11

— Ты действительно готова говорить об этом?

Прошло около полутора часов после того, как Джеффри, бросив на столик пачку денег, чуть ли не на руках вынес Мисси из ресторана и усадил в машину. Он вел автомобиль, стиснув зубы, и не проронил ни слова, пока они не добрались до дома.

Мишель свернулась калачиком на кушетке. Джефф открыл бутылку и наполнил бокал почти до краев.

— Выпей, — настойчиво сказал он.

— Я не люблю бренди, — слабо запротестовала она.

— Пей! — строго сдвинул брови Джефф. На этот раз она не рискнула ослушаться.

Пока Мисси маленькими глотками поглощала обжигающий напиток, Джефф наполнил свой бокал и опустился в стоящее напротив кушетки кресло.

Сделав глоток, он сложил руки, уперся в них подбородком и посмотрел на Мишель так задумчиво и упорно, что ей стало не по себе.

— Ты собираешься рассказать мне? — наконец спросил он.

— Что ты хочешь знать?

— Все. Каждую мелочь. Почему ты вела себя так, словно наступил конец света?

Резкий тон скрывал его подлинные чувства. Когда Джеффри увидел, что Мисси буквально затрясло от ужаса, то инстинктивно почувствовал свою вину. Ему хотелось схватить ее в объятия и никогда не выпускать. Он готов был сказать, что будет защищать ее отныне и навсегда и ей нечего больше бояться.

Но такого сорта обещания принимают от мужчин, которых любят, напомнил себе Джефф. Он не знал, какие чувства Мишель испытывает к нему сейчас, но отдавал себе отчет в том, что, в сущности, она бесконечно далека от него. Их пламенная сексуальная жизнь не может быть единственной основой взаимного доверия. Он потерял на это право, когда женился на Мисси из мести.

— Что за трагедия из-за нескольких свечей?

— Они напомнили мне самый страшный день в моей жизни. — Мишель осторожно поставила бокал с бренди на маленький столик. — Тогда мои родители погибли в огне в собственном доме.

Джефф в ужасе посмотрел на нее.

— Что случилось? — спросил он срывающимся голосом. — Ты готова говорить об этом?

То, что он уже задавал этот вопрос и забыл об этом, говорило о том, что Джефф действительно взволнован. Осознание того, что высокомерный, преуспевающий, уверенный в себе Джеффри Хейфорд вдруг потерял нить разговора, придало Мишель сил.

Выпрямившись, она пригладила растрепавшиеся волосы и нервно провела ладонями по платью, раздумывая, с чего лучше начать.

— Это случилось после Рождества. Дом все еще был украшен, потому что мы всегда оставляли гирлянды до Крещения. Наверное, если бы мы… — Голос ее сорвался. Мисси боролась с нахлынувшими воспоминаниями, а Джефф молча ждал. Она откашлялась и продолжала: — В гостиной у нас был старомодный открытый камин с деревянной полкой наверху. Мама любила украшать ее свечами и фигурками, укутывая их ватой, будто снегом. Ты знаешь, что я имею в виду? — Мишель подняла глаза, чтобы убедиться, что Джефф ее понял. Он посмотрел на нее задумчиво, а потом утвердительно кивнул головой. — Тони был еще маленький, и свечи просто зачаровали его. Он постоянно пытался зажечь их спичками или с помощью тонких полосок бумаги, которые совал в камин.

Мрачные картины прошлого встали перед глазами Мисси. Джефф молча ждал, пока она овладеет собой.

— В новогоднюю ночь мы долго сидели за столом и легли очень поздно. Я была уверена, что камин погашен, так как отец всегда все проверял, прежде чем лечь спать. Но в ту ночь был сильный ветер. Наверное, открылась форточка, и искра попала на занавеску или украшение из ваты. Мы этого никогда не узнаем… — Не в силах продолжать, Мишель вытерла набежавшие слезы тыльной стороной ладони. — Меня разбудил стук в дверь и пронзительный крик отца. К тому времени холл был уже весь в дыму. — Она снова почувствовала, как горячий воздух обжигает легкие, и у нее перехватило дыхание. — Отец разбудил меня и Тони и подсадил нас в окно спальни. Мама замешкалась, что-то разыскивая, и он задержался, чтобы поторопить ее… Больше я никогда не видела родителей. Раздался страшный треск, и только потом я узнала, что лестница обрушилась, и они оказались в ловушке.

Джефф резко шевельнулся, потянулся к бокалу и осушил его одним глотком. Ему хотелось броситься к Мишель с утешениями, но он боялся, что она не одобрит этого поступка.

