2

В следующую секунду мои руки швырнули конверт обратно в ящик и правым локтем задвинули тот в секретер. И я был благодарен своим рукам.

Негромкие шаги прозвучали в коридоре совсем близко и на пороге возникла прекрасная женщина. Ей никак нельзя было дать больше двадцати пяти лет, но глаза, глядящие сквозь циклы и лиги, сквозь кожу мою и мясо прямо в тот уголок моего сердца, где я пытался укрыть шкодные мысли… Эти глаза и властно сжатые губы называли другой возраст – лет триста, что ли… Я дрогнул и отступил от секретера к аккуратно разложенному на столе костюму.

– Я рад тебя видеть, мама, – сказал я.

Она внимательно разглядывала меня.

– Я тоже рада тебя видеть, – сказала она, наконец, – но я не рада тому, что вижу. Я хотела говорить с тобой сейчас, но оказывается, последние минуты перед церемонией ты потратишь на одевание.

– Но ведь мы можем говорить прямо сейчас, пока я буду… – попытался возразить я.

– При слугах? – фыркнула мама.

– Слуг можно отослать, – робко сказал я.

– Тогда к вечеру ты, пожалуй, оденешься, – с невыразимой интонацией сказала мама. – Но я представляю себе, как ты будешь выглядеть!

– Но мама…

– Не стоит ничего говорить, – сказала она, отходя к окну. Постарайся одеться побыстрее, мне нужно поговорить с тобой наедине хотя бы несколько минут. Куда ты подевал своих ротозеев?

Ах, дьявол тебя забодай, прекрасная принцесса, ваше сиятельство Изумрудная принцесса Альда, ненаглядная моя мамочка! Клянусь Жезлом Битв, мне эти несколько минут наедине с собой были куда нужнее!

Но уже входила Сейлен, держа на подносе два кувшинчика, а следом ворвался и этот, как его… Орбен, что ли. Парень принес меч, и клянусь всеми богами, сколько их есть, если бы я должен был сейчас выбирать себе оружие, я бы выбрал эту прелесть. Я испытал чувство двойного, даже тройного удовольствия, недоступное большинству живущих – обновленная радость обладания, еще обостренная отчетливым осознанием того, что однажды это чувство уже было таким же свежим и полным, и счастливая уверенность в себе, в целостности себя. Я остался таким же, каким был до заклятия. Во всяком случае, мои вкусы и пристрастия не изменились.

– Я с трудом взял его в руки, ваше могущество, – задыхаясь, сказал Орбен. – Он опять несет в мир память о предвечных руинах Ралладора. Клинок дышит смертельным холодом, Повелитель, камни рукояти то и дело вспыхивают адским огнем, а серебряные кольца на сафьяне ножен горячи, как угли Айнала. Будьте осторожны, мой Повелитель.

– Ты распустил своих слуг, – сказала мама, не повышая голоса. Но лицо Орбена мгновенно посерело.

– Ваше высочество! – сказал он умоляюще. – Я исполнен преданности Повелителю Райдоку. Чем заслужил я ваш упрек?

– Упрекать тебя – право и обязанность моего сына, – безразлично сказала мама. – Но я удивлена, что рыцарь Короны, подобно смерду, не понимает, что Светлый Клинок не может принести вреда освободившему его от пут забвения.

Хотел бы я говорить так же гладко! Но видно, для этого нужно иметь отменную память и подходящее настроение.

– Принц Райдок заплатил за Ванаир кровью, пролитой в руинах Ралладора – королевской кровью Дианара! И уж тем более неуместно, даже дерзко – в праздничный день вспоминать о потерях, понесенных Доменом.

Орбен уже немного приободрился.

– Ваше высочество, прошу милости! Угли Айнала жгут сердца всех преданных Короне! Они призывают к отмщению, и я не вижу зла в напоминании об этом.

– О мести мы будем говорить завтра, – непреклонно сказала мама. Сегодня – праздник. Ты заслужишь мою милость, паж, если до удара гонга принц Райдок будет готов к церемонии.

