оттуда четыре замечательные книги из старинной королевской библиотеки. Ему удалось также раздобыть – чем он страшно гордился – знаменитый магический трактат о свойствах ртути, некогда созданный на острове Уэй. – И этот трактат я тоже увез у Лозена из-под носа! – весело сообщил он Крачке. – Ты заходи, посмотришь, что за книга! Замечательная! Она принадлежала одному знаменитому волшебнику.
      – Ну да, Тинаралу, – кивнул головой Крачка. – Я его знал.
      – Значит, ерунда? – разочарованно спросил Ворон.
      – Не знаю. Думаю, что нет. Но я охочусь за более крупной добычей. – Ворон насторожился и по-птичьи склонил голову набок. – Мне нужна «Книга Имен»!
      – Но ведь она была утрачена, еще когда великий Атх отправился на запад, – сказал Ворон.
      – Один старый маг по имени Хайдрейк говорил мне, что когда Атх какое-то время жил на острове Пендор, то он рассказывал одному тамошнему волшебнику, что оставил «Книгу Имен» на сохранение у некоей женщины с Девяноста островов.
      – «Книгу Имен»? У женщины? На сохранение? Да еще с Девяноста островов! Да он что, спятил?
      Ворон еще долго возмущенно выкрикивал что-то насчет женщин и древних книг, однако мысль о том, что «Книга Имен», возможно, все же не утрачена, пробудила в нем полнейшую готовность немедленно, или как того пожелает Крачка, плыть на ее поиски к Девяноста островам.
      Так что они снарядили «Надежду» и отправились на юг, сперва причалив к весьма негостеприимным берегам острова Гит, а потом под видом мелких торговцев стали перебираться с одного острова на другой по лабиринту бесчисленных проливов и каналов. Ворон заботливо набил трюмы куда лучшим товаром, чем привыкли видеть у посещавших их торговцев жители Девяноста островов, а Крачка продавал эти вещи по весьма сходной цене, а порой и просто менял, поскольку у тамошних бедняков деньги водились нечасто. Слава об удивительных торговцах, меняющих прекрасные товары на старые книги далеко обгоняла путешественников. Всем уже было известно также, что книги им нужны только настоящие старинные, а не какая-нибудь современная подделка. Впрочем, на Девяноста островах все книги были старые и все настоящие – во всяком случае, среди тех, что там еще сохранились. Других книг там просто не было.
      Ворон был счастлив, когда заполучил чуть попорченный водой «Бестиарий» времен Акамбара, отдав за него пять серебряных пуговиц, кинжал с украшенной перламутром ручкой и штуку шелка из Лорбанери. Теперь он все чаще сидел где-нибудь в укромном уголке, нахохлившись, как настоящий ворон, и вперив взгляд в древние изображения харрекки, отаков и полярных медведей. А Крачка не пропускал ни одного из самых маленьких островков и непременно высаживался на берег, демонстрируя свои товары хозяйкам на кухнях и старикам в сонных харчевнях. Иногда он как бы невзначай сжимал пальцы в кулак, а потом заветным жестом раскрывал кулак, повернув руку ладонью вверх, но никто ни разу не ответил ему тем же.
      – Книги? – спросил его кровельщик на Северном Судиди. – Вот такие, что ли? – И он показал Крачке длинные полоски тонкого пергамента, большая часть которых была уже вплетена в тростниковую крышу его дома. – А они разве и еще на что-нибудь годятся?
      Ворон, вглядываясь в слова, еще видимые кое-где на полосках пергамента, которые уже были вплетены в кровлю, прямо-таки весь затрясся от злости, и Крачка поспешил поскорее увести своего друга на судно.
      – По-моему, это был всего лишь справочник ветеринара, – пробормотал Ворон, немного успокоившись, когда они уже отплыли от злополучного острова. – Я успел разобрать слова «животное, страдающее шпатом» и еще что-то о вымени ярок. Но все равно – какое невежество! Какое дикое невежество! Крышу он, видите ли, кроет пергаментом из старинных книг!
