Единственное, о чем мы сегодня можем говорить - это об идеалах. Мы можем попытаться предсказать, какие идеалы приведут к расширению свобод, а какие могут загнать человечество в вечное рабство.
      Но мы не можем теоретически предсказать, какой именно уровень свободы допустим для общества при том, или ином уровне развития производительных сил. Например, в начале Перестройки мы полагали, что уже сейчас мы можем позволить себе гораздо больше свобод, чем, как впоследствии выяснилось, общество может реально себе позволить, не разрушаясь при этом, и не теряя той материальной и интеллектуальной базы, без которой невозможно дальнейшее развитие производительных сил, и делая людей в конечном счете настолько бедными, что они не могут воспользоваться этими вновь дозволенными свободами. Поэтому сейчас и стала неизбежной корректировка уровня свободы в обратную сторону, приведение его в соответствие с тем, что общество может реально себе позволить в нынешних условиях. Т.е. уравновешивание свобод и возможностей происходит эмпирически, за счет обратных связей. И эмпирический способ - это пожалуй единственный способ реально учитывающий все многообразие жизненных обстоятельств, которое невозможно мысленно предугадать, которое открывается только в эксперименте. Правда, нынешний социальный эксперимент, хотя и дал нам невероятно много информации и рассказал нам такие вещи о нашем обществе, о которых мы и подумать раньше не могли, получился очень жестоким и дорогостоящим. Я думаю, что мы могли бы получить практически всю необходимую информацию для принятия решения о том, какой уровень свобод мы можем позволить себе на данный момент с гораздо меньшими затратами, не доводя страну до разрушения как сейчас, если бы увеличивали уровень свобод более плавно и медленно, и более тщательно отслеживали бы реакцию общества. Тогда не пришлось бы так далеко шарахаться из стороны в сторону - от авторитарного режима к анархии и обратно, чуть ли не к диктатуре. Сейчас наше общество ведет себя как система с плохо подобранными (чересчур большими) коэффициентами обратных связей. Как известно из теории автоматического регулирования, в такой системе возникают автоколебания. Простейший пример - пьяный на улице, движущийся зигзагами: оказавшись на обочине, он видит, что идет не в ту сторону, но не может выдать такое корректирующее воздействие, которое было бы достаточно малым, чтобы не проскочить середину дороги, и оказывается в результате на противоположной обочине. Далее все повторяется. Так он и мотается из стороны в сторону. А ведь чтобы не проскочить середину дороги и пойти по ней твердым шагом, нужно лишь немного уменьшить коэффициент обратной связи. Но пьяному это не под силу.
      В идеально устроенном обществе должны быть хорошо отрегулированы коэффициенты обратных связей, система должна быть "сдемпфирована", чтобы в результате социальных экспериментов, проверяющих, не может ли общество позволить себе больше свободы, не возникало сильных автоколебаний, которые очень дорого обществу обходятся. Но сами такие эксперименты должны регулярно проводиться, иначе общество не будет постепенно двигаться вперед, к свободе. В устройство общества должны быть встроены такие механизмы, которые, с одной стороны, обеспечивали бы возможность проведения подобных экспериментов, а с другой ограничивали бы их размах в безопасных для общества рамках, и, уж во всяком случае, не допускали бы разрушения материально-технических и интеллектуальных ресурсов общества, без которых невозможен технический прогресс, являющийся единственной материальной основой приближения общества к свободе.
      Глава 8 Реформа идеологии
      8.1. Нужна ли народу идеология?
      Прежде чем рассматривать вопрос о реформе советской идеологии необходимо ответить на вопрос: а нужна ли вообще советскому народу идеология? Ведь основная цель гуманизма, лежащего в основе советской цивилизации - это расширение свободы индивидуума, а идеология, по сути, является одним из средств подчинения индивидуума интересам общества, т.е. ограничения свободы личности.
