Следствие ведут ЗнаТоКи (№17) - Он где-то здесь

Ольга Лаврова, Александр Лавров

Он где-то здесь

Яркий летний день. Высокое небо. Крепкие, недавней пост­ройки дома деревни сосед­ствуют с заколоченными избами в зарослях крапивы.

Артамонов, молодой мужчина в модном светлом костюме, покинув серую «Волгу», подходит к избе, ко­торая слепыми окнами смотрит из-за поваленного забора. Он озирает­ся, словно впервые видит окружаю­щий пейзаж. Лицо у него потрясен­ное. Автомобильный гудок заставля­ет его очнуться. Шофер грузовика, доверху нагруженного ящиками с надписью «Не бросать!», дает понять, что легковушка мешает ему проехать.

Артамонов возвращается к «Вол­ге» и подает назад, освобождая путь грузовику. А затем рвет с места и катит, катит прочь, не разбирая до­роги. Проселок. Шоссе. На спидомет­ре уже – 120, на авточасах – поло­вина четвертого…

* * *

В половине шестого Знаменский и Томин торопливо подходят к лифту на одном из этажей Петровки, ждут лифт.

– Через час тридцать контора закроется.

– Да, в обрез. А завтра там все будут знать.

Махнув рукой на лифт, они сбегают по лестнице. Во дворе Управления к ним подруливает машина. Кибрит садится в другую, со спецсигналом на крыше.

– Связь через дежурного! – кричит Пал Палыч.

– Хорошо, желаю успеха! – отзывается Кибрит.

* * *

Контора по техобслуживанию уличных электрочасов, куда прибыли Знаменский и Томин, – одна из тех орга­низаций, которые ютятся вместе с десятком других в большом старом доме. Просторная лестничная площадка выполняет функции фойе, курилки и клуба.

– Где бы найти Артамонова? – спрашивает Томин одного из перекуривающих.

– Седьмая комната, – указывает тот направление, взмахнув рукой.

Томин заглядывает в седьмую комнату.

– Простите, девушка, Артамонова ищу…

– Вышел.

– Вышел или ушел?

– Нет, вон его плащ, вон портфель. Где-то здесь.

Друзья переглядываются. Проходит женщина средних лет, неся сумки с продуктами.

– Извините, вы Артамонова не видели?

– Попадался в коридоре, – охотно приостанавлива­ется женщина.

– Давно?

– Вроде до обеда. Да сейчас прибежит. К концу рабо­ты все собираются.

– Прекрасный обычай, – хмыкает ей вслед Томин. – Ну? – оборачивается он к Пал Палычу.

– Я – к начальнику, ты – в свободную разведку. Встречаемся у фонтана. – И Знаменский стучит в дверь с табличкой «Управляющий».

Томин возвращается на лестничную площадку, при­кидывает, с кого начать расспросы.

* * *

До прихода Пал Палыча пожилой управляющий лис­тал иллюстрированный журнал. Визит следователя выз­вал у него любопытство и приятное оживление.

– Что значит – нет на месте? Сейчас найдем. – Он стучит в стену.

– А часто Артамонову приходится уезжать по службе?

– Понедельник и четверг у него разъездные дни. Ос­тальные оседлые. Он учет ведет, что, где, когда сделано: осмотр, ремонт, новые точки.

– Значит, если сейчас отсутствует, то по личной надобности?

– Выходит, так, – соглашается управляющий.

Он снова барабанит в стену, на пороге появляется давешняя женщина, но, естественно, без сумок.

– Артамонова ко мне!

– Отлучился куда-то, Дмитрий Савельич.

– Кто в универмаг, кто в универсам, кто неизвестно куда, – добродушно ворчит управляющий. – Признать­ся, любопытно, в связи с чем вы… – Он выжидающе замолкает, но Пал Палыч не торопится отвечать. – Ка­кая-нибудь, конечно, есть причина, но должен сказать, что Толя Артамонов как работник добросовестный и аккуратный. Раньше он был техник-смотритель в ЖЭКе, нам принес прямо блестящую характеристику. Между прочим, непьющий. И со всеми ладит.

