– Крысы, которых я сам вывел при помощи магии, охраняют мой замок. И они – не единственные мои стражи, – пояснил он небрежно.

По мере того как они шли по темному коридору, Сот все отчетливее слышал негромкое постоянное хныканье и стенание. Сначала ему казалось, что он слышит всего один голос, однако вскоре ему стало ясно, что он слышит одновременные негромкие стенания и плач многих людей.

Особенно громко звук донесся до него из левого ответвления коридора. Там стояли на полу лужи затхлой, вонючей воды, а в черной жиже копошились огромные жуки размером с навершие меча Сота. По обеим сторонам этого коридора тянулись прогнившие деревянные двери, кое-где окованные ржавым железом. Из-за них-то и доносились жалобные стоны и мольбы, сливающиеся в один многоголосый хор.

Это был единственный признак того, что в замке Равенлофт обитают человеческие существа, который лорд Сот обнаружил за время длительного путешествия по его коридорам и анфиладам комнат и залов. Замок был огромен, однако казался лишенным человеческого присутствия точно так нее, как и его собственный Дааргард. В то время как в Дааргард-Кипе обитала Угрюмая Нежить – воины-скелеты Сота и непоседливые, крикливые баньши, Равенлофт, казалось, служил приютом лишь крыс да пауков. Кроме них Рыцарь Смерти не встретил почти ничего живого.

Замок Равенлофт казался Соту памятником, величественным монументом тлению. Многие комнаты были украшены статуями и картинами, однако краски почернели от времени, а мрамор выкрошился. Страд привел гостя в замковую часовню, которая когда-то славилась многочисленными витражами из цветного стекла, вставленными в оконные проемы. Теперь же окна были выбиты или заколочены, пол завален сломанными скамьями, а алтарь потускнел и покрылся плесенью.

Обернувшись, Страд заметил, как его гость заглядывает в коридор, где помещались темницы. Нахмурившись, вампир отпер крепкую еще дубовую дверь и произнес:

– Будьте любезны, лорд, сюда, пожалуйста. Я хочу показать вам человека, который обладает прелюбопытнейшей информацией.

Сот с трудом отвлекся от криков узников и последовал за своим гостеприимным хозяином. Они оказались в большой комнате.

Как только они вошли, тяжелая дверь за ни, ми захлопнулась с гулким стуком.

– Добрый вечер, посланник Паргат, – сказал в темноту вампир. Свой канделябр он держал высоко над головой, однако свет трех свечей не в силах был рассеять непроницаемый мрак огромного помещения. – Я хочу познакомить вас с моим гостем.

Опасаясь подвоха, лорд Сот напрягся и стиснул рукоять меча. Он никак не мог разглядеть, что же находится в комнате.

Страд нахмурился:

– Должно быть он уснул, бедняжка. Заметив воинственную позу Сота, лорд-вампир поспешно добавил:

– Не опасайтесь его, лорд Сот. В том положении, в каком он находится сейчас, посланник Паргат не может причинить никому вреда.

Вампир произнес магическую фразу, и по его приказанию на стенах огромной комнаты вспыхнули ряды факелов. Кроме трех дверей, украшавших собою три из четырех стен комнаты, в ней не было ничего, что было бы сделано человеческими руками. Из щелей между тяжелыми каменными блоками сочилась зеленовато-черная жидкость, собираясь в лужицы на полу. Несколько огромных паутин, имевшие в поперечнике по шесть футов и более и столь же геометрически правильные, как Палантас с его радиально расходящимися улицами-лучами, заплетали собой углы. О пауках, соткавших их, Рыцарь Смерти ничего сказать не мог, ибо они скрывались в щелях каменной кладки, однако судя по огромным крысам, которые висели в паутине, парализованные ядом и плотно паутиной спеленатые, пауки эти превосходили размерами всех насекомых, которых когда либо видел лорд Сот в своей долгой послежизни.

Посланник Паргат лежал в центре комнаты, окруженный сложным, как и паутина, механическим приспособлением, покоящимся на восьми толстых металлических опорах. Серебристые растяжки были натянуты между этими опорами таким образом, что тело человека было приподнято над полом, а все его конечности – вытянуты в разные стороны. Над телом узника располагалась сложная система блоков, весов и противовесов, каждый из которых соединялся с бронзовым топором, висящим над горлом человека, или с одним из разнокалиберных кинжалов, некоторые из которых были серебряными, а некоторые – бронзовыми.

