Антонио. Судьба. А теперь я уже бессилен. Руки мои связаны обязательствами крепче, чем веревками. Их и ножом не разрезать.

Пауза.

Рената. Завтра я уплыла бы на своей яхте вокруг света.

Антонио. Не у всех есть возможность пользоваться такими удовольствиями.

Рената. Со стороны всегда кажется, что другим живется лучше. Это я убегала бы от мужа.

Антонио. Странно. Сегодня свадьба, а завтра побег от мужа?

Рената. Жениха мне выбрала мать. Она за меня думает и решает.

Антонио. Все матери заботятся о будущем своих детей.

Рената. Знаете, зачем я ехала в город, когда вы меня похитили? Чтоб подыскать партнера для путешествия на яхте. А теперь все кажется таким странным и пошлым. Я себя не знала, я хотела покорить мир.

Антонио. Одни говорят, что он очень велик, другие – что он очень мал.

Рената. В штате Невада я однажды встретила золотоискателя. Он живет один-одинешенек в «городе призраков». Так в Америке называют местечки, которые выросли в годы золотой лихорадки, а потом были заброшены. Старик, едва передвигается, но копает и копает каменистую землю на обрыве речушки. Лопатой и просто так роет, скрюченными пальцами. Глаза его горели, и он был убежден, что в один прекрасный день найдет большой самородок. «Что бы вы тогда сделали?» – спросила я его. Он посмотрел на меня удивленными глазами и ответил: «Купил бы корабль и поплыл вокруг света».

Антонио. Почему вы рассказали мне эту историю?

Рената. Разве я не похожа на этого старика?

Антонио. Не похожи. (Через мгновение.) Сеньорита, спойте, пожалуйста, песню Орнандо… Я очень прошу вас…

Рената поет, голос ее дрожит. Антонио берет в углу гитару и аккомпанирует ей. Внезапно Антонио швыряет гитару об пол, и она разлетается в щепки.

Замолчи, я не могу больше!

Рената. И здесь нельзя петь… Если Орнандо отпустят, я обязательно поплыву вокруг света и все время буду петь «Оду солнцу». В море человек свободен. (Опускает голову. Плечи ее вздрагивают. Она плачет.)

Раздаются шаги и два слабых, два сильных удара в дверь. Антонио открывает. Входят Франциско, Педро, Хосе.

Педро. Что тут творится? Рената отвязана, усыпана цветами… Со мной не удалось, соблазняешь других?

Антонио. Где Рауль?

Педро. Не думаю, чтобы палачи сейчас преподносили Орнандо цветы.

Антонио. Где Рауль?

Хосе. Пошел навестить мать, сейчас вернется.

Антонио. Может, сердце?

Хосе. Нет, он чувствует себя хорошо.

Педро вытаскивает из кармана пакетик, коробочки и раскладывает их на маленьком столике.

Что это?

Педро. Не спрашивай. Лучше помоги.

Антонио, увидев, что несколько цветов упало на пол, поднимает их и снова кладет Ренате на колени.

Рената. Спасибо.

Педро и Хосе принимаются пересыпать какие-то порошки в металлические коробочки.

Антонио. Не сердитесь на нас.

Рената. Я надеюсь, что вы не станете пытать меня каленым железом?

Антонио. С чего вы это взяли?

Рената. Я видела грудь Франциско.

Антонио. Мы не такие.

На лестнице слышится грохот подкованных сапог. С бритвой в руке к Ренате подскакивает Хосе. Франциско и Педро привязывают ее к стулу.

Хосе (тихо). Только пикни!

Ренату выносят на чердак. Антонио подходит к мольберту и поворачивает его так, чтобы портрет генерала Мачеко сразу был виден тем, кто войдет. Резкий стук в дверь.

Антонио. Кто там? (Берет в руки палитру и слегка пачкает себе лицо и руки масляными красками.)

Голос за дверью. Откройте.

Антонио (громко). Сейчас, дорогие сеньоры. Почему вы опаздываете?

