ПЕСНЬ ФОРЕЛИ (ЧУМО)

Тень.

Легкая тень.

Не обращай на меня вниманья.

И вечно восславлена будь.

ПЕСНЬ РЫБОЛОВА (ЧУКУЛМАС)

Шуйяла!

Приди, найди руки!

Приди, найди язык!

Приди, найди глаза!

Приди, найди ноги!

ПЕСНЯ ОЛЕНЯ, ИСПОЛНЯЕМАЯ ВО ВРЕМЯ ОХОТЫ (ЧУКУЛМАС)

Этим путем ты должен идти, Грациозно ступая.

И станешь Дарителем ты для меня.

А вот еще один старинный припев, исполняемый во время охоты на оленей жителями Мадидину; он непосредственным образом связан с формулой, произносимой мясниками:

Сама причастность к племени оленей Уже обозначает смерть твою.

И благодарности полны мои слова, Прекрасный.

(Понятие «причастность к племени оленей» на языке Небесных Домов означает просто «олень» как разновидность живых существ.)

ПЕСНЯ МЕДВЕДЯ, ИСПОЛНЯЕМАЯ ВО ВРЕМЯ ОХОТЫ (ТАЧАС ТУЧАС)

Вана Ва, а, а.

Вот оно, твое сердце.

Убей мой страх.

Вана ва, а, а, а.

Я должен это сделать.

Ты должен стать полезным.

Ты должен сожалеть.

Надо сказать, что медведей убивали, только если они представляли реальную угрозу домашнему скоту или жителям города; медвежатина любовью не пользовалась, и ее обычно даже не приносили в город, хотя охотники во время долгих скитаний по лесам и горам могли есть и медвежатину. «Ты» в этой песне носит особый, так сказать «партикулярный» характер, а отнюдь не общий. Охотник вовсе не охотится на медведей вообще, но преследует вполне конкретного зверя, который уже причинил ему, охотнику, неприятности, а потому — и неприятности всему народу медведей в целом, вот почему медведю следует сожалеть о содеянном.

ПРЕДСМЕРТНАЯ ПЕСНЯ МЕДВЕДЯ (СИНШАН)

Дождь, увлажняя землю, делает ее темной, Как та благодатная влага, падающая Из Шестого Дома, Из сердца падающая кровь!

Медведь — символ Шестого Дома, Дома Дождя и Смерти. Старик, который спел мне эту песню, говорил так: «Никто в нашем городе не убил ни одного медведя с тех пор, как Гора-Прародительница в последний раз извергала лаву. Однако это очень хорошая охотничья песня. Даже ребенок, когда он охотится на древесную крысу, должен ее петь. Ибо медведь всегда рядом».

В соответствии с теорией о четырех душах, животные также обладают ими всеми, однако эта система становится очень неясной, когда речь заходит о растениях. Все дикие птицы изначально считались именно душами. «Родовая душа» любого животного — это как бы его общий аспект: принадлежность к племени оленей или коров, а не конкретное проявление души у той или иной особи. Очевидная непоследовательность бытующих в Долине идей реинкарнации или трансмиграции душ начинает проявляться именно здесь: эта конкретная корова, которую я сейчас убиваю ради своего пропитания, — всего лишь представительница племени коров вообще, и она отдает себя мне в качестве пищи, потому что за ней хорошо ухаживали и с ней ласково обращались, но и в качестве конкретной коровы она позволит мне убить ее, чтобы утолить мою нужду и голод; и я, убивая эту корову, являюсь лишь неким именем, неким словом, неким абстрактным представителем рода человеческого и — вместе с этой коровой — живых существ вообще; это лишь совпадение места и времени, проявление нашего с ней родства.

Имеющие имена домашние животные, любимцы семьи, по представлениям суеверных людей, должны возвращаться как «души-глаза» или как «души-дыхания», а порой и как «земные души», что всегда давало почву для создания различных историй о животных-призраках. Широко известный Призрак Серой Лошади якобы бродил, наводя страх, в ущелье среди скал близ Чукулмаса. «Земные души» овец, умерших во время окота, могли, как считалось, причинять различные неприятности во время тумана в полях Унмалина.

