- Сутра? - удивленно спросил Малки. - Я знаю это слово.
      - Это древнее название, и некогда оно было известно и в вашем мире, кивнула Деме. - Ты готов к пути? Он будет недолог, но довольно труден.
      - Плавать умеешь, Дункан? - нервно улыбнулся Малки.
      - Только не с этими штуковинами на руках, - проворчал Талискер. Деме, кажется, кто-то говорил о свободе выбора...
      - К сожалению, нет времени все объяснить как следует, чтобы ты отправился туда по своей воле. - Деме встала перед ним и коснулась лба в знак печали. - Пожалуйста, верь мне, Дункан. Я сниму твои узы, как только ты окажешься в воде. Надеюсь, Сутра принесет тебе радость и позволит простить меня.
      Талискер мрачно улыбнулся. Он понял, что путь назад закрыт. Деме говорила, что вся его жизнь шла к этому моменту; быть может, воды озера смоют вину и боль. Дункан боялся неизвестности, ожидающей его впереди, но страх смешивался с надеждой.
      - Я тоже надеюсь на это.
      Деме отступила в тень. Малки шагнул вперед, и Талискер ощутил, что узы влекут его ко входу в таинственный мир - Деме не хотела рисковать. Возможно, в чем-то она и права, но это было уже слишком - возле врат он понял, что сейчас окажется в воде полностью связанным.
      - Черт возьми, убери эти проклятые веревки!
      Невидимая сила влекла его и Малки, причем действовала она не только на тело. Талискер почувствовал, как его охватило спокойствие, вернулась способность прощать и забывать обиды. Перед ними предстала неимоверная толща воды, всего несколько секунд отделяли их от входа в озеро Света Небес...
      - Талискер!
      Голос доносился издалека, но не узнать его было невозможно. Дункан обернулся и заметил, что вставший Чаплин грубо оттолкнул Деме в сторону. Он был уже едва различим сквозь пелену, и Талискер скорее догадался, чем увидел, что тот все еще не в себе и сжимает в руках пистолет. В этот миг узы исчезли, и вода начала поглощать его. Талискер протянул руку Деме, словно хотел предупредить, но она тоже исчезла. На него обрушился холод.
      Чаплин совершенно не понимал, что происходит в комнате. Голова все еще болела после драки, а руки горели, будто он обжегся. Что-то было неправильно - откуда взяться озеру под Хай-стрит? Алессандро заковылял к Свету Небес, оттолкнув в сторону женщину, которая помогла странному бегству Талискера. Почувствовав Силу, он попытался отступить, но было поздно. За его спиной кто-то вскрикнул, и инспектор поднял пистолет, ожидая увидеть своего заклятого врага. В тумане сияло золотистое существо, которое протягивало ему руку. "Держись за меня!" Донесся странный, мелодичный голос, похожий на эхо прекрасной песни. Существо сделало шаг, он выстрелил... И воды поглотили его.
      Вот, оказывается, как люди тонут. Холод, легкие горят, пытаясь сохранить последние глотки воздуха, руки безумно бьют во все стороны. Заметались мысли:
      ...я умираю...
      ...Диана...
      Мимо гаснущего взора промелькнула маленькая серебряная рыбка. Чаплин еще раз дернулся и застыл.
      ГЛАВА 6
      Талискер со стоном открыл глаза и увидел синее небо.
      Деме.
      Имя всплыло в голове, но он не стал задумываться почему и тихо лежал, радуясь теплу солнца, сонному плеску воды и птичьим трелям. Потом все же поборол усталость, сковавшую все члены, и сосредоточился.
      Деме.
      Дункан сел. От резкого движения его скрутил приступ кашля, который, впрочем, помог избавиться от воды, остававшейся в носу и горле. Перед ним простиралось озеро Свет Небес, и прозрачная вода сверкала в лучах вечернего солнца. Рядом высились шесть огромных дольменов; казалось, они спокойно смотрят на него. Талискер вздрогнул - мокрая одежда неприятно холодила, а от ощущения, что за ним наблюдают, становилось не по себе.