– Повторяю еще раз: добрый вечер, господин Паргат!

Пленник вздрогнул и проснулся, бормоча что-то маловразумительное. Страд нахмурился, и его лоб пересекли суровые морщины.

– Как? Это все, что ты можешь? Боюсь, это не слишком хорошо.

Посланник Паргат принялся жалобно скулить и хныкать, заметив, что хозяин замка Равенлофт приближается к сложному инженерному сооружению, внутрь которого было заключено его тело. Страд поставил канделябр на пол и выпрямился, задумчиво поглаживая подбородок.

– Ах, да, мы ведь, кажется, повредили тебе язык, не так ли, дружок?

Он лениво прикоснулся к острому как бритва серебряному клинку, который висел над самым лицом Паргата.

– Мне следовало предвидеть эту проблему раньше.

Пока граф Страд снимал испачканный кровью серебряный клинок и укреплял на его месте новенький бронзовый кинжал, лорд Сот приблизился, чтобы получше разглядеть орудие пытки. Увидев незнакомое лицо, склонившееся над ним, посланник Паргат принялся хрипеть что-то умоляющее, хныкать и браниться. Сот не понял ни единого слова, однако значение этого невнятного монолога стало очевидно ему, когда он заглянул в исполненные панического страха глаза пленника.

Страд небрежно взмахнул тонкой рукой:

– Простите, лорд Сот, я, кажется, не представил вам постояльца этой милой комнаты. Это – посланник Паргат, глава посольства герцога Гундара, правителя сопредельного герцогства, которое называется Гундарак. Изобретательно, не правда ли? Посланник Паргат был худощавым и не очень рослым человеком, однако, по-видимому, обладал недюжинной силой. От его движения металлическая конструкция застонала и заходила ходуном. Путы, которые охватывали его талию, голени и запястья, были сделаны из странных веревок, сотканных из тонкой стальной проволоки, – они были более гибкими, чем цепи, однако столь же прочными и эффективными. Белая рубаха Паргата – с широким горлом и без пуговиц, была искромсана, и сквозь прорехи были видны свежие розовые рубцы на израненном теле. То же самое относилось и к его испачканным в крови брюкам и башмакам из старой кожи. Каждая дыра в ткани определенно была прорезана тем или иным кинжалом, угрожающе торчащим острием вниз с перекладин и рычагов конструкции.

– Я не сторонник пыток, – извиняющимся тоном сказал Страд, отступая назад, словно охваченный сожалением. Сот, однако, был уверен в том, что граф любуется делом своих рук.

– Остроумное изобретение, – заметил Рыцарь Смерти.

Посланник Паргат судорожно вздохнул и перестал хныкать.

– На самом деле все очень просто! – с пылом изобретателя заговорил Страд, немедленно подхватывая предложенную ему тему. – Грузы и блоки раскачивают лезвия, а противовесы приводят машину в действие, так что она может работать несколько часов подряд, не требуя никакого присмотра.

Вампир обогнул металлическую раму, нежно поправляя клинки и проверяя натяжение на грузах.

– Должно быть, вы заметили, что некоторые из кинжалов – бронзовые, а некоторые – серебряные. Это сделано потому, что уважаемый посланник Паргат – ликантроп. Если быть совершенно точным, то он – оборотень-крыса.

Граф погладил своего пленника по щеке рукой в лайковой перчатке.

Сот дотронулся до одной из ран посланника, отчего тот дернулся, едва сдержав крик.

– Серебряные лезвия могут причинить ему боль, остальные же вряд ли имеют значение из-за его сверхъестественной способности к заживлению ран, присущей всем оборотням.

– Именно так, лорд.

Теперь уже Сот обошел машину кругом.

– И за каждый клочок информации, которую он сообщает вам, вы убираете одно серебряное лезвие, граф?

По лицу Страда скользнула коварная улыбка.

– Ничего подобного. За каждый клочок информации о его хозяине, который сообщает мне посланник Паргат, я добавляю серебряное лезвие. В конце концов либо боль, либо одно из лезвий прикончит-таки его… – Граф погладил человека-крысу по волосам, покрытым запекшейся кровью. – Я уверен, что Паргат желал бы, чтобы это произошло как можно скорее. Это дополнительно… стимулирует его поскорее рассказать мне всю правду. Я правильно говорю, Паргат?

