— Доброе утро, Эффи… ты в порядке?

Йиска тоже обернулся.

— Эффи, ты ужасно выглядишь.

— А не пошел бы ты? — буркнула она.

Большую часть ночи Эффи провела в туалете. Ее выворачивало наизнанку. Теперь же девушка чувствовала жуткую слабость и опасалась, что у нее начинается лихорадка. Впрочем, она не собиралась никому об этом сообщать. Забравшись в машину, Эффи с силой захлопнула за собой дверцу. Талискер и Йиска обменялись задумчивыми взглядами, однако ничего не сказали.

В джипе было уютно, хотя и чуть душновато. Пахло кофе и кожей седельных сумок, которые Родни положил на заднее сиденье. Эффи закрыла глаза, наслаждаясь ощущением теплых солнечных лучей на лице. Не прошло и нескольких минут, как она погрузилась в сон.

— Эффи… Посыпайся, мы приехали. — Талискер улыбнулся девушке. Очевидно, он уже забыл или простил ее давешнюю вспышку. Что-то неуловимо изменилось в нем. Он казался оживленным и необычайно счастливым. Возможно, Йиска дал ему какое-то обезболивающее, а может, Талискер предвкушал возвращение в Сутру…

— Это здесь?

— Да. Каньон Ди Челли. Дальше мы не проедем, поэтому один из внуков Родни одолжил нам несколько лошадей. Выйди из машины, посмотри, как красиво!

Тихо постанывая, Эффи выбралась из джипа. Талискер оказался прав. Несмотря на свое разбитое состояние, Эффи была заворожена величественной красотой природы. Впервые за долгое-долгое время она могла думать о чем-то ином, нежели о собственном физическом состоянии.

Каньон был восхитительным, необыкновенным. С того места, где стояла Эффи, открывался вид на горы, сложенные из красного камня; плоское плато обрывалось вниз головокружительными отвесными утесами из песчаника. Цвета были живыми и яркими. Ни одна даже самая лучшая фотография не могла передать этого безумного буйства красок. Далеко впереди возвышалась узкая колонна-скала, ее пик был покрыт белоснежным одеялом снега.

— Плато Бунтарей, — раздался голос Йиски за спиной Эффи. Она не обернулась. — А вон там — Паучья скала, священное место навахо. — Йиска накинул одеяло на плечи Эффи. Простой, ничего не значащий жест, но он обозначал какое-то перемирие между ними. — Тебе стоило бы надеть шляпу.

— Ой! Она осталась в джипе. А почему скала называется Паучьей? — Эффи прищурилась, пытаясь разглядеть хотя бы отдаленное сходство с арахнидом.

— Навахо верят, что наверху живет женщина-паучиха. Она — одна из наших богинь, появившаяся во Времена Сотворения, когда навахо пришли из Первого Мира в этот. Мы называем его Четвертым Миром. Паучиха научила наших предков ткать на станке…

— Это так важно? — Эффи обернулась к Йиске. — Подумаешь — ткачество!

Казалось, Йиску комментарий обидел. Эффи мысленно отругала себя. Хорошенькое восстановление добрых отношений!

— Для нас это важно, Эффи…

— Прости, Йиска. — Она сама точно не знала, за что извиняется. Только пусть уж это «прости» будет за все разом. — Как мы собираемся спускаться вниз?

Йиска кивнул в сторону и назад, туда, где стояли Талискер и Родни. Они разговаривали с двумя молодыми людьми, которые привели лошадей.

— Там есть тропа.

Эффи испуганно заморгала.

— Я не умею ездить на лошади, Йиска. Ни разу в жизни не сидела верхом. — Она снова ощутила слабость и боль в боку.

— Тогда сегодня тебе предстоит научиться. Посмотри, как красиво там, внизу. Послушай тишину. — Йиска говорил спокойно и размеренно, и на секунду Эффи заразилась его настроением.

— Но… но…

— Но ты боишься.

— Нет. Ладно, может быть, я слегка нервничаю. Не более того. — Эффи засунула руку под куртку и прижала ладонь к ноющему боку, надеясь, что Йиска ни о чем не догадается. Эффи не могла ему признаться, что вчера вечером приняла сироп таволги. Йиска скажет, что она сама во всем виновата, и снова отдалится от нее.