И как же они взялись за меня, все вчетвером! Только руки мелькали перед моим лицом и ножницы зачем-то щелкали над ухом – то ли меня попутно подстригли, то ли надо было укоротить какие-то шнурочки на плечах. Я даже второй кувшинчик допить не успел.

Но гонг еще не прогудел, проводя очередную черту поперек времени, а я уже был одет. Правда, как-то странно – во все оттенки серого. Надо полагать, это для того, чтобы легко было выразить каким-нибудь символом вручение мне Цвета.

– А теперь оставьте нас, – приказала мама. – Когда настанет час, паж, ты будешь нести Ванаир за принцем Райдоком. Держись в десяти шагах позади. Идите!..

Исчезающая последней Сейлен аккуратно притворила дверь.

– Успеем, хотя и не все, чего я хотела, получится, – сказала властительная Альда, глядя в окно. – Этот мальчишка не зря помнит об Айнале. Но ты еще не знаешь последней вести.

Последней! Я и первой не знал! Не знаю, почему, но в отношении Айнала быстрое вспоминание не действовало. Может быть, заклятие каким-то образом было связано именно с этим? Если я правильно понимаю, некоторое строение или группу строений, принадлежащее Белому домену и называемое Айнал, сожгли злые враги, за что им следует отомстить. А дальше?

– Я слушаю тебя, – серьезно сказал я, отходя к секретеру.

– Войска, отправленные на помощь Айналу, опоздали. Их предводитель, Отважный Лэйхэм, не бросился на штурм горящих башен…

Та-ак. Плохо, очень плохо. Башен – это, надо полагать, замок. А потеря замка почти всегда сопряжена с потерей территорий. Только этого нам и не хватало… Насколько я припоминаю, у Белого домена – земель, в общем-то, раз, два, ну три, и обчелся. Фу ты, слово какое пакостное… Вроде раз, два, и обоссался…

– Он отвел свое Знамя к опорной башне Дайгроу, на раздорожье у плоскогорья Бестсайн, и ждал отряда, вышедшего из Сапфира.

Сапфир! Вспоминаю, отлично вспоминаю… Жемчужина Западной реки, столица Синего домена до Второго передела… Ух ты!.. Передел! Рассказывай, мамочка, рассказывай…

Я незаметно – как мне казалось – выдвинул ящик секретера и попытался перепрятать письмо в карман камзола.

– Знамена Сапфира были в двух днях пути… А что это за письмо?

Здрасьте! Я замер.

– Это…

– Тебе опять пишут из Харденанга? – в голосе мамы прозвучал мягкий юмор, и я испугался. Не знаю я, что такое Харденанг, но кажется, у меня там девочка… Это плохо. Я так никогда не разберусь. Срочно найти Сагастена и расколдоваться, пока не поздно!

– Ну… в общем… нет, это я написал. Сейчас уже некогда, разберусь после церемонии.

– Ну-ну. Честно говоря, с твоей перепиской давно следовало бы разобраться. Насколько мне известно, ты часто получаешь письма от Нагона. Возможно, это не худшее из зол, но почему ты мне их никогда не показываешь? Или в твоих письмах действительно есть что-нибудь зазорное?

Она сделала шаг от окна в мою сторону и я лихорадочно затеребил конверт, пытаясь сообразить, как выкручиваться. Теперь еще Нагон. Кто это, боги, помогите мне и смилуйтесь?

Я запихал письмо поглубже в карман серо-стального камзола и попытался покраснеть.

– Ну… понимаешь, мама…

– Потом, – прервала меня Альда. – Есть вещи поважнее. Ты слушаешь?

Я перевел дыхание и продемонстрировал уважительную покорность. Нагруженную, как верблюд, пятью увесистыми тюками интереса и внимания. А что такое верблюд, кстати?

