36

Мы дожидались не меньше двадцати минут. Время от времени Моррисон успокаивал по-гречески свою жену; остальные больше не проронили ни слова. Ветер стал холоднее, и мне захотелось застегнуть свою куртку, но тогда исчезнет последняя надежда на возможность воспользоваться моим несерьезным оружием. Оставалось ждать, пока Хертер допустит какой-нибудь промах.

Наконец небольшая рыбацкая лодка, прыгая на волнах, обогнула мыс и направилась в наш заливчик. Рыбак очень проворно управлялся со своей посудиной и удачно пристал к берегу, но все равно обитатели лодки давно уже вымокли до нитки.

Хертер разрушил мою последнюю надежду и не вышел им навстречу. Появился набоб в своей габардиновой куртке для гольфа и миссис Браун в белом макинтоше с поясом. Они медленно шли к нам по высокой траве, на их бледных лицах отразились все тяготы последних испытаний. Драгоценности все-таки обладают большей притягательной силой, чем мне казалось.

– Драгоценности находятся в кабине, Ваше Превосходительство, – объявил Хертер, изобразив удивительный гибрид полупоклона и стрелка на огневом рубеже. – Возможно у Вас будет желание свериться со списком?

Набоб удовлетворенно окинул взглядом Китсона.

– Хорошо, – сказал он тонким голосом. – Теперь мне понятно, как было глупо с моей стороны не считаться с таким талантом, изображавшим из себя утопленника.

Кен меланхолично рассматривал некую точку на горизонте. Это насторожило Хертера, и он снова взял пистолет наизготовку. Его Превосходительство нахмурился и покачал голо вой.

– О вероломстве мистера Китсона мы поговорим позже, – объявил он и повернулся ко мне. За ним последовал Хертер вместе со своим "люгером".

– А что касается капитана Клея, – тут его губы тронула довольная усмешка, – то насколько я могу вспомнить, он любит отчаянно торговаться. Так что захочется ему получить за эту партию драгоценностей?

– Как всегда, – невозмутимо сказал я, – пять процентов наличными.

Его улыбка стала просто жизнерадостной. Правда, его торжество было испорчено плохим самочувствием, но все происходящее служило хорошим воспоминанием о тех счастливых днях, когда набобы обладали неограниченной властью над своими людьми.

– Нам еще долго стоять под этим пронизывающим ветром, Али? – напомнила о себе мисс Браун.

Он бросил на нее торопливый взгляд. Ее лицо выражало смертельную усталость, она вся съежилась и глубоко засунула руки в карманы своего макинтоша.

– Ты не хотела бы взглянуть на драгоценности? – поинтересовался набоб.

Она равнодушно пожала плечами, а Хертер вытащил из кармана список. Девушка молча взяла его, нетерпеливым жестом откинула назад свои длинные черные волосы и направилась к двери салона.

Набоб посмотрел ей вслед, обвел внимательным взглядом крошечную долину и полоску песка у берега и отправился вслед за ней. Лодочник уже вытащил свою посудину на песок, подальше от прибоя. Несмотря на возможные повреждения винта, ему не хотелось бросать своих состоятельных клиентов. Волны продолжали тяжело накатываться на берег.

Набоб нахмурился и обратился к Моррисону.

– Долго еще на море сохраниться волнение?

Тот пожал плечами.

– Полностью все уляжется где-нибудь через сутки, но часа через три-четыре обстановка значительно улучшится.

У меня даже перехватило дыхание. Он говорил на чистом английском языке. Правда еще чувствовались отголоски его псевдонемецкого акцента, но набоб ничего не заметил. Он кивнул в ответ и повернулся к своему секретарю.

– Ты сможешь продержать их здесь еще пару часов?

– Конечно, Ваше Превосходительство, – с готовностью закивал головой немец, потом несколько заколебался и спросил. – Что с ними будем потом делать?

– Спасибо. Больше ничего не требуется.

Набоб с ненавистью посмотрел в нашу сторону.

– Я бы с удовольствием перестрелял их как грязных свиней! Тогда они бы поняли, как мы платим тем, кто пытается нас провести, не говоря уже о том, сколько неприятностей доставили нам эти люди!

