Глава 10

Горе не коснется нас здесь.

Алариста распростерла руки и, невесомая, кружила, ощущая тепло и свет, обтекающие ее, пронизывающие ее насквозь. Она танцевала, затерявшись в глубинах красоты и блаженства, и Хасмаль был рядом с ней. Она понимала, что оказалась за пределами смерти; их счастье не знало отныне горя и разлук… она соединилась с Хасмалем в мире, недоступном Драконам, в краю, куда зло не могло войти.

Она не знала имен тех, чьи силуэты кружили здесь повсюду, сияя в не знающем тени свете, но имена у них наверняка были. Создания эти являлись частью этого вечного мира, его стражами и хранителями, оберегающими блаженный край от тварей, что обитают в холодной тьме и охотятся в Вуали. Сотканные из света, они были приветствующими и приветствуемыми.

Горе не коснется нас здесь.

Она знала, что Хасмаль погиб, знала, что и сама она умирает. С кристальной ясностью Алариста помнила о своей жертве. Она до сих пор ощущала всем своим умирающим телом непривычную тяжесть возраста, острые боли и затрудненность дыхания. Тонкая ниточка все еще связывала ее с этой тянущей назад полубесчувственной плотью, донося отголоски поднявшейся вокруг суеты, отзвуки бурной деятельности, направленной на сохранение ее жизни. Она знала одно: телесные боли скоро закончатся, а этот танец с Хасмалем продлится целую вечность и оба они, две воссоединившихся родственных души, отправятся из места приветствия дальше — открывать бесконечные тайны этого вечного мира.

Такова была ее судьба.

Они встретились и слились в объятиях.

Один из безымянных стражей Царства Света двинулся в сторону Аларисты. Он прошел сквозь нее. Она ощутила легкое давление, почувствовала, как вокруг уплотнилось пространство, она наполнилась уверенностью и спокойствием предвидения.

Подожди , сказал ей Хранитель.

Алариста подплыла ближе к Хасмалю, слилась с ним, погружаясь в него частью себя. Она хотела, чтобы Хранитель замолчал, попыталась вынудить его отступить к воротам, через которые проникла сюда сама.

Наконец-то мы вместе , сказала она. Мы созданы для того, чтобы всегда быть вместе. Горе здесь не властно над нами. Горе здесь не властно над вами, согласился Хранитель. Но мир, который вы оставили, ожидает завершения вашего дела. Ты еще нужна там.

Хасмаль отстранился от нее, их танец прекратился.

Время, отведенное для твоего возвращения, уходит. Ты возвратишься или направишься дальше?

Алариста почувствовала, что вопрос этот отягощен знанием, которое она таила от себя всю жизнь. Она выбрала свою жизнь, выбрала путь, направила свою тропу так, чтобы она слилась с тропою ее духовного близнеца, ее возлюбленного Хасмаля. Однако тропа эта пересекалась и с другими намеченными ею путями, которых она еще не прошла до конца. Она ушла слишком рано, и если сейчас она не вернется в мир, дело ее навсегда останется незавершенным. Никто другой не пройдет ее стезей. Никто не закончит за нее выбранное ею для себя дело.

Натяжение хрупкой нити, соединявшей ее с телом, ослабло.

Она оглянулась на медлительный и тяжелый мир плоти: целительница склонилась над нею, торопливо произнося отчаянные заклинания. Тело Аларисты было еще живо: неровное дыхание вырывалось из открытого рта, глаза бессмысленно смотрели в пространство. Неужели ей предстоит вновь облечься в эту тяжесть? Неужели ей придется вернуться в мир — к боли и усталости?

Но как оставить Хасмаля?

Однако земное дело ее не закончено, и никто, кроме нее самой, не в состоянии завершить его.

