Первая партия - 24 штуки была построена еще в 1916 году, причем прототипами послужили трофейные, хотя они в техническом смысле были далеко не совершенны.
      Аэросани появились на фронтах гражданской войны. Их применяли английские интервенты, высадившиеся на Севере, появились они и у Колчака. Их использовали для разведывательных и диверсионных рейдов в тыл красных.
      По указанию Чусоснабарма была организована комиссия по постройке аэросаней - сокращенно КОМПАС. Проблеме создания аэросаней Советское правительство уделяло очень большое внимание. Вот выдержка из протокола № 603 заседания малого Совнаркома (13 декабря 1920 г.):
      "Слушали:
      6 (9). Об отпуске Совету военной промышленности
      сверхсметного кредита в 9873469 р. 89 к. на возмещение
      суммы, выданной Совету военной промышленности из фонда
      Чрезвычайного уполномоченного по снабжению Красной Армии и
      Флота (ЧУСО) на постройку первой партии аэросаней.
      (Эйсмонт)
      Постановили:
      6 (9). Признать расходом казны выданные Совету военной
      промышленности из фонда ЧУСО заимообразно на постройку
      первой партии аэросаней до 1/II.20 г. 6097501 р.
      2) отпустить Совету военной промышленности 9873470 р. из
      наличных средств казны на возмещение сумм, выданных Совету
      военной промышленности из фонда Чрезвычайного
      уполномоченного по снабжению Красной Армии и Флота (ЧУСО)
      для указанной потребности после 1 февраля 1920 г. (принято
      единогласно при согласии докладчика)".
      Этот протокол подписал Владимир Ильич Ленин.[4]
      Председателем коллегии КОМПАСа назначили профессора Николая Романовича Бриллинга. Он включил в коллегию специалистов по моторам и среди них: Евгения Алексеевича Чудакова - впоследствии вице-президента АН СССР; Микулина, Стечкина [впоследствии академики]. Но так как были необходимы и аэродинамики, то в коллегию были введены и братья Архангельские, Туполев и еще несколько человек, КОМПАС занял пустующее помещение некогда прославленного в песнях цыганского ресторана "Яр". Рядом с рестораном находились конюшни: частенько подгулявшие посетители ресторана, разгоряченные шампанским и звоном струн гитар, заказывали тройки и с песнями мчались по заснеженной дороге.
      Теперь это ушло в небытие. А в конюшнях разместились мастерские по изготовлению аэросаней, руководить которыми назначили Микулина.
      Надо сказать, что Шуру Архангельского и Шуру Микулина объединяло еще и то, что оба были завзятыми водителями-лихачами. И тот и другой мастерски водили автомобиль. С началом войны в распоряжение Жуковского был выделен "Форд", а возить Жуковского по очереди стали Архангельский, Микулин и Стечкин.
      Аэросани самой своей конструкцией предназначены для езды на максимальной скорости, и они тотчас же покорили сердца и Архангельского, и Микулина. Сначала каркас саней обтягивали перкалем, как крылья самолетов того времени. Но перкаля не хватало, и братья Архангельские предложили заменить ткань фанерой. Аэросани из фанеры оказались вполне удачными.
      Другая трудность была с моторами. Их не хватало. Авиамоторы были самых разных марок, запчастей к ним вечно недоставало. Их надо было где-то добывать, а пока Микулин бился, пытаясь хотя бы самым кустарным способом наладить ремонт, а когда возможно, то и изготовление.
      Кроме того, Архангельскому нужно было для каждых саней рассчитывать пропеллер - все сани были разные.
      В мастерских КОМПАСа работало 124 человека. И тут-то неожиданно прорезался организационный талант Владимира Архангельского. Он как-то удивительно ловко умел доставать дефицитные материалы, детали, горючее.
