Заседание парламента в Канберре было очень бурным. Оппозиция ни за что не хотела успокоиться. Слышались крики:
      — Это непростительная глупость!
      — Какое право имел лорд Альбернун раздаривать собственность Австралии?!
      — Мы хотели бы знать, сколько перепало от этой сделки в его карман?
      Лорд Альбернул стукнул кулаком по столу:
      — Я запрещаю подобные выпады! Я ничем не запятнал себя.
      — Ах вот как, даже для самого себя не сумели постараться?
      Голоса становились все возбужденнее. Никогда еще в австралийском парламенте не было такого бурного заседания. Напрасно председатель звонил в колокольчик, чтобы водворить порядок. Наконец взял слово лидер оппозиции:
      — Мы требуем, чтобы лорду Альбернун было поручено немедленно расторгнуть договор и выселить мистера Шмидта и всех его друзей и сторонников из страны. Мы требуем, чтобы поручение это было выполнено в недельный срок.
      Лорд Альбернун был бледен, но совершенно спокоен.
      — Само собой разумеется, что я выполню волю высокого собрания.
      Подозвав своего секретаря, лорд вышел из парламента.
      В течение недели я был занят с утра до ночи. Дядя поручил мне ответственнейшую работу: составить проект контроля над всеми машинами. Контроль этот должен был производиться посредством особого механизма. Я почти не выходил наверх, и даже обед мне приносили в лабораторию.
      Однажды утром ко мне пришел дядя Генрих. Я давно не видел его таким радостно-оживленным.
      — На сегодня довольно, мальчик!
      — Нет, дядя… У меня работы еще дня на два, а потом можно будет пустить в ход…
      Он перебил меня:
      — Довольно, говорю я! Пойдем смотреть спектакль. Скоро сюда пожалует лорд Альбернун и от имени Австралии объявит нам войну.
      Я встревожился. Но дядя, не обращая на это внимания, подошел к столу и стал рассматривать мою работу.
      — Отлично. Как раз то, что мне надо…
      В это время раз дался звонок. Дядя насторожился и взял меня за руку:
      — Пойдем!
      Мы вошли в его рабочую комнату. На матовой пластинке светилась надпись: «Только что пролетел австралийский аэроплан. Сторожевой пост Мусграв Ранге».
      Я начал высчитывать:
      — От Мусграв Ранге до нас приблизительно триста километров. Следовательно, в десять часов утра они будут здесь.
      Дядя усмехнулся.
      — Я думаю, что они прибудут двумя часами позже. У нас еще есть время просмотреть твою работу.
      Он присел к аппарату Морзе, и на матовой пластинке появились выбитые им телеграфные знаки:
      «Держать автомобиль наготове. Оказать помощь аэроплану. Немедленно доставить сюда пассажиров».
      Я ничего не понял:
      — Разве аэроплан потерпел крушение?
      — Пока еще нет, но возможно, что через час это случится. Теперь приступим к твоему проекту.
      Я видел по его лицу, что дядя не хочет дальнейших вопросов.
      Мы погрузились в работу.
      Через час он спросил меня:
      — Хочешь пойти со мной в машинное отделение?
      Там уже ожидал нас мистер Холльборн. У него было такое же странное выражение лица, как и у дяди.
      — Все готово?
      — Yes, мистер Шмидт!
      Дядя подошел к доске с рычагами и что-то повернул. В комнате стало темно, но зато засветилась матовая пластинка над доской. Я увидел аэроплан, медленно скользивший по небу… Дядя продолжал поворачивать рычаги, и аэроплан стремительно спустился, почти падая на землю. Заклубилось облако дыма… Потом все исчезло, и в комнате снова стало светло.
      В эту минуту прозвучал звонок, и, войдя в кабинет дяди, мы приняли телеграмму:
      «Австралийский аэроплан упал и сгорел. Пассажиры невредимы. На помощь выслан автомобиль из Мусграв Ранге. Спешно доставим в Электрополис. Караульный пост Эдит Лагсон».
      Я с ужасом взглянул на дядю.
      — Ты знал заранее, что аппарат упадет?