Алариста протянула Хасмалю руку ладонью вверх. Он вложил в нее свои пальцы, и она ощутила, как он жаждет любви, жаждет, чтобы они соединились навечно. Он нуждался в ней не меньше, чем она в нем. Прожив друг без друга не одну прошлую жизнь, они наконец встретились. И если она сейчас вернется в свою плоть, то, возможно, ей придется вновь пройти через множество перерождений, прежде чем им удастся снова обрести друг друга. Но может быть и такое, что они разлучатся навеки, если Хасмаль или она сама собьются с пути. Души нередко попадают в зубы темных охотников Вуали, души тоже умирают. А этот чудесный момент мог растянуться на целую вечность, но мог и, оборвавшись сейчас, никогда больше не вернуться к ней.

Но никто другой не сможет сделать то, что должна выполнить она, оставаясь Аларистой. То, ради чего пришла она в эту жизнь.

Существует ли какой-нибудь способ, позволяющий Хасмалю вернуться вместе со мной? — спросила она у Хранителя.

Ты знаешь, что существует.

Она действительно это знала. Однако, представив себе тот путь, которым ему пришлось бы пройти для этого, она поежилась. Хасмаль так легко мог затеряться на этой дороге.

Милый мой, я не могу сейчас остаться здесь , сказала она.

Я знаю.

Хасмаль ласково прикоснулся к ней мыслью, и Алариста вдруг поняла, что горе властно над нею даже в этой обители света и счастья.

Будь осторожен. И жди меня.

Вечно, сколько бы ни пришлось ждать.

Алариста торопливо оторвалась от Хасмаля, скользнув вдоль нити, связывающей ее с плотью и жизнью. Времени на возвращение у нее почти не осталось: связь эта уже начинала распадаться, когда она вновь вошла в собственное тело… вернувшись во тьму, холод, к притупившимся чувствам и неизбывной боли. Легкие ожгло словно огнем, Алариста резко и неровно вдохнула и выпустила воздух из груди. Вдохнула еще раз.

Она с трудом вернулась в свою плоть — словно бабочка, вновь втиснувшаяся в недавно оставленный ею кокон. Впечатление красоты покинутого ею только что края, а с ним и воспоминания, которые она принесла с собой, в одно мгновение рассеялись, рассыпались, точно лучи света, затерявшиеся в серых клубах дыма.

Она знала, что должна совершить что-то очень важное. Знала, что Хасмаль умер. И помнила, что могла бы остаться с ним, но возвратилась.

Очнулась она в слезах.

Кейт нервно сглотнула и облизала губы. Пальцы ее прикасались к знакам, вырезанным на драгоценных камнях, и смысл их теперь был для нее очевиден. Память обо всех их комбинациях имела тысячелетний возраст и была доступна для Кейт. В первую очередь она нажала на каффел, посвящение. Рубин с этим знаком мягко щелкнул и погрузился в металл зеркала. Внутри его затеплился огонек. Зеркало дрогнуло, и с негромким шелестом от основания его вверх потекла струйка тумана, наполняя кладезь душ — углубление в центре цветка.

Пока все в порядке , заверил ее Дугхалл. Я с тобой.

Я знаю, дядя. Но…

Голос ее дрогнул.

Согласен, это ужасно.

Не то слово , призналась она.

Пальцы ее легли ньбенате, вырезанный в кровавике, и штирс, начертанный на светло-зеленом жадеите Кейт нажала на первый знак, затем на второй. И вновь оба камня с негромкими щелчками опустились внутрь, и в них засветились крошечные огоньки. Внезапно запахло жимолостью, и золотой свет пронзил столб тумана, закручиваясь вверх по спирали.

Во рту ее пересохло, ладони зудели. Она переступила с одной ноги на другую, потом обратно. Присутствие Дугхалла в ее душе утешало Кейт, однако это не могло изгнать из ее сердца ужас, рожденный чарами Драконов, оживавшими под руками девушки. Ей казалось, что она будит ото сна чудовище, способное сожрать ее сразу, как только придет в себя, не задумываясь о том, что оно делает.

