Сержант милиции (Часть 1)

      Решив, что старуха давно выжила из ума, милиционер подошел к луже и, встретившись с пугливым и диковатым взглядом мальчика - тот понял, что сейчас его вытащат из этой райской благодати, - нагнулся, чтоб взять ребенка на руки. Но мальчуган размашисто шлепнул ладошкой по воде и окатил белый китель и лицо старшины грязными брызгами. Поднявшись на ноги, шалун быстро убежал к бабке и закутался в ее широченной юбке.
      Старая татарка довольно улыбалась.
      Некоторое время старшина и татарчонок стояли друг против друга и тоже улыбались: старшина от неожиданной выходки татарчонка, татарчонок - от удовольствия, что так ловко обрызгал старшину. Наконец старшина вытер платком с лица грязные капли и, погрозив мальчику пальцем, направился к калитке. По выражению его лица Захаров заключил, что он был добродушным человеком и любил детей.
      "Да, вот она романтика расследования. Не книжная, а настоящая. Если б каждый юноша, обольщенный романами Конан-Дойля, юноша, который спит и иногда видит себя во сне Шерлок Холмсом, по-настоящему понял, что такое идти по запорошенным следам... Идти и спотыкаться. Идти вперед и возвращаться назад. Снова находить и снова терять. Вставать и падать. Падать и вставать... Следовательская работа, - Захаров горько улыбнулся, - длинная и тягучая, как осенние дожди. Тяжелая, как неразгаданная ноша. Рискованная, как бросок на безыменную высоту, которую нужно отбить у противника".
      Эти мысли Захарова оборвал приход Санькина. Вместе с ним в комнату вошла пожилая женщина с гладко зачесанными волосами и одетая, несмотря на жаркую погоду, в темно-синий бостоновый костюм, сшитый слегка в талию. У вошедшей было то особенное выражение лица, которое, как правило, бывает у людей, привыкших всю свою жизнь распоряжаться, учить, воспитывать. Захаров был почти уверен, что вошедшая или учительница, или врач. Поздоровавшись с женщиной, он пригласил ее присесть. "Это все?" - взглядом спросил он у Санькина, и тот, поняв этот немой вопрос, ответил:
      - Еще придут через полчаса.
      Захаров сказал Санькину, что тот пока свободен. Санькин вышел.
      Женщина представилась Екатериной Сергеевной Дерстугановой и, как это и предполагал Захаров, оказалась учительницей по литературе.
      Поняв, что от нее хотят, Екатерина Сергеевна с минуту строго молчала, точно собираясь с мыслями, потом неожиданно улыбнулась и, покраснев не то от смущения, не то от нежелания рассказывать не совсем приятное для нее, начала:
      - Я вас понимаю, молодой человек, что вы от меня ждете. Но, как растерявшаяся школьница, я не могу сообразить, с чего начать? Прошу вас задайте наводящий вопрос.
      - Начните хотя бы с того, давно ли вы знаете Петуховых? - подсказал Захаров.
      - Петуховых я знаю давно. Они мои соседи. Если мне не изменяет память, то в Мильково они приехали в начале тридцатых годов, по их словам, откуда-то из-под Рязани.
      Спокойно, с интонацией, делая паузы, Екатерина Сергеевна продолжала рассказ. Она говорила, а Захаров записывал. То, что сообщала учительница, походило скорее не на показания свидетеля, где нужен и важен только факт, а на художественный рассказ или, точнее, на характеристику отрицательного героя книги, еще не прочитанной следователем. Однако, несмотря на то, что книга эта была еще не прочитана и с ее главным отрицательным героем Захаров знаком пока только по рассказу, он уже отчетливо, почти зримо, представлял себе образ сбежавшего от коллективизации кулака из Рязанской губернии. Сведения, которые сообщила о Петухове Екатерина Сергеевна, скорее были впечатлениями эмоционально чуткого человека, чем свидетельством конкретного факта, на котором можно было бы построить если не прямую, то хотя бы косвенную улику по делу ограбления Северцева. Временами Захарову даже казалось, что Екатерина Сергеевна забывала, что перед ней работник уголовного розыска, и, словно внимательному школьнику, продолжала свой рассказ о том, как много странностей и необъяснимого можно наблюдать в жизни Петуховых.