Истории о призраках, носившие морализаторский характер, касались прежде всего тех охотников, что охотились на «культурной» стороне, или же страдали нехваткой вежливости и уважения по отношению к дичи, на которую охотились, или же убивали неумеренно, без особой на то нужды. Подобные истории часто рассказывают у костра, где собираются члены Общества Благородного Лавра; в них говорится о том, как бывает перепуган, ошеломлен и, возможно, даже ранен или убит такой охотник, когда перед ним появляется прародитель загубленного им зря животного — Олень или Лебедь невиданных размеров, красоты и силы. В историях об охотниках, которые не соблюдали правил, например, не говорили своей жертве нужных слов перед тем, как убить ее, призрак неправильно убитого животного является такому человеку и сбивает его с пути, обрекая на бесконечную охоту и безумие; при этом призрак часто сопровождает охотника, видимый только ему, но никому другому. Говорят, что в Чукулмасе жил один человек, ставший притчей во языцех из-за того, что за ним как раз и охотился такой вот призрак, жертвой которого этот охотник стал по собственной вине. Охотник тот не был обычным «лесным человеком» или отшельником — однако крыши над головой не имел, при виде людей спасался бегством и никогда ни с кем не разговаривал. С виду он казался совсем еще молодым, звали его Молодой Месяц, и был он из Дома Обсидиана. Что там с ним произошло, точно никто не знал, однако, согласно широко распространенному среди членов Общества Охотников мнению, он убил самку оленя и молодого самца, «ничего не спев», то есть даже не сказав основной формулы перед лицом смерти, хотя существует предельно краткий ее вариант, затверженный наизусть всеми мясниками:

О, Прекрасный, К смерти твоей взываю!

Эту формулу обязательно произносит любой охотник, стреляя в животное, любой траппер, открывая ловушку, и даже любой лесоруб, выбрав дерево; короче — любой человек, отнимающий у кого-то жизнь. Забыть об этом считается недопустимым. Так что ошибка охотника по имени Молодой Месяц была очевидной и грубой; и безусловно заслуживала наказания.

Даже раздавив мучного червя, пришлепнув на лбу москита, сломав ветку, сорвав цветок, люди шепчут эту формулу или хотя бы самый краткий ее вариант: аррарив, что значит «мое слово». И хотя они произносят это столь же бездумно, как и мы свое «будь здоров», когда кто-то чихнет, тем не менее слова эти считаются обязательными. Этот акт воплощает идею нужды и ее удовлетворения, просьбы и ответа на нее, идею родства и взаимозависимости; и в любой момент эта формула может быть полностью расшифрована в душе говорящего, если в том возникает потребность. Любой камень, по словам Кеш, содержит в себе гору.

Подобные краткие формулы как раз и считались такими камешками: как слово руха, которое произносили вслух, прибавляя вполне материальный камешек к горке камней, сложенной в определенном месте — возле особо крупных валунов и скал, на перекрестках дорог, в различных местах у известных троп на склонах Ама Кулкун. Слово руха никакого другого значения для большинства людей не имело, кроме одного: «Это слово, которое ты произносишь, когда прибавляешь еще один камень к священной груде камней». Ученые же в хейимас знали, что это архаическая форма корня хур со значением «поддерживать, подпирать, носить (брать) с собой» и что это последнее слово из некоего давно забытого изречения. Реальный камешек заключает в себе отсутствующую гору. Большая часть «бессмысленных» матричных слов из ритуальных песен — это тоже слова-камешки. Слово хейя некогда означало «Вселенная», то есть видимый и невидимый мир, расположенный по эту и по ту сторону Смерти.

ПАНДОРА СИДИТ У РУЧЬЯ

Ручей Синшана под крутыми скалами образует водоем с каменистым дном, а посреди водоема намыт целый островок из гальки. Чуть поодаль нависают берега с выходами пластов черной глины, пригодной для изготовления кирпичей. Там, где ручей, покидая водоем, бежит дальше, лежит выбеленная временем и водой кость — ребро молодого быка, отчасти скрытое на дне. В спокойной с виду воде омута под крутым подмытым берегом, где в воздухе переплетаются корни растений, чуть кружась, покачивается мертвая птица. На поверхности — лишь ее хвостовые перья да загнутый коготь, а сама покрытая коричневым оперением тушка повисла в прозрачной воде, в коричневатой тени берега. Ветви, нависающие над ручьем, наполовину высохли совсем, наполовину еще живы. Рыбы в ручье не видно, зато на поверхности воды полно водомерок, а над водой носится множество оводов, мух и москитов. Над трупиком птицы, плавающим в воде, столбом вьются, пляшут какие-то мошки. Их народ танцует Танец Лета.

