- Едва ли мы сможем взять живыми Ри, Дугхалла и всех прочих, если поднимем народ.
      На сей раз Эндрю не захихикал, не забормотал себе под нос, не начал нести чушь. Пристально взглянув на Криспина сощуренными глазами, он спросил:
      - А, собственно говоря, зачем они понадобились тебе живьем? В данной ситуации не все ли равно, когда их убить... они всегда вредили нам, и чем дольше они проживут, тем больше новых пакостей сумеют устроить.
      Криспин вновь подумал о том, что Эндрю давно пора убрать и что он напрасно медлит с этим делом. В голове кузена размещалось больше мозгов, чем можно было подумать, и уже то, что Эндрю удавалось столь долго скрывать этот факт, заставляло главу Волков нервничать.
      - Дугхалл владеет интересующей меня разновидностью магии, - сказал он холодным тоном. - А Ри... у меня есть свои планы на этого ублюдка. Что касается остальных, каждый из них что-нибудь да знает. Быть может, они окажутся полезными нам, но, может быть, и нет. Эти люди долго дурачили нас, они даже ухитрились уничтожить Зеркало Душ. В конце концов именно они низвергли Драконов. И я не без оснований думаю, что они могут располагать полезными для нас знаниями. Поэтому я хочу, чтобы их взяли живыми - чтобы у нас был шанс выяснить все, что нужно.
      Анвин расхаживал по комнате, громко цокая копытами о плитки пола.
      - Как и Эндрю, я сомневаюсь в правильности твоего предложения. До сих пор действия этих людей имели для нас катастрофические последствия. И я думаю, будет лучше, если они сдохнут со всеми своими знаниями, известными нам и неизвестными.
      Криспин не мог поверить собственным ушам. Анвин, его родной брат, перешел на сторону Эндрю!
      Криспин посмотрел в глаза брату, надеясь обнаружить в них намек на шутку, издевку над кузеном, но взгляд Анвина был серьезен, угрожающе серьезен. Анвин, всегда подчинявшийся воле Криспина, вдруг обнаружил стремление к независимости, и притом в самое не подходящее для этого время.
      - Нет, - сказал Криспин. - Говорю вам, мы пойдем туда сами. Мы трое и отряд отборных солдат.
      Анвин растянул губы в акульей улыбке... блеснули острые как лезвия ножа зубы, в глазах его зажглись огоньки.
      - А я говорю тебе, что мы не пойдем туда одни. Пока ты занимался своими маленькими делишками, у нас с Эндрю было достаточно времени, чтобы подумать, посоветоваться и составить план действий. Мы совсем не собираемся рисковать своей шкурой в какой-то глупой стычке, которая расчистит тебе дорогу к власти. И у нас нет никакого желания ввязываться в самоубийственные вылазки, тем более теперь, когда место параглеза в семье освободилось. Мы не собираемся ради твоей выгоды ловить голыми руками богов или чародеев... мы просто хотим держаться позади, когда обыватели будут умирать за нас.
      - Сегодня мы собираемся поговорить с парниссами квартала Претин, сказал Эндрю, вновь улыбнувшись. - Они сохранили власть над своими людьми во время бунтов, притворившись, что целиком поддерживают толпу. Мы регулярно получали от них надежную информацию и оплачивали рост симпатий к Сабирам в квартале Претин, несмотря на все антисемейные настроения в городе. Мы можем начать набирать войско в этом квартале. Ярость народа лишь усилится, когда люди узнают правду.
      Эндрю хихикнул и принялся крутить свой чуб - единственный локон на бритом черепе; пальцы его при этом шевелились словно ножки заводного паука.
      - Но сперва калимекканцы должны похоронить своих мертвецов. Наверное, нам следовало бы помочь им. Возможно, я найду внизу для себя что-нибудь подходящее. Наверняка меня ждет там уйма хорошеньких маленьких девочек.
      Криспин ощущал на себе смышленый взгляд этого животного, понимая, что глаза эти, выглядывающие из-под маски безумия, оценивают его реакцию, испытывают, что-то решают...