      – А между тем это были очень полезные знания для скотоводов и вообще сельских жителей, – подхватил Крачка. – Как можно преодолеть невежество, если люди сами губят собственные знания, если они их не желают ни воспринимать, ни передавать друг другу? Вот если бы все старинные книги можно было собрать где-нибудь в одном месте…
      – Как это было в Королевской библиотеке! – мечтательно подхватил Ворон и даже глаза закрыл, предавшись сладостным воспоминаниям о былой славе Земноморья.
      – Или в твоей, – заметил Крачка, давно уже научившийся льстить этому библиоману.
      – Ну, что там моя библиотека! – презрительно воскликнул Ворон, словно это не он потратил всю жизнь на любовное собирание книг. – У меня сущая ерунда, разрозненные фрагменты… Остатки!
      – Начала, – возразил Крачка.
      Ворон в ответ только вздохнул.
      – По-моему, нам пора отправляться дальше на юг, – сказал Крачка, стоя у руля и ловко огибая очередной островок. – К острову Поди.
      – А торгуешь ты здорово, прямо талант! – восхищенно заметил Ворон. – И всегда ведь знаешь, где что искать! Вот ведь привел нас прямиком к этому «Бестиарию», который у них в амбаре валялся… Но, пожалуй, ты прав: здесь больше искать нечего. Во всяком случае, вряд ли мы найдем еще что-нибудь стоящее. Такой великий человек, как Атх, никогда не оставил бы без внимания «Книгу Имен» – особенно среди этих дикарей, которые и ее, самую мудрую книгу всех времен, вполне могли бы на полоски разрезать и крышу покрыть! Можно, конечно, и на Поди сплавать, если хочешь. А потом давай на Оррими вернемся, ладно? С меня, пожалуй, довольно.
      – Да и пуговицы у нас все вышли, – кивнул Крачка. Ему отчего-то было весело: название Поди внушало странную уверенность, что направление выбрано верно. – Может, правда, по пути удастся еще пуговицами разжиться. Ты же сам говоришь, что у меня талант к торговле.
      Оба они на Поди никогда не бывали. Это был сонный южный остров, главным городом которого был старинный порт Телио, почти все дома в котором были построены из розового песчаника. Вокруг Телио раскинулись поля и сады, которые, несомненно, когда-то давали отличные урожаи. Однако правители Уотхорта, во власти которых уже лет сто находился этот остров, облагали его население такими налогами, стольких людей забрали в рабство и так чудовищно эксплуатировали некогда весьма плодородные земли, что поля и сады плодоносить перестали, а жители обнищали до предела. Залитые солнцем улицы Телио были грязны и печальны. Люди жили на этом некогда таком благополучном острове, точно в диком краю: в палатках и шалашах, сделанных из каких-то обломков, а то и прямо под открытым небом.
      – Нет, тут добра не жди, – проворчал Ворон, с отвращением перешагивая через кучку экскрементов. – У этих тварей никаких книг нет и быть не может!
      – Погоди, погоди, – успокаивал его Крачка. – Дай мне хотя бы один день.
      – Это же, наконец, просто опасно! – возражал Ворон. – И совершенно бессмысленно. – Но больше Крачку не отговаривал. Некогда такой скромный и наивный юноша, которого он учил разбирать ардические руны, непостижимым образом превратился теперь в его учителя и провожатого.
      Ворон шел следом за своим молодым другом по одной из центральных улиц города; потом Крачка уверенно свернул на боковую улочку, которая в итоге привела их в старинный квартал, застроенный маленькими жалкими домишками. Здесь жили ткачи. На острове Поди издавна выращивали лен, и путешественникам на каждом шагу попадались каменные мочильни, которыми теперь практически не пользовались, а за окнами многих домов были видны прядильные и ткацкие станки. На маленькой площади, у колодца, укрывшись в тени от палящего солнца, сидели и пряли пряжу пять-шесть местных женщин. Рядом играли дети, совершенно, казалось, равнодушные к жаре и ужасно худые, кожа да кости. Дети без особого интереса взирали на чужаков, даже не прервав игры. Крачка шел уверенно, словно совершенно точно знал, куда именно ему нужно. Но у колодца он остановился и приветливо поздоровался с женщинами.
