Когда Уолтер Хиллз узнал об их планах побыстрее оформить брак, он, казалось, мало удивился, и это, по правде говоря, насторожило Кейт. Возможно, его спокойное отношение к грядущим переменам в ее судьбе объяснялось тем, что Роберто уже пообещал оказать ему финансовую помощь после их женитьбы.

Так или иначе от внимания Кейт не ускользнул то факт, что на приеме в честь их свадьбы отец, казалось, весь преобразился. Он ходил с приподнятой головой и будто стал на несколько дюймов выше; его спина выпрямилась, а плечи выглядели так, словно с них только что свалилась тяжелая ноша. В его глазах появился какой-то новый блеск, на губах играла улыбка, и он несколько раз безудержно, от души смеялся и даже хохотал, чего с ним не случалось уже сто лет.

– Ничего, он быстро привыкнет к новым обстоятельствам в семье, – сказал Роберто. – Точно также и для моих родителей не потребуется много времени, чтобы породниться с Уолтером и стать дедушкой и бабушкой.

– Надеюсь, что так и будет.

Ей хотелось чувствовать себя такой же уверенной, каким чувствовал себя Роберто. Хотелось, чтобы его слова не расходились с делом. Он пообещал ей стать отцом ее ребенка, пообещал вести себя так, будто Мартина Форда вообще никогда не было на свете. Но будет ли это так на самом деле? Действительно ли он готов поставить крест на существовании Мартина и забыть о том, что этот мужчина – кровный отец ее ребенка? Сможет ли он естественным образом вжиться в роль отца чужого мальчика или девочки и внушить своим родителям, что это их внук или внучка?

– Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? – спросил он.

– Я просто устала. Такой день, насыщенный событиями, – повторилась она, – может измотать любого человека.

Впрочем, тут же подумала Кейт, если бы это был настоящий, а не суррогатный брак, если бы он был замешан на любви, она, возможно, и не чувствовала бы такой усталости к концу дня. У истинно влюбленных молодоженов после всех дневных хлопот может подниматься настроение от одной только мысли, что теперь наконец они остались одни. Да, суета в течение всего дня может измотать их, но тонус у обоих будет великолепный от предвкушения того, что впереди их ожидает самый желанный, самый лучший акт всего свадебного действа – первая брачная ночь.

У таких новобрачных нет рассеянности и неуверенности во взгляде, они не прячут лиц друг от друга, и их нервы не натянуты, как струны скрипки…

– Да, такой день может измотать любого человека, – согласился с ней Роберто, – и по твоему уставшему виду можно судить, что для тебя он не прошел бесследно. Может быть, ты ощущаешь недомогание?

– У меня нет никаких недомоганий, Роберто. Я просто беременна!

Но в душе Кейт знала, чего он допытывался. Ему хотелось знать, слишком ли она устала. Иными словами его истинный вопрос можно было бы сформулировать так: “Ты готова к этой ночи… нашей первой брачной ночи”?

Разумеется, она была готова. Готова к любовному свиданию с ним в постели. И у нее не было на этот счет никаких сомнений или колебаний. Ей этого хотелось самой. Хотелось всегда, даже, кажется, всю жизнь. Она любила Роберто и хотела физической близости с ним. Секс с любимым человеком, тем более ставшим теперь ее мужем, не был для нее проблемой.

Проблемой было, как сказать ему об этом. Ведь не могла же она раскрыть свое тайное, заветное желание сразу, сказать о нем в лоб, ошарашить его таким неожиданным откровением и тем самым, может быть, вызвать у него самую непредсказуемую реакцию. Нет, выкладывать свои карты на стол с ходу было не в ее правилах. Она уже попробовала сделать это в канун того Нового года – и обожглась. Да еще как! Воспоминания о том, как она вела себя на той вечеринке по отношению к Роберто, до сих пор коробили ее.

Она раскрыла тогда перед ним свое сердце, призналась ему в любви. И что получила в ответ? Он просто посмеялся над ней и ушел. Теперь ей следует вести себя осторожнее. Нельзя допустить, чтобы глупое прошлое повторилось. Тем более в день бракосочетания. И тем более, если учесть, что их свадебный корабль отшвартовался от причала прежней, несемейной жизни со скрипом и его плавание по новому курсу началось не совсем гладко. Кейт очень, очень хотела, чтобы их отношения выровнялись и стали настолько устойчивыми, что им не были бы страшны никакие штормы, никакая качка в жизни.

А ведь возможности для улучшения и стабилизации их отношений, бесспорно, были. По крайней мере она в этом ничуть не сомневалась. Неожиданно в памяти Кейт всплыло несколько моментов, связанных с приемом, которые просто поразили ее и глубоко запали в душу.