Должно быть, он быстро оправился после морской прогулки и мог теперь в полной мере выплеснуть на нас свою ярость. Мне хотелось громко рассмеяться ему в лицо, но я подавил в себе это желание. В его словах была доля правды: мы почти сумели обмануть Его Превосходительство набоба Тангабхадры, а это считалось самым тягчайшим из преступлений. Драгоценности сами по себе отступали как бы на второй план.

– К сожалению, мы здесь не дома. Так что нам придется обойтись с ними мягче, чем они того заслужили.

Дверь салона "Пьяджио" распахнулась, и на землю спустилась мисс Браун. На этот раз она выглядела гораздо свежее и оживленнее.

– Все драгоценности на месте, Али.

Это помешало ему излить свою ярость. Он просто кивнул ей и снова повернулся ко мне.

– Жаль, что мы не в Пакистане, капитан, – тут набоб повернулся к Хертеру. – Если им захочется снова провести нас, то я разрешаю принять адекватные меры, герр Хертер.

Тот отрывисто кивнул и мечтательно усмехнулся.

– Может быть сходим в местное кафе? – предложил Его Превосходительство мисс Браун.

Она тут же согласилась и немедленно отправилась в путь. Набоб отправился было за ней, но задержался и посмотрел на Моррисона.

– Как этот человек, Димитри, оказался замешанным в это дело? – спросил он у Хертера.

– Драгоценности находились в его доме, Ваше Превосходительство.

– Как они та оказались?

– Не знаю, Ваше превосходительство. Может быть стоит выяснить?

Набоб равнодушно пожал плечами.

– Если будет такое желание, то я не возражаю, – сказал он и направился вслед за мисс Браун.

Хертер отступил на несколько шагов назад, при помощи "люгера" собрал нас в одну плотную кучку и теперь обозревал дело своих рук.

– Ну теперь-то можно закурить? – спросил я просто, чтобы немного отвлечь его мысли от последнего распоряжения набоба.

– Ты курить не будешь, капитан, – покачал головой личный секретарь Его Превосходительства.

– Ну, ради всего святого...

– Заткнись!

Я развел руками.

– Может быть позволишь женщине вернуться домой? Уж она-то в чем виновата?

– Мы подождем.

В его глазах снова появился голодный хищный блеск, и его "Парабеллум" снова стал смотреть мне в живот. Ему дали разрешение распоряжаться нашими жизнями, в случае крайней необходимости конечно, а такую приятную новость этому тевтону повторять было излишне.

– Мне жаль, что все так получилось, Джек, – сказал Китсон.

– Оставь это. От тебя здесь ничего не зависело.

– Но я не могу...

– Заткнитесь! – рявкнул герр Хертер.

Кен попытался поудобнее устроить свою раненную руку и мы стали чего-то ждать. Но, по крайней мере, мне удалось отвлечь нашего стража от Моррисона. Ближайшее развитие событий показало, как глубоко я заблуждался.

Неожиданно из-за туч выглянуло солнце, и от этого сразу же стало теплее. Его лучи вернули песку и скалам их прежние яркие, краски.

Хертер сменил позицию, и теперь солнце светило ему в спину. Мы с Моррисоном как бы обрамляли нашу тесную группу с его женой и Китсоном посередине, немец держался от любого из нас в добрых пятнадцати футах.

– Как драгоценности попали в твой дом? – наконец начал свое расследование Хертер.

Моррисон поднял на него свой взгляд и нехотя пожал плечами.

– Как это случилось? – рявкнул немец.

Моррисон продолжал молчать.

Хертер поднял ствол пистолета и сделал пару шагов вперед. Жена Моррисона в ужасе следила за каждым его движением.

– Ты – Николас Димитри?

Моррисон медленно кивнул. Он выглядел очень усталым и, похоже, все происходящее его больше не интересовало.

Немец нахмурился и долго что-то обдумывал. Мне хотелось надеяться на его забывчивость, но этого не случилось.

– Ты же родился в Германии, не так ли?

Моррисон смотрел на него пустыми глазами.

– В каком полку служили? – рявкнул Хертер по-немецки.