Кейт не понимала, как могла она прежде верить тому, что в Зеркале Душ таится хоть что-нибудь доброе. Чары его мерзким языком лизнули кожу Кейт, и она содрогнулась. Она так хотела чуда, так мечтала о том, чтобы ее родные восстали из мертвых. Ей настолько отчаянно хотелось поверить в то, что этот предмет может подарить ей такое чудо, что она сделалась слепа. Ей вдруг подумалось: не потому ли зло побеждает столь часто… не потому ли это происходит, что оно умеет казаться необходимым, не потому ли, что нередко предлагает отчаявшемуся человеку последнюю надежду — словно леденец на палочке?

Дыхание ее участилось, она закрыла глаза. Воспоминания незнакомцев яркими картинками начали прыгать под ее сомкнутыми веками, и Кейт старалась понять их смысл. Разум Криспина нарисовал перед нею лица десятков тысяч людей, собравшихся на площади перед парниссерией на противоположной стороне города в тот день, когда он включил Зеркало. Кейт увидела, как каналы магической энергии мгновенно соединили Зеркало с башнями, построенными Древними по всему городу, увидела, как из Зеркала хлынул ослепительный в своей всесильности свет, разорвавший небеса своей вспышкой. Воспоминания Дафриля позволили ей понять смысл этой картины. Кейт поняла, что Зеркало подпитывало свою мощь жизненными силами собравшейся на площади толпы, а затем обрушило накопленную им энергию на заранее выбранных Драконами людей, чтобы изгнать их души из тел, освободив таким образом плоть для черных магов. С того дня Зеркало лишь удерживало, словно плотина, этот чудовищный поток энергии.

Кейт была уже готова поднять затворы, и хотя ум Дафриля подсказывал ей, что случится вслед за этим, она колебалась, ибо та же память Дракона говорила ей, что до сих пор Зеркалом пользовались лишь однажды и что ни знания Дафриля, ни кто-либо из его сподвижников не могут гарантировать ей, что в их теории не вкралась какая-нибудь ошибка.

Кейт открыла глаза.

— По-моему, тебе лучше выйти из комнаты, — обратилась она к Яну.

Он шевельнулся за ее спиной:

— Я не собираюсь оставлять тебя наедине с этой штуковиной.

Страх его Кейт ощущала столь же отчетливо, как и свой собственный. Ян был небезразличен ей, он ее друг, которого она по известным причинам не может полюбить.

— Я не хочу, чтобы ты погиб, если у меня ничего не получится, — ответила она.

— Здесь не о чем даже говорить.

— Пожалуйста… Я смогу сконцентрировать все внимание на том, что мне нужно сделать, лишь если буду знать, что ты в безопасности.

— Кейт, — сказал Ян, встав перед ней и нахмурив брови, — я вполне понимаю, тебя, но не могу оставить одну. Не могу. Ты не знаешь, как все сложится, вдруг я понадоблюсь тебе? Поэтому мне придется остаться.

Она не могла бы сказать себе, что Ян ошибается. В главном он был прав: она ни в чем не может быть уверена. И Кейт, кивнув, ответила:

— Спасибо тебе, Ян.

Плотно сжав губы, он возвратился на свое место у стены за ее спиной; Ян ничего не сказал ей, однако мысли его прочитать было несложно.

Кейт опустила ладони на Зеркало… три следующих нажатия вновь свяжут этот предмет с душами Драконов.

Эти три камня располагались рядом, помеченные знаками петиозе, нерил и иншуз. Призови, собери и удержи. Кейт нажала поочередно золотой кошачий глаз, блестящий гиацинт и бледный аквамарин. А потом затаила дыхание.

Вновь прозвучали негромкие щелчки, вновь засветились нажатые самоцветы. Исходивший от Зеркала тихий шорох сделался громче и звонче, в комнату проникло легкое дуновение ветра. Свет, изливавшийся от Кладези Душ, стал ярче и начал приобретать зеленоватый оттенок. Теперь Кейт казалось, что она может различить отдельные слова в негромком и ровном шепоте. По коже ее бегали мурашки, капля холодного пота скатилась по спине, заставив ее поежиться. В комнате одновременно было и жарко словно в печи, и холодно как в склепе.