Первый из них возник, когда они с Роберто только-только вошли в банкетный зал. Официант поднес им шампанское, и она, взяв свой бокал, поначалу не могла сообразить, как ей поступить, чтобы не принимать алкоголь. Она уже хотела было незаметно поставить бокал на какой-нибудь столик, как неожиданно на помощь подоспел Роберто. Он взял из ее рук бокал и передал ей другой, наполненный напитком такого же цвета, как и шампанское.

– Гремучая смесь, – шутливо шепнул он ей на ухо. – Яблочный сок и простая газированная вода. Никакой угрозы для нашей семейной тайны.

В продолжение всего приема он постоянно находился около нее, следя за тем, чтобы она не испытывала никаких неудобств. Всякий раз, когда ей приходилось поворачиваться к нему, она встречала настороженный, вопросительный взгляд; казалось, он наблюдал за каждым ее движением, каждым жестом, ловил каждое ее слово, чтобы в любой момент выполнить любую ее просьбу или пожелание. Когда она начинала уставать от разговора с кем-нибудь или просто нуждалась в физической поддержке, Роберто как по мановению волшебной палочки тотчас оказывался рядом с ней и отводил ее в какое-нибудь спокойное место зала, где она могла оставаться до тех пор, пока ей не становилось лучше, после чего он снова подводил ее к гостям, с которыми новобрачная могла продолжить беседу.

Ей запомнилось также, как они танцевали с Роберто. Когда был объявлен первый вальс и все услышали слова ведущего: “Дамы и господа, прошу любить и жаловать мистера и миссис Мадругада”, он взял ее за руку и вывел на середину зала. Все время, пока они вальсировали, Роберто надежно поддерживал ее за талию и прижимал к себе с такой же нежностью, с какой целовал ее в лимузине по дороге из церкви в отель. Они танцевали, танцевали и танцевали… Музыка оркестра звучала, казалось, в унисон с ее поющим сердцем; ее ноги едва касались пола, а глаза не могли оторваться от его глубоких, темных глаз, которые все больше и больше гипнотизировали ее. Звуки, цвета, другие люди – все куда-то отодвинулось, потом перемешалось, спуталось, сплелось в один пестрый клубок, затем переместилось на задворки ее подсознания, и ей стало казаться, будто они с Роберто остались одни не только в зале, но и в целом мире, а это было именно то, чего она так хотела в эту минуту…

Да, Роберто все время вел себя как настоящий новобрачный, влюбленный в свою молодую жену.

А вечером они приехали к нему домой, где должны были провести первую супружескую ночь, и здесь Роберто поразил ее еще больше. Они добрались до его особняка на окраине Нью-Йорка, когда огромный город уже погрузился в глубокие сумерки. Поблагодарив шофера и сунув ему в карман довольно кругленькую сумму чаевых, он попрощался с ним и, обращаясь к ней, объявил:

– Мы останемся здесь на ночь, а завтра начнется наш медовый месяц.

– Но… – Кейт открыла даже рот от удивления, – не кажется ли тебе, что в нашем случае медовый месяц… э-э… не очень-то уместен?

– Запомни, Кейт: все, что уместно для любого брака, уместно и для нашего, – твердым голосом сказал он. – Я решил жениться на тебе не для того, чтобы устроить из нашей свадьбы спектакль. Клятва, которую я давал тебе перед алтарем, шла от души. Теперь ты моя жена, а я твой муж, и мы будем соблюдать все свадебные традиции, процедуры и ритуалы, в том числе медовый месяц…

Пока Кейт переваривала сказанное им, он отпер входную дверь, широко распахнул ее и, повернувшись к молодой жене, вдруг подхватил ее на руки и понес в дом.

– Роберто! – испуганно и в то же время восторженно вскрикнула она.

Обхватив руками его сильную шею и крепко прильнув к мускулистой груди, Кейт поцеловала его в щеку и закрыла глаза от неожиданного блаженства, которое она ощутила в ту минуту.

Даже сейчас, вспоминая это мгновение, она испытывала внутренний жар и трепет, и ее голова слегка кружилась от пьянящего возбуждения.

Войдя в прихожую особняка, Роберто стал осторожно опускать ее на пол. Даже слишком осторожно, слишком медленно. Она сразу поняла, что он пошел на этот трюк специально, чтобы ощутить, почувствовать всю ее сверху донизу – сначала ноги, потом бедра, ягодицы, грудь и наконец губы. От этого скользящего физического контакта Роберто пришел в явное возбуждение, свидетельство чего она явственно ощутила, прижимаясь к нему, когда уже стояла на полу.