      Микулин, видя, что большинство моторов к саням с водяным охлаждением, которые в мороз мигом застывали, да так, что их запустить можно, только отогрев паяльной лампой, придумал "самовар". "Самоваром" КОМПАСовские острословы окрестили водяную печку, действительно работающую по принципу самовара. Из нее горячая вода поступала сифоном в рубашку водяного охлаждения двигателя, не давая ему зимой остыть.
      Несколько опытных саней было создано в КОМПАСе, прежде чем коллегия приняла решение выпустить первую серию - 9 штук - для Красной Армии. На них были установлены английские моторы Холл-Скотт с водяным охлаждением, к которым Микулин приладил свои "самовары". Мощность моторов составляла 125 лошадиных сил. Весили сани 44 пуда, были вооружены пулеметом. Экипаж их состоял из пяти человек.
      В 1921 году на штурм мятежного Кронштадта были отправлены последние трое аэросаней. Причем одному экипажу удалось первому ворваться в крепость, за что он был удостоен ордена Красного Знамени. Двое других саней погибли во время штурма, провалившись под лед в полыньи, пробитые снарядами крепостной артиллерии.
      Проверяя собственные сани, конструкторы часто отправлялись на них в дальние испытательные пробеги. Но один рейс запомнился Архангельскому и Микулину на всю жизнь. Они возили председателя ВЧК Дзержинского и Менжинского от Лубянки до района лесоразработок в Подмосковье.
      На следующий день после возвращения в Москву Феликс Эдмундович вызвал их к себе, поблагодарил и подарил каждому по браунингу. Последнее было очень кстати. Во время испытательных пробегов бывало, что вслед грохочущим аэросаням раздавался выстрел. Правда, скорость в 60-70 км/час спасала, но чувствовать себя безоружным было не очень-то приятно. Подарки Дзержинского вселяли уверенность.
      В лаборатории все вроде шло хорошо, но именно в это время Жуковского постигло страшное горе - скоропостижно скончалась его любимая дочь Леночка, и старый ученый слег от тяжелого удара. Все его ученики тяжело переживали его болезнь. Жуковского увезли лечиться в специальный подмосковный санаторий "Усово", и туда каждую неделю на здоровенном компасовском "кадиллаке" ездили Архангельский, Стечкин, Микулин и Ветчинкин, чтобы проведать его. Постепенно Жуковскому становилось лучше, и он, полупарализованный, лежа в кровати, начал работать. Огромной радостью для него и всех его учеников явилось постановление Совнаркома от 3 декабря 1920 года, подписанное Лениным. В нем Владимир Ильич, отмечая 50-летие научной деятельности Жуковского, назвал его "отцом русской авиации".
      Это личное внимание Ленина к великому ученому было последней радостью его жизни. Он угасал, и 17 марта 1921 года его не стало.
      Гроб с его телом привезли в Москву, на все том же КОМПАСовском "кадиллаке", Архангельский, Стечкин и Микулин. Начиная от Елоховской церкви, вдоль улицы стояли с обнаженными головами студенты, провожая взглядом в последний путь своего любимого учителя. А когда похоронная процессия из здания МВТУ двигалась на Донское кладбище, два самолета на бреющем полете сбросили на гроб букеты живых цветов. Так русская авиация прощалась со своим отцом.
      После смерти Жуковского КОМПАС закрыли. Во-первых, в наличии у него не осталось ни одного экземпляра аэросаней - последние были отправлены в Кронштадт, а во-вторых, Бриллинг задумал организовать Автомоторный научно-исследовательский институт, в котором он предполагал разрабатывать новые двигатели для самолетов, автомобилей, тракторов и танков, а также сами автомобили и аэросани.