Рядом слышалось частое дыхание Яна. Кейт ощущала, как кровь волнуется в ее жилах, словно пытаясь отыскать путь наружу. Сияющее облако энергии, кружившее в центре Зеркала Душ, казалось голодным, страшным и выжидающим чего-то существом.

И теперь ей предстояло принять в себя поток этой энергии. Ее тело послужит громоотводом, который направит в землю это кружащее зеленое пламя.

Кейт отыскала знак пелдон — «извлекай» — и задержала над ним указательный палец. Потом перевела взгляд на галоин — «обрати» — и положила на него палец другой руки. Нажав на них одновременно, она притянет души Драконов к Зеркалу и вновь заточит их в Кладези. Возвращаясь, они принесут с собой всю энергию, украденную ими из жизней иберанцев. Эта энергия, если верна теория Дафриля, изольется из Зеркала Душ на ближайшее живое существо, а от него потечет к тем, у кого ее похитили. Процесс будет бурным, быть может, она не выдержит этого и погибнет. Никто и никогда еще не делал ничего подобного. Даже память Дафриля не могла помочь ей, не могла ободрить ее.

Я с тобой, что бы ни случилось , заверил ее Дугхалл.

Кейт мысленно ответила, что любит его, и в тот же миг нажала на оба знака.

Зеленый свет моментально превратился в ослепительно синий гипнотизирующий взгляд. Ветерок, гулявший по комнате, теперь стал вихрем и обрушил на нее всю свою мощь, толкая ее к вращающейся колонне света, взметнувшейся от пола до потолка. Шепот внутри ее черепа превратился в вопль. Кейт почувствовала, как заходил под ее ногами пол, как дрогнули стены, увидела призрачные силуэты, выходящие из них. Комната наполнилась туманом, сырым, влажным и плотным словно вата. Туман облаком кружил над Зеркалом Душ, поглощался его светом, а запах жимолости превратился в удушающие густые миазмы, отдающие сладковатой гнилью… Запахом этим, как она знала, неизменно сопровождалось всякое чародейство Драконов. Густая пелена, заволокшая комнату, позволяла ей видеть один лишь синий столб света, словно меч, поднимавшийся к потолку. Извне до слуха ее доносились треск и грохот, звуки эти приближались издалека со скоростью урагана.

Стены дрожали, пол ходил ходуном, и под беззвучный, но ощущаемый аккомпанемент десяти тысяч мучительных воплей синий поток хлынул в Зеркало, и тут же мощная струя вырвалась из него обратно, ударив Кейт в грудь, точно крепким мужским кулаком. Руки ее разлетелись в стороны, ноги разъехались, так что затрещали кости бедер, нижняя челюсть отвисла, и рот стал открываться все шире и шире… пальцы отделились друг от друга, волосы стали дыбом, а глазные яблоки выкатились, вот-вот готовые вывалиться из орбит. Каждый сустав в ее теле напрягался и растягивался, словно костям надоело общество друг друга.

Она не могла вздохнуть, не могла шевельнуться, и крик не шел из ее груди. Тысячи тонких синих молний вырывались из ее тела во все стороны. Огонь пылал под ее кожей, вопли в голове оглушали ее, гром сотрясал тело и душу, с потолка на нее сыпалась пыль. Боль терзала ее… даже зрение затмилось из-за недостатка воздуха. Смерть уже подбиралась к ней.

И вдруг синие стрелы, вылетавшие из ее тела, начали убывать, сначала трепеща и угасая в воздухе, потом уменьшив свой напор внутри ее плоти и наконец исчезнув совсем.

Втянув воздух измученными легкими, Кейт рухнула на пол, отдавшись во власть сокрушающей ее тело боли. Глядя в никуда, она свернулась в комок, и в этот миг зрение ее наконец начало возвращаться к ней.

В комнате просветлело. Она затаила дыхание. Крики снова превратились в негромкий и ровный шепот. Последние клочки тумана исчезали в сверкающей колонне… словно их поглощало живое гигантское существо.