О его разгорающемся возбуждении говорили и последовавшие затем поцелуи: он целовал ее сейчас не так нежно, как в серебристо-голубом лимузине, а грубо, властно, взасос, целовал нетерпеливо, с несдерживаемым пылом, будто боялся, что она уйдет, покинет его в любой момент. Впрочем, и ее ответные поцелуи были не менее темпераментными и страстными.

Оба думали о том, что впереди их ждала первая брачная ночь, и обоих начало постепенно, исподволь захлестывать безудержное сладострастие…

– Я хочу тебя, – сказал он тогда, – Хочу больше, чем саму жизнь. Я всегда хотел тебя и всегда буду хотеть. Я мечтал о тебе сегодня весь день…

– Он еще не закончился… Я имею в виду наш первый брачный день, – заметила она. – Но наша первая брачная ночь уже вот-вот наступит…

В ней бурлили желание и бесшабашная смелость; она ждала этой ночи с нетерпением и хотела, чтобы он знал о том, что у нее творилось в сердце. Да, она скажет ему об этом сегодня. Только надо как следует приготовиться, чтобы эта ночь стала событием и осталась в их памяти навсегда.

– Роберто, мне надо привести себя в порядок, принять душ…

– Конечно, дорогая. Твои чемоданы и сумки были доставлены сюда заранее, так что все, в чем ты сейчас можешь нуждаться, находится наверху.

По винтообразной лестнице они поднялись на второй этаж и вошли в огромную комнату, обставленную мебелью в светлых тонах. Через полукруглое окно был виден прилегающий к особняку сад размером с маленький парк.

– Ванная расположена вон там. – Роберто указал на дверь в дальней стене комнаты.

Но Кейт медлила, глядя во все глаза на широченную кровать; от ее габаритов у новобрачной захватило дух и пересохло в горле.

Да, она хотела его так же, как хотел ее он – у нее на этот счет не оставалось никаких сомнений. Сомнения были в одном: справится ли она со своими супружескими обязанностями в постели? Получат ли оба они удовольствие и физическое удовлетворение друг от друга или все ограничится лишь механическими действиями? Интуиция подсказывала ей, что все будет потрясающе.

Потому что это любовное рандеву в постели будет с Роберто, а не с Мартином, неожиданно подумала она.

С Мартином Фордом она так и не узнала, что такое сексуальное удовлетворение. Его действия в постели не вдохновляли ее, если не сказать резче. Она на них никак не реагировала, и это обстоятельство начало беспокоить ее: уж не фригидна ли она? Но ведь она не любила этого человека.

Другое дело Роберто – мужчина ее мечты, мужчина, которого она любила многие годы. Но вдруг и с ним она ничего не испытает? Как она будет реагировать этой ночью на его любовные ласки?

– Теперь ты можешь расстаться со своим свадебным нарядом и переодеться во что-то более легкое, чтобы тебе было удобнее, – предложил ей Роберто, все еще озабоченный чисто практическими мелочами.

Но Кейт в эти минуты была озабочена другим: ей хотелось, чтобы он обнял ее и покрепче прижал к себе, чтобы зацеловал, заласкал всю ее – и тогда у нее исчезнут все страхи и опасения перед их первым любовным свиданием на брачном ложе, и на смену им придет страстное, безудержное желание отдаться ему. Такое же желание, какое он разбудил в ней тогда, в ее домашней библиотеке. В тот вечер она была неспособна думать; в тот вечер она могла только чувствовать. И она хотела, чтобы он довел ее до такого же состояния и сейчас.

– Ну что ж. Приводи себя в порядок, а я оставлю тебя на какое-то время, – сказал он.

– Благодарю.

Ее охватило разочарование. И оно резко усилилось, когда она увидела, как Роберто направился к двери, как стал удаляться от нее. Удаляться, как в тот вечер в библиотеке.

Но она на этот раз не стала его останавливать.

Тяжело вздохнув, Кейт скинула туфли и босиком направилась по мягкому ковру в ванную. Да, ей надо сейчас принять душ, чтобы встряхнуться, сбросить усталость, накопившуюся за день.

Роберто обуревали невеселые мысли, когда он спускался по лестнице на первый этаж. В его тактические планы входило дать Кейт время, чтобы она привыкла, приспособилась к новой обстановке. Он не хотел торопить события. Но она, казалось, по-прежнему смотрела на него как на своего врага, которого боялась и которому не доверяла. Но почему? На сердце у него скребли кошки.