– А вне работы?

– Вполне, вполне. Семьянин и прочее. У нас коллек­тив небольшой, немного по-домашнему. Бывает, в детс­ком саду карантин – он сынишку приводит. Смирный такой мальчик, весь в отца. Да я и жену его неоднократно видел, очень порядочное впечатление. В общем, симпа­тичный парень Артамонов. Без затей, но приятный.

* * *

Томин останавливает спешащую вверх по лестнице девушку.

– Марина?

– Да.

– Мне позарез нужна «уедиенция». Где-нибудь на за­валинке.

– Да? – Марина лукаво оглядывает Томина. – Тогда лучше к соседям. – Она спускается на несколько ступе­нек и вводит его в коридор другой организации.

– Куда-то уехал Артамонов. Говорят, вы можете знать.

– А почему я за спиной человека должна сплетничать?

– Держаться со мной откровенно – не называется сплетничать. – Томин предъявляет удостоверение.

Марина с веселым изумлением изучает красную кни­жечку.

– Надо же! Старший инспектор! Детям и внукам буду рассказывать! Выходит, у нас с вами допрос?

– Предварительный сбор информации.

– Об Артамонове?!

– А что?

– Да какая о нем информация! Любит профсоюзные собрания и ездит только на зеленый свет.

* * *

Вертолет ГАИ опускается рядом с шоссе. Из него выходит Кибрит. На место дорожного происшествия уже прибыла «скорая помощь», здесь же работники ГАИ, кучка любопытствующих. Кибрит присоединяется к со­трудникам милиции, которые фиксируют обстоятельства аварии. Ее знакомят с молоденьким, только со студенчес­кой скамьи, экспертом; он сразу же начинает что-то объяснять и рассказывать.

А в кювете видна завалившаяся набок серая «Волга»…

На откосе кювета лежит тело молодого мужчины. Под­ходят санитары, перекладывают его на носилки: на земле остаются зловещие темные пятна.

Санитары минуют Кибрит и эксперта, который «ас­систирует» ей при осмотре машины.

– Ремень так и был не застегнут?

– Да, по-дурацки угробился, – говорит эксперт и невольно оглядывается на носилки.

* * *

– Просто опомниться не могу! – ужасается управля­ющий. – Вот так, в тридцать два года, а?.. – От огорче­ния он больно стукнул кулаком по столу. – Ну что за нелепость! Куда его, спрашивается, понесло?!

– Да, это вопрос… Может, кто-нибудь знает?

– Конечно, кто-нибудь знает! – Управляющий по привычке барабанит в стенку и убежденно говорит: – Толя весь был на виду, никаких тайн…

– А к финансовым операциям он имел доступ?

– Да мы, собственно, финансовых не ведем. Зарплату получаем в тресте. Даже касса взаимопомощи – в тресте.

– Тогда такой резкий вопрос: есть у вас что красть?

Управляющий огорошен.

– Красть?.. Что же в конторе возьмешь?

– Решительно нечего?

Тот пожимает плечами как бы даже с сожалением:

– Вы поймите нашу специфику: обслуживание улич­ных электрочасов. Стоят столбы по улицам, на них эти кастрюли с циферблатами. Что тут украдешь? Минутную стрелку?

* * *

Томин расспрашивает сослуживцев Артамонова.

– Сегодня минут пятнадцать он разговаривал с вами, по-видимому, незадолго до отъезда, – вопросительно взглядывает он на Марину.

– Да не со мной – по телефону. У них в комнате аппарата нет, я его к нашему подзываю.

– А кто ему звонил? И о чем он говорил? Ну же, Мариночка! Даю честнейшее слово, что лично Артамо­нову ваша откровенность не повредит!

– Я просто не хочу, чтобы дошло до его грымзы. Что, ребенка, что мужа завоспитывала до одурения.

– Строго между нами! – заверяет Томин.