      Но надо помнить, что свобода - это идеал, а идеалы, как я уже много раз говорил в этой книге, достижимы лишь асимптотически. Степень близости индивидуума к идеалу свободы напрямую зависит от объективных возможностей общества, от того, может ли общество позволить себе предоставить индивидууму ту или иную степень свободы без ущерба для себя. (Разумеется, речь идет о стабильно развивающихся обществах. Я не рассматриваю здесь патологические случаи, вроде современной России, в которой благополучие и свобода отдельных немногочисленных индивидуумов базируется на разрушении и закабалении всего общества. Такие случаи - это быстротекущие переходные процессы от былого состояния стабильного развития к скорому разрушению и гибели. Такие общества вскоре рушатся и погребают под своими обломками тех, кто на них наживался.)
      Отсюда следует, что индивидуум, заинтересованный в расширении своей личной свободы, заинтересован в процветании и развитии общества. А значит, он заинтересован и в такой идеологии, которая обеспечивает стабильное развитие и процветание общества.
      8.2. Минимально достаточная идеология: свобода, равенство, творчество и технический прогресс
      Для того, чтобы реформированная коммунистическая идеология через какое-то время снова не превратилась в догму, сковывающую развитие общества, в ней не должно быть ничего лишнего, должно остаться только то, что обеспечивает это развитие и приближает общество к идеалам гуманизма (плюс то, что делает коммунистическую ветвь гуманистической цивилизации отличной от западной ветви - это необходимо для обеспечения двухполярности гуманистической цивилизации, ускоряющей ее прогресс). Идеология должна быть минимально достаточной, содержать только идеалы, к которым должно стремиться общество в своем развитии, плюс один самый общий и основной принцип, определяющий как общество будет двигаться в направлении этих идеалов (именно двигаться к идеалам, но не достигать их, поскольку идеалы, по определению, недостижимы). Идеалы и основной принцип - это то, чем должна ограничиться идеология. Она не должна диктовать конкретные методы и средства, применяемы в данной исторической обстановке. Методы должны определяться оперативно, исходя из сложившихся исторических условий, и меняться в зависимости от этих условий.
      Фундаментальными идеалами следует признать свободу, равенство возможностей, и право на творчество, а основным принципом - технический прогресс. На первый взгляд кажется, что это совершенно не совпадает с традиционным пониманием коммунизма, однако на самом деле это положение является расширением и обобщением традиционных коммунистических ценностей.
      Почему я предлагаю именно эти идеалы, и именно этот принцип?
      Идеал свободы личности - это основной и изначальный идеал гуманизма, это идеал любой гуманистической цивилизации, ее движущая сила, позволившая в свое время выйти из мрака среденевековья, и нет оснований полагать, что она не будет также успешно действовать и в будущем. (Традиционный коммунизм зачастую понимал идеал свободы слишком узко - как свободу от эксплуатации человека человеком. В данном случае под свободой понимается не только свобода человека от экономического принуждения, но и свобода человека от любых ограничений, накладываемых на него как обществом, так и природой.)
      Идеал равенства возможностей - еще один фундаментальный идеал гуманистической цивилизации, по сути, это идеал свободы для всех, а не только для тех, кому случайно повезло.