Войдя в гостиную, он сразу прошел к бару и взял с полки бутылку красного вина. Но тут же поставил ее обратно, решив, что алкоголь – не лучшее средство для поддержания эмоционального равновесия.

Он вспомнил, как алкоголь подвел его на той вечеринке в канун Нового года. Преисполненный решимости строго выполнять обещание, которое он дал Уолтеру Хиллзу, Роберто налил себе первый и, как он рассчитывал, последний бокал за весь вечер. Вином он надеялся хоть как-то приглушить, утихомирить то возбуждение, которое разжигала в нем красота Кейт. Но один бокал не подействовал. Наоборот, он только раззадорил его… Сколько же он выпил в тот вечер? Алкоголь лишь обострил в нем сладострастное восприятие всего облика Кейт, ее стройного, гибкого тела, глубоких зеленых глаз, каштановых волос…

О Боже, ну почему Уолтер установил для него срок “воздержания” к двадцатидвухлетию Китти, а не к тому дню, когда ей исполнился двадцать один год! Видимо, с “запасом”.

Дело в том, что сам Уолтер женился на своей Луизе, когда ей только-только исполнилось двадцать лет. Именно на этот факт он сваливал вину за свой несчастливый брак. Моя жена была слишком молода, чтобы понимать свою душу, говорил он друзьям. По сути дела Луиза так и не пожила в свое удовольствие, не узнала вкуса свободы. Через год после замужества она родила Китти и оказалась в двойных тисках: материнские обязанности с одной стороны, хлопоты по хозяйству – с другой. Кейт не исполнилось и десяти лет, когда мать бросила ее и мужа и умчалась в поисках желанной свободы.

– Я не хочу, чтобы вы с Кейт в точности повторили историю моего несчастливого брака, – сказал Уолтер, выслушав признание Роберто в любви к его Китти.

Роберто тоже хотел, чтобы у них с Кейт сложилось все иначе, чтобы их брак стал счастливым. Нервно расхаживая взад и вперед по элегантной гостиной в ожидании жены, он ломал голову над тем, как надо им жить, какие меры и действия предпринимать заранее, чтобы не допустить крушения их брака по тем же причинам, по которым рухнул брак ее родителей.

Поэтому он очень хорошо понял Уолтера, когда тот попросил его подождать, не форсировать события с любовью. Прежде чем объясниться Кейт в любви, Роберто следовало дать ей возможность хотя бы закончить университет, пожить какое-то время самостоятельно и почувствовать вкус свободы, которой была лишена ее мать.

Пока Кейт была еще совсем молоденькой (а он в ее глазах был уже, разумеется, старым, скучным и неинтересным), ему вполне удавалось сохранять в общении с ней определенную дистанцию и не посягать на ее свободу, а тем более девичью честь. Но однажды, когда наступило очередное Рождество и он увидел ее за праздничным столом, ему вдруг страшно захотелось нарушить обещание, которое он дал своему другу и деловому партнеру Уолтеру Хиллзу. Ему захотелось подсесть к ней и заговорить о чем угодно и при этом бесконечно смотреть в ее искрящиеся темно-зеленые глаза. Ему захотелось сделать это, потому что Кейт невероятно изменилась, превратившись из симпатичной девчушки в красивую молодую женщину. Он просто не мог оторвать от нее глаз. И она знала это. И начала флиртовать с ним.

А на той новогодней вечеринке пошла еще дальше флирта – сама стала вешаться ему на шею. Сказала, что уже много лет мечтает о нем. Что в целом мире для нее никого, кроме него, не существует. Что любит его. Затем завлекла его в тихий, темный угол, закинула руки ему на шею и стала целовать, неопытно, но страстно, яростно. Целовала так, что у него начала кружиться голова и – от жгучего желания – топорщиться брюки в паху. И тогда она шепнула, что они могут скрыться в ее комнате и что никто не заметит их исчезновения…

Сколько же усилий пришлось приложить ему в тот вечер, чтобы устоять перед ней! Чтобы не замарать свою совесть и не втоптать в грязь обещание, данное ее отцу. Он даже выпил больше обычного с целью набраться храбрости и наглости, чтобы оттолкнуть ее. И оттолкнул-таки, идиот! Начал цедить сквозь зубы всякую пьяную чушь вроде того, что она еще ребенок и поэтому не интересует его, что ему нужна зрелая, опытная, настоящая женщина, а не девочка-малолетка. Да, это было жестоко с его стороны. Но он не мог больше ничего придумать, чтобы убежать от нее и остаться верным клятве, которую дал ее отцу.

