2

Мой город был рядом. Он лежал передо мной, сияющий в солнечных лучах белоснежным мрамором и лазурной черепицей, укутанный малахитовой листвой плодородной долины, заглядывающий в воды прекрасного залива – укрытый серебряной паутиной самоцвет, игрушка на ладони бога.

Эту игрушку бог, улыбаясь, отдавал мне.

Сзади подошел Альба. Судя по всему, коня он потерял в бою. И вообще пришлось ему несладко. Был он без плаща, с перевязи свисали бесформенные рыжие клочья замши – очевидно, защищался ножнами, обронив кинжал. Или, скорее, оставив его в груди противника. Меч он сжимал в правой руке, и рука была окровавлена. Мне не захотелось спрашивать, но я почему-то не сомневался – это его кровь. Кровь к тому же текла из глубокого пореза на лбу. Но сквозь маску пепла, пыли и крови на лице все так же пробивалась улыбка, и лучились удивительные серо-зелено-желтые глаза.

– Помыться бы, – капризно сказал он. – Переодеться. И выпить хорошего чая. Только обязательно хорошего.

Альба шагнул в сторону городских ворот и снова остановился.

– Мы все-таки отстояли его, – голос его вдруг зазвучал с какими-то необычными интонациями. – Хо… однако славная получилась драка!

Я молчал. У меня просто не было сил говорить. Мне очень хотелось сказать что-то вроде: «Да, здорово». Или хотя бы просто поблагодарить его. Но я молчал и только пытался дышать беззвучно, чтобы Витязь не заметил, как я задыхаюсь.

Сильно хромая, приблизился Орбен.

– Прибыл в ваше распоряжение, мой принц, – хрипло сказал он. – Вот ваш плащ, только уж извините, его за это время еще больше разодрали.

– Я вообще не понимаю, как ты его уберег, – выдохнул я, размазывая по лицу грязь и пот.

– Да за него тут сражались, как положено, – Орбен попытался улыбнуться, но получилось больше похоже на гримасу боли. – Пришлось ему одно утро побыть знаменем, ваше сиятельство. Изволите платок, чтобы обтереть Ванаир?

– Давай, – с трудом ответил я. – Что с тобой? Ты ранен?

– Пустяки, ваше сиятельство, – поморщился Орбен, с поклоном подавая мне подрубленый лоскут. – Копьем по бедру угораздило, неглубоко, ничего серьезного. Обычный порез. Вот когда мы на их пехоту бросились, я, мой принц, по правде сказать, испугался. Черная пехота – это, говорят, страшнее не придумаешь. Доспехи ведь у них заговоренные, простым мечом не всегда и возьмешь.

– Однако Ванаир с ними справлялся прекрасно, – задумчиво отозвался Альба, наблюдая, как я обтираю клинок от крови. – Хотя прошу заметить, принц, что сегодня это – самая сильная тяжелая пехота в мире. И тем не менее, я уверяю вас, что в Сапфире можно обучать бойцов, которые окажутся не хуже этих. Несколько столетий лучшей пехотой Радуги были морские гвардейцы вашего города. Их специально готовили для трудных десантов, они были прекрасно вооружены и умели сражаться как на палубе, так и на берегу.

– У нас времени нет, – досадливо сказал я, возвращая Ванаир в ножны и вертя в руках пропитанную быстро густеющей кровью тряпку. Да, это был настоящий хлопок, а не какая-нибудь радужная паутина. И впитывал влагу он прекрасно. Правда, и кровь у черных гвардейцев была обычная. Красная кровь человека-воина. Не смолистая пакость демонов, не дымный молочай дьяволов… И уж конечно, не та мерзость, которой я парализовал магию Проклятого.

– Времени нет у того, кто не умеет спешить, принц, – меланхолически сказал Альба. – Сейчас будет передышка, в этом нет сомнения. Не знаю уж, насколько длинной она получится, но хотя бы две-три фаланги сформировать вы успеете. К тому же, если возродить старые традиции военных школ, город будет сильнее, даже если не начнет выпускать отряды морской гвардии. Возможность дополнительного обучения усилит гарнизон и ополчение, а это вам весьма пригодится.

Я отбросил тряпку, хотя и с некоторым сожалением.