      Видя, что Захаров перестал записывать и, очевидно, ждет только момента, чтобы вставить вопрос, Екатерина Сергеевна извинилась, что очень мало сказала по существу.
      - Вы, вероятно, недовольны тем, - продолжала она, - что я увлеклась и доверяю больше интуиции, чем фактам? Это, может быть, так. Но эти бесконечные попойки, вечера и вечеринки с многочисленными гостями, которых даже трудно запомнить - так их много, - эти вечные гулянки кого угодно заставят думать, что источники заработков у Петуховых весьма и весьма подозрительны. В семье работает один хозяин, а вы посмотрите, как наряжается их дочь. Какой сад они завели, какую сделали пристройку к дому. А спрашивается: на что?
      Это были уже факты. Авторучка Захарова снова быстро забегала по бланкам протокола. Все яснее и яснее вырисовывался ему образ Петухова - человека из "бывших".
      - Вы не вспомните, Екатерина Сергеевна, кто к Петуховым приходил из незнакомых вам людей за последнюю неделю? А точнее, примерно пять - шесть дней назад. С вещами, с узлом или с чемоданом?
      Глядя на Захарова, Екатерина Сергеевна старалась что-то припомнить.
      - Собственно, почти все гости, которые бывают у них, как правило, приходят или с узлами, или с чемоданами, или с сумками. Но вас интересует последняя неделя. И как раз те дни, о которых я ничего не могу сообщить. В это время я выезжала с ребятами на экскурсию в музей Толстого в Ясную Поляну.
      Записав все, что в какой-то мере проливало свет на личность Петухова, Захаров поблагодарил Екатерину Сергеевну и, проводив ее до конца платформы, распрощался. Возвращаясь, он живо представил себе Екатерину Сергеевну на уроке. Строгая и красивая в свои пятьдесят пять лет, она медленно и важно идет между рядами парт и рассказывает. Вдохновенно рассказывает такое интересное, что весь класс замер.
      Когда Захаров вошел в следственную комнату, в ней уже сидели Санькин и незнакомый человек. Это был второй сосед Петухова: худощавый, с испуганным лицом мужчина лет сорока со смешной фамилией - Краюха. Нижняя губа Краюхи крупно тряслась, брови были высоко подняты.
      Слушая Краюху, Захаров убеждался: все, что он говорит о Петуховых, ему уже известно из показаний Екатерины Сергеевны. Попойки, пристройка к дому, фруктовый сад, наряды дочери, сам по воскресеньям одевается, как туз. Вот разве только сообщение, что за последний год к ним частенько наведывается старуха из Москвы.
      - Что за старуха? - заинтересовался Захаров.
      - С виду неказистая и уж очень моленная. Все чего-то привозит им. Приходит с узлами, а уходит пустая. В черном всегда.
      - Когда она была последний раз?
      - Если не соврать, то дня четыре назад, - кусая ноготь большого пальца, ответил Краюха. - Верно, вспомнил, во вторник. Я еще гусей после работы с болота гнал, а она от станции шла с узелком.
      Захаров попросил описать ее внешность.
      - Как вам сказать, гражданин следователь, вроде бы монашенка. В черном во всем. И сколько раз я ее ни встречал, все у нее на носу капля висит. А лицом вылитая колдунья. Как впиявится глазами - ажнык мурашки по спине бегут. С палочкой ходит и горбатится. Даже палка у нее - и та черная.
      Установив еще некоторые детали внешности старухи, Захаров хоть и смутно, но уже представлял ее себе.