– Женский голос. Уже с год звонит. Сорок шестой размер, третий рост. Мне заказаны джинсы.

– Недурна собой?

– А я видела? Кто, где – покрыто мраком. Тайная связь, – смачно сообщает Марина…

…Пожилой канцелярист в комнате, где находятся трое женщин за другими столами, среди них Марина, говорит Томину:

– Нет, машину Анатолий купил в бросовом состоя­нии, только что не даром. И все руками, два года по винтику. Ему бы в механиках цены не было! Руки сами все насквозь знают.

– Что ж он с золотыми руками просиживает здесь штаны?

– Вкалывать не хочет. Лишь бы как, только попроще. Характером жидкий.

– А я слышал, он мужик крепкий… и деньги водятся.

– Какие наши деньги! Рупь пятьдесят в день, и скажи жене спасибо.

* * *

На месте происшествия Кибрит в сопровождении эк­сперта и фотографа подходит к машине ГАИ, где на заднем сиденье на расстеленной газете лежит небольшой чемодан. Надев перчатки, она поднимает крышку. Чемо­дан набит плотно уложенными пачками денег. Поверх пачек – пухлый конверт, на котором размашистыми по­лупечатными буквами написано: «А. П.».

По просьбе Кибрит фотограф снимает общий вид чемодана и отдельно – конверт.

– Такой вот оригинальный чемоданчик, – усмехает­ся капитан, дежурящий возле радиотелефона. – Круп­ным делом пахнет.

* * *

У окна на столе Марины звонит телефон.

– Да?.. Минуточку. Его законная! – сообщает она То­мину, прикрыв микрофон.

Томин, не раздумывая, забирает трубку, спросив ше­потом:

– Зовут?

– Галя.

– Это Галя?.. – непринужденно включается Томин, – Анатолий где-то здесь, вышел. Что-нибудь передать?.. Ах, вы уже рядом! Тогда поднимитесь, пожалуйста, в конто­ру. Да-да, он просил! – Кладя трубку, Томин придвигает­ся к стеклу, стараясь увидеть что-то на улице, и жестом просит Марину присоединиться.

Внизу на тротуаре стоят двое женщин и мужчина. Женщина помоложе направляется ко входу в здание.

– Артамонова, – говорит Марина, следя из окна.

– А та пара?

– По-моему, ее сестра с мужем.

– У них это в обычае – поджидать?

– Нет, что-то новенькое…

– Прошу! – Томин открывает дверь перед Артамоновой, и та входит в кабинет управляющего с вопроситель­ным выражением на лице. Недурна собой, скромно при­чесана и одета, немного чопорна.

– Здравствуйте, Дмитрий Савельич.

– Здравствуйте, Галина… не припомню по отчеству…

– Степановна. Вы что-то хотели сказать?

– Вот товарищ выразил желание побеседовать, – мямлит управляющий. Ему очень не по себе.

Женщина садится на краешек стула и недоумевающе смотрит на Знаменского.

– Вы рассчитывали застать мужа в конторе? – начи­нает следователь.

– Да.

– А он знал, что его будут ждать?

Женщина оглядывается на управляющего – к чему эти расспросы? – но тот прячет глаза.

– Да, он знал.

– А вчера или сегодня с утра никто его не посещал?

Артамонова отрицательно качает головой.

– Не звонил? Нежданное письмо… нет? Я, понимаете ли, все пытаюсь сообразить, не назначил ли ему кто-либо встречу.

– В рабочее время надо быть на работе. Без всяких встреч!

За ее тоном Знаменский угадывает раздражение, от­голосок свежей ссоры.

– В поведении вашего мужа появилось что-нибудь тревожное? Давно это?

Артамонова снова оборачивается к управляющему протестующим движением. Тот виновато разводит рука­ми: дескать, что поделаешь.

– Сегодня утром, например, как вы расстались? – настаивает Знаменский.

– Как всегда. – Всем видом Артамонова дает понять, что Знаменский лезет в сугубо личные дела.