– Ради бога, отстаньте от него, – вступился я за него, – он по национальности француз, и не то что по-немецки, по-английски едва понимает.

Но он устало мотнул головой и сказал:

– Я англичанин. Меня зовут Моррисон. Это мне довелось много лет назад привезти сюда эти драгоценности.

Хертер буквально замер на месте, но потом подался вперед и наставил на него свой "люгер".

– Так это ты украл их у Его Превосходительства? – словно ужаснувшись этой мысли, выпалил немец.

Моррисон едва успел кивнуть в ответ, как три выстрела в живот уложили его на месте.

Я вскочил на ноги и одним прыжком бросился на Хертера. "Люгер" развернулся в мою сторону, но мне удалось ударить по нему левой рукой. Ствол пистолета прочертил в воздухе траекторию поперек моей груди, но выстрел прогремел с некоторым опозданием, и пуля просвистела у меня под мышкой. Тут уж в ход пошла моя правая рука, я схватил его за запястье и буквально повис на нем.

В момент удара о землю "Парабеллум" вылетел из его руки и отскочил в сторону. Я первым пришел в себя, оттолкнулся от Хертера и потянулся за пистолетом.

Жена Моррисона испустила долгий протяжный вопль.

Я перевернулся, схватился за пистолет, но только за ствол. Кен тоже не захотел оставаться в стороне и подскочил к немцу. К этому времени моя правая рука уже добралась до рукоятки "люгера", но пальцы плохо слушались меня.

– Прочь с дороги, – заорал я, когда Китсон остановился и посмотрел на меня.

Тут мне стало понятно, почему немец даже не пытался встать на ноги, а остался стоять на коленях. Он торопливо полез в карман, пытаясь вытащить "Вальтер" Китсона. Как я мог упустить такую возможность. Наконец ему это удалось, и тут же раздался выстрел и мне в лицо полетел фонтанчик песка.

Только теперь мои пальцы плотно обхватили рукоять пистолета. Я выстрелил и тут же, не раздумывая послал вдогонку вторую пулю. Его начало опрокидывать на спину, поэтому выстрел из "Вальтера" пришелся выше моей головы.

Только тут мне удалось вытянуть вперед руку и прицелиться по-настоящему. Прогремел третий выстрел, Хертер откинулся назад и рухнул на мокрую траву.

Я медленно выпрямился. У меня в ушах еще долго стояло этих выстрелов. Женщина уже перестала кричать. Нужно было забрать свою "Беретту". Для этого мне пришлось порыться у Хертера в карманах, затем я взял из его руки "Вальтер" Китсона и тут увидел Моррисона.

Он лежал на спине, жена обхватила ему голову руками и держала как маленького ребенка. Рубашка на животе порвана и потемнела от крови; ее было слишком много.

– Принеси аптечку первой помощи, – сказал я Кену и стал распихивать оружие по карманам.

Моррисон еще был жив, но жизнь едва теплилась в его теле. Три пулевых ранения в живот из "Парабеллума" калибра девять миллиметров и сильное внутреннее кровотечение, вызванное разрывам главной артерии, отмерили ему несколько секунд жизни.

Китсон притащил аптечку, и мы увидели, в этом случае можно было использовать только морфий.

Моррисон открыл глаза, увидел в моих руках ампулу и прохрипел:

– Не нужно морфия. Дайте мне... дайте...

Женщина подняла на меня свой взгляд и сказала что-то резкое, после чего шприц-ампула полетел обратно в коробку. Она вытирала ему лицо своей шалью и что-то тихо нашептывала. Моррисон ответил ей и медленно поднял на меня свой взгляд.

– Тебя зовут Джек Клей... да? – прошептал он.

– Да, – кивнул я.

– А это... Китсон?

– Верно.

Моррисон слабо улыбнулся.

– А я вас помню, – пот выступил у него на лбу, и он прикрыл глаза. Женщина снова вытерла ему лицо шалью. – О вас... много говорили в то время... Два лучших пилота транспортной авиации... Всегда работали вместе, – тут Моррисон посмотрел на жену, но говорил по-английски. – Забавно, что эти двое... оказались здесь.