– Войска из Сапфира находились в двух днях пути от Дайгроу – три Знамени тяжелой наемной пехоты под предводительством наследного принца Селлери. Рядом с ним были Отважный Линдолл и твой старший сиблинг, принц без Цвета Гэйтхэйт, приведший к Селлери подмогу из храма Дельфоса. Они успешно преодолели остаток пути и соединились с отрядом Лэйхэма у развилки. Мы полагали, что армия такой силы надежно защитит нас с юга, на случай, если Отверженный решит развить успех, не медля. А сразу после торжества царственный Сенрайд собирался отправить к развилке новые подкрепления, чтобы затем, придав войскам в проводники пленных горцев, спуститься с южных отрогов Бестсайна незамеченными, по крутым склонам, и нанести ответный удар. Разумеется, руины Айнала непригодны более для использования… но, оттеснив противника к горным проходам и дальним переправам через Западную, мы сохранили бы все земли, столь ценные для нашего Домена.

Я кивнул.

– Однако сегодня утром нас настигла злая весть. Три Знамени Отверженного вышли к развилке, предводительствуемые неизвестным Принцем Проклятого домена; в их рядах торжествовала призрачная нечисть с отрогов Хинд'a'кхора. И вот тебе новость для праздничного дня, – мама недобро усмехнулась. – Наша армия полностью уничтожена. Немногие попали в плен, но многие погибли. Принц Селлери убит этим самым молодым бастардом Проклятого. Мы раньше никогда не встречались с ним – хотя немногие уцелевшие после предыдущей битвы утверждают, что именно он руководил штурмом Айнала. Сами воины Отверженного называли его Черный Принц.

Мама на мгновение замолчала и продолжила с нескрываемой горечью.

– Лэйхэм сражен лунным дьяволом. Линдолл сожжен в башне вместе со своими последними гвардейцами. Судьба Гэйтхэйта неизвестна. Дайгроу теперь – закопченные оплавленные стены, до половины высоты заваленные золой и костями. В огне погиб Глаз Юга, с таким трудом спасенный беглецами из Айнала. И рог Юнихорн снят с груди Селлери бастардом. Земли южнее плоскогорья потеряны для нас, мальчик мой. Боюсь, что сразу после праздника всем нам предстоит взять в руки оружие.

Плывущий раскат гонга заставил прекрасную Альду замолчать, и тотчас же распахнулась дверь. Ох, уж эта Сейлен! Подслушивала она, что ли?

Кстати, тоже неплохая идея. Подслушивают, как правило, с некоторой целью. Шпионаж, дворцовая интрига, заговор? Против кого? Ну конечно, против меня. Если шпионаж, то в пользу этого, как его… Проклятого. А если дворцовая интрига… ну, тут не разберешься. Это обычно клубок без начала и без конца, без причин и следствий. Зато нередко с серьезными последствиями. О, повелитель Райдок, вы уже словами играете… А подозревать детей в антирайдоковской деятельности – это, знаете ли, паранойя. Но мы будем все валить на осложнения после магической травмы. И паранойю, и шизофрению. И маниакально-депрессивные психозы, которых у меня пока что вроде нет. Но я не специалист.

Есть еще такая штука – женское любопытство называется. Что-то вроде информационной клептомании. Это если она подслушивала. А то, может, сидела девочка у окошечка, услышала гонг и бросилась услужить, а я на нее бочки качу… А мне можно, я принц, я капризный. Вот вам всем. Фу.

И выплыли мы с Изумрудной принцессой Альдой из комнаты рядышком. И пошли впереди всех черт знает куда. Хорошо, что мама стальными пальчиками поймала меня за локоть и была непреклонна на поворотах. И пытался я думать, а она пыталась со мной разговаривать, но уж и не знаю, кто из нас меньше преуспел.

– Ты знаешь, Райдок, что тебе был предначертан сегодня Багрянец. И не спорь со мной, это было бы справедливо…

Не знаю. Не спорю. Знаки Огня… призвать к Цвету… Отвергший Цвета… столица колората… бедны мы, бедны… потеряли Айнал, стали еще беднее… Багрянец – цвет без колората? С утраченными феодами? Ага, я мог бы спорить и возражать, что оставляют без земель, средств и реальной власти. Наследства лишают, заветной исконной девственности, стало быть. Грубо говоря, поимели по династической привычке вульгарным образом и погнали со Двора поганой метлой. Напишу на черном щите красной краской «Дефлорадо» и буду скитаться по родному Домену… Я вообще когда-нибудь мог минуты две последовательно думать об одном и том же?..