ЧЕТЫРЕ РОМАНТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ

?омантическая история была весьма популярным жанром. Такие истории записывались от руки или печатались. Чаще всего они издавались в виде сборников. Эти четыре истории взяты из сборника «Под листьями виноградной лозы», экземпляры которого имелись во всех без исключения городах Долины. Устные версии напечатанных в сборнике произведений являются вторичными; их иногда рассказывают вслух у очага или у костра, возле летней хижины, однако исходный вариант любой романтической истории — всегда письменный.

Некоторые из этих историй представляются неподдельно старинными, другие стилистическими средствами пытаются достигнуть подобного сходства; порой они приобретают даже некий вневременной характер. Ни одного из имен их авторов, во всяком случае, вы ни в печатных сборниках, ни в манускриптах не найдете. И хотя географические и этнографические описания в них всегда очень живые и точные — что свойственно вообще всей литературе Долины, — время написания той или иной романтической истории или время, к которому относятся описываемые в ней события, обычно определить весьма затруднительно.

Основная тема романтической волшебной истории или сказки — нарушение определенного закона или запрета. В них особенно часто фигурируют Мельники и Искатели, поскольку эти профессии, с точки зрения жителей Долины, содержат некий элемент морального риска, так что подобные герои воспринимаются как «опасно-привлекательные» люди, стоящие как бы на пороге дозволенного.

В истории «Мельник» не сказано прямо, что этот мельник и зашедшая к нему женщина из одного и того же Дома, хотя он говорит ей «ты», что разрешено только родственникам по Дому, которым запрещено вступать в половые отношения друг с другом. Как и большинство романтических историй, «Мельник» содержит элементы дидактики и предостережения, то есть обучения на дурном, порой поистине шокирующем, примере.

МЕЛЬНИК

Пришла как-то одна женщина из Дома Красного Кирпича смолоть кукурузу на мельницу в Чамавац, что на Великой Реке, а мельник и говорит ей:

— Подожди здесь, снаружи. Внутрь не входи. Та женщина пришла из города одна. Шел дождь, дул холодный ветер, а у нее не было ни пальто, ни шали.

Она и попросила:

— Позволь мне хотя бы внутрь зайти и там подождать.

— Хорошо, — сказал мельник. — Жди на пороге, но дальше не ходи. И не забудь: лицом к двери повернись да так и стой.

Она осталась стоять у двери, а мельник взял мешок с кукурузой и унес туда, где крутились жернова. Женщина терпеливо ждала. Холодный ветер задувал в дверь. А у нее за спиной в очаге жарко горел огонь. Она и подумала: «Ну что плохого может случиться, если я зайду в комнату и погреюсь у очага?» И тут же пошла прямо к очагу, но все-таки шла задом наперед, с лицом, обернутым к двери. Так она и стояла, грея спину у огня.

Тут в комнату из дальнего помещения вошел мельник, подошел к ней сзади и говорит:

— Я целый день зерно молол, так жернов мой перегрелся, и я не могу сейчас смолоть твою кукурузу. Приходи за ней завтра.

Женщине не хотелось уходить, а потом снова возвращаться по такой погоде, и она сказала:

— Я подожду, пока твой жернов остынет.

Мельник согласился:

— Что ж, прекрасно. Только жди в этой комнате, в другую комнату не ходи и стой лицом к двери.

И он снова ушел в рабочее помещение. Долгое время женщина ждала в той комнате у очага и ничего не слышала, только плеск воды в реке, стук капель дождя по крыше да грохот мельничного колеса. Она подумала:

«А что плохого, если я загляну в соседнюю комнату?» И тут же направилась туда, чтобы посмотреть, что там такое. Ничего там особенного не оказалось, только свернутая постель на полу да возле нее книга. Она взяла книгу и открыла ее. На той странице, где она ее открыла, было написано только одно слово: ее имя.