И снова слова посланника были невразумительны, однако по тону можно было догадаться, что Паргат изрыгнул череду ругательств.

– Фу, как грубо! – возмутился граф с насмешливым негодованием. Все еще качая головой, он укрепил над левым глазом несчастного посланника серебряный кинжал.

Сот холодно разглядывал лицо пленника. Глаза его были водянистыми, черты искаженного болью лица – тонкими. В ярости он раздувал ноздри, отчего его длинный нос с горбинкой напоминал крысиное рыльце, а жесткие усы под носом топорщились, как у грызуна. Сквозь открытую рану в рассеченной щеке видны были обломанные белые зубы во рту и остатки изуродованного языка. Что бы ни пытался произнести Паргат, он издавал лишь бульканье, так как рана немедленно заполнялась пенящейся кровью и слюной.

– Что такого может знать этот человек, что могло бы заинтересовать меня? – осведомился Сот.

Страд, положив ладонь на предплечье рыцаря, тонко улыбнулся ему:

– Вы можете покинуть это адское место только одним путем – через Портал. Это некое подобие ворот между этим и каким-то другим нижним миром. Они встречаются довольно редко, однако посланник знает, где находится один такой Портал.

– Этот человек знает, где находятся ворота, через которые я смогу вернуться на Кринн?

– Он знает местоположение Врат, которые ведут отсюда, из Баровии, в другой мир, – поправил его Страд. – Даже я не знаю, что находится с той стороны ворот. Однако мне представляется, что столь могучее… существо, как вы, без труда проложит себе дорогу домой отовсюду. Стоит вам только покинуть герцогства и графства нашего нижнего мира.

Страд замолчал, задумчиво проводя пальцем по лезвию тяжелого бронзового топора, который висел над горлом Паргата. Топор мог свободно скользить вперед и назад по прекрасно смазанному тросу.

– Мне известно, что Портал находится в пределах замка герцога Гундара. Когда уважаемый посланник почувствует, что готов открыть мне точное местоположение Врат и способ, при помощи которого можно их отпереть, я, пожалуй, заменю этот бронзовый топор на серебряный. Его жизнь и его мучения прекратятся почти мгновенно.

– Сколько времени он уже здесь? – спросил Сот.

– Три дня, – ответил ему Страд, внимательно рассматривая лицо своего пленника, надеясь увидеть на нем признаки слабости. – Гун дар прислал его с ультиматумом, в надежде решить кое-какие мирские вопросы, связанные, кажется, с торговым оборотом. Что-то вроде свободы перехода границы для торговцев, если память мне не изменяет.

Рыцарь Смерти покачал головой и отвернулся.

– Если он не открыл правды после трех дней пытки, я боюсь, что вам вовсе не удастся сломить его.

– Вы слишком торопитесь, лорд Сот, – укоризненно заметил Страд, снова беря в руки канделябр. – В первый день машина работала всего несколько минут. Во второй день – час. Сегодня, когда я запущу ее, она проработает несколько часов.

Вампир повернулся к пленнику:

– Ты, может быть, даже потеряешь сознание от боли, но не беспокойся – я не дам тебе умереть.

Не глядя более на Паргата, граф фон Зарович потянул рычаг, приводя в движение маятники и противовесы.

– Идемте, лорд Сот. Через некоторое время мы вернемся сюда снова и посмотрим, сумели ли серебряные лезвия подстегнуть его память.

Выходя из комнаты вслед за Страдом, лорд Сот украдкой глянул через плечо. Вся машина двигалась, раскачивалась, а кинжалы поднимались и опускались с точностью часового механизма. Топор раскачивался словно маятник, с чавканьем врезаясь в горло Паргата. Новое серебряное лезвие, установленное Страдом, погрузилось в глаз пленника, и Паргат завизжал от боли, выгибая спину в тщетной надежде, что какое-то из лезвий войдет достаточно глубоко, чтобы прекратить его мучения.

Когда дверь за ними закрылась, Страд с улыбкой повернулся к Соту:

– Я позволяю ему спать, потому что сон очень похож на смерть. Чем сильнее он будет стремиться ко сну как к средству, облегчающему его боль, тем скорее он расскажет мне все, что я хочу знать. Вкусив покоя сна, он возжаждет вечного покоя смерти.