      В свою очередь, и Туполев решил продолжать в ЦАГИ строительство аэросаней. Тем более что командование РККА продолжало проявлять к аэросаням большой интерес. Механизированными и бронетанковыми войсками в это время руководил Петр Ионович Баранов, впоследствии первый руководитель Главного управления авиационной промышленности. Начиная с 1922 года Архангельский продолжал усиленно работать над конструкцией и аэродинамикой саней. Туполев также остался верен аэросанной тематике не только на заре создания своего конструкторского бюро, но и спустя десятки лет, уже в эпоху реактивной авиации. Возможно, что личное пристрастие Туполева к аэросаням объяснялось тем, что в нем проснулся лихой гонщик и обязательный участник соревнований и пробегов на аэросанях.
      Один из таких пробегов в 1926 году, в котором соревновались сани ЦАГИ и НАМИ, был организован по маршруту Москва - Тверь - Ленинград. Этот пробег широко освещался в тогдашних центральных газетах.
      Дружба Архангельского и Стечкина привела к созданию аэросаней с оригинальным названием "АрБес" - аббревиатура - Архангельский Стечкин.
      Короче говоря, история аэросаней была, безусловно, серьезным, но не самым главным этапом их деятельности. Дело в том, что начало 20-х годов ознаменовалось также и началом революции в самолетостроении. Появился новый авиационный материал - дюраль. История его была необычайной. Родила дюраль война. Традиционным материалом для самолета всегда было дерево, единственным "предметом" из металла был только мотор, если не считать бесчисленных стальных проволочных расчалок, которые, как паутина, опутывали аэроплан. Даже знаменитый винт "НЕЖ" Николая Егоровича Жуковского, названный так в честь его автора, был деревянный.
      Алюминий, как таковой, почти не применяли: он был недостаточно прочен. А конструктор дирижаблей фон Цеппелин еще перед первой мировой войной задумал создать необычный дирижабль. Предполагалось, что он должен иметь жесткий каркас, в котором разместится ряд баллонов с водородом. Анализируя этот проект, сразу отмечали его военную направленность: в случае поражения лишь ряда баллонов с водородом пулями, дирижабль все равно не утратил бы возможности выполнять боевую задачу.
      Однако из чего делать жесткий каркас? После напряженных усилий в городе Дюрене немецким металлургам удалось создать прочный и легкий металл, который теперь называется дюралюминием или просто дюралем. Но тогда немцы хранили состав дюраля в строгом секрете. И раскрыть его удалось лишь в 1916 году, когда русские артиллеристы под Ригой сбили такой дирижабль. Его обломки подобрали и передали ученым на анализ. Оказалось, что удивительную прочность алюминию придают медь и марганец в качестве компонентов сплава.
      Так ученые узнали состав "крылатого" металла. Впрочем, "крылатым" он тогда еще не был - из него в России самолетов никогда не строили. И на то были свои веские причины.
      В значительной степени история цивилизации - это история материала. На заре цивилизации человек делал орудия из камня. Но камень тяжело обрабатывать. Потом появился металл - медь. А почему медь, а не сталь? Опять-таки потому, что медь встречается в самородном состоянии. Температура плавления ее очень невелика. Из меди можно отливать изделия - в первую очередь, наконечники стрел.
      Однако медь мягкая. Но если ее сплавить со свинцом или оловом, то получится бронза - более твердый материал. И только потом древние кузнецы научились получать в своих горнах кричное железо. И тогда наступил век железа. Процесс этот - от каменного топора до ножа из кричного железа - растянулся на многие тысячелетия. И более того, в эпоху великих географических открытий испанцы, высадившись в Америке, обнаружили там лишь культуру меди.
      Что же касается России с ее необъятными просторами, занятыми лесами, то совершенно закономерно, что именно дерево стало в России на протяжении многих веков ее развития основным конструкционным материалом.
      Дома из дерева, рубленные с изумительным мастерством, деревянные мосты, телеги и лодки и даже пахали землю деревянной сохой. Конечно, каменные дома лучше, стальные мосты и стальные плуги - тоже. Но это лишь одна сторона дела.
