Арха вывела Манана из Лабиринта продуваемыми ветром темными коридорами и оставила его в темноте Подземелья, приказав рыть могилу. Могила должна была послужить Кессил доказательством, что грабитель понес заслуженное наказание. Было уже поздно. Арха сразу ушла в Малый Дом и улеглась в постель. Посреди ночи она внезапно проснулась, вспомнив, что забыла свой плащ в Раскрашенном Зале… Ему нечем будет укрыться в этом промозглом подвале, кроме своего короткого плаща, и лишь пыльные камни будут его постелью. Ледяная могила, ледяная могила, подумала несчастная Арха, но она слишком устала, чтобы проснуться окончательно, и скоро снова провалилась в небытие. Ей приснился сон. Ей снились души мертвецов на стенах раскрашенного Зала, фигуры, похожие на гигантских грязных птиц с человеческими лицами, руками и ногами, сидящие в пыли среди океана тьмы. Они не могут улететь. Глина – их еда, пыль – их питье. Они – души невозрожденных, души сожранных Безымянными неверующих. Они сидели в темноте вокруг Архи, издавая время от времени какое-то поскрипывание и слабый писк. Один из них подошел совсем близко к Архе. Она сначала испугалась и хотела убежать, но не смогла сдвинуться с места. У подошедшего к ней существа голова была птичья, не человечья, но волосы отливали золотом. Оно сказало женским голосом:
      – Тенар, – нежно, тихо, – Тенар…
 

***

 
      Она проснулась. Рот ее был забит глиной, лежала она в каменной могиле под землей, а руки и ноги оказались спутанными похоронным саваном. Она не могла ни пошевельнуться, ни закричать.
      Отчаяние Архи было столь велико, что вырвалось из ее груди, разбило подобно огненной птице каменные оковы и вырвалось в дневной свет, в тусклый свет в ее комнате без окон.
      Проснувшись в этот раз окончательно, Арха села в постели, пытаясь прогнать остатки окутавшего ее мозг тумана. Одевшись, она вышла во внутренний дворик Малого Дома и окунула в заполненное ледяной водой каменное углубление лицо и руки, а потом и всю голову, пока ее тело не начало оживать и кровь быстрее побежала по жилам. Потом, откинув назад волосы, с которых капала вода, она выпрямилась и посмотрела на утреннее небо.
      Солнце только что показалось из-за горизонта. Чистое, со слегка желтоватым оттенком небо обещало ясный зимний день. Высоко, так высоко, что казалось золотой искрой в небе, кружила какая-то птица – сокол или пустынный орел.
      – Я – Тенар, – негромко сказала она и вздрогнула от холода, ужаса, возбуждения, стоя под открытым, омытым солнцем, небом. – Мое имя вернулось ко мне. Я – Тенар!
      Золотая точка в небе ушла на запад к горам и пропала из виду. Солнце уже позолотило крышу Малого Дома. Внизу, в оврагах, зазвенели овечьи колокольчики. Приятный свежий ветерок донес из кухни запахи дыма и овсяной каши.
      – Как есть хочется… Откуда он узнал? Откуда он узнал мое имя?.. Ох, мне нужно поесть, я так голодна…
      Она натянула капюшон и побежала завтракать.
      После трех дней полуголодного существования плотный горячий завтрак сотворил с Архой чудо – она перестала ощущать себя такой разболтанной и испуганной. После завтрака у нее появилась уверенность в том, что она способна справиться даже с Кессил.
      Выходя из трапезной Большого Дома, Арха догнала Кессил и как бы между прочим сказала:
      – С грабителем покончено… Какой чудесный сегодня день!
      Из-под черного капюшона на нее искоса глянули серые глаза-льдинки.
      – Мне показалось, что после человеческого жертвоприношения Первая Жрица три дня должна поститься.
      Верно. Арха просто забыла об этом, и смятение тут же отразилось на ее лице.
