15

Ночь медленно катилась к своему концу, а мне так и не удалось заснуть. Я сидел, прислонившись спиной к стене, и чувствовал, как ночная прохлада освежала разгоряченное лицо. Вынужденное бездействие только усиливало безнадежность моего положения.

Из соседней комнаты доносились шаги полицейского, потом он плюхнулся на коврик и затих. Вскоре до меня донеслось его размеренное посапывание. Я закурил сигарету и прислушался.

В таком состоянии трудно додуматься до чего-нибудь путного, да и вряд ли новые аргументы могли убедить моих противников. Хотелось взять в руки оружие, разобраться с ними по-мужски и покончить с этим дурацким делом.

Я появился здесь по наитию, но предчувствия меня обманули. Глупец и пройдоха, тебя избили, порезали лицо, бросили в камеру, но уже утром эти мучения могут показаться невинными шалостями.

Я приготовился принять мучительную смерть в куче песка на заднем дворе неизвестно чего и непонятно зачем.

На улице послышался какой-то шорох. Я сразу потушил окурок, ведь если это был Юсуф, то не стоило облегчать ему задачу и давать ориентир для стрельбы.

Что-то царапнуло по решетке крошечного оконца. На фоне звездного неба можно было заметить какое-то движение. Я осторожно дотянулся до окна, пошарил рукой и нащупал рукоятку пистолета.

За стеной снова послышался шорох и вскоре все стихло. Я отвернулся спиной к двери, зажег спичку и взглянул на свою добычу. Это был "Вальтер П-38" калибра девять миллиметров с удобной, рифленой, пластмассовой рукояткой. Прекрасное оружие, да к тому же с полностью снаряженным магазином.

Стрелки моих часов показывали несколько минут пятого, значит до рассвета и молитв оставалось меньше двух часов, а затем мои мучители явятся за мной.

Я снова забарабанил по двери.

– Месье! – жалобно заголосил я. – Месье жандарм!

Столь ранее пробуждение ему не понравилось, и он высказал все, что думает по этому поводу. Несмотря на плохое владение французским языком, некоторые из его пожеланий были мне понятны.

– Очень сожалею, – взмолился я, – но мне нужна вода. За любую цену, хоть за двадцать долларов.

Как только он услышал про доллары, то сразу вскочил со своей подстилки, подошел к двери и долго светил фонариком через глазок. Наконец, полицейский убедился, что я сижу, скорчившись на полу своей камеры, и держусь за живот. Вряд ли он мог догадаться про пистолет в моей руке.

– Покажи доллары, – проворчал мой страж.

Я вынул всю пачку и бросил ее к двери. Полицейский закрыл глазок, зажег керосиновую лампу и вошел в камеру в одной руке пистолет, а в другой кувшин с водой.

К своему удивлению он увидел нацеленный ему в грудь "Вальтер".

Он мог бы выстрелить, и я даже не попытался его опередить. Риск был большой, но выстрелы могли переполошить весь караван. Но, похоже, у него такого намерения и в мыслях не было, а мой вид говорил об обратном. Его оружие с грохотом лязгнуло о бетонный пол.

Как мог, я объяснил: ему если ему захочется позвать на помощь раньше, чем загудят двигатели моей "Дакоты", то мне придется вернуться и сделать в его голове маленькую дырочку. По выражению лица моего стража можно было бы заключить, что он вполне допускает такую возможность. Я подобрал с пола пистолет с деньгами и шагнул в холодный сумрак ночи. С таким арсеналом можно было потягаться с любым противником, и оставалось только надеяться, что первыми двумя будут Юсуф и хозяин каравана.

С минуту я просто стоял посреди дороги, вдыхал ночной воздух и ощущал ту уверенность, которую в подобной ситуации могло дать надежное оружие. Это было очень приятное чувство.

Наконец я очнулся: пустыня была безмолвна как гробница, но стало немного светлее. Я быстро зашагал по занесенной песком дороге, мимо поселка в сторону гостиницы. Все было объято сном: ни света, ни звука, ни движения.

На площади перед гостиницей стоял гражданский джип с фанерным кузовом и названием американской нефтяной компании на дверцах. Я осторожно обошел его вокруг и направился во внутренний дворик.

Темнота сгустилась, и мне пришлось некоторое время выжидать, прежде чем мои глаза смогли различить темную фигуру за одним из столиков. Я направился прямо к ней.