      Идеал права на творчество - это идеал, который первоначально был характерен не для обеих гуманистических цивилизаций, а лишь для коммунистической, как цивилизации материалистической и атеистической, а потому признающей за человеком право изменять этот мир по своему усмотрению. В более узком смысле право на творчество подразумевает свободу от отупляющего механического труда, и в этом, более узком смысле, этот идеал постепенно оказывается принят и западной ("капиталистической") ветвью гуманистической цивилизации (что является еще одним свидетельством продолжающейся конвергенции гуманистических цивилизаций - "коммунистической" и "капиталистической"). Но на ближайшее время различия между этими двумя ветвями останутся, и определяющим различием по-видимому будет именно то, как цивилизация трактует право на творчество - в широком или узком смысле, поскольку западная ветвь гуманистической цивилизации не смогла оторваться от религиозной традиции, ставящей рамки познанию и преобразованию Вселенной человеком. Во всяком случае, разрыв с религией на Западе оказался не настолько полон как на "атеистическом" Востоке, и это накладывает на западную цивилизацию целый ряд ограничений сковывающих технический прогресс. (Не случайно антипрогрессисткое движение "зеленых" родилось именно на Западе, и не случайно, что на Востоке оно нашло отклик среди не только представителей древних народов, но и среди последователей "коммунистической религии". Каким образом "зеленое" движение связано с религиозным сознанием - тема для отдельного большого разговора, и здесь мы это рассматривать не будем). Принятие идеала права на творчество в широком смысле слова уже будет означать что мы имеем дело именно с коммунистической ветвью гуманистической цивилизации, а не с гуманистической цивилизацией вообще. Нам не нужно никаких других, дополнительных различий, чтобы отграничить себя от Запада и восстановить двухполярную схему гуманистической цивилизации (со всеми преимуществами, которые дает двухполярная схема, т.е. конкуренция между системами, ускоренный технический прогресс, и стабильность в мире). Мы другие уже потому, что мы атеисты, а Запад признает религию, и этого различия более чем достаточно. Любая другая идеологическая основа восстановления двухполярного мира подразумевала бы выпадение России из гуманистической цивилизации и возвращение России к средневековой религиозной идеологии. Альтернативный вариант - принятие современной, т.е. адаптированной к гуманизму, религиозной идеологии не позволяет восстановить двухполярный мир, поскольку означал бы "растворение" России в западной цивилизации и исчезновение ее как самостоятельного субъекта исторического процесса.
      И, наконец, принцип технического прогресса. Вся история цивилизации продемонстрировала, что только технический прогресс способен разрешить противоречие между идеалами свободы и равенства, только технический прогресс может дать свободу для всех, а не только для избранных. Только технический прогресс способен освободить от отупляющего механического труда всех, а не только избранных, и только он может дать в руки человечества инструменты для преобразования Природы на благо всех людей. Так что этот принцип взят не "с потолка", а вытекает из необходимости обеспечить приближение к гуманистическим идеалам свободы, равенства и творчества.
      8.3. Необходимость избавиться от пережитков утопического социализма и идеалистического понимания истории.
      До сих пор встречаются люди, представляющие себе коммунизм как конечную точку развития человеческого общества, этакое предельное совершенство, достигнув которого совершенствовать будет уже нечего. Однако представление о том, что возможно некое конечное совершенное состояние общества, находится в вопиющем противоречии с материалистическим пониманием истории, согласно которому общество постоянно эволюционирует, непрерывно подстраиваясь под достигнутый уровень развития производительных сил. Представление об идеальном конечном состоянии общества является пережитком статичного средневековья, оно пришло в марксизм вместе с наследием утопического социализма (а утопический социализм представлял собой не что иное, как реакцию средневекового сознания на наступающие новые, капиталистические, времена, и неизбежно идеализировал статичное средневековье). Поэтому, для того чтобы реформировать идеологию коммунизма, необходимо, прежде всего, понять, что коммунизм не является некоей конечной целью, а лишь идеалом, определяющего направление движения общества.
      Еще одним проявлением идеализма, доставшимся классическому марксизму по наследству уже не от средневековья, а от эпохи Просвещения (эпохи еще только пытавшейся нащупать материалистическое понимание истории и потому во многом идеалистичной) является представление о том, что "нового человека", для появления которого не существует еще материальной базы, можно "воспитать" с помощью социально-психологического давления. Например, используя средневековый коллективизм как средство контроля над личностью со стороны общества. При этом было принято не замечать, что это представление напрямую противоречит материалистическому марксисткому положению о том, что "бытие определяет сознание".
      Существовали вполне объективные причины, по которым подобные идеалистические отклонения стали в СССР неотъемлемой частью официальной идеологии, несмотря на то, что формально основой идеологии признавался исторический материализм. Основная причина состояла в том, что материально-техническую базу коммунизма приходилось строить в стране, не располагавшей для этого реальными ресурсами. Вместо технических решений приходилось прибегать к социально-психологическим - к коллективизму и "коммунистическому воспитанию".