      — Разумеется. Я сам заставил его упасть с помощью лучей Риндель-Маттью.
      — Но зачем?
      — Чтобы доставить лорду удовольствие прокатиться в автомобиле по палящей жаре.
      Ровно в двенадцать опять звонок:
      «Австралийский автомобиль прошел. Холльборн».
      Дядя вскочил.
      — Через двадцать минут они будут здесь. Нам надо облечься в парадные костюмы. Нельзя принимать лорда в рабочем платье.
      Еще через полчаса мы стояли у глинобитной хижины, ожидая прибытия автомобиля.
      У лорда и у его секретаря был совершенно измученный вид.
      Дядя встретил их низким поклоном.
      — Как поживаете, милорды?
      Лорд сделал попытку улыбнуться.
      — Мы совсем изжарились. Черт знает, что такое случилось с нашим аэропланом. Мы очень благодарны, мистер Шмидт, за высланный нам автомобиль.
      Дядя снова поклонился.
      — Разрешите предложить вам холодную ванну?
      Через час лорд и его секретарь, освеженные и переодетые в заранее приготовленные для них новые костюмы, входили в дядину рабочую пещеру. Затем мы заняли места, и дядя начал:
      — Очевидно, лорд пожелал лично вручить мне расписку в получении австралийским правительством остатка моего долга?
      — Наоборот. Мне поручено австралийским правительством не только не принимать этого остатка, но вернуть вам деньги и считать договор расторгнутым.
      Дядя улыбнулся, и здесь я первый раз в моей жизни увидел, какие тончайшие оттенки настроений можно вложить в улыбку. Начавшийся затем разговор я даже не могу назвать «разговором», так как почти все время говорил один дядя, а лорд и его секретарь делали слабые попытки вставлять коротенькие реплики.
      — Я прошу лорда объяснить мне, чем вызвано такое внезапное требование? Насколько я помню, австралийское правительство заключало со мной договор не, по принуждению, а совершенно добровольно, и было очень радо получить за ничего не стоящий клочок земли в пустыне такую огромную сумму.
      — Да… но в этой пустыне… оказалось…
      — Я знаю: гора Руссель. Она также куплена мною, и в договоре сказано совершенно ясно, что гора Руссель принадлежит мне, равно как воздух над ней и земля под ней…
      — Да, но мы не знали…
      Дядя засмеялся.
      — Мой дорогой лорд, если вы не знали, какие сокровища содержит в себе гора, то уж это не моя вина. Еще в 1787 году английский капитан Артур Филипп основал в Австралии колонию, из которой и возникло австралийское государство. Следовательно, у правительства Австралии было в распоряжении 150 лет для того, чтобы ознакомиться со всеми сокровищами своей страны. Если оно не сделало этого и если я, явившись сюда простым охотником за райскими птицами, сумел найти эти сокровища, то…
      — Вы должны были заявить об этом…
      — Нет, дорогой лорд, я ничего не был должен… Я пришел к вам и спросил: сколько стоит гора Руссель со всем, находящимся в ней и под ней? Вы назначили сумму — совершенно баснословную сумму за простой каменистый холм.
      — Мы думали…
      — Совершенно верно — вы думали, что перед вами сумасшедший американец, и не мешали ему разыгрывать дурака.
      Лорд вскочил, едва сдерживая свое бешенство.
      — Почему вы позволяете себе высказываться от моего имени?
      — Но ведь я высказываюсь совершенно правильно. И кроме того, позвольте мне еще сказать вам, что ведь в сущности гора Руссель совсем не принадлежит к владениям Австралии.
      — Что это значит?
      — Гора Руссель — колоссальных размеров метеор, упавший когда-то на Землю. Вам известно так же хорошо, как и мне, что австралийская почва не содержит в себе радия. Я нашел радий в огромном метеоре, который и купил у вас вместе со всем содержимым. Вы не имеете никакого права претендовать на этот метеор.
      Лорд в изнеможении опустился в кресло. К счастью, дядя своевременно убрал прибор, посредством которого кресла автоматически откатывались к стене, и лорду не грозила опасность сесть на пол.