– Что делается за холмами? Вернулись ли разведчики?

– Разведчики постепенно возвращаются, – ответил Альба. – Им нечего там делать. Они отстают от групп преследования. По последним рапортам, уцелевшие бойцы Проклятого рассеяны и пытаются скрыться в горных отрогах. Несколько особенно крупных групп, оказавших сопротивление и не пожелавших сдаться в плен, уничтожены. Сам Черный принц и его свита отступили быстро и согласованно. Догнать их уже невозможно, принц. У них прекрасные свежие лошади, а у нас практически нет кавалерии.

– Жаль, – сказал я, без особого, впрочем, сожаления.

– Очень жаль, – с нажимом сказал Альба. – Тому не меньше двух причин. Атлис: ни один из военачальников Проклятого еще ни разу не попадал в плен. А сегодня у нас был прекрасный шанс нарушить традицию.

– Мы ее и так нарушили, – улыбнулся я. – Традиция велела нам быть бесславно разгромленными.

Альба сурово посмотрел на меня, но ничего не сказал. Секунду спустя он неожиданно улыбнулся какой-то своей мысли и безмятежно продолжил:

– Далиг: мне очень хотелось бы знать, почему наше появление на поле битвы заставило его отступить. Отступить со столь неприличной поспешностью, что этим он, по существу, обрек свои войска уже не просто на поражение, а на полное уничтожение. Кто виной тому? Я? Изрядно сомневаюсь. Мне кажется, его неприятно поразило ваше присутствие, принц. Я чувствую, что между вами существует некая связь, которую я не могу объяснить, но ощущаю так же явственно, как аромат победы или свои раны.

– Вы ранены, Альба? – я обрадовался тому, что он дал мне повод спросить об этом.

– Забудьте, принц, – ответил Альба без улыбки. – Теперь это прошлогодний шорох листьев. Раны победивших Витязей заживают очень быстро и очень легко. Мы даже становимся сильнее после них – когда выздоравливаем. Хотя не скрою, мне жалко союзников. Те бедняги, что погибли, еще пригодились бы нам в следующих боях. Впрочем, не следует слишком уж горевать. Они сделали все, что могли, и даже больше того.

Я обернулся к полю битвы и поискал взглядом демонов. Я не сразу их нашел. В живых оставался только один – истерзанный, израненный, он сидел у трупа сородича и мерно качал огромной головой. Его пожирала воистину нечеловеческая тоска. То ли от горя, то ли от боли. Третьего не было видно вовсе.

– Третий сожжен драконом, – Альба понял так и не произнесенный вслух вопрос. – Уцелевшие двое – тогда их было еще двое – отомстили за него. Прошу простить меня, принц, но ворота города открываются. Приготовьтесь войти в средоточие вашей власти и принять цитадель.

Огромные створки главных ворот бесстрашно распахнулись настежь. Я незаметно оглянулся. Большая часть воинов, не отправившихся преследовать врага, собралась, оказывается, тем временем за нашими спинами. Орбен, морщась и припадая на левую ногу, подвел моего коня. Альба церемонно придержал стремя.

– Прошу в седло, победоносный принц!

Я мысленно высказал все, что думаю о верховой езде. Вороной с жалостью поглядел на меня и сочувственно всхрапнул. Неужели лошади все-таки умеют читать человеческие мысли?

Пытаясь выглядеть изящно и непринужденно, я рывком поднялся в стремя и перебросил ногу через круп. Вроде получилось неплохо. Как и во время боя, то, чего была лишена память рассудка, пришло из памяти тела.

– Извольте венец, мой Повелитель!

Я принял из рук Орбена обруч с сапфирами.

– Речь, – негромко подсказал Альба.

Витязь уже оказался справа от меня и тоже был верхом.

– Эх, надо бы вам сейчас белого, мой принц, – с досадой шепнул от левого стремени Орбен, – да только где ж его взять?