Вернувшиеся в комнату Франциско и Педро передвигают шкаф и закрывают им дверь на чердак. Антонио показывает им знаками, чтобы они откупорили бутылки, а сам идет и отворяет дверь. В комнату врываются полицейские с автоматами в руках.

Старший полицейский. Руки вверх!

Антонио. Отставить! Честь генералу Мачеко!

Полицейские, увидев портрет генерала, теряются.

Вас прислали сюда, чтоб помочь мне, а не мешать. Ни один художник в мире не может с поднятыми руками написать портрет любимого вождя своего народа. Сеньор сержант, а где краски? Я должен спешно закончить работу. Через час портрет должен висеть в кабинете американского посланника.

Старший полицейский. Какие краски?

Антонио. Из американского посольства мне послали краски. По дороге их автомобиль испортился. Мне сообщили, что краски взяли полицейские и обещали.привезти сюда. Так где же они?

Старший полицейский. Не знаю. Я действительно ничего не знаю.

Франциско (наполняет вином бокалы и протягивает один старшему полицейскому). Плиз, дринг! Лонг лиз генерал Мачеко!

Все (хором). Вива генерал Мачеко!

Старший полицейский (выпив). Кто вы такие?

Франциско (по-английски). Уат ду ю уонт?

Антонио. Это американские туристы. Они хотят купить портрет генерала Мачеко. Где краски?

Франциско. Лонг лиз генерал Мачеко! Вива!

Старший полицейский. Это какое-то недоразумение. Прошу прощения… (Уходит вместе с полицейскими.)

Франциско. Лонг лиз генерал Мачеко! Вива! Вива! Вива!

Антонио, когда полицейские уходят, садится на стул, закрывает глаза.

Что с тобой?

Антонио. Ничего… (Смотрит на часы.) Осталось еще четыре часа и восемь минут.

Библиотека в доме Брук. Брук и Кандия сидят в креслах.

Кандия (взглянув на часы). Осталось три часа шесть минут.

Брук. Она сейчас, наверное, тоже смотрит на часы, если только бандиты не отняли их…

Кандия. Постарайтесь ни о чем не думать.

Брук. Счастливы те, кто могут убежать от своей боли.

Кандия. Сейчас прибудет генерал Мачеко, и все благополучно разрешится. Я твердо верю, что он изменит свое решение.

Брук. Во что вы больше верите, Хуан, в генерала Мачеко или в судьбу?

Кандия. И в то, и в другое.

Брук. А я в судьбу.

Кандия. Судьбу можно взять за шиворот и как следует потрясти. Сейчас мы так и сделаем.

Брук. Вы настоящий друг, вы так меня поддерживаете…

Кандия. Вам сейчас сочувствует вся страна.

Брук. Лучше рука одного верного друга, чем сотни приятных слов.

Кандия. Мне внушает надежду то, что похитители не просят у вас ни одного доллара. Это доказывает, что они неопытны и неорганизованны. Я убежден, что они не упустят случая получить от вас кругленькую сумму.

Брук. Это было бы счастьем.

Кандия. И моей обязанностью было бы принять участие в этой сделке.

Брук. Попробуем предложить.

Кандия. Как? Если бы у нас был адрес, у нас была бы и Рената.

Брук. Видите, милый Хуан, я уже не в состоянии даже логически мыслить.

Кандия. У вас украли дочь, у меня жену. Правда, никто этого не знает, потому что мы не успели об этом объявить. Обоих нас бог жестоко покарал. За что?

Брук. Счастье всех нас было так близко…

Кандия. Дорогая Мерилин, сегодня на восемь часов созваны гости… Может, надо отменить приглашения?

Брук. Не надо. Отменять то, что намечено, – это не в традициях нашей семьи. Пусть гости собираются. До того времени все должно проясниться. Если Рената вернется, она пойдет с вами прямо к алтарю.

Кандия. А если…

Брук. Тогда свадьбы не будет. Мы все почтим трагическое событие. Клянусь вам, никто не увидит моих слез! Таковы традиции нашей семьи.

