– Qu'est-ce que vous faites? (Что вы делаете? ( ф р.))

Джерри полуобернулся, сложил ладони рупором и поднес ко рту.

– Глазею на небо, черт бы вас побрал, – проорал он с образцовым американским акцентом и сердито указал на небо. Потом подошел к высокому забору. Ворота были открыты, склады лежали прямо перед ним. Если он скроется там, его не увидят ни из аэровокзала, ни с диспетчерской вышки. В трещинах разбитой бетонной дорожки рос пырей. Никого не было видно. В длину склады достигали десяти метров, в высоту – более трех, стены были обшиты досками, крыши – устланы пальмовыми листьями. Он дошел до первого строения. Окна прикрывали доски с надписью: «Осколочные бомбы без взрывателей». По другую сторону тянулись ангары, к ним вела утоптанная грунтовая тропинка. В просвет между складами Джерри мельком заметил на стоянке раскрашенные, как попугаи, грузовые самолеты.

– А вот и ты, – вслух пробормотал Уэстерби, выбираясь из-за складов с безопасной стороны. Прямо перед ним, как на ладони, словно первый враг, встреченный после многомесячного перехода, стоял потрепанный «DC-4 Карвер» серо-голубого цвета. Он припал к искрошенной полосе, как толстая лягушка. Носовой конус был откинут. С обоих двигателей правого борта густым черным дождем стекало дизельное масло. Возле грузового люка, покуривая и то и дело сверяясь с описью, наблюдал за погрузкой высокий тощий китаец в морской фуражке с военной кокардой. Туда и сюда носились с тюками два кули, третий работал возле допотопного автопогрузчика. Прямо у его ног с нахальным видом копошились в пыли куры. На фюзеляже ярко-алыми буквами, пламенеющими на фоне блеклых скаковых цветов Джейка Ко, сияла надпись «ОЧАРТ». Остальные буквы исчезли во время ремонта.

" О, Ч а р л и – н е с о к р у ш и м, о н п р о с т о б е с с м е р т е н / Ч а р ли М а р ш а л л, м и с т е р Т и у, э т о ф а н т а с т и ч е с к о е с у щ е с т в о, н а п о л о в и н у к и т а е ц, в е с ь с о с т о и т и з к о ж и, к о с т е й и о п и у ма и п р и э т о м в е л и к о л е п н ы й л е т ч и к… "

Хорошо бы это оказалось правдой, с содроганием подумал Джерри, глядя, как кули один за другим через открытый нос кидают тюки в потрепанное брюхо самолета.

" П о ж и з н е н н ы й С а н ч о П а н с а п р е п о д о б н о г о Р и к а р д о, в а ш а с в е т л о с т ь, – говорил Кро, уточняя описание, которое дала Лиззи. – Н а п о л о в и н у к и т а е ц, к а к и с о о б щ а л а н а м д р а ж а й ш а я л е д и, г о р д ы й в е т е р а н м н о ж е с т в а н и к о м у н е н у ж н ы х в о й н ".

Джерри и не пытался скрыться, он остался стоять на месте, помахивая сумкой и виновато улыбаясь: извините, мол, англичанин заблудился. Теперь казалось, что грузчики-кули ринулись к самолету сразу с нескольких сторон; их было уже не двое, а куда больше. Джерри повернулся к ним спиной и беспечно зашагал вдоль складов, как только что шагал мимо строя учебно-тренировочных самолетов, как шел по коридору к комнате, где лежал Фрост. Он заглядывал в щели между досками, но видел лишь валявшиеся кое-где разбитые ящики. " В о з о б н о в л я е м а я к о н ц е с с и я н а п о л е т ы и з Б а т т а м б а н г а с т о и т п о л м и л л и о н а а м е р и к а н с к и х д о л л а р о в ", – говорил Келлер. Кто при такой цене платит за косметический ремонт? Склады кончились, он оказался возле четырех армейских грузовиков, доверху загруженных фруктами, овощами и ненадписанными джутовыми мешками. Они стояли задним бортом к самолету, на боках красовались знаки артиллерийских дивизионов. По два солдата в каждом грузовике передавали кули джутовые мешки. Было бы разумнее поставить грузовики на бетонную полосу поближе к самолету, но сейчас каждый предпочитал поступать по собственному усмотрению. " А р м и я л ю б и т в о в с е с о в а т ь н о с, – говорил Келлер. – В о е н н о – м о р с к о й ф л о т с к о л а ч и в а е т м и л ли о н ы н а к о н в о я х в н и з п о М е к о н г у, в о е н н о – в о з д у ш н ы е с и л ы т о ж е н е п л о х о у с т р о и л и с ь : н а б о м б а р д и р о в щ и к а х в о з я т ф р у к т ы, в е р т о л е т ы в м е с т о р а н е н ы х в ы т а с к и в а ю т и з о с а ж д е н н о г о г о р о д а б о г а т ы х к и т а й ц е в. С о л д а т ы ж е т о р ч а т т а м, к у д а и х з а б р о с я т, а в е д ь и м т о ж е х о ч е т с я к у ша т ь. В о т а р м и и и п р и х о д и т с я к р у т и т ь с я, ч т о б ы з а р а б о та т ь н а к у с о к х л е б а ".