Вернувшись после той вечеринки домой, он дико, тупо, в стельку напился, но от этого ему не стало на душе легче. Он последними словами ругал себя и переживал за Кейт, за то, что так грубо, цинично обошелся с ней, так безжалостно оттолкнул ее.

Нет, алкоголь не помог бы ему стабилизировать эмоциональное состояние и сегодня, сейчас. Тем более что сегодня вечером и ночью он должен оставаться трезвым как стеклышко. Должен полностью контролировать свои действия и проявить себя с наилучшей стороны. Потому что этой ночью ему предстояло провести жаркое сражение за Кейт. Предстояло отвоевать ее у этого ублюдка Форда.

Но он не будет спешить, не будет рваться в бой с налету. Ни в коем случае. Прежде чем они лягут в постель, он заласкает, зацелует, разнежит ее в своих объятиях. Потом медленно разденет. И будет целовать, гладить, рассматривать ее уже голую, трепещущую, ожидающую. От его губ, языка, рук, всего тела, прикасающегося и трущегося о ее тело, она должна возбудиться настолько, что сама потянет его в кровать и будет просить овладеть ею. А когда они соединятся, он применит все свое любовное искусство, употребит все мужское умение и нежность, чтобы они стали одной плотью. Чтобы она напрочь выбросила из головы бывшего любовника Мартина Форда. И чтобы помышляла после этой ночи только об одном мужчине – о своем муже…

Вот же черт возьми! Почему ее до сих пор нет? Почему она не спускается в гостиную? Когда-то он пообещал Уолтеру Хиллзу, что до определенного срока не будет трогать его единственную дочь, оставит ее в неприкосновенности. Но с сегодняшнего дня они с Кейт муж и жена, и он уже больше не может терпеть. Она нужна ему, он жаждет ее!.. Но где же она застряла? Неужели еще в ванной? Не может быть.

Выскочив из гостиной, он рванулся вприпрыжку по лестнице вверх, распахнул дверь спальни и окликнул жену. Но ему ответила тишина. Огромная комната была пуста. Закрытая дверь в ванную не шелохнулась. Однако он не слышал шума воды – значит, душ был выключен.

Ну хорошо. С минуты на минуту она должна выйти. Надо подождать еще чуток. Но сначала…

Он подошел к туалетному столику, выдвинул верхний ящик и вынул из него коробочку с ювелирным украшением. Затем открыл ее, проверил содержимое и внимательно оглядел комнату. Он искал место, куда можно было бы положить коробочку так, чтобы Кейт не обнаружила ее сразу, а он в нужный момент мог бы без труда дотянуться до этого подарка, приготовленного для нее.

Наконец его взгляд остановился на пуховых подушках, лежавших на кровати с той стороны, которую Роберто намеревался предложить жене, и он спрятал коробочку под них. Затем сел на край кровати и стал ждать.

Прошла минута, вторая… пятая. Но Кейт так и не появлялась. Роберто забеспокоился. Беспокойство начало стремительно переходить в тревогу…

– Кейт! – громким голосом позвал он ее. – С тобой все в порядке?

– Сейчас. Подожди еще минутку. – Ее голос показался ему далеким и слабым, и он едва расслышал ее.

Прошло еще пять минут.

– Кейт! – Решительным шагом он прошел в другой конец спальни и забарабанил в дверь ванной. – Чем ты там занята, черт возьми?

Нет, он не прав. Нетерпеливость в сложившейся ситуации совсем не годится. Ведь так он может и перепугать ее. Не надо ее дергать, у нее и без того нервы натянуты как струны.

Роберто заставил себя вернуться к кровати и опять стал ждать. Когда наконец дверь ванной заскрипела, он вскочил и, как мальчишка, влюбленный первый раз в жизни, рванулся навстречу молодой жене. Рванулся с мыслью, танцевавшей в его голове: эта женщина – единственная любовь всей моей жизни.

В первую же секунду, как только он увидел ее, ему стало ясно, что произошло что-то ужасное. Если полчаса или час назад она выглядела просто усталой и бледной, то сейчас ее лицо было мертвенно-бледным, как полотно. В нем не было ни кровинки.

Когда она слегка пошатнулась в дверях, Роберто успел подхватить ее под руки, потом обнял за талию и встревоженным, испуганным голосом спросил:

– Китти, что случилось? Скажи мне, ты не…

– Роберто, помоги мне! – отчаянным выкриком оборвала его Кейт. – Вызови врача, пожалуйста… и побыстрее! Мне очень, очень плохо. У меня… у меня открылось кровотечение!