Кандия. В мечтах я уже создал счастливый семейный замок. Когда вы отвергли меня, я был уверен, что уже так и не узнаю семейного счастья и уюта.

Брук. Простите меня, дорогой Хуан, я заботилась только о дочери.

Кандия. Вы идеальная мать. (Берет руку Брук.) В любом случае мы останемся друзьями… Будем вместе ходить на корриду.

Брук. Если это произойдет, я не выдержу.

Кандия. И мне будет трудно.

Брук. Ведь я тогда останусь совсем одна. Женщина – как виноградная лоза, ей нужна опора.

Кандия. И мужчине нужна опора. Особенно если он уже перешагнул через экватор своей жизни.

Брук. Мужчине всегда легче.

Кандия. Мне пришла сейчас в голову ужасная мысль.

Брук. Господи, только не пугайте… И так страшно.

Кандия. Я подумал, что в том случае, если бы свершилась трагедия, я снова мог бы предложить вам свою руку. Неужели вы снова отвергли бы ее?

Брук. Теперь я сломлена, и вряд ли у меня хватило бы сил… Тем более – вы мне так дороги…

Кандия. Мерилин… Дорогая моя…

Слуга (входит). Генерал Мачеко!

Входит Мачеко. Брук и Кандия идут навстречу, приветствуют.

Мачеко. От имени правительства и от себя лично я выражаю вам, сеньора Брук, глубокое соболезнование. Я прибыл, чтобы разделить с вами боль и протянуть руку помощи.

Брук. Спасибо, ваше превосходительство, вы очень чутки.

Мачеко. Я отец, и ваши страдания мне понятны.

Брук. Скажите, когда вы освободите мою дочь? Если она погибнет, я не выдержу.

Мачеко. На прошлой неделе мы освободили жену сеньора Мачадо за три часа. Сегодня мы вывернули наизнанку весь город, как старый пиджак.

Брук (смотрит на часы.). Ренату похитили уже восемнадцать часов назад, ваше превосходительство.

Мачеко. На этот раз похитители действовали очень хитро. Но и мы не дремлем. Кое-что у нас уже есть…

Брук. Господи боже, скажите, что?

Мачеко. В руки полиции попал один подозреваемый.

Кандия. Кто он такой?

Мачеко. Рауль Варго. Бывший студент, недавно бежавший из больницы. Отец его коммунист, смертный приговор над ним был приведен в исполнение несколько месяцев назад.

Брук. Но какую это имеет связь с Ренатой?

Мачеко. Держа в руках конец нити, можно добраться и до клубка. Его приметил один из активистов нашей молодежной патриотической организации недалеко от того места, где была брошена в почтовый ящик магнитофонная запись. Я отдал распоряжение провести эффективный допрос. Дорога каждая минута.

Брук. И он что-нибудь сказал?

Мачеко. Пока ничего. Молчит, как земля. Но заговорит., Когда нам нужно, камни начинают петь.

Брук. Слава богу…

Кандия. А если камни будут молчать?

Мачеко. Если даже будет и так, заверяю вас, что все кончится благополучно. Похитители не осмелятся исполнить свою угрозу – тысячи их единомышленников сидят за решеткой.

Брук. Почему вы ничего не говорите о том, чтобы обменять ее на Орнандо?

Мачеко. Посмотрим на сложившуюся ситуацию с государственной точки зрения.

Брук. Не забывайте, ваше превосходительство, что в данном случае я всего-навсего мать.

Мачеко. Я вам от всего сердца сочувствую, но поймите и вы меня. Родина возложила на меня тяжелые обязанности…

Брук. Я вам помогаю.

Мачеко. Мы вам благодарны. Без вашей помощи, сеньора Брук, мы бы не выдержали.

Брук. Ну вот видите…

Мачеко. Мы твердо защищаем ваши интересы. Все, что национализировали коммунисты, мы вам вернули. За ваши убытки мы выплатим компенсацию.

Брук. Я говорю не о том.