– Но теперь сложилась ситуация, с которой в нашем Домене мы не встречались за все время правления рода Селекса. У нас сохранились пять колоратов, но живы и держат Цвет только четыре принца. Ты понимаешь?

– Понимаю, конечно.

Если честно, то не очень я понимаю, но выкрутиться, похоже, смогу.

– Освободился Янтарь покойного Властителя Селлери, и если… Райдок, куда ты все время рвешься на поворотах?

– Прости, мама, я просто очень взволнован и все время отвлекаюсь.

– Настоящего принца волнение должно заставлять собраться. Стыдись, Райдок. Если передать твоему бестолковому дядюшке Данку Янтарь, то ты можешь претендовать на Оранж, понимаешь?

– А…

– А твой ненаглядный сиблинг прогнется! Единственное, на что он может пока что рассчитывать – это сочувствие отца. А уж если ему так нужны власть и подвиги, пусть отправится в поход и займет себе приличный город! Хоть Сандерклифф, пожалуйста! Цвет ему в руки!

Кажется, Альда не любит моего сводного брата. Не думал я, что она может так разъяриться.

– Как бы он не захотел разжиться вот этим городом, – нечаянно сказал я вслух. И правильно сделал.

– А вот во избежание эксцессов мои люди за ним и следят, – мгновенно успокоилась мама.

Тут бы мне и утихомириться. Но язык мой продолжал говорить помимо моего участия. Честное слово! Я и сам-то толком не понял, чего сказал!

– Мама, а почему бы мне в таком случае не взять приличный отряд и не попытаться отбить Кармин? Вполне приличный город для Красного принца, по-моему…

Боги, я понятия не имел, где этот самый Кармин находится, и чем он хорош для Красного принца! Разве что названием…

Мама просто вышла из себя. Кажется, даже в буквальном смысле. Ее физическая оболочка продолжала увлекать меня за собой, а духовная сущность набросилась на мои слова с слепым остервенением голодного виверна.

– Райдок, ты сошел с ума? Что ты себе позволяешь? Что ты… Как ты смеешь говорить такие вещи мне? И в такой день!.. Теперь я знаю, откуда набрались дерзости твои слуги! Ты смеешь упрекать меня за то, что случилось еще до твоего рождения? Да еще за то, что, по существу, и позволило тебе, неблагодарной твари, родиться? За то, что ты учился в Дейненделле? За то, что ты сейчас можешь обмениваться подленькими ухмылочками с Нагоном? Когда я слышу такие слова от тебя, я понимаю, что тебе не только Оранж не следует вручать, тебе даже Вормлинксские пески доверить нельзя! Ну хорошо же! Уши я тебе надеру после церемонии, а теперь войди! Войди и склонись перед отцом!

Распахнулись тяжелые двери часовни, и я увидел отца. Я не узнал бы его, если бы не белая мантия и венец, усыпанный бриллиантами. Только бриллиантами, без единого камня иного цвета, оправленными в серебро и платину.

Я решительно пересек разъединявшее нас пространство и в пяти шагах от отца опустился на правое колено.

– Приветствую тебя и склоняюсь перед тобой, Белый Властитель, принц мой Сенрайд, – сказал я.

Эту фразу я придумывал на ходу, но возражений у собравшихся она не вызвала.

Рядом с отцом стоял Сагастен в сером плаще, за ним, у алтаря, пылал огонь. Сейлен и компания остались за плотно притворенной дверью, и теперь в часовне, кроме меня, были только пять человек.

Мама – чуть сзади, отец и Сагастен – у алтаря, и еще двое немного в стороне. Один из них был, без сомнения, Данк. Я узнал его лицо, врезавшееся в память еще во сне, узнал бы и по оранжевому плащу, скрепленному на плече застежкой из редкостного оранжевого граната, что зовется еще пламенником и встречается, по легендам, только в далеком и неприступном горном кольце вокруг легендарного Замка Летающих Радуг.