      Другая - дерево чрезвычайно удобный для обработки материал, не трудоемкий, который был в изобилии. Вот чем объясняется традиционная по тем временам приверженность России к дереву как конструкционному материалу.
      А для авиации дерево просто незаменимо. Главное его достоинство это легкость. И самолеты того времени строились только из дерева и перкаля, применяемого для обшивки крыльев. Более того, несмотря ни на что, дерево еще почти 30 лет "продержалось" в авиации. Достаточно вспомнить прославленные Яки и Илы - истребители и штурмовики Великой Отечественной войны да и другие самолеты - они тоже были деревянными. Правда, на Ил-2, прозванном "летающим танком", мотор и кабина пилота были заключены в бронированный отсек. Но весь "остальной" самолет был опять-таки деревянный.
      Дюраль позволил самолету достичь совершенства. Это очевидно сегодня, но не 60 лет назад. Тогда авиация продолжала, и все думали, что она еще долго будет продолжать быть деревянной.
      Именно тогда Туполев открыто заявил, что надо делать самолеты из дюраля. Это было началом революции в авиации. И именно Октябрьская революция позволила в конечном итоге осуществить туполевский замысел. Можно с уверенностью предположить, что создание собственного производства дюраля царской России было не по плечу. В лучшем случае, приняли бы решение покупать дюраль за границей.
      Но то, что было не по плечу старой России, оказалось посильным большевикам. Высший совет народного хозяйства принял решение о выпуске отечественного дюраля. И в 1922 году в городе Кольчугине на Владимирщине начались опытные плавки, тогда же удалось прокатать первые слитки "крылатого" металла, который, в знак того, что он создан в Советской России, был назван кольчугалюминий.
      Конечно, не все шло так легко и гладко. Прежде, чем было принято решение о создании производства кольчугалюминия, Туполев долгие дни и месяцы до хрипоты сражался на бесчисленных совещаниях за свою идею. Тем самым он восставал и против вековых традиций, и против уже существующей практики строительства аэропланов. В этом сказывалась индивидуальность конструктора. Подобный пример подтверждает, что талантливый человек, способный видеть на десятилетия вперед, прежде всего, не должен быть зараженным техническим конформизмом. А это очень трудно, ибо такой человек оказывается как бы в психологической изоляции. И преодолеть ее и победить существующие традиции можно только в том случае, если имеешь друзей-единомышленников. Они же у Туполева были - это, прежде всего, члены кружка Жуковского. И первый среди них - Архангельский. Он полностью разделял концепцию Туполева.
      Только моноплан имеет будущее в авиации, которая завтра станет и скоростной, и высокогрузоподъемной. Еще тогда, когда Архангельский был членом КОМТА - комиссии по постройке триплана - самолета с крыльями в три ряда, он убедился, что такие машины будут обладать очень большим аэродинамическим сопротивлением. Это самое скверное в авиации.
      Но пока сотрудники ЦАГИ ждали дюраль не столько для создания самолетов, сколько для аэросаней и глиссеров.
      Новая идея, чтобы она завоевала позиции в технике, должна созреть. Она, как новорожденный ребенок, сначала растет и крепнет, а потом уже вступает в жизнь. Как поведет себя дюраль? Тут возникало множество вопросов - и конструктивных, и технологических. А прочность? Короче говоря, сделать новый самолет из дюраля можно было бы. Но вот если этот дюралевый первенец погибнет в полете, то вместе с ним будет похоронена и туполевская идея о "крылатом" металле. Поэтому цаговцы решили сначала "отработать" дюраль на аэросанях и глиссерах, накопить опыт, "переболеть" всеми "болезнями", которые неминуемы при освоении нового материала. И только после этого, вооруженные знаниями, начать строить самолеты.
      К тому же на первых порах процент брака на Кольчугинском заводе, осваивающем производство дюраля, был настолько высок, что и речи не могло быть об использовании его в самолетостроении. Лишь позже, когда заводская технология оказалась отработанной, это время пришло.