По его лицу начал струиться пот и он закрыл глаза. Потом Моррисон еще раз очнулся, тихо заговорил с женой по-гречески. Она что-то сказала ему в ответ, он улыбнулся и умер.

Я отступил назад и встал под крылом рядом с Китсоном. Женщина осторожно положила Моррисона на траву и накинула на его лицо свою шаль. Тут она выпрямилась и с ненавистью посмотрела на нас, ее глаза были сухими.

Говорить мне было нечего. На каком бы я языке не говорил, она будет ненавидеть каждое мое слово. Единственным аргументом для нее было то, что я привез его смерть на этот остров. Возразить мне было нечего.

Женщина отвернулась и тихо пошла по тропинке по направлению к поселку.

– Быстро в самолет и сматываемся, – тихо сказал Китсон.

Я с трудом держался на ногах и присел на пороге двери "Пьяджио", после чего стал вытаскивать из своих карманов оружие.

– Не сейчас, – покачал головой я. – Не так все просто, надо будет объяснить, откуда здесь появились два трупа.

– О, Господи, неужели содержимое этого самолета не может служить достаточно веским доводом?

Я протянул ему "Вальтер".

– Твой пистолет, если не ошибаюсь. Нет, этот довод меня не убеждает.

Мне на глаза попался Хертер, неуклюже раскинувшийся среди сырой травы. В нескольких ярдах от него аккуратно лежал Моррисон.

– Какого числа Моррисон отправился в свой последний полет и прихватил с собой драгоценности?

Китсон с недоумением уставился на меня.

– Десятого февраля. Что это тебе дает?

Я только кивнул ему в ответ. Так это случилось за неделю до того, как мы пылающим факелом рухнули на грязное поле в этом Куче. Моррисону уже никогда не доведется узнать об этом.

Я встал на ноги и подошел к трупу немца. Часть банкнот в его бумажнике была помята с заметным сгибом посредине. Это были мои доллары и франки. Бумажник был пухлый, и там еще оставалось различной валюты тысяч на двадцать пять, если пересчитывать на фунты. Забрав свои деньги, я запихнул все остальное на место и повернулся к Китсону.

– Я отправляюсь наверх. Надо заключить сделку, – мне показалось, что он так и останется стоять там, на берегу, но уже через несколько шагов Кен оказался рядом со мной.

37

Уже наверху нам повстречалось несколько жителей поселка; жены Моррисона среди них не было. Они хотели пропустить нас, но один старикан решил, что ему надо как-то вмешаться в это дело. Правда он не был слишком уверен в своих силах, а с моей стороны помощи ему было не дождаться. Островитянин обратился ко мне по-гречески, а потом на грубом французском, но в этот день я не понимал по-французски. Поэтому он просто стоял и смотрел на меня. Старик понял, что дело здесь не в языковом барьере. Он покачал головой, и в его глазах не было злобы, скорее какая-то безнадежность, потом сделал шаг в сторону. Тропинка была свободна. Мы вошли в деревню, и больше нас никто не останавливал.

Дверь бара была приоткрыта, я распахнул ее настежь и замер на пороге. После солнечный бликов на белых стенах внутри помещения оказалось очень темно, но мне все-таки удалось заметить в глубине комнаты белую фигуру. Я сжал в руке "Парабеллум" и шагнул вниз по ступенькам.

Они сидели за дальним столиком в углу, на том же месте, где пару часов назад были мы. Хозяина поблизости не было, а на лице набоба застыла гримаса удивления.

Я запихнул люгер в карман брюк, дотянулся через стойку до бутылки коньяка и налил две рюмки. Тем временем Китсон закрыл за нами дверь.

– Мы слышали стрельбу, – тихо заметила мисс Браун.

– И вы опрометью бросились посмотреть, кого же все-таки убили, – съязвил я и одним залпом осушил свою рюмку. – Будем здоровы.

Набоб нервно следил за каждым моим движением.

– Хертер мертв, – сообщил Кен.

Он чуть заметно вздрогнул, поморщился и прошептал:

– Вы убили его?

– Рано или поздно, но это все равно кто-нибудь должен был сделать, – спокойно сказала мисс Браун.

– Это уж точно, – поддержал ее я.