– Похоже, что старомодный виски еще не пользуется благосклонностью в здешних местах, – раздался знакомый голос, – но мне удалось достать бутылку коньяка пятилетней выдержки, если, конечно, тебя это заинтересует.

– Долго же ты сюда добирался, – буркнул я и взял из его рук стакан.

16

Пятилетняя выдержка этого напитка вызывала сомнение, но все же это был алкоголь. Он протянул мне сигарету и щелкнул зажигалкой. В ее тусклом свете можно было заметить, что Кен был одет так же, как и во время нашей последней встречи в Афинах. Замшевая куртка, брюки для верховой езды, белая рубашка. Он выглядел гораздо опрятнее, чем можно было ожидать.

Кен заметил шрам на моей щеке.

– Тебя немного оцарапали, – тихо заметил он. – Мне очень жаль, я видел как все было, но не думаю, что мое вмешательство в тот момент могло помочь делу.

– Ты неплохо разыграл эту сцену, – добавил он после некоторой паузы.

– Спасибо.

Мы сидели, курили и изучали содержимое этой бутылки. Яркие звезды освещали пустынную площадь, стояла такая тишина, что было слышно, как я глотаю коньяк.

– Ты сказал, что я долго сюда добирался, но вряд ли тебе приходило в голову увидеть меня здесь?

– Ну, я и сам могу проделать тот же фокус: выключить двигатель, а потом ненадолго включить его снова. Но потому, как ты уверено вел самолет, мне стало понятно, что это не было для тебя неожиданностью. Когда заглох мотор "Пьяджио" даже не качнуло.

– Да, инсценировка получилась не слишком естественной. Кто-нибудь кроме тебя мог это заметить?

– Ты одурачил всех, – заверил я его. По-крайней мере, Ширли Берт ему точно провести удалось. – Но как ты здесь оказался?

Оказалось, что он сначала добрался до берега в районе Бенгази. Высота была такой, что если бы его и заметили, то вряд ли смогли определить тип самолета. Потом углубился на юг, в пустыню до караванной тропы и по ней добрался до Мегари, где засек стоянку каравана (он поступил умнее, чем я: мне тоже не мешало бы знать, что караван уже прибыл). За пятьдесят миль отсюда он приземлился на взлетно-посадочной полосе одной нефтяной компании, взял в аренду джип и вернулся назад.

Но он так и не объяснил почему.

Мы выпили еще по стакану этой бурды пятилетней выдержки. Я вытащил из-за пояса "Вальтер" и подвинул его к нему.

– Возвращаю твое оружие. Большое тебе спасибо.

– Надеюсь ты прихватил с собой оружие своего охранника?

– Конечно, – сказал я и вытащил из кармана армейский вариант револьвера "Веблей и Скотт" калибра 0.38 с раскрывающимся корпусом и полностью снаряженным барабаном.

– Может быть стоит улететь еще до наступления рассвета?

– Попозже, мне тут надо кое с кем поквитаться.

– Смотри, Джек, – предостерег Китсон. – Не стоит слишком усложнять себе жизнь.

– Нет, – согласился я, – конечно не стоит, но есть чертовски хорошая причина, – кончики моих пальцев коснулись пореза на левой щеке. Как только я почувствовал сгустки запекшийся крови, во мне буквально закипела ярость.

– И не старайся, – мягко посоветовал Кен.

– Черт побери, это меня порезали! Тебе-то ни разу не приходилось попадать в такой переплет!

В темноте внутреннего дворика мой голос звучал пожалуй слишком громко. Наступившая после этого тишина буквально казалась абсолютной.

– Извини, – тихо буркнул я. – У тебя тоже забот хватает.

– Так может быть все-таки попробуешь взлететь в темноте? – спросил он после некоторой паузы.

– Можно попытаться, если, конечно, самолет не охраняется. Стоит попробовать, только бы не встречаться с этими ружьями при дневном свете.

– Все верно, – Кен посмотрел на светящийся циферблат часов. – Через полчаса начнется рассвет. Пора двигаться.

– Хорошо. Думаю лучше перемахнуть через стену. Надо подстраховаться на случай, если они выставили у самолета охрану.

Китсон поднялся.

– Хочешь забрать с собой коньяк?

– А разве ты не со мной?

– Только до самолета. У меня здесь еще остаются дела. К тому же твое исчезновение ко мне никак не относится.

В последнем я очень сомневался. Связать бегство одного иностранца с появлением другого большого ума не требуется, а у меня уже была возможность убедиться, что отдельные личности довольно неплохо соображают. Но я решил вернуться к этому вопросу несколько попозже.