Увидев это, она испугалась. Положила книгу на пол и выбежала снова в ту комнату, где очаг, собираясь поскорее убраться отсюда, но в дверях уже стоял мельник. Женщина бросилась назад, но мельник вошел за ней следом и приказал:

— Расстели постель.

Она расстелила постель. Она его ужасно боялась, хотя он ничего плохого ей не сделал. Он велел ей лечь, и она легла. И он тоже лег с нею рядом. Когда меж ними все было кончено, он, обнаженный, встал и подал ей ту книгу, сказав:

— Это твое.

Женщина взяла книгу и перелистала страницы. На каждой было написано только ее имя и ничего больше.

Мельник тем временем из комнаты вышел. Женщина услышала, как вращается мельничное колесо, быстро привела в порядок свою одежду и выбежала из дома. Оглянувшись, она увидела сквозь дождь, как вращается высокое мельничное колесо. И заметила, что вода, сбегающая с его лопастей, совершенно красная.

Женщина, громко плача, побежала в город звать людей на мельницу в Чамавац. Люди вскоре нашли мельника.

Оказалось, что он прыгнул в мельничный лоток, а колесо, подхватив его своими лопастями, сперва подняло вверх, а потом сбросило вниз. Оно и сейчас все еще вращалось. После этого случая мельницу ту сожгли, а жернова разбили. И больше нет на свете такого места, как Чамавац.

CАБЛУДИВШАЯСЯ

Aоворят, что жила она давным-давно и была из Первого Дома. Семейство ее матери проживало в Доме под названием Красные Балконы, в самом центре города Чукулмаса, недалеко от Стержня. Получив свое среднее имя, Ивовая Лоза, она вступила в Общество Искателей и сразу же попросилась с ними в поход, а собирались они далеко, к самым Зеленым Пескам, что на побережье Внутреннего Моря. Искатели говорили ей:

— Погоди, у тебя еще знаний маловато. У нас сперва принято ходить в недалекие походы, а уж потом в дальние, когда чему-нибудь научишься.

Но она никого слушать не желала, а только все просила, чтоб ее взяли с собой. Но они заявили:

— Нет уж. Ни к чему нам из-за тебя маршрут менять.

И однажды утром, в самом начале лета группа Искателей отправилась к Зеленым Пескам. Они не взяли с собой никого из новичков, потому что хотели продвигаться как можно быстрее и обследовать как можно больше разных земель.

Вечером того же дня Ивовая Лоза из дому пропала. Когда стемнело, все обитатели Дома Красные Балконы принялись ее искать и повсюду о ней спрашивать. А один юноша, который тоже только что вступил в Общество Искателей, сказал:

— А может, она за отрядом увязалась?

Ее родня удивилась:

— Она что же, с ума сошла? Кто ж на такое решится?

Однако утром, когда девушка так и не вернулась домой, они заговорили иначе:

— Может, она действительно за ними пошла?

Некоторые родственники Ивовой Лозы по семье и по Дому решили пойти в том направлении и поискать ее. Оцип старик из Общества Искателей тоже пошел с ними, чтобы показать им путь к Зеленым Пескам. А тот юноша, что первым догадался, куда она пропала, тоже был из ее Дома и пошел на поиски вместе со всеми. Когда они начали подниматься в горы над Ручьем С Красными Водорослями, что на северо-восточной гряде, юноша стал проявлять нетерпение, считая, что старый Искатель ведет их чересчур медленно. Юноша этот уже бывал здесь раньше и заявил:

— Я знаю путь. Я пойду вперед.

Старый Искатель возразил:

— Останься вместе со всеми.

Но юноша не послушался. И все дальше и дальше уходил вперед, отрываясь от остальных.

А Ивовая Лоза тогда действительно увязалась за Искателями, выйдя на час или два позже их. Она сперва шла тем же путем, что и они, поднялась на Гору Антилопу, но там, где Искатели свернули к Гранатовому Ручью, чтобы пройти нижней тропой южнее Гогмеса, она потеряла их след и пошла не вниз, а налево, вверх по склону, совсем не по той тропе.