— Пошли. Мы найдем тебе самую смирную лошадку. — Йиска улыбнулся. И словно солнце вышло из-за туч…

— Прошу тебя, Фереби Везул…

— Заткнись наконец, йект!

— Как ты не можешь понять? Дурганти — мой город. Мы поём о нем песни и слагаем легенды. Хотя этот город и построили феины, племя сидов, из которого я происхожу, давно поселилось в нем. Феины и сиды живут там бок о бок. Я родился в Дурганти, не заставляй меня возвращаться туда в путах.

Фереби даже не повернула головы.

— Ах, ты просто разрываешь мне сердце, йект. Я никогда не понимала всех этих сидско-феинских проблем.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я не могу уловить разницу…

— Ты не можешь отличить сида от феина? Невероятно! Шореты захватили эти земли, но не взяли на себя труд понять местных жителей, не так ли? Послушай, мы скоро увидим Дурганти. Не могла бы ты просто…

Фереби придержала лошадь и обернулась. Она выглядела изможденной и усталой. Более того: нетрудно было понять, что совсем недавно она плакала, хотя Фереби изо всех сил пыталась это скрыть. У нее выдалась тяжелая ночь. Бой с шардами, похороны товарищей, стычка с Рако. Только теперь Фереби нашла время выплакаться, благо никто на нее не смотрел. Моросил дождик. Холодные капли падали с капюшона ей налицо, маскируя слезы. Ее бледная кожа казалась почти прозрачной, и лишь глаза выдавали скорбь. Кожа вокруг них была розоватой, потому что девушка то и дело стирала ладонью выступившие слезы.

— Ты понимаешь, что значит слово «нет», йект?

«Видно, быть генеральской дочерью не так уж и просто», — подумал Рако.

В сумерках они приблизились к Дурганти. Город был недалеко, если добираться до него по прямой. Однако прямой дороги не существовало. Рако и Фереби пришлось сделать немалый крюк, чтобы пересечь мост над ущельем Герн.

Ничто так не выдавало различий в материальной культуре феинов и шоретов, как этот мост, именуемый Аон Кранн. То было массивное сооружение, соединявшее края пропасти и подпертое посередине узкой высокой скалой, поднимавшейся со дня каньона. Никто из феинов сейчас уже не помнил, откуда взялся мост и кто его построил. И не было более сеаннахов, которые могли бы поведать об этом.

Аон Кранн будто был сделан из одного-единственного исполинского дерева — отсюда и происходило его название. Впрочем, любой здравомыслящий человек понимал, что это невозможно. Края ущелья Герн отстояли друг от друга почти на милю, а ширина моста была такова, что по нему свободно могли проехать четыре повозки в ряд. В мальчишеские годы Рако провел немало времени в попытках поковырять мост своим ножом, но так и не преуспел. То, что казалось деревом, на проверку было тверже камня. Рако решил бы, что Аон Кранн состоит из каменных плит, да только каждую весну из него начинали выглядывать зеленые побеги…

Феины относились к Аон Кранну с почти священным трепетом и тщательно ухаживали за ним, чиня и приводя мост в порядок, если это было необходимо. Шореты же рассматривали сооружение исключительно с практической стороны. С тех пор как Дурганти перешел в их руки, Аон Кранн перегородили стальной решеткой, а посреди моста поставили сторожевой пост.

Рако вглядывался в сумерки, высматривая Аон Кранн. По ту сторону лежал Дурганти, где он не был пять лет. Он не приходил сюда, подобно своим сородичам, чтобы издалека поглядеть на башни и стены утраченного города. И было невыразимо больно и горько возвращаться сюда пленником со скрученными за спиной руками и без оружия.

Несомненно, Фереби проявила дальновидность. Если бы Рако оказался на свободе, он бы прямиком отправился в Руаннох Вер и рассказал тамошним жителям о чудовищах, созданных колдовством шоретов. Рако был уверен, что ни сиды, не феины никогда не использовали магию, способную вызвать к жизни безмозглых кровожадных тварей, уничтожающих все живое на своем пути. Тот шард, что убил двоих у Руаннох Вера, был не единственным. Их несколько. Возможно, шардов множество. Если феины не подготовятся к нападению, они окажутся в смертельной опасности…

Он очнулся от своих раздумий, когда конь Фереби перешел на более быстрый аллюр, и лошадь Рако последовала примеру жеребца.

— Ты спишь, йект? — спросила Фереби. — Дурганти уже близко.