      То обстоятельство, что подобная практика в прошлом приводила к определенным успехам, сказалось на идеологии самым отрицательным образом. Официальным идеологам стало казаться, что "морально-нравственный прогресс" способен заменить прогресс технический. Отсутствовало четкое различение моральнонравственного и технического прогресса и понимание того, что так называемый "прогресс" в морально-нравственной области (попросту говоря, все большее подчинение личности социуму) способен замедлить настоящий прогресс, т.е. прогресс в технической области. Официальная идеология стала забывать о том, что реально поведение человека может измениться лишь под воздействием изменения материальных условий его жизни.
      Идеалистическое представления о том, что коммунизм можно построить одним лишь "коммунистическим воспитанием", и вера в чудеса "морально-нравственного прогресса" привели официальную идеологию к моральному максимализму. Идеология стала навязывать людям больше ограничений, чем это было реально необходимо для социально-психологического решения стоявших перед обществом проблем, и отказывалась снимать эти ограничения, когда по мере технического прогресса необходимость в социально-психологических решениях отпадала.
      8.4 Советский максимализм (как одно из проявлений идеализма) и необходимость от него избавиться. Принцип минимальной достаточности
      Источником многих бед советского народа является его максимализм и идеализм, стремление к тому, чтобы все и всегда выполнялось на сто и более процентов. Отсюда все эти "сплошные коллективизации" и "полные искоренения" всего, что не укладывалось в упрощенные идеологические модели, которыми переполнена советская история. Результатом их явилось возникновение огромного количества врагов советского народа внутри страны среди крестьян, верующих, творческой интеллигенции, и других категорий населения, затронутых этими самыми кампаниями "полного искоренения" очередного не понравившегося идеологам явления.
      Самое обидное, что во многих случаях эти самые "полные искоренения" были не нужны. Мы нажили себе лишних врагов, не сумев определить ДОСТАТОЧНУЮ (а не абсолютно полную!) степень коррекций, вносимых в общество. Под "достаточной" степенью я имею в виду степень достаточную в данный конкретный момент для обеспечения оптимальной (не всегда максимальной!) скорости продвижения к поставленной цели.
      Максимализм опасен также тем, что большинство максималистов, в конце концов, убеждаются, что жизнь невозможно вогнать в жесткие рамки идеала. Поэтому максималисты раньше или позже разочаровываются в жизни и превращаются в пессимистов и циников (а иногда бывает и хуже: меняют знак своего фанатизма на противоположный, вместо того, чтобы избавится от фанатизма вообще).
      Америка победила нас в холодной войне не только своей экономической мощью. Она победила нас своим романтизмом, и "наивной" верой в то, что сказку можно сделать былью, несмотря на Вьетнам, на Уотергейт, на преследования инакомыслящих при сенаторе Мак-Карти, на президента, отдавшего приказ сбросить бомбу на Хиросиму, на линчевания негров Ку-Клукс-Кланом, на "Великую Депрессию", на разгул мафии во времена "сухого закона", на массовое истребление индейцев и т.д. и т.п. В отличие от нас, американцы понимают, что человек слаб, и время от времени не может устоять от искушения совершить нечто такое, о чем историки потом долго будут писать с ужасом и возмущением. Но при этом американцы воспринимают это не как повод разувериться во всем человечестве, а как проблему, которую необходимо решать. И самое удивительное, что для многих проблем решения, в конце концов, находятся.
      Нас погубил максимализм, мышление по принципу "либо да либо нет", "либо белое либо черное", "либо плохое либо хорошее", "третьего не дано". Если человек строит светлое будущее, то он обязан был быть ангелом - допускалось только отсутствие крыльев и нимба над головой. Считалось, что в социалистическом обществе не может быть воров и проституток, что социалистические чиновники не берут взяток, что соцстраны не воюют между собой. А если все это не так, то тогда катастрофа, конец света, полное крушение всего того за что боролись. Пессимизм и цинизм - оборотная сторона максимализма.