      – Ох, милый человек, – сказала ему с улыбкой одна из них, – даже и не показывай нам, что у тебя в мешке! Ведь у меня ни гроша нет! Ни одной медной монетки, ни одной пластинки из слоновой кости – мы денег уже несколько месяцев не видели.
      – Но у вас, может быть, найдется льняное полотно? Или хотя бы пряжа? Льняное полотно с острова Поди, как мне говорили в Хавноре, считается в Земноморье самым лучшим. Да я и сам вижу, какую отличную нить вы прядете! – Ворон с удивлением и восторгом наблюдал за своим спутником; сам он из-за книги мог торговаться сколько угодно, с кем угодно и очень упорно, но просто так заигрывать с простыми женщинами, чтобы продать им пуговицы или купить у них льняную пряжу – нет уж, это было выше его сил! А Крачка между тем продолжал: – Вот я только чуть-чуть мешок приоткрою, а вы посмотрите! – И он принялся доставать свои товары и раскладывать их на камнях. Женщины и их грязные застенчивые дети подошли поближе: такой красоты они явно никогда в жизни не видели. – Вообще-то нас интересуют ткани, но мы покупаем также и некрашеную пряжу и прочие товары – вот только пуговиц у нас маловато. Если у вас есть пуговицы из слоновой кости или из рога, я бы купил. Готов обменять вот эту прелестную бархатную шапочку на три-четыре костяных пуговицы. Вы только посмотрите, какой цвет! И очень идет к вашим волосам, госпожа моя! А еще я могу взять в обмен старые бумаги или книги. Наши хозяева – мы ведь с острова Оррими – очень всякими старинными штуковинами интересуются, так что, может, у вас случайно что-нибудь такое и найдется, а?
      – О, ты и правда очень милый! – засмеялась та, что первой заговорила с Крачкой, и он приложил к ее черной косе алую ленту. – Вот уж жаль, что у меня ничего для тебя нет!
      – Я, конечно, не такой нахал, чтобы за свой скромный подарок просить поцелуя, – сказал Медра, – но, может быть, ты мне хотя бы ручку свою позволишь поцеловать?
      И он сделал заветный жест. Несколько секунд она молча смотрела на него, потом сказала:
      – Что ж, ручку – это можно, – и ответила тем же жестом. – Хотя и не всегда безопасно, ежели люди друг друга совсем не знают.
      А он между тем, словно ничего не заметив, продолжал показывать ей и другим женщинам свои товары, шутить с ними и угощать сладостями детишек. Никто ничего не покупал и покупать явно не собирался. Они смотрели на всю эту дребедень так, словно то были настоящие сокровища. Крачка позволил им рассматривать и трогать все, что захочется; он даже сделал вид, что не заметил, как один из мальчишек стащил у него маленькое зеркальце из полированной бронзы; он видел, как зеркальце исчезает под драной рубашкой, но не сказал ни слова. Наконец он заявил, что должен идти, и ребятишки отошли в сторону, а он собрал и завязал свой мешок.
      – Знаешь, – сказала ему вдруг та женщина с черными косами, – у меня есть соседка, так вот у нее вполне могут найтись кое-какие старинные бумаги, если ты их ищешь.
      – А на них хоть что-нибудь написано? – хмуро спросил у нее Ворон, до сих пор молча сидевший на краю колодца. – Знаки на них какие-нибудь нарисованы или нет?