– Вы просто так взяли и убили его? – прошептал набоб. Похоже, что он нас просто не слышал.

– Причем здесь просто так? – вспылил я. – Когда вы его в последний раз видели, он держал нас под прицелом. Он застрелил безоружного человека и сделал это с вашего одобрения. Ваш палач умер, и я надеюсь, при этом не мучился.

Набоб опять вздрогнул.

Китсон поставил свою рюмку на стойку и расстегнул куртку так, чтобы Его Превосходительству легче было рассмотреть у него за поясом "Вальтер". Он посмотрел на меня и вопросительно поднял брови.

Я снова наполнил свою рюмку коньяком, а затем остановился у соседнего столика. Китсон остался стоять, прислонившись к стойке.

– Что вы собираетесь теперь делать? – пробормотал набоб, а мисс Браун тихо рассмеялась.

– Я пришел получить наше вознаграждение за последнюю партию драгоценностей, – заявил я. – Они уже в самолете, вы их пересчитали, а теперь мы хотим получить причитающиеся нам деньги.

Они долго таращили на меня глаза.

– Это как раз то, что вам нужно? – наконец спросила мисс Браун.

Я кивнул.

– За этим мы и пришли.

Неожиданно она снова засмеялась, но на этот раз во все горло и ее голос гулко отдавался в полупустом зале. Потом девушка укоризненно покачала головой.

– Извините, капитан, не думала, что у вас такое мелкое честолюбие.

– Уж такой я человек, – парировал я и посмотрел на набоба. – Ну так как?

Бледность постепенно исчезла с его лица. Он откинулся назад и улыбнулся.

– Так речь шла о пяти процентах? Вы этого хотите?

– Да. Как вы оценили всю партию? Около полутора миллионов фунтов?

Набоб все еще продолжал улыбаться и самодовольно кивнул головой.

– Что-то в этом роде.

– Значит то, что находится сейчас в "Пьяджио" потянет на миллион?

Он опять грациозно наклонил голову.

– Прекрасно. Тогда наша доля составит пятьдесят тысяч фунтов.

Его улыбка стала просто лучезарной.

– Все это звучит очень справедливо, капитан, но к сожалению, – развел руками набоб, я не могу заплатить наличными, потому что никогда не ношу с собой денег. Так что придется расплатиться чеком.

– И отменить его, как только ему представится первая возможность добраться до телеграфа, – Китсон резко поставил свою рюмку на стойку. – О'кей, парад окончен. Пора отправляться, а то еще пропустим встречный ветер.

Мисс Браун переводила свой взгляд то на меня, то на Китсона. Похоже, все это ее очень забавляло.

– Мне не очень-то по душе это поспешное бегство и распродажа всех драгоценностей; нелегкое и хлопотное дело. Но и выписанный чек также не вызывает у меня прилива энтузиазма. Так что либо мы нечто поинтереснее, либо я с большим удовольствием сброшу всю эту золотую дребедень в море, и тогда уж никто не осудит меня за это.

Набоб жеманно пожал плечами и противно забубнил:

– Все мои наличные деньги носил с собой мистер Хертер, но, очевидно, вся эта наличность уже перекочевала в ваши карманы.

На моем лице появилась презрительная гримаса.

– Как ни странно, нет. Все деньги так и остались вместе с ним. В моих интересах, чтобы полиция нашла при нем крупную сумму денег. Это еще раз подтвердит мою версию происшедшего. Ну, так какое мы примем решение?

Набоб ответил очередным пожатием плеч.

– Похоже, нам все-таки придется взять чек, – сказал я, повернувшись к Китсону.

Он поморщился.

– Боже праведный, мне он не нужен!

Я взял стул и уселся на него.

– Всегда существует риск, что вся эта рухлядь ему не очень-то нужна. Денег у него в избытке, и он никогда сильно не нуждался, так чтобы в нем пробудилась безграничная жадность. Просто в нем заговорило чувство мести, но не больше того.

Набоб прищурился, и глаза у него довольно заблестели.