Мы пересекли освещенную звездами площадь, пробрались по извилистым песчаным переулкам и добрались до восточной стены.

– Кто-нибудь заметил масляное пятно и тот хлам, что я оставил, чтобы замести следы? – поинтересовался он по дороге. В ответ я вкратце обрисовал ему свой полет с набобом и всей компанией.

– Ну, ну, – тихо сказал Кен. – И все это время ты тоже не был уверен, что я жив.

– Это не мое дело, – отрезал я. – "Дакота" должна быть где-то вон там.

Мы остановились у стены. Снаружи в самой высокой точке она была около пятнадцати футов высотой, но здесь с учетом насыпанного около нее песка ее высота составила футов семь, а примыкавшая к ней внутренняя стена поменьше еще больше облегчала нашу задачу.

– Ты так и не сказал мне, что тебя заставило взяться за доставку этого груза. У тебя же было совсем другое мнение на этот счет.

– Что было, то было.

– А это не из-за... – Китсон осекся на полуслове. – Почти подряд прозвучало три выстрела. Конечно они были слишком слабыми, чтобы это могло случиться в районе полицейского участка, но мы буквально замерли на месте.

Потом прозвучало еще два, больше похожих на громкие хлопки, где-то там завели мотор. Трескотня выстрелов стала громче, а гул работающего двигателя стал удаляться и наконец совсем затих.

– Сначала пистолет, а затем винтовки, – тихо подытожил Китсон. – Грузовик гудел где-то в районе караванной стоянки. Что бы это могло значить?

У меня была пара мыслей на этот счет, но я только хмыкнул в ответ и начал осторожно карабкаться на стену. Приходилось тщательно отмерять каждое движение: стена была просто сложена из камня без какого бы ни было цемента. За долгие годы часть камней несколько разрушилась, и они уже не так плотно прилегали друг к другу. Наконец моя голова осторожно выглянула из-за стены поселка.

"Дакота" стояла в двадцати ярдах справа от меня и стояла точно так же, как я оставил ее в прошлый раз. Рядом с правым крылом маячила чья-то фигура в длинной одежде и, стоя спиной ко мне, вглядывалась куда-то вдаль с ружьем наперевес.

– Всего один охранник, – прошептал я, пригибаясь. – Думаю, мне понадобится твоя помощь. Если тебе это интересно, то могу сказать, что содержимое вспомогательного топливного бака по левому борту может стоить больше четверти миллиона.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Ну, ну, – пробормотал он. – Кто бы мог подумать, что старина Джек способен на такое?

– Полетим в Триполи?

– Хоть сейчас.

– Тогда полезли вместе.

Я вскарабкался на широкую стену и пропал по ее гребню. Звезды светили ярко, и мне удалось сделать это без лишнего шума. Китсон последовал за мной и вытащил из-под куртки "Вальтер".

– Топливный бак, – сказал он. – Да я просто влюблен в него.

Мы осторожно вниз. Несмотря на пятнадцать футов высоты приземление прошло удачно, а песок у стены заглушил шум падения. С револьвером в руке я привстал на колени. Охранник обернулся. До него было не больше тридцати ярдов.

Я и Китсон выстрелили почти одновременно, словно повинуясь одному и тому же порыву. Пули подняли крошечные фонтанчики песка прямо у его ног. Тут он заметил нас и выстрелил из ружья.

Охранник слишком поспешил, и пуля с визгом врезалась в стену над моей головой, но мы уже бежали, огибая его с двух сторон. Он опустил винтовку и стал передергивать затвор, но возбуждение мешало ему, и когда ему удалось с ним справиться, нас разделяло не больше десяти ярдов.

Я закричал на него, остановился и поднял свой револьвер. Кен выстрелил на бегу. Охранник повалился на землю, словно из-под него выдернули ковер. Винтовка так и не выстрелила.

Кен взял ее и перевернул мужчину на спину, чтобы убедиться в отсутствии другого оружия. Тот неожиданно застонал. На его грубом балахоне где-то над левым коленом стало расползаться темное пятно. Он мог стать хромым, но ему повезло остаться в живых.

– Отличный выстрел, – заметил я. В такой спешке, на бегу трудно было ожидать лучшего.

– Запускай двигатели, – сказал Кен. Он выпрямился и отшвырнул в сторону изогнутый кинжал, а я обежал самолет, открыл дверь и заспешил в кабину.

"Беретта" исчезла, но они оставили мне фонарь. Я сел в кресло пилота и торопливо осмотрелся.