Я легко тронул вороного шагом и выехал вперед. Потом развернулся, с гордостью озирая строй. Ну, честно говоря, на строй это похоже не было. Победители стояли живописной толпой и выглядели истрепанными, но счастливыми. И… все же много их осталось, черт побери! Не так-то уж и велики наши потери. Ведь есть же еще и ядро гарнизона – те защитники, которые оставались на стенах. Есть еще и отряды преследования – вряд ли они рискнут ввязываться в серьезные стычки, и стало быть, вернутся почти в полном составе. Есть еще раненые, что не смогли подняться на холм… кстати, немедленно надо отправить на поле госпитальную команду. Ох, боги мои, сколько всего надо!

Но я чувствовал себя прекрасно. Теперь тяжесть правления была для меня не чрезмерной. Я как бы доказал себе, что могу править и могу справиться с проблемами и ответственностью. Ура!

Альба, который немного выдвинулся из толпы, смотрел на меня с непонятной укоризной. Ах да, речь!..

– Воины Сапфира! – крикнул я.

Шум в толпе утих, воины Сапфира замерли и глядели на меня – молча, внимательно и очень доброжелательно. В глазах многих читалось уважение и даже… черт побери, любовь!

– Я благодарю вас за отвагу и преданность! С первой битвы доказали вы их кровью своей и победой, что досталась нам по праву! Мы отстояли наш город и нашу свободу! Мы спасли дома наши от разрушения и семьи наши от унижения! Мы отбросили лиходеев от родного порога! Мы заслужили славу и отдых, но помните – это была только первая победа из тех, что нам нужны! Впереди будет еще немало боев – трудных и кровавых! И немало сил придется нам отдать, чтобы добиться победы! А потому – отдыхайте, чтобы побеждать! Спасибо – говорю я вам от имени Властителей Домена! За мной, в Сапфир!

Толпа слитно качнулась вперед. Не подалась, а именно качнулась и замерла.

– Рай-док, Рай-док, Рай-док!! – троекратно возгласили воины.

Откуда они уже знают мое имя? Все сразу? Боги, как быстро расползаются слухи!

Я развернул коня к воротам и поднял правую руку. Секунду спустя справа от меня оказался Альба. Он придержал коня на пол-головы сзади моего, а слева уже был Орбен. Паж каким-то чудом вскарабкался на свою каурую. Держался в седле он как-то криво, совсем, как я позавчера, но лицо его просто сияло, а в отставленной левой руке он держал древко синего знамени. Теперь – настоящего. Синего с белым вымпелом.

– Вперед! – крикнул я и повторил приказ взмахом руки. Вороной покорно двинулся вперед, не ожидая понуканий. И тут же за спиной лязгнуло, ритмично загромыхало, а потом родилась нестройная песня.

А у ворот Сапфира уже собрались встречающие. Впереди, конечно, были воины, а за ними сгрудились добрые горожане, и я вдруг до боли остро понял, как Сапфир истосковался по праздникам. Этот город был построен для счастья и веселья, но сколько же лет ему не доставалось ни того, ни другого! Может быть, последний раз настоящий праздник здесь был еще до рождения Селекса…

И уже мчался навстречу воин в бело-синем плаще – когда он подскакал поближе, я узнал его. Это был наш гонец, юный Харсей. Он неуклюже спрыгнул в пыль и опустился на правое колено.

– Властитель Сапфира! Приказание твое исполнено в точности, а город ждет своего победоносного правителя!

– Встань, – милостиво сказал я. – Отныне за доблесть и преданность твою быть тебе оруженосцем. Если и впредь ты будешь служить Домену столь же рьяно и верно, недолго осталось ждать дня, когда назову я тебя рыцарем Короны.

Парень побледнел от счастья. Коротко кивнул, рывком поднявшись, отсалютовал мне – не как принцу, а как полководцу – и не обращая внимания на рану, взлетел в седло.

Я опять испытывал странное чувство нереальности происходящего. Я был настолько счастлив, настолько искренне переживал каждую секунду бытия, что не мог воспринимать это естественно. Такое ощущение обычно бывает лишь в добрых снах да в мечтах. Мне даже удавалось сказать именно то, что я хотел, и теми самыми словами, которые были нужны. Боги, боги! Неужто я заслужил тот восторженный трепет, который сейчас пронизывал каждую частицу тела моего?