Джерри уже подошел к самолету довольно близко и слышал визгливый голос Чарли Маршалла, отдававшего команды грузчикам-кули.

Снова потянулись склады. У номера восемнадцатого были двустворчатые двери. На дереве зеленой краской было намалевано «Индочартер». Буквы с любого расстояния напоминали китайские иероглифы. Внутри, в полумраке, на земляном полу сидела на корточках пара крестьян-китайцев. Возле них лежала связанная свинья, она положила голову на обутые в шлепанцы ноги старика. Остальное их имущество составлял длинный тростниковый тюк, тщательно перевязанный веревкой. Не исключено, что в нем лежал труп. В одном углу стоял кувшин с водой, рядом с ним – две чашки с рисом. Больше в бараке ничего не было. "Добро пожаловать в зал транзитных пассажиров авиакомпании «Индочартер», подумал Джерри. Пот струился ручьями. Он пристроился к цепочке грузчиков и вместе с ними приблизился к Чарли Маршаллу. Тот все так же пронзительно кричал на кхмерском и трясущейся рукой вносил в опись каждый загружаемый тюк.

Он был одет в замасленную белую рубашку с короткими рукавами. В военно-воздушных силах любой другой страны золотых полосок на его эполетах хватило бы на звание генерала. Спереди к рубашке были приколоты две американские боевые нашивки, на груди сверкала изумительная коллекция орденских лент и коммунистических красных звезд. На одной нашивке было написано «Убей коммуниста ради Христа», на другой – «Христос в душе был капиталистом». Он стоял, опустив голову, лицо скрывалось в тени от огромной морской фуражки, свободно болтавшейся на ушах. Джерри подождал, пока он поднимет глаза. Грузчики вопили на Джерри, поторапливая его, но Чарли Маршалл упрямо смотрел вниз. Он что-то подсчитал, внес в опись и яростно рявкнул на кули.

– Капитан Маршалл, я журналист, пишу статью для лондонской газеты о вашем друге Рикардо, – торопливо проговорил Джерри. – Я хотел бы слетать с вами в Пномпень и по дороге задать несколько вопросов.

При этих словах он положил поверх описи томик «Кандида», из которого осторожно выглядывали три стодолларовые купюры. Если вы хотите, чтобы человек посмотрел в одну сторону, говорили в Сарратской школе иллюзионистов, укажите ему в другую.

– Мне говорили, вы любите Вольтера, – сказал Джерри.

– Я никого не люблю, – пронзительным фальцетом отрезал Чарли Маршалл, не сводя глаз с описи. Фуражка съехала еще ниже, закрыв лицо. – Я ненавижу весь род людской, слышите? – Он изрыгал проклятья с переливчатыми китайскими модуляциями, но манера ругаться была, несомненно, франко-американской. – Господи Иисусе, я до чертиков ненавижу человечество! Пусть лучше оно поторопится и само разнесет себя на куски, а не то я лично куплю парочку бомб и живо с ним разделаюсь!

Речь пропала даром, слушатели исчезли. Не успел он закончить, как Джерри уже одолел половину стальной самолетной лестницы.