      В конструировании аэросаней опыт Архангельского был незаменим. На первом же образце вместе с Туполевым он пришел к выводу, что корпус из дюраля будет обладать требуемой прочностью только в том случае, если обшивку сделать гофрированной, поскольку гофрированные листы из любого металла обладают большей жесткостью, чем гладкие.
      Тем временем Туполев начал строить свой первый самолет. Помогали ему в этом сотрудники АГО, которым он руководил. АГО было специальным подразделением ЦАГИ и расшифровывалось как авиационный отдел с гидроавиационным подотделом, на базе которого впоследствии выросло прославленное туполевское ОКБ. АГО в 1925 году был преобразован в АГОС [Авиация, гидроавиация, опытное самолетостроение].
      Первый туполевский самолет АНТ-1 разительнейшим образом отличался от гигантских туполевских бомбардировщиков и пассажирских лайнеров, которые привыкли мы видеть сегодня. Это был крохотный одноместный самолетик, иначе говоря, авиетка смешанной конструкции - из металла и дерева. Размах крыла всего 7 метров, длина аэроплана - 5, мотор мощностью в 35 лошадиных сил - меньше, чем у "Запорожца". Но с этого АНТ-1, который взлетел в небо 21 октября 1923 года, и начинается славная династия самолетов туполевского ОКБ. После АНТ-1 наступила очередь АНТ-2. Его дебют в небе состоялся 26 мая 1924 года. Самолет опять-таки был небольшим, двухместным пассажирским. Но в нём уже была реализована на практике мечта цаговцев о цельнометаллическом самолете.
      В это же время в Европе некоторые авиационные фирмы начинают также строить цельнометаллические самолеты. И в 1924 году Архангельского и Стечкина коллегия ЦАГИ командирует в Берлин, Париж и Лондон для ознакомления с последними достижениями науки. Прибыв в Берлин, Архангельский и Стечкин отправились к профессору Прандлю, чья аэродинамическая лаборатория была известна во всем мире. Узнав, что его посетители из Советской России, ученики самого Жуковского, профессор Прандль сделался очень любезным хозяином и в течение двух недель знакомил Архангельского и Стечкина со своими работами, так что пребывание в Берлине оказалось очень плодотворным.
      Затем они уехали в Париж. Здесь их ждали в лабораториях знаменитой "Эколь политехник" - политехнической школы - самого известного во Франции технического вуза. Кроме того, они побывали на авиазаводах. Работу свою закончили быстро, и у них осталось несколько свободных дней. Шура вместе со Стечкиным решил съездить в Канны, тем более что там жил дядя Архангельского - Николай Евграфович Попов. В 1910 году он уехал во Францию лечиться после авиакатастрофы и, женившись, остался в этой стране.
      По дороге в Канны произошел забавный случай. Усевшись в поезд, который отошел от Лионского вокзала, Архангельский и Стечкин случайно оказались в разных купе. Архангельский стал располагаться на своем месте, как дверь в купе вдруг отворилась и вошла дама с двумя молодыми девушками. Архангельский тотчас же вскочил и помог им положить чемоданы и сумки в багажные сетки, поклонился в ответ на благодарность и уселся у окна, разглядывая картины парижского пригорода, мимо которого мчался поезд. Но через две минуты он почувствовал, что девушки смотрят на него в упор, и чуть не вздрогнул, услышав русскую речь.
      - Посмотри, Ира, на него, - сказала одна из них, - правда, он удивительно красив.
      - Очень, - отозвалась другая, - но ты знаешь, он, хотя и говорит прекрасно по-французски, но на француза непохож.
      - Может, он англичанин, - ответила Ира.
      Услышав это, Архангельский встал, вышел в соседнее купе к Стечкину, выбрал из пачки газет лондонскую "Таймс", вернулся обратно и уселся у окна, загородившись газетой. "Таймс" убедила девушек, что Архангельский действительно англичанин.