      Сколько же во всем этом игры? Эндрю действительно любил маленьких девочек, по-своему любил, и ему было все равно, живые они или мертвые... Но при каждом очередном споре Эндрю все менее и менее казался Криспину жестоким и пустоголовым извращенцем, все очевиднее превращаясь в тайного соперника. И Криспин наконец решил, что Эндрю должен умереть как можно скорее. Он устроит кончину кузена сразу же, как разделается с неотложным делом. Сперва нужно вырвать Алви из рук похитителей. Возможно, сейчас она находится в Доме Галвеев в качестве заложницы. Он еще не видел требований, которые выставит ему Дугхалл, но, вне сомнения, они скоро станут ему известны. И даже очень скоро, поскольку Зеркало Душ выдало их тайное укрытие. И пока брат и кузен будут настраивать народ против Дома Галвеев, он тоже не станет бездействовать.
      Придется нанести удар с аэрибля, подумал Криспин. Нужен отличный пилот, горстка хороших солдат и десантный отряд, который соскользнет по канатам и прикрепит аэрибль к причальной площадке. Тогда он сможет вывезти дочь и, если повезет, расправится с большей частью врагов, прежде чем брат и кузен успеют понять, что произошло.
      Когда Криспин в последний раз был в Доме Галвеев, там толпами кишели воинственные призраки, но теперь они наверняка утихомирились, раз люди вновь поселились в доме. Ну что ж, ему предстоит несколько увеличить число привидений, населяющих жилище Галвеев.
      Глава 33
      Элси стояла наверху стены, окружающей Дом, взгляд ее был обращен к струящейся по долине реке дыма.
      - Огонь, дым и звон колоколов сводят меня с ума, - сказала она. - Но как могло случиться, что мы здесь уцелели, а в городе погибли столь многие?
      - Тебя защищал экран. - Кейт уже объясняла это сестре, но Элси, очевидно, ничего не поняла. - И благодари богов, что у тебя нет моего слуха. Я слышу стенания горожан, а это куда хуже, чем колокола.
      Внизу, в городе рыдали люди, оплакивая усопших. Они рыдали уже два дня. Звук этот проникал в нутро Кейт, бился о кости черепа, давил изнутри на глаза, вязал по рукам и ногам, напоминая о ее вине.
      Это она доставила Зеркало Душ в Калимекку... это она отравила колодец жизни, пусть и не преднамеренно. Все бесчисленные жертвы погибли из-за нее, пали от ее руки. Их пепел летел по воздуху, поднимаясь к ней, напоминая о них убийце, покрывая словно серым снегом выступы утеса, стену, окружавшую Дом, ветви и листья деревьев. Все, кроме самого Дома Галвеев: заклинание Дугхалла не утратило еще силы, и духи мертвых Галвеев поглощали даже пепел усопших.
      Внизу, под самой стеной, склонившись к дороге, что вела в город, сидела Алви. Глаза ее были плотно закрыты, пальцы ощупывали землю, тело напряглось, словно тугая пружина. Превратившееся в маску боли лицо стало серым, как круживший в воздухе пепел, губы побелели. Наконец она поднялась - каким-то старческим движением - и, хмурясь, знаком дала понять, что закончила.
      Кейт и Элси отправились ей навстречу.
      - Он уже идет, - сказала девочка. - Он нашел пилота, и тот доставит его сюда в воздушной машине. С ним летят солдаты, которые должны убить вас всех, и люди, умеющие сажать эту машину без помощи посадочной команды.
      Девочка пошатнулась, и Кейт поддержала ее.
      - Тебе плохо? - заботливо спросила Элси.
      - Дороги... рыдают, - ответила девочка. - Каждый плакальщик несет на костер свое горе. Дорога помнит каждую смерть... Мне придется пережить каждую из них, чтобы добраться до своего отца.
      Кейт обняла девочку.
      - Прости. Прости, что тебе приходится испытывать все это. Алви прижалась к ней.
      - Мой отец будет здесь сегодня вечером. И тогда тебе придется убить его, так?
      Кейт опустилась на колено, чтобы посмотреть девочке в глаза.