– Вольтер ни черта не знал! – завизжал он на следующего кули. – Он сражался не на этой чертовой войне, слышите? Положи это туда, черномазая уродина, и бери другой тюк! Depeche-toi, cretin, oui? (Поторапливайся, кретин, слышишь? ( ф р.))

Но он все-таки запихнул томик Вольтера в задний карман мешковатых брюк.

Внутри самолет оказался темным, прохладным и просторным, как собор. Кресла убрали, к стенкам привинтили зеленые дырчатые полки, словно собранные из детского «конструктора». С потолка свисали туши свиней и цесарок. Остальной груз был сложен в проходе, начинавшемся прямо от хвоста. Это не вселило в Джерри надежды на благополучный взлет. Груз состоял из фруктов, овощей и джутовых мешков с надписями «Зерно», «Рис», «Мука», которые Джерри заметил в армейских грузовиках. Буквы были огромными, чтобы их без труда смог прочитать самый неграмотный агент по борьбе с наркотиками, хотя въедливый запах дрожжей и черной патоки, заполнявший грузовой отсек, не требовал пояснений. Часть мешков уложили в кружок, чтобы освободить место для пассажиров, попутчиков Джерри. Главными из них казались два аскетичных китайца, одетых в дешевые серые костюмы. Они были такими одинаковыми и держались с таким суровым превосходством, что Джерри сразу отнес их к специалистам в какой-нибудь области. Они напомнили ему подрывников и радистов, которых он когда-то от случая к случаю переправлял через границу и обратно, не получая за это никакой благодарности. Рядом с ними, уважительно отодвинувшись, сидели, курили и уплетали рис из чашек четверо вооруженных до зубов горцев. Джерри догадался, что они принадлежат к народности мео или к одному из племен шань, живущих у северной границы, где командовал армией отец Чарли Маршалла; они держались непринужденно, и Джерри понял, что они летают с Чарли не в первый раз. Отдельным классом располагалось высшее общество: полковник артиллерии собственной персоной, любезно предоставивший транспорт и войсковой эскорт, и его приятель, старший офицер таможенной службы, без которого вообще ничего бы не получилось. Они сидели в проходе, царственно развалясь на специально принесенных стульях, и важно наблюдали за погрузкой. Оба, как и было положено, облачились в парадную форму.

На борту был еще пассажир. Он в одиночестве притаился на вершине груды ящиков в самом хвосте, чуть не упираясь головой в потолок, и Джерри никак не удавалось его разглядеть. Он единолично владел бутылкой виски и даже собственным стаканом. На голове была шляпа в стиле Фиделя Кастро, лицо обрамляла окладистая борода. На его смуглых руках сверкали золотые цепочки, которые в те дни все (кроме тех, кто их носил) называли браслетами ЦРУ – предполагалось, что человек, попавший в беду во враждебной стране, может купить себе свободу, продавая эти цепочки звено за звеном. Но в его глазах, внимательно рассматривавших Джерри поверх хорошо смазанного ствола АК-47, застыл жесткий блеск. «Он меня засек у самого носового конуса, – подумал Джерри. – Взял на мушку, как только я отошел от склада».

Двое китайцев – повара, в порыве вдохновения предположил он; поварами в среде посвященных называли химиков. Келлер говорил, что авиакомпании класса «Эйр Опиум» имеют обыкновение перевозить сырой полуфабрикат и очищать его в Пномпене, но при этом у них бывает масса хлопот, потому что трудно уговорить специалистов приезжать и работать на осажденной территории.

– Эй, ты! Вольтер!

Джерри быстро пробрался к краю грузового отсека и выглянул. У подножия лестницы стояли старики крестьяне Чарли Маршалл вырывал у них свинью и одновременно подталкивал старуху вверх по стальной лестнице.

– Когда она поднимется, ты ее подхвати, слышь? – окликнул он Джерри, обхватив руками свинью. – Если она свалится и расшибет задницу, с этими паршивцами у нас будет уйма хлопот. Ты вроде как герой по наркотикам, а, Вольтер?

– Нет.

– Так хватай ее крепче, слышишь?