      Теперь Ира решила перейти к активным действиям.
      - Как бы нам с ним познакомиться? - сказала она.
      - Спроси у него, который час, а потом начни разговор о погоде, посоветовала вторая.
      - Нет, - решительно возразила Ира, - я лучше предложу ему шоколадных конфет. - И встала, потянувшись к багажной сетке.
      Архангельский тотчас же отбросил газету и услужливо снял ей с сетки небольшой саквояж. Ира раскрыла саквояж, вынула коробку конфет и со словами: "Не угодно ли, месье!" - протянула ее Архангельскому. Тут он не выдержал и провалил игру.
      - С детства не люблю шоколада, - сказал он по-русски.
      Девицы ахнули и залились румянцем. Впрочем, на их счастье, поезд, подъезжая к станции, замедлил ход, и они, схватив багаж, выскочили из купе.
      Приехав в Канны, друзья отправились прямо к дяде, который жил в большом особняке. Однако его в городе не оказалось, и камердинер, окинув гостей снисходительным взглядом, после долгого раздумья все же предложил им небольшой флигель во дворе. Архангельский и Стечкин согласились и, переодевшись, отправились осматривать город.
      В тот же вечер, посетив один из местных баров, они мгновенно превратились в знаменитостей. Подумать только, в Канны приехали инженеры из загадочной, непонятной России. Хорошо одетые, говорящие на отличном французском языке, с безукоризненными манерами, они совсем не были похожи на тех диких варваров, какими изображали большевиков в глазах французских обывателей белоэмигранты.
      Почти весь вечер им пришлось отвечать на такие идиотские вопросы, как "обобществление" женщин в России, или объяснять, что нэп - вовсе не возврат капитализма. На следующий день друзья поехали в казино в Монте-Карло, благо оно было рядом с Каннами, и здесь впервые увидели рулетку.
      - Давай поставим, - предложил Стечкин.
      - Зачем? У нас же нет лишних денег, - возразил Архангельский.
      - Рискнем. Поставь 20 франков.
      - 20 много. Лучше один.
      - Поставь 20.
      Архангельский вдруг почувствовал, как в нем просыпается азарт игрока. А вдруг? Чем черт не шутит!
      - Хорошо, - сказал он, - но учти: проиграем, завтра без обеда и ужина будем.
      Архангельский купил в кассе фишек на 20 франков и, подойдя к столу, поставил все на шесть.
      - Ставки кончены, - провозгласил крупье и пустил рулетку.
      Несколько мгновений они с затаенным дыханием смотрели на стол. Шестерка выиграла, и крупье длинной лопаточкой бросил против них фишек на 120 франков.
      - Сорвали банк, - послышался возглас.
      Стечкин спокойно сгреб все фишки и отправился к другому столу, где шла уже крупная игра.
      - Слушай, - прошептал Архангельский, - оставь на завтра на обед 20 франков.
      Тот, отрицательно мотнув головой, сделал ставку. И снова выигрыш. Теперь у них было уже 600 франков.
      - Что будем делать с такими деньгами? - спросил Стечкин.
      - Я знаю, что делать, - Архангельский весело улыбнулся. - Мы организуем файв о'клок.
      - Какой файв о'клок.
      - Устроим прием. Позовем всех знакомых и прочтем им лекцию о России.
      Прием удался на славу. Архангельский горячо объяснял гостям смысл событий, происходящих сейчас на родине, особенно напирая на развитие авиации.
      - Мадам и месье! - обратился он к ним в конце речи. - Не пройдет и нескольких лет, как мы снова увидимся с вами. Но тогда мы уже не приедем, а прилетим. Прилетим на нашем новом большом советском самолете, и вы все сможете убедиться, что мы вам здесь говорили правду.