      Дядя помолчал с минуту, давая своему собеседнику время успокоиться; затем предложил ему великолепную гаванскую сигару и, когда лорд почти машинально закурил, сказал спокойно и дружелюбно:
      — По-моему, нам сейчас совсем незачем ссориться. Ведь вы прекрасно понимаете, что я прав, и вам, вероятно, самому неприятно выполнять ту миссию, которую вам навязали. Это же самое правительство, которое теперь так недовольно вами, не находило бы слов для похвалы вам, если бы в дураках оказалось не оно, а я. И мне очень жаль, дорогой лорд, видеть вас сейчас в таком неловком и недостойном положении.
      Альбернун хотел что-то возразить, но дядя остановил его.
      — Я еще не совсем рассчитался с вами. Я должен заплатить вам за аэроплан, который погиб по моей вине…
      — По вашей вине?
      — Увы! Или, вернее, по вине английского изобретателя Риндель-Маттью, лучи которого, благодаря моей подземной силовой станции, я применил и могу применять в любой момент.
      — Зачем вы сделали это?
      — Чтобы показать вам одну из тех возможностей, которыми я располагаю. Впрочем, мы заговорились, и за этими разговорами я совсем забыл обязанности гостеприимного хозяина. Вы, вероятно, голодны. Сейчас я узнаю, готов ли завтрак?
      Дядя повернул рычаг: в комнате сразу стало темно, и я увидел нечто, от чего у меня волосы встали дыбом.
      Мы находились в пещере, которая была отделена от столовой металлической стеной, завешенной коврами. Теперь эта стена стала совершенно прозрачной, точно сделанной из желатина. Я видел за ней столовую и слуг, накрывавших на стол. Следующая стена была также прозрачна, и за ней было видно машинное отделение.
      Дядя повернул рычаг в другую сторону. Снова стало светло.
      Лица наших гостей окаменели от изумления.
      — Что это такое? — Лорд прижал руки к вискам, ему казалось, что он сходит с ума.
      Дядя же говорил, посмеиваясь:
      — Тут нет ничего сверхъестественного. Это просто-напросто маленькое электрическое представление… Называется оно гамма-лучами. Свойство этих лучей — делать прозрачными непроницаемые для света предметы… Уверяю вас, дорогой лорд, у меня в запасе еще много подобных сюрпризов… Но позволь те пригласить вас к столу.
      Лорд Альбернун встал. Теперь он уже не сдерживал своего негодования.
      — Я не желаю пользоваться гостеприимством в этом доме.
      — Очень жаль! Я угостил бы вас отличным завтраком.
      — Вы отказываетесь расторгнуть договор?
      — Разумеется.
      — Вы не желаете взять деньги обратно?
      — Я даже и не думаю об этом.
      — И вы намерены развивать ваши планы дальше?
      — Почему бы нет?
      — Вы воображаете, что превратите эту пустыню в плодородную страну?
      — Нет.
      — Нет?
      — Я не воображаю, я знаю, что сделаю это, и пустыня осчастливит сотни тысяч людей.
      — Мы запретим вам это. Мы вышлем вас отсюда. Вы и все ваши друзья и сотрудники должны покинуть Австралию в трехдневный срок. Вы поняли меня?
      — Да.
      — И вы исполните мое требование?
      — Нет.
      — Тогда мы заставим вас исполнить.
      — Интересно узнать, каким способом?
      — В крайнем случае мы пришлем солдат. Если понадобится, целый полк.
      — Вы можете прислать целую армию.
      — И вы будете сопротивляться?
      — Нет.
      — Вы смеетесь надо мной?
      — И не думаю. Мне не придется сопротивляться, потому что напасть на Электрополис невозможно. Вы упорно не хотите считаться с теми средствами, которыми я располагаю… Я уверен, что у вас был вполне исправный самолет и опытный пилот. Но когда мне понадобилось, я послал навстречу вам те лучи, о которых я уже говорил. Повинуясь моей воле, вы должны были спуститься, а ваш аппарат сгорел. Вы хотите послать сюда ваших солдат… Дорогой лорд, я не сторонник кровопролитных войн. Я не хочу убивать людей, но я предупреждаю вас: без моего желания ни один человек не переступит границу моей земли. Я говорю это совершенно серьезно. Если вы не обратите внимания на мое предостережение, то по вашей — вы слышите по вашей, а не по моей вине, множество людей поплатится за это жизнью.