      Когда Краюха понял, что лично ему ничего не угрожает, он осмелел и хотел поговорить со следователем еще, но у Захарова для этого не было времени. Через раскрытое окно он увидел в переулке Санькина. Рядом с ним шла маленькая женщина, которая то и дело оглядывалась и грозила кому-то кулаком. Всматриваясь, Захаров заметил, что, отстав от женщины, за ней бежал мальчишка. Одной рукой он вцепился в спадающие штаны, а другой держал большой ломоть черного хлеба. За ним, ни на шаг не отставая, плелся серый лопоухий щенок, который, как и мальчишка, останавливался и трусливо пятился назад, когда женщина грозила кулаком в их сторону.
      - Благодарю вас, товарищ Краюха, за сообщение. Вы свободны. - Захаров пожал Краюхе руку и проводил его до двери.
      В последнюю минуту Краюха намеревался спросить еще что-то, но, увидев вошедшую Дембенчиху - так звали по-уличному Дембенкиных, - осекся на полуслове. Очевидно, чувствуя за собой какие-то старые соседские грешки, о которых Дембенчиха умрет, если не расскажет, он на ходу надел фуражку и поспешно вышел.
      Пригласив свидетельницу сесть, Захаров осторожно и мягко пояснил ей цель вызова. Вначале она не поняла, что от нее хотят, но уяснив, что перед ней представитель власти и что этот представитель интересуется ее соседями Петуховыми, Дембенчиха обрушила на Захарова такой поток жалоб, что если бы им поверить, то можно только удивляться, как до сих пор Петуховы не сжили ее со света. Все выложила: и то, что теленок Петуховых с утра до ночи пасется в ее огороде, и то, что сам Петухов несколько раз пытался отравить ее собаку Дамку, и то, что жена Петухова лазит в ее огород и рвет укроп... Захаров слушал и ждал, когда же все это кончится. Не дождавшись, он перебил Дембенчиху:
      - Вы лучше расскажите, кто ходит к Петуховым? Что это за люди? Что они с собой приносят? На какие средства, по-вашему, Петуховы сделали к дому пристройку, разбили сад?..
      Теперь Дембенчиха поняла, что от нее ждет следователь. Лицо ее стало еще задиристее и воинственнее. Она горячо принялась рассказывать, как к Петуховым день и ночь идут и едут разные люди.
      - ...И кого только не бывает у них! Приедет зять из Германии - гуляют целую неделю. Сын с Севера приедет - месяц без просыпу пьют. Заглянет родственник из Ленинграда - два дня дым стоит коромыслом. Кто из Сибири на курорт едет - уж их никак не минет. Опять гульба, опять песни, пляски.
      - Парня лет двадцати шести, такого высокого, белолицего и со светлыми волосами, вы у них не видели?
      Дембенчиха, что-то припоминая, остановилась.
      - Шрам у него на правой щеке, - указал еще одну примету Захаров.
      - Вот чего нет, того нет, товарищ начальник. Не хочу соврать, такого не видала.
      Захаров спросил про старушку.
      - Вот старушка приезжает часто. И как будто бы из Москвы.
      - А какая она из себя?
      Дембенчиха описала портрет старухи, и Захаров удивился, как метко, образно и, главное, почти одинаковыми словами говорили о старухе Краюха и Дембенчиха. Тут же подумал, как беден и жалок порой бывает казенный, протокольно-сухой слог судебных документов, в которых описывается портрет преступника. Можно до десятой доли миллиметра измерить длину носа, высоту лба, ширину подбородка, назвать цвет глаз, измерить с точностью до сантиметра рост, вычислить и остальные физические данные, но все это не создает того зримого образа человека, который должен видеть своим воображением оперативный работник, идя по следу преступника. Бабу с черной палкой и в длинной черной юбке с ее неизменной привычкой креститься, когда переходит через дорогу, через лужу, входит в чужой дом, он, представил теперь очень ясно. Даже покрытая длинными и черными волосами родинка на ее верхней губе, и та была как бы довершением того законченного портрета старухи с нехорошим, недобрым лицом, который уже начинал в воображении Захарова жить живой жизнью.