— Я не знал… — едва слышно промолвил он. — Сколько тебе было лет?

— Семнадцать.

— Почти ребенок. А Тони?

— Ему исполнилось одиннадцать на следующий день после похорон родителей.

Воспоминания были сами по себе тягостны, но состояние Мисси усугублялось тем, что Джефф по-прежнему держался отчужденно, сохраняя дистанцию, которую намеренно установил между ними. Он не делал и слабой попытки поддержать и утешить ее, а она так нуждалась в этом! Ей хотелось забыться в крепких, успокаивающих объятиях, почувствовать чью-то заботу.

Конечно, это было заблуждение. Просто в последние дни установившиеся между ними добрые отношения позволили ей уверовать в свою защищенность. Но на самом деле она и Джефф просто существовали под одной крышей. Их связывал только секс и ничего больше. Во всяком случае, со стороны Джеффа, как он сам однажды сказал об этом.

Мисси вдруг оцепенела и съежилась на подушке, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

— Что было дальше?

— Нас с братом поместили в приют. Тони его ненавидел; он не привык жить в таком скопище людей, к тому же старшие мальчишки задирали его.

— Поэтому ты его до сих пор так опекаешь?

— Я не опекаю! — В потухших глазах Мисси блеснул вызов. — Тони был гораздо младше меня, и я отвечала за него. Он был потрясен, очень тосковал по родителям. Как только я нашла работу и квартиру, то сразу же забрала его к себе.

— А кто заботился о тебе?

Этого вопроса Мишель меньше всего ожидала. Взглянув на Джеффа, она поразилась его бледности. Кровь отхлынула от его лица, на скулах перекатывались желваки, руки были сжаты так, что побелели костяшки пальцев.

— Я была много старше, к тому же меня не терзал мучительный страх, постоянно преследовавший Тони.

— Какой страх?

— Он считал себя виновником пожара, погубившего родителей. Тони признался мне, что в ту ночь долго не мог заснуть, поэтому потихоньку спустился в гостиную и зажег свечи, хотя ему это было строго-настрого запрещено. С тех пор его постоянно мучают сомнения, задул он свечи, прежде чем вернуться в спальню, или нет.

Джеффри был первым человеком, которому Мишель рассказала то, в чем много лет назад признался ей брат. Сомнения и угрызения совести неотступно преследовали его, не отпуская ни днем, ни ночью. — Бедный Тони! — Джефф почувствовал к этому юнцу жалость. — Так вот откуда его ночные кошмары.

Мисси была слишком измучена, чтобы говорить, и только молча смотрела на мужа, обхватив себя руками, словно пытаясь заменить его объятия, которых ей так не хватало.

— Он… он видит во сне огонь. — Слезы текли по ее щекам, и у нее не было сил вытереть их. — Я тоже, иногда…

— Мишель! — Джефф вскочил с кресла и прижал ее к своей груди.

Мисси оставила всякие попытки сдерживаться. Она уткнулась лицом в его рубашку и разрыдалась.

Почувствовав силу его рук и услышав голос, шепчущий слова утешения, она постепенно успокоилась и, тихонько пошевелившись, подняла лицо, словно ребенок в поисках зашиты.

Мгновение спустя Джеффри уже целовал Мишель, исполняя это невысказанное желание. Его горячие губы осушали дорожки слез на ее щеках. Прикосновения Джеффа, нежные и мягкие, переворачивали ей сердце, но она боялась задумываться о том, чем вызвано такое участие к ее горю.

Это не забота человека, любящего ее всем сердцем, а всего лишь жест мужчины, не выносящего женских слез, думала Мисси. Но сейчас она вынуждена была принять и это. Она так отчаянно нуждалась в поддержке и утешении, что уступила ему без лишних размышлений, позволив физическому влечению, которое Джефф так легко вызывал в ней, отвлечь ее от печальных мыслей.

В его объятиях она могла думать только о нем. Закруживший ее вихрь желания звал к беззаботному наслаждению, заставляя забыть обо всем, и, когда Джефф, что-то пробормотав, отпрянул от нее, она была потрясена.

Он отошел к окну и, засунув руки в карманы, долго вглядывался в темноту ночи, а потом шумно выдохнул и провел рукой по волосам.

— Нам надо поговорить, Мишель, — нервно сказал он.

Поговорить! Этого она хотела меньше всего. Мисси открыла было рот, чтобы возразить, но неожиданно зевнула. Без надежной поддержки Джеффа она вдруг почувствовала себя опустошенной и измученной и неловко присела на поручень кресла, не в силах устоять на ногах.

