Золотая серия фэнтези - Дипломатия Волков (Тайные Тексты - 1)

      Ощутив ладонь на своем запястье, она поглядела на дядю и увидела в его глазах отражение собственного гнева. Осознание, что не ей одной отвратительны публичные жертвоприношения, сняло с души часть тяжести, которую Кейт несла, не замечая того. Хоть в чем-то она не одна.
      Слуги обрубали куски тел троих Гиру-налле; стражники тем временем перешли к следующей клетке. Они извлекли из нее одного ребенка, мальчика лет пяти или шести, - прекрасного, буквально излучавшего кротость и невинность. Одежда свидетельствовала о том, что он сын купца, притом состоятельного. Чистый, ухоженный ребенок, явно любимый родителями. Он дернулся в сторону клетки, и Кейт услышала тоненький, полный ужаса голосок:
      - Мама! Папа!
      Она судорожно глотнула, удерживая готовые пролиться слезы. Несколько парнисс забрали мальчика у стражников и повели его к центру помоста. Верховный парнисса извлек из-за пояса большой, усыпанный самоцветами кинжал и крикнул:
      - А теперь, параглез, узри чудовище!
      Он чиркнул кинжалом по лицу ребенка, оставив на нем алую полоску. Мальчик закричал, и Кейт восприняла его ужас как свой собственный. Она тоже ощутила реакцию: крик ребенка превратился в вой; боль выпускала на волю красноглазую, всегда готовую вырваться ярость, полную мощи, певучей крови, текучих преобразующих костей и мышц, стремящихся осуществить славное Превращение.
      Тут в руку Кейт впились ногти, голос Дугхалла шепнул ей на ухо:
      - Спокойно, девочка.
      И Кейт отступила от грани, на которой оказалась незаметно для самой себя. Спасибо богам - всем и каждому - за то, что она Превращалась вчера, иначе, невзирая на любые успокоительные голоса на свете, все-таки выдала бы себя. Ярость вскипала в ней, отказываясь подчиняться воле; Кейт глядела вниз на прекрасного мальчугана, более не являвшегося им. Трансформация сделала его четвероногим существом, лишь отчасти пораженным проклятием Карнея. Должно быть, тюремщики мучили и пугали ребенка, и он много времени проводил в своем втором состоянии; они истощали топливо, питавшее пламя Превращения. Он был еще мал, однако в состоянии Карнея мог представлять опасность для врагов. Преобразившись наполовину, не имея возможности ни закончить Трансформацию, ни сделаться прежним, он только лишь доказывал всем высказанное обвинение: да, он - чудовище. Монстр.
      Толпа трепетала от восхищения. Их ожидало зрелище более занимательное, чем раздирание воров на части, более волнующее, чем растерзание медведем; один из почтенных соседей укрывал у себя чудовище, и вот мерзкое создание разоблачено, а с ним и грязные тайны Семьи, сделавшейся преступной. Верховный парнисса крикнул, обращаясь к параглезу:
      - Этот ребенок - сын Маршалиса Силкмана, и первые пять лет его жизни в Гаервандий перед богом Абджаном и парниссами ставили другого ребенка, так что чудовищная природа его осталась неразоблаченной. Параглез, в первый истинный день года моего Славненького Жирненького Поросенка Абрамакнара я спрашиваю у тебя, что ты скажешь Семье Силкман?
      - Скажу так. За нарушение клятвы, за укрытие чудовища среди нас, за ложь перед людьми и богами, за созданную ими угрозу народному благополучию и за злоумышление против Семей Иберы и народа Халлеса я объявляю виновным всю Семью Силкман - практическим доказательством - и приговариваю всех живых членов этой семьи, принадлежащих к ней по рождению или браку, к смерти во всех поколениях.
      Такой приговор мог быть вынесен и семье самой Кейт - не Семье, потому что Галвеи как целое не подлежали общему суду, а именно семье - отцу, матери, сестрам и братьям, ибо ни одну из ветвей Семьи нельзя было считать настолько ценной, чтобы ее нельзя было срезать - ради умиротворения толпы или сохранения власти Семьи как целого.