Старуха начала карабкаться по лестнице. Пройдя несколько ступенек, она начала ворчать – Чарли дал ей хорошего пинка в зад и заорал по-китайски, ухитрившись при этом не выпустить из-под мышки свинью. Ее муж влез следом за ней, Джерри подхватил их обоих. Наконец из конуса появилась забубЈнная головушка самого Маршалла. Джерри впервые разглядел его лицо, хотя оно и оставалось полускрыто фуражкой: смуглое, худое, с сонными китайскими глазами и большим французским ртом; когда он кричал, губы изгибались самым невероятным образом. Он втолкнул свинью, Джерри подхватил визжащую извивающуюся тварь и передал старикам крестьянам. Наконец, как паук из водосточной трубы, внутрь вползла костлявая фигура Чарли. Таможенник и артиллерийский полковник сразу встали, отряхнули мундиры и проворно двинулись по проходу к скрывающемуся в тени человеку в шляпе а-ля Кастро. Тот сидел на корточках на груде мешков. Приблизившись, они замерли в почтительном ожидании, как церковные служки, подносящие к алтарю пожертвования от прихожан.

Сверкнули золотые браслеты, рука опустилась раз, потом другой, и воцарилась благоговейная тишина: счастливчики пересчитывали банкноты в пачках, остальные взирали на них. Шагая почти в ногу, они вернулись к лестнице, где с полетным листом ждал их Чарли Маршалл. Таможенник подписал его, артиллерийский полковник одобрительно прочитал, оба отдали честь, спустились по лестнице и скрылись из виду. Носовой конус задрожал и почти закрылся, Чарли Маршалл наградил его пинком, заткнул щель какой-то циновкой, быстро перелез через ящики и по внутреннему трапу поднялся в кабину. Джерри вскарабкался следом за ним, уселся в кресло второго пилота и принялся про себя перечислять все выпавшие на его долю невзгоды.

«У нас почти пятьсот тонн перегрузки. Утечка масла. С нами летит вооруженный телохранитель. Нам запрещено взлетать. Нам запрещено садиться. В Пномпеньском аэропорту яма величиной с Бекингэмшир. От нас до спасения полтора часа полета над территорией „красных кхмеров“, и если мы кому-то из них не понравимся, шпион-виртуоз Уэстерби будет схвачен со спущенными штанами и с двумя сотнями джутовых мешков опиума-сырца за спиной».

– Ты знаешь, как управлять этой штуковиной? – прокричал Чарли Маршалл и пощелкал шеренгой заплесневелых переключателей. – Ты вроде как великий воздухоплаватель, а, Вольтер?

– Ненавижу все это.

– Я тоже.

Чарли схватил мухобойку и отвесил тяжелый шлепок по огромной мухе, жужжавшей у ветрового стекла; потом один за другим запустил двигатели. Допотопный самолет трясся и гремел, как лондонский автобус, отправляющийся в последний рейс на Клапамский холм. Затрещало радио. Маршалл оторвался от рычагов, чтобы кратко послать по адресу контрольно-диспетчерский пункт, сначала на кхмерском, потом, в лучших авиационных традициях, на английском. На пути к дальнему концу взлетно-посадочной полосы они проехали мимо двух огневых позиций. Джерри все время ждал, что не в меру усердные орудийные расчеты вот-вот откроют огонь по самолету. Он с благодарностью вспомнил армейского полковника с грузовиками и порадовался, что ему вовремя дали взятку. Влетела еще одна муха, на сей раз мухобойкой завладел Джерри. Самолет, казалось, совсем не набирал скорость. Стрелки половины приборов указывали на ноль, поэтому ничего нельзя было сказать наверняка. Грохот шасси по полосе, казалось, перекрывал даже рев двигателей. Джерри вспомнил шофера, старого Самбо, который отвозил его в школу: медленно, но неотвратимо продвигались они по Западному объездному пути сначала в Слоу, потом в Итон.