Мачеко. Но жизнь все связывает в один узел. Если укрепится подполье, ослабнем мы. Чем крепче будем мы, тем лучше будет всем. И вам, сеньора Брук, в том числе.

Брук. Я ценю вашу мудрость и ваши действия. И ни на чем не настаиваю. Друзья мои, поговорите наедине… Мужские головы умнее. (Уходит.)

Мужчины усаживаются. Раскуривают сигары. Все делается неторопливо, они изредка поглядывают друг на друга.

Кандия. Какова ситуация и каковы решения, ваше превосходительство?

Мачеко. Ситуация неясная, решения категоричные.

Кандия. Категоричность характерная черта вашего характера, за это я вас уважаю. Следовательно, Рената будет жить?

Мачеко. Мы делаем все возможное. Но не все зависит от нас.

Кандия. Как это не от нас? Они ведь предлагают выменять ее на Орнандо.

Мачеко. Судьба мятежника решена: его расстреляют сегодня в пять часов вечера.

Кандия (вскакивает). Не может быть!

Мачеко. Увы, я уже ничего не могу изменить.

Кандия. Вы – глава правительства.

Мачеко. Или я выполню эту задачу, или вы, сеньор Кандия и сеньора Брук, первыми меня проклянете.

Кандия. За кого вы нас принимаете?

Мачеко. За умных людей. Не забудьте, сеньор Хуан, что мы всего лишь на полпути. Разрушать легче, чем строить. Нас поддерживают только патриотические силы страны. Все остальные против или молча нас бойкотируют. Что сказала бы наша патриотическая молодежь, которая отдала Орнандо в наши руки, узнав, что мы выпустили его на свободу? Я говорю с вами, сеньор Хуан, откровенно и по-мужски, как надлежит разговаривать людям, чувствующим свою ответственность за будущее народа. Прежде всего я хочу вас спросить: верите ли вы в меня и в мою миссию?

Кандия. Если бы не верил, я бы вас не поддерживал.

Мачеко. Спасибо. Родина никогда не забудет вашу щедрую руку и ваш патриотический подвиг. Попробуйте поставить себя на мое место, и вы поймете, почему я не могу освободить Орнандо. Если им сегодня удастся шантаж с Ренатой, завтра может быть похищена сеньора Брук, а послезавтра – вы… Да, вы! Во время корриды. Подойдут несколько вооруженных мужчин, ткнут револьвером в спину, скажут: «Идите с нами» – и вы пойдете… Конечно, пойдете, хотя и не очень охотно. Вы смелы, но у них в руках будет оружие. За вашу жизнь они потребуют отдать сотни бунтарей, а может, еще и больше. С ними шутки плохи.

Кандия. Об этом я не подумал.

Мачеко. Если мы отпустим Орнандо, это значит – я выпущу из своих рук руль правления. Массы уважают не шелковые перчатки, а крепкий кулак.

Кандия. Вы правы! Бедная Рената!

Мачеко. От этого мы даже выиграем. Всю вину за гибель девушки мы свалим на коммунистов. И на нашей стороне будет общественное мнение всего мира.

Кандия. Еще только вчера я хотел зайти к вам»о одному очень важному вопросу. Я подготовил проект новых правил корриды. Те уже устарели. Они очень не гуманны, отдают средневековьем. Особенно терминология. Как вы знаете, момент, когда матадор остается один на один с разъяренным быком, называется мгновением истины – оба смотрят в глаза смерти. Мгновение истины. Это современно, с этим я согласен. Волнует другое. Бык, выпущенный через ворота на арену, никогда не возвращается обратно живым. Поэтому все называют эти ворота воротами смерти.

Мачеко. А что вы предлагаете?

Кандия. Тот, кто сильнее, должен остаться жить, как в римском Колизее. Иногда матадор, иногда бык. И поэтому ворота смерти надо называть воротами страха.

Мачеко. Вы весьма чувствительны, сеньор, и… разумны. Я поддержу ваши усилия.