      - Жалуешь ли ты их прощением или милостью?
      - Сами боги осудили эту тварь со всеми родичами. Им не будет ни милости, ни прощения.
      Мальчик рыдал. Его семья взывала к богам. Стражники привязали ребенка к лошадям. Толпа завизжала в припадке восторга. Кони рванулись вперед.
      Глава 9
      С полдюжины молодых людей элегантно подпирали колонны или сидели развалясь на белых каменных скамьях, украшавших двор таверны. Единственная служанка, раскрасневшаяся и тревожно поблескивающая глазами, подавала им поднос за подносом. Закупоренные бутылки эля сменяли блюда с нарезанной полосками тушеной свининой и поджаренным хлебом, однако мысли ее были явно обращены не к клиентам и не к увесистым чаевым, на которые она вполне могла рассчитывать; заслышав призывные крики, она всякий раз морщилась. Подав наконец последнее блюдо из заказанного Ри Сабиром угощения, она спросила:
      - Потребуюсь ли я вам для чего-нибудь еще?
      Наивная крестьянка всем сердцем своим была обращена к религиозному празднику, который она пропускала.
      Кто-то из мужчин отозвался на подобный вопрос грубым смешком, однако движением руки Ри велел им молчать.
      - Нет. Ступай. Порадуйся на своем празднике. И кланяйся от меня богам, - добавил он, когда женщина исчезла под арками.
      - Мы могли бы потешиться с ней, - сказал еще один. Щеки его были украшены двумя доблестными вертикальными шрамами. Рубашка на нем, сшитая из самого легкого и дорогого красного шелка, была столь прозрачной, что служила лишь для того, чтобы подчеркнуть плавные очертания торса; кожаные штаны в обтяжку, намасленные до блеска, выпячивали прочие детали его фигуры.
      Черные, приспущенные с голеней сапоги и широкая шляпа алого бархата, золотые ленты, тщательно вплетенные в длинные светлые локоны, выдавали в нем денди, но только дурак принял бы этого человека за слабака. Звали его Янф, был он богат, принадлежал к одному из младших ответвлений Семьи Сабиров и большую часть своей жизни являлся наилучшим другом и ближайшим союзником Ри.
      Ри пожал плечами. Он был вымотан, раздражен, тело болело, его терзал волчий голод - как всегда после Трансформации. Если б не праздник, он весь день провалялся бы в постели, то и дело гоняя слуг за едой. Однако сейчас обстоятельства позволяли ему переговорить с глазу на глаз со своими лейтенантами - вдали от посольства Сабиров, а также вдали от шпионов, которыми мог кишеть приятный для глаза наружный дворик этой небольшой таверны и одновременно постоялого двора.
      - Верно. Но тогда мы не могли бы побыть вместе.
      - Какой в этом толк? Что вообще может быть лучше хорошенькой девчонки?
      - Мне нужна ваша помощь.
      Пятеро лейтенантов Ри переглянулись, и выражения на их лицах являли гамму различных соотношений любопытства, удивления и опаски.
      - Ты знаешь, что можешь располагать нами, - ответил зеленоглазый Валард, тряхнув каштановой головой.
      - Не в данном случае. То, что мне нужно сегодня, противоречит обычаям Семьи. Вам придется решить, помогать мне или нет; поэтому я ничего не стану требовать от вас, ибо дело это может поссорить нас с Семьей или погубить.
      Ри заметил, что теперь его подручные действительно заинтересовались. Он еще никогда не восставал против законов Семьи, и они понимали это.
      Янф отошел от колонны, которую только что подпирал с видом беспредельно утомленного жизнью человека, и опустился на каменную скамью. Просто сел, не приняв самой выгодной позы, не обратившись прекрасным профилем к коридору, - на случай, если в нем вдруг объявится какая-нибудь хорошенькая штучка. Наклонившись вперед, он подпер голову поставленными на колени руками и нахмурился.
      - За остальных не скажу, но я готов. И не потому, что в долгу перед тобой, хоть и не забыл об этом, а потому, что ты - мой друг.