      - А вы не знаете, кем приходится Петуховым эта старуха
      Дембенчиха изменилась в лице и косо взглянула на скрипнувшую дверь. Захаров тоже повернулся. В дверь заглядывал тот самый мальчишка, который вместе со щенком бежал по переулку. Нос у него был облуплен, волосы, как лен, выгорели. Пригнувшись, он воровато смотрел то на мать, то на авторучку Захарова. В ногах у него сидел лопоухий щенок.
      - Это мой меньшой. Шагу не даст шагнуть, как хвост, - точно оправдываясь, сказала Дембенчиха и, выбрав момент, когда Захаров наклонился над столом, сделала такой угрожающий знак, что мальчишка насторожился и приготовился бежать.
      Захаров спросил имя мальчика.
      - Мишка, - уже с теплотой в голосе ответила Дембенчиха, но на дверь посмотрела строго.
      - А ну, Миша, иди сюда. - Захаров поманил мальчика пальцем.
      Мишка даже не шевельнулся. В этом обращении он усматривал какой-то подвох. Видя, что мальчик диковат и словами заманить его трудно, Захаров достал из кармана конфету в цветной бумажке.
      Тронутая добротой следователя, Дембенчиха приободрила сына:
      - Ну, чего боишься, глупой. Видишь, дядя конфетку дает. Иди возьми.
      К столу Мишка подходил боязливо, точно подкрадывался, готовый всякую минуту повернуть назад и задать стрекача. Когда же конфета очутилась в его руках, он, радостный, выскочил на улицу. Захаров подошел к окну. Ему было любопытно, как поведет себя малыш дальше. Мишка мчался по переулку и оглядывался по сторонам. За ним, почти наступая на пятки и размахивая длинными ушами, неуклюжим галопом бежал серый щенок.
      - Мы несколько отвлеклись, - сказал Захаров, возвращаясь на свое место. Вы так и не сказали, кем же приходится Петуховым эта старуха?
      - Ихняя Настя говорила, что это вроде бы отцова тетка.
      - А кто такая Настя?
      - Дочь Петухова. Восемнадцати еще нет, а курит, как мужик. Только и знает, что наряжаться да с парнями до петухов шляться. Здоровая, как кобыла, а нигде не работает. Прошлой ночью до вторых петухов с Зубковой Райкой под окнами горланили.
      Зазвонил телефон. Захаров поднял трубку. Его лицо стало сосредоточенное и напряженное. Звонил Григорьев.
      Извинившись и попросив Дембенчиху на минутку выйти, Захаров кратко сообщил Григорьеву о ходе дела. Выслушав рапорт, майор не высказал никаких замечаний и сообщил, что плащ Северцева только что обнаружен на Перовском рынке. Он приказал Ланцову или Захарову немедленно выехать вместе с Северцевым в Перово: задержанная с плащом находится в линейном отделении милиции станции Перово.
      - Есть, товарищ майор.
      Захаров повесил трубку. "Да, это кажется, уже не случайность. Москва Перово - Люберцы. Дорога одна. Кто-то работает не совсем осторожно. Интересно, что там у Ланцова?" Он набрал номер телефона райпотребсоюза. Ланцова позвали быстро. Судя по услужливости, которая звучала в голосе заведующего, Захаров заключил, что представитель уголовного розыска произвел на того должное впечатление.
      Ланцов сообщил, что личность Петухова выяснил обстоятельно. Есть соображения допросить его безотлагательно, не дожидаясь, пока тот придет домой и догадается, что за ним следят. Захаров передал подробности разговора с Григорьевым и предложил Ланцову немедленно вместе с Северцевым выехать в Перово.
      - Если плащ опознаете, задержанную доставить ко мне. Петухова я буду допрашивать в кабинете начальника. В случае чего - звоните.
      Последние слова Захаров произнес тоном приказания. Теперь он помнил только одно: ответственность за проводимую операцию лежит целиком на нем.
      Захаров позвал Санькина.
      - Прошу вас, доставьте, пожалуйста, в отделение бухгалтера райпотребсоюза Петухова. И как можно быстрей. Мне самому туда показываться нельзя. Вы это понимаете.
      - Есть доставить Петухова!