Она считала, что, если догонит Искателей еще в Долине или на ближайших холмах, они наверняка рассердятся и просто отошлют ее назад; но если она не будет попадаться им на глаза до тех пор, пока они не минуют перевал и не выберутся из Долины, то они, хотя и рассердятся еще больше, вынуждены все же будут взять ее с собой на берега Внутреннего Моря, и, таким образом, она все-таки совершит то путешествие, о котором мечтала. Так что Ивовая Лоза решительно поднялась на вершину Горы Антилопы, потом пошла на гору Пяти Огней, и при этом не слишком торопилась, а когда спустилась ночь, она улеглась спать прямо рядом с тропой. Утром она успешно добралась до перевала и оглянулась. Внизу, в Долине многочисленные речки и ручьи сбегались к Великой Реке; вверху перед ней маячили лишь мрачные вершины. И она подумала: «А может, мне стоит вернуться, пока не поздно?» Но пока она там стояла, ей стало казаться, что она слышит впереди голоса, только уже внизу, в самом конце тропы, что вела с перевала, и она решила: «Я уже почти догнала их. Теперь мне нужно всего лишь идти за ними следом». Она еще немного подождала и двинулась дальше через перевал и вниз по тропе.

Вскоре тропа раздвоилась. Девушка выбрала стежку, ведущую на восток, и довольно долго спускалась по ней, но тут тропа снова раздвоилась. На этот раз она выбрала тропу, ведущую на северо-запад, уверяя себя, что заметила там следы тех, кого хотела догнать. Она шла то по одной тропе, то по другой, шла по оленьим тропам, петлявшим в зарослях карликового дуба, шла совсем без тропы, прямо сквозь покрывавший склоны чапараль. Она уже начинала понимать, что случилось, и теперь пыталась вернуться назад. Но куда бы она ни взглянула, всюду видела тропинки и тропы, и на них следы людей, которые шли кто в гору, кто с горы, кто на юго-восток, кто на северо-запад. И каждый раз ей казалось, что те люди, которых она хотела догнать, ушли именно в этом направлении. Вместо того чтобы сразу пойти назад, снова подняться к перевалу или хотя бы на вершину горы и посмотреть оттуда, как ей лучше спуститься в Долину, она пошла по оленьей тропе куда-то на Гору Ио, поднимаясь все выше и выше, сама не зная куда.

А тот молодой человек по имени Гагат когда-то специально учился разбирать следы в Обществе Благородного Лавра и в Обществе Искателей, так что, добравшись до Гранатового Ручья, он внимательно осмотрел все тропинки и решил, что та группа, что шла к Зеленым Пескам, двинулась вниз по течению ручья, а девушка пошла как раз наоборот, в гору. Когда люди во главе со старым Искателем пришли к Гранатовому Ручью, они увидели следы, ведущие вниз по течению ручья, и пошли по ним.

Гагат же, напротив, пошел по следам, ведущим на Гору Пяти Огней, и шел почти до самого перевала. Однако на первой развилке он двинулся не на восток, а на север… (Далее следует детальное описание тех троп, по которым проходил Гагат, и тех мест, где он вел свои поиски; все это читатель из Долины найдет для себя весьма интересным, однако невежественному в этом отношении читателю-иностранцу это, пожалуй, покажется скучноватым.) На второй день поисков, ближе к полудню, на дальнем склоне хребта Эччеха юноша нашел возле тропы косточки сушеных абрикосов и слив, которые, видимо, ела девушка. Вскоре после этого он услышал далеко на дне ущелья какой-то шум, словно там сквозь заросли пробиралось какое-то большое животное, и окликнул девушку по имени. Шум затих, однако ему никто не отозвался.

На закате юноша вышел из ущелья в долину Хьюринга. Он ничего не знал о народе, жившем там, так что старался держаться подальше от людских троп и жилищ. Один раз на открытом месте он увидел какого-то человека, который бежал вверх по склону высокого холма прямо к роще, но в сумерках видно было плохо, и он не осмелился этого человека окликнуть. Пройдя долину насквозь, Гагат попал в такой густой кустарник, что пришлось ему лечь прямо на землю и спать до утра. Утром он уже было решил пойти домой, потому что не захватил с собой никакой еды и два дня ничего не ел; но тут он увидел несколько хороших грибов и, пока подкреплялся ими, услышал шум — как если бы кто-то продирался сквозь густой кустарник ближе к вершине горы, так что юноша снова пустился вдогонку, поднимаясь по оленьей тропе.