      - Я не могу пообещать тебе, что не стану убивать его. Он лишил жизни моего друга и теперь хочет разделаться со всеми нами. Если мне нужно будет убить его, чтобы защитить всех нас, я это сделаю. - Она прикоснулась к руке Алви. - Но если у меня будет возможность остановить его словами, а не силой, обещаю тебе, что поступлю именно так.
      - Можешь не обещать.
      - Тем не менее я обещаю тебе. Я не знаю, как сложатся отношения между тобой и отцом, но сделаю все, чтобы ты получила возможность выяснить это.
      Алви резко кивнула, потом отвернулась и побежала к дому. Элси закашлялась, Кейт поднялась и посмотрела на сестру.
      - И ты можешь обещать сохранить жизнь этому убийце, этому чудовищу, и к тому же Сабиру, которого боится даже твой Ри?
      - Мои руки уже по локоть в крови. Я не стану добиваться его смерти. Но я не давала обещания оставить Криспина в живых. Я просто обещала победить его, не убивая. В этом вся разница.
      - Разница может стоить наших с тобой жизней. Если ты будешь сражаться, думая лишь о том, как победить врага, не убивая его, а он будет стремиться уничтожить тебя, преимущество окажется на его стороне.
      - По-твоему, я должна была сказать девочке: да, я собираюсь убить твоего отца?
      - Мне не важно, что ты скажешь ей. Солги, если необходимо. Она считает, что ты сохранишь Криспину жизнь, и этого достаточно. Когда он явится сюда, убей его и скажи, что у тебя не было другого выхода.
      - Если ты так алчешь крови, - усмехнулась Кейт, - можешь убить его собственными руками, Элси. Проткни его мечом, ощути капли горячей крови на своей коже, попробуй ее на вкус губами. Вдохни вонь содержимого кишок и мочевого пузыря, когда они опорожнятся. Посмотри в глаза умирающего, у которого ты отняла жизнь.
      Говоря это, она неотрывно смотрела на сестру. Когда на лице Элси появилась гримаса отвращения, Кейт умолкла.
      - Тебе не понравилось мое предложение, Элси? Та отвернулась в сторону:
      - Он должен умереть.
      - Возможно, и так. Но меня удивляет твоя готовность осудить его на смерть, притом что сама ты не хочешь стать его палачом.
      Элси, все так же не глядя на нее, ответила:
      - Я мать. Я не убийца.
      Кейт обошла вокруг сестры, чтобы заглянуть ей в глаза, и когда та вновь попыталась отвернуться, удержала лицо ее руками.
      - А я - убийца, Элси. Становясь Карнеей, я охочусь, чтобы добыть себе пищу, и рву ее когтями и зубами. Я убивала людей, которые пытались убить меня. А теперь, чтобы спасти остатки своей Семьи, я погубила половину жителей величайшего города мира.
      - Тебе неизвестно, сколько их погибло, может, и не половина...
      - Да. Неизвестно, - сохраняя спокойствие в голосе, ответила Кейт. Все небо почернело от пепла людей, умерших по моей вине, но я не спускалась в город и не считала трупы. Элси, дослушай меня до конца. Чтобы хоть как-то примириться с самой с собой, чтобы продолжать жить, чтобы сохранить собственный разум... мне придется предоставить отцу этой девочки, которая стала моим другом, возможность спасти свою жизнь.
      - Он чудовище.
      - Он любит свою дочь.
      - Ты не можешь знать этого.
      Кейт по-прежнему могла прикоснуться к воспоминаниям Криспина, когда позволяла себе углубиться в этот закоулок своего разума; она знала все, что было известно ему, знала и то, что он когда-либо чувствовал. Но в кошмарном месиве зла и грязи, наполнявших его мысли, все-таки можно было отыскать один-единственный просвет, где слышалось дыхание надежды, веры во что-то хорошее. И чувства эти были связаны с его дочерью. Эту сторону своей жизни Криспин держал в секрете, оберегал ее от чужих глаз, старался не замутить. Чистота эта обитала в недрах его существа словно призрак, оплакивающий ставшую на тропу зла душу Криспина. Само присутствие ее в нем бросало Кейт в дрожь, потрясало, заставляло гадать, что случится, когда дверь откроется и реальная, а не сотканная из воспоминаний дочь войдет в этот светлый покой, который соорудил для нее отец. Родится ли из этой встречи добро или наружу неудержимым потоком выхлестнется зло? Сумеет ли крошечный лоскуток любви впитать целое море ненависти?