— Я знаю, Фереби Везул. Знаю…

Дурганти разительно отличался от прочих городов Сутры. Здесь не было мощных укреплений, как в Сулис Море или Руаннох Вере. На востоке от города пролегало ущелье Герн; на западе начиналась длинная гряда холмов, перетекавших в плоскогорье, которое простиралось до самого океана. Сама природа защищала Дурганти лучше, чем любые стены, поэтому здешние здания строились без расчета на военные действия. Центральный замковый комплекс был скорее дворцом, нежели цитаделью. Главная улица, ведущая к нему, представляла собой открытую галерею, ограниченную с обеих сторон рядами высоких круглых колонн. Фасады домов в Дурганти украшали барельефы и тонкая лепнина, изящные скульптуры высились на городских улицах. Люди творчества стекались в Дурганти со всех концов мира. Он стал домом ремесленников, художников и поэтов. Этот город был духовной родиной феинов, также как Сулис Мор — их военной базой.

Вдобавок местные обитатели издревле разводили лошадей и торговали ими. Здешние породы высоко ценились по всей Сутре, а жители Дурганти повсеместно считались искусными наездниками. И поговаривали, что утрата Дурганти подорвала не столько военную мощь феинов, сколько их боевой дух.

Фереби и Рако подъехали к сторожевому посту посреди Аон Кранна. К тому времени дождь заметно усилился. Путники промокли с головы до ног, вода текла с них ручьями. Усталые лошади тяжело дышали, от боков поднимался пар. Одним словом, Рако и Фереби являли собой довольно жалкое зрелище, и часовой взглянул на них без особого почтения.

— Приветствую. По какому делу направляетесь в Дурганти?

— Я Фереби Везул, дочь генерала Везула. У меня срочное сообщение для императора.

Часовой приосанился и отдал честь.

— Хорошо, мэм. Я доложу генералу Заррусу о вашем прибытии.

— Нет, — резко отозвалась Фереби. В ее голосе послышались нетерпеливые нотки. — Я буду говорить только с императором. Ты понял?

Несколько секунд часовой задумчиво рассматривал Фереби, явно сомневаясь в ее полномочиях. Фереби не отвела глаз. Взгляд ее был твердым, уверенным и холодным.

— Слушаюсь, мэм. Пожалуйста, проезжайте. Я дам сигнал на башню, и вас встретят в городе.

Фереби кивнула и двинулась по мосту, более не удостоив часового ни единым словом.

— Император! — недоверчиво прошептал Рако. — Что он собой представляет?

— Понятия не имею. Я никогда прежде его не видела. И не обращайся ко мне напрямую во время аудиенции.

— Знаешь, шореты не имеют права меня задерживать. Мы не воюем.

— Не будь глупцом, Рако. Это всего лишь вопрос времени.

Император Шорета удовлетворил просьбу Фереби о личной аудиенции, хотя и заставил их прождать около часа.

— Зачем тебе говорить с императором с глазу на глаз? — спросил Рако.

Теперь, когда охотника развязали, позволили вымыться и привести себя в порядок, он чувствовал себя несравненно лучше. Казалось, шореты сами толком не понимали, как им следует обращаться с пленником. Так или иначе, между шоретами и феинами действительно было перемирие, и действия Фереби в значительной степени выглядели как провокация. Поэтому в Дурганти Рако отвели отдельную комнату по соседству с покоями Фереби, хотя у входа все же поставили охрану.

Фереби поерзала на стуле и тронула пальцем медальон, висевший на груди под одеждой.

— Мне очень не нравится эта история, — ответила она. — Здесь что-то не так. Что-то…

В приемный зал шагнул высокий, крепко сложенный человек, облаченный в роскошные одежды.

— Что ж, заходи, Фереби Везул, — сказал он, открывая внутреннюю дверь, ведущую в комнату для аудиенций. — И твой друг пусть тоже войдет.

Казалось, император Теброн терпеть не мог формальностей.

— Ладно-ладно. — Он нетерпеливо замахал руками, когда Фереби опустилась на одно колено и согнула спину в поклоне.

Рако спрятал ухмылку. Прежде ему не доводилось видеть шорета в подобной позе; в компании феинов они не были склонны к почтительности. Фереби неуверенно выпрямилась, а император тем временем разлил по чашкам горячее питье. К большой радости Рако, чашек было три.

— Поднимись, лейтенант Везул. Я вижу, ты недавно побывала в бою. По правде сказать, от тебя до сих пор пахнет смертью.

Фереби встала и нахмурилась.

— Я приняла ванну, сир, — сказала она растерянно.

— Я выражаюсь метафорически, — отозвался император с улыбкой. Он протянул Фереби питье. — Сядь и веди себя попроще.

Затем император подошел к Рако, встав чуть ли не вплотную с ним, и некоторое время изучал его лицо.

— Хм-м… Сид? Клан медведя, если не ошибаюсь?

— Да… Да, ваше величество. — Рако покосился на Фереби. — Я родом из Дурганти.

— А… Ну, тоже садись. Как твое имя?

— Рако.

— Что ж, рассказываете, с чем пожаловали.

По большей части говорила Фереби. Рако молча потягивал питье, с любопытством разглядывая интерьер покоев и время от времени бросая взор на императора. По мере того как Фереби пересказывала историю своих похождений, выражение лица монарха делалось все более серьезным и мрачным. Однако, как показалось Рако, он не выглядел удивленным. Было очевидно, что император уже осведомлен о шардах и о тех, других тварях. Когда Фереби рассказала о странной смерти лошади и всадника, Теброн лишь угрюмо кивнул.

— Мы называем их флэйями, людьми без кожи. Эти существа и впрямь люди. Вернее, когда-то ими были… Что скажешь ты, Рако?

— Мы ничего не знаем об их происхождении, сир. Они убили множество сидов и феинов. И никто среди наших народов не практикует подобную магию.

— Да, — согласился Теброн. — Я верю. Только они должны откуда-то появиться…

— Сир, мы нашли вот это, — вступила Фереби. — Мы полагаем, что этот предмет носил один из шардов. Возможно, он получил его от своего создателя… — Она сняла с шеи цепочку и протянула амулет Теброну.

Император заметно побледнел и не стал ни открывать, ни даже рассматривать амулет. Очевидно, он точно знал, кому принадлежит эта вещица.

— Так-так… — пробормотал он. — Это меняет дело. Определенно, это меняет дело…

Повисло молчание. Теброн вертел в пальцах золотую цепочку, и мысли его были далеко.

— Мне очень жаль, сир, — сказала Фереби. — Видимо, мы принесли плохие вести.

— Все гораздо хуже, чем ты думаешь, Фереби Везул. Мне донесли, что вчера днем на казармы в Кармале Сью напало около пятидесяти шардов и флэйев. Погибло множество молодых воинов, готовившихся вступить в ряды моей личной охраны. Чудовища также проникли в каменоломни и убили нескольких сеаннахов.

Фереби вскинула на императора взволнованный взгляд.

— А Буря? С ней все в порядке?

— Да. Но санах Таек отдал свою жизнь, сдерживая чудовищ, пока не подоспела помощь. А затем шарды просто исчезли — как и в твоем случае.

Фереби заметно задрожала.

— Кто такая Буря? — спросил Рако.

Она не ответила.

— А как мой отец?

— С ним все в порядке. — Император выглядел усталым и погрустневшим. — Теперь очевидно, что все это — дело рук кого-то из шоретов. Предатель в наших рядах. — Он посмотрел на кулон и крепко стиснул его в пальцах, будто этим движением мог задушить владельца.

«Он знает, — подумал Рако. — Точно знает, кто это».

— Я должен поговорить с Заррусом и обсудить ситуацию. — Теброн вздохнул. — Фереби Везул, попытайся немного поспать. Ты сделала все, что было в твоих силах. Завтра поутру можешь ехать домой, в Кармалу Сью. Рако, возможно, ты согласишься стать нашим послом — неофициально, разумеется, — и уверишь соседей, что мы пытаемся разобраться в ситуации.

Сама идея о том, чтобы стать послом шоретов — официальным или нет, — показалась Рако оскорбительной. Однако он видел, что Теброн вымотался и давно не спал, поэтому не возразил, а лишь неопределенно пожал плечами.

— Стало быть, я свободен?

— Разумеется. Ты больше не пленник. И мы не намерены ссориться с твоими сородичами, Рако. У нас и без того полно проблем.

Когда они покинули комнату аудиенций, Рако не сумел удержаться от насмешки.