      – Он еще не умер, – сказала она после короткой запинки, стараясь подделаться под беспечный тон, так хорошо удавшийся ей минуту назад. – Мы похоронили его живым. Под Монументами. В гробу. В нем есть немного воздуха, гроб деревянный. Он будет умирать долго, как только я узнаю, что он умер, тут же начну поститься.
      – Как ты узнаешь об этом?
      Застигнутая врасплох, она снова помедлила с ответом.
      – Я… я узнаю, мои… мои Хозяева мне скажут.
      – Понятно… Где могила?
      – В Подземелье под Гробницами. Я приказала Манану вырыть ее у Ровного Камня.
      Нельзя отвечать так быстро, таким заискивающим тоном.
      Нужно придерживать свое величие.
      – Живой, в деревянном гробу… Рискованно оставлять так волшебника, госпожа. Уверена ли ты в том, что его рот заткнут достаточно надежно, и он не сможет произнести ни слова? Связаны ли его руки? Они способны вить заклинания всего одним пальцем, даже если отрезать язык.
      – Его волшебство – обыкновенные фокусы, – ответила Арха немного громче и пронзительнее, чем ей того хотелось. Он похоронен, и Хозяева ждут его душу. Пусть остальное не волнует тебя, Жрица!
      На этот раз она зашла слишком далеко. Рядом были другие – Пенте, еще две девушки, Дуби, жрица Меббет – и все они обратились в слух. Кессил заметила это.
      – Все, что случается здесь, заботит меня, госпожа. Все, что происходит в королевстве, заботит Божественного Короля, человека Бессмертного, чьей покорной слугой я состою.
      Он заглядывает даже в людские сердца и в темные подземелья, никто не в силах запретить ему это!
      – Я запрещаю! В Гробницах правит воля Безымянных, они были до твоего Божественного Короля, и будут после него! Говори о них помягче, Жрица, не навлекай на себя гнев. Они войдут в твои сны, в темные закоулки разума, и ты сойдешь с ума!
      Глаза Архи метали молнии! Кессил втянула голову как можно глубже под капюшон. Пенте и все остальные смотрели на них, пораженные ужасом и недоумением.
      – Они стары, – донеслось из-под капюшона змеиное шипение Кессил. Они стары. Им поклоняются только здесь, и нигде больше. Время их власти прошло, и они теперь – всего лишь тени. У них нет больше былой силы. Не пугай меня, Съеденная. Ты – Первая Жрица, не значит ли это, что ты и последняя? Тебе не удастся обмануть меня, я проникаю взглядом в глубину твоего сердца, и тьма не в силах ничего скрыть от меня. Осторожнее, Арха!
      Кессил повернулась и не спеша направилась к окруженному белыми колоннами дому Божественного Короля, круша под тяжелыми сандалиями замерзшую траву.
      Арха замерла во дворе Большого дома, словно примерзнув к земле. Ничто не двигалось. Никто не двигался. Только одна Кессил на фоне храма среди холмов и пустынь, гор и равнин.
      – Да пожрут Темные твою душу, Кессил! – похожим на соколиный клекот голосом крикнула Арха и, подняв правую руку с растопыренными пальцами, прокляла Верховную Жрицу как раз в тот момент, когда та поставила ногу на нижнюю ступеньку своего храма. Кессил пошатнулась как от удара, но не остановилась и не обернулась. Она взошла по лестнице и скрылась за дверью.
      Весь день просидела Арха на нижней ступеньке Пустого Трона. Она не отважилась ни спуститься в Лабиринт, ни показаться среди других жриц. Непонятная тяжесть наполнила ее и час за часом держала в промозглом полумраке огромного зала. Она бездумно смотрела на двойной ряд уходящих вглубь зала толстых колонн, на пробивающиеся сквозь крышу копья солнечного света, на густые клубы поднимающегося из чаши на треножнике дыма. Она сосредоточенно составляла узоры из валяющихся на полу и ступенях мышиных костей. Мозг ее работал странно замедленно. – Кто я? – спросила себя Арха, и не получила ответа.