      На берегу озера, там, где скрещивались тени камней, сидел заяц, и только дрожание усов выдавало в нем живое существо. Талискер встал, ожидая, что зверек бросится наутек, но тот остался на месте, невозмутимо изучая его. Дункану почудилось, что ушастый неодобрительно качает головой, и сразу же вспомнился заяц, привлекший внимание к изумруду.
      - Снова ты, приятель?
      Он посмотрел на берег. На гальку выкинуло тело Малки.
      - Господи Христе, - пробормотал Талискер и обернулся к зайцу. Тот исчез.
      Малки изменился. Теперь он был настоящий, из плоти и крови, только, судя по всему, мертвый. Белая кожа была холодной на ощупь, губы посинели. В лучах заходящего солнца отчетливо выделялись вены на висках и веках. Как ни странно, раны, которые покрывали тело при первой встрече, исчезли. Должно быть, Малки утонул в озере.
      В этот миг Малки открыл глаза и улыбнулся, показав абсолютно белые десны.
      - Вот уж не знал, что ты обо мне беспокоишься. Перепугался? Я умею плавать.
      Талискер сел на влажную траву, прислонившись спиной к дольмену. Малки посмотрел на свои руки и ущипнул безжизненную плоть.
      - Вот вам хорошие новости, а вот и плохие... - Горец замолчал, и Талискер понял, что тот борется со слезами. - Ну ладно. Зато вполне возможно, что меня теперь так просто не уничтожишь.
      Они посидели, слушая успокаивающий плеск воды. Потом Малки снова заговорил, все с тем же чудовищным шотландским акцентом:
      - Мне почудилось, или твой старый добрый друг Чаплин последовал за нами даже сюда?
      - Какая разница? - пожал плечами Дункан. - Деме наверняка с ним разобралась. Что предлагаешь делать?
      - Ты уже высох? Я мокрый, как мышь.
      - Значит, так, - проворчал Талискер. - Мы насквозь промокли, у нас нет сухой одежды, еды и оружия.
      - У меня есть, - возразил Малки.
      - И до заката осталось часа два.
      - Пойду соберу дров, хорошо?
      - Славная идея. - Талискер порылся в карманах разложенного на траве черного шерстяного пальто. - По крайней мере у нас есть зажигалка. Надеюсь, фитиль не промок... О, все не так плохо! - В кармане нашлась большая шоколадка с орехами.
      При виде сладости Малки просиял.
      - Всегда хотел попробовать... В мое время таких не было, по крайней мере для бедных.
      - Сейчас расплачусь от жалости. - Талискер разломил плитку надвое. Давай разожжем костер. Здесь полно плавника.
      Зажигалка сработала со второй попытки, и вскоре они сидели возле огня.
      - Предлагаю снять одежду, пока не стемнело, - заметил Талискер.Повесим ее на ветки, и пусть сохнет. До захода солнца еще час.
      - Хорошо, - кивнул Малки. - Но, по-моему, пора съесть шоколадку.
      Медленно смеркалось. Мужчины молчали, погруженные в свои мысли, глядя на яркие языки пламени.
      - Как ты себя чувствуешь? - тихо спросил Малколм через некоторое время. - Мне жаль, что так вышло. Не ожидал, что Деме пошлет тебя сюда против твоей воли.
      - Все в порядке, Малки, - слабо улыбнулся Талискер. - Только не думай, что я не зол на тебя, - пошутил он. - Впрочем, что ни случится, все будет к лучшему.
      - Мама говорила, что мужчина - это его битвы; они делают его сильнее, мужественнее. И все, что произошло с тобой... тебе не кажется, что тут кроется нечто большее, чем слепой случай?
      - Не хочу сказать о твоей матери ничего дурного, Малки, но это чепуха. Люди часто себя успокаивают. Все, что тюрьма делает с человеком...
      Что-то всплыло из спокойных вод озера. От странного предмета пошли золотистые круги.
      - Дункан, - Малки поднялся, - это случайно не...
      - Все равно он мертв, - устало произнес Талискер. Несмотря на такие слова, оба встали и зашли в холодную воду.