– На этом острове он полностью находится в нашем распоряжении: все оружие находится в наших руках и всем остальным, в общем-то, нет до нас никакого дела, – пояснил я. – Но стоит нам только убраться с этого острова, как мы снова станем просто Китсоном и Клеем, а он – Его Превосходительством. А раз мы прихватим с собой эти побрякушки, то он будет гнаться за ними до самой преисподней. Тебе же прекрасно известно, на что способно его уязвленное самолюбие, и уж если он решил, что его обвели вокруг пальца, то сделает все возможное для мести.

– Это для меня не новость, – буркнул Китсон. – Вот поэтому-то я и не беру у него чек. Если тебе так не терпится, что уже и ум помутился, можешь взять чек на двадцать пять тысяч и отдать ему один из ящиков. Второй останется у меня.

– Что ты будешь с ним делать, Кен?

– Что-нибудь придумаю.

– Будь серьезнее. Где, как, в каком городе и страну ты найдешь перекупщика этого добра? Тебе же еще никогда не приходилось иметь дело с таким товаром.

Китсон долго и пристально изучал меня взглядом, затем пересек зал взглядом и уселся на стул в нескольких футах от меня, потом взял сигарету из пачки, которую забыла на столе мисс Браун, закурил и повернулся ко мне.

– Похоже, Джек, нам надо заключить сделку между собой.

– С моей стороны нет никаких возражений. К этому все и шло, – укоризненно сказал я.

38

Комната сократилась до размеров кабины самолета, в которой были только мы с Китсоном. Где-то там осталась красивая девушка в белом макинтоше и коротышка миллионер в куртке для гольфа, но все они были далеко от нас.

– Все эти безделушки в двух ящиках ничего не стоят, уж во всяком случае для нас, – тихо сказал я. – Нам очень трудно будет сбыть это барахло с рук, вот почему мы все еще остаемся здесь. Большая половина жуликов, оказавшись в богатом доме, даже не потрудилась бы забрать эти вещи с туалетного столика, а у нас даже нет их преимущества в анонимности: набобу прекрасно известно, кто взял все это добро. Ему останется только отправить в Интерпол описания пропавших вещей и они минимум на десяток лет осядут у нас мертвым грузом.

– Благодарю тебя, – с горечью в голосе сказал Кен, – особенно за то, что ты подбросил неплохую мысль в его крошечные мозги.

– Да он вообще в счет не идет, – попытался убедить его я. – Забудем про него; даже если он будет молчать как рыба, все равно ничего не изменится. Стоит только появиться в любой ювелирной лавке или магазине в любой части света, и всем тут же станет известно, что это краденый товар. Мы с тобой не слишком то похожи на наследников индийского раджи, а значит просто пополнили ряды обыкновенных жуликов. Честным путем тебе это добро не продать, и по тем же причинам ты его не сможешь сбыть и обходными путями.

– А твой парень там в Афинах, взялся же за это дело.

– Кен, Миклоса убили.

От неожиданности Китсон подался немного вперед, но быстро пришел в себя и кивнул.

– О'кей, твоя точка зрения мне понятна. Риск конечно большой, но я его принимаю. По крайней мере, у меня остается шанс получить неплохой куш, а если вернуть ему все в обмен на его чеки, то это гарантированный провал.

– Ты помнишь как полчаса назад я доказал, что никому не дано безнаказанно держать меня на мушке, и считаю свою правоту несомненной. Но теперь мне нужно нечто большее. Там на берегу осталось два трупа. Один из них – дело моих рук. К счастью, у меня есть свидетели, которые могут подтвердить правоту моих действий. Но для того, чтобы иметь возможность доказать это, я должен остаться здесь. Побег автоматически делает меня убийцей. Почти то же самое можно будет сказать о тебе: ты убегаешь и сразу же становишься вне закона. Ни один из нас уже не сможет вернуться в эту страну, а наша профессия требует свободы передвижения. Мы должны уходить и возвращаться.

– А может быть, – тихо произнес он, – я уже сыт по горло этой работой и давно мечтаю поселиться в тихом, приятном местечке вместе с одним из этих ящиков. Риск – благородное дело.

– Затаиться на прекрасном затерянном островке, закопать драгоценности под самолетом и десять лет просидеть в ожидании неизвестно чего?

– Ну, да, – отозвался Кен, может быть придется попробовать и это.