Двое горцев подошли, чтобы поглазеть на потеху, и хохотали, запрокинув головы. Прямо на них, подскакивая, летела небольшая пальмовая рощица, а шасси самолета все еще находились на земле. Бравый капитан Маршалл с отсутствующим видом потянул рычаг управления на себя и убрал шасси. Джерри так и не понял, поднялся ли у самолета нос. Ему опять вспомнилась школа, соревнования по прыжкам в длину. Тогда он испытал то же самое чувство – ты не взлетаешь, но уже и не на земле. Он ощутил толчок и услышал, как зашелестели листья – брюхо самолета задело верхушки деревьев. Чарли орал на самолет, приказывая ему подниматься в этот чертов воздух. Прошла целая вечность, а они никак не могли набрать высоту. «Карвер», хрипя, завис на высоте нескольких метров над извилистой дорогой, неотвратимо карабкавшейся на гряду холмов. Чарли Маршалл попросил Джерри подержать штурвал, а сам закурил сигарету; штурвал в руках Джерри брыкался, как живой. Капитан снова взял управление на себя и, войдя в плавный вираж, направил самолет к самой низкой точке гряды. Он перевалил через хребет и, следуя тем же курсом, описал полный круг. Джерри посмотрел вниз на коричневые крыши, на реку и аэропорт и прикинул, что они поднялись более чем на триста метров. По мнению Чарли Маршалла, эта высота была самой удобной для перелетов. Он наконец снял фуражку и с видом человека, успешно справившегося с тяжелой работой, налил из бутылки, стоявшей на полу, большой стакан шотландского виски. Внизу собирались сумерки, коричневый цвет земли медленно переходил в розовато-лиловый.

– Благодарю, – сказал Джерри, принимая бутылку. – Думаю, мне тоже не повредит.

Джерри начал разговор с легкой болтовни – если возможно вести легкую болтовню, когда приходится кричать во весь голос.

– "Красные кхмеры" только что взорвали склад боеприпасов в аэропорту! – прокричал он. – Он закрыт для взлета и посадки.

– Правда? – Впервые с той минуты, как Джерри познакомился с ним, Чарли Маршалл оживился и выглядел довольным.

– Говорят, вы с Рикардо были хорошими друзьями.

– Мы бомбили все подряд. Уничтожили половину рода людского. Мы видели больше мертвых, чем живых. В Долине Кувшинов, в Дананге, нас считают такими героями, что, когда мы погибнем, Иисус Христос лично спустится на вертолете и выудит нас из джунглей.

– Говорят, Рик знал толк в бизнесе.

– Еще бы! Лучше всех! Знаешь, сколько оффшорных компаний было у нас с Рикардо? Шесть. У нас были фонды в Лихтенштейне, корпорации в Женеве, на нас работал управляющий банком на Голландских Антильских островах, и даже юристы, Господи. И как ты думаешь, сколько у меня теперь денег? – Он похлопал себя по заднему карману. – Ровно триста американских долларов. Чарли Маршалл и Рикардо вместе истребили половину рода людского, будь он проклят. Никто не дал нам ни копейки. Мой отец истребил вторую половину и загреб кучу денег. Рикардо всегда придумывал какие-то сумасшедшие планы. Как тогда, с гильзами. Господи. Мы собирались платить туземцам, чтобы они собрали все снарядные гильзы в Азии, хотели продавать их для следующей войны! – У него на носу повисла капля, он с крепким французским ругательством утер ее. – Или латекс! Мы хотели выкрасть весь латекс в К а м п о н г ч е м е ! Мы летали в Кампонгчем, раздобыли большие вертолеты с красными крестами. И что мы там делали? Вывозили этих проклятых раненых. Стой смирно, сволочь такая, слышь? – Последние слова относились к самолету. Джерри заметил в носовом конусе длинный ряд пулевых пробоин, кое-как залатанных. В голову пришла нелепая мысль: " О т к р ы в а т ь з д е с ь ". – Или человеческие волосы. Мы собирались сделать на них миллионы. Все туземные девчонки в деревнях отращивают длинные волосы, мы хотели состригать их и переправлять в Бангкок на парики.

– А кто заплатил за Рикардо его долги, чтобы он смог летать для «Индочартер»?

– Никто!

– Кто-то говорил, что их заплатил Дрейк Ко.

– Я никогда не слышал имени Дрейк Ко. На смертном одре я скажу отцу и матери: ублюдок Чарли, генеральское отродье, никогда не слышал о Дрейке Ко!