      Первый бомбовоз
      1924 год для туполевского коллектива стал особенным. Те несколько лет, которые им были отпущены для накопления опыта, истекли. Командование Военно-Воздушных Сил ставило вопрос о создании первого советского бомбардировщика.
      В июле 1925 года в АГОСе был создан АНТ-3, разведчик, который хорошо показал себя на испытаниях. Производство большой серии тормозилось из-за того, что в стране еще не было налажено производство собственных отечественных моторов. Но молодая Страна Советов нуждалась в бомбардировщике, чтобы защитить себя от возможного нападения. Он должен был нести большую бомбовую нагрузку, и следовательно, его размеры должны быть больше других типов самолетов, а основной строительный материал - металл.
      Именно об этом мечтал и Туполев. Благодаря дюралю он надеялся дать такие уникальные конструктивные решения, которые позволят построить лучший в мире самолет. Кроме того, у бомбардировщика есть еще один плюс. Ведь именно на его базе можно с минимальными затратами сделать пассажирскую машину. А туполевцы отчетливо сознавали, что если уж какой-нибудь стране и нужна пассажирская и транспортная авиация, так это, в первую очередь, - СССР. И это вполне закономерно. Огромная территория, занимающая 1/6 земного шара. Гигантские неосвоенные богатства Севера, Сибири и Дальнего Востока. Слаборазвитая сеть железных дорог. И наконец - выигрыш во времени.
      Прежде чем АГОС получил это почетное задание, в ВСНХ долго обсуждался вопрос: может, проще и дешевле закупить такой бомбардировщик за границей, чем строить его своими силами? Но победило другое мнение: молодой Советской Республике необходимо иметь собственную развитую авиационную промышленность, и поэтому именно ЦАГИ было доверено создать новый бомбардировщик. В пользу этого решения говорили и те самолеты, которые уже были построены АГОСом.
      По мнению Туполева, новый самолет должен был стать новинкой монопланом со свободно несущим крылом. Именно в конструкцию крыла Туполев внес революционные изменения, которые затем были подхвачены конструкторами во всем мире и используются до сегодняшнего дня. Раньше, когда самолеты строились из дерева, несущие поверхности состояли из двух относительно тонких крыльев, соединенных между собой расчалками. Внутри крыльев емкостей не было. Бензобаки всегда располагались в фюзеляже. Но много ли там места? А ведь от запаса горючего зависит дальность полета - по сути дела, один из самых главных показателей, характеризующих как бомбардировщик, так и транспортный самолет.
      Впервые в истории авиации на бомбардировщике АНТ-4, в серийном производстве названном ТБ-1 (тяжелый бомбардировщик - 1-я модель), Туполев сделал крыло переменного сечения. Толстое у корня, оно постепенно утончалось и становилось к концу совсем тонким. Именно в толстой части крыла Туполев решил ставить моторные гондолы и здесь же размещать бензобаки. В результате он сразу убил двух зайцев. Во-первых, благодаря толстому у корня крылу он получил возможность поставить моторы на моноплане. Ведь до этого, если мотор оказывался на крыле, конструктор неизбежно применял бипланную схему, как в свое время это сделал Игорь Иванович Сикорский, проектируя "Илью Муромца". А раз биплан, на крыльях которого установлены моторы, то конструктор боялся, что крыло сломается под тяжестью и от вибрации работающего мотора. Чтобы застраховаться от этого, он вынужден был делать крылья максимально жесткими. В свою очередь, для этого-то и нужны бесчисленные стойки и растяжки. Но именно они вкупе с крылом и делают аэродинамику биплана несовершенной. Самолет получается с очень значительным аэродинамическим сопротивлением. К тому же верхнее крыло ухудшает обзор, мешает экипажу вести огонь.
      Таким образом, Туполев сначала выиграл в аэродинамике. А второго зайца он убил благодаря размещению дополнительных бензобаков опять же в крыльях. В итоге радиус полета бомбардировщика резко возрос.