      Дорогой Санькин думал, что существует же на свете хорошее начальство. Приказывает, как будто просит. Даже охота выполнять. А вот ему не повезло: его начальник с ним обращается бесцеремонно. Никогда не поговорит по душам.
      Только теперь Захаров вспомнил о Дембенчихе и вышел за ней. Она сидела в дежурной комнате и, поджав губы, не сводила глаз с двери.
      - Благодарю вас, Софья Николаевна, за помощь. Можете быть свободны. Только прошу об одном: о нашем разговоре никто не должен знать.
      Дембенчиха искренне растрогалась;
      - Да, что вы, товарищ начальник? Да разве можно... Да я..
      Оставшись один, Захаров произнес вслух:
      - Теперь самое главное - Петухов. Что скажет он?
      27
      Петухов перед Захаровым предстал не таким, каким он его представлял. Он рассчитывал встретить розовощекого с бегающими хитроватыми глазками крепкого мужичка, а перед ним сидел лысый пожилой человек с усталым взглядом, изможденный и болезненный. Его дряблые и бесцветные, точно пергаментные, щеки, широкий угловатый лоб с тремя глубокими морщинами, грустное выражение глаз говорили о том, что ему на своем веку довелось досыта хлебнуть и хорошего и плохого. Больше плохого.
      Рассказывая, как четыре дня назад купил пиджак, Петухов безучастно смотрел в окно. Когда он делал паузу, морщины на его лбу собирались в гармошку и становились еще глубже. Уголки губ в это время печально опускались, отчего все лицо выражало не то страдание, не то сожаление.
      - Семья, гражданин следователь. Ничего не поделаешь. Много ли, мало ли, а их на моей шее двое висят. Обе не работают. Вот и крутись, как знаешь.
      - Сколько вы заплатили за пиджак? - неожиданно спросил Захаров, зная, что вопрос, который поставлен внезапно, всегда приводит допрашиваемых в некоторое замешательство. Особенно, когда ответ должен быть конкретным. Эту тактику внезапных вопросов любил и с успехом применял майор Григорьев. Он называл ее тактикой "бури и натиска".
      - Двести рублей, - спокойно ответил Петухов.
      - Постарайтесь поподробней описать внешность человека, у которого вы купили пиджак. - Захаров обстоятельно разъяснил, что должно входить в ответ: рост, цвет волос, глаз, примерный возраст...
      Устало закрыв глаза, Петухов понимающе кивнул головой и начал рассказывать:
      - Поезд, дай бог не соврать, был Москва - Мичуринск. Это я хорошо запомнил по табличке на вагоне. Собрался я после обеда в Москву. Пришел на станцию, иду к кассам за билетом. Здесь ко мне подходит высокий парень в морской тельняшке. Плотный такой и из себя видный. По запаху слышу, что выпивший. На руках у него этот самый пиджак, - Петухов кивнул на чемодан, в котором лежал пиджак Северцева. - Я сказал, что не нужен, и пошел к кассам. Купил билет и жду электричку. Мичуринский поезд еще стоит. Иду по перрону, ко мне опять подходит этот же парень и христом-богом умоляет, чтоб я его выручил. Я приценился. Двести. Как вы сами понимаете, цена сходная. Вижу, парень в дороге издержался и норовит продать за полцены. Тут я решил, что двести рублей - не деньги, а пиджак почти что новый, коверкотовый. Да и человек, вижу, готов душу отдать в придачу, чтоб только его выручили. И купил. А когда купил, то в Москву ехать раздумал, денег всего осталось четвертная. Сдал билет и вернулся домой.
      Петухов замолчал.
      - А дальше? - спросил Захаров.
      - Ну, тут вы сами понимаете, если человек женатый - разговор с женой. То, что дешево купил - хорош, а что сам носить собрался - гудеть начала. Вот, мол, шестой десяток пошел, а ты все форс наводишь, не разлюблю и в суконном. И пошла, и пошла!.. Два дня подряд пилила, пока не добилась своего. Пошел и сдал в скупку.
      - Сколько лет можно было дать гражданину, который продал вам пиджак?
      Петухов прищурился, что-то припоминая.