Теперь они оба оказались в диком краю, между долиной Хьюринга и Внутренним Морем. И теперь оба они заблудились.

Ивовая Лоза считала, что возвращается назад, к Долине Великой Реки На, но на самом деле все время шла на север, потом на северо-восток, потом на восток, потом снова на север. Гагат продолжал идти по ее следу и теперь порой мог уже слышать, как она разговаривает сама с собой где-то впереди; однако, когда он окликал ее, она не отвечала. Она уже совсем одичала и, заслышав его голос, ненадолго пряталась в кустарнике, а потом тихонько убегала вперед.

Вечером четвертого дня юноша проходил мимо двух огромных синих валунов, лежавших на поляне на самом верху горной гряды, и подумал: «Вот отличное место для ночевки». Он подошел к валунам и обнаружил, что Ивовая Лоза лежит между ними и спит.

Он сел рядом с ней на землю и все время тихонько повторял вслух хейю Дома Обсидиана, чтобы она не испугалась, когда проснется.

Девушка проснулась и села меж двух валунов. Юноша сидел рядом, прислонившись спиной к одному из камней. Сверху прямо на них светила Вечерняя Звезда. Она сказала:

— Ты пришел за мной!

— Да, — ответил он, — я все время шел по твоему следу.

Она искоса поглядела на него; потом попыталась вскочить и убежать, но споткнулась, и он ее поймал. Она все повторяла:

— Пожалуйста, не убивай меня! Пожалуйста, не делай мне больно! Он и говорит:

— Ты разве не узнаешь меня? Я твой брат Гагат, из Дома Резная Ветка.

Но она его и слушать не желала. Она считала, что он медведь. Когда же он заговорил с ней, она решила, что это сам Великий Медведь, заплакала и стала умолять его дать ей поесть.

Юноша сказал:

— Нет у меня никакой еды, — но тут заметил дикую вишню, которая росла как раз между этих больших валунов. Ягоды на ней созрели, и оба они стали есть вишни и съели так много, что не только наелись досыта, но даже опьянели от сытости. Тогда они легли вместе меж валунов, и им показалось, что валуны сами сдвинулись с места и прижали их друг к другу. Они так и заснули в обнимку, пока девушка не проснулась от того, что Утренняя Звезда светила ей прямо в лицо. Она посмотрела на того, кто лежал с нею рядом, и увидела, что это вовсе не Великий Медведь, а ее брат по Дому, Гагат. Она в ужасе вскочила и убежала, оставив юношу спящим меж тех валунов.

Та горная гряда была каменистой и довольно голой, оленьи тропы вели в заросли карликового дуба и дикой сирени. Девушка шла просто так, без цели, то шла, то бежала. И набрела на огромную груду коричневых камней, где нос к носу столкнулась с настоящим медведем. И она сказала медведю:

— Ах, ты пришел за мной! — И обняла медведя, и прижалась к нему. А медведь испугался, стал вырываться да и провел ей по лицу когтистой лапой на прощанье.

Когда Гагат проснулся и обнаружил, что Ивовой Лозы рядом нет, то вспомнил, что они наделали, и испугался. Он не стал ни звать ее, ни ждать, и даже не попытался отыскать ее следы, а сразу пустился в обратный путь, спускаясь с гор по западным склонам. Он понятия не имел, где находится, но вышел наконец в такое место, откуда была видна Ама Кулкун. Он пошел прямо на нее и через два дня спустился в Долину, к Ручью Чумо и пришел в Чукулмас.

Там он сказал людям:

— Ивовой Лозы я не нашел. Она, должно быть, заблудилась.