      - Но я знаю, - ответила Кейт, не желая вдаваться в подробности.
      - Ты все равно сделаешь все по-своему, - с горечью сказала Элси. - И вероятно, все мы умрем из-за твоей прихоти. Только у наших погребальных костров некому будет молиться... никто не оплачет нашу смерть.
      Она повернулась и пошла назад - к башне, в которой находилась лестница, ведущая наверх стены. Кейт недолго задержалась, глядя вслед сестре, а затем тоже направилась к дому. Вместе с Дугхаллом и Яном следовало продумать оборону Дома, а времени на это оставалось немного.
      Глава 34
      В Хеймаре не было улицы шире, чем похожая на грязную реку Прибрежная, не было никаких мощеных дорог, тротуаров, да и просто приятных глазу местечек, где грязь уступала бы место твердой дороге или скошенной траве. Весь город казался огромным свинарником; похоже, никто здесь не задумывался над тем, что нужно сделать, чтобы люди могли ходить, не утопая в вонючей жиже, и тем более никто не собирался ничего менять.
      Разглядывая корабли, Ри, Янф и Джейм шагали по грязи от одного конца гавани к другому. Большинство парусников, стоявших на якорях чуть вдалеке от пристани, можно было назвать кораблями-бродягами, скитающимися от одной гавани, где удавалось загрузиться товаром, до другой - той, где его купят. Такие корабли возили и переселенцев, уезжавших из плотно обжитых центральных районов Иберы, - подальше от бедной выветренной почвы ее северных земель, от бесконечных запросов и нужд Калимекки, жемчужины цивилизации. Стояли в гавани и суда работорговцев, доставившие новых работников для владельцев поместий на Новых Территориях. Те из рабов, кто не найдет здесь хозяев, будут отправлены в осваиваемые земли Галвейгии, Новой Касперы или Сабиренского перешейка - рубить лес, добывать руду и драгоценные камни. Лишь на одном корабле был поднят посольский флаг, принадлежавший Семейству Масшенков, - знамя Брельста, места наибольшей концентрации власти этой Семьи. По большей части стоявшие на якорях суда были вполне способны преодолеть кроткое нравом Дельвианское море, но Брежианский океан, повторив подвиг "Кречета", смогли бы лишь единицы.
      Подходящий экземпляр обнаружился у западной оконечности бухты отличный корабль сабиренской работы, трехмачтовый красавец, свежевыкрашенный в цвета морской волны и синего неба, самыми дорогими из красок, сверкающий медью, блистающий парусами, сшитыми, как наметанным глазом определил Ри, из шелка, и отливающий свежей позолотой на носовой фигуре в виде кречета. Декоративная раскраска мачт, палубных надстроек и бортов говорила о времени, проведенном в Вархиисе, среди народа Ко Патос, известного своей ловкостью в работе с деревом, ибо сабиренские корабли традиционно избегали окрашивания судов, предпочитая красоту естественной структуры дерева, подчеркнутую ручной полировкой. Корабль этот являл собой воплощенное противоречие: у него не было ни названия, ни флага, хотя облик судна свидетельствовал о богатстве, достойном королей. Разодетый в шелка и бархат экипаж состоял как из людей, так и из Увечных. Дорогие одеяния смотрелись на моряках иначе, чем на людях привычных к богатству, скорее свидетельствуя о том, что богатство свалилось на них внезапно... Создавалось впечатление, что, раздобыв где-то внушительную сумму, они скупили все яркое и дорогое, что подвернулось под руку, не имея никакого понятия о вкусе и стиле.
      Радужной красотки со снежными волосами на палубе не было видно, но Ри уже не сомневался, что корабль этот и есть "Кречет", а женщина, которую он видел, принадлежала раньше к обслуге этого судна.