Кандия. Вы только что пропустили меня через ворота страха. И я сразу поумнел. Спасибо вам. Всем следует пройти через эти ворота. Уму-разуму так просто не научишься.

Мачеко. Договорились…

Кандия. Если родина требует…

Входит Брук. Мужчины встают.

Брук. Вы все обсудили?

Мачеко. Только кое-какие вопросы…

Кандия. Наиболее важные…

Мачеко (подходит к телефону, набирает номер). Генерал Алонсо? Что нового? Умер?

Пауза.

Вы слишком энергично вели следствие… Надо было осторожнее. Сердце? Такой молодой – и сердце… Примите все меры, чтоб это не стало достоянием общественности. Информируйте меня каждые полчаса. Да… да, у сеньоры Брук… Направьте дополнительные силы. (Кладет трубку, смотрит на Брук,.)

Брук. Я все поняла. Значит, рухнула последняя надежда?

Кандия. Вам надо бы принять что-нибудь успокоительное. Прошло уже три часа… Во время корриды я пью каждый час… Я сейчас принесу. (Выходит.)

Мачеко. Хуан Кандия замечательный человек.

Брук. Таких не много осталось в мире. Я надеюсь, что он вас уговорил… Вы спасете Ренату?

Мачеко. Спасем. Мы бросили новые силы.

Брук. Вы выпустите Орнандо?

Мачеко. Его судьбу изменить невозможно.

Брук. Почему вы так непреклонны?

Мачеко. Я сделаю все, если вы мне прикажете.

Брук. Дорогой мой, разве я могу диктовать свою волю главе суверенного государства?

Мачеко. Завтра на государственном совете мы вторично будем обсуждать вашу просьбу о строительстве аэродрома в Рио-Гранде и об охране его своими силами. Я убежден, что все теперь будет в порядке. Кто посмеет возражать, когда вы так героически держались в столь трудный для нашей страны момент!

Брук. Благодарю, ваше превосходительство.

Входит Кандия со стаканом воды и лекарством.

(Проглатывает таблетку, запивает водой.) У меня действительно очень болит голова. Вы мужчины и все сами решите. Я вам доверяю. Я прошу только об одном – спасите мою дочь. (Уходит.)

Мачеко. Какая умная женщина. Как великолепно она держится! И вовсе не упрямится, не настаивает. Если бы все женщины были такими! Мужчины жили бы значительно дольше.

Кандия. Может, и она прошла через ворота страха..Так, ни с того ни с сего, мудрым не станешь.

Мансарда художника. Рената снова связана. В руках Антонио газета. Но по всему видно, что мысли его витают где-то далеко. Франциско на том же месте. Голова его опущена, – кажется, что он дремлет. Xосе перебирает акварели. Один только Педро беспокойно расхаживает по комнате. Из транзистора раздаются приглушенные звуки музыки.

Xосе (бросает в сторону акварели). Безумно медленно тянется время… В этой комнате все застыло – часы, время и мы сами. (Смотрит на часы.) Без четырнадцати минут пять.

Педро. Перед смертью люди не смотрят на часы.

Хосе. Когда ты счастлив, они нужны еще меньше. Так для чего же они тогда выдуманы?

Педро. Ты всегда задаешь удивительно глупые вопросы, Хосе…

Из транзистора доносится веселая музыка.

Видите? Это явный признак, что Орнандо отпустят. Палачи испугались наших решительных действий.

Хосе. Сеньорита, готовьтесь к путешествию домой.

Рената. Смерть не боится веселой музыки… Моя судьба предрешена.

Педро. Откуда такой проклятый пессимизм?

Пауза.

Хосе. Почему не возвращается Рауль? Меня это беспокоит.

Педро. А кто сейчас спокоен?

Антонио. Где ты его оставил, Хосе?

Хосе. Мы бросили магнитофонную ленту в почтовый ящик и решили обратно возвращаться по одному. Он пошел проститься с матерью.

Педро. Напрасно.

Хосе. После того, как расстреляли его отца, у матери было нервное потрясение…

Педро. У кого теперь нет нервных потрясений?