      Отсутствие в народе понимания того, что в реальной жизни идеал недостижим, что идеал - это всего лишь ориентир, указывающий направление движения, но не конечная цель, заставляло советское руководство постоянно врать народу, что жизнь уже почти соответствует идеалу, и осталось лишь еще одно последние усилие и все станут ангелами. Американские советологи прекрасно понимали, что максимализм - ахиллесова пята нашей системы. Достаточно было западным "голосам" доказать нашему обывателю, что жизнь вовсе не соответствует идеалу - и трудовой энтузиазм позволивший в 50-е годы мгновенно поднять страну из руин сменился к 70-м годам всеобщим цинизмом и апатией. Все реальные успехи оказались мгновенно забыты, важным оказалось лишь то, что жизнь не идеальна, и это воспринималось как полный крах полностью парализующий всякую волю к действию. После этого с нами можно было делать все что угодно. Что и было сделано.
      Нам следует сделать выводы из этого опыта, постараться избавиться от тех черт советской идеологии и советского национального характера, которые способствовали происшедшей катастрофе, и явно сформулировать на этой основе такие принципы как принцип минимальной достаточности принимаемых мер и принцип недостижимости социальных идеалов:
      Принцип достаточности применяемых мер (антимаксимализм) при использовании социальных способов решения проблем:
      При использовании социальных способов решения проблем необходимо ограничиваться достаточными мерами. При этом подразумевается, что социальный способ решения проблем должен применяться только в крайних случаях, когда технический метод решения пока еще не реализуем, а бездействие ставит под угрозу технический прогресс цивилизации, и таким образом уничтожает надежду на то, что технический метод вообще когда-либо сможет быть реализован.
      Принцип недостижимости социальных идеалов:
      Идеалы служат лишь ориентирами, определяющими направление социального развития, но не должны рассматриваться в качестве некоего конечного состояния, которое можно достичь в действительности (в лучшем случае возможно лишь асимптотическое приближение к идеалу).
      Мы должны навсегда распрощаться с негативным багажом советского идеализма, но при этом важно бережно отнестись к позитивным традициям, выработанным в ходе развития советской цивилизации, взять их на вооружение и развивать их дальше.
      8.5. Какие принципы и традиции советской цивилизации необходимо сохранить?
      8.5.1. Отношение к Вселенной как к точке приложения творческих сил человека, представление о человеке как о силе, преобразующей природу на благо человечества.
      Советская цивилизация родилась в ответ на историческую необходимость ускоренной индустриализации отсталой аграрной страны - Российской империи. Можно сказать, что советская цивилизация родилась тогда, когда Ленин прочел сочинения французского фантаста Андре Рабиды о грядущем "электрифицированном" двадцатом веке полном чудес, и решил воспользоваться модной в те времена на Западе теорией Маркса чтобы сделать из России лапотной Россию электрифицированную и радиофицированную. "Радио - газета без бумаги и расстояний" - эта приписываемая Ленину фраза на самом деле взята из сочинений Рабиды, как, впрочем, и многие другие "ленинские" фразы. Лишь формула "коммунизм - это советская власть плюс электрификация всей страны" бесспорно принадлежит Ленину. Сегодня слова "электрификация" и "радиофикация" звучат немного архаично, поскольку этот этап технического прогресса был пройден с выполнением плана ГОЭЛРО, но на пороге двадцатого века они были не менее актуальны чем "компьютеризация" и "интернетизация" на пороге двадцать первого. И нам сегодня трудно представить насколько архаичным и смешным будет казаться термин "компьютеризация" в недалеком будущем, когда на повестку дня встанет вопрос о "нанотехнологизации".
      Но дело ведь не в конкретных технологиях, а в преданности самой идее технического прогресса. Приверженность идее технического прогресса легла в основу советской цивилизации с самого ее начала. И она не стала менее актуальной за прошедшее столетие - скорее наоборот, учитывая надвигающуюся угрозу второго средневековья.