Свет, теперь тонкой струйкой вползавший обратно в Зеркало, втискивался туда словно бы с усилием, как будто преодолевая какое-то сопротивление. Сияние наполняло Кладезь Душ и нитью закручивалось по спирали у основания Зеркала. Впрочем, теперь Зеркало стало совсем иным, чем было, когда Кейт только приводила его в действие. Сейчас оно сделалось похожим на то, каким она впервые увидела его посреди руин Северной Новтерры. Оно казалось наполненным, и Кейт не осознавала этого различия вплоть до этого самого мгновения.

Теперь шепотки внутри его сделались четкими… о боги, их были дюжины и даже сотни, все они раздавались одновременно, все хотели добиться ее внимания. Тогда она попыталась отыскать в самой себе энергию, необходимую, чтобы отгородиться от этих злобных голосов. Ей это удалось, и Кейт окружила экраном сперва себя, а потом и Яна. Она знала, что скажут ей эти голоса, и поэтому не хотела слушать.

А ведь получилось , раздался голос Дугхалла. Клянусь богами, получилось. Мы спасены, а Драконы уничтожены.

В этот миг Кейт почувствовала удивление в тоне Дугхалла. Связывавшая их нить внезапно изменила свои очертания, и чья-то неведомая душа прошла сквозь Кейт, излилась из кончиков ее пальцев и переместилась в Зеркало Душ. Позади нее Ян что-то прошипел и извлек меч из ножен. Кейт отступила от Зеркала. Гладкая, образованная светом поверхность начала продавливаться, а потом выпятилась наружу большим пузырем. Спустя мгновение пузырь этот вытянулся в овал, и на нем появились вмятины, сделавшиеся вдруг глазами и ртом, и выступы, превратившиеся в нос и уши. Сердце Кейт бешено заколотилось.

— Кейт, — сказало ей лицо, возникшее в центре Зеркала. — Это я, Хасмаль.

— Хасмаль?

Это действительно Хасмаль , промолвил Дугхалл. Я оставил его с Аларистой. Но это он.

— Вы еще не закончили дело, — сказал Хасмаль. — Пока вы добились лишь того, что мы имели бы, если бы благополучно доставили Зеркало в Гласверри-Хала и не отдали бы его тогда в руки Сабиров.

— Я знаю. — Кейт кивнула. — Мне нужно еще отправить эти души в Вуаль.

— А что потом?

— А потом я собираюсь с помощью Яна и Ри спрятать Зеркало в Доме Галвеев.

— Этого недостаточно. Много ли найдется людей, готовых отказаться от бессмертия… от привилегий божества? Если ты просто спрячешь Зеркало, рано или поздно кто-нибудь захочет снова воспользоваться им.

— Драконы захвачены в плен и скоро навсегда исчезнут из этого мира. Кроме них, никто не знает, как построить машину бессмертия или как пользоваться Зеркалом.

— Я знаю, — сказал Хасмаль. — Знает Дугхалл, знаешь и ты сама. Она начала было возражать, что, конечно, не знает ни того ни другого, однако тут же поняла, что это не так. Она знала все, что было известно предводителю Драконов… она могла бы сделать себя бессмертной. А также и Ри, и Дугхалла, и Хасмаля, и Аларисту. Они могли бы жить вечно.

Они могли бы жить вечно.

Кейт смотрела на Зеркало Душ, чувствуя, как по коже бегают мурашки, ощущая запах жимолости и мертвечины, все плотнее окутывавший ее. Она знала теперь чары, способные победить саму смерть. И знала о той страшной цене, которую должен заплатить всякий, кто рискнул бы прибегнуть к ним. На душе ее осталось грязное пятно от прикосновения к ней Дракона, и эта отметина напоминала ей об убийстве несчетного количества других душ, ради достижения бессмертия.

Обращаясь к ее разуму, Дугхалл произнес:

Зеркалом можно воспользоваться для дурных целей, однако оно способно послужить и добру. Обдумай слова Хасмаля. Нам нужно вернуть его к жизни, Кейт. В нем нуждается и Алариста. После того как ты освободишь Зеркало от душ Драконов, им можно будет воспользоваться в последний раз, чтобы поместить Хасмаля в тело Криспина Сабира. Ты можешь вернуть жизнь нашему другу.