      В последний раз осмотрев судно, Янф мотнул головой.
      - Как шлюха в рабочей раскраске, - сказал он. - Ян говорил, что мятежники увели корабль, полный первоклассных предметов Древних. Я бы сказал, что измена озолотила их.
      Джейм, посмотрев в сторону, заметил:
      - Мы привлекаем к себе ненужное внимание. Думаю, нам следует изобразить, что мы не нашли того, что ищем, и двинуться дальше.
      Ри тоже не считал нужным задерживаться здесь. Теперь он знал, где стоит судно и кто находится на борту. Они повернули назад - в город, к гостинице, ожидавшей их комнате и обещанной бане с чистой и теплой водой.
      Навстречу им шла женщина, одетая по моде Хеймара, которая предполагала отсутствие всякого стиля: резиновые сапоги выше колен, плотные домотканые брюки, заправленные в них, и бесформенный плащ с капюшоном, прикрывавший и волосы, и одежду, и оружие, которое могло оказаться при ней. Однако особа эта обладала несомненной красотой, так что даже ее уродливая одежда приобретала некую привлекательность. Улыбнувшись, незнакомка спросила:
      - Это ведь вы остановились в "Долгом отдыхе"?
      Произношение ее наводило на мысли об элегантных гостиных, негромкой и приятной музыке, роскошных шелках, неторопливых танцах, изысканных блюдах, поданных в серебряной посуде вместе с золотыми ножами и вилками. От нее пахло жасмином и мускусом.
      - Да, - ответил Ри, постаравшись избавиться от настороженности в голосе, и поклонился с легкой улыбкой на губах.
      - В таком случае вас приглашает к своему столу капитан корабля "К'хбет Рху'уте" Й'таллин. - Она выделила голосом чужеземные слова, явно не являясь природной носительницей языка, на котором говорил капитан судна.
      - Я не знаю ни капитана Й'таллин, ни корабля с названием "К'хбет Рху'уте", - ответил Ри, - и хотя, безусловно, польщен приглашением вашего капитана, не могу представить, почему он решил почтить им меня.
      В глазах женщины промелькнуло удивление, которое она постаралась скрыть за привычно вежливыми словами.
      - Я всего лишь первая наложница капитана и в таковом качестве не располагаю сведениями о причинах вашего приглашения. Могу лишь сказать, что, если вы решите принять предложение, носилки для вас будут поданы к дверям "Долгого отдыха" при первом ударе колоколов в начале стоянки Дард. А пока я отдам вам подарок капитана.
      Она вложила в руку Ри резную деревянную шкатулочку, обернутую проволокой-головоломкой и лентой так, как было принято среди Пяти Семейств... открыть ее будет непросто.
      Приняв подарок, Ри вновь поклонился женщине.
      - Я самым внимательным образом обдумаю приглашение вашего капитана, сказал он.
      - Тогда надеюсь увидеть вас сегодня еще раз. - Она блеснула ослепительной улыбкой, и на мгновение плащ ее распахнулся, открыв молочную кожу и тугие высокие груди под прозрачной шелковой блузой... Шею женщины охватывала красивая золотая цепь с эмблемой Масшенков.
      - Надеюсь на более близкое знакомство с тобой, - тихим голосом произнесла она так, что услышать ее мог только Ри.
      Плащ вновь укрыл ее грудь, женщина повернулась и, чавкая сапогами по грязи, направилась прочь, разрушив столь низменными звуками ауру тайны и волнения, которую ей удалось создать за короткое время разговора с молодыми людьми.
      Ри улыбнулся.
      - Приятная штучка, - заметил Янф. - Особенно для постели.
      Джейм фыркнул:
      - Мне показалось, она из тех штучек, что готовы продать собственную бабушку каннибалам, если только ей предложат хорошую цену.
      Янф все еще смотрел вослед незнакомке:
      - Какая наложница может поступить иначе? Я просто хотел сказать, что между двух простыней и в своем натуральном виде она представляет собой весьма лакомый кусочек.
      Укоризненно взглянув на Янфа, Джейм покачал головой и повернулся к Ри:
      - Ну так, мы принимаем это предложение? Ри изучал шкатулку:
      - Я еще не решил. Сейчас лучше вернуться в гостиницу и посмотреть, что за подарок прислал нам этот капитан.
      Проволока-головоломка, красивыми и бесовски сложными витками охватывавшая шкатулку, не торопилась раскрывать свои секреты. Прежде чем Ри удалось добраться до шкатулки, он успел обнаружить еще три подарка. Первым оказалась великолепная жемчужина, непривычно отливавшая голубизной, но, впрочем, не слишком большая. За ней последовал кусочек прозрачного белого камня, превращенный искусным, весьма терпеливым и располагавшим уймой свободного времени резчиком в точное подобие плодового дерева со всеми его веточками и листиками. И наконец, в руках молодого человека оказалась серебряная монета, никогда ранее не виденная им. Она была не больше подушечки его мизинца и - как и каменное деревце - отличалась на удивление подробными деталями рисунка. С лицевой стороны монеты на него смотрела женщина, глаза которой наполовину прикрывали тяжелые веки, а полногубое, овальное лицо казалось одновременно и величественным, и соблазнительным. На оборотной стороне крылатый мужчина, нагой и могучий, держал в руке лук и что-то похожее на бутылку. Оба изображения по краю монеты были окружены надписями, слишком мелкими для глаз, но даже если бы их и можно было прочесть, Ри все равно не угадывал ничего знакомого в очертаниях букв.
      Втроем они рассматривали крошечные раритеты и непонимающе переглядывались друг с другом.
      Ри пожал плечами:
      - Ума не приложу, как следует расценивать все это. Есть какие-нибудь предположения?
      - Пока нет, - ответил Джейм. Янф проявил немного фантазии:
      - Капитан намекает тебе на то, что мал словно комар, располагает очень небольшой суммой денег и хочет приобрести садик у моря. Или... или... - он ухмыльнулся, - похоже, что никаких идей у меня на самом деле нет.
      На самой шкатулке не оказалось никаких видимых щелей, очевидно, это тоже была головоломка, на удивление красиво изготовленная из целой дюжины сортов дерева, украшенная геометрическими узорами из слоновой кости и крошечными, усыпанными цветами лианами из зеленого дерева и перламутра. На каждой из шести граней шкатулки был изображен цветок, окруженный лианами, опутывавшими также и узор из слоновой кости. Прекрасным подарком могла стать уже сама шкатулка, однако внутри нее что-то гремело, и предмет, находившийся там, был тяжелее дерева.
      Ри пытался открыть ее самыми разными способами: он стучал по углам, пытался сдвинуть панели вбок и, наконец, принялся нажимать на цветки в центре граней. При этом он обнаружил, что каждый из них при нажатии чуть погружался в глубь панели. Однако, прикасаясь к любому из них, он неизбежно выталкивал назад все остальные.
      - Принести кирпич? - предложил Янф. - Разобьем, и незачем ломать голову.
      Изогнув бровь, Ри посмотрел на друга:
      - Не торопись. Все в порядке. Просто надо подумать.
      Он повозился со шкатулкой еще немного, но так и не добился успеха. Джейм, заглядывавший через плечо Ри, наконец заметил:
      - Кажется, я понял, в чем дело.
      - Проклятие, а я еще нет!
      - Попробуй нажать цветы в порядке их цветения.
      - В порядке цветения? - Ри посмотрел на друга. - И в каком же пекле я узнаю этот порядок?
      - Здесь изображены цветы, обычные для садов Калимекки.
      - И сколько, по-твоему, времени я провел в этих садах?
      Джейм протянул руку:
      - Можно мне?
      Ри молча подал ему шкатулку.