Хосе. Рауль обещал быть здесь в четыре часа… (Смотрит на часы.)

Педро. А он знал о том, что Брук обещала десять тысяч долларов тому, кто сообщит, где находится наша сеньорита?

Хосе. Педро, как тебе не стыдно?

Педро. Я его не знаю… В университете такого не было…

Хосе. Зато я его знаю. Ручаюсь.

Антонио. И я его знаю. Рауль наш человек. Только у него очень слабое сердце, он не успел долечиться…

Хосе. Если бы он не сбежал из больницы, его бы там… Может, он попал в руки полиции?

Пауза.

Рената. Вы правда не будете пытать меня перед смертью?

Педро. Не выдумывайте. Какая польза от этого революции? Мы вовсе не ставим себе целью утопить мир в муках. Мы, наоборот, хотим избавить его от мук. Мы уничтожим капитализм без боли, как солнце весной растапливает снег.

Антонио. Хоть теперь бы ты помолчал, Педро.

Педро. Это Рената заговорила. Если она спрашивает, надо ответить. Все молчат, как перед похоронами. Увы, мы допустили грубую ошибку – надо было от мамаши этой сеньоры потребовать парочку кругленьких миллиончиков. Хотя, говоря откровенно, еще и сейчас не поздно…

Хосе. Не надо!

Педро. Ведь мы не себе. Революции.

Тишина.

Хосе. Я очень ждал пяти часов… А теперь мне становится страшно.

Франциско (смотрит на часы). Хосе, сбрей мне бороду.

Все оборачиваются к Франциско, смотрят на него, не понимая, что может означать такое заявление. Хосе направляется к умывальнику, берет мыло, подходит к Франциско. Становится на колени, намыливает ему подбородок и ловко бреет. Все с необычайным интересом наблюдают, как работает Хосе. Словно никто из них до сих пор не видел, как бреют бороды.

Диктор (голос из транзистора). Передаем экстренное сообщение.

Антонио усиливает звук.

Генерал Мачеко посетил сегодня президента компании «Брук энд компани» Мерилин Брук в ее резиденции и выразил ей глубочайшее соболезнование по поводу похищения ее дочери… Правительство Андии сообщило, что оно согласно предоставить политическое убежище Феликсу Орнандо… Рената Брук до сих пор находится в руках коммунистов… На стадионе Маракано команда «Батофог» победила европейскую сборную…

Антонио приглушает звук транзистора.

Педро. «Батофог» победил Европу, а мы хунту! По всему видно, Орнандо освободят. Теперь уже время подумать об освобождении Кордин и ее одиннадцати товарищей. Антонио, твоя мансарда идеальное убежище.

Пауза.

Рената. Антонио, воткните мне в волосы белый горный цветок. Потом будет поздно. Застрелив меня, вы все убежите.

Антонио. Вы не слышали… Правительство Андии готово принять Орнандо. (Втыкает ей в волосы цветок.) Вы понимаете, что это значит?

Рената. Вы их не знаете. Если бы я имела право говорить от их имени, я прежде всего хотела бы попросить прощения у Франциско,

Хосе (отводит Педро в сторону). Ты смелый и все знаешь… Скажи мне…

Педро. Что ты хочешь? Говори прямо!

Хосе. Если Орнандо не отпустят, как и каким образом мы ей… (Кивает головой на Ренату.)

Педро. У тебя есть такая остренькая штучка.

Хосе. У меня руки начали дрожать. Я почувствовал это, когда брил Франциско бороду.

Педро. Слюнтяй ты. Молчи уж.

Хосе. Другие тоже волнуются.

Педро. Ничего подобного! Бери пример с меня.

Хосе. Я стараюсь, но это не так просто.

Педро. Придет время, и ты закалишься. Когда мне надо было бросить первую бомбу с крыши, я бросал зажмурившись. Потом привык. Революция требует твердости, Хосе. Помоги мне сложить все в кучу. (Идет к столу и складывает все, что они вместе с Хосе принесли, на пол.)

Антонио. Что ты делаешь, Педро?