      Когда свет угас, а холод начал пробирать до костей, в Тронный Зал, шаркая подошвами сандалий, пришел Манан. Лицо его было очень печально. Он остановился на почтительном расстоянии, его руки безвольно висели вдоль туловища, подол хитона был изорван колючками.
      – Маленькая госпожа…
      – Что такое, Манан? – Арха посмотрела на него с прежней привязанностью, но уныло и безрадостно.
      – Малышка, позволь мне сделать то, что ты приказала… что якобы уже сделано. Он должен умереть, малышка. Он околдовал тебя. Кессил отомстит. Она стара и жестока, а ты так молода… Ты не в силах бороться с ней.
      – Она не сможет сделать мне ничего плохого.
      – Даже если она убьет тебя днем, на глазах у всех, во всей Империи не найдется человека, который осмелится наказать ее. Она – Верховная Жрица Божественного Короля, а он правит Империей. Но она не сделает этого. Она расправится с тобой по-другому – тайком, ночью, с помощью яда…
      – Моя душа возродится снова…
      Манан заломил руки и пролепетал:
      – Может быть она и не станет убивать тебя…
      – Что ты имеешь в виду?
      – Она может запереть тебя в… там, внизу, как ты заперла его. Ты будешь жить долгие годы. Годы… И не родится новая Арха, потому что не умерла еще старая. Но Первая Жрица исчезнет, танцы новолуния не будут исполнены, жертвы останутся непринесенными, кровь – не пролитой на ступени Трона, и Безымянные будут забыты навсегда. Кессил и ее повелителю только того и надо.
      – Они вернут мне свободу, Манан!
      – Да, как только перестанут гневаться на тебя, госпожа.
      – Гневаться?
      – Из-за него… Грех еще не искуплен. Ах, малышка, они не простят тебя!
      С поникшей головой, зажав в кулаке крохотный мышиный череп, Арха сидела в пыли на нижней ступеньке Трона. Надвигалась ночь и совы на чердаке зашевелились.
      – Не ходи сегодня в Лабиринт, – еле слышно прошептал Манан. – Иди к себе и выспись, а утром скажи Кессил, что снимаешь с нее проклятие. Этого будет достаточно, не волнуйся. Особенно когда я представлю доказательства.
      – Доказательства?
      – Да, что волшебник мертв.
      Она замерла, медленно сжимая ладонь. Хрупкий череп треснул и рассыпался в прах.
      – Нет, – сказала она и стряхнула пыль с ладони.
      – Он должен умереть! Он зачаровал тебя, Арха, и ты не соображаешь, что творишь!
      – Ничего подобного! Просто ты, Манан, старый трус! Ты испугался старухи. Как это ты, интересно, собираешься добраться до него, убить и получить свои «доказательства»? Разве ты мог запомнить путь к Сокровищнице, пройдя его в полной темноте? Как ты выйдешь к лестнице, обойдешь Яму, откроешь дверь? Сможешь ли ты ее открыть?.. Бедный старичок Манан, мозги твои совсем заржавели! Как же напугала тебя Кессил! Иди, иди в Малый Дом, проспись, забудь обо всем, и не приставай ко мне больше с разговорами о смерти… Я приду позже. Иди, мой старенький дурачок.
      Арха встала, мягко толкнула Манана в широкую грудь, похлопала по плечу.
      – Спокойной ночи и хороших снов.
      Манана одолевали нехорошие предчувствия, но послушание всегда брало верх, поэтому он повернулся и, сгорбившись, нехотя побрел между колонн к выходу. Арха задумчиво смотрела ему вслед.
      Когда Манан вышел из храма, она обошла Трон и скрылась в темноте за ним.