      - Шелкоцвет, расцветает ранней весной, - сказал Джейм, нажимая на один из цветков и поворачивая куб другой гранью. - Ночная Капель - в конце весны. Потом, примерно через две недели, Сердце Милого - в начале сезона дождей. Климиптера, она же Янычарская Роза, цветет сразу после Сердца Милого - весь остаток сезона дождей. А потом идет Коровий Стебель - как раз когда начинается сухой сезон. - Палец Джейма прикоснулся к последнему цветку. Остальные пять на сей раз остались утопленными. - Последний цветок - это Холодные Шлепанцы, он расцветает на рассвете в самое прохладное и сухое время года. - Он передал шкатулку Ри. - Подарок твой, тебе и открывать.
      - Когда-нибудь тебе придется рассказать, каким образом тебе удалось понять это, - вздохнул Ри.
      Он нажал на последний цветок, и шкатулка моментально рассыпалась на части в его руке. На ладони Ри, кроме шести деревянных пластинок, оказалось золотое кольцо, широкое и массивное, украшенное безупречным сапфировым кабошоном, размером с яйцо королька. По всему окружью шел причудливый узор: на кольце извивались точно такие же лианы, как и на шкатулке, а из-за них выглядывали обезьяны.
      - Добрые боги, - сказал Янф. - На деньги за это кольцо можно объехать полсвета. Зачем капитану делать тебе такой подарок?
      Ри покачал головой и закрыл глаза. Неуловимый запах щекотал его память. Он поднес ладонь с подарком к лицу и принюхался. Пахло различными сортами дерева, клеем, смолой, пальцами человека, который последним прикасался к кольцу... у них был другой запах, чем у рук, державших шкатулку. Ри вдохнул запах через приоткрытый рот, распробовал его нёбом, а затем вновь потянул носом.
      Слабый, слишком слабый запах прятался за ароматами дерева и смол, но тем не менее он существовал.
      Ри лизнул дерево - в том месте, где запах казался сильнее, надеясь, что вкус поможет ему разгадать эту загадку. Наконец, разочарованный, он открыл глаза и увидел, что друзья смотрят на него с нескрываемым любопытством. В конце концов они знали о его двойной природе.
      - Ну что? - спросил Янф.
      - Ничего определенного. Запах кажется мне отчасти знакомым, но он настолько слаб, что я не могу определить его.
      - Знакомый? Ты думаешь, нам грозит опасность?
      - Нет, но приготовиться к неприятностям все же не помешает. Неплохо бы понять, что означает этот дар. Жемчужина, дерево, монета и кольцо... унылые боги, даже сама шкатулка. У меня такое чувство, что они должны что-то означать, но я слишком туп, чтобы понять это. - Он взглянул на Джейма. - Ты понял смысл цветов, может, найдешь и в этом какую-нибудь схему?
      Джейм вздохнул:
      - Ну... возможно. Жемчужины всегда символизировали нечто, прячущееся под множеством наслоений. Сними верхний слой жемчужины, и ты получишь жемчужину новую, столь же совершенную, но меньшую. А под ней скрывается третья, под этой четвертая - и так далее, пока ты не достигнешь центра. Ну а то, что она голубая... - Он развел руками. - Не знаю. Многие приписывают различные значения драгоценным камням и их окраске, но я никогда не уделял большого внимания подобным вещам. Что может символизировать голубая жемчужина, я даже не представляю.
      Ри перевел взгляд на Янфа, и тот немедленно фыркнул:
      - Мне сказать нечего. Я покупаю драгоценные камни не для того, чтобы передать с их помощью какую-нибудь дурацкую мысль. Я покупаю камни потому, что они мне нравятся. И нравится, как они смотрятся на мне... или на девушке, которой я их дарю.
      Ри снова посмотрел на Джейма.
      - Резное плодовое дерево... я думаю, что оно намекает на герб Сабиров - если предположить, что даритель действительно что-то знает о нас.
      - На гербе Сабиров два дерева, одно из них дает добрый плод друзьям Семьи, а второе отравленный плод, предназначенный для врагов Сабиров. Какое же из них?
      - Будем считать его плоды ядовитыми, пока не окажется наоборот, предложил Янф.
      Джейм кивнул в знак согласия.