– Что такого особенного сделал Рикардо для Ко, чтобы тот заплатил его долги?

Чарли Маршалл отхлебнул виски прямо из бутылки и протянул ее Джерри. Стоило ему снять костлявые руки со штурвала, как они начинали жестоко трястись, из носа непрерывно текло. Джерри спросил себя, сколько трубок в день он выкуривает. Он знавал одного корсиканца, родом из Алжира, владельца отеля в Л у а н г п р а б а н г е, которому для нормальной ежедневной деятельности требовалось шестьдесят. К а п и т а н М а р ш а л л н и к о г д а н е л е т а е т п о у т р а м, вспомнил он.

– Американцы всегда торопятся, – пожаловался пилот, качая головой. – Знаешь, почему нам приходится тащить это барахло в Пномпень? Потому что всем невтерпеж. Все хотят скорее пострелять. А покурить им некогда. Вот и заводятся с пол-оборота. Если хочешь истребить род людской, на это нужно время, слышь?

Джерри попытался начать еще раз. Один из четырех двигателей заглох, зато другой взвыл, словно у него сломался глушитель, и приходилось кричать еще громче, чем раньше.

– За что Рикардо получил эти деньги? – повторил он.

– Слушай, Вольтер, я не люблю политики, я всего лишь вожу контрабандный опиум, ясно? Хочешь политики, ступай вниз и поговори с этими придурками шанами. «Политику нельзя есть. С политикой нельзя переспать. Политику нельзя выкурить», – говорил он моему отцу.

– Кто говорил?

– Дрейк Ко говорил моему отцу, отец сказал мне, а я говорю всему треклятому роду человеческому! Дрейк Ко вроде как философ, слышь?

Самолет по ему одному ведомым причинам начал падать, пока не оказался метрах в шестидесяти над рисовыми полями. Они увидели деревню и горящие костры. Люди отчаянно побежали к деревьям, и Джерри всерьез засомневался, заметил ли Чарли Маршалл, что случилось. Но тот, как опытный наездник, в последнюю минуту наклонился, натянул поводья и заставил лошадь вскинуть голову. Оба выпили еще виски.

– Ты хорошо его знал?

– Кого?

– Ко.

– Никогда в жизни не встречал, Вольтер. Хочешь говорить о Дрейке Ко, ступай к моему отцу. Он тебе перережет глотку.

– А как насчет Тиу? Кстати, что это за пара со свиньей? – прокричал Джерри, чтобы поддержать разговор, пока Чарли еще раз отхлебывал из бутылки.

– Из народности хо, из Чнангмая. Волнуются о своем паршивце-сыне в Пномпене. Думают, он там голодает, вот и везут свинью.

– Так как насчет Тиу?

– Я никогда не слышал о мистере Тиу, слышишь?

– Рикардо видели в Чиангмае три месяца назад, – проорал Джерри.

– Это точно, Рик последний дурень, – с чувством произнес Маршалл. – Рику надо бы держаться подальше от Чиангмая, а то его там живо пристрелят. Раз прикинулся мертвым, сиди и помалкивай в тряпочку, слышь? Я ему говорил: «Рик, ты мой партнер. Держи рот на замке, а голову в кармане, или кому-то захочется до тебя добраться».

Самолет вошел в дождевую тучу и сразу же начал быстро терять высоту. Дождь струился по фюзеляжу и проникал в окна. Чарли Маршалл щелкнул какими-то переключателями, из-под приборной панели раздался короткий писк, и зажглась пара сигнальных огоньков, но потушить их не удалось никакими ругательствами. К удивлению Джерри, они снова начали набирать высоту, хотя в густом облаке он не мог точно определить угол подъема Он оглянулся, пытаясь сориентироваться, и, оказалось, как раз вовремя: он успел заметить, как по лестнице из кабины в салон спускается, держа автомат АК-47 за ствол, темнокожий казначей в шляпе от Фиделя Кастро. Они поднялись еще выше, дождь кончился, теперь их, как и всю страну, окутывала ночь. Внезапно наверху замелькали звезды: самолет скакал по залитым лунным светом расселинам в верхушках облаков. Они поднялись выше, облака исчезли совсем, Чарли Маршалл надел фуражку и объявил, что отныне оба двигателя правого борта не принимают никакого участия в игре. В этот миг, переведя дух, Джерри задал свой самый сумасшедший вопрос.

– Так где сейчас Рикардо, приятель? Знаешь, хочу его найти. Обещал газете перемолвиться с ним. Не могу же я разочаровать их, правда?

Сонные глаза Маршалла почти закрылись. Он сидел, наполовину погрузившись в транс, положив голову на спинку сиденья, козырек фуражки закрывал нос.

– Что ты сказал, Вольтер? Ты вообще что-то сказал?

– Где сейчас Рикардо?

– Рик? – повторил Чарли, поглядев на Джерри со странным интересом. – Ты спрашиваешь, где Рикардо, Вольтер?

– Именно так, приятель. Так где он? Я бы хотел с ним кое-что обсудить. Вот для чего три сотни баксов. Если найдешь время нас познакомить, будет еще пятьсот.

Маршалл внезапно встрепенулся. Он вытащил из кармана томик «Кандида» и швырнул на колени Джерри, а сам разразился яростной речью:

– Я понятия не имею, где Рикардо, и знать не хочу, слышь? Мне никаких друзей не надо. Если я увижу этого психа Рикардо, я ему прямо на улице яйца отстрелю, слышь? Он мертв. Так пусть и остается мертвым, пока совсем не сдохнет. Он на каждом углу твердит, что его убили. Могу я хоть раз в жизни поверить этому подонку!

Он со злостью направил самолет прямо в облако и опустился навстречу ленивым вспышкам пномпеньских артиллерийских батарей. В темноте, которая казалась Джерри угольно-черной, Маршалл совершил идеальную посадку на три колеса. Джерри ожидал, что силы наземной обороны встретят их автоматным огнем, что самолет кувыркнется носом в громадную воронку, но вместо этого перед ним предстало всего лишь новенькое заграждение из тех же ящиков из-под патронов, наполненных землей. Они едва не налетели на еле освещенную стенку. Когда они выруливали, перед ними появился коричневый джип, на задней дверце которого мигал зеленый фонарь, словно кто-то вручную включал и выключал его. Самолет выкатился на траву. Возле самого заграждения притулилась пара зеленых грузовиков, несколько человек, сбившись в кучу, кого-то поджидали, тревожно взирая на их самолет. Позади, в глубокой темноте, различались очертания двухмоторного спортивного самолета. Они остановились, и Джерри тотчас же услышал, как, открываясь, заскрипел под кабиной носовой конус, как лязгнула вслед за ним железная лестница, услышал перекликающиеся голоса. Все высадились так быстро, что он даже удивился. Но он услышал и еще один звук, от которого кровь застыла у него в жилах. Он быстро спустился по трапу в салон самолета.

– Рикардо! – закричал он. – Стой! Рикардо!

Но в самолете осталась только крестьянская семья со свиньей и длинным свертком. Он ухватился за стальную лестницу и соскочил вниз, ударившись спиной о бетонную дорожку. Джип с китайцами-поварами и их шанским телохранителем уже отъехал. Джерри помчался вперед и заметил, что джип едет к открытым в ограждении летного поля воротам. Он пролетел сквозь них, часовые захлопнули ворота и опять заняли свои места. К «карверу» уже сбегались грузчики в шлемах. Показались два грузовика с полицейскими, и Джерри, идиот-ковбой в душе, на мгновение предположил, что они действительно хотят кого-то задержать, но потом сообразил, что это всего лишь почетный караул по-пномпеньски, охраняющий трехтонный груз опиума. Но основное его внимание было направлено только на одного человека: высокого бородача в шляпе от Фиделя Кастро с АК-47. Тот, сильно хромая, спускался по стальной лестнице, и резиновые подошвы его летных ботинок выстукивали сбивчивый ритм, то громче, то тише. Джерри следил за ним. Его ждал небольшой «Бичкрафт» с распахнутой дверцей, двое из членов наземной команды были готовы помочь ему подняться. Когда Джерри приблизился, они потянулись к винтовкам, но Рикардо знаком отстранил их. Он повернулся и посмотрел на Джерри. На секунду они встретились глазами. Джерри упал, Рикардо вскинул автомат, и за считанные мгновения перед Джерри промелькнула вся его жизнь – от рождения до этой минуты. Над изрытым войной летным полем просвистели пули. Когда Джерри снова поднял голову, огонь прекратился, Рикардо был уже в самолете, а его помощники убирали из-под самолета тормозные колодки. «Бичкрафт» рванулся навстречу вспышкам, а Джерри со всех ног ринулся к самому темному участку ограждения, пока кто-нибудь еще не решил, что его присутствие мешает нормальной работе.