      Женщина презрительно смерила его взглядом с головы до ног и сказала:
      – Есть там знаки, господин мой! – И, снова повернувшись к Крачке, предложила уже совсем другим тоном: – Если хочешь, я покажу тебе, где она живет; это недалеко. И вот что я скажу тебе, торговец: она хоть и девчонка совсем, да к тому же из бедных, но здороваться КАК НАДО умеет не хуже других! Хотя у нас здесь совсем не все этому обучены.
      – Ну да, трое из троих, – проворчал Ворон, шутливо изображая заветный жест. – Ты бы лапшу-то свою нам на уши не вешала, женщина! Прибереги ее для других.
      – Ты бы лучше помолчал, господин мой! – не смутилась она. – Мы тут люди невежественные, грубые… – И она грозно сверкнула в его сторону глазами.
      Вскоре она привела их к дому, стоявшему в самом конце узкой улочки. Когда-то это был поистине прелестный уголок: очаровательный двухэтажный дом из камня, окруженный садом; но теперь дом был наполовину пуст, фасад его частично разрушен, во многих окнах выломаны рамы, а сад пришел в полное запустение. Они прошли по двору, в центре которого был колодец, и женщина постучала в боковую дверь. Дверь отворилась, и на порог вышла девушка.
      – Тьфу, настоящее ведьмино логово! – воскликнул Ворон, ибо из дверей доносился явственный запах разнообразных курений и сушеных трав. Он даже назад чуть отступил.
      – Здесь не ведьмы живут, а целители, – заявила их провожатая. – Что, ей опять хуже, Дори?
      Девушка кивнула, переводя взгляд то на Крачку, то на Ворона. Ей было лет тринадцать-четырнадцать; она была невысокая, довольно коренастая, но очень худая, с насупленными бровями и неподвижным взглядом.
      – Это люди Руки, Дори; вот этот, молодой и невысокий, очень милый, а вон тот, высокий, слишком гордый. Они говорят, что ищут старые бумаги. Я знаю, у тебя что-то такое было, хотя, может, теперь уж ничего и не осталось. Товара для тебя подходящего у них нет, но, может, они согласятся заплатить хотя бы слоновой костью, если найдут то, что им нужно. Я верно говорю? – И она глянула своими ясными глазами на Крачку; тот согласно кивнул.
      – Ей совсем плохо, Раш, – прошептала девушка. И снова посмотрела на Крачку. – Вы-то, похоже, не целитель? – В ее словах звучало осуждение.
      – Нет.
      – А вот наша Дори, – вмешалась их чернокосая провожатая по имени Раш, – настоящая целительница! – Как и ее мать, и мать ее матери… Впустила бы ты нас в дом, Дори! Хотя бы меня одну. Мне с ней поговорить нужно. – Девушка исчезла в доме, прикрыв за собой дверь, и Раш пояснила: – Мать у нее от чахотки умирает. Никто из целителей ее вылечить не сумел. А сама она всех лечила и вылечивала, и золотуху, и любую боль одним прикосновением снимала… Она была настоящим чудом! Дори правильно сделала, что по ее стопам пошла.
      Дори, выглянув на крыльцо, жестом пригласила их войти в дом. Ворон, правда, предпочел остаться снаружи. Комната оказалась продолговатая, с высоким потолком и следами былой элегантности, но сильно обветшавшая и выглядевшая теперь убого. Разнообразные причиндалы целителей и сухие травы составляли главное ее убранство и были размещены по каким-то определенным правилам. Возле красивого каменного очага, в котором дымилась горстка сладко пахнувших трав, было устроено ложе. Женщина, лежавшая на нем, была настолько бледна и худа, что в неясном свете казалась тенью. Когда Крачка подошел к ней поближе, она попыталась сесть и даже хотела что-то сказать ему, но не смогла, и дочь приподняла ей голову и подложила вторую подушку. Только тогда Крачка, наклонившись к больной совсем близко, сумел расслышать:
      – Ты – волшебник, – шептала она. – И ты тут не случайно.
      Будучи одарена магической силой, она сразу поняла, кто он такой. Неужели это она призвала его сюда?