Он рассказал, как пошел на восток от Хьюринги, потом на север от Тотсама, но никаких ее следов не обнаружил. Ее родственники из Дома Обсидиана, что тоже ходили на поиски, вернулись домой за два дня до Гагата. Они так и не сумели нагнать Искателей, ушедших к Зеленым Пескам. И целый месяц всем пришлось ждать их возвращения оттуда. Когда же Искатели вернулись и девушки с ними не оказалось, ее мать сказала, что нужно пропеть для нее песни Ухода На Запад До Самого Восхода, однако ее отец возразил:

— Я не думаю, что Ивовая Лоза мертва. Давайте подождем еще немного.

И они стали ждать. Искатели ходили и в долину Хьюринга, и в Тотсам, облазили весь дикий край, расспрашивая Народ Свиней и другие народы, что охотились там, не замечали ли они следов заблудившейся девушки, но ни слова о ней не услышали.

И вот поздней осенью, когда уже был построен Дом Воссоединения, дождливым вечером в Чукулмас пришел какой-то незнакомый человек. Он брел меж домами, похожий на высохший труп с потемневшей кожей; на затылке волосы у него еще сохранились, но спереди он был совершенно лыс, а от лица осталась только половинка. Неизвестный прошел прямо к хейимас Обсидиана, влез на крышу и крикнул в открытую дверь:

— Эй, медведь, выходи!

Все сразу высыпали наружу, и Гагат с ними вместе. Когда он увидел странное существо с половинкой лица, то громко вскрикнул, заплакал и повалился с воплями на землю. Кто-то сказал:

— Да это же Ивовая Лоза!

И люди бросились за ее родными, которые давно уже пели в ее честь песни Ухода На Запад в Доме Воссоединения, и мать с отцом отвели девушку домой.

Сперва она казалась совсем безумной, но уже через месяц, живя в своем доме, стала понемногу разговаривать и вела себя нормально. Она утверждала, что не помнит, что тогда с нею произошло, но однажды обмолвилась:

— Когда Гагат нашел меня… — И умолкла. Родные спрашивали, что она хотела этим сказать, но она не отвечала. Гагат, узнав об этом, пошел в хейимас и честно рассказал там, что было на самом деле. Потом он покинул Чукулмас, поднялся на Гору-Прародительницу до самых Истоков На, а потом переселился в Нижнюю Долину. Он жил неподалеку от Тачас Тучас, в лесу, и никогда не участвовал в Танцах и не посещал своей хейимас. Когда начинался Танец Луны, он всегда уходил высоко в горы, на юго-запад. Однажды он оттуда не вернулся. Ивовая Лоза жила в Чукулмасе до глубокой старости. Выходя из дому, она всегда надевала маску, чтобы не пугать детей своим обезображенным лицом.

Примечание:

Хотя данная история носит явно предупреждающе-нравоучительный характер, имеются определенные свидетельства того, что все это имело место в действительности; обстоятельства описаны необычайно точно, да и люди Дома Обсидиана в Чукулмасе считают себя потомками семейств Ивовой Лозы и Гагата.

ХРАБРЕЦ

Жил-был один человек, который отличался исключительной храбростью и всегда сам шел навстречу опасности. Еще мальчишкой, когда жил в Кастохе, он как-то раз отправился с приятелем за черной смородиной. Его дружок шел впереди и в кустах чуть не схватился рукой за гремучую змею. От страха он так и застыл на месте, но тот смелый мальчик не растерялся и, хотя под рукой у него не было никакого оружия, даже просто палки, быстро схватил змею за шею, так чтобы та не смогла извернуться и укусить его, раскрутил ее в воздухе и зашвырнул что было сил далеко-далеко в кусты.

Он был еще подростком и носил одежду из некрашеного полотна, когда из северо-западных краев в Долину пришли огромные стада диких свиней, которые не только поедали все желуди и опустошали поля, но и нападали на людей, так что не только ходить в лес, но и просто выходить из дому стало очень опасно. А этот юноша один ходил охотиться на диких свиней и не брал с собой даже собак; а вооружен он был даже не ружьем, а луком. Он их убил такое великое множество, что потом люди всем миром носили в город из лесных тайников припрятанные им свиные шкуры. Будучи в Обществе Благородного Лавра, он без веревки взбирался на самые крутые и высокие скалы и даже на Отвесный Уступ, а еще он прожил целых полгода с народом Фаларесовых островов, учась у этих людей не бояться морских глубин и плавать по морю в маленьких утлых лодчонках.