      8.5.2. Поиск Технического решения проблем
      Кроме того, мне представляется, что в советском народе в последние десятилетия в целом вызрело понимание того, что любые проблемы стоящие перед обществом должны преимущественно решаться не путем социально-психологических манипуляций с населением, а путем технического решения проблем. Всегда любивших технику советских людей уже больше не обманет псевдотехницисткий (а по сути технократический) подход, при котором человека уподобляли винтику в машине государства. Настоящая техника решает проблемы, стоящие перед обществом за счет расширения диалога между человеком и природой, а не пытается строить машины и механизмы из живых людей. Настоящая техника проводит мысленную черту между человеком и природой, и не пытается насильственно преобразовывать человека, занимаясь исключительно преобразованием природы и открытием новых природных ресурсов. Разумеется, это не означает, что конкретный человек не может воспользоваться результатами технического прогресса для того, чтобы усовершенствовать свое тело и мозг. Но в этом случае речь идет именно о новых возможностях, которые можно использовать, а можно и не использовать - на личное усмотрение.
      Итак, первый позитивный принцип, который бы я выделил (кстати, дополняющий первый из вышеприведенных негативных принципов) - это необходимость всегда искать техническое решение стоящих перед обществом проблем. (Под техническим решением социальной проблемы я понимаю решение, снимающее эту проблему за счет предоставления обществу новых ресурсов и новых возможностей управления природой и преобразования природы, а не технические манипуляции над людьми). В случае если техническое решение, по каким либо причинам, временно невозможно, необходимо искать такие временные социально-психологические решения, которые приблизили бы нас к возможности технического решения. При появлении первой же технической возможности, ограничения, накладываемые на людей социально-психологическими решениями должны сниматься. Иными словами, свобода должна быть одним из идеалов общества.
      8.5.3. Ориентация на идеальный конечный результат (но только применительно к технике!)
      Второй позитивный принцип (дополняющий второй из негативных принципов) можно выразить двумя словами: "Надо мечтать!". Решение любой технической задачи начинается с ее постановки в идеальном виде, то, что в АРИЗе - Алгоритме Решения Изобретательских Задач - называется "идеальный конечный результат" (Вообще АРИЗ, или как его еще называют ТРИЗ - Теория Решения Изобретательских Задач это одна из величайших жемчужин советского культурного наследия. Если хотите понять что в советской культуре соответствует американскому позитивному мышлению, и при этом во многих отношениях далеко превосходит его - прочтите любой учебник по АРИЗу).
      Повторюсь еще раз - речь идет о технических задачах, но не социальных, поскольку люди не могут быть объектом технократических манипуляций, и всякие попытки привести общество или отдельных людей к некоему "идеальному конечному результату", как показывает история, всегда заканчивались страшными трагедиями. Техника должна заканчиваться там, где начинается человек.
      Техническую задачу надо ставить даже тогда, когда она кажется на первый взгляд неразрешимой. Вся история техники говорит нам, что не бывает неразрешимых технических задач, бывают лишь задачи, решение которых пока еще не найдено. Собственно говоря, техническое творчество есть не что иное, как поиск лазеек в законах природы, и превращение невозможного в возможное. Постановка любой задачи начинается с мечты. Потом ученые объясняют, почему эта задача неразрешима. Затем приходят инженеры и находят решение.
      Наглядным примером является мечта о полете в космос на ракете. В начале века ученые посчитали количество топлива, необходимого для вывода ракеты на орбиту. "Строго научно" получалось, что ракета будет столь тяжела, что она не сможет подняться с Земли, и полет на ракете в космос невозможен. Но Циолковский нашел лазейку - предложил многоступенчатую ракету, которой не надо тащить на орбиту пустые баки из-под топлива, израсходованного в первые минуты полета, вес ракеты резко снизился, и "запрет" законов природы на полеты в космос оказался обойден.
      Потом "вылез" еще один фундаментальный "научный" запрет на полет в космос, на этот раз со стороны теории вероятности. Дело в том, что в ракете на много порядков больше деталей, чем, скажем в автомобиле. Выход из строя почти любой из этих деталей ведет к катастрофическим последствиям. Теория вероятности говорит, что при таком огромном количестве деталей хоть одна из них, но обязательно выйдет из строя во время полета. Иными словами, ракеты с почти стопроцентной вероятностью должны взрываться, не долетев до орбиты. Но инженеры обошли и этот запрет, придумав тройное резервирование с мажоритарным голосованием для большинства систем ракеты.