      – Я – Искатель. Умею искать все, что угодно. – сказал он. – И обычно нахожу.
      – Девочку мою сможешь учить?
      – Вряд ли. Но могу отвезти ее к тем, кто сможет.
      – Отвези.
      – Хорошо.
      Больная совершенно без сил откинулась на подушку и закрыла глаза.
      Потрясенный силой ее воли, Крачка выпрямился и судорожно вздохнул. Потом посмотрел на девушку, но Дори на его взгляд не ответила; она смотрела только на мать, и в глазах у нее была тупая, угрюмая тоска. Только когда больная погрузилась в сон, Дори наконец шевельнулась и принялась помогать Раш, которая на правах подруги и соседки уже копошилась в комнате, убирая окровавленные тряпки, разбросанные по полу вокруг постели умирающей.
      – У нее только что опять было кровотечение, и я никак не могла его остановить, – сказала Дори. Слезы безостановочно текли у нее из глаз и скатывались по щекам. Но само лицо оставалось совершенно безжизненным.
      – Ах, детка моя, ягненочек мой, – сказала Раш, обнимая девочку, но та не отвечала на ласку и была как каменная от сковавшего ей душу горя.
      – Я вижу: она идет туда, прямо к стене, а я не могу пойти с нею!.. – промолвила Дори с отчаянием. – Она идет туда совсем одна, а я… Не мог бы ты пойти туда с нею? – Она посмотрела прямо Крачке в глаза. – Ты ведь можешь!
      – Нет, – сказал он. – Я не могу. Я еще не знаю пути туда.
      Но стоило Дори спросить его об этом, и он вдруг увидел то, что видела она: длинный пологий склон какого-то холма, уходящий во тьму, и пересекающую его в слабом сумеречном свете низкую каменную стену. И пока он рассматривал эту стену, ему показалось, что он видит женщину, идущую по ту сторону стены, очень худую, почти прозрачную, состоящую, похоже, из одних костей и теней. Но то была не умирающая, что лежала перед ним на постели. То была Аниеб!
      Потом видение исчезло, и он, словно очнувшись от забытья, понял, что стоит и в упор смотрит на юную ведьму. Постепенно ее обвиняющий взгляд несколько смягчился, и она закрыла лицо руками.
      – Мы должны отпустить их, – сказал он.
      – Я знаю, – тихо промолвила она.
      Раш смотрела то на одного, то на другого своими ясными умными глазами, а потом сказала:
      – А ты, оказывается, не только искусный торговец, но и очень ловкий человек! Ну что ж, ты не первый.
      Он вопросительно посмотрел на нее.
      – Этот дом называется Дом Атха, – пояснила она.
      – Он действительно некогда жил здесь, – сказала Дори, и сквозь ее беспомощную печаль и тоску пробился даже слабый лучик гордости, – великий маг Атх. Только давно, очень давно. Еще до того, как отправился на запад. Все мои предки по женской линии были мудрыми женщинами, ведьмами и колдуньями. Вот он и останавливался у них. В этом самом доме.
      – Дай-ка мне корыто, – попросила Раш. – Я это все замочу.
      – А я принесу воды, – сказал Крачка. Он взял ведро и пошел во двор к колодцу. Ворон по-прежнему сидел на краешке сруба, встревоженный и насупленный.
      – Зачем мы тратим здесь время? – сердито спросил он, когда Крачка опустил ведро в колодец. – Ты что же, теперь водоносом у этих ведьм заделался?
      – Угу, – буркнул Крачка. – А когда эта несчастная мужественная женщина умрет, я отвезу ее дочку на Рок. А тебе, если ты все же хочешь прочитать «Книгу Имен» и поехать с нами, придется набраться терпения и подождать.