      - Теперь монета... я абсолютно не понимаю ее смысл. Возможно, знаком является одно из двух изображений, но, быть может, здесь важно то место на шкатулке, где ты ее нашел, или время, потраченное на то, чтобы найти ее. Он вздохнул. - Шкатулка и кольцо вызывают у меня равное недоумение. Они, несомненно, дополняют друг друга, но я не вижу в них никакого смысла. Можно сказать лишь то, что лицо, пригласившее тебя сегодня на обед, располагает состоянием, позволяющим делать подобные подарки.
      - Ну хорошо. - Ри встал, сжимая в руке лишь шелковый платок - детали шкатулки и все подарки остались лежать на тонком матрасе, покрывавшем его кровать. - Но я так и не решил, как нам поступить.
      - По-моему, надо принять приглашение, - сказал Янф. - Но придется прихватить с собой оружие.
      - Что касается меня, то я должен буду пойти. Смущает меня другое: брать ли мне вас с собой или нет - ведь все мы можем попасть в ловушку, или же оставить вас обоих здесь, чтобы вы пришли мне на выручку, если со мной что-нибудь случится. При этом я прекрасно понимаю, что, если я влипну, вы можете и не суметь пробиться ко мне. Кроме того, я не уверен, что приглашение относится и к вам.
      - Тем больше причин взять нас с собой, когда пойдешь. Если они хотят захватить тебя врасплох, не следует давать им подобной возможности.
      Ри принялся расхаживать по комнате:
      - Не знаю, что делать.
      В этот момент кто-то постучался к ним. Ри приоткрыл дверь и увидел Келджи, жену Шраббера.
      - Ванна готова, - сообщила она. - Только поторопитесь, вода достаточно теплая, но она быстро остывает. - Она застенчиво улыбнулась. - Я приготовила для вас занавеску и по кувшину горячей воды для каждого, если захотите.
      Ри бросил свой шелковый платок на постель.
      - Я готов, - сказал он. Его положение в Семье давало ему привилегию первым погрузиться в чистую воду. - Останьтесь здесь, пока я не вернусь.
      Взяв с собой смену одежды, он разделся на кухне и только тогда понял, что он здесь не один. Из кладовой доносились женские шепотки. Но Ри не стал оглядываться по сторонам. Вместо этого он потянулся, изобразил зевок и несколько раз прогнулся, сложив руки за спиной, якобы разминая хребет. Телодвижения эти были вознаграждены восхищенными вздохами, и Ри узнал голоса. Это были горничная и девушка, подававшая им вчера в таверне.
      Он комком бросил грязную одежду у печки, так как заранее договорился с Келджи, чтобы одна из служанок выстирала все это, и шагнул за подвешенную поперек кухни занавеску. Ванна была достаточно просторной, и Ри с удовольствием отметил, что ее только что вычистили. Он попробовал воду. Слишком горяча, но это никогда его не смущало. Ри погрузился в ванну и усмехнулся, прислушиваясь к голосам горничной и служанки, перешептывавшихся в кладовой.
      - У него прекрасные плечи, правда?
      - И ноги хорошие.
      - А зубы... белые-белые... Ты видела, как он улыбался?
      Ри не торопился мыться, наслаждаясь преувеличенными похвалами его внешности.
      - А какой он сильный... интересно, откуда у него этот шрам? Взяв оставленный возле ванны пустой кувшин, Ри зачерпнул им воды, полил на голову и намылил волосы мылом, также оставленным Келджи. Смывая пену, он пропустил продолжение разговора. Когда уши его освободились от воды, Ри услышал голос одной из девиц:
      - Когда ему потребуется горячая вода, я понесу ему.
      - Ты уже раздеваешься?
      - По-моему, ему понравится компания в ванне.
      Ри застыл. Их восхищение не смущало его, но он совершенно не хотел компании в ванне. Ри понимал, что если девица явится к нему обнаженной, а он отвергнет ее прелести, она вполне может обвинить его либо в склонности к маленьким мальчикам и будет потом подкладывать ему всякие гадости в постель и еду, либо завопит о том, что он решил ее изнасиловать, и тогда уж им точно придется перебираться в другую гостиницу. Если только местные жители не учинят над ними расправу, а с подобным предположением всегда стоило считаться.