      Короче говоря, ракеты в космос летать не могут, но они летают, и даже не всегда взрываются. Техника - это искусство невозможного.
      Еще один важный принцип инженерного мышления состоит в том, что настоящий инженер никогда не воспримет неудачные результаты первых опытов в качестве свидетельства того, что задача неразрешима и поиски решения следует прекратить. Наоборот, неудачный результат приближает нас к решению задачи еще на один шаг, показывая нам в чем мы ошиблись, помогая нам глубже понять условия задачи. Помните тот замечательный эпизод в фильме "Укрощение огня", когда чиновник спрашивает у Главного Конструктора: "Почему у Вас ракеты взрываются?" - "От недомыслия." - отвечает Главный. А затем объясняет опешившему от подобной "наглости" чиновнику, что недомыслие - это нормальный этап процесса познания.
      Попытаюсь еще раз подытожить все вышесказанное: · У людей должны быть социальные идеалы - свобода, равенство возможностей, отсутствие в отношениях между людьми насилия и агрессии по отношению друг к другу, и т.п. Они могут быть недостижимы в чистом и абсолютном виде, но не надо бояться ставить перед собой задачу к ним приблизиться. · Следует стараться решать такие задачи не методом принуждения или промывания мозгов (поскольку такие методы не приближают, а наоборот отдаляют нас от идеалов), а посредством выхода к новым ресурсам и возможностям с помощью техники. Необходимо сделать общество богаче ресурсами и возможностями, увести его как можно дальше от той точки, где нет выбора, где возможны только социально-психологические решения. Только богатое общество может позволить себе быть свободным. · Создавая новую технику, следует помнить о том, что неразрешимых технических задач не существует, есть только задачи, решение которых мы пока еще не нашли. · Неудачная попытка не есть повод для отчаяния. Наоборот, она несет в себе огромное количество информации о том, что мы сделали неправильно. Наша задача состоит в том, чтобы проанализировать эту информацию, понять, в чем состояла наша ошибка, и в следующий раз ее не повторять, а вовсе не в том, чтобы прекратить все попытки движения к поставленным идеалам.
      8.6. Коммунистический индивидуализм: как совместить индивидуализм с эгалитаризмом
      Вопреки широко распространенному (как среди коммунистов, так и среди антикоммунистов) мнению, коллективизм, на мой взгляд, не является неотъемлемым и обязательным признаком коммунизма. И говорю я это не только для того чтобы привлечь на сторону обновленной советской идеологии ту часть советского народа, которой надоело "ходить строем". Я не считаю коллективизм самоцелью (быть вместе только для того, чтобы быть вместе на мой взгляд довольно глупо), а рассматриваю его всего лишь как средство, которое могло использоваться для достижения основных целей в определенные исторические эпохи. У меня есть большие сомнения относительно эффективности этого средства в наступающую эпоху все большей индивидуализации личности.
      Более того, поскольку коммунизм является гуманистической идеологией, призывающей к созданию общества, в котором наиболее полно раскроются творческие способности и индивидуальность человека, коллективизм, понимаемый как нивелировка личности и полное подчинение интересов личности интересам общества, противоречит гуманистическим, а, следовательно, и коммунистическим, идеалам. Коллективизм является пережитком средневековья. Пережиток этот лучше всего сохранился в отсталых странах, но именно отсталые страны, вынужденные догонять ушедший вперед капиталистический Запад, взяли на вооружение коммунистическую идеологию как средство "догоняния". Так оказались повенчаны не признающий свободу личности средневековый коллективизм с мечтой философов-гуманистов о свободном человекетворце. Официальные идеологи сумели примирить такую странную пару во многом благодаря тому, что ранний, домарксисткий "утопический" коммунизм не был гуманистической философией, а был, как уже упоминалось, всего лишь реакцией средневекового общества на наступающие новые капиталистические времена, реакцией, пропитанной тоской по средневековому коллективизму.