 
      Вот так Школа на острове Рок получила своих первых заморских учеников, а также своего первого библиотекаря. «Книга Имен», что хранится теперь в Одинокой Башне, послужила фундаментом той науки и того метода обучения, которыми пользовались все мастера Ономатеты. Это лежит в основе великой магии Рока. Девушка Дори, которая, по слухам, оказалась гораздо одареннее и умнее своих учителей, стала наилучшим мастером всех целительских искусств и великим знатоком науки о травах; она же возвела эти знания и умения на пьедестал должной высоты среди прочих магических наук и умений, которыми владеют знаменитые Мастера острова Рок.
      Что же касается Ворона, который оказался не в силах расстаться с «Книгой Имен» даже на месяц, то он просто послал за своими книгами и кое-каким имуществом на Оррими и, получив все это, устроился жить в Твиле. Он позволял ученикам Школы сколько угодно пользоваться его библиотекой, если те обращались с книгами бережно, а их хозяину оказывали должное уважение.
      Таковы оказались несколько лет жизненного пути Крачки-Медры. Поздней весной он обычно отправлялся в путешествие на своей «Надежде», отыскивая и привозя на Рок новых учеников – главным образом, детей и совсем молодых людей, которые от рождения были наделены магической силой, а иногда и совсем взрослых мужчин или женщин. Дети, по большей части, были из очень бедных семей, и хотя он никого из них не увозил из дому силой, родители детей или их хозяева редко интересовались по-настоящему, куда увозит ребенка этот человек: Крачка часто сказывался, например, рыбаком, которому нужен был помощник – мальчик, чтобы помогать на судне, или девочка, чтобы плести сети; или же представлялся работорговцем, покупающим рабов для своего хозяина, живущего на другом острове. Если родители отправляли своего ребенка с ним, надеясь, что ему выпадет удача, или же отдавали его незнакомцу нехотя, только из-за горькой нужды, он платил им настоящей слоновой костью; если же они продавали ему ребенка в рабство, он всегда платил им чистым золотом, однако успевал исчезнуть уже на следующий день – до того, как это «чистое золото» превратится в коровий навоз.
      Он посещал самые дальние острова Архипелага и даже острова Восточного Предела, но никогда не посещал дважды один и тот же город или островок, пока после его первого визита туда не пройдет несколько лет и не остынут некоторые неприятные воспоминания у местных жителей. И все-таки о нем пошли слухи, как о колдуне; Похититель Детей – так его называли, считая, что он уносит детей на свой обледенелый остров где-то на севере и там высасывает из них кровь. В деревнях на островах Уэй и Фелкуэй до сих пор рассказывают детям об ужасном Похитителе Детей, желая внушить им недоверие ко всем чужакам.
      К этому времени уже многие люди из «Союза Руки» знали, что на острове Рок создается Школа Волшебников, и посылали туда талантливую молодежь, а также мужчин и женщин, желавших учиться и учить. Для многих из этих людей путь на Рок стал тяжким испытанием, ибо заклятия, оберегавшие остров, были в те времена сильнее, чем когда-либо, и благодаря им остров казался всего лишь облачком в небесах или рифом в бушующем море; ну а знаменитый волшебный ветер Рока без разрешения Мастеров не давал войти в гавань Твила ни одному кораблю, особенно если на борту его оказывался такой колдун, который умел заклинать ветры и мог попытаться повернуть волшебный ветер вспять. И все-таки новички прибывали на Рок! И с течением лет для Школы понадобился дом побольше, причем больше любого из домов, имевшихся в Твиле.
      На островах Архипелага существовал обычай: мужчины строили корабли, а женщины – дома. Но если строили какой-то уж очень большой дом, то женщины охотно позволяли мужчинам работать с ними вместе – в отличие, скажем, от женщин-рудокопов, которые, страдая неискоренимыми предрассудками, всегда стараются прогнать из шахты любого мужчину. Точно так же мужчины-кораблестроители запрещают женщинам даже смотреть на то, как корабль спускают на воду. Так что Большой Дом на острове Рок строили вместе и мужчины и женщины, и почти все они обладали каким-то магическим даром. А краеугольный камень этого здания был возложен на вершине холма над городом Твил, неподалеку от Имманентной Рощи, и дом был построен лицом к волшебному Холму Рок. Стены Большого Дома были построены не только из камня и дерева, но и укреплены магией, самыми различными и весьма искусными заклятиями.
      Как-то раз, стоя на холме посреди стройки, Медра сказал:
      – Прямо под тем местом, где я стою, под землей бьет маленький родничок, который никогда не иссякнет. – И люди стали копать там, добрались до этого источника и позволили ему вырваться на волю, к солнцу, и самой главной частью Большого Дома, самым его сердцем стал знаменитый внутренний дворик с фонтаном, питаемым этим подземным источником.
      И у этого фонтана по белым плитам двора часто прогуливались Медра и Элеаль, и происходило это, когда еще даже сами стены Большого Дома не были достроены.
      Элеаль посадила у фонтана молодой ясень из Имманентной Рощи, и они приходили туда, чтобы посмотреть, прижилось ли деревце. Сильный весенний ветер дул с Холма Рок к морю, отклоняя струю воды в фонтане. Высоко на склоне Холма, почти на вершине, небольшая группа молодых учеников Школы училась создавать иллюзии у колдуна Хёга с острова О; ученики прозвали его Мастер Ловкая Рука. Цветы-искорки сверкали в траве, осыпая свои золотистые лепестки. А в волосах Эмбер сверкали серебряные нити.
      – Значит, ты опять уплывешь, – грустно сказала она, – а мы опять начнем пререкаться по поводу Устава Школы.
      – Если хочешь, я останусь.
      – Я действительно очень этого хочу, но не надо! Ты ведь Искатель. Ты должен искать. И я не понимаю, почему решить вопрос о Пути – или Уставе, как больше нравится Варису, – оказалось в два раза труднее, чем построить Школу! И почему эта проблема вызывает в десять раз больше ссор? Понимаешь, мне бы тоже хотелось быть ото всего этого подальше. Мне бы, например, хотелось просто гулять с тобой, как сейчас… И еще мне бы очень хотелось, чтобы ты не уезжал на север!
      – Но, интересно, почему Устав вызывает так много споров? – спросил Медра, заметно помрачнев.
      – Дело в том, что нас теперь просто стало гораздо больше! Собери двадцать-тридцать магов в одной комнате, и каждый станет отстаивать свою точку зрения. А ты к тому же соединил в Школе мужчин, которые всегда жили по-своему и презирали женщин, с женщинами, которые тоже всегда жили по-своему и презирали мужчин. Вот они и не могут примириться. И потом, между всеми нами, магами, действительно существуют некоторые настоящие и вполне реальные различия, Медра. И это очень серьезная проблема, которую так просто не решишь. Хотя, если бы каждый проявил хоть самую малую толику доброй воли, мне кажется, горы можно было бы свернуть, а не только принять Устав.
      – Так что, все дело в Варисе?
      – В Варисе и кое в ком еще. И все они – мужчины, и все они считают, что именно то, что они МУЖЧИНЫ, важнее всего остального на свете. Они даже к Древним Силам Земли относятся с некоторым презрением, ибо в них заключено женское начало. Ну а наличие у женщины магической силы кажется им просто подозрительным, потому что они считают, что все женщины так или иначе связаны с Древними Силами Земли. Словно не знают, что этими Силами не только невозможно управлять, но и вообще лучше не иметь с ними дела! Однако они на вершину вселенского пьедестала возводят именно мужчину и совершенно уверены, что настоящим волшебником может и должен быть только мужчина! Причем непременно давший обет безбрачия!
      – А, опять они за свое, – безнадежным голосом сказал Медра.
      – Вот именно! Вчера вечером сестра сказала мне, что Эннио и плотники предложили построить одну часть Дома специально для женщин! Или даже построить для них какой-нибудь отдельный дом, чтобы они жили там отдельно от мужчин и могли бы блюсти свою чистоту.