Похоже, что все было на своих местах. Я выглянул в окно, на востоке горизонт стал немного светлее. Минут через двадцать можно было бы взлететь при полной видимости, но у меня этих двадцати минут не было. А где находится взлетная полоса я пока мог только догадываться. Жаль, что при посадке мне пришло в голову сориентироваться по компасу. Кое – какую помощь могли оказать посадочные огни, но если бы у меня были показания компаса, я мог бы взлететь и в полной темноте.

– К взлету готов, – прокричал я и потянулся к выключателю стартера левого двигателя. Маховик медленно повернулся, я включил сцепление, он нехотя сделал еще один оборот, потом резкий хлопок, тишина, снова хлопок и двигатель, наконец, заработал.

Теперь моя задача облегчалась и правый двигатель можно было запустить минуя аккумуляторы, которым после двух дней на таком солнцепеке доверять было нельзя. Правый двигатель заработал почти мгновенно.

Кен связывал ноги охраннику.

– Все на борт! – завопил я.

Он выпрямился и только тут заметил три фигуры, которые обошли поселок со стороны, противоположной к выходу, и быстро приближались к нам. Я убрал тормоза, дал газу и развернул самолет к ним носом. Если дело дойдет до перестрелки, то я смогу включить посадочные огни и, возможно, даже ослепить их. Кроме того у Китсона будет отличная мишень.

Двое преследователей в нерешительности остановились, но один упорно продолжал бежать в нашу сторону. Я достал из-за пояса револьвер и положил на сиденье рядом с собой.

В двадцати ярдах от нас он тоже остановился и протянул вперед руки, давая понять, что у него нет с собой оружия. Мне пришлось сбросить газ, прихватить револьвер и выбраться из самолета.

Мужчина оказался одним из лейтенантов хозяина каравана. Я сделал знак, чтобы он оставался на месте и закричал, стараясь перекрыть рокот всех двадцати восьми цилиндров двигателей моей "Дакоты".

– Не пытайся нас остановить!

– Мистер Клей?

– Ну?

– Хозяин каравана мертв, – выкрикнул он.

Мое предположение блестяще подтвердилось.

– Я его не убивал.

– Мы знаем имя убийцы.

– Юсуф?

– Да. Это он убил хозяина.

– Юсуф мне не друг, – я отчаянно замотал головой. – Он убил его потому, что хозяин не дал ему убить меня.

Лейтенант наконец понял смысл моих слов и кивнул.

– Это верно. Но где груз, который ты должен был нам доставить?

– Он вам не принадлежит.

Мужчина ненадолго задумался.

– У меня есть люди.

Очевидно это был самый весомый довод в его арсенале. В этот момент я почувствовал, как Китсон повернулся ко мне спиной и смотрит, чтобы нас не обошли с тыла.

– Мы вооружены, – громко сказал я.

Если перестрелки избежать не удастся, то сейчас для нее наступило самое время. Напряжение нарастало, но рокот двигателей за моей спиной действовал успокаивающе. Это был привычный для меня шум, но в непривычном месте.

Время шло, уже начинался рассвет. Все это было на руку моему противнику.

– Мы отправляемся в Триполи, – крикнул я. – В полицию я обращаться не буду.

Лейтенант медленно кивнул. Это были самые выгодные условия сделки, на которые он мог рассчитывать. Конечно у него оставались шансы добиться лучших результатов, но в процессе переговоров в его животе могло появиться несколько дырок тридцать восьмого калибра. Будут еще другие дни и другие сделки. На все воля Божья.

– Трик ис-слама, – мрачно сказал лейтенант. Пусть эта дорога ведет к спасению. Лучшего пожелания придумать просто невозможно.

– Пусть будет так.

Он резко повернулся и зашагал прочь, почти задевая каблуками края своей просторной одежды.

Китсон вопросительно посмотрел на меня.

– Пошли в самолет, – предложил я. – Его только что выбрали и вряд ли ему все повинуются с полуслова.

Мы нырнули под левое крыло и я полез в самолет. Кен отступил назад и похлопал по основанию крыла и ухмыльнулся.

– Четверть миллиона, – крикнул он.

Похоже эта сумма стала меньше, чем два дня назад. Когда я вошел в кабину, то почувствовал как за моей спиной захлопнулась дверь. Взлетная полоса стала почти заметной: плоская лента посреди каменистой пустыни. Я повернул самолет левее полосы рассвета и дал полный газ.

Часть третья