– Почему бы не прочесть его мысли при помощи подходящего заклинания?

Граф покачал головой и зашагал по коридору.

– Герцог Гундар, а если быть точным – то и его сын, обладают завидными магическими способностями и мастерством. Они ни разу не послали ко мне никого, не защитив свои секреты при помощи магии. Первый же посланник, которого я принялся допрашивать магическим способом, к моему огорчению, взорвался словно угольный склад.

Когда Страд свернул в коридор, вдоль стен которого располагались многочисленные камеры, Сот еще раз нарушил молчание:

– Магда сейчас где-нибудь за одной из этих дверей, граф?

– Она с удобством отдыхает в комнатах наверху, – с готовностью ответил вампир и оглянулся на рыцаря со слегка удивленным видом. – Почему вы спросили меня об этом? Она вам нужна?

– Едва ли, – холодно и бесстрастно отозвался Сот. – Я просто полюбопытствовал.

– Ну разумеется, – ответил Страд как-то слишком поспешно и остановился у последней двери. Сот пошел к нему, ступая через лужи грязной воды и жуков, ровным слоем покрывающих пол. Поскольку Сот и Страд двигались почти бесшумно, до них отчетливо доносились жалобные мольбы узников.

– Почему вы покинули меня, Боги Света? – вопрошал женский голос.

– Нет, – раздавался с другой стороны мрачный мужской голос. – Мы найдем выход. Только одному из нас нужно спасение, так что давайте работать вместе.

Ему никто не отозвался, и голос снова и снова повторял свой призыв словно молитву.

За третьей деревянной дверью безутешно плакал мужчина. Каждые несколько секунд из-за нее доносилось бессмысленное, быстрое бормотание, а может быть, просто слова были на языке, которого Сот никогда не слышал.

– Идите сюда, лорд Сот, – позвал Страд из дальнего конца коридора, где он стоял возле открытой двери.

Крошечная келья, на удивление сухая по сравнению с коридором, была совершенно голой, если не считать стола, табурета и пустого очага. Страд поставил свой канделябр на шаткий стол, и свет его упал на сморщенного старика, чьи незрячие белые глаза тщетно обшаривали комнату. Он сидел на табурете и взмахивал руками, ощупывая исцарапанными, окровавленными пальцами воздух вокруг. Сухие тонкие губы старика беззвучно шевелились.

– Вы спрашивали меня, лорд Сот, как я узнал так много о вас, – заговорил Страд, как только Рыцарь Смерти вошел в келью. Элегантно оперевшись плечом о каменную стену, он продолжал:

– Перед вами Вольдра, довольно сведущий мистик, несмотря на то что он слеп, глух и нем по отношению к окружающему его миру.

Вампир шепотом проговорил какое-то слово, и в стене отворилась потайная дверца. Оттуда он достал хрустальный шар такого же молочно-белого цвета, как глаза слепого старика и его всклокоченная длинная борода.

– Благодаря этому камню, – объяснил граф, покачивая шар на ладони, – Вольдра рассказывает мне множество любопытных вещей о тех, кто служит мне, и о тех, кто борется против меня.

– А не может он рассказать нам о герцоге Гундаре и о Портале, который находится в его замке?

– Урр-р, – проворковал мистик, когда его костлявые пальцы прикоснулись к поверхности шара. Быстрыми движениями рук он принялся плести вокруг него невидимую сеть колдовских знаков, ведомых ему одному, оставляя на поверхности хрусталя пятна собственной крови из пальцев.

– Приходится морить его голодом, дабы чувства его оставались остры и готовы к восприятию образов шара, – заметил Страд и добавил небрежно:

– Руки он себе поранил во время последней попытки выбраться из своей кельи.

Сот молча наблюдал за тем, как Вольдра быстро ткет вокруг шара сложную паутину магических знаков. Прошло несколько минут, и Страд вынул из того же потайного шкафчика кусок пергамента, чернила и перо. Все это он поставил на стол так, чтобы старик мог легко дотянуться до принадлежностей для письма.

– Он ответит на ваш вопрос, хотя он и не слышит его. Я не совсем хорошо представляю себе, как действует его магия, однако я, как правило, бываю удовлетворен теми сведениями, которые он мне сообщает.

Старик-мистик вдруг затрясся, его скрюченные пальцы схватили перо, макнули в чернила и забегали по бумаге, разбрасывая во все стороны капли. Рука Вольдры так сильно дрожала, что каждое слово ему приходилось выводить, помогая себе чуть ли не всем телом. Несмотря на то что сообщение было коротким, Вольдра закончил писать и рухнул лицом на стол, полностью истощив свои силы.

Граф вытащил пергамент из-под его худой руки и негромко прочел:

– «…. Кровь ребенка, который никогда не был невинным, отворит дверь в замке Гундара. Безумие не есть слабость, и могучий пусть остережется неумирающего дитяти…»

Страд смял пергамент.

– Вряд ли это может быть вам полезным, – вздохнул он и легко приподнял с табурета Вольдру. Тот обвис в руках вампира, как тряпичная кукла в руках ребенка.

– Может быть, попробовать еще разок, как вы считаете?

Граф опустил Вольдру на табурет и снова подтолкнул к нему хрустальный шар. Старик устало принялся за поиски лучшего ответа для своего тюремщика.

– Это сообщение Вольдра уже передавал мне в последний раз, когда я расспрашивал его о Портале, – объяснил Страд Соту, бросая пергамент в пустой очаг. – Ничего нового в нем не сообщается. Мне кажется, что главная проблема – в изрядном расстоянии. Чем дальше находится Вольдра от человека или предмета, который он должен постичь, тем более фантастичны и запутанны бывают его ответы.

Сот подошел к очагу, вынул оттуда пергамент и сам прочел сообщение. Уронив пергамент на замусоренный пол, он спросил:

– Вы знаете, что это за ребенок, о котором упоминает Вольдра?

Бросив взгляд на старика, который все еще вертел в руках белый шар, хозяин замка Равешюфт кивнул:

– Ребенок – это, безусловно, сын Гундара. Для того чтобы открыть Портал, необходимо проникнуть в замок Гундара, на который Вольдра также ссылается, и пролить кровь сына герцога или его самого. Кровь каким-то образом и является заветным ключом к Вратам в другой мир.

Самый важный вопрос заключается в том, в каком месте замка спрятаны эти ворота.

– Откуда известно, что их кровь отопрет ворота? – спросил Рыцарь Смерти.

– Из легенд, от предыдущих посланников герцога Гундара, от вистани, из сообщений Вольдры, – вампир завернулся в плащ и с наслаждением потянулся, словно летучая мышь, пробуждающаяся после дневного сна. – Не может быть, чтобы так много источников сразу оказались неверны.

На некоторое время в камере воцарилась тишина – и Сот, и Страд обдумывали выгоды и преимущества, которых можно было достичь, совершив вылазку на территорию герцога Гундара. Сот размышлял о том, сможет ли этот путь привести его домой на Кринн, к Китиаре. Теперь, когда Карадок уничтожен, ему придется разыскивать предводителя могущественных танарри, в плену у которого находилась теперь душа бесстрашной Повелительницы Драконов. Впрочем, теперь это не имело большого значения. Ничто не в силах будет помешать ему завладеть ее жизненной силой и воскресить ее в качестве своей бессмертной супруги и единомышленницы.

Разум графа также был занят зловещими планами. На протяжении нескольких сот лет Гундар и Страд обменивались ударами на расстоянии. Граф первым ввел в обычай подвергать пыткам посланников герцога, герцог отвечал ему подобными же оскорблениями. Между ними установилась даже своего рода извращенная традиция обмена посланниками, причем каждый старался послать сопернику такой орешек, который нелегко было раскусить. Безусловно, со смертельным поручением посылали тех, кто вызвал неудовольствие одного или другого владыки, однако игра уже стала приедаться Страду.

Вопли пленников и шуршание пальцев Вольдры по хрустальной поверхности шара нарушили плавное течение его мыслей. Некоторое время мистик еще продолжал чертить в воздухе свои знаки, затем его тонкие пальцы разом опустились на вершину шара. Нашарив на столе перо, Вольдра принялся строчить, как и в первый раз, помогая себе всем телом, дрожа от напряжения.

– На сей раз его ответ гораздо длиннее, – заметил Страд, и рыцарь с вампиром одновременно склонились над мистиком, ожидая, пока он закончит писать. Когда в конце концов Вольдра, растеряв последние силы, боком повалился на стол, граф выдернул из-под его руки пергамент.