      - Только я начал согреваться... - пожаловался Талискер. - Почему он не остался на дне на радость рыбам?
      - У моей матушки и на эту тему было присловье, - ухмыльнулся Малки. Дерьмо всегда всплывает.
      Они засмеялись так громко, что спугнули стаю черных птиц, которые, кружась и крича, поднялись в темнеющее небо.
      * * *
      Когда первые лучи восходящего солнца осветили озеро, Талискер проснулся, совершенно окоченев от холода. Накануне они сделали ложа из огромных охапок папоротника и камышей. Хотя Чаплина положили близко к огню, оба сомневались, что инспектор протянет ночь. Талискер неохотно помог Малки снять промокшую одежду с бесчувственного тела полицейского и завернуть его в черное шерстяное пальто, которое почти высохло у костра.
      Теперь Чаплин немного порозовел и дышал ровно. Малки не было видно наверное, ушел в лес на поиски съестного. Огонь весело потрескивал; очевидно, перед уходом горец раздул его и подкинул дров. Дункан огляделся в поисках одежды и увидел, что она аккуратно расстелена на большом валуне, освещенном первыми лучами солнца. Похоже, друг и дальний предок разыгрывал из себя чуть ли не оруженосца. Неловко получалось. Талискер решил поговорить об этом с Малки, когда тот вернется. Тем временем стоило разбудить Чаплина и объяснить ему, что происходит. Дункан мрачно улыбнулся, предвкушая реакцию полицейского.
      Малки сидел на дереве в лесу, пронизанном лучами утреннего солнца, и отчаянно проклинал свою судьбу. Спору нет, он успел вскарабкаться на дуб до того, как медведь его заметил, но зверь все же почуял запах человека и теперь терпеливо сидел внизу, то и дело лениво отмахиваясь от мошкары, летевшей со стороны озера. Гладкая коричневая шкура блестела на солнышке. Медведь тихонько сопел в такт лесному шуму. Поглядывая вниз с ветки, Малки заметил в ухе зверя серьгу. Не поверив своим глазам, горец прищурился. Все верно, толстую коричневую шкуру правого уха пронизывало серебряное кольцо, к которому было прикреплено белое перо. Малки едва не свалился от удивления.
      Но прежде чем слезть, ему надлежало отогнать зверя от дерева.
      - Эй, мишка, - проговорил он театрально-заговорщическим шепотом, - ты голоден? Я не очень вкусный, честно.
      Малки умудрился поймать пару кроликов, и их еще теплые тушки лежали в большом заплечном мешке. Печально вздохнув, он вытащил одного из ушастых зверюшек и показал медведю.
      - Смотри, косолапый, что у меня есть.
      Зверь поднял голову, принюхался к новому, соблазнительному запаху. Малки размахнулся и швырнул свою добычу так далеко, как только смог, на другую сторону поляны.
      Сначала казалось, что затея не удалась - медведь не сводил с него карих глаз.
      Малки подмигнул.
      - Ну, ты, зверюга. Смотри внимательнее. Давай, вперед.
      Тот фыркнул и неуклюже потопал за добычей.
      - Вот такие дела, Чаплин. Похоже, ты здесь навсегда. Если хочешь, можешь отваливать в лес - пусть тебя сожрут дикие звери, я не против.
      Полицейский сидел у костра, съежившись под черным шерстяным пальто Талискера. В длинных густых волосах запутались водоросли и тина, лицо все еще было бледным. Он смотрел в огонь и даже взгляда не бросил на своего врага с тех пор, как проснулся.
      - Чаплин, ты меня слышишь?
      Инспектор тупо смотрел на пламя. Он поднял какую-то палку и сжимал ее в руках, не сознавая, что происходит вокруг.
      - Я заметил синяки, когда мы тебя раздевали. Откуда они? - Талискер попробовал зайти с другой стороны. Ответа не последовало.
      - Смотри, Алессандро. - Дункан приподнял рубашку, и Чаплин явно вздрогнул. - Когда я... когда мы дрались, ты сказал, что знаешь о Мирранон. Что ты имел в виду? Тебе она приснилась?
      Инспектор резко поднял голову.
      - М-мирранон, - с трудом проговорил он.
      - Да? - подбодрил Талискер, но Чаплин смотрел на свои руки, которые начали кровоточить - палка оказалась острой и повредила кожу в нескольких местах.
      Дункан мягко вынул палку у него из рук.
      - Давай же, Алессандро. - Ему хотелось, чтобы давний противник наконец пришел в себя и можно было продолжить его не любить. - Странно...
      - Мирранон, - повторил Чаплин. - Белая Орлица.
      Это случилось, когда медведь почти дошел до тушки кролика. Малки уже начал потихоньку спускаться с дерева, и тут зверь заревел. Горец замер, не в силах пошевелить рукой от страха, но вскоре понял, что медведь нападает совсем не на него. Увиденное было так ужасно, что он оказался не в силах отвести взгляд, хотя поспешил снова вскарабкаться на дерево.
      На другой стороне поляны возникла черная тень. В ясном утреннем свете трудно было разобрать ее очертания, чудились только усики и щупальца насекомых. От тени доносилось странное пощелкивание.
      Медведь поднялся на задние лапы и снова заревел. На этот раз в рычании слышался отголосок страха, хотя огромный зверь достигал десяти футов в высоту. Тем временем форма тени изменилась - перед ними стоял черный медведь-тень, состоящий из насекомых: мух и тараканов. Эта тварь своим присутствием оскверняла лес.
      Медведь бросился на противника, но тот и не попытался сопротивляться. Вместо этого он раскрыл объятия и обхватил врага. Обреченный зверь ревел в ярости и страхе настолько по-человечески, что Малки стало его жалко.
      Горец спрыгнул с дерева и громко выругался - ноги подвели, и он рухнул в крапиву, потеряв надежду остаться незамеченным. Однако лесному медведю было не до того - его окутала черная тень. Потом тень медленно растаяла, и стало видно коричневую шкуру. Медведь лежал неподвижно.
      Наконец он снова заревел от боли и заметался в агонии. Изнутри вырвались черные лезвия, и кровь заструилась на траву. Следом показались щупальца, которые принялись терзать еще нетронутую плоть. Медведь продолжал кричать. Больше всего удивляло, что он до сих пор жив.
      Не в силах вынести это ужасное зрелище, Малки обнажил палаш и с боевым кличем бросился через поляну на подгибающихся от страха ногах. Добежав до погибающего животного, он поднял оружие двумя руками, стараясь не смотреть на безжалостные клинки и щупальца. В последний момент горец глянул в глаза медведя и прочел в них муку. С новым отчаянным криком Малки одним ударом отрубил зверю голову.
      Талискер беспокойно оглядывал кромку леса. С рассвета прошло два часа, да и вряд ли Малки пошел бы на охоту один. Вдруг ночью какая-нибудь тварь подкралась и утащила его? Дункан вновь посмотрел на Чаплина, который не выговорил ни слова с тех пор, как произнес имя Мирранон.
      Тревожные мысли оборвал далекий рев, донесшийся из леса. Через несколько секунд рев повторился, и Талискер выругался. Он не мог броситься на помощь Малки - какая от него польза с голыми руками? У горца по крайней мере был палаш.
      Дункан подкинул последнюю палку в огонь и мрачно сел у костра.
      Малки уставился на мертвое тело. Атака изнутри прекратилась, не осталось и следа того ужаса, который поглотил несчастного медведя, только кровь и мех. Одна лишь голова напоминала величественного зверя, с которым встретился горец.
      В этот миг шкура на голове лопнула. Малки наклонился вперед, готовый раскроить и череп, а потом медленно выпрямился, изумленно вздохнув.
      Шкура постепенно исчезла, и появилось лицо юноши с золотистой кожей, как у Деме, которая быстро стала просто бледно-желтой. Часть черепа все еще покрывал мех, но в остальных местах появились иссиня-черные волосы. Безжизненные голубые глаза смотрели спокойно, ничто не указывало на то, какой ужасной смертью умер несчастный.
      Малки в ужасе опустился на колени. Единственным способом прекратить мучения медведя было отсечь ему голову, но он не поступил бы так, зная, что перед ним человек.
      - Прости меня, - пробормотал Малколм. - Я не ведал, что творил.
      Утреннее солнце коснулось юного лица, ветерок играл черными волосами. Малки представил, каким этот человек был в жизни, и решил, что все же поступил правильно. Он снял серебряную серьгу и надел ее на пояс.
      - Прощай, мишка. Да пребудет с тобой Господь.
      Горец поднялся и ушел с поляны, не оглядываясь.
      Озеро было таким же спокойно-зеркальным, как и накануне вечером. Теперь, ближе к полудню, когда стало жарко, оно нестерпимо блестело, а плеск воды о прибрежную гальку радовал слух. Талискер сидел на большом камне и болтал ногами в прохладной воде. Ему все меньше нравилось это место, и, глядя на кружащихся черных птиц на другой стороне, он пытался понять, вороны это или грачи.
      - Если ты видишь одинокого грача, то это ворон, а приметив стаю воронов, знай, что перед тобой грачи, - пробормотал он, вспомнив присловье дедушки.
      - Будешь говорить сам с собой - посадят под замок, - раздался знакомый голос с сильным шотландским акцентом.
      - Малки! Господи, да где же ты был?
      Горец ухмыльнулся, и Талискер слегка вздрогнул при виде белых десен и синих губ. В прошлый раз он видел их вечером, а не при ярком свете. На клинке запеклась кровь.
      - Что случилось?
      - Расскажу по дороге. Думаю, пришло время отправиться в путь. - Малки кивнул в сторону Чаплина. - Он готов к этому?
      - Не знаю, он почти ничего не говорит, только молча смотрит в огонь.
      - Ну что ж, идти ему придется, - с необычной строгостью объявил Малки, - или мы будем вынуждены бросить его здесь.
      Талискер приподнял бровь, удивленный таким заявлением обычно добродушного воина, но ничего не сказал. Горец все объяснит ему, когда придет время.
      - У тебя остался шоколад, Дункан?
      - Да.
      - Тогда завтрак подождет. Идем.
      Наступающая осень окрашивала деревья в красно-золотые тона, землю покрывал ковер из опавших листьев. В лесу царила тишина. Все кругом застыло, даже птицы не пели. Солнце припекало, путникам стало совсем жарко и душно. Они шли на запад, а ночевать предполагали прямо в лесу.
      - Думаю, Деме переоценила важность нашей миссии - что-то не видно местных жителей с хлебом-солью, - проворчал Талискер.
      Малки промолчал. Он был рад, что они не проходили мимо поляны, где лежал убитый медведь. Ужасное зрелище не шло у него из головы, и он внимательно приглядывался к окрестным кустам, не таится ли в них злая тень. По дороге горец рассказал Талискеру и Чаплину о случившемся. Чаплин промолчал - он ни слова не сказал за весь день и шел как во сне. Талискера история не так поразила, как ожидал Малки, хотя он остановился и внимательно рассмотрел серьгу.
      - Мне случалось наблюдать, как люди умирают, - продолжал Малки. - И от болезни, и в битве... Но это... Совсем молодой паренек... Все же я поступил правильно.
      Горец посмотрел на Талискера, ожидая, что тот его поддержит, и он перестанет чувствовать себя отчасти виноватым в смерти сида. Однако Талискер только пожал плечами.
      - Наверное.
      - А ты как бы повел себя на моем месте? Что бы сделал?
      - Ничего, - холодно отозвался Дункан. Малки некоторое время молчал.
      - Вот, значит, как, приятель? Думаешь, ты такой сильный и жесткий человек?
      Талискер повернулся к горцу, примирительно глядя на него.
      - Нет, Малки. Я просто трус.
      Ночь застала их милях в десяти от озера. Путники прошли так мало, потому что поздно отправились в дорогу и потому, что Чаплин шел очень медленно. Ночь оказалась холоднее предыдущей, и хотя деревья защищали от ветра, ледяной воздух предвещал скорое наступление морозов. Они снова набрали папоротника и собирались залезть в травяные гнезда, когда Малки выступил с неожиданным предложением:
      - Слушай, Дункан, у меня нет пальто вроде твоего или чаплинского, чтобы укрыться им. Давайте спать по очереди, а один будет поддерживать огонь и сторожить. Тогда мы по крайней мере не замерзнем во сне.
      - Хорошая идея, - согласился Талискер. - Тем более что в лесу водятся медведи.
      - И другие твари, - пробормотал Малки.
      Оба посмотрели на Чаплина - понимает ли он, что происходит? К всеобщему удивлению, полицейский поднял голову и кивнул:
      - Я посторожу.
      Талискеру выпало бодрствовать перед рассветом. Он видел, как ширится розовая полоса на горизонте, и чувствовал полузабытое умиротворенное спокойствие, несмотря на то что ему было холодно, страшно, а в голове все еще звучали слова Деме: "Там тебя ждут люди, люди, которым ты нужен..." Но зачем? Понятно, зачем может понадобиться воин. Он перевел взгляд на Малколма, настоящего героя, видевшего не одно сражение и погибшего в бою. Затем посмотрел на светлеющее небо, на котором осталась только одна одинокая яркая звезда, и сказал себе, что будет любоваться ею каждое утро.
      Дункан уже собирался разбудить остальных, когда заметил странное движение в лесу неподалеку. Он напряженно всмотрелся в сумрак подлеска, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в неверном утреннем свете, и наконец увидел, что возле одного дерева что-то зашевелилось. В стволе старого дуба, покрытого лишайником, узловатого и сучковатого, угадывалось нечто странное...
      Дерево стало человеком. Нет, от ствола отделилась фигура. В сумраке трудно было разобрать, что же произошло на самом деле. Похоже, часть огромного дуба обратилась в старика.
      Высокого, все еще стройного, с посохом, напоминающим молодое деревце. Узлы и неровности ствола исчезли, превратившись в длинный плащ, хозяин которого постучал посохом по дубу и углубился в лес. В неверном утреннем свете его длинные седые волосы и короткая бородка отливали серебром, темно-карие глаза светились добротой и мудростью, движения были неторопливы и размеренны. Даже не посмотрев в сторону Талискера, он исчез в чаще. Напоследок Дункану почудился проблеск желтого, который так не вязался с общей благообразностью старца, что в памяти всплыл странный образ... Не может быть!
      - Зак?
      Шепот заглушила неожиданно зазвучавшая песня птиц, приветствующих новый день.
      Проснувшись, Малки отправился в лес, однако был куда осторожнее, чем вчера. За час он отыскал три огромных гриба, пять голубиных яиц, набрал ночных фиалок и одуванчиков. Легкий, но питательный завтрак. Жаль только, нет овса. Талискер с самого утра держался замкнуто и отстраненно, да и Чаплин тоже. Малки надеялся, что сегодня полицейский придет в себя. Он очень порадовался, когда Чаплин проснулся и принялся дежурить - ему случалось видеть последствия шока, когда воины после битвы ложились спать и уже не просыпались. Утром их находили белыми и неподвижными, как трупы на поле битвы.
      Услышав голоса, Малки резко остановился у края поляны.
      Горец выглянул из-за ветвей большого дуба. Почти прямо перед ним пасся мул, а вокруг костра сидели Талискер, Чаплин и старик в сером плаще. Тот словно спиной почувствовал присутствие Малки, обернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Потом улыбнулся.
      - А, Малколм... Пора завтракать. Кстати, у меня есть немного овса.
      ГЛАВА 7
      Здесь всегда царил холод. Вот и сегодня солнце едва коснулось пиков гор.
      Корвус бросил на окно взгляд из-под тяжелых век и вздохнул. Кроме синего неба, больше из его тюрьмы ничего не увидеть. Порой картина менялась, на смену синеве приходили штормовые облака или снег, но силы природы давно не радовали узника. Корвус мог сбежать только в пустоту, однако туда он старался наведываться как можно реже. Здесь, в башне, он смотрел на небо так долго, что потерял счет времени и успел проклясть синеву и звезды самыми ужасными словами. Корвус тосковал по красному цвету.
      Словно в ответ на его мысли на подоконник неуклюже опустился ворон, царапнув когтями по камням и заполнив весь проем огромными крыльями. В мощной лапе он держал алый цветок, ярким пятном выделявшийся на фоне его иссиня-черной груди. Птица спрыгнула с подоконника к подножию трона. Удивительно большая для своего рода, она положила цветок на резную ручку и громко каркнула.
      Корвус откинул голову назад и засмеялся, хотя в его смехе не было и капли веселья. Эхо отразилось от холодных, покрытых льдом стен.
      - Она идет, Слуаг, она идет!
      Дверь резко распахнулась.
      На пороге стояла его сестра, одетая в черное с серебром. Тело богини охватывала серебряная кольчуга изумительной красоты, а черный высокий ворот нижней одежды подчеркивал белизну лица. Как обычно, огромные синие глаза, полные холода, оглядели Корвуса со смесью восхищения и презрения.
      - Приветствую тебя, брат.
      Фирр вошла в комнату и одним движением вытащила меч из ножен. Он сверкнул бело-голубой молнией и ударил туда, где только что сидел Слуаг, теребя клювом алый цветок, принесенный для хозяина. Ворон, хоть и казался неуклюжим, не был глуп и ожидал нападения, наученный горьким опытом. В мгновение ока он перелетел на подоконник, вне досягаемости меча Фирр, посмотрел вниз и неодобрительно закаркал.
      Один испепеляющий взгляд богини зла, и ворон захлопнул клюв.
      - Глупая птица, - вскипела Фирр. - Не знаю, почему ты не прогонишь его, брат. Он вылупился из яйца кукушки.
      В голосе звучало презрение, словно Фирр знала, что это особенно оскорбительно для воронов. Слуаг недовольно взъерошил перья.
      Корвус вновь рассмеялся, наслаждаясь гневом сестры. Ее белая кожа была такой тонкой, полупрозрачной... Когда она говорила, лицо напоминало живой гобелен, смертельно прекрасный, такой же холодный, как эта башня. В нем нельзя было уловить и следа нерешительности или мягкости, даже когда Фирр улыбалась. В минуты слабости Корвус хотел, чтобы сестра осталась с ним на целый день, чтобы он мог смотреть, как она говорит, бранится, смеется... Но Фирр не желала уделять ему целый день, она была такая же эгоистка, как и сам бог зла. Иногда, общаясь с ней, ему казалось, что он видит в зеркале отражение собственной пустоты.
      - Стерва, - пробурчал Корвус.
      - Ты ведь знаешь, что он здесь? - спросила Фирр, махнув мечом.
      - Кто?
      Она презрительно засмеялась, пока ее не остановил Слуаг - если ты будешь смеяться над моим хозяином, я выклюю тебе глаза.
      - Странно, что ты не знаешь, - сказала Фирр куда мягче, чем собиралась.
      - Я... заснул, - ответил Корвус.
      - Нет. - Она подошла к деревянному трону, на котором сидел брат, и легонько коснулась его плеча. От прикосновения им обоим стало не по себе, и Фирр быстро отдернула руку, словно обжегшись.
      - Коснись меня снова, - сказал он.
      Корвус не требовал и не просил, и было невозможно понять по глазам, что происходит в его голове. Фирр слегка улыбнулась, хотя во рту у нее пересохло, а сердце колотилось, как бешеное, и протянула дрожащую руку.
      - Не спи, брат. Пожалуйста. Обещай мне.
      - Я устал, Фирр. Разве люди не спят, когда устают? - Он казался старше, бледнее, чем обычно, синие глаза потеряли всякую выразительность.
      Она помолчала.
      - Пришел Талискер. Теперь ты можешь его убить.
      - Где он? - оживился Корвус, - Ты его отыскала?
      - В лесу к востоку от Света Небес. С ним два спутника, прибывшие из его мира. Птицы снабдят меня новыми сведениями.
      - Пусть полетит Слуаг.
      Не дожидаясь дальнейших приказаний, ворон взмыл в небо, на мгновение заслонив свет крыльями.
      - Начинается, - тихо проговорил Корвус.
      * * *
      По крайней мере дорога через лес обрела смысл - четверо путников направлялись в Руаннох Вер, самый крупный город в этой части Сутры. Зак утверждал, что у них четыре дня, чтобы поспеть туда к ночи Самайна, к самому большому и блистательному Собранию. Он отказался объяснить, что это такое, а просто шел, бормоча себе под нос и останавливаясь порой, чтобы взглянуть на птичку или дерево в золотых листьях. Казалось, Заку нравится идти, и он задал такой бешеный темп, что трое молодых мужчин и мул, на котором, по словам старика, почти никогда не ездили, с трудом за ним поспевали.
      Пока они завтракали, Талискер засыпал вновь прибывшего вопросами. Правда ли он Зак? Встречались ли они раньше?
      Старик улыбнулся и покачал головой.
      - Можешь называть меня Зак, если хочешь. На самом деле мое имя Мориас, хотя люди часто дают мне прозвища вроде Серого Дуба или Древесной Тени. - Он отправил в рот ложку грибов с овсом и как следует прожевал. - Но Заком меня прежде не называли. Что значит это имя?
      - Не знаю точно, - неловко признался Талискер. - А разве важно?
      - Зак - сокращение от Захарии, - неожиданно вставил Чаплин. - Захария был пророком.
      Мориас расхохотался.
      - Тогда кто ты, Мориас? - спросил Малки. - И где твой народ?
      - У меня нет народа, только я один, - улыбнулся старик. - Я сеаннах. Сказочник.
      В его словах было что-то такое, что прекратило дальнейшие расспросы. Потом Мориас рассказал о Собрании и предложил поспешить в Руаннох Вер. Талискер переглянулся с Малки и кивнул. Почему бы и нет, быть может, там они встретят Мирранон.
      Собирая вещи, Талискер украдкой разглядывал нового спутника. Он казался добрым, и все же эта встреча несколько озадачивала. Пока Малки с Дунканом затаптывали угли костра, старик разговорился с Чаплином, что само по себе поражало, учитывая, что тот был совершенно замкнут с самого начала их путешествия. Мориас вложил что-то наподобие камешка в руку полицейскому и принялся объяснять. Чаплин внимательно слушал и улыбался, впервые за долгое время.
      На следующее утро они вышли на главный тракт, ведущий к Руаннох Веру. Дорога красной лентой вилась через лес, утрамбованная ногами многих поколений фермеров, гнавших скот в город на продажу. Встречались им и путники. Похоже, что в Сутре жили в основном кельты, по крайней мере так показалось Талискеру - у большинства были рыжие волосы и зеленые глаза. Мужчины носили клетчатые мешковатые штаны и удивительно яркие плащи, застегнуты на броши из бронзы и серебра. Многие заплетали бороды и усы в косы. Малки явно не остался равнодушен к этому обычаю и то и дело потирал щетину на белом подбородке. Почти у всех на поясе висели мечи вроде палаша Малки, а за спиной были обитые кожей щиты. Мужчины ехали верхом на упитанных лошадках, женщины и дети шли пешком. Видимо, их вовсе не огорчало такое положение дел, потому что так было проще управлять скотом, который они гнали. Талискера удивила их сила и красота, которую не часто встретишь среди бедных людей - длинные волосы сияли в утреннем свете, красные и зеленые юбки и плащи выглядели чистыми и добротными.
      Никто не трогал четверых путников, напротив, им приветливо кивали, проходя мимо. Талискер внимательно смотрел в глаза встречным - он научился этому в тюрьме, - но не видел в них злобы, только легкое недоверие. Должно быть, путников удивляла странная одежда пришедших из другого мира, однако они вполне разумно заключили, что на их родине так одеваются все.
      Ближе к вечеру из леса донеслись жуткие крики. Малки обнажил меч и бросился в кусты, Талискер следом. Мориас и Чаплин остались на дороге. Когда мужчины добежали до маленькой полянки, глазам их предстало жуткое зрелище.