П р о с т о р а з м о л в к а д в у х в л ю б л е н н ы х, сказал он себе, сидя в такси. Он обхватил руками голову и пытался утихомирить отчаянную дрожь в груди. Вот что получается, когда пытаешься заигрывать с бывшим возлюбленным Лиззи Уэрдингтон.

Где-то неподалеку упал реактивный снаряд, но он и головы не повернул.

Он дал Чарли Маршаллу два часа, хотя считал, что и одного слишком много. Комендантский час уже начался, но с наступлением темноты дневные неурядицы не кончились. На всем пути к отелю «Пном» часовые с автоматами на изготовку останавливали транспорт для проверки. На площади перед собравшейся толпой при свете факелов орали друг на друга два человека. Дальше на бульваре войска оцепили ярко освещенный дом; солдаты, прислонившись к стене, держали пальцы на спусковых крючках. Таксист сказал, что тайная полиция кого-то здесь арестовала. Полковник и его люди еще оставались внутри вместе с арестованным, которого подозревали в агитации. Во дворе перед отелем стояли танки. У себя в спальне Джерри обнаружил Люка. Тот лежал на кровати и с довольным видом потягивал виски.

– Вода есть? – спросил Джерри.

– Угу.

Он открыл воду в ванной и начал раздеваться, но вдруг вспомнил о вальтере.

– Отметился? – спросил он.

– Угу, – снова сказал Люк. – И ты тоже.

– Это как?

– Я велел Келлеру дать Стаббси телеграмму за твоей подписью.

– Рассказ про аэропорт? Люк протянул ему листок.

– Добавил немного красок в твоем духе, О том, как на кладбищах распускаются цветы. Стаббси от тебя в восторге.

– Что ж, спасибо.

В ванной Джерри отклеил пистолет и сунул в карман пиджака, так до него будет легче добраться.

– Куда идем сегодня вечером? – крикнул Люк через закрытую дверь.

– Никуда.

– Как так – никуда?

– У меня свидание.

– С женщиной? – Да.

– Возьми с собой Люки. Займемся любовью втроем. Джерри с наслаждением погрузился в тепловатую воду.

– Нет.

– Позвони ей. Скажи, пусть приведет девочку для Люки. Слушай, здесь внизу та шлюха из Санта-Барбары. Я не гордый. Я могу ее привести.

– Не надо.

– Ради Бога, – завопил Люк, не на шутку рассердившись. – Какого черта? – Вне себя от злости, он подошел прямо к запертой двери.

– Приятель, слезь с моего горба, – посоветовал Джерри. – Честно. Ты мне нравишься, но ты на свете не единственный, ясно? Так что отвали.

– Колючку тебе в штаны. – Люк надолго замолчал. – Смотри, чтоб тебе по пути башку не отстрелили, приятель, ночка сегодня бурная.

Когда Джерри вернулся в спальню, Люк лежал на кровати, сжавшись в комок в позе зародыша, смотрел в стену и все время прикладывался к бутылке.

– Знаешь, ты хуже, чем баба, – сказал ему Джерри, оглядываясь из дверей.

Через мгновение эта детская перебранка могла бы забыться, если бы в дальнейшем все не обернулось куда как серьезно.

На этот раз Джерри не стал звонить у ворот, а просто залез на стену, порезав при этом руки о битое стекло, которым был усеян ее гребень Он не пошел к парадному входу и не стал лицезреть смуглые ноги на нижней ступеньке. Вместо этого он остановился в саду, подождал, пока утихнет шорох его приземления, и напряг глаза и уши, пытаясь уловить в огромной вилле признаки жизни. Перед ним темнели очертания массивного Дома, за которым пряталась луна.