      — Фантазия!
      — Возможно. Но в таком случае фантазией было и уничтожение вашего аэроплана.
      Оба они — лорд Альбернун и дядя — стояли друг против друга, как враги. Лорд спросил коротко и резко:
      — Значит, вы хотите войны?
      — Нет. Я хочу мира и уважения моих прав.
      — Посмотрим. Прощайте!
      — До свиданья, лорд! До скорого свиданья!
      — Мы никогда больше не увидимся. — Лорд повернулся и вышел, сопровождаемый своим секретарем. Слуга открыл перед ними дверцу электрического вагончика.
      Мы остались одни.
      — Дядя, ты нажил себе смертельного врага.
      Он улыбнулся.
      — Подожди, представление еще не кончено.
      Раздался свисток сигнал того, что вагончик вернулся, — и в комнату вошел слуга.
      — Его светлость просит выйти к нему мистера Шмидта.
      — С величайшим удовольствием. Пойдем, Фриц.
      Мы увидели лорда, нетерпеливо шагавшего взад и вперед перед глинобитной хижиной. Дядя вежливо поклонился ему и спросил с легкой иронией:
      — Я был прав, когда сказал: «до свиданья?»
      Лорд Альбернун, красный от гнева, пробормотал:
      — Как же мне уехать отсюда, раз у меня нет ни аэроплана, ни автомобиля?
      — Совершенно верно. Но лорд так быстро и так строптиво пожелал удалиться, что я не успел предложить ему никакого средства передвижения.
      Лорд, делая над собой усилие, проговорил:
      — Я должен просить вас…
      Дядя с полной готовностью повернул рычаг, и через несколько минут на землю опустился совершенно новый аппарат.
      — Разрешите мне предложить вам этот аэроплан взамен сгоревшего.
      — Я не хочу принимать от вас ничего. Доставьте меня только до границы.
      — К сожалению, мой пилот занят, но у вас есть свой собственный, и аэроплан принадлежит вам.
      Лорд и его секретарь молча сели в кабину.
      Когда гигантская птица взвилась в воздухе, дядя сказал:
      — Не хотел бы я быть на месте этого лорда, когда он возвратится в Канберру и сделает доклад парламенту.
      Настал вечер. Перед тем как проститься с дядей я нерешительно спросил его:
      — Послушай, почему ты знаешь буквально каждую мысль человека?
      — Разве это так трудно? — видя, что я молчу, дядя подошел ко мне и, положив по своей привычке обе руки мне на плечи, сказал серьезно и почти торжественно:
      — Мальчик мой, я вижу, что пришло время поделиться с тобой одной из моих могущественных тайн. Я люблю тебя. Ты стал мне близок, как сын. Пусть же ты будешь наследником той тайны, которая — как я думал — умрет вместе со мной.
      В моей способности читать чужие мысли нет ровно ничего удивительного. Ведь ты умеешь обращаться с радио. Ты знаешь, что звук, вызывающий легчайшее сотрясение воздуха, передается по волнам в эфир. Каждая энергия может вызывать такие же волны, и такой энергией является, между прочим, человеческая мысль.
      Те аппараты, которыми я располагаю, и те возможности, которые предоставляют мне гамма-лучи и лучи Риндель-Маттью, открывают мне доступ в мыслительный аппарат человека. Я могу так усилить тончайшие волны человеческой мысли, что они заставят вибрировать тончайшую же мембрану. Разумеется, для этого необходимо, чтобы человек, мысли которого я хочу прочесть, был в теснейшем соприкосновении со мной и с моим аппаратом. Поэтому я заказал сетчатые рубашки, в ткань которых вшиты почти невидимые проволочки и точно такие же проволочки прикреплены к верхней одежде. Такая сетчатая рубашка надета на тело и соприкасается с верхней одеждой, а верхняя одежда в свою очередь соприкасается со спинкой стула, внутри которого вставлен мой передающий аппарат. Этот стул соединен особым проводом с моим креслом, и волны, идущие от моего собеседника, принимаются мною. Ведь ты знаешь, что человек слышит не только ушами; бывают случаи, когда глухие воспринимают звук зубами… Мембрана, находящаяся у меня на спине, передает посылаемые чужим мозгом волны моему спинному мозгу… Разумеется, это можно было бы упростить и прикрепить слуховой аппарат к голове, но я предпочитаю читать мысли людей так, чтобы они не подозревали о этом. Поэтому-то я стараюсь устраивать так, чтобы приходящие ко мне люди надевали специальное белье и одежду… Поэтому-то я и заставил лорда Альбернуна проехать по раскаленной пустыне в автомобиле… Мне было надо, чтобы он, вспотев, согласился переменить белье… Разумеется, для него было приготовлено мое сетчатое белье.
      Дядя крепко стиснул мою руку.
      — Ты должен дать мне честное слово, что не будешь злоупотреблять моей откровенностью. Мое изобретение — страшное оружие в руках человека. Если я предам его огласке, я возьму на себя огромную ответственность, а я не хочу этого. — Он пристально посмотрел мне в глаза.
      — Даю честное слово, дядя, что я буду молчать.
      Мы разошлись, но я долго не мог уснуть в эту ночь…
      То, что я узнал, наполнило мое сердце гордостью. Но тут же я вспомнил инженеров в кабаке.

      Война началась. Пока, правда, мы только наблюдаем, как готовится к ней Австралия. Радио передает нам все воинственные речи и боевые приказы. Мы знаем, что на нас будет выслан целый воздушный флот. Мы повсюду расставили воздушные посты, и дядя ворчит:
      — К чему это все? Если бы правительство было благоразумно, оно бы поняло, что с нами воевать бесполезно. К чему же допускать лишнее кровопролитие? Наши враги воображают, что могут забросать нас гранатами и пустить ядовитые газы, которые уничтожат всех нас в несколько часов. Наивная мысль! Я дал распоряжение загородить наши границы непроницаемыми лучами… Когда я продемонстрировал перед лордом Альбернуном действие гамма-лучей, это было неспроста… Я хотел предостеречь лорда от непоправимой ошибки. Не моя вина, если это предостережение не принято во внимание…
      Мы с дядей летим осматривать наши посты. По всем данным австралийское правительство сегодня откроет военные действия против нас. Наш аэроплан снабжен исключительно чутким приемником, мы вооружены прекрасными подзорными трубами и электрическими «беспроволочными ушами». На нашем телеграфе принята новая, секретная азбука.
      Мы парим почти неподвижно в высоте. Я слышу шум в слуховом аппарате… Дядя берется за приемник.
      — Они идут.
      — Откуда?
      — С юга.
      Дядя делает мне едва заметный знак. Я понимаю: на юге находится гора Руссель. Враги устремились к нашим сокровищам.
      Через некоторое время до нас доносится жужжание множества аппаратов. Дядя командует:
      — На встречу!
      Мы с бешеной скоростью несемся к югу.
      До наших воздушных заграждений осталось не больше километра.
      Навстречу нам мчится враждебная эскадрилья.
      Это очень красивое зрелище: пятьсот аэропланов, по двадцать пять в ряд. В середине цеппелин — очевидно, в нем расположен главный штаб.
      Австралийцы — отважные молодцы. Мы слышали, как военный министр разъяснил им, с каким врагом придется сражаться. Они знают могущество наших машин, и все-таки…
      На мгновение воздушный флот приостановился. С цеппелина раздается какая-то команда. Шесть аэропланов летят прямо на нас. Они нас заметили. Они хотят вступить в открытый бой, но… все шесть останавливаются, как будто между ними и нами воздвигнута невидимая стеклянная стена. Мы даже невооруженным глазом видим, как их пилоты изо всех сил налегают на руль… Напрасно! Аэропланы не в силах сдвинуться с места.
      Они поворачиваются и летят обратно, к цеппелину. Дядя встает, выпрямляется во весь рост и разражается таким смехом, какого я еще не слыхал у него. Мы летим на высоте восьмисот метров. Дядя хохочет не умолкая…