      - Лет двадцать семь, двадцать восемь - не больше.
      - А какие-нибудь особые приметы вы не заметили? Может быть, родинки, усы, бородавка?
      - Родинки, усов и бородавок я у него не видел, а вот шрам через всю правую щеку приметил. И видать, что совсем свежий.
      - На какой, вы говорите, щеке?
      - По-моему, на правой, - повторил Петухов. - Точно, точно, на правой.
      Захаров встал и подошел к окну.
      "Он! Тот, кто назвался Северцеву Костей и представился инженером московского завода. Неужели их уже нет в Москве?" - пронеслась в голове тревожная мысль, которая заставила уже по-другому смотреть на Петухова. Перед этим допросом, основываясь на характеристике соседей, Захаров втайне торжествовал, что наконец-то веревочка в его руках, наконец-то найден верный след. И вдруг! Шрам на правой щеке у гражданина, четыре дня назад вышедшего в Люберцах во время стоянки поезда Москва - Мичуринск. Если б этот гражданин со шрамом ехал в поезде Москва - Владивосток, то можно было бы еще надеяться, что он в дороге. Можно было бы сообщить его приметы на все станции до самого Владивостока! Его бы взяли в дороге. А здесь - Москва - Мичуринск. Меньше суток езды. За эти четверо суток он где-нибудь далеко-далеко.
      Захаров посмотрел на Петухова. Тот сидел по-прежнему невозмутимый и усталый.
      "А что, если это не овца, а хитрая, прожженная лисица, которая знает грабителей и, чтобы отвести от себя удар, начинает петлять, уползать? Что, если все сказанное им - ложь? Но если это ложь, то как его уличить, как доказать, что он лжет? Середины тут быть не может: или Петухов совершенно непричастен к ограблению и сбыту ворованных вещей, или он не только в курсе дела, но и... А что "но и"?.. Разве я не был убежден, что Кондращов грабитель, когда вез его на допрос? Был. А что получилось? Пшик. Показания соседей? А что соседи? Кому какое дело до тех, кто по праздникам гуляет, весело встречает денежных родственников, гостей? Что им до того, если люди благоустраивают свое жилье, выращивают сады, нарядно одевают дочерей? Ведь некоторые люди, особенно соседи, из одной только зависти готовы облить ближнего с ног до головы грязью. Учительница? В ее словах больше эмоции, чем фактов. Она даже сама заявила, что в характеристике Петуховых руководствуется скорее интуицией да догадками, чем знанием конкретных фактов".
      Захаров отошел от окна и сел за стол.
      - Гражданин Петухов, у вас есть, кроме незамужней дочери, еще дети?
      - Двое сыновей.
      - Кто они? Где живут, кем работают?
      - Старший, Андрей, вот уже двенадцатый год пошел, как на Дальнем Севере, работает механиком. Младший тоже неплохо живет. Этот директором магазина в Полтаве.
      - Помогают?
      - Пока на детей не жалуюсь.
      - Навещают вас?
      - А как же. В прошлом году приезжал с Севера старший. Сделал пристройку и покрыл весь дом новым железом. Приезжает и из Полтавы. Тоже не забывает.
      - Во сколько вам обошлась пристройка к дому?
      - Как вам сказать, тысяч в восемь въехала. Лес, кирпич, подвозка, а потом - работа. Пришлось все нанимать.
      Вспомнив своего соседа по квартире, который уже пятый год работает на Дальнем Севере, Захаров подумал: "Восемь тысяч для северянина на повышенном окладе, который за один только трехмесячный отпуск получает около десяти тысяч, проблемы, конечно, не составляют. Тем более, он, очевидно, к старости думает возвращаться в Москву". Желая проверить свое предположение, Захаров спросил, не думает ли старший сын Петухова возвращаться в Москву.
      - Думает. Север - это не Крым. Как-никак, а за одиннадцать лет здоровье начинает поднашиваться. Если б не думал, то зачем бы огород городить, пристройки разные делать.
      О младшем сыне Петухова Захаров не стал расспрашивать. Можно иметь только одного старшего, чтобы жить так, как, по рассказам соседей, - а в таких рассказах обычно не обходится без преувеличения, - живут Петуховы.
      - Почему же вы слезу пустили, что вот, мол, семья, иждивенцы задавили, нужда? Что же вы прибеднялись?- Захаров надеялся увидеть на лице Петухова выражение заговорившей совести.
      - Что вам на это ответить? Если признаться чистосердечно, то - жадность. Она с нами родилась. Ну, а то, что перед вами вроде бы жаловался, так это от того, что совестно. Все-таки, как ни кинь, а со стороны оно выходит спекульнул, нажился. Купил за двести, а продал за триста.
      "Что же он - лжет или говорит правду? - продолжал мучительно думать Захаров, не спуская глаз с подследственного. - Но если и лжет, то как его проверить? Кто может доказать, что он не покупал пиджак у незнакомца с поезда? Человек со шрамом на щеке выехал из Москвы. Единственный шофер такси, которого нужно найти из тысячи шоферов, мог уже забыть, кого он вез неделю назад",
      Телефонный звонок Захарову показался резким. Звонил Ланцов. Радостным голосом он сообщил, что плащ Северцев опознал, что гражданка, задержанная с плащом, находится в следственной комнате Люберецкого линейного отделения милиции.
      - Фамилия задержанной?
      - Петухова.
      - Кто, кто? - почти выдохнул Захаров в трубку и привстал. - Где, где она?..
      Ланцов еще раз повторил фамилию задержанной и что она находится в соседней комнате, через стену от Захарова.
      С замешательством Захаров справился быстро. Попросив Ланцова пока подождать, он снова принялся за допрос.
      - Гражданин Петухов, кроме пиджака, этот парень других вещей вам не предлагал?
      - Нет, больше я у него ничего не видел. - Петухов посмотрел на Захарова, стараясь отгадать: о чем будет следующий вопрос. А вопрос этот был о том, сколько денег было у Петухова до покупки пиджака и сколько осталось после покупки.
      Допрашиваемый снова пожал плечами.
      - Тут арифметика простая. Да я, кажется, уже говорил и вы записали: всего с собой у меня было двести тридцать рублей. Пять рублей заплатил за билет, двести за пиджак, осталось, выходит, двадцать пять.
      - Значит, кроме пиджака, вы больше ничего у гражданина со шрамом не покупали?
      - Ничего не покупал.
      - Хорошо. Так и запишем. - Захаров почувствовал необъяснимый приток свежих сил и сгорал от нетерпения выйти в соседнюю комнату, откуда доносились равномерные шаги Ланцова. Он нажал кнопку, и через несколько секунд в кабинет вошел Санькин.
      - Прошу вас, товарищ лейтенант, прочитайте протокол Петухову вслух, и пусть он подпишет его. Если будут дополнения в показаниях - можно внести их в конце. Вам ясно, гражданин Петухов?
      - Ясно.
      Захаров взял чемодан и предупредил Санькина:
      - Я отлучусь на несколько минут. Начальник вызывает по срочному делу.
      В следственной комнате, кроме Ланцова и Северцева, еще находилась молодая девушка. Одета она была по моде и в тон: синее креповое платье с белым атласным воротником, белые модельные босоножки, широкий белый пояс с синей пряжкой и белая сумочка. По слегка вздернутой верхней губе и ямочке на подбородке Захаров сразу же догадался, что это дочь Петухова. В ее серых больших глазах затаилась отцовская грусть. По паспорту Петухова Анастасия Михайловна значилась учащейся, хотя нигде не училась и не работала уже три года. Для своих восемнадцати лет она была слишком развита. Высокая и не по-девичьи полная грудь то опускалась, то поднималась.
      - Не волнуйтесь, гражданка. Лучше спокойно расскажите, где вы достали этот плащ и почему вы его продаете?
      Кусая губы и полуотвернувшись, Петухова ответила:
      - Мое волнение, гражданин следователь, совсем другое, чем вы думаете. Мне просто стыдно.
