Хотя в доме Огиона, большом и добротном, вместо обычного очага был настоящий камин с дымоходом, тем не менее он очень походил на простую деревенскую хижину: всего одна комната, а в углу — загон для коз. В западной стене было что-то вроде ниши, где и спал Гед. Над его соломенной постелью было окно, выходившее на море, но большую часть времени ставни держали закрытыми, чтобы защитить дом от ураганных ветров, дувших с севера и запада. В уютном полумраке этого дома Гед и провел зиму, обучаясь чтению и написанию Шестисот Рун. Он был рад овладеть этим, ведь без знания Рун простое зазубривание заклинаний не дает человеку настоящей власти. Руны были написаны на языке Хардик. В этом языке было не больше магической силы, чем в любом другом языке, на котором говорили люди, но корни его уходили в Древний Язык, в котором все в мире называется своими подлинными, настоящими Именами. Путь к его пониманию начинается с этих Рун, записанных еще в те времена, когда Архипелаг впервые поднялся из морской пучины.

…Никаких чудес по-прежнему не происходило. За стенами дома бушевала непогода, а Гед по прежнему переворачивал тяжелые страницы Книги Рун. Огион возвращался из своих путешествий по обледеневшему лесу, стряхивал снег с одежды и молча присаживался к огню. И долгое молчание мага как бы заполняло комнату и, вместе с ней, мозг Геда, пока ему иногда не начинало казаться, что он забыл, как звучит человеческая речь, а когда Огион наконец что-то говорил, то его слова звучали так, словно он только что изобрел их, первым в мире. Они обозначали самые простые вещи: хлеб, воду, ветер, сон, не касаясь более сложных понятий.

Наконец, пришла весна, быстрая и яркая. Гед выполняя поручения Огиона, часто делал вылазки за целебными травами на горные луга над Ре Альби. Маг давал ему полную свободу, и Гед целые дни проводил в лесах и полях, странствуя по берегам бурных ручьев и получая при этом огромное удовольствие. Он уходил с рассветом, а приходил, когда уже темнело, но не забывал и о травах. Он высматривал их, карабкаясь по скалам, бродя по лесу, переходя вброд мелкие речки, и всегда приноси что-нибудь домой. Однажды он случайно набрел на луг, где росло великое множество цветов, именуемых «белый орел», которые очень ценились у врачевателей. Он вернулся туда на следующий день и обнаружил, что какая-то девочка уже опередила его. Он узнал ее это была дочь лорда Ре Альби. Он промолчал бы, но она сама подошла к нему и начала разговор.

— Я тебя знаю, ты — Сокол, ученик нашего Мага. Расскажи мне что-нибудь про волшебство!

Он угрюмо уставился под ноги, на белые цветы, легко касавшиеся подола ее белого платья, и что-то пробурчал в ответ. Но она говорила и говорила открыто, беззаботно и своенравно, и мало-помалу он почувствовал себя свободнее. Она была высокой девушкой примерно его возраста, с очень бледной, почти белой, кожей. В деревне говорили, что ее мать была родом с какого-то дальнего острова, чуть ли не с Осскилла. Ее длинные прямые волосы черным водопадом рассыпались по плечам. Хотя она совсем не понравилась Геду, ему почему-то захотелось порадовать ее и заслужить ее благодарность. И чем дольше они говорили, тем сильнее становилось это желание. Она заставила его подробно рассказать всю историю о тумане, победившем воинов-каргов. Слушала она с таким видом, словно ей было чрезвычайно интересно, но когда он закончил, не стала хвалить его и вскоре разговор перешел в другое русло:

— Ты можешь подзывать к себе зверей и птиц? — спросила она.

— Могу, — ответил Гед.

Он знал, что тут совсем рядом на утесе, возвышающемся над лугом, есть гнездо сокола, и он назвал птицу по Имени. Сокол прилетел, но не захотел сесть ему на руку, боясь девочки. Он закричал, взмахнул своими широкими крыльями и взлетел в поднебесье.

— Как ты называешь волшебство, которое заставило прилететь сокола?

— Это заклинание Вызова.

— А ты можешь заставить придти к себе призраки умерших?

Уж не издевается ли она над ним, подумал он. Ведь даже сокол не полностью подчинился его воле. Но нельзя же позволить ей посмеяться над ним…

— Смогу, если захочу, — ответил он уверенно.

— Наверно, это очень трудно и опасно…

— Трудно? Да. Опасно? — он пожал плечами.

На этот раз он был почти уверен, что в ее глазах промелькнуло восхищение.

— А можешь заставить одного человека полюбить другого?

— Для этого не надо быть большим мастером.

— Верно, — сказала она, — любая деревенская колдунья может это сделать. А знаешь ли ты заклинания Изменения? Сможешь ли ты менять свой облик, как настоящий волшебник?

И опять он не был уверен, спрашивает ли она всерьез и снова ответил:

— Смогу, если захочу.

Она начала упрашивать его превратиться во что-нибудь: в ястреба, быка, огонь, дерево. Он стал уклончиво отказываться, как обычно делал его учитель, но окончательно отказать ей так и не смог, так как она стала ему льстить. С другой стороны, он сам не мог понять, верит ли своему же хвастовству, или нет. Он ушел, сказав, что его ждет учитель и не вернулся обратно на следующий день. Но еще через день он пришел опять, уверив себя, что ему совершенно необходимо нарвать побольше белых цветов, пока они распустились. Она была уже там, и они вместе бродили босиком по мокрой траве, срывая тяжелые белые соцветия. Сияло весеннее солнце, и она говорила с ним так весело и непринужденно, как пастушка из его родной деревни. Опять она расспрашивала его о колдовстве, слушая с широко открытыми от удивления глазами, и снова он не смог удержаться от хвастовства. Она спросила, может ли он произнести заклинание Изменения, а когда Гед начал отказываться, поглядела на него, откинула с лица свои черные волосы и сказала:

— Боишься?

— Нет. Не боюсь!..

Она улыбнулась с едва заметным презрением:

— Наверно, ты еще слишком молод.

Вот это он вынести не смог. Он не стал оправдываться, но про себя решил доказать ей, что она не права. Он сказал, что если она хочет, пусть приходит на луг завтра. Распрощавшись с ней, он быстро вернулся домой, пока не пришел Огион. Гед сразу кинулся к книжной полке и взял с нее два тома Книги Заклинаний, которые Огион еще ни разу не открывал в его присутствии.

Гед начал искать заклинание Перевоплощения, но все еще плохо разбираясь в древних рунах, не нашел его. Эти книги были очень стары, Огион получил их от своего учителя Хелета Ясновидящего, а тот в свою очередь от своего учителя — Мага Перрегаля, и эта линия уходила в те времена, когда зарождались древние мифы. Почерк был мелкий и странный, слова были исправлены и исчерканы множеством рук, которые давно обратились в прах. Но в некоторых местах Гед понимал кое-что из того, что пытался прочесть и, помня вопросы, которые задавала ему девочка, а также ее насмешки, остановился на странице, где было записано о заклинании Вызова душ умерших.

Когда он начал читать его, с трудом разбирая руны и символы, его охватил ужас. Он не мог отрывать глаз от книги до тех пор, пока не дочитал заклинание до конца.

И только подняв голову, он заметил, что уже стемнело. Он читал без света, в темноте. Гед опять посмотрел в книгу и не смог различить ни одной руны. Но страх рос в нем, не было сил встать со стула, на котором он сидел. Внезапно ему стало очень холодно. Оглянувшись, он увидел что-то, притаившееся возле закрытой двери — бесформенный сгусток тени, который был чернее, чем сама тьма. Казалось, это что-то тянется к нему, шепчет и зовет его к себе, но он не понимал смысла этих слов.

Вдруг дверь широко распахнулась, и кто-то вошел в комнату в сияющем белом ореоле и заговорил громко и решительно. Тьма растаяла и шепот стих.

Леденящий ужас отпустил Геда, но страх остался, потому что не кто иной, как Маг Огион, стоял в дверном проеме, окруженный ослепительным сиянием. Его дубовый посох горел белым пламенем.

Молча он подошел к Геду, зажег лампу и поставил книги на полку. Потом он повернулся к мальчику и сказал:

— Ты ради него открыл книгу?

— Нет, Мастер, — пробормотал Гед, и, залившись краской стыда, поведал Огиону, что он искал и почему.

— Разве ты не помнишь, я ведь говорил тебе, что мать этой девочки, жена Лорда — колдунья?

И в самом деле, Огион однажды упоминал об этом, но Гед тогда не обратил на это внимания. Теперь-то он отлично усвоил, что если Огион говорит о чем-то, то на это у него есть серьезная причина.

— Девочка сама уже наполовину колдунья. Может быть, именно мать послала ее поговорить с тобой. Может быть, именно он открыла книгу на нужной ей странице. Силы, которым мы служим — разные силы. Я не знаю ее намерений, но добра она мне не желает. Слушай меня внимательно, Гед: тебе никогда не приходило в голову, что опасность неотделима от власти, как тень неотделима от света? Магия — не игра, в которую мы играем для собственного удовольствия или похвальбы. Помни, что каждое слово, каждый поступок в нашем Искусстве служит или добру или злу. Прежде чем сказать или сделать что-либо, ты должен узнать — какова цена, которую придется заплатить!

Со стыдом и отчаянием в голосе Гед воскликнул:

— Откуда же мне знать все это, если ты ничему меня не учишь! Я еще ничего не сделал ничего не увидел…

— Сегодня, — прервал его маг, — ты кое-что увидел… у двери, в темноте, когда я вошел.

Гед умолк.

Огион, встав на колени, положил в камин дрова и зажег огонь, так как в доме стало прохладно. Все еще стоя на коленях, он сказал своим тихим голосом:

— Гед, мой юный сокол, ты не обязан жить здесь или служить мне. Не ты пришел ко мне, а я к тебе. Ты слишком молод, чтобы сделать правильный выбор, а я не могу сделать его за тебя. Хочешь, я пошлю тебя на остров Рокк, где обучают великому искусству магии? Любая наука покорится тебе, потому что в тебе есть сила. Надеюсь, что она больше даже твоей гордости. Не стоит и говорить, что я охотнее оставил бы тебя здесь, но не стану удерживать тебя против воли. Выбирай между Рокком и Ре Альби.

Гед, сбитый с толку, молчал. Он полюбил этого человека, вылечившего его одним прикосновением и в котором не было ни капли злобы. Он любил его и осознал это лишь сегодня. Гед взглянул на прислоненный к стене дубовый посох, вспоминая ослепительное сияние, которое выжгло притаившееся во мраке Зло, и на мгновение ему захотелось остаться с Огионом, чтобы бродить с ним по лесам и учиться молчанию. Но в нем жили и другие желания, уже властно заявившие о себе — жажда славы и действия. Слишком длинный путь к совершенству предлагал Огион… тогда как хороший парусник быстро перенесет его во Внутреннее Море, на остров Мудрецов, где даже воздух пронизан волшебством, и где среди чудес живет сам Верховный Маг.

— Учитель, — сказал он, — я должен ехать на Рокк.

Прошло несколько дней и солнечным весенним утром Огион шагал вместе с ним по крутой пятнадцатимильной дороге через перевал, ведущей из Ре Альби в Порт Гонта. У городских ворот, между высеченными из камня драконами, стражники столицы Гонта, увидев мага, опустились на колени и отсалютовали Огиону обнаженными мечами. Узнав его, они отдали ему почести не только повинуясь приказу Принца, но и выражая свою любовь к нему — десять лет назад Огион спас город от землетрясения, грозившего разрушить его до основания и засыпать ведущий в гавань канал между Боевыми Утесами. Тогда он успокоил трепещущую Гору мягкими словами, как успокаивают испуганного зверя. Гед когда-то слышал об этом и теперь, пораженный видом стражников, преклонивших колени перед его невозмутимым учителем, почти со страхом смотрел на человека, который укротил стихию. Но лицо мага было спокойно, как всегда.

Они спустились к гавани, где начальник порта радушно встретил Огиона и осведомился, чем может быть полезен. Маг объяснил, и тот сразу указал на корабль, который направлялся во Внутреннее Море, и на котором Гед мог отплыть пассажиром.

— Или его могут взять ветрогоном, если он владеет этим ремеслом, — добавил он. — У них на борту нет заклинателя погоды.

— Ему удавалось кое-какие трюки с туманом, — сказал маг, положив руку на плечо Геда. — Не шути с морем и штормами, Сокол, ты пока еще сухопутная крыса. Начальник, как называется этот корабль?

— «Тень» с Андрада, идет в Хортаун с грузом мехов и слоновой кости. Хороший корабль, мастер Огион.

Маг помрачнел, услыхав название судна, но, тем не менее, сказал:

— Пусть так и будет. Отдай это письмо Хранителю Школы, Сокол. Попутного ветра… Прощай!

Огион отвернулся и пошел к выходу из гавани, не сказав больше ни слова. Гед, несчастный и покинутый, с тоской смотрел ему вслед.

— Пойдем, парень, — сказал начальник порта и повел его к причалу, где «Тень» готовилась поднять паруса.

Может показаться странным, что на острове шириной всего пятьдесят миль, человек может провести все детство и юность в деревне, у подножия утесов, с которых видна бесконечная гладь моря, так ни разу не увидев вблизи лодки и не опустив палец в соленую воду… Но это так. Фермер, пастух, охотник или ремесленник видит в океане только соленое неустойчивое царство, с которым не желает иметь ничего общего. Два дня пути от своей деревни приводят его в чужую страну, а остров на расстоянии дневного перехода под парусом — это уже мираж, туманные холмы на горизонте, а не та твердая земля, по которой он ходит.

Для Геда, никогда не опускавшегося со своей Горы, порт был местом, внушающем одновременно страх и восхищение. Огромные дома и башни из тесаного камня, набережная, доки и пристани — морские ворота острова, где полсотни шхун и галер качались на волнах у пирсов, или лежали, вытащенные на берег, перевернутые для ремонта, или стояли на рейде со спущенными парусами и убранными веслами; моряки, кричащие на странных наречиях; грузчики, бегущие с тяжелыми тюками на плечах между бочек, ящиков, свернутых канатов и сваленных в кучи весел; бородатые купцы в подбитых мехом плащах, которые беседовали друг с другом, осторожно ступая по скользким камням набережной; рыбаки, выгружающие улов. Бондари колотили молотками, корабелы пилили, продавцы моллюсков расхваливали товар, капитаны ругались, и за всем этим — тихая, залитая солнцем бухта. Совершенно ошарашенный всем этим, Гед проследовал за начальником порта к причалу, где была пришвартована «Тень», и был представлен капитану корабля.

После коротких переговоров капитан согласился взять Геда пассажиром до Рокка — не принято отказывать магу в пустячной просьбе. Начальник порта ушел, оставив их… Капитан, он же хозяин «Тени», был настоящим великаном

— высокий и толстый, как бочка. Одет он был в красный, отороченный мехом плащ, который носили андрадские купцы. Не глядя на Геда, он спросил густым басом:

— Можешь делать погоду?

— Могу, сэр.

— А ветер можешь менять?

Гед сознался, что не может, после чего капитан приказал ему найти такое местечко, где он не будет путаться под ногами, и не высовывать оттуда носа.

На борт стали подниматься гребцы — «Тени» нужно было до заката выйти на рейд, чтобы успеть с ночным отливом выйти в море. Места, где можно не путаться под ногами, на корабле не было, но Гед ухитрился забраться на кучу прикрытых шкурами тюков на корме судна, и оттуда внимательно наблюдал за всем, что происходило вокруг. Подошли последние гребцы — крепкие мужчины с огромными ручищами, грузчики с грохотом закатили последние бочки с водой и поставили их под скамьями. Готовый к отплытию, тяжелогруженый корабль слегка покачивался на волнах. Рулевой занял свое место справа от мостика и поглядывал на капитана, стоявшего на дощатом настиле на носу корабля, который был украшен деревянной скульптурой Старого Змея Андрада. Капитан проорал во все горло приказ, «Тень» отдала швартовы и была отбуксирована от причала двумя баркасами. Потом он проревел: «Открыть порты!» — и на воду опустились огромные весла, по пятнадцать с каждой стороны. Спины гребцов напряглись, и мальчик, стоявший рядом с капитаном, начал отбивать ритм на маленьком барабане. Легко, как чайка, помчался корабль, городской шум отдалялся, пока, наконец, не затих вдали. Они вышли в спокойные воды бухты, над которой возвышалась вершина Горы, которая, казалось, нависла над морем. В устье ручья у подножия Боевого Утеса был брошен якорь, и там они провели ночь.

На корабле было около семидесяти членов экипажа, среди них было несколько ровесников Геда. Они пригласили его разделить с ними еду и питье, и были настроены вполне доброжелательно, хотя держались немного грубовато и так и сыпали шуточками, иногда совсем небезобидными. Они сразу прозвали его Пастушком — ведь он был родом с Гонта, но Гед не обиделся. Он был высоким, сильным парнем для своих пятнадцати лет, не лез за словом в карман, так что его быстро приняли в компанию. С первого же дня он стал жить одной жизнью с командой, не отлынивая от работы. Это вполне устраивало офицеров — на торговых судах нет места праздношатающимся.

На беспалубной галере, битком набитой людьми и грузом, не могло быть и речи о каких-то удобствах, но Гед о них и не помышлял. Он лежал среди тюков кож с северных островов, глядя на яркие весенние звезды и городские огни, отражающиеся в спокойной воде залива. Незаметно для себя он уснул и проснулся в прекрасном настроении.

Незадолго до восхода солнца начался отлив. Они подняли якорь и «Тень» на веслах вышла между Боевыми Утесами в море. Когда первые лучи солнца коснулись вершины Горы, корабль поднял главный парус и резво побежал на юго-запад через гонтийское море.

При легком попутном ветре они прошли между Варниском и Торхевеном и на второй день увидели Хавнор, Великий Остров, сердце Архипелага. Три дня плыли они вдоль зеленых холмов его восточного берега, не приставая к нему. Только через много, много лет довелось Геду ступить на землю Хавнора и своими глазами увидеть белоснежные башни великого Порта.

Одну ночь они провели, лежа в дрейфе у Кембермаута, северного порта острова Уэй, следующую — у маленького городка в бухте Фолкви, и на следующий — обогнули мыс О и вошли в проливы Эвенора. Здесь они спустили парус и взялись за весла, медленно лавируя среди больших и маленьких кораблей. Некоторые из них возвращались со странными грузами после многолетних скитаний во Внешних Пределах, другие, словно воробьи, прыгали с острова на остров во Внутреннем Море. Выйдя из переполненных кораблями проливов и повернув на юг, они оставили Хавнор за кормой и между сказочно красивыми островами Арк и Илиен, на склонах гор которых возвышались башни городов, вошли во Внутреннее Море, встретившее их штормом и проливным дождем. Корабль начал с трудом пробираться к острову Рокк.

Когда ночью свежий ветер перешел в ураган, они спустили парус, сняли мачту и гребли без отдыха целый день. Длинный корабль устойчиво держался на волнах и храбро шел вперед, но вокруг был только дождь и ничего кроме дождя. Они шли по компасу на юго-запад, четко представляя себе, куда идут, но совершенно не зная, где находятся. Гед слышал, как некоторые матросы говорили об опасностях мелководья к северу от Рокка и скал Борильо на востоке, а другие утверждали, что «Тень», должно быть, сбилась с курса и блуждает теперь в безлюдных водах к югу от Камеры. Ветер все усиливался, на верхушках волн стали появляться хлопья пены, а они все гребли и гребли на юго-запад. Смены на веслах были сокращены — работа выжимала из людей последние силы. Юноши садились по двое за одно весло и Гед трудился наравне со всеми. Те, кто в данный момент не греб, вычерпывали воду — море принялось за «Тень» всерьез. Но корабль упрямо продолжал пробивать себе путь сквозь волны, которые из-за ураганного ветра походили на дымящиеся горы. Холодный дождь хлестал гребцам в спины, а стук барабана звучал сквозь рев ветра, как биение изнемогающего сердца.

Гед сидел у весла, когда к нему подошел человек и сменил его, сказав, что капитан хочет его видеть. Вода ручьями стекала с плаща капитана, но он стоял на мостике твердо, как полная до краев винная бочка. Поглядев на Геда сверху вниз, он спросил:

— Можешь прекратить бурю?

— Нет, сэр!

— А с железом обращаться умеешь? — он хотел спросить, может ли Гед заставить стрелку компаса вместо севера показывать направление на Рокк, повинуясь не законам природы, а воле человека. Но Чародеи Моря крепко хранили этот секрет, и Гед опять ответил отрицательно.

— Тогда, — прорычал капитан сквозь вой ветра, придется тебе поискать корабль, чтобы вернуться на Рокк из Хортауна. Рокк должен быть сейчас к западу от нас, и только волшебство может помочь нам попасть туда. Мы вынуждены двигаться строго на юг.

Геду это совсем не понравилось. Хартаун был воплощением беззакония, там человека запросто могли схватить и продать в рабство в Южный Предел. Вернувшись от капитана, он уселся на свое место, рядом с крепким парнем из Андрада, и продолжал грести. Он слышал стук барабана, видел раскачиваемый ветром мерцающий фонарь на корме — светлое пятно в исхлестанном дождем полумраке. Но как только позволял ритм гребли, он поглядывал на запад, и когда большая волна в очередной раз подняла корабль, увидел между облаками и темной водяной пылью свет, похожий на последний отблеск заката: но свет был белый, а не красный…

Хотя его напарник не мог видеть света, он сообщил об этом другим.

Рулевой стал смотреть в ту сторону каждый раз, когда судно подымалось на высокой волне и тоже увидел свет, но крикнул, что это всего-навсего садится солнце. Тогда Гед попросил одного матроса, черпавшего воду, немного погрести вместо него, и пробрался по загроможденному проходу на нос корабля. Ухватившись за канат, чтобы не смыло за борт, он крикнул капитану:

— Сэр! Тот свет на западе остров Рокк!

— Не вижу никакого света! — прозвучал в ответ зычный голос, но в этот миг Гед протянул вперед руку и сквозь бушевавший вокруг кромешный ад все увидели ясное белое сияние.

Не ради пассажира, а спасая корабль из объятий шторма, капитан мгновенно отдал приказ рулевому следовать на запад, к свету, а потом сказал Геду:

— Парень, ты говоришь, как Чародей Моря, но если ты ошибся, я своими руками вышвырну тебя за борт. Добирайся до Рокка вплавь!

Изменив курс, «Тень» пошла наперерез волнам. Грести стало еще труднее

— весла то и дело вырывались из воды. Волны били в борт, кружа и сбивая корабль с курса, перекатываясь через него. Воду теперь вычерпывали беспрерывно. Тьма окружила их, но свет на западе не слабел, и они уверенно держали курс. Скоро ветер немного утих, и сияние перед ними стало расти вширь. Внезапно, между двумя ударами весел, корабль прорвался сквозь завесу шторма и в прозрачном воздухе перед ними засияла вечерняя заря. Невдалеке, среди покрытых пеной волн, они увидели высокий круглый зеленый холм, а подле него — город в маленькой бухте, в которой стояли на якорях несколько рыбацких баркасов.

Кормчий устало облокотился на руль и позвал капитана:

— Сэр, это действительно земля или наваждение?

— Держи курс, дубина стоеросовая! А вы, бесхребетные рабские душонки, гребите! Каждому идиоту видно, что это бухта Твилл и Холм! Гребите!

Подчиняясь ритму барабана, устало склоняясь над веслами, они вошли в бухту. Здесь было так тихо, что можно было расслышать голоса людей на берегу, звон колоколов в городе, и только где-то далеко позади ревел и бесновался шторм. Низкие черные облака затянули все небо, не приближаясь к острову ближе чем на милю. В тихом ясном небе над Рокком одна за другой загорались звезды…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.