Чары Зеркала питались жизнью других людей. Кейт принялась размышлять об этом. Теперь она в мельчайших подробностях знала, как оно работает. И могла бы извлекать энергию из тех, кто причинял боль другим. Из Волков-Сабиров, из убийц, воров, насильников, мучителей и совратителей. И еще работорговцев. И…

Кейт вдруг поняла, что оказалась на краю пропасти. И не думать об этой бездне, разверзшейся у ее ног, она уже не могла.

— Хасмаль, я могу отдать тебе тело Криспина, — сказала она. — И ты вновь сможешь быть вместе с Аларистой.

Проступивший на Зеркале лик застыл. Мгновение, показавшееся ей вечностью, глаза Хасмаля смотрели на нее — спокойно, неподвижно, не моргая.

— О Водор Имриш, — прошептал он наконец. — Я отдал бы все, что угодно, только бы быть с нею. Вы не знаете…

Дугхалл стремительно ворвался в разум Кейт: Скажи, что он нужен и мне. Я остался один… столько Соколов погибло. Мне нужен помощник.

Дрожащим голосом Кейт передала Хасмалю слова дяди. Хасмаль вновь ненадолго умолк.

— Не стану врать, Кейт. Я хочу вернуться. Ты не представляешь, что это такое для меня — знать, что эта вещь может дать мне сильное молодое тело, может позволить мне снова быть с Аларистой. Ты не знаешь, что такое уйти в Вуаль, понимая, что в будущем тебя ожидает новая плоть, новая жизнь, забвение всего прошлого, новые скитания и боль. Зная, что если нам с Аларистой и суждено когда-нибудь вновь встретиться, она никогда не будет такой, как сейчас… Как и я не буду Хасмалем. — Помолчав, он добавил: — Я так сильно люблю ее. Так сильно хочу быть с ней именно теперь… не когда-нибудь потом, когда она будет совсем другой, а теперь.

Кейт чувствовала, как перехватывает у нее горло, и попыталась проглотить комок.

— Я нашел любовь, которой жаждал всю свою жизнь. — Сухая улыбка легла на его лицо. — И в конце жизни смог отыскать в себе маленькую каплю отваги. — Хасмаль умолк, и Кейт увидела, как воспоминание о перенесенных муках болью легло на его лицо подобно облачку, затмившему солнце. — Но все уже позади, плоть моя мертва, и я не могу оживить ее. Любое другое тело окажется… краденым. Та капля отваги еще жива во мне. И пока я еще могу отличить правду от лжи, пока разница между ними еще не безразлична мне, я попрошу тебя об одной вещи. Выключи Зеркало, выключи его, и когда души Драконов уйдут из этого мира, уничтожь его. Не оставляй магии Драконов даже шанса вновь вернуться в этот мир.

— А что будет с тобой? — спросила Кейт внезапно охрипшим голосом. — Нет ли какого-нибудь другого способа спасти тебя?

— Есть, — решительным тоном сказал он, — отпусти меня. Пока у меня еще есть мужество, чтобы уйти.

Лицо Хасмаля начало растворяться. Кейт с трудом переводила дыхание.

— Подожди! Мне нужно так много сказать тебе.

— Мы друзья, Кейт, — он покачал головой, — а друзья не нуждаются в словах. Только прошу тебя, поторопись с Зеркалом. Для меня и всего Матрина это сейчас самое важное.

Она сжала руки, впившись ногтями в ладони, чтобы не разрыдаться. Затем, выпрямившись, сказала:

— Мы навсегда останемся друзьями. До свидания, Хасмаль.

Лицо погрузилось в озерцо света, не оставив на поверхности его даже следа.

Кейт смотрела на Зеркало Душ, на его блестящие металлические лепестки, образующие заполненную светом чашу, на изящные листья, подпирающие Кладезь Душ, на драгоценные камни с вырезанными в них знаками. В облаке света начали прорисовываться другие лица, искаженные паникой и вопившие: