Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Весьма опасная игра

ModernLib.Net / Приключения / Лайл Гэвин / Весьма опасная игра - Чтение (стр. 7)
Автор: Лайл Гэвин
Жанр: Приключения

 

 


– Черт подери, конечно он не знал, что один закрылок не выйдет до отказа. Скорее всего взлетел он с наполовину выдвинутыми закрылками и перед взлетом, вероятно, проверил их движение до отказа – по крайней мере должен был по инструкциям. Правда, насколько я знаю, летная практика Оскара не всегда соответствовала инструкциям.

Никонен скомкал свою сигарету и очень спокойно заметил:

– Судя по всему, это основной вопрос, мистер Кери. Наверно так это и было. Если Оскар проверял закрылки перед взлетом, то у него случилась механическая неисправность, приведшая к катастрофе. Если нет, тогда, возможно, кто-то это подстроил. И подстроил весьма эффективно.

Я сказал:

– Ваше расследование этот вопрос закроет.

Он кивнул, сделал еще одну пометку в блокноте и закурил новую сигарету. Затем без всякой перемены в тоне спросил:

– А предыдущий английский самолет, тот почему потерпел аварию?

– У него в полете загорелся мотор.

– В Лапландии осенний воздух исключительно зноен, я согласен. Вы видите какую-то связь между этими авариями?

– Я бы сказал – нет.

Он задумчиво на меня посмотрел. Затем сказал:

– Первое, что меня удивило и озадачило, – это как вам, англичанину, разрешили здесь работать пилотом. У нас много собственных прекрасных летчиков и работы на всех не хватает. Так что я ознакомился с вашей лицензией на работу. Ей уже немало лет, но все документы до сих пор действуют.

Я спросил:

– Какое это имеет отношение к происходящему?

– Я только рассказываю вам кое-что из того, что вы возможно забыли. Так я обнаружил, что вам разрешили работать здесь вследствие дружеских отношений с некоей персоной, в то время очень высокопоставленным человеком, выдающимся гражданином Финляндии. Не знаю, как вам это удалось, мистер Кери. И первой мыслью было, что вы, должно быть, в свое время оказали Финляндии ценные услуги. Но никаких документов по этому поводу, разумеется, не обнаружилось.

– Да, – сказал я, – начинаю понимать, к чему вы клоните. Этот человек умер. Теперь нет никого, кто помешал бы определенным лицам изъять мою лицензию. И все, что для этого нужно – оповестить их о недружелюбном отношении ко мне вашего ведомства.

Он опять кивнул.

– Я думаю, и одного слова было бы достаточно. Но это дело длинное и нудное, а мне нужен быстрый результат. Пожалуй, будет больше пользы, если я засажу вас в тюрьму.

– На каком основании?

– На каком вам больше нравится, мистер Кери. Ну скажем "в интересах национальной безопасности", пока не будет доказано обратное. Тогда все превратится в досадную ошибку. – Его глаза стали холодными и жесткими. – И вы даже представить не можете, как много ошибок я готов совершить.

Мы долго и внимательно смотрели друг на друга.

Кто-то постучал в дверь. Здоровяк взглянул на Никонена, затем привел себя в состояние готовности и осведомился, кто там.

Никонен сказал более мягко:

– В ваших неприятностях нет ничего необычного, мистер Кери. Вы просто ненавидите полицейских.

– Да нет, только тех, которых встречал до настоящего времени.

Миссис Бикман спросила из-за двери:

– Билл Кери здесь?

Полицейский развернулся и взглянул на Никонена, придерживая дверь едва открытой.

Дверь резко с треском распахнулась и треснула его по затылку.

В проеме стояла миссис Бикман, тряся ушибленной ступней.

– Надеюсь, я вам не помешала, – ледяным тоном произнесла она. – Я пришла исключительно с целью выяснить, сможете ли вы сегодня со мной поужинать.

Я встал.

– Весьма бы рад, миссис Бикман, но должен предупредить, что сегодня вечером я могу оказаться за решеткой.

И глянул вниз на сидящего Никонена.

Тот медленно поднял голову, печально на меня посмотрел, затем повернулся к ней:

– Мистер Кери преувеличивает, миссис Бикман. Я не вижу причин, почему бы ему не поужинать с вами.

Она отвесила ему легкий иронический поклон.

– Благодарю вас, сэр.

Затем повернулась ко мне:

– Тогда около восьми?

– Я приду.

Могу и не успеть, если не управлюсь с делом Вейко за три часа, но я не собирался распинаться перед Никоненом о своей работе на Вейко. Если он искал повода посадить меня под колпак, пусть найдет его самостоятельно.

Миссис Бикман сказала:

– Прекрасно. Могу я вам чем-то помочь еще до встречи?

Это было сказано как бы мимоходом, но имело определенную подоплеку. Никонен тоже об этом догадался.

В первый момент это казалось заманчивым. Мне предлагалась помощь Уолл-Стрита, если Никонен действительно собирался осуществить ту самую ошибку. Но надо мной довлела линия на невмешательство в фамильные дела Хомеров. И ее помощь с ней никак не совмещалась. К тому же за услугу пришлось бы отплатить.

Я отрицательно покачал головой.

– Спасибо, но действительно нет никаких проблем. Если я не появлюсь на ужине, то только потому, что вспомню о другом свидании.

Она улыбнулась, слегка покраснела, но смысл моих слов поняла. Потом вышла, и здоровяк закрыл за ней дверь.

Никонен спросил:

– Вы имели в виду нашу встречу, мистер Кери?

– Да, вот именно. До моих неприятностей ей не должно быть никакого дела. Я человек легко ранимый...

Он слегка поморщился, потер кончик длинного носа и сказал:

– Думаю, вы меня неправильно поняли.

Это было не так, но если он хотел начать все сначала, пожалуйста. Никонен печально улыбнулся.

– Только давайте чуть более открыто и правдиво, чем до этого.

– Прекрасно. Это меня устраивает.

Я снова сел.

Он закурил другую сигарету и сказал:

– В Лапландии что-то происходит, мистер Кери. Мне кажется, вы с этим согласитесь. Давайте вернемся к двум авиакатастрофам. Я спросил, есть ли между ними связь. Вы ответили, что так не думаете. Теперь я спрашиваю: почему?

Я глубоко вздохнул, затем после глотка шнапса резко выдохнул. И тут моя правдивость резко пошла на убыль. Но вот в одном я мог быть абсолютно точен. И я ответил:

– В одной два человека погибли, в другой не погиб никто. И это сильно ослабляет версию о связи между ними. Будь выбор за мной, я в любом случае предпочел бы пожар. Особенно если кто-то забыл предварительно вывести из строя систему пожаротушения. Неисправность с закрылками выявляется перед самой землей: нет ни высоты, ни скорости, чтобы исправить ситуацию.

– Так что пожар – работа дилетанта, а закрылки – профессионала?

Я пожал плечами.

– Не вижу, почему я должен выполнять работу за "SuoPo"? И вообще, кому понадобилось убивать англичанина Джада?

– А почему понадобилось убить мистера Адлера?

– Хороший вопрос. Откуда он летел?

– Ах, да, – он перелистнул обратно несколько страниц в блокноте. – Пока мы знаем только то, что вчера в полдень он взлетел с реки в Рованиеми. К ночи не вернулся. И ночью его не было ни в Кемийарви, Килписярви, Соданкулья, ни в Инари, ни в Киркинесе. Мы запрашивали и прочие места, но... – он пожал плечами.

– Гидроплану незачем возвращаться в город. Годится любое озеро или река.

Никонен перелистал блокнот до чистой страницы.

– На кого мистер Адлер работал?

– Я видел его с несколькими охотниками и туристами, не более того. Думаю, этим летом у него не было контракта на проведение геологоразведочных работ.

Я не счел нужным упоминать, что Оскар собирался сделать кое-что для Вейко, или излагать собственные выводы, основанные на том, как Вейко отрицал, что часть работы уже была проделана.

Если кто и подстроил Адлеру аварию, им был не Вейко.

– Вероятно, он не был кристально честным парнем?

Я пожал плечами.

– Вопрос лишен практического смысла. Он был вольным пилотом и придерживался своих собственных правил. Вы никогда не опускаетесь сквозь облака, не зная, что там за местность. Вы должны приземлиться поскорее, если сообщили, что после захода солнца ляжет туман. Вам нужно дозаправиться сразу после посадки, чтобы избавиться от конденсации паров в баках. Вот этих правил он придерживался. А перевоз корзины шнапса или пролет запретной зоны – это все правила бумажные.

Никонен мягко спросил:

– Вы мне рассказываете про Адлера или про себя?

Я опять пожал плечами.

Никонен задумчиво потер нос, затем продолжил:

– Еще одно, мистер Кери. Два гидроплана разбились по каким-то причинам. Теперь в Лапландии остался лишь один, который принадлежит вам. И мне хотелось бы, чтобы вы были очень осторожны и сообщали мне о просьбах выполнить какую-либо необычную работу. Вы поняли?

Я понял очень даже хорошо. Я был наживкой, а на наживку ничего не поймаешь, если держать ее в банке.

Кивнув, я вышел.

Глава 16

Время шло к половине шестого, я выпил у "Майнио" уже три чашки кофе, а Вейко не было.

Я думал было позвонить ему, но потом не стал этого делать. В Ивайло редко говорили по телефону, и на станции знали мой голос.

Конечно, репутация моя была не блестящей, но все же пока лучше, чем у Вейко. По этой же причине я не стал брать такси.

Вейко жил в миле отсюда, на восточной дороге в Акьнарви. Место было глухое, правда тут везде как только Ивайло пропадало из виду, все становилось глухим и унылым. Отойдите на двадцать ярдов от дороги, и вы окажетесь в девственном лесу, который никто не потревожил со времен отступления последних ледников.

Никто меня как будто не сопровождал, и я надеялся, что никто не заметил, куда я направился.

Я был на полпути, когда навстречу мне помчался вдруг огромный грузовик, помчался слишком быстро для такой узкой песчаной дороги, волоча за собой облако пыли, как гору плотного тумана. Я спрятался среди деревьев, пока он не пролетел мимо.

Это был алый "Facel Vega" с Клодом за рулем. Я не заметил, был ли кто еще в машине, но ручаться бы не стал. Если в кабине был Вейко, мне предстояло оказаться простофилей, которого не хотят видеть и водят за нос.

Но тут уж я действительно решил его найти. Теперь мне было не так важно, полетим мы с ним куда или нет, хоть дело все равно есть дело.

Но очень уж хотелось мне узнать, почему это он жаждал куда-то улететь. Так что я продолжал шагать по дороге.

Его большой дом, большой по крайней мере для Лапландии, построенный в стиле Беквудского модерна, скорее напоминал швейцарское шале. Широкая, тяжелая крыша спускалась почти до окон первого этажа. Так что на втором этаже окна были только спереди и сзади.

Дом сложен из огромных бревен, срубленный в лапу на манер лесной хижины, но с удлиненными концами. Бревна не были покрашены, только пропитаны олифой и покрыты лаком, чтобы придать им янтарный тон виски.

Оконные рамы, выполненные из металла, разделены на маленькие сектора, и все окно казалось защищенным крупной решеткой.

Входная дверь была сама старина, возможно даже из центральной Европы. Тяжелое изделие из дубового бруса со множеством литых деталей из железа и больших кованных гвоздей. Проще пробить дыру в стене, чем пробиться через эту дверь.

Все это выглядело достаточно причудливо, если не знать Вейко и доводов, заставивших его выбрать именно такую резиденцию. Если кто-нибудь станет бушевать около двери и кричать: "– Откройте или вышибем ее к чертовой матери!", он может оставаться там и разбивать обувку и кулаки, пока Вейко будет совать в печь очередную порцию документов. Чтобы пробиться через окно, его придется выставлять целиком.

Спустился вечер; только крыша еще освещалась солнцем, но в доме ни проблеска электрического света. Я напрямую пересек то, что могло числиться лужайкой перед входом, если бы кто-нибудь удосужился выкосить ее этим летом. Подойдя к двери, я нажал звонок. Затем отступил назад, чтобы меня было видно из окон, и Вейко убедился в приемлемости посетителя. Немного погодя нажал кнопку снова.

Спустя еще немного я отошел и заорал:

– Эй, кто вызывал первоклассного вольного пилота?

Деревья всей округи подхватили крик, изменили его на свой манер, передавая все дальше, и звук, удаляясь, постепенно затихал в лесу, который, как обычно, откликался глухим эхом. Все это вызывало щемящее чувство одиночества. Я обошел дом. Окна были закрыты и плотно завешены шторами. Задняя дверь была почти столь же несокрушимой конструкцией, что и передняя, и тоже крепко заперта. Голубой "сааб" Вейко стоял на дорожке. Я вернулся к парадному входу и нажал звонок в последний раз перед тем, как снова прошествовать обратно в город, чтобы столкнуться с ним в "Майнио" носом к носу через какие-нибудь полчаса. И просто чтобы еще раз убедиться в неприступности сей крепости, я толкнул дверь.

Она со стуком открылась нараспашку.

Я вошел внутрь крадучись и на цыпочках, инстинктивно затаив дыхание, прислушиваясь, стараясь уловить чужое, не столь тщательно сдерживаемое. Это было полной бессмыслицей после колокольного звона дверного звонка и трубных призывов до хрипоты в течение пяти минут.

В коридоре, между обшитыми панелями стенами, царил глубокий полумрак. Я прошел по нему и приоткрыл дверь кабинета.

Здесь было чуточку светлей. Достаточно, чтобы увидеть, что по комнате прошелся смерч.

Все книги были сметены с полок, ящики двух огромных комодов, которые Вейко использовал как вместительные картотеки, валялись грудами на полу, все картины сорваны со стен, бумаги снегом покрывали пол.

Неправдоподобно огромный датский письменный стол темным мрачным островом громоздился в центре комнаты. Высоченное черное кожаное кресло с внушительным подголовником позади стола было развернуто ко мне спинкой. Я передвинулся от двери в сторону и облокотился на высокую керамическую печь в углу. Печь была теплая. Я сунул сигарету в рот, но не закурил, и стал обозревать этот погром.

По прошествии некоторого времени кое-что стало складываться в определенную картину. Некто обработал комнату до основания, быстро и профессионально. Меня сильно беспокоило кресло за столом. Я сунул сигарету обратно в карман рубашки, осмотрительно переставляя ноги двинулся напрямик и резко развернул его вокруг оси. Вейко мягко сполз на пол, и его лицо уткнулось в мою ступню. Я не мог прыгнуть на два фута вверх и на двенадцать футов назад, так как состояние комнаты не давало такой возможности. И все же я отпрыгнул.

Вновь я обнаружил себя возле печки с сигаретой, возвращенной в рот, и при том засунутой очень глубоко. Я опять ее не закурил, снова положив в карман, медленно вернулся к телу и перевернул его. Лицо Вейко было умиротворенным, чуть ли не дружелюбным.

Одного этого было достаточно, чтобы убедить меня, что он безусловно мертв.

На нем был тот же темный костюм, белая рубашка и серебристый галстук, но с тремя пулевыми отверстиями поперек него. Кровотечение было небольшим и уже практически прекратилось. Коричневые пятна остались на бумагах, которые он смахнул со стола, сползая с кресла. Я прощупал его карманы и, не найдя ничего интересного, отступил назад. Затем обратил внимание на то, что выскользнуло из кресла вместе с ним – револьвер.

В первый момент я подумал, что обнаружил орудие убийства, затем понял, что из этой штуки никто не стрелял многие годы. Он был почти такой же громадный и старый, как пушка времен Ватерлоо: металл стал темно-коричневым и пятнистым от ржавчины.

Я полагал, что кое-что знаю о стрелковом оружии, но мне понадобилось долго напряженно вглядываться в сумерках, чтобы определить, что это такое: пистолет образца 1874г., когда-то бывший на вооружении французской армии. Если выстрелить из него сейчас, скорее всего вам оторвет руку. Но похоже, Вейко пытался это сделать.

Должно быть, выхватил его из ящика – но вы же не можете мгновенно вытащить и навести на цель полевую пушку вроде этой, так что пока он ее вытаскивал и потихоньку поднимал в позицию прицеливания, некто быстренько выхватил что-то более современное и поделал три кругленькие дырки в его галстуке.

Теперь в моем распоряжении было два варианта: исчезнуть и раствориться в пространстве или вызвать полицию. Внутренний голос настаивал на первом варианте. Но какой бы вариант я не принял, следовало просмотреть все бумаги на его столе и убедиться, нет ли моего имени в календаре или в других бумагах. Если сейчас не обнаружу я, потом на это наткнется полиция.

Десять минут поиска не дали результата, лишь усилили чувство фатального невезения. В его настольном календаре вообще ничего не было, за исключением нескольких пометок о покупке зелени и бакалеи. Скорее всего записи были кодированными, и оставалось надеяться, что код достаточно надежен.

Теперь все, что оставалось сделать, – это затащить его обратно в кресло. Судя по расположению пулевых отверстий и малому количеству крови, он, должно быть, умер мгновенно.

Если оставить его распростертым на устилающих пол бумагах, это любого приведет к выводу, что он убит после того, как в комнате что-то искали, или что приходил кто-то еще и вытащил его из кресла. Любой полицейский предпочтет второй вариант.

Работа оказалась обременительной и долгой. Он был тяжел, как железная тумба, и в то же время текуч и желеобразен, как пьяный осьминог.

Трупных пятен не было, так что скорее всего его убили не больше двух часов назад.

Я собрал бумаги со следами крови и понес их к печке. Корзина для поленьев была перевернута. Я подобрал полено, ударил им по задвижке печной дверки, открыл ее и кинул бумаги в пламя. Полено в моей руке было очень сухим, сероватым и все в трещинах. Оно пролежало в комнате очень долго, как и другие, разбросанные вокруг. Я присел на корточки, уставился на пламя и на полено в руке, затем на саму печку. Та представляла собой еще одну антикварную вещь размером в платяной шкаф, из белой с голубым керамики, такую вы найдете в старых домах по всей Финляндии.

Прелестная вещь в вашем интерьере, но требует для поддержания огня не меньше полной корзины поленьев в день. Я совершенно был не в силах сообразить, как поленья, выпавшие из корзины и предназначенные для употребления, смогли так долго избежать своей участи, что так высохли.

Я внимательно вглядывался в пламя, красные, раскаленные угли и черные очертания полусгоревших поленьев под ними. Затем меня еще кое-что поразило. Отсутствовал запах древесного дыма. Не было вообще никакого запаха.

Я обнаружил это в стенном шкафу под лестницей, как раз позади печки: длинный ряд газовых баллонов типа "Калор". Для дома в лесной глуши наличие газовых баллонов вполне резонно и логично, за исключением того, что сбросив с цилиндров тряпье, я обнаружил от последнего цилиндра отвод в виде латунной трубки, проходящей через стену. Закрутив вентиль редукира, я вернулся в кабинет.

Моя ухмылка предназначалась мертвецу в кресле.

– Это было недурно, – сказал я ему. – Только ты был слегка небрежен в деталях. Следовало обновлять поленья.

Но в действительности Вейко не за что было себя упрекнуть, будь он в настроении анализировать сделанное. Его секрет пережил его.

За металлическими муляжами поленьев в печи имелась зачерненная дверца, еще слишком горячая, чтобы ее открыть.

Вероятно, там был какой-то секрет, но я не стал его искать. Просто достал свою старую зажигалку и осветил внутренность печи, подцепил длинной кочергой за край потайной дверцы и рванул.

Она отлетела вниз и вперед на поленья. Среди массы барахла на полу я обнаружил декоративную зеленую свечку, упавшую с какой-то полки, зажег и укрепил в топке.

На первый взгляд это напоминало старый винтовой пресс для получения оттисков. Он выглядел очень похоже, если не принимать во внимание длинный горизонтальный ворот, венчающий широченный винт, и свисающие по обе стороны ворота два тяжелых груза. Примерившись кочергой, я толкнул один. Понадобился довольно сильный толчок, чтобы заставить его двинуться, после чего весь механизм пришел в равномерное круговое движение.

Тяжелая верхняя плита пресса стала медленно подниматься. В центре матрицы виднелось маленькое круглое углубление. Точно над ним в верхней плите расположилась другая ниша, которая показалась мне шероховатой на ощупь.

Тогда я еще чуть-чуть просунул в топку плечо и голову и все осмотрел как следует.

С одной стороны пресса стоял большой таз с каким-то керамическим материалом и несколько металлических инструментов, назначение которых я определить не мог. С другой стороны – деревянный ящик размером с обувную коробку. Я попытался вытащить его наружу, но не смог сдвинуть ни на дюйм. Тогда просунул руку внутрь ящика и вытащил пару маленьких дисков, гладких и золотистых.

Теперь я понял, что к чему. Все, что мне оставалось – проверить это. Я поместил один из дисков в углубление матрицы пресса и сильно толкнул ворот, чтобы придать ему обратное движение. Верхняя плита двинулась вниз и соединилась с нижней. Теперь я раскрутил рычаг на подъем, и диск на несколько дюймов поднялся с верхней плитой, пока не упал. Приблизив его к свече, я обнаружил, что держу свежеотчеканенный соверен 1918 года с маленькой буквой "I", что означало его бомбейское происхождение.

Я как-то потерял контроль за временем, просто размышляя о дисках в ящике; видимо, их количество было достаточным, чтобы сделать тот таким неподъемным.

Но приятная пауза в калейдоскопе событий слишком затянулась.

Огни фар скользнули по окну, завизжали тормоза, заскрипели покрышки на гравии перед входом.

На миг я оцепенел.

Затем забросил вытащенные диски обратно в коробку, задвинул свечку за пресс, захлопнул потайную дверку и закрыл печную заслонку.

Хлопнула дверь автомобиля, затем другая. По гравию заскрипели шаги.

Я неслышно, словно кошка, скользнул к столу и подобрал антикварный французский пугач. Ведь за дверью мог оказаться тот, кто только что убил Вейко и вспомнил, что забыл заглянуть в печь.

Пронзительный звонок прозвучал для меня как выстрел сигнальной пушки, отмечающей в сумерках время спуска флага. Я тут же высчитал, кто это был: убийца знал, что входная дверь оставлена открытой.

Я схватил телефонный шнур, дернул, и он оборвался.

Кто-то прокричал:

– Откройте, или мы взломаем дверь!

И я узнал если не голос, то манеру общения. Только никак не мог догадаться, что их сюда привело. И тут я вспомнил "Facel Vega" на дороге. Все, что Клоду было нужно – это телефон, зато вот я теперь нуждался в хорошем адвокате.

Дверь я пнул ногой, и она с лязгом распахнулась. Сразу два фонарика уперлись мне в лицо.

Голос, принадлежащий полицейскому – здоровяку, спокойно произнес по-шведски:

– Кажется, без вас нигде не обходится.

Другой внезапно завопил, что у меня пистолет, и фонарик отлетел назад на два шага.

Я взял пистолет левой рукой и протянул рукояткой вперед. Огромная волосатая рука появилась в круге света и схватила его.

Я сказал:

– Это принадлежит Вейко. Он в кабинете.

Маленький полицейский рванулся в дом мимо меня. Я обратился к здоровяку:

– Скажите ему, чтобы он не оставлял отпечатков пальцев на чем попало. Это дело полиции.

Голос здоровяка звучал миролюбиво:

– А мы, по-твоему, кто? Карточные валеты?

– Я имею в виду полицейских экспертов.

Из недр дома донесся вопль малыша.

– Сюда! Идите сюда!

Голос слегка дрожал.

Здоровяк спросил:

– Мертв?

– Да.

– Ты?

– Вы бы меня здесь не застали, если бы я его убил. Я собирался сообщить, но телефон не в порядке.

– Все сделал в лучшем виде, верно?

– Естественно. Кроме того, нет пистолета.

– Нет пистолета?

Огромный французский револьвер закачался в луче фонарика, показавшись в его лапище игрушкой.

– Его убили не из этого. Такая пушка могла бы разнести весь дом. А вам нужно найти тот пистолет, из которого действительно стреляли, и только после этого выдвигать обвинение.

Фонарь медленно прошелся по мне верх – вниз, как большой всевидящий глаз.

– Мы всегда надеялись, что кто-нибудь отправит Вейко на тот свет. Но теперь видно всем нам предстоит долгая и беспокойная ночь.

Глава 17

Все кончилось тем же номером в том же отеле, и делали мы все то же: ждали Никонена.

Сначала это меня просто озадачило: я ожидал, что меня сразу засадят за решетку. Затем пришла в голову мысль, что вероятно на "Дакоте" из Рованиеми нагрянуло немало газетчиков, которые стали осаждать полицейских, чтобы добыть хоть какую-то информацию по поводу двух авиакатастроф за два дня.

Будучи человеком из "SuoPo", Никонен не хотел, чтобы его застукали где-нибудь поблизости от полицейского участка. Он отправился в Рованиеми чартерным рейсом в 4. 10 и не мог вернуться раньше 11. 20. Так что мы ждали.

Никто мне не сообщил, арестован я или нет, а был не в том расположении духа, чтобы выяснить это самому. Мы все просто ждали.

На этот раз – никакого шнапса. Все, чем я располагал, это старый еженедельник, подобранный в полицейском автомобиле. И я прикидывался, что внимательнейшим образом его читаю.

Прямо напротив меня за столом сидел здоровяк-полицейский.

Револьвер Вейко лежал перед ним, своим дулом глядя прямо мне в грудь и своей назидательностью напоминая мне указующий перст.

Маленький напарник сидел на кровати.

– Три выстрела! – сказал он. – Всего три выстрела – бах-бах-бах, кучно, как три пальца на руке. Он, должно быть, просто снайпер.

Говорил он по-шведски, так что, очевидно, предназначалось это для меня.

Я продолжал изображать внимательное чтение газеты.

Здоровяк сказал:

– Твой дружок Оскар не был такой уж невинной овечкой, между прочим. У него был револьвер. Ты об этом знал?

– Что-то я такого не помню.

Коротышка проворчал:

– Он не помнит. Ха!

Я заметил:

– Может быть, как раз из него подстрелили Вейко.

Коротышка привстал с кровати со словами:

– Мы и не думали... – прежде чем до него дошло, что Оскар был мертв и его револьвер лежал в полиции, когда Вейко убили.

Он озлобленно и угрожающе посмотрел на меня. Будь достаточно светло, он наверняка надел бы свои солнцезащитные очки и одарил бы меня непроницаемым взглядом.

Здоровяк откинулся на спинку стула, но не так далеко, чтобы не смог мгновенно схватить револьвер, если я вдруг начну проявлять признаки гражданского неповиновения.

– Лично я не думаю, что ты убил Вейко, – сказал он, – но, никто и не поинтересуется, что я думаю.

Маленький фыркнул:

– Чего мы понапрасну тратим силы? Мы его поймали в доме с еще теплым трупом, он пытался угрожать нам револьвером жертвы. Вынести приговор не составит труда.

Как мне показалось, здоровяк уже прокручивал этот вариант.

– Мы, конечно, можем так и сделать. Но я предпочел бы все же докопаться, как все было на самом деле.

– А чего суетиться? Он нам помогать не собирается. Зачем же нам с ним возиться?

Они посмотрели на меня. Им ничего не оставалось делать, как разыгрывать весь спектакль по-шведски, чтобы быть уверенными, что до меня все доходит, и в то же время делать вид, что идет всего лишь исключительно обмен мнениями.

Я продолжал внимательно изучать газету.

Маленький полицейский продолжал:

– Он рассчитывает, что сможет выпутаться, когда прибудет Никонен. Ха! Чего ради Никонену это делать!

Он пожал плечами так сильно, как только мог.

– Продолжайте в том же духе, – заметил я, – и вы замучаете себя до смерти.

– Ты думаешь, мы не можем связать тебя с делом Адлера, верно? Преотлично можем. И в ближайшем будущем так и сделаем. Ты ничего не знаешь о револьвере, который был у Оскара?

Опять оба наблюдали за мной с легкой выжидательной улыбкой. Они подготовили для меня нечто неотразимое и, как видимо считали, такое смачное, что я должен был немедленно впасть в просто-таки физиологический шок.

Я сказал:

– Держу пари, что кроме всего прочего он был заряжен.

– Да, он был заряжен, – подтвердил здоровяк.

– И клянусь, с этим пистолетом связано еще что-то.

– Да, еще кое-что, – он выдержал драматическую паузу. – Номер у него спилен.

Воцарилась мертвая тишина.

Настал тот момент, когда я должен был сильно побледнеть и завопить:

– Значит он был таким чудовищем!? О, если бы я только знал!

Все, Кери раскалывается и исповедуется до дна. Местная полиция решает проблему. "SuoPo" отправляется восвояси и присылает им медаль.

Вместо этого я тихонько спросил:

– И что это значит?

Коротышка завопил:

– Что это значит? Только то, что он был профессионалом – настоящим профессионалом. Ну а теперь выкладывай, что за игру он вел?

Я заявил:

– Номер можно восстановить. Просто отполируйте место, где он был, протравите соляной кислотой, а затем обработайте этиловым спиртом.

Здоровяк хмуро посмотрел на меня.

– И откуда ты это знаешь?

– Вы когда-либо слышали об угнанных автомобилях или ворованных авиационных моторах? Вот как раз способ установить их заводские номера.

Он тяжеловесно развернулся к своему напарнику.

– Слишком он ученый, этот тип. Придется применить к нему силу.

Коротышка отозвался:

– Мы просто обязаны затащить его в какое-то тихое местечко, где никто не услышит его визга. Я бы расколол его.

Впервые с того момента, как мы встретились, слова звучали искренне и от души.

– Вы, ребята, перенапрягаетесь понапрасну, – сказал я. – Ни один профессионал не будет таскать при себе оружие со спиленным номером именно потому, что это выглядело бы профессионально. Пойманные с обычным оружием, вы почти всегда сумеете отговориться, но не ждите, что вас отпустят, если обнаружат револьвер со спиленным номером. Все это доказывает, что Оскар настолько нуждался в оружии, что не стал обращать внимания, какого оно сорта, – или просто не знал, что это значит. Но очень интересно, почему он думал, что ему нужно оружие вообще.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15