Ворота приближались. Рослый, плечистый рыцарь без шлема отделился от группы воинов. В темном ежике его волос было уже достаточно седины; ежик воинственно топорщился и серебрился на солнце – совсем, как у Сагастена. Для полного сходства причесок рыцарю не хватало только повязки с щегольским хвостиком.

Во всем остальном они разительно отличались. Особенно конституцией. Сагастеном можно огородное пугало ошарашить – этакий призрак скорого увольнения… Рыцарь был потяжелее мага раза в три, наверное.

Я остановил коня в нескольких шагах от него.

Рыцарь шагнул ко мне и с достоинством поклонился.

– Приветствую Синего принца Домена Райдока! Я Олломан, комендант Сапфира, капитан Короны.

– И я приветствую тебя, Олломан, – сказал я, стараясь, чтобы слова мои прозвучали по возможности проще.

– По воле Совета Домена, по желанию священной Радуги, вверяю я тебе сегодня наш родной город и вручаю тебе наши жизни. Но прежде хотел бы я поблагодарить тебя, мой принц и повелитель, за победу, которую ты принес нам сегодня, ибо поистине пал бы сегодня Сапфир, жемчужина Лиаменны, под вражеским натиском, если бы не та скорая и своевременная подмога, что привел ты под стены города.

Олломан преклонил предо мной колено.

Я почувствовал, что должен спешиться. Не вспомнил, отнюдь, а именно почувствовал. Я спрыгнул с коня, подошел к нему и положил руки ему на плечи – вернее, на металлические наплечья.

– Не было для меня радостнее дня, нежели этот, Олломан. Да начнется с этого дня возрождение былой славы Сапфира. Встань, я желаю, чтобы ты был рядом в тот миг, когда я впервые вступлю в город.

Орбен тоже сполз со своей кобылы и взял моего коня под уздцы. По его сияющему лицу я понял, что делаю все правильно. Но вот только…

– Витязь Альба Ранскурт, прими командование и вводи войско в город!

Альба гордо склонил голову. Орбен тут же передал ему знамя. Кто-то из солдат взял под уздцы его каурую. Олломан шагнул вперед и влево.

– Воины и жители Сапфира! Приветствуйте властителя вашего Райдока, Синего принца, что вернулся из боя с победой!

– Слава Райдоку!! – радостно заорали встречающие.

– Слава! – грозно взревели солдаты у меня за спиной.

Я высоко поднял голову и медленно двинулся вперед. Слева и немного сзади шел Олломан, еще больше отстав и по правую руку от меня, двигался Орбен с вороным в поводу, Альба же сместился в центр и негромко отдавал какие-то команды, перестраивая войско в колонну по пять.

Войско Сапфира словно несло с собой в город ощущение победы.

В тот миг, когда я шагнул в тень городской стены, пересекая линию ворот, на пустом флагштоке рядом с белым знаменем, пересеченном наискось синей полосой, взвилось второе знамя. Синее.

Оно было немного меньше флага Домена, и развевалось чуть пониже. Стены, казалось, дрогнули от неистового вопля «Хвала! Хвала принцу Райдоку!» Воины стали мерно колотить рукоятями мечей о щиты. Те, у кого не было щитов, плашмя ударяли клинками о ножны. Мирные горожане топали ногами и хлопали ладонями по бедрам.

Я вдруг вспомнил о неотложной заботе, замедлил шаг и повернулся к Олломану.

– Немедленно вышлите в поле санитаров, – приказал я. – Там раненые. Много раненых. Есть и черная пехота. Не добивайте их. Ведите в город, размещайте под охрану и лечите, как пленных.

– Слушаюсь, мой принц, – серьезно кивнул Олломан и сразу отстал от меня – подозвал к себе одного из гарнизонных офицеров и принялся распоряжаться.

Я двигался вперед, теперь уже один, и с некоторым ехидством думал о том, что отослал от себя единственного человека, который знал, куда идти. Ни Орбен, ни Альба, насколько я мог сообразить, в Сапфире ни разу не были, и, стало быть, не знали, где расположен дворец правителя. Иначе Жемчужина Странствий могла бы доставить нас прямо на дворцовую площадь. А вот как раз я в Сапфире вроде бы бывал неоднократно и должен был прекрасно это помнить. Должен был, но, разумеется, не помнил.