— Но не сейчас, — продолжил он уже более спокойно. — Ты устала, тебе нужно поспать.

С тобой? — хотела спросить Мишель, но не посмела. В настроении Джеффа появилось что-то новое и очень тревожное, создававшее между ними преграду, и она не знала, как ее преодолеть.

Он помог ей встать, и Мисси позволила отвести себя в спальню.

В мою спальню, заметила про себя она, а не в его комнату, где всю прошлую неделю они в упоении занимались любовью.

Вряд ли что-то могло с такой же откровенностью свидетельствовать о переменах, свершившихся в Джеффри. Он всегда избегал ее спальни, никогда туда не входил, даже не открывал дверь. Теперь же он привел Мисси прямо туда и, усадив на край кровати, снова повторил:

— Тебе надо поспать.

Джефф уже подходил к двери, когда Мишель осознала, что он действительно хочет оставить ее одну. Она не могла найти слов, чтобы удержать его, поэтому, когда он замешкался, сердце ее радостно затрепетало.

— Ты сможешь заснуть? — спросил он. — Тебя не будут мучить кошмары?

Глаза Джеффа потемнели, на переносице и в углах рта залегли жесткие складки. У него был такой вид, словно это его самого преследуют демоны ночи.

— Есть хороший способ избежать этого.

Мисси откинула край одеяла и приглашающим жестом похлопала ладонью по постели. Джефф не ответил, и она выдавила слабую улыбку, которая, натолкнувшись на его холодный взгляд, сразу померкла.

— Нет! — произнес он непререкаемым тоном.

— Джефф, пожалуйста!

— Нет! — произнес он еще тверже.

— Но Джефф, мне плохо! Я боюсь остаться одна. Я не усну!

— Ты не останешься одна, — вздохнул он и указал на старинный шезлонг в нише окна. — Я буду спать здесь.

— Но там страшно неудобно!

— Ничего, как-нибудь переживу, — отмахнулся Джефф с таким безразличием, что у нее заныло сердце.

— Но…

— Или так, Мишель, или никак. Или я сплю там, или ты остаешься одна.

У нее не было выбора, и она согласилась. Иначе пришлось бы лицом к лицу встретиться с ночными ужасами, что случалось с ней не однажды, а сейчас эта перспектива казалась весьма вероятной.

И Мисси прекрасно знала, почему. Засыпая в объятиях Джеффа, она наконец узнала, что такое настоящий сон и отдых, и теперь мысль о возвращении ночных кошмаров стала для нее просто невыносимой. И если даже тело Джеффа не будет согревать ее, то приходится согласиться на его пусть отдаленное, но все же успокаивающее присутствие. Это лучше, чем ничего.

Мишель спала на удивление хорошо — видимо, усталость взяла свое. Поначалу она беспокойно вертелась, чувствуя, что Джефф близко, но при этом недосягаем, и боялась, что всю ночь не сомкнет глаз. Но потом заснула так крепко, что проснулась лишь около полудня от звуков барабанящего по подоконнику дождя.

Джеффри был еще здесь. Он, неловко скрючившись на шезлонге, крепко спал. Ресницы черными полумесяцами лежали на его щеках, темные пряди волос в беспорядке упали на лоб. Скомканное одеяло, свидетельствовавшее о том, что он провел беспокойную ночь, открывало синие пижамные брюки.

Откуда такая стыдливость, недоумевала Мисси. Она накинула короткий халатик, выскользнула из постели, бесшумно ступая босыми ногами, пересекла комнату и присела на край шезлонга. Когда они делили постель, Джефф спал обнаженным. Что переменилось сегодня ночью?

Пока Мишель ломала голову над этой загадкой, Джефф шевельнулся и что-то пробормотал во сне, как будто почувствовав на себе ее взгляд, а потом открыл глаза.

Он потянулся, как кот, греющийся на солнышке.

Прелестное лицо Мишель, склонившееся над ним, и ее рассыпавшиеся по его груди золотистые волосы странно перемешались с его сном, и, ему показалось, что он все еще покачивается в теплых волнах волшебных сновидений.

Но она неловко пошевелилась, и распахнувшиеся полы халата открыли его взгляду молочную белизну ее полных грудей. Желание током пронзило Джеффри, и он схватил ее в объятия, срывая халат, словно эта ткань была единственным, что их разделяло.

И тут воспоминания о предыдущей ночи обрушились на него, как ушат холодной воды, остудив всякую страсть.

Вчера, после того как Мисси затихла, он долго лежал без сна, обдумывая ее рассказ и приходя к одному неизбежному решению. У них нет будущего, пока он не расскажет ей все честно и откровенно. Но Джеффри опасался того, какое впечатление может произвести на нее его исповедь, и это лишало его сна. Главная трудность состояла в том, что он только теперь понял, как хочет этого будущего. Но сначала им надо поговорить.

Он взял себя в руки и слабо улыбнулся.

— Доброе утро!

Мисси успела заметить, как его настроение резко переменилось от чувственности к осторожности, а потом и к спокойному самоконтролю. И это последнее крайне встревожило ее. Видимо, то, что разделило их прошлой ночью, и сейчас владеет его умом.

— Ты хорошо спала?

— Отлично. — Ее ответ прозвучал напряженно. Мишель почувствовала, что Джефф, точно так же как и она, подумал о первом дне их супружества, только тогда она спала, а Джефф смотрел на нее. — А ты?

Он выглядел отвратительно, словно заснул незадолго до ее пробуждения.

Джеффри поморщился и потянулся, расправляя затекшие члены.

— Жив пока, — попытался отшутиться он нарочито бодрым, небрежным тоном. — Мишель! Я хочу, чтобы ты знала, что мне ничего не было известно. Тони ни словом не обмолвился о ваших родителях и их гибели. Если бы я знал, через что ты прошла, я бы никогда…

— Не женился бы на мне, — быстро закончила за него Мисси, с трудом отводя взгляд от этого сильного тела, которое пробуждало в ней желание.

— Да, — бесстрастно подтвердил он, — я бы никогда не женился на тебе. И теперь сожалею, что сделал это.

Знал ли он, как ранят ее эти слова? Мисси поднесла руку ко рту, чтобы удержать рвущийся наружу крик.

— Ты и представить себе не можешь, как я сожалею, — добивал ее Джефф.

У Мишель было такое чувство, что ей в сердце вонзается стальной клинок.

— Но ведь тебе нужно было отомстить. Кто — то должен был оплатить долги Тони, — парировала она, собрав все свое мужество.

— Долги, — повторил Джефф со смесью горечи и цинизма. Он поднялся с шезлонга и нервно зашагал по комнате. — Никто не сможет оплатить то, что твой брат забрал у меня.

Мишель сделала глубокий вдох. Она уже однажды сказала об этом Джеффу и будет повторять снова и снова, пока он не поверит.

— Я смогу. Я верну тебе все, до последнего пенни, даже если мне придется потратить на это всю жизнь.

Джефф внезапно умолк и остановился рядом с ней, неотрывно глядя в глаза.

— Дело… не в деньгах? — заикаясь, выговорила она.

Он кивнул.

— Неужели ты думаешь, что я способен пойти на подобное из-за денег?

— Нет, — искренне ответила Мисси.

Она всегда это знала. Даже ненавидя Джеффа всем сердцем, она не могла поверить, что он способен быть таким мелочным.

Мишель выпрямилась, чувствуя, что вот-вот узнает правду, и понимая, что это будет нелегко.

— Я знаю, что ты не ставил Тони в такие условия, о которых он говорил мне. Это значит только одно: мой брат лгал мне с самого начала. Но что произошло на самом деле? Джефф, расскажи мне правду.

12

Он не хочет ей рассказать! Когда Мишель осознала это, ее охватила паника: пульс бешено зачастил, а голубая жилка забилась на шее, мешая дышать. Что таится за его молчанием? От чего он хочет избавить ее?

Джеффри действительно не хотел говорить. Невысказанные слова болью отдавались в его голове, потому что теперь все то, чего он боялся, лежа без сна в темноте ночи, стало правдой, и Джефф не знал, как ему жить с этим. Он поверил, что Тони рассказал сестре все и что это она, примирившись с преступлениями брата, составила план его бегства, но теперь выяснилось, что Мишель не имеет к этому никакого отношения. Она не знала, что натворил Тони, а он, Джефф, ослепленный жаждой мести, искалечил ей жизнь, без малейших угрызений совести растоптал ее душу. И как он сейчас себя чувствует? Не лучше, чем ее проклятый братец.

Теперь Мисси хочет правды. Если он расскажет ей все, то можно предположить, что произойдет дальше. Она возненавидит его еще больше и потребует, чтобы он навсегда исчез из ее жизни, и тогда он навеки потеряет шанс обрести ту, настоящую Мишель, которую слепо отказывался видеть, когда все только начиналось, и разглядел только сейчас.