Но что за женщина стояла рядом с ним, в платье цвета нежнейшей весенней лазури, в тиаре голубых бериллов и голубых же топазов? Голубая… нет, ведь по Цвету прямо именовать можно только мужчин, женщин надо титуловать именем Камня…

Тут отец заговорил и последние убогие рассуждения пришлось прервать.

– Начинаем Перекличку Очагов; пусть объявит о себе недостойный участвовать в ней.

Я вздрогнул, но мамина рука уверенно легла на мое плечо и пригнула меня к полу.

– Считаю себя достойной, – четко сказала Альда.

– Не лишний и я здесь, – сказал Данк, явно повторяя привычные слова давно знакомого ритуала.

– Не отнимется у меня это право, – сказала незнакомая женщина.

– Нет сомнений у носящего белое, – после небольшой паузы сказал отец.

– Я, маг и советник Домена Сагастен, верный слуга Короны, – продолжил мой друг и наставник, – слышал и подтверждаю право каждого из названных. Но коротка эта перекличка.

– Мы собрались, чтобы сделать ее длиннее, – сказал отец.

– Что за юношу ты ввел в Зал Тайны, Белый Властитель? – спросил Сагастен. – Он не сказал о праве своем, я не вижу на нем его Цвета. Кто он, Властитель?

– Да будет представлен Огню Бесцветный принц Райдок, – сказал Сенрайд. – По моему желанию он здесь.

– Даруешь ли ты ему право присутствия и посвящения?

– Дарую ему неотъемлемое право, – голос отца звучал торжественно.

– Даруешь ли ты ему Цвет, защищающий право?

– Дарую ему Цвет, и да будет он того достоин.

– Какой Цвет ты даруешь Бесцветному, о Белый Властитель, повелевающий радугой, ею сотканный, ее порождающий?

– Дарую ему Цвет Багряный, цвет крови и пламени, цвет спелого плода и щек девичьих, цвет доброго рубина и хмельного вина.

– Что дашь ты ему вместе со Цветом?

– Дам ему место у трона и голос в совете, право возвыситься и право наследовать, долг сражаться и долг побеждать… – голос отца на секунду прервался, – …и долю во всяком, что есть у меня и у Домена.

«Город для Цвета его и войско для Знамени его», – неожиданно вспомнил я. Вот что пришлось отцу выбросить из ритуала! Нет для меня города, это понятно. Но значит, войска тоже нет?

Ох, как же это все плохо! И в довершение зол я ничего не помню! Ох, не на добро чары насланы, ох, не на добро!..

– Встань и приблизься, принц Райдок, – сказал Сагастен. – Ты призван к Цвету.

Я поднялся с колена и подошел к нему почти вплотную.

– Сагастен… – одними губами сказал я.

– Изъявите свою волю, повелители Домена, – сказал Сагастен, не обратив на меня внимания.

– Я, Белый принц Сенрайд, Властитель Домена, желаю увидеть сына моего, рожденного в Дианаре, законного принца и наследника, в плаще Красного принца, – неторопливо сказал отец.

– Я, Изумрудная принцесса Альда, леди Дельфоса, повелительница Харденанга, желаю увидеть сына моего, рожденного в Дианаре, законного принца и наследника, в плаще Красного принца, – мгновенно отозвалась мама.

– Я, Оранжевый принц Данк, повелитель Ранскурта, желаю и согласен назвать Райдока, что без Цвета, Красным принцем, – сказал Данк и дружелюбно подмигнул мне.

– Сагастен! – в отчаянии я попытался сказать это чуть громче. Но уже говорила дама в голубом:

– Я, Берилловая принцесса Сельфа, повелительница Дэдлока, желаю, чтобы исполнилась воля Властителя Сенрайда. Я согласна назвать Райдока, что без Цвета, Красным принцем.

Чеканная формулировка, ничего не скажешь. Судя по всему, добрая принцесса Сельфа не в восторге от происходящего. Но во враги ее записывать рано. И кстати, кто она мне в смысле родства? Для сестры не слишком молодо выглядит, вообще-то. С другой стороны, как раз мою маму можно было посчитать и сестрой… С этими принцами пока разберешься…

– Преклони колено, принц Райдок, ты допущен к Цвету.

– Сагастен!.. – простонал я.

На этот раз он услышал.

– Что, малыш? – спросил он, пряча движение губ в усах.

– Я зачарован, Сагастен! Помоги!

Вместо испуга на его лице появилось легкое удивление.

– Как, еще до церемонии? Мы же высчитали, что это должно случиться после!..

– Не знаю я!.. – шептал я исступленно. – Ничего я не помню! Сделай что-нибудь!

– Погоди… Потерпи чуть-чуть, – лицо Сагастена приняло озабоченное выражение. Но медлить и впрямь было уже нельзя.

– Есть ли у кого-нибудь возражения, которые могут помешать или запретить принцу Райдоку принять Цвет?

Все молчали.

– Я, Сагастен, маг и советник Домена, слышал и подтверждаю все сказанное здесь! Да вручат принцу Райдоку знаки Цвета!

Альда подошла первой и передала мне какую-то плошку.

– Вручаю Красному принцу Знаки Огня!

И что мне теперь с ней делать, с этой пепельницей?

Сзади неслышно приблизился Данк, набросил мне на плечи темно-красный плащ и закрепил его на плече рубиновой фибулой.

– Вручаю Красному принцу Знаки Цвета!

Последним подошел отец и возложил мне на голову легкий обруч червонного золота с огромным красным камнем в центре.

– Вручаю Красному принцу Знаки Власти!

– Встань, Красный Принц! – завершил Сагастен. – Начнем Перекличку Очагов!

В руках отца откуда-то появилась такая же плошка. Он шагнул к алтарю. Сагастен поднял с подставки нечто среднее между волшебной палочкой и крошечным факелом.

– Цвет твой…

– Белый, – негромко сказал Сенрайд.

Сагастен поднес конец палочки к алтарному огню, и тростинка мгновенно вспыхнула. Маг прикоснулся огоньком к плошке в руках отца. Из плошки вырвался сноп слепящего белого пламени.

– Огонь подтверждает твои слова. Займи свое место, Белый Властитель.

Отец пересек часовню и поднялся на возвышение прямо напротив алтаря.

А следом к алтарю уже шагнула Альда.

– Цвет твой…

– Зеленый.

Запылала изумрудная струя. На расстоянии мамин огонь казался совершенно холодным.

– Это так. Займи свое место, Изумрудная Властительница.

И уже стоял у алтаря Данк.

– Цвет твой…

– Оранжевый, – улыбнулся Данк.

В его руках взорвался спелый апельсин.

Мама прошла за спину Сагастена и поднялась в нишу, которой я раньше вообще не замечал. Я понял, что влип.

– Сагастен!..

– Займи свое место, Оранжевый Повелитель. Цвет твой?

– Голубой, – с легким нетерпением ответила Сельфа. Из ее плошки уже били вверх голубые молнии.

– Ты не ошиблась. Займи свое место. Цвет твой?..

Данк удобно уселся в кресло у двери. Сельфа направилась к тронному возвышению и опустилась на камень у ног отца.

– Сагастен!.. – я чуть не плакал.

Маг поднял на меня изумленный взгляд.

– Отвечай, быстро, огонь погаснет! Тебе плохо?

– Красный, – сказал я громко и сбивчиво зашептал: – Сагастен, послушай, я…

Из моих сложенных ладоней вырвался дымный алый столб.

– Истинно так. Займи свое место.

– Сагастен! – сказал я громко, уже ни о чем не думая.

Мама напряженно подалась вперед.

– Что, Райдок? – тревожно спросил Сагастен вполголоса.

– Я не знаю, куда мне идти!!

Сельфа посмотрела на меня с неподдельным любопытством.

– Подойди к створу Луча, – властно сказал отец.

– Куда?

– Быстрее! – звучным шепотом сказал Данк.

– Я не понимаю. Я ничего не понимаю!

– Стой! – приказала мама. – Стой на месте и не двигайся. Сельфа!

– Что, Изумрудная?

– Проверь его!

Сельфа разглядывала меня, морща лоб и сжав губы. Потом аккуратно поставила свою пылающую плошку на каменный пол.

– Нормальные люди разрешают подобные сомнения до церемонии.

Из складок платья она добыла продолговатый серебристый предмет и направила его в мою сторону.

Отец встал и склонил ко мне сноп белого огня.

– Что происходит, Райдок?

– Я потерял память, отец. Я зачарован!

Огонь в руках Данка мелодично зашипел и стал угасать.

– Мы с принцем Райдоком задолго до этого дня знали, что неизбежно четырнадцатого счастоцвета, в сапфире, в праздничный день благотворного источника, принца настигнет могущественное заклятие, – поспешно сказал Сагастен. – И будет это после…

– Почему же вы никого не предупредили? – строго и гневно спросил Сенрайд. – Кто дал тебе право, Сагастен, рисковать церемонией?

– Ваше царственное сиятельство, предвещания такого рода нельзя раскрывать никому, кроме посвященных магов: оглашение может исказить реализацию заклятия до неузнаваемости. Кстати!.. Райдок, ты никому не говорил о Дейненделльском пророчестве?

– Да не помню я, Сагастен! – с горечью сказал я. – Я вообще почти ничего не помню.

– Прошу простить меня, ваше царственное сиятельство, я продолжаю. Хоть мы и вынуждены были хранить предсказание в тайне, но страха это у меня не вызывало. Все признаки указывали, что это произойдет уже после того, как мы покинем часовню. Вероятнее всего, даже ночью. Я просто поражен случившимся. Либо нам придется отвергнуть нерушимые основы колдовской науки…

– Либо?

Сагастен помолчал, обдумывая ответ.

– Либо вмешалась могучая сила, предугадать появление которой мы не смогли. В таком случае, мы вообще можем сейчас иметь дело с другим заклятием, независимым от предсказанного.

– Альда! – громко сказала Сельфа.

На кончике серебристого стержня затрепетал радужный огонек. Лицо мамы исказилось.

– Крейтлинг! Данк, Сагастен, обездвижьте подменыша!

Отец отшвырнул от себя Знаки Огня. Данк неуверенно поднял руку и совершил странное движение – словно нарисовал в воздухе непонятный иероглиф.

– Где Райдок?! – жестко спросил Сенрайд, подходя ко мне.

– Теперь он не сможет ответить без разрешения создавшего его, отозвался Сагастен. – Разоблаченные крейтлинги этого рода теряют волю и попадают под власть многочисленных запретов.

Они считали меня гомункулом! Псевдоживым подобием исчезнувшего принца!

– Мы чуть было не наделили отродье властью, – мрачно сказала Сельфа.

– Отец!.. – я шагнул навстречу Сенрайду.

Белый принц отшатнулся.

– Сагастен! – взревел он. – Почему ты не сковал его?!

Маг нахмурился и быстро повторил движение Данка.

– Отец!.. – умоляюще повторил я.

– Стойте! – вмешалась Сельфа. – Это страшнее, чем казалось!

– Это не крейтлинг, – уверенно сказал Сагастен. – Или сегодня действительно перестали действовать все магические приемы.

– Но это и не Райдок. Хильфейт не лжет, – упрямо сказала Сельфа, показывая всем серебристый стержень – скорее даже, короткий тонкий жезл.

– Может быть, орколак? Мощный ургмаур? – осторожно спросила Альда. Теперь она выглядела еще моложе и была совсем чужой. Материнскими чувствами от нее и не пахло.

– Как можно распознать орколака? – Отец повернулся к Сагастену.

– Луч хильфейта должен окраситься в красный цвет, – медленно проговорил маг. – Но сейчас это ничего не значит. Ведь Райдок предназначен Багрянцу.

– Но ведь это не Райдок! – яростно сказала Сельфа.

– Начало церемонии могло повлиять и на подменыша, – ответил Сагастен.

– Проверь, – приказал отец. – Это может отсечь часть сомнений.

Сельфа что-то сделала со стержнем, и от него ко мне потянулся яркий радужный луч. На какое-то время я стал совсем беспомощным и не мог даже моргнуть, чтобы уберечь глаза от слепящего света.

Луч прикоснулся ко мне, замерцал и медленно налился глубокой густой лазурью. Все оцепенели.

– Синий цвет, – одними губами произнесла Альда.

– Но после Второго Передела… – начал Данк.

– И Белый. Он все-таки из нашего Домена! – пораженно сказал Сагастен. – Не понимаю…

– Человек Мертвой Радуги! – вскрикнула Сельфа.

– Откуда?! – резко обернулся к ней Данк. – Мертвой Радуги не видели в наших краях много оборотов!

– Она могла появляться в тех краях, откуда родом подменыш, непреклонно сказала Сельфа. – Это единственный способ притвориться созданием Индиго.

– Кроме обреченности Цвету, – заметил Сагастен.

– Но цвета Домена были бы видны!

– Кроме Белого. Синий на бело-синем фоне, понимаешь…

Отец решительно взял меня за запястье, в руке его откуда-то появился серебряный кинжал с золотыми насечками.

– Осторожно, Сенрайд, не обожгись, – равнодушно сказала Альда.

Отец бесцеремонно обнажил мою левую руку до локтя и безжалостно полоснул лезвием по коже.

– А-а, тьфу, ой!! – непроизвольно сказал я. – Ты что, с ума сошел? Больно же!! .

Правой рукой я попытался схватиться за рассеченное место.

– Убери руку! – ледяным тоном сказал отец, направляя острие клинка в мое горло.

– Ты хочешь сделать меня по-настоящему Красным? – хмыкнул я, опуская правую руку. Потом посмотрел вниз и замер.

Вместо ожидаемых горячих струек красной крови по предплечью моему поползла густая лента невероятно холодной прозрачно-голубой жидкости. От нее поднимался густой ароматный пар. Жидкость быстро испарялась. Даже воздух вокруг стал невыносимо холодным. На полу, там, куда упали капли Этого… я не мог назвать его своей кровью… возникли белые пятна инея. А по белому растекалась, испаряясь, синеватая субстанция.

– Это же не огонь, – потрясенно сказала мама.

– Синее на белом… – прошептал Данк.

– Это не Райдок, – твердо сказал Сагастен. – И все же… и все же это может быть только Райдок!

Моя правая рука непроизвольно дернулась к карману. Ах, как же я ошибся! В ту же секунду пристально следившая за мной Альда крикнула:

– Письмо! Отберите у него письмо!

Отец перехватил мою правую руку. Сагастен остановил левую. Данк могучими лапами ухватил меня сзади за плечи. Сельфа быстро опустила руку в карман моего камзола и выхватила оттуда заветный конверт.

– Не на!.. – успел крикнуть я.

– «Тому, кто…» – начала читать вслух Сельфа и вдруг запнулась. Данк! Сенрайд!

В следующую секунду что-то твердое и тяжелое с невероятной силой ударило меня по голове. Последнее, что я успел увидеть, проваливаясь во мрак – страшно оскалившийся Сагастен с тяжелым треножником в руках.

А потом мне стало плохо, темно и очень безразлично.

3

Когда я очнулся, вокруг было темно. Но не ночь ослепляла меня, а тьма в закрытом помещении. Нестерпимо болела голова. Я потрогал темя и обнаружил шишку размером с детский кулак. Попытка ощупать ее вызвала вспышку боли, мгновенную тошноту, огненный калейдоскоп перед глазами и горькую обиду. Мало мне того, что голова сама по себе ни черта не работает, так еще милые родственнички решили остатки мозгов выколотить! На кой им дьявол мои мозги?! Сделать паштет а-ля-Райдок? Вот разве что…