Педро. Если фашисты убьют Орнандо, мы должны отплатить им. Прежде всего надо убить начальника почты. Он настоящий зверь. Я сам видел, как он в дни путча стрелял в людей. Я еще днем все обдумал. Его кабинет под нами. Уходя, мы взорвем этот дом.

Антонио. Это не входит в наши планы.

Педро. Никто не делает революцию по плану.

Антонио. Мы можем потерять все.

Педро. Революции ничего не жалко.

Антонио. На почте погибнут пи в чем не повинные люди.

Педро. А Рената что, виновата в чем-нибудь? Эго ведь твой план. Если надо, так надо. Станешь экономить людей – загубишь революцию. Классовая борьба – это тебе не веселые шалости в теплой морской воде. Мы должны быть твердыми, как настоящие солдаты революции. Наш путь ясен.

Антонио. Путей в революции много.

Педро. Я выбираю самый короткий, приглашаю и остальных.

Антонио. Если зовешь, скажи куда.

Диктор (голос из транзистора). Передаем экстренное сообщение.

Антонио усиливает звук.

Сегодня в пять часов в крепости в горах приведен в исполнение смертный приговор Феликсу Орнандо.

Рената. Я не хочу умирать… (У нее начинается истерика.) Пожалейте меня! Я не хочу умирать! Не хочу! Не хочу!

Педро. Тебя убил твой класс. Ты уже мертва. (Выхватывает револьвер, направляется к Ренате.)

К Педро подскакивает Франциско, ударяет по руке, револьвер падает на пол.

Что с тобой? Ты с ума сошел? (Выхватывая нож, угрожающе поворачивается к Франциско)

Антонио (выхватывая револьвер). Не смей, Педро! Назад!

Педро застывает на месте.

Рената (рыдая). Только не мучайте… Скорее стреляйте! Скорее…

Антонио. Товарищи, возьмите себя в руки, успокойтесь. Что будем делать?

Педро. Ее судьба предрешена. Мы еще вчера это решили.

Антонио. Вчера мы решили под угрозой смерти Ренаты заставить хунту освободить Орнандо Но сейчас мы должны рассуждать иначе.

Франциск о. Да, я тоже так думаю.

Педро. Наивные люди! Если мы покажем врагам свою слабость, они еще больше оскалят свои клыки. Это вопрос принципа.

Антонио. Хосе, что думаешь ты?

Хосе. Я думал, что все будет легче… Я впервые…, Дай мне подумать…

Педро. Я так и знал! Ты настоящий слюнтяй! Товарищи, враг убил нашего друга, вождя. Неужели у вас дрогнет рука? Это преступление! Надо бороться!

Антонио. От борьбы мы не отказываемся. Твои предложения?

Педро. Прежде всего ликвидировать сеньориту. Угрозы надо выполнять, чтобы над нами не смеялись. Уничтожить начальника почты. Сделаем и то, и другое одновременно. Бомбу я приготовил. Если не хотите марать руки (показывает на Ренату), можно сделать так; уйдем, а через десять минут весь этот дом взлетит на воздух. Отличный прощальный салют в память Орнандо.

Антонио. А потом?

Педро. Надо действовать, а не строить планы. В этом мире все очень быстро стареет, и все надо оценивать заново.

Антонио. Когда ты предлагал свой план, ты учел все обстоятельства?

Педро (смеется). Учитывать обстоятельства? Если бы так думал Прометей, человек не имел бы огня. Колумб не открыл бы Америки. Мы должны стремиться к недостижимому, тогда будут и результаты.

Франциск о. Парень, а не слишком ли много ты говоришь?

Педро. Не мешай, и я кончу. Мы обязаны научиться ненавидеть все, что рождено в этом сумасшедшем мире, – тьму, невежество, цепи. Так нас учил мученик революции Орнандо в своей «Оде солнцу».

Хосе. Я не учился в университете, как ты, Педро, но мне кажется, Орнандо хотел совсем другого. Там сказано: «Кто ненавидит нужду, тот любит человека!» Он ведь пел только о любви, о свободе и о солнце. Я так понимаю эту песню.