      На лице Захарова отразилось недоумение.
      - Только ли стыдно?
      - Этот плащ моего старшего брата. Он работает на Севере. Если бы он знал, что мы разбазариваем его вещи и покупаем на них модные безделушки, его бы это очень обидело. Бедняга, он уже больше десяти лет во льдах, морозы, цинга, а мы... Тем более, он нам аккуратно высылает деньги.
      - Да, нехорошо, нехорошо быть такими неблагодарными. - Захаров встал, нетерпеливо вынул из чемодана пиджак Северцева и развернул его перед Петуховой.
      - А этот пиджачок, случайно, принадлежит не вашему брату с Севера?
      Петухова резко вскинула голову. В глазах ее застыли страх и удивление.
      - Этот пиджак я вижу в первый раз, - проговорила она дрогнувшим голосом и вся съежилась. Захарову показалось, что Петухова стала как-то сразу меньше и сутулей.
      - Николай Петрович, допросите, пожалуйста, гражданку, - обратился он к Ланцову и, взяв сверток, в котором был плащ, прошел в кабинет, где его ожидали Санькин и Петухов.
      Петухов, обмакнув перо в чернила, уже занес руку, чтобы подписаться под своими показаниями.
      - Минуточку, - остановил его Захаров, - допрос еще не окончен. - И подойдя к Петухову почти вплотную, в упор спросил: - А плащ вы не покупали у гражданина с поезда?
      - Плащ? - переспросил Петухов.- Какой плащ? - И, несколько помедлив, ответил: - Нет, не покупал. - В его голосе слышались едва уловимые нотки беспокойства.
      - А это? - Захаров развернул плащ. - Где вы его взяли? И почему не сдали вместе с пиджаком в скупку, а послали дочь на Перовский рынок?
      Все ниже и ниже клонилась голова Петухова. Через минуту она уже чуть не касалась стола.
      - Что теперь говорить, гражданин следователь, виноват. Ваша взяла судите. Только не думал, что на старости лет привлекут за спекуляцию. Знаю, что согрешил, но что поделаешь - все мы ходим под богом.
      - Так где же вы взяли этот плащ?
      - Там же, где и пиджак.
      - Где это "там же"?
      - У того же самого гражданина с поезда.
      - За двадцать пять рублей?
      - За триста пятьдесят. Захаров решительно подошел к Петухову.
      - Кончайте играть в простака. Говорите правду: кто и когда привез вам эти вещи? Нам все известно. Учтите, чем правдивее вы покажете, тем лучше будет для вас. Вы лично давно знаете гражданина со шрамом на правой щеке?
      Петухов отрицательно покачал головой:
      - Я его видел один раз.
      - Где же вы его видели?
      - На перроне, когда покупал вещи.
      - Значит, вы по-прежнему утверждаете, что купили вещи у незнакомого гражданина с поезда?
      - Да.
      - Тогда почему же вы вначале скрыли, что вместе с пиджаком купили и плащ?
      - Отвечать за один пиджак - это еще полбеды, а за перепродажу двух вещей тут, как ни пляши, а выходит, что спекулирую.
      - Так, так. Значит, боялись, чтоб не привлекли за спекуляцию?
      - Кому свобода надоела?
      - Хорошо, предположим, что вы испугались ответственности за перепродажу двух вещей и решили одну из них скрыть. Допустим, что это так. Тогда скажите, а дочь ваша знает, откуда взялись пиджак и плащ?
      - Да, - ответил Петухов и посмотрел на Захарова. Захаров заметил, что в глазах его отразилась тревога.
      - Что "да"?
      - Я говорю, знает.
      Захаров широко раскрыл дверь и громко произнес:
      - Гражданка Петухова, войдите.
      Вошла дочь Петухова. Увидев сидящего на стуле поникшего отца, она вздрогнула.
      - Садитесь. - Захаров указал ей на свободный стул. Этот стул он поставил рядом, чтобы отец и дочь сидели лицом друг к другу, как это и полагается при очной ставке.
      Вошедшая села, стараясь не смотреть на отца.