      Великая Сокровищница Гробниц Атуана лежит вне времени, вне света, вне жизни. Ни паук не шевелится в пыли, ни червь в промерзшей земле. Поток времени огибает Великую Сокровищницу.
      Распростершись на спине, грабитель с Внутренних Островов неподвижно лежал на исполинском каменном сундуке, похожий на статую павшего воина на крыше склепа. Поднятая его движениями пыль усеяла его одежды. Он лежал неподвижно.
      Заскрипел замок, и дверь отворилась. Свет разогнал мертвую тьму, сквозняк всколыхнул мертвый воздух. Человек даже не вздрогнул.
      Арха замкнула дверь изнутри, поставила фонарь на сундук и медленно приблизилась к неподвижной фигуре. Двигалась она осторожно, зрачки ее глаз все еще были расширены до предела после долгого путешествия в темноте.
      – Сокол!
      Она коснулась его плеча, позвала еще раз, и еще.
      Он пошевелился, застонал и с трудом сел. Лицо его осунулось, и в глазах не отражалось никакой мысли. Он глядел на нее, не узнавая.
      – Это я, Арха… Тенар. Я принесла тебе воды, вот она, попей.
      Онемевшими руками он нащупал флягу, отпил несколько глотков.
      – Как долго? – спросил он, еле ворочая языком.
      – Два дня прошло с тех пор, как ты вошел в эту комнату.
      Это уже третья ночь. Я не могла прийти раньше, мне нужно было украсть еду, вот возьми…
      Арха вынула из принесенной котомки большую серую лепешку, но волшебник отрицательно покачал головой.
      – Я не голоден… Это… Это смертоносное место…
      Он положил голову на руки и снова замер в неподвижности.
      – Ты замерз? Я принесла плащ из Раскрашенного Зала.
      Он не ответил.
      Арха положила плащ и, дрожа, смотрела на волшебника широко открытыми черными глазами.
      Вдруг она упала на колени, склонила голову и забилась в рыданиях, которые ломали ее тело, но так и не выжали ни слезинки.
      Волшебник неуклюже сполз с сундука и склонился над ней.
      – Тенар.
      – Я не Тенар. Я не Арха. Боги умерли. Боги умерли…
      Он осторожно стянул с ее головы капюшон и заговорил. Голос его был мягок и спокоен, и хотя язык, на котором он говорил, не был понятен Архе, слова его упали на ее иссохшее сердце подобно каплям нежного дождя. Она затихла.
      Когда она успокоилась, волшебник легко, словно ребенка, поднял ее с пола и посадил на крышку сундука, где только что лежал сам, и взял ее руки в свои.
      – Почему ты плакала, Тенар?
      – Я расскажу тебе, но ты все равно ничего не сможешь сделать. Ты не в силах помочь. Ведь ты тоже умираешь? Хот, это не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. Кессил… Верховная Жрица храма Божественного Короля, она всегда была жестокой, она хотела заставить меня убить тебя. Как я убила тех троих… А я не хочу. Почему она присвоила себе такое право? Она насмехалась над Безымянными, а я прокляла ее и с тех пор боюсь, потому что прав Манан, который сказал, что она не верит в богов. Она хочет, чтобы их забыли, и собирается убить меня во сне. Поэтому я не сплю. Я не хочу к себе в Малый Дом. Прошлой ночью я пряталась в своем храме, в комнате, где хранятся одежды для танцев. Перед рассветом я спустилась в Большой Дом, украла еду с кухни, а потом вернулась в храм и просидела там весь день, раздумывая, что же мне делать… А сегодня… Сегодня я слишком устала и подумала, что смогу выспаться где-нибудь в святом месте, куда она побоится прийти, и пошла в Подземелье под Гробницами. Эта та самая пещера, где я впервые увидела тебя… А она уже была там, с фонарем. Наверное, она вошла через дверь у красного камня. Она разгребала могилу, которую выкопал Манан, чтобы посмотреть, есть ли в ней труп или нет. Как крыса на кладбище. Черная жирная крыса… В священном месте горел свет, а Безымянные не сделали ничего – не убили ее, не лишили рассудка. Кессил сказала, что они постарели. Нет, они уже умерли. Их нет. Я больше не жрица.