– «… Успех будет стоить всего, что у тебя есть», – медленно читал Страд, с трудом разбирая каракули.

Несколько раз он болезненно морщился, не в силах разобрать слово или даже предложения, которые наезжали одно на другое у края пергамента.

– Тут несколько строк, которые я не могу прочесть. Затем говорится: «Конец возвратит тебя к началу, и…» – он снова поднес бумагу к пламени свечей.

Плотный пергамент отбрасывал на стену камеры огромную тень, но вампир, как и все существа его породы – не имел тени.

– Я боюсь, что второй сеанс, проведенный почти без перерыва, полностью лишил Вольдру сил. Почти ничего нельзя прочесть, – пожаловался он. Покосившись на Сота, он добавил:

– Кроме последней строки. «Предводительница с хитрой улыбкой потеряна для тебя навсегда».

Лорд Сот резко выпрямился и, ни слова не говоря, выхватил лист из рук Страда. Он попытался прочесть еще что-то, но не смог. Как и сказал граф, послание заканчивалось предельно ясно.

«Предводительница с хитрой улыбкой, – мысленно повторил Сот. – Это же Китиара!»

– Я ожидал, что он сумеет выведать что-то о замке и Портале! – прогремел Сот, разрывая пергамент напополам.

Страд оперся о стол с поистине кошачьей грацией, шевеля пальцами в тонких перчатках.

– Вольдра отвечает на вопросы, которые больше всего волнуют ближайшего к нему человека. Как я понимаю, вам известно, кто эта предводительница?

С быстротой молнии Сот схватил со стола хрустальный шар и, подняв высоко над головой, с силой швырнул о грязный каменный пол. Ослепительное сияние на мгновение залило келью, мощный удар грома сотряс толстые каменные стены, а входная дверь затанцевала на петлях. Когда облако многоцветного, яркого света погасло, Сот и Страд стояли лицом к лицу.

– Вы глупец! – воскликнул Страд. – Этот кристалл ничем нельзя заменить!

Он указал рукой на Вольдру. Его волосы и седая борода исчезли, опаленные взрывом, а вся правая сторона лица почернела от взрыва.

– Без хрустального шара этот старик ни на что не годен.

Сот сложил на груди руки.

– Мне не нравится, когда посторонние пытаются читать мои мысли, – ровным голосом отчеканил он. – За это оскорбление я убил старуху-цыганку. Этот старик ничем ее не лучше. Если, как вы утверждаете, он ничего не может поделать без своего хрустального булыжника – что же… В этом случае для меня он тем более не имеет никакой ценности. Я с радостью убью его.

– Ваша радость для меня – меньше чем ничто! – прошипел вампир.

Упав рядом с Вольдрой на одно колено, он обхватил его горло длинными тонкими пальцами. Изо рта старого мистика вырвался сдавленный вздох, а затем граф резко повернул его голову, с сухим треском ломая шейные позвонки. Все это Страд проделал, не отрывая взгляда от Сота.

Когда хозяин замка Равештофт поднялся, его лицо было пунцовым от ярости.

– Я – владыка этой страны, лорд Сот, и ключ к вашему спасению находится в моих руках. Если вы хотите когда-нибудь вернуться на Кринн и увидеть свою повелителышцу с хитрой улыбкой – вы должны помнить о тех, кто сильнее вас.

Кулак Сота в латной рукавице обрушился на крышку стола с такой силой, что источенное червями дерево разлетелось на тысячу кусков. Подсвечник покатился по полу, и свечи погасли.

– На Кринне я – избранный слуга великой богини Тахизис, Властительницы Тьмы! – сказал Сот, делая в темноте шаг по направлению к графу. – Там – она моя владычица, в Баровии же я никого не ставлю выше себя.

Рыцарь Смерти взмахнул кулаком, целясь в голову графа. Прежде чем тяжелая перчатка Сота достигла своей цели, Страд перехватил его запястье. Вампир крепко держал Сота, и взгляды двух мертвецов скрестились. Из коридора донесся дружный вой испуганных узников.

Левая рука Сота пришла в движение, рисуя в воздухе магический знак.