– А если я попрошу вас вспомнить получше?

И против воли женщина вспоминает утреннюю сцену.

…Всхлипывая, она одевала ребенка, а муж мялся рядом, страдающий и сердитый.

– Я хоть раз не ночевал? – спрашивал он. – Или меня с кем видели? Ну какие у тебя основания? Нет же оснований!

– Не обязательно видеть… Я чувствую. Ты стал мне врать. Это самое ужасное – ты стал врать!

– Ну с чего ты вдруг взяла, Галя… Вот забрала себе в голову неизвестно что… – бормочет Артамонов упавшим голосом и нерешительно трогает жену за плечо. – Галоч­ка… – Она отталкивает руку.

Потеряв надежду на примирение, Артамонов ушел…

Артамонова отгоняет воспоминание.

– Мы расстались, как обычно, – холодно говорит она чудовищно бестактному товарищу. – Мне неприятен разговор с вами. Извините.

По улице перед зданием конторы прогуливаются сес­тра Артамоновой с мужем. Из дверей густо валят служа­щие, отъезжают машины: рабочий день кончился.

Томин подходит к «Волге», которая привезла их со Знаменским (и теперь осталась тут в одиночестве), что-то говорит шоферу и снова скрывается в подъезде.

Шофер, читавший книгу, начинает исподтишка при­глядывать за нашей парой.

* * *

– Следователь?.. – переспрашивает Артамонова у Знаменского, преградившего ей выход в коридор.

Он берет ее под локоть, возвращает и усаживает на прежнее место.

– Мои вопросы могут казаться нелепыми, даже не­скромными, но на самом деле они носят чисто професси­ональный характер. Вы понимаете, Галина Степановна?

Та делает неопределенное движение.

– Кто-нибудь из близких или друзей вашего мужа живет за городом?

– Родители. Под Загорском.

– Очень хорошо. А по Калужскому шоссе?

– Ннет… не знаю.

– Кстати, сколько у него могло быть с собой де­нег? – Пал Палыч делает вид, что вопрос возник у него случайно.

– Я по карманам не шарю! – Артамонова добавляет драматическим шепотом: – Какой позор!

Получается аффектированно, и не поймешь, дей­ствительно ей неприятен этот вопрос или это при­творство. Но при каждом следующем ответе понятно, что никакого притворства тут нет, что слова: «Какой позор!» – ее искреннее отношение к подобным по­ступкам.

– Не волнуйтесь, – говорит Пал Палыч. – Нам нуж­но выяснить простую вещь: какую примерно сумму мог иметь с собой ваш муж.

– Рублей пять… семь…

– Вы контролируете его расходы?

– По-моему, это естественно.

– Значит, больше – исключено?

– Ннет… – выдавливает женщина страдальчески. – Раз он отсутствует… возможно, у него и была крупная сумма.

– Порядка?

– Сто рублей… даже сто пятьдесят, я допускаю. Ему предложили какие-то фары, колпаки…

– А если бы у вашего мужа обнаружились не сотни, а тысячи рублей?

Артамонова вскидывает руки к вискам и замирает в ужасе.

– Как бы вы их объяснили?

– Это не его, не его, нет! – громкой лихорадочной скороговоркой открещивается она. – Это чужие. Чьи-нибудь, конечно…

– Чьи же?

– Спросите, Толя скажет. Он объяснит. Его спраши­вали?

– Меня интересует ваше мнение.

– Я не знаю. Какие тысячи? Немыслимо! – Она вдруг находит единственную точку опоры в охватившем ее смятении: – Я вам не верю! – Отнимает руки от лица, отчаянно сцепляет на коленях. – Не верю!

Изумленный управляющий застывает с открытым ртом.

Пара на улице скрывается за углом, через минуту возвращается, и мужчина перехватывает взгляд шо­фера.

– Фиалки пахнут не тем, – говорит он. – Пойду разбираться.

– Я с тобой!

– Только ни во что не вмешивайся.

– Почему это?

– Потому что так надо!

Они сворачивают к подъезду.

* * *

Пал Палыч в раздумье: рассказать Артамоновой прав­ду или еще погодить. Колебания прерывает Томин, зна­ком вызывающий его в коридор.

– Паша, родственники волнуются. Этот шурин или деверь рвется к тебе.

– Милости просим. А ты поприсутствуй – как там сестры встретятся.

Оба возвращаются в кабинет.

– Галина Степановна, наш сотрудник вас проводит.

Артамонова молча выходит в сопровождении Томина. Знаменский набирает ноль-два.

– Дежурного по городу.

* * *

На месте дорожного происшествия рядом с «Волгой» расстелен кусок брезента, на нем разложены предметы, найденные в машине Артамонова: бумажник с докумен­тами, сигареты, зажигалка, аптечка, уже известный нам чемодан, разорвавшийся газетный сверток с чеканкой по металлу, сплющенная шляпа и плащ.

Фотограф делает снимки, щелкая аппаратом.

– Попросить, чтобы поставили на колеса, Зинаида Яновна? – спрашивает молодой эксперт, указывая на лежащую в кювете «Волгу».

– Да, пожалуй, – но, помедлив, говорит: – Погодите, Володя, возьмем-ка пробы грунта. И с протекторов и с днища. Смотрите, какие нашлепки грязи.

– Хвойные иголки прилипли, – замечает молодой эксперт, присматриваясь.

– Проселочная дорога, Володя.

* * *

– Благодарю за услугу, Дмитрий Савельич, – проща­ется с управляющим конторой Знаменский. – Доверите мне еще на часок кабинет?

– Хоть до утра.

Управляющий берет свой журнал, кепку… и не выдер­живает:

– Простите стариковское любопытство – вправду, тысячи?

– Вправду.

– А… сколько же?

Знаменский не успевает ответить, как на пороге по­является шурин Артамонова, приятной наружности, лет сорока.

– Бардин, – представляется он.

– Знаменский, – так же коротко отзывается Пал Палыч.

Сделав Знаменскому ручкой за спиной Бардина, ра­зочарованный управляющий покидает кабинет.

– Бедный Анатолий! – восклицает Бардин. – Хоро­шо, что пока Галине не сказали, я боялся застать ее в истерике.

– О чем не сказали?

– Но у него же авария?

– Откуда вам известно?

– Машины на обычном месте нет, самого нет, а здесь милиция… – Бардин разводит руками: дескать, все ясно. – Он в больнице?

– Нет. В морге.

– Разбился?!..

Бардин сгибается, упирается лбом в сжатые кулаки…

…Три дня назад в теплый солнечный день они гуляли в парке: обе сестры с мужьями и на плече у Артамонова трехлетний сынишка. Женщины с мальчиком отправи­лись на качели, а мужчины, наблюдая за их весельем, пили пиво неподалеку, и Артамонов повторял с тоской:

– Думал, буду другой человек… жизнь увижу… вроде достиг, а все не то…

– Мы давно это обговорили, Толька, – отозвался Бардин с раздражением. – Знал, на что идешь.

– Много я знал… Все не так, и не пойму, что делать… Тупик!..

– Куда вы сегодня вместе собирались? – слышит Бар­дин голос Знаменского и возвращается в настоящее.

– К теще на именины, – тяжело вздыхает он. – А вы не из ГАИ?

– Нет, не из ГАИ… Было заранее уговорено заехать за Артамоновым?

– Они с Галиной повздорили что-то. Думали по доро­ге их помирить. Кому нужны постные лица за столом? Простите, с кем имею честь разговаривать?

Знаменский подает удостоверение. Бардин разгляды­вает его дольше, чем требуется: внутренне готовится к серьезному разговору.

– Куда мог отправиться Артамонов, если день на службе не разъездной?

– Тут, скорей, Галина…

– Галина Степановна сочла мои вопросы странными.

– Да?

– А вам они не кажутся странными?

– Что прикидываться! Раз вы с Петровки, очевидно, не просто авария. Что-то еще вас смущает… – Он выжи­дающе замолкает, но Знаменский не отрицает и не под­тверждает. – Потому вы от Галины и скрыли, чтобы разговор не потонул в слезах… Так что вопросы, я пони­маю, любые возможны. Пожалуйста.

Бардин держится свободно и с достоинством, но Пал Палыч не спешит переходить на доверительный тон. Meшает скрытое давление собеседника: ну спрашивайте, спрашивайте, у меня готовы ответы!

Бардин первый прерывает паузу.

– Я должен помочь, чтобы рассеялось недоразуме­ние. Толя парень безобидный. Возможно только недора­зумение.

Пал Палыч – что с ним случается редко – пускается на хитрость: прикидывается простачком.

– Если безобидный, куда я дену подозрительный факт? Мелкий служащий, скромная зарплата – и вдруг…

– Что?

– А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?

– А он… по дороге туда или обратно?

– Обратно, – говорит Пал Палыч, «не замечая» ост­рого интереса собеседника.

Бардин узнал нечто важное.

– Ах, Толя, Толя, – бормочет он, быстро решая что-то для себя, и потом спрашивает осторожно: – Позволь­те догадку: при нем нашли крупные деньги, да?

– Откуда им быть? – уклоняется Знаменский. Тон намеренно фальшив.

– В принципе, могло быть такое совпадение. Толя знал мою давнюю мечту – катер высокого класса. И недавно был разговор: обещали ему что-то вроде долго­срочной ссуды. У одного человека.

Знаменский делает вид, что клюнул.

– У кого?

– Вы меня ставите в затруднительное положение. Ана­толий по секрету, под честное слово… Я, правда, не относился серьезно, мало ли что наобещают… – Для достоверности Бардин должен немного поломаться, а Знаменский надавить.

– Нет уж, товарищ Бардин, досказывайте: у какого человека? На слово верить – должность у меня не та.

– Это верно… Ну что поделаешь – Климов. Здешний его приятель. Толя говорил: Климов «имеет выход на деньги».

– Как это понимать?

– Ничего не хочу домысливать. Повторяю, что слышал.

– Домысливать не надо… – И, сбросив маску, Пал Палыч жестко кончает: – А сколько катеров вы хотели купить?

– Простите?..

– Я спрашиваю, сколько катеров: два? три? четыре?

* * *

Уже вечереет, когда Знаменский и Томин возвраща­ются в служебной машине из конторы.

– Слушай, Паша, ты веришь в тещины именины?

– А ты – нет?

– Странно: человек везет шестьдесят две тысячи – и вдруг сбегаются родичи в едином, так сказать, порыве! Поджидают, волнуются… Не напоминает типовую картину?

– В смысле, предстоит дележ и склока?

– Ну да, каждый боится, чтоб не обжулили. Тем более шестьдесят два на четыре ровно не делится, – шутливо добавляет Томин и трогает шофера за плечо: – Меня где-нибудь здесь. – И снова Знаменскому:

– Ты над этим поразмысли.

Машина приостанавливается у тротуара. Томин вы­ходит.

– До завтра.

…А наутро в кабинете Пал Палыча друзья продолжа­ют вчерашний разговор.

– Я поразмыслил, Саша. Жена Артамонова в твою схему не укладывается.

– Почему?

– Просто по ощущению.

Этого Томину достаточно – интуиции Пал Палыча он привык доверять.

– Нет так нет. Танцуем от печки. Маленький человек. Большие деньги. Откуда: ограбление, наркотики, шантаж подпольного миллионера?

– Теоретически, что угодно, за исключением конто­ры. Там нечем разжиться, я справлялся в УБХСС.

– Знаешь, мне нравится, что этот Артамонов такой скромненький и тихий, это сулит неожиданности. Дав­ненько не было роковых тайн! – усмехается Томин.

– Доброе утро. Как успехи? – входя спрашивает Кибрит.

– Все ясно, Зинаида, – сообщает Томин. – Пользу­ясь неисправностью уличных часов, Артамонов похищал у добрых людей время и сбывал его втридорога. Деньги не фальшивые?

– Ну что ты!

– Жаль, – говорит Пал Палыч. – Сашу потянуло на экзотику. Как они лежали в чемодане?

– Очень аккуратно. Новенькие пачки по тысяче руб­лей в стандартных банковских заклейках. И отдельно две тысячи – в конверте.

– Предназначались кому-то персонально, – делает вывод Томин.

– Да, там даже проставлены буквы «А. П.» Вероятно, инициалы.

– А. П., – повторяет Томин. – Учтем.

– Похоже, поспешный грабеж отпадает, – размыш­ляет Знаменский. – Скорее, пахнет неким учреждением. Слушай, Зиночка, купюры новенькие, незахватанные… А есть ли там отпечатки пальцев Артамонова? Вдруг он знать не знал, что там в чемодане? Вдруг его использовали как курьера?

– Тогда зачем мне купюры? Достаточно посмотреть замки.

Знаменский итожит разговор.

– Связи, – говорит он Томину. – Отпечатки. – Киб­рит: – А это самое «А. П.» – характерным почерком?

– Нет-нет, ничего не выйдет, почти печатными бук­вами.

На стук в дверь Знаменский говорит:

– Войдите!

Появляется Бардина, женщина лет тридцати пяти, довольно яркой наружности, с манерами, выдающими привычку бывать на людях и нравиться.

– Я – сестра Гали Артамоновой, – заявляет она с порога.

– Не будем мешать, – поднимается Томин.

Они с Кибрит выходят, и в коридоре Томин интере­суется:

– А, кстати, по какой причине авария?

– Не ясно пока. Шофер грузовика рассказывает, что Артамонов его обогнал, но шел странно, неровно – то сбросит скорость, то опять припустит. И потом «не впи­сался» в поворот.

Бардина тем временем, всхлипывая и торопясь, вык­ладывает, с чем пришла.

– Эти деньги Толя нашел!

– Как так нашел? – изумляется Знаменский.

– Да вот нашел – и все!

– Алла Степановна, откуда столь… оригинальная идея?

– Он вчера мне звонил, сказал: «Аля, поздравь, я нашел кучу денег!» Я говорю: «Не выдумывай». А он: «Совершенно серьезно, такую кучу, что и не снилось!» Конечно, ему нельзя было садиться за руль в таком состоянии…

– Он и сумму назвал? («Ну и ну! – думает Знамен­ский. – Похоронить не успели – прибежала с небыли­цами!»)

– Сумму – нет. Сейчас, говорит, приеду и сдам день­ги в милицию. Вы не верите? Но я клянусь, что Толя звонил! – Это сказано так достоверно, что Пал Палыч на минутку сбит с толку.

– Вы рассказали об этом мужу и сестре?

– Потом, когда узнала про несчастье и подтвердилось про деньги. Я сперва подумала, он дурачится. Толя иногда наговорит с три короба…

– Ясно, – машинально произносит Знаменский в раздумье. – Как восприняла Галина Степановна?

– Разве ей сейчас втолкуешь… Как каменная… И во­обще… моя сестра настолько непрактичная, трудно пред­ставить!

– Время звонка не заметили? – Пал Палыч пригото­вился записывать.

– Около четырех.

– А откуда Артамонов звонил?

– Он сказал: «Я из автомата, сейчас еду в город и сразу в милицию». Вероятно, был где-то под Москвой.

– Верно, Алла Степановна, под Москвой. Давайте думать, куда он ездил.

– Чего не знаю…

– Попробуем друг другу помочь. Я бы с удоволь­ствием оформил всю сумму как находку, и с плеч до­лой. Но надо, как минимум, установить, кто потерял. Понимаете?

– Дда… – неуверенно отзывается Бардина.

– Интересы наши совпадают. Вы ведь пришли с той мыслью, что за находку полагается вознаграждение – четверть суммы?

– Я считаю, справедливо выплатить Гале. Анатолий не виноват, что не успел сдать.

– С доказательствами слабовато. Хотя бы намек, где искать. Калужское шоссе, Алла Степановна. Какое-нибудь предположение, а?

Бардина разводит руками.

– Это плохо. Допустим, я за вами повторю: «Нашел кучу денег». А мне скажут: «Ты видел, чтобы деньги кучами валялись?» Если б Анатолии хоть описал вам: дескать, лежали там-то и там-то, в черном портфеле без ручки и завернуты в полотенце… Не описывал?

Бардина порывается было подтвердить: да, да, опи­сывал! Но вовремя спохватывается и избегает ловушки.

– Ннет…

* * *

Теперь перед Пал Палычем сидит Бардин. И тоже припас сюрприз.

– Я не ослышался? Вы отрицаете слова жены?

– Запишем, что мне лично о находке ничего не изве­стно. – Он полугрустно, полусердито крутит головой. – Чудачка! Предупреждал, чтобы не лезла с этой историей. Нет, все-таки!..

– Вынужден спросить, чем вы объясняете подобные показания своей супруги.

Бардин, немного подумав, отвечает:

– Разумеется, не будем превращать ее в лжесвиде­тельницу. Как-нибудь сформулируем поприличней… вро­де того, что гибель Артамонова меня чрезвычайно рас­строила – оно так и есть – и потому я мог поддерживать разговор, не вдумываясь в содержание и не отдавая себе отчета… В таком вот духе.

– Извольте, запишу, хотя, если звонок действитель­но был, я вас не понимаю.

– «Если был». В чем и загвоздка! Не для протокола – для вас: Аля милая наивная женщина. Думает, приду, расскажу по правде – и Галине отвалят куш. Да такой бухгалтер еще не родился, чтобы заплатить! А я, если не верю в результат, то и рукой не пошевелю.

Трещит телефон, Знаменский снимает трубку.

– Да?..

Звонит ему Кибрит:

– Это я, Пал Палыч. Вести с переднего края науки. Внутрь чемодана Артамонов не заглядывал!.. Разумеется, мог знать, но только с чужих слов… Точно, точно, при такой конструкции замки не откроешь и не закроешь, чтобы не оставить отпечатков!

Знаменский кладет трубку и упирается хмурым взгля­дом в Бардина.

– Когда вы услышали от жены версию с находкой «денежной кучи»?

– Да с первыми рыданиями… До чего злая шутка судьбы! – Бардин напрашивается на сочувствие, но Зна­менский холоден.

– Смерть всегда трагична, но порой вокруг начинает­ся недостойная склока. У меня, признаюсь, впечатление, что Алла Степановна не стала бы действовать по соб­ственному почину, вопреки вам. Эти противоречия в показаниях – намеренный расчет.

– Совершенно не в моем характере! – протестующе восклицает Бардин.

– Напротив. Ведь вы вчера с первых слов взяли меня на пушку: сделали вид, что уверены насчет аварии. А вы ни в чем не были уверены, вы ужаснулись, услышав о гибели Артамонова!

Бардин открыл было рот, но Пал Палыч поднимает руку, предупреждая возражения.

– Этап следующий: вы изложили туманный вариант о Климове, «имеющем выход на деньги». Сейчас новый нежданный поворот. Зачем вы с женой морочите мне голову?

* * *

Томин звонит в МУР – «накачивает» своих помощ­ников по телефону:

– Судимый? Так-так, годится. А после освобожде­ния?.. О-ой, слушать стыдно! В ваши годы я бегал втрое быстрей! Ладно, что еще?.. Ну попытайтесь, молодцы. А кто смотрит дела с необнаруженными ценностями?.. И когда?.. Шевелитесь, братцы, скорость, скорость! Если что – я в архиве.

Он возвращается к столу, заваленному толстыми след­ственными делами. Отодвигает том, начинает листать дру­гой, на чем-то задерживается, углубляется в чтение.