      Слегка склонив голову набок, не выпуская рук Архи, волшебник внимательно слушал ее. По его лицу и позе было видно, что энергия возвращается к нему, хотя шрамы на щеке выступали особенно ярко, а одежда и волосы все еще были перепачканы пылью.
      – Я прошла мимо нее. Ее свеча давала больше теней, чем света, а ходить я умею бесшумно. Прячась от нее, я ушла в Лабиринт. Но мне все время казалось, что она крадется за мной. Я не знала, куда идти, но думала, что в Лабиринте я буду в безопасности, что Хозяева защитят меня. А их нет, они умерли…
      – Значит, ты оплакивала их смерть? Но они не умерли, они живы, Тенар. Они здесь.
      – Откуда ты знаешь? – безразлично спросила Арха.
      – С того самого момента, как я ступил в Подземелье, я только и делаю, что пытаюсь обмануть их, усыпить их бдительность. Я потратил на это всю свою силу, я заполнил туннели бесконечной паутиной заклинаний сна и скрытности, но они, хотя и бодрствуют только наполовину, знают о моем существовании. Борьба изнурила меня. Я никогда не был в более ужасном месте. В одиночку человек тут бессилен. Я умирал от жажды, когда ты дала мне воды, но не только вода спасла меня, но и сила подавших ее рук.
      При этих словах волшебник повернул руки Архи ладонями вверх и несколько мгновений смотрел на них. Потом он встал, прошелся по комнате и снова остановился перед ней. Она молчала.
      – Неужели ты действительно веришь, что они умерли? Ведь в глубине души ты знаешь, что это не так. Они темны и бессмертны, они ненавидят свет – короткую, яркую вспышку нашего бренного существования. Они бессмертны, но они не боги, и никогда ими не были. Они не стоят того, чтобы им поклонялся человек.
      Уставившись немигающим взглядом на свечу в фонаре, Арха слушала волшебника.
      – Тенар, что дали тебе Хозяева?
      – Ничего, – прошептала она.
      – Им нечего дать человеку. У них нет созидающей силы. Все, на что они способны – разрушать и топить во мраке. Они не могут покинуть это место, это место и есть они! Разумнее будет оставить им его. Их нельзя отрицать, нельзя забывать, но нельзя и поклоняться им! Земля прекрасна, светла, добра, но это не все. Земля еще и ужасна, темна, жестока. Кролики кричат, умирая на зеленых лугах. Горы сжимают полные скрытого огня кулаки, в море водятся акулы, а в глазах людей живет жестокость. Там, где человек поклоняется злу, зло умножается. В мире есть места, где собирается тьма, места, отданные Тем, кого мы называем Безымянными, древним и святым силам Земли, существовавшим еще до пришествия света, силам мрака, разрушения, безумия… Мне почему-то кажется, что они лишили Кессил разума давным-давно. Она бродит по лабиринту своего сознания также, как бродит по этим пещерам, не вынося более дневного света. Она сказала тебе, что Безымянные мертвы, но только потерянная душа, потерянная для правды, может поверить в это. Они существуют, но они не хозяева тебе. И никогда не были ими. Ты свободна, Тенар, тебя воспитали рабыней, но ты разбила оковы!
      Арха слушала волшебника, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Он замолчал. Но наступившая тишина ничем не напоминала ту, что царила в Сокровищнице до появления Архи. Она наполнилась дыханием двоих людей, биением жизни в их сердцах, еле слышным, но веселым потрескиванием свечи в оловянном фонаре.
      – Как так получилось, что ты знаешь мое имя?
      Волшебник помахал руками в надежде заставить кровь быстрее бежать по жилам, потом прошелся несколько раз по комнате, поднимая тончайшую пыль.
      – Знать Имена – моя работа, мое искусство. Чтобы подчинить что-нибудь законам магии, надо узнать его Настоящее Имя. Люди Внутренних Стран скрывают свои Имена от всех, кроме тех, кому доверяют как самим себе. В Имени – великая сила, но и великая опасность. Давным-давно, когда Сегой поднял Архипелаг из морских глубин, каждая вещь носила свое собственное Настоящее Имя. Вся магия, все волшебство, основаны на знании древнего языка Творения. Конечно, нужно учиться заклинаниям, нужно правильно пользоваться словами, нужно знать, к какому результату может привести заклинание. Но настоящий маг проводит всю свою жизнь в поисках Имен и в поисках способов узнать эти Имена.
      – Как ты узнал мое Имя?
      Он посмотрел на Арху острым, пронзившим тени взглядом, и после недолгого молчания ответил:
      – Я не могу открыть тебе этого. Ты – фонарь, прикрытый черной тканью и спрятанный во мраке. Но свет все же пробивается из-под покрывала, его не удалось подавить полностью. Они не смогли спрятать тебя. Я вижу свет, я вижу тебя, я знаю твое Имя, Тенар. Это – мой дар, моя сила. Не требуй от меня других объяснений… А теперь скажи, что ты собираешься делать?
      – Не знаю.
      – Кессил уже поняла, что могила пуста. Что она предпримет?
      – Не знаю… Мне кажется, стоит мне подняться на поверхность, как она тут же прикончит меня. Ложь – смерть для Первой Жрицы. Кессил может принести меня в жертву на ступеньках Трона, если захочет. Вот тогда Манан действительно отрубит мне голову, а не просто подымет свой меч и будет ждать Темного, который остановит его. В этот раз никто не воспрепятствует ему. Меч опустится и отрубит мне голову.
      Арха говорила безжизненным, лишенным всяких красок голосом. Волшебник нахмурился.
      – Тенар, если мы останемся здесь надолго, ты сойдешь с ума. Гнев Безымянных давит на твой разум все сильнее. И на мой тоже… Мне лучше, когда ты рядом со мной, намного лучше. Но тебя не было слишком долго и мне пришлось потратить слишком много сил. Никто не может долго сопротивляться Безымянным в одиночку. Они могущественны… – Он запнулся, казалось, забыв, о чем говорил, и замолк, растерянно потирая ладонями виски… Отпив немного воды из фляги, он отломил кусок хлеба, уселся на сундук и принялся жевать.
      Действительно, Арха почувствовала какую-то тяжесть, непонятный груз, замедляющий и путающий мысли. Однако она ничего не боялась, шагая в одиночку по туннелям, только полнейшая тишина показалась ей зловещей. Почему? Ее никогда прежде не пугало безмолвие подземелий. Но она никогда еще не осмеливалась ослушаться Безымянных, открыто восстать против их воли.
      Собрав остатки сил, Арха невесело рассмеялась.
      – Мы сидим на величайших сокровищах Империи. Божественный Король отдал бы всех своих жен за один-единственный сундук из этой комнаты. А мы даже не открыли ни единого…
      – Я открывал… – с набитым ртом ответил Сокол.
      – В темноте?
      – Я сделал немного света. Ох, до чего тяжело было… Даже с посохом здесь это не всегда мне удавалось, а уж без него… все равно, что разжигать сырые дрова под дождем. Но я сделал свет и нашел то, что искал.
      Арха с трудом подняла голову.
      – Кольцо?
      – Половину кольца. Другая половина сейчас у тебя.
      – У меня? Она потерялась давным…
      – Она нашлась. Я носил ее на цепочке, которую ты сорвала с меня и спросила при этом, почему я не подыщу себе талисман получше. Единственное, что может быть лучше половины кольца – это целое кольцо. С другой стороны – половина лепешки лучше, чем ничего. Так что теперь у тебя – моя половина, а у меня – твоя.
      Улыбка волшебника на мгновение разогнала зловещие тени Сокровищницы.
      – Когда я отняла у тебя ее, ты сказал, что я не знаю, что с ней делать.
      – Верно, не знаешь.
      – А ты знаешь?
      Он кивнул.
      – Расскажи! Расскажи мне про Кольцо Эррет-Акбе, расскажи, как ты нашел его потерянную половину, как ты появился здесь и зачем. Я должна знать все это, потому что тогда, может быть, пойму, что же мне делать.
      – Может быть и в самом деле поймешь. Хорошо. Что такое кольцо Эррет-Акбе? Это не драгоценность, это в общем-то даже не кольцо, оно слишком велико для пальца. Браслет? Для этого оно слишком мало. Никто не знает, для кого оно было сделано. Эльфарран Белоснежная носила его еще до того, как остров Солеа погрузился в морскую пучину, и даже тогда кольцо считалось древним. В конце концов, оно попало в руки Эррет-Акбе… Оно сделано из прочного серебра и пронизано девятью отверстиями. На внешней его стороне – волнообразный рисунок, на внутренней – выгравированы Девять Рун Власти. На каждом куске их теперь по четыре с половиной. Трещина пришлась как раз на одну руну, уничтожила ее, и с тех пор она зовется Потерянной Руной. Остальные восемь хорошо известны магам: Пирр, которая защищает от сумасшествия, огня и ветра, Гез, дающая выносливость, и так далее… Но пропавшая Руна оказалась как раз той, что связывает страны, Руной Уз, знаком единения, знаком Мира. Ни один король не может достойно править, кроме как под знаком руны, но никто уже не знает, как она пишется. Со времени ее утраты не было великих правителей в Хавноре. Были принцы и тираны, и были войны между островами Архипелага.
      Чтобы восстановить Потерянную Руну, мудрым лордам и магам потребовалось Кольцо Эррет-Акбе. Долго пытались они найти его, посылали на поиски множество людей. Но никто не смог добыть половину кольца из Гробниц Атуана, а вторая половина, которую Эррет-Акбе отдал Каргадскому королю, казалась утерянной безвозвратно. Так что много веков назад от поисков отказались.
      Теперь я подхожу к главному. Когда я был чуть-чуть старше тебя, мне пришлось… заняться своего рода охотой в Открытом Море. Преследуемый ловко провел меня и заставил выброситься на пустынный островок, неподалеку от берегов Карего-Ат и Атуана. Островок оказался всего лишь песчаной косой с поросшими жесткой травой дюнами и единственным источником с солоноватой водой, больше там ничего не было.
      Однако на островке жило двое людей. Старик и старуха, брат и сестра. При виде меня они пришли в ужас, ведь они не видели человека… кто знает, сколько? годы? десятки лет? но я нуждался в помощи, и они помогли мне. Жили они в хижине, построенной из плавника, и был у них огонь. Старуха кормила меня моллюсками, которых собирала во время отлива, и сушеным мясом морских птиц, убитых камнями! Она боялась меня, но кормила, а когда поняла, что вреда от меня ждать нечего, доверилась мне и показала свое сокровище. Да, она тоже владела сокровищем… Это было детское платье, шелковое, расшитое жемчугом, одеяние маленькой принцессы. Сама же она куталась в невыделанные тюленьи шкуры…
      Мы не разговаривали. Я в то время не знал каргадского языка, а они не знали языка Архипелага, да и свой собственный почти забыли. Скорее всего их привезли сюда детьми и оставили умирать. Сам я не знаю, почему с ними так поступили, и сомневаюсь, чтобы это знали они. В своей жизни они видели лишь остров, ветер и море. Когда я покидал остров, старуха сделала мне подарок. Она подарила мне канувшую в глубь веков половину кольца Эррет-Акбе.
      Волшебник ненадолго замолк.
      – Я не знал тогда, что это такое. Величайший дар, который только можно сделать в нашем мире, и сделала его полубезумная, одетая в разлагающиеся вонючие шкуры бедная старуха молодому лоботрясу, который запихал его в карман, буркнул «Спасибо!» и отбыл в неизвестном направлении… Охота моя закончилась… успешно, потом мое присутствие потребовалось на западе, на Драконьей Тропе, потом… В общем, где бы я ни был, я никогда не расставался с амулетом из чувства благодарности к старухе, которая подарила мне единственное, что могла. Я продел через одно из отверстий цепочку, повесил амулет на шею, и забыл о его существовании. Но однажды на Селидоре, самом дальнем острове, где Эррет-Акбе погиб в битве с драконом Ормом, я разговорился с прямым потомком Орма. Он и сказал мне, что я ношу на груди.
      Его сильно развеселило то, что я не знал этого. Драконы вообще уверены, что мы довольно забавные создания… Но они помнят Эррет-Акбе и говорят о нем не как о человеке, а как о драконе…
      Вернувшись в Архипелаг, я решил первым делом посетить Хавнор. Сам я родился на острове Гонт, лежащем немного к западу от вашей империи, и много странствовал, но ни разу не был на Хавноре. Настало время побывать и там. Я увидел белоснежные башни и поговорил с великими людьми: принцами, купцами, владыками древних княжеств. Я сказал им, чем владею, и сказал еще, что готов отправиться за второй половиной кольца в Гробницы Атуана, чтобы восстановить Потерянную Руну, ключ ко всеобщему миру. Мир – вот что нужно нам больше всего. Они превознесли меня до небес, а один купец даже дал денег, чтобы снарядить корабль. Я выучил ваш язык и приплыл на Атуан.
      Волшебник замолк и сидел, рассеянно вглядываясь в танцующие вокруг тени.
      – Как случилось, что люди в наших городах по твоему выговору и цвету кожи не поняли, что ты с запада?
      – О, людей ничего не стоит обмануть, – ответил он с отсутствующим видом, – если знать, как это сделать. Стоит окружить себя иллюзиями, и никто, кроме мага, не в силах проникнуть сквозь них. В империи Каргад не осталось магов. Вот что мне непонятно: вы изгнали магов, запретили заниматься Великим искусством, а сами продолжаете верить и бояться его.
      – Да, меня учили не верить в магию. Она противоречит учению Божественных Королей. Теперь-то я понимаю, что только магия могла довести тебя до Гробниц и открыть дверь в красной скале.
      – Не только магия, но и хороший совет. Мы пользуемся письменностью дольше вас… Ты умеешь читать?
      – Нет, это – Черное Искусство.
      Маг кивнул.
      – Но полезное. Один древний грабитель-неудачник, оставил после себя описание Гробниц Атуана и способов, как в них проникнуть. Нужно только владеть Великим Заклинанием Открытия. Все записано в одной из книг, хранящихся в сокровищнице принца Хавнора. Он разрешил мне с ними познакомиться. Так вот, я вошел в ту гигантскую пещеру…
      – Подземелье под Гробницами.
      – Тот грабитель, что написал книгу, был уверен, что половина кольца хранится именно в Подземелье. Я внимательно осмотрел пещеру и решил, что половина спрятана где-нибудь в глубине Лабиринта. Я знал, где находится вход в Лабиринт, и увидев тебя, подумал, что лучше всего будет спрятаться в нем и как следует его обыскать. Конечно, это была ошибка… Безымянные уже начали опутывать сетями мой разум, и с каждым часом я становился все слабее и глупее. Им надо сопротивляться, а для этого надо постоянно держать свои мысли под твердым контролем. Этот закон я усвоил давно, но здесь, где они так сильны, придерживаться этого правила неимоверно тяжело. Они не боги, Тенар, но они сильнее любого смертного…