– Даже не пытайся применить против меня свое колдовство, – прошипел Страд, стискивая запястье Сота с еще большей силой. Даже сталь древних доспехов слегка прогнулась под его пальцами. – Я изучал магическое искусство на протяжении жизни нескольких поколений простых смертных, и мне ведомы заклинания, которые заставят страдать даже такого, как ты! В следующее мгновение, после того как напряжение ушло из руки Сота, Страд тоже ослабил свою хватку. Он снова завернулся в плащ, а гневный румянец сошел с его бледных щек.

– В этих стенах побывали и другие пришельцы с Кринна, – промурлыкал Страд. – Тот же Вольдра появился в Баровии в компании четырех своих соотечественников двадцать пять… нет, тридцать лет назад. Они все были родом из города, который называется Палантас.

Сот стоял неподвижно, как каменное изваяние, и слушал Страда. Равного соперника он встретил в последний раз, наверное, еще когда был человеком. Осознание этого заставило его содрогнуться до самой глубины того места, где когда-то была его душа.

– Вольдра называл себя магом из ложи Красных Мантий, – продолжал Страд, сверкая глазами в темноте. – Он сказал, что является служителем великого бога Джилена, Патриарха Равновесия. Джилен, должно быть, не слабее Тахизис, а?

Черный плащ вампира взлетел и опал во мраке, когда он оседлал труп мистика.

– Джилен не послал своих слуг, чтобы наказать меня, когда я вырвал Вольдре язык. Его архангелы не спустятся на землю, чтобы забрать его тело – или его душу – и вознести наверх, к вечному блаженству.

Страд поднялся, затем снова наклонился и нашарил среди мусора, покрывающего пол, упавший канделябр и две свечи. По его слову коротенькие огарки из желтою воска загорелись ровным оранжевым огнем.

– Боги Кринна не имеют здесь никакой силы, лорд Сот. Вы будете служить мне, или вам никогда не выбраться отсюда.

В последовавшей тишине горестные стенания пленников графа были слышны особенно отчетливо.

– За что вы наказали меня, Боги Света? – взывал женский голос.

– Только одному из нас действительно необходимо спастись, – вторил ей низкий мужской бас. – Давайте работать вместе!

Вампир подавил неожиданный зевок:

– Позвольте считать ваше молчание знаком согласия, лорд Сот. Вы приняли мудрое решение.

Рыцарь Смерти, оправившись от шока, вызванного могуществом Страда фон Заровича, с рассеянным видом тронул ногой неподвижное тело Вольдры.

– А что стало с остальными пришельцами из Палантаса? Они тоже где-нибудь здесь, в одной из камер?

Страд наклонил голову:

– Вольдра был единственным из четверых, кто мог быть мне полезен. Остальных я отпустил согласно их желанию, и они некоторое время жили в Баровии, – вампир ожесточенно потер подбородок. – Один из них до сих пор жив. Это толстый жрец по имени Теларм. Говорят, его недавно видели в поселке.

Скользящим шагом хозяин замка Равенлофт двинулся к выходу.

– Боюсь, что нам придется продолжить разговор следующим вечером, лорд Сот. Скоро рассвет, а я несколько утомлен нашей… оживленной беседой.

Он повернулся к Соту спиной и растаял в темноте коридора.

Рыцарь Смерти остался в крошечной камере. Вонь горелого мяса, исходившая от тела Вольдры, заползала ему в ноздри, а в ушах звенели пронзительные вопли узников графа. Теперь он яснее осознал, что он действительно находится далеко от дома, отрезан от Темного Безбожия великой Тахизис, отрезан даже от капризных баныыи и своих воинов-скелетов, которые всегда откликались на его зов Однако Сот был не из тех, кто легко склоняет голову и идет в услужение к более сильному.

Крупная крыса любопытно заглянула в комнату, рассматривая Сота своими черными, блестящими глазками и шевеля влажным острым носом. Когда Сот сделал шаг по направлению к разжиревшей на мертвечине твари, крыса лишь плотнее прижалась к полу, даже не думая убегать.

– Неужели Страд считает меня сломленным настолько, что даже его прислужники-крысы меня не боятся? – негромко прошептал Сот. Подняв ногу, он одним ударом расплющил мерзкую тварь по каменному полу. Пронзительный предсмертный писк крысы был подхвачен и многократно повторен ее сородичами, которые скрывались в темных щелях и норах. Рыцарь знал, что об этом его агрессивном выпаде будет немедленно доложено Страду, однако это его не беспокоило. Прежде чем следующим вечером солнце зайдет снова, он сделает кое-что похуже.