Антонио. Франциско, теперь говори ты.

Франциск о. Я тебе, парень, так скажу: революции криком не сделаешь, а если сделаешь, все равно потом погибнешь. (Смотрит на часы.) Через восемнадцать минут нас ждут друзья. В этой мансарде я многое понял. Признайся, Антонио, ведь твой план освободить Орнандо был нереален! Хунта не испугалась наших угроз. Она пожертвовала девушкой. Хунта убила Орнандо, а что теперь делать нам? Убить Ренату? Они ответят казнями сотен наших товарищей. Мы убьем еще кого-нибудь… дальше?

Педро. Надо было слушать меня. Я говорил, что надо делать дальше.

Франциско. Ты мелешь языком, а если станешь кидать свои бомбы, только поможешь этой сволочи. Я знаю, что буду делать: я ухожу в горы и присоединяюсь к организованному движению.

Хосе. К коммунистам?

Франциско. Да. А твой, путь, Педро, мне не подходит.

Антонио. А что делать с Ренатой?

Франциско. Пусть идет домой. Пачкать руки мы не должны.

Антонио. Франциско… Ты сказал так, как… я не знаю, кто сумел бы сказать лучше… Я иду с тобой.

Педро. Антонио, какого черта ты втянул нас тогда во всю эту историю? Я бы за это время расправился с начальником почты.

Антонио. Враг тверже, чем я предполагал, и борьба с ним сложнее, чем я думал. Кто в горы?

Антонио, Франциско и Хосе поднимают руки. Все трос смотрят на Педро.

Педро. Чего уставились?

Антонио. Решай.

Педро. Вчера ты доказывал одно, сегодня – другое. В отношении Ренаты я согласен – пусть живет. Пусть знает, какие они и какие мы.

Антонио. Кто за то, чтобы отпустить Ренату?

Все четверо поднимают руки. Рената плачет. На лестнице слышатся чьи-то шаги. Все хватаются за оружие. Хосе с бритвой в руке все-таки бросается к Ренате. Слышатся два сильных и два слабых удара. Все свободно вздыхают.

Педро. Рауль! За опоздание я ему зубы вышибу!

Антонио, который стоит ближе всех к двери, отворяет ее, но в мансарду никто не входит. Человек из-за двери что-то тихо говорит Антонио.

Антонио. Ясно. Будем раньше. (Закрывает дверь.) Товарищи, еще один наш друг погиб смертью храбрых. Рауль попал в руки полиции и умер, не сказав ни слова.

Педро. Я отомщу за него!

Хосе. У меня было предчувствие, я не хотел, чтобы он уходил.

Франциско. Хоть он из богатых, а был тверже камня. Мы не забудем его.

Антонио. Почтим его память. (После паузы.) А теперь надо собираться, мы должны уйти из города на полчаса раньше.

Четверо молодых людей начинают собираться.

Хосе. Антонио, можно мы возьмем с собой портрет Орнандо?

Антонио не отвечает, но Хосе и не ждет ответа. Он скручивает картон, перевязывает веревочкой.

Педро. Ты плохой конспиратор. Сверху надо покрыть портретом этого палача. По дороге могут проверить.

Хосе. Спасибо. Может, пойдешь с нами?

Педро. Конечно, мне надо было бы пойти с вами. Кто будет тебя воспитывать? Уж больно ты хиленький, своего мнения у тебя нет, без меня пропадешь.

Хосе. Так пойдем?

Педро. Нет, сначала я попробую по-своему. Не получится – тогда посмотрим.

Франциско. Смотри, парень, как бы не было поздно.

Антонио. Сеньорита Рената, группа по спасению Орнандо решила вас освободить.

Рената (сквозь слезы). Я слышала.

Антонио. Сейчас мы отсюда уйдем. Из автомата мы позвоним вашей матери и скажем, где вы.

Рената (всхлипывая). Теперь я уже не хочу жить.