      Но осуществить свои идеи Туполев смог лишь только потому, что самолет был выполнен из гофрированного дюраля. Из дерева подобное крыло сделать было бы невозможно.
      Вряд ли в начале 20-х годов, когда он добивался производства кольчугалюминия, у него в голове были все решения по АНТ-4. Ведь тогда о нем и речи не было. Но его значимость Туполев предвидел. Наверно, в науке и технике существует неписаный и не сформулированный учеными "закон благодарности". Если кто-то поддерживает внедрение какого-то новшества, то обязательно это новшество, уже реализованное на практике, потом очень поможет этому прозорливому человеку.
      Теперь дюраль позволил Туполеву создать уникальную по тем временам машину, которая обладала максимальным весом в 7,8 тонн и могла поднимать до 3,5 тонны бомбовой нагрузки.
      Здесь надо сделать небольшой экскурс в историю, потому что по времени создание ТБ-1 совпадает с рождением доктрины генерала Дуэ.
      Когда отгремели залпы победного салюта, который ознаменовал Версальский мир, завершивший первую мировую войну, ее итоги решили подвести не только политики, но и генералы.
      Выводы их были обескураживающими. Колючая проволока и пулеметы заставили миллионы солдат по обе стороны фронта зарываться в землю. Война неожиданно стала позиционной. Чтобы прорваться через колючую проволоку и пулеметный огонь, приходилось буквально каждый шаг по завоеванной земле устилать трупами солдат. Под одним лишь Верденом погибло 1,5 миллиона человек. Короче говоря, потери стали, по мнению генералов, чрезмерными. С другой стороны, народы, разгневанные мировой бойней, учиненной империалистами, подняли голову. Не говоря уже о том, что революция победила в России, зарницы ее полыхнули во многих странах, напомнив перепуганной буржуазии слова Коммунистического манифеста: "Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма".
      Вот почему генералы, которые никогда не стремились к миру, стали искать такие способы ведения будущей войны, чтобы при этом избежать и значительных потерь, и затяжных боевых действий.
      В Италии генерал авиации Дуэ выдвинул теорию, которая получила название "доктрина Дуэ". Первая мировая война не только была войной, родившей новые виды вооруженных сил: авиацию, танки, мотопехоту, но и первое оружие массового уничтожения - газы. Применение отравляющих веществ на всех европейских фронтах мировой войны унесло сотни тысяч человеческих жизней.
      И все эти факторы лежали в основе доктрины Дуэ. Ведь нужны недели, прежде чем армия противника, рассуждал Дуэ, отмобилизуется и выступит на фронт. А чтобы сорвать мобилизацию, надо подвергнуть вражеские города с крупным населением, узловые железнодорожные станции, порты, промышленные районы превентивной массированной ожесточенной бомбежке, причем применять не только фугасные и зажигательные бомбы, но отравляющие вещества. В этих условиях потери противника сразу достигнут огромной цифры, промышленность и транспорт будут парализованы. И по существу, войну можно выиграть в считанные дни за счет массированных бомбардировок. Причем благодаря газовым бомбам потери противника будут огромными, в то время как свои войска смогут почти без боя захватывать уничтоженные предварительно с воздуха вражеские города. Доктрина Дуэ вызвала очень большой интерес в генеральных штабах на Западе.
      Совершенно очевидно, что все эти факторы учитывались командованием Красной Армии. И для того чтобы молодая Страна Советов не оставалась беззащитной перед весьма реальной угрозой интервенции, ей был необходим тяжелый бомбардировщик с большим радиусом действия.
      В мае 1923 года весь советский народ с гневом и возмущением встретил ультиматум Керзона - наглую попытку шантажировать СССР. Характерной была такая деталь. Спичечные фабрики выпустили спичечные коробки, на этикетках которых был изображен краснозвездный самолет. Вместо пропеллера у него красовался грозный кулак. Надпись была лаконичной и красноречивой: "Ответ Керзону".