      Валард кивнул.
      - То же скажу и я. Веди, и я последую за тобой. Все равно - куда и зачем.
      Широколицый, бледный Трев промолвил:
      - Я лично хочу заранее знать, что речь идет не о перевороте. Я не могу рисковать своей семьей по прихоти.
      У Трева были две маленькие сестры, ради которых он перевернул бы мир. И хотя во всем остальном на него можно было положиться в той же мере, что и на Валарда или Янфа, Ри знал: Трев никогда не пойдет на дело, способное причинить даже малейший ущерб его сестрам. Он принадлежал к дальней родне и в будущем надеялся устроить выгодный брак своим девушкам.
      - Измены не будет, - ответил Ри. - Однако, если вскроется ваша роль, в Семье за это нас не похвалят.
      Карил, кузен Ри, старше остальных на несколько лет, задумчиво поглядел на главаря.
      - Если ты собираешься сморозить какую-то глупость, по-моему, я просто обязан быть рядом, хотя бы для того, чтобы собрать останки и доставить их твоей матери - когда случится самое худшее. Так что рассчитывай на меня.
      Ри засмеялся: Карил всегда ожидает самого худшего.
      И повернулся к Джейму, пока не сказавшему ни слова. Такова у него привычка - не браться за дело второпях; но и поражение свое он тоже признает в последнюю очередь. Ри подумал, что, заручившись поддержкой Джейма, может рассчитывать на успех.
      - А как насчет тебя?
      Джейм неторопливо растянул губы в улыбке.
      - Прежде чем сказать да или нет, я хочу знать, что мы будем делать.
      Ри усмехнулся. Как это похоже на Джейма. Среди них он был воплощением благоразумия, всегда соблюдал осторожность, раньше всех замечал слабое место в планах и знал, как находить решение еще до того, как ему становилась известна задача. Ри желал, чтобы Джейм был с ним.
      - Я хочу украсть девушку, которую Семья намеревается убить.
      Лейтенанты Ри дружно разинули рты.
      - Девушку? Чего ради? Семья просто засыпает тебя ими, только ты и ловить не хочешь, - заметил Карил.
      - Эта - особенная.
      - Еще бы не особенная! Ты уже отказал почти всем красавицам в Калимекке.
      Янф ухмыльнулся.
      - Хотелось бы знать, что именно делает ее такой замечательной.
      На этот вопрос Ри откровенно ответить не мог; не потому, что опасался доверить правду пятерым друзьям, а потому, что и сам не знал, в чем она заключается. Как объяснить им, что встреченная им вчера женщина из Семьи Галвеев проникла в самую суть его; что даже сейчас, когда ее нет рядом, он ощущает тепло ее тела, прикасавшегося к нему после схватки с бандитами... Как мог он объяснить им, что мысли его больше не принадлежат ему. Как объяснить, что, закрыв глаза и подумав о ней, он может непостижимым образом определить, где она находится и что чувствует... что сейчас, например, она разгневана из-за какой-то несправедливости и эта несправедливость непонятно отчего незримыми нитями связана и с ним, и с нею. Ри вздохнул.
      - Она... такая, как я. Кроме того, она из Галвеев, поэтому мне не позволят взять ее, и поэтому наши хотят ее смерти.
      Теперь уже все хмурились, не слишком-то одобряя его намерение вступить в борьбу с Семьей из-за женщины.
      Янф спросил:
      - И в чем же она похожа на тебя? Такая же безрассудная? Упрямая? Своевольная?
      - Она - Карнея, - ответил Ри.
      Молчание, последовавшее за этим откровением, по меньшей мере затянулось: лейтенанты Ри удивленно переглядывались между собой. Оно длилось и длилось - по мере того, как взгляды их обращались к нему.
      - Карнея, - прошептал Янф. И вновь - молчание. Наконец Джейм сказал:
      - Карнея - непростая девушка. Если мы ошибемся, она уничтожит нас. Я бы не вышел против тебя и с дюжиной вооруженных людей... едва ли она окажется слабее. Учитывая то, что сумела прожить так долго. - Он задержал в груди дыхание и с шумом выдохнул. - Единственная неосторожность... и все.
      Джейм уставился на свои руки.
      - Полагаю, ты собираешься взять ее во время захвата Дома Галвеев?
      Ри кивнул.
      - Мне кажется, в общем смятении можно будет вывести ее наружу так, что никто не обратит внимания. Я не могу выкрасть ее прямо сейчас - чтобы не поставить под угрозу планы Семьи, касающиеся нападения на Дом Галвеев. Ну а если я позволю себе подождать, покуда оно свершится, девушка почти наверняка окажется мертвой.
      Янф спросил:
      - Итак, во время вторжения мы в соответствии с планом отправляемся в Дом, но вместо того чтобы ловить и брать в плен Галвеев, ищем во всем этом колоссальном сооружении одну-единственную женщину?
      - Правильно.
      - Женщину, которая знает весь Дом изнутри, которая не хочет идти с нами и к тому же по чистой случайности способна превратиться в самый смертоносный кошмар, какой даже невозможно себе представить.
      - Именно.
      Янф пожал плечами.
      - Я просто хотел убедиться, что все правильно понял.
      Джейм вздохнул.
      - Хорошо, в таком случае я просто не могу найти основания для отказа иначе все вы не переживете и первой стычки. Так что записывайте и меня.
      Никто не смог удержаться от смеха. Легко смеяться, подумал Ри, когда все хлопоты и опасности впереди. Когда у собравшихся здесь шестерых молодых людей только и заботы, что пить и есть в приятной тени пальмовых листьев, среди сладких ароматов жасмина и роз. Однако все пятеро только что согласились умереть за него, если придется, и он не мог себе позволить забыть этого или не обратить внимания на то, сколь много значит такое согласие.
      - Сейчас она находится в посольстве Галвеев. Перед свадьбой они отправят ее в Калимекку - вместе с прочими, кто не способен участвовать в бою. И до того нам придется выяснить, кто она.
      - Так ты не знаешь ее имени? - простонал Янф. Джейм вздохнул.
      - Но если мы не знаем ее, то каким образом ты предполагаешь ее найти?
      - Я покажу ее сам.
      Ри шел на это без особой охоты; хотя создание видимого образа не считалось сколь-нибудь выдающимся и тем более губительным чудом, до сих пор даже лучшие друзья не знали о его умении ворожить. Им было известно о лежащем на нем проклятии Карнея: однажды он перевоплотился, чтобы спасти жизнь Янфу, когда оба они, еще совсем юные, проявили неосторожность и очутились лицом к лицу с превосходящим численностью врагом. О магии Ри тем не менее помалкивал, потому что занятие это считалось весьма предосудительным, чего, пожалуй, ему не простили бы и лучшие друзья.
      И это лишь доказывало, насколько он обезумел. Он собирался открыть перед ними секрет, который хранил пуще всего, причем осмеливался сделать это для того, чтобы спасти жизнь женщины, рожденной его врагами. И остававшейся его врагом. Женщины, которую он просто обязан ненавидеть.
      Только почему в сердце его не было ненависти к ней?
      Хотелось бы знать.
      Набрав в горсть толченой каберры, он нарисовал ею кружок на земле, а друзья уставились на него круглыми глазами. Ри пробормотал заклинание, полоснул кинжалом по левой руке и нарисовал каплями крови крошечный кружок внутри первого. Обратившись к той связи, которую он ощущал внутри себя, Ри призвал единственное ее изображение, жившее в памяти: покрытая своей и чужой кровью, измученная, все еще сохраняющая облик Карнеи. Закрыв глаза, он притянул к себе это подобие, вспоминая при этом ее запах, звуки голоса, то немыслимое, невозможное чувство, возникшее в нем в ее присутствии. Он не стал привлекать ее в круг такой, какой она была вчера ночью, но, положившись на необъяснимую связь между ними, попытался представить ее нынешней, какой она была в этот миг.
      Кто-то охнул, и все принялись пожирать ее глазами.
      В середине очерченного Ри круга, опершись на парапет, стояла женщина, находившаяся на балу в центре Халлеса, - вырезанное из черного камня ощерившееся чудовище трудно было перепутать с чем-нибудь еще; она вглядывалась в происходящее где-то внизу. Прямые черные волосы трепетали на ветру, словно шелковый вымпел. На ней было элегантное темно-синее шелковое платье, скроенное по калимеккийской моде, еще не пришедшей в столь далекое от моря место, как Халлес. Знатная и утонченная, рожденная в почете и власти, она ничуть не была похожа на вчерашнюю женщину, перебившую целую банду воров и насильников. Впервые увидев ее в человеческом обличье, Ри еще сильнее был очарован незнакомкой. Он понял, что должен или добиться ее, или погибнуть сражаясь.
      Его друзья - его лейтенанты - как бы вмерзли во время: они разглядывали мерцающую фигуру распахнутыми глазами, не скрывая своего потрясения. Медленно, один за другим, отводили они глаза от обворожительного, эфемерного, светящегося неярким светом изображения женщины и обращались к нему. Ри ждал вспышек гнева, знаков измены, но увидел только удивление.
      - Как?.. - шепнул Янф.
      И долго еще все они пребывали в молчании. Наконец Джейм промолвил:
      - Мне все равно - как. А научить этому можешь?
      Он словно бы прорвал плотину, и слова хлынули потоком. Друзья хотели, чтобы он показал им еще одно чудо; они желали немедленно увидеть все, что он знает; они жаждали стать частью того прекрасного и запретного мира, который он открыл перед ними. Их не пугало, что люди платили своей жизнью, дабы вновь открыть те знания, которыми он обладал, и что утрачены они были по разным причинам; они и слышать не хотели о том, что их всех прилюдно казнят на площади, если застанут за этим делом. Они и не думали попадаться... чудо захватывало их воображение, сулило тайны, открывало мир, уходящий за пределы повседневности. И они стремились в этот мир. И были готовы закрыть глаза на любой грех, любое преступление, лишь бы получить доступ к ведущей в него дверце.
      - Мы поможем тебе добыть девицу, - заявил Янф, выражая общее мнение. Но обещай, что взамен обучишь нас магии. Окажи эту честь нам, своим верным друзьям и молчаливым соратникам.
      Они предлагали ему свои жизни, свою честь - и по справедливости за все это полагалась более внушительная компенсация. Он подумал о землях и новых титулах... пусть у них будет право потребовать чего захочется. И он не откажет. Ри дал обещание.
      - Я и помыслить не могла, что доживу до конца представления.
      Кейт расхаживала взад и вперед по узенькой библиотеке. Отупевшая, измученная, по-прежнему разъяренная, она воевала с внутренним демоном, молившим ее, требовавшим всего только одной возможности расправиться с теми, кто устроил это кошмарное истязание неповинных.
      Во время церемонии Дугхалл не сказал ни слова. Оставаясь рядом и ничего не делая для этого, он отгонял от Кейт всякого, кто приближался, чтобы заговорить с ней, он помогал ей соблюдать спокойствие, а потом отвез ее с Типпой в посольство Галвеев при первом же удобном случае. Впрочем, когда Дугхалл привел ее в библиотеку, Кейт поняла, что он хочет поговорить с ней.
      - Ты справилась с делом, - отметил дядя, - и забудем об этом. Ты еще не сыграла свою роль до конца, и Семья надеется, что ты исполнишь ее без ошибки. Особенно теперь...
      Он преградил ей путь и заглянул племяннице в глаза.
      - Особенно теперь, когда твоя информация выдержала проверку. Доктиираки и Сабиры злоумышляют против нас - как ты и говорила. Ты обладаешь некоторыми... скажем так, талантами. Да, талантами... которые делают тебя незаменимой для Семьи.
      Кейт глубоко вдохнула, а потом медленно выдохнула.
      - Дядя, ты должен знать, кто я такая.
      - Я уже догадывался... по крайней мере, мне кажется, я вычислил некоторые из твоих способностей. Однако рано или поздно ими заинтересуются, возможно, и некоторые другие члены Семьи. Но не нужно думать, будто твое отличие от остальных может отторгнуть тебя от нас. Кейт, ты просто сокровище. Ты прекрасна, ты умна, ты очаровательна, ты образованна... и твои особые способности позволяют тебе делать то, чего не могут другие. Он потрепал ее по руке. - Ты была чудесным ребенком - никогда ничего не боялась. А теперь становишься великолепной молодой женщиной. Более того, ты можешь стать оружием в руках Галвеев - оружием, какого нет у других Семей.
      Кейт приподняла бровь, подумав о Карнее-Сабире. Если Дугхалл не подозревает о его существовании, значит, он не знает о той степени опасности, что грозит Галвеям.
      - Это все, чего я хочу. И все, о чем мечтала когда-либо, - служить моей Семье. Я хочу защитить ее от врагов. Потому что Семья защитила меня и дала мне возможность стать своею.
      Помедлив, она пристально посмотрела на Дугхалла.
      - Но, быть может, я не имею права рисковать матерью и отцом, оставаясь на службе? Может быть, у меня вообще нет права служить, потому что за мою неудачу заплатят многие - не я одна?
      - Садись.
      Дугхалл указал на стул с высокой резной спинкой, пристроившийся в уголке, под хрустальными стеклами библиотеки. Он сел рядом на подобный стул и продолжал:
      - Ты служишь Семье - этого требует долг. И ты делаешь свое дело, не ставя под угрозу членов твоей малой семьи: ведь этого требуют одновременно и долг, и любовь. Однако, Кеит-ча, на первом месте должны стоять нужды Семьи. Выслушай заповедь, которой руководствовался я сам, по которой надлежит жить и тебе: "Ты рожден для величия, но каждое поколение должно заново заслужить его. Твоя жизнь...
      - ...продолжение жизней моих предков, - перебила его Кейт, - и мост, направленный в будущее, и посему моя жизнь никогда не сможет полностью принадлежать мне, ибо каждый мой сегодняшний поступок пожинает вчерашний плод и роняет семя будущего урожая".
      Она завершила цитату из Хабата патетическим тоном.
      - Я знаю свой долг.
      - Тогда нечего сомневаться, имеешь ли ты право служить. Ты избрана и должна служить.
      - Хочу заметить, что избрана я не теми, кто знал обо мне правду... Не уверена, что они взяли бы меня на службу, если б она стала известна.
      - А как насчет того, что ты сумела дожить до нынешнего дня и стать взрослой? Подумай! Не мне, оспаривать цену чуда - неисповедимы пути Господни. Я выбираю тебя и ныне думаю, что выбор мой оказался лучше, нежели мне прежде казалось. Не важно, что могут подумать другие. Твой секрет я буду держать при себе; я не настолько доверяю всем членам Семьи, чтобы извещать их о внезапно свалившемся на голову даре.
      Кейт засмеялась.
      - Откровенно говоря, и я не так уж им доверяю... Отогнать меня от лошадей на площади могут лишь действительно близкие - члены моей семьи и ты.
      - Ты и не должна этого делать. Будь настороже, и я не сомневаюсь, что ты получишь назначения, соответствующие твоим особым дарованиям. Откинувшись назад, он переплел пальцы на животе. - Кстати о твоих талантах... Какова, в сущности, их природа? Я уже понял, что слух твой лучше моего, и знаю, что ты способна подняться по отвесной стене, на которой - на мой взгляд - без крючьев и молотка делать нечего. Но как ты сумела это сделать?
      - Я - Карнея, - ответила Кейт.
      Дугхалл задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.
      - Я предполагал это. И потому предостерегал тебя в отношении казненного сегодня мальчика... До меня дошли... кое-какие слухи - прежде чем мы оставили посольство, - будто подобное создание прошлой ночью вырвалось на свободу и было схвачено рано утром. Однако сомневаюсь, чтобы этот мальчик был причиной резни в переулке.
      Он помрачнел.
      - Так, значит, семейное проклятие еще не изжито?
      - Перед тобой прямое доказательство этого.
      - И в чем же оно проявляется? В остром слухе, зрении? Большей силе, энергии, похоти?
      Кейт невесело засмеялась.
      - Во всем: и в скверных качествах, и в благородных. Я - Карнея в полной мере, как и убитый сегодня на улице мальчик. Я Трансформируюсь в гневе, или от другой сильной эмоции, или когда долго воздерживаюсь от Превращения. Я одновременно и женщина, и чудовище в едином теле, и лишь мне второй, чудовищной, ведомы радость и удовольствия без сожалений. Я Карнея, моя кровь алчет чужой крови, охоты и случки, я беспощадна и не ведаю угрызений совести.
      - Дитя, бывают времена, когда и угрызения совести, и снисходительность можно назвать только проклятием.
      - Возможно, и так, - тихо молвила Кейт. - Но человеческое во мне раскаивается за нас обоих - и при этом вдвойне.
      Дугхалл откинулся на спинку стула, соединив перед собой пальцы домиком.
      - Чтобы уживаться с самими собой, мы примеряем себя таких, какие мы есть, с теми, кем хотели бы быть. "И если нам суждено познать счастье в этой короткой жизни, мы радуемся, не обманывая себя, и не забываем про доброту". Снова Винсалис. Я все-таки должен найти тебе экземпляр "Служи с честью", когда мы вернемся домой. Вместе с Тайными Текстами эта книга будет особенно полезна тебе. Особенно полезна.
      - Я прочту и то, и другое, - ответила Кейт, - если эти книги помогут мне служить Семье.
      - Помогут. Ну а если ты действительно хочешь послужить Семье, отыщи для нас Зеркало Душ. - Дугхалл рассмеялся.
      Кейт не поняла шутки.
      - Зеркало Душ? Что это такое?
      - Миф, наверное, - сказал Дугхалл. - Нам удалось найти несколько упоминаний в самых старых наших книгах... ну, конечно, и в Тайных Текстах.
      Он вздохнул.
      - Предположительно, это Зеркало - величайшее создание Древних. Лучшие из имеющихся у нас переводов утверждают, что это устройство могло призывать из могил усопших и возвращать их в мир живых. Представь себе возможность вернуть к жизни всех наших мертвых родичей.
      На его лице было написано восхищение.
      - В считанные дни мы бы одолели и Сабиров, и Доктиираков и овладели всей Иберой. Закончились бы войны, и убийства, и насилия.
      - Судя по всему, ты веришь, что подобное устройство могло существовать.
      - Так тебе показалось? Прости размечтавшегося старика. Я просто хочу, чтобы оно было - и, конечно, чтобы Галвеи смогли заполучить его. Однако, несмотря на несколько упоминаний о Зеркале в древней литературе, полагаю, даже если оно и существовало когда-нибудь, то давно уже исчезло с лица земли. Впрочем, я отношу себя к скептикам - существование его едва ли возможно вообще. Подобные чары оказались бы...
      Он распрямился.
      - Забудь о моих размышлениях вслух, Кейт, - с улыбкой молвил он. Глупо с моей стороны забивать тебе голову фантастическими представлениями Древних. Тебе эти бредни не нужны. Постарайся держать Типпу подальше от неприятностей, делай все возможное, чтобы она не подозревала о предательстве Доктиираков, иначе она может выдать нас. Типпа - милое дитя, но уж слишком она наивна.
      - Я сделаю так, чтоб она не сомневалась в нашем положении. Как долго мне изображать это?
      Дугхалл хищно усмехнулся.
      - Ты, я и Типпа отправляемся в Калимекку аэриблем - через четыре дня, на рассвете.
      - В день свадьбы?
      - Да.
      - А все остальные?
      - Большая часть уедет завтра. Остальные на следующий день.
      Кейт вздрогнула.
      - Доктиираки заметят это.
      Дугхалл взмахнул рукой.
      - В этом-то и вся красота. После того как мы вчера отправили весть домой, аэрибли доставляют равномерным потоком "свадебных гостей", которые на самом деле таковыми не являются. Это солдаты в праздничных нарядах, многие в женской одежде - они заменят немногих женщин, стрелков из лука и мечников, которые есть у нас. Замаскированный под балласт персонал посольства мы отправляем назад в якобы пустых аэриблях. Мы трое не можем лететь до самой последней минуты, потому что Типпе и этой крысе Калмету предстоит совершить обряд очищения в ночь перед свадьбой; я должен стать свидетелем, а ты, как всегда, компаньонкой. Однако когда мы вернемся в посольство, нас будет ждать аэрибль, а на свадьбу вместо вас под вуалями отправятся солдаты, мой же дублер укроется капюшоном.
      Кейт улыбнулась, и впервые за этот день улыбка ее казалась искренней.
      - Значит, свадьба будет не такой, на какую рассчитывают Доктиираки?
      - Естественно. А когда она закончится, праздновать будут только Галвеи.
      Глава 10
      Его конь - хотя Хасмаль ни под каким видом не мог бы назвать это животное своим, - точнее конь, которого он украл, довольно уткнувшись в сено, стоял в сооруженном на скорую руку загоне вместе с прочими лошадьми Гиру. Пленник сразу узнал и пятнистую шкуру животного, и кривое клеймо на правом боку... Хасмалю даже показалось, будто он уловил мстительный блеск в глазах этого создания. Он заметил коня, когда стража повела его к ручью ополоснуться; Гиру содержали своих лошадей подальше от людского жилья ниже по течению и по склону холма, - показав себя с лучшей стороны в отличие от создателей города, в котором проживал Хасмаль. Он никоим образом даже не намекнул своему стражу, что узнал животное: скрытность определенно сулила больше перспектив. Но на душе стало спокойнее: раз Гиру обнаружили коня, возможно, и пожитки его сейчас находятся в лагере, где-нибудь неподалеку... Быть может, он сумеет вернуть их себе.
      Стоянка Гиру занимала северный склон невысокого холма, от длинного гребня до ручья, извивавшегося меж деревьев в долине. Хасмаль прикинул, что у Гиру здесь около сотни фургонов, однако он не испытывал в этом особой уверенности: лес вокруг был очень густой, и едва он замечал несколько новых повозок, как остальные немедленно исчезали из виду; да и сами они, разрисованные лесными и луговыми пейзажами, неким таинственным образом растворялись среди окрестностей, внушая тревогу. И все же приблизительную оценку он получил - этого было достаточно, дабы представить, что взрослых Гиру здесь по меньшей мере свыше пятидесяти - поэтому нечего было и мечтать о том, чтобы одолеть стража и бежать.
      Потом, Хасмаль имел представление и о своей силе, и о своей слабости, и у него хватало ума не путать одно с другим. Рожденный в городе, воспитанный в цивилизованных условиях, привыкший к доставляемой акведуком воде и пище, приготовленной дома в кирпичной печи, к общественным баням, а не речкам, он и на мгновение не обольщался тем, что сумеет бежать через лес, удрать от погони и пережить опасности, коими изобиловали дикие края. В глуши он был слаб.
      Но оставались хитрость и осторожность, и с помощью особых качеств он надеялся выпутаться из непростой ситуации.
      Охранявший его Гиру не проявлял нетерпения, пока Хасмаль купался. Ухмыляясь, он сидел на поваленном дереве и не отводил нацеленный на грудь пленника арбалет. Оружие вынуждало Хасмаля нервничать, тем не менее страж обращался с ним неплохо, обеспечил его изрядным количеством пищи и обвел вокруг колючих зарослей, вместо того чтобы заставлять пробираться сквозь них. Последнее обстоятельство особенно порадовало Хасмаля, до сих пор остававшегося без одежды.
      - Спасибо тебе за то, что не торопил меня с мытьем, - произнес Хасмаль по-иберански, затевая со стражником сложную игру, в которой он изображал, что в жизни не слыхал шомбийского слова, в то время как охранявший его человек претендовал на полное незнание иберанского. Поэтому объяснялись они жестами, призывая при этом к себе богов, чтобы собеседник первым начал выдавать свои секреты.