— Итак, ты потратила кучу сил и времени, притащив меня сюда, — и лишь затем, чтобы ваш самый большой начальник самолично отпустил меня домой?

Фереби не ответила.

— Кто такая Буря? Твоя любимая лошадь?

Девушка по-прежнему молчала. Ее лицо было мрачным и подавленным. Дойдя до двери своей комнаты, Фереби обернулась к Рако:

— Я рада, что тебя это так забавляет, йект. Мои друзья мертвы. Мой учитель погиб. Да, можешь отправляться домой завтра с утречка и сказать феинам, чтобы порадовались несчастью, которое шореты сами на себя наслали. Спокойной ночи.

Она вошла в комнату и с грохотом захлопнула дверь. Рако ожидал услышать оттуда горькие рыдания, но нет, Фереби Везул была не такова. Рако глянул на стражников подле двери и беспечно пожал плечами. Мысленно же охотник обругал себя; приходилось признать, что он оказался глупой, бессердечной сволочью.

— Ох уж эти женщины!.. — буркнул Рако и шмыгнул в свою комнату.

Здесь он подошел к смежной стене и прислушался. Из покоев Фереби не доносилось ни звука. Рако тихонько постучал.

— Прости меня, Фереби Везул…

Ответа не последовало, и он улегся в постель, очень недовольный собой. Постель была холодной и неудобной, но Рако очень вымотался за прошедший день и моментально провалился в сон, даже не успев зажечь лампу.

Рако проснулся среди ночи от какого-то странного звука. Инстинкт воина заставил его подскочить и потянуться за мечом. Вот только меча при Рако не было, и вдобавок, попытавшись принять сидячее положение, он больно стукнулся головой об узорчатое украшение изголовья кровати.

— Ой!

Звук, раздавшийся вслед за этим, был уже вполне узнаваем: фырканье и тихий смешок. Возле кровати стояла Фереби Везул. Вокруг ее тела было обернуто тяжелое одеяло.

— Только не думай ничего такого, йект. Я не могла заснуть, вот и все. — Она хихикнула, видно, снова вспомнив неуклюжее пробуждение Рако. — Вот и решила, что ты — какая-никакая, а все же компания.

Не дожидаясь ответа, Фереби уселась на кровать. Из-под одеяла виднелись ее белые, точно фарфоровые ступни. Рако внезапно почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к ее ноге, чтобы узнать, холодная она или теплая. Он заставил себя отвести взгляд.

— Не уверен, что это хорошая идея, Фереби Везул. Ты — в моей комнате посреди ночи. Люди могут подумать…

— Чепуха. Никто не узнает. Я просто хочу немного расслабиться. О… — Фереби внезапно залилась краской. Это выглядело весьма и весьма мило.

— Что такое?

— О!..

— Да в чем дело?

— Ты ведь не думаешь, что я собираюсь тебя соблазнить?

— М-м… Нет.

— Врешь! Именно это ты и подумал! Как бы не так. Ты не в моем вкусе. Я предпочитаю мужчин своего вида.

— Да? А как же Фелндар? Типичный представитель вида свиней.

Фереби быстро улыбнулась, чтобы затем пристыжено отвернуться. Рако с удивлением посмотрел на эту новую Фереби — мягкую и беззащитную, которую можно уязвить самыми простыми словами. Он невольно задумался: которая из ее ипостасей нравится ему больше?..

— Фелндар не так уж и плох, — пробормотала Фереби. — То есть был не так уж и плох.

— Да? А что ты на это скажешь? — Рако откинул одеяло и показал ей огромный багровый кровоподтек на боку.

— Боги! — выдохнула она. — Кто тебя так? Шарды?

— Нет, — усмехнулся Рако. — Это случилось немного раньше. Фелндару не понравилось то, что я ему сказал.

— Ох. Да, я не очень-то хорошо его знала. Просто все считали, что мы поженимся — ну, до того, как я получила военное звание. В любом случае он меня недолюбливал. — Фереби чуть заметно поморщилась. — А еще Фелндар ужасно разозлился, когда меня назначили офицером — пусть даже я ездила верхом и дралась лучше него. Ладно, не стоит дурно говорить о мертвых.

— Да. — Рако решил перевести разговор на более веселую тему. — Лучше расскажи о своей лошади, о Буре. Должно быть, она очень дорога твоему сердцу, если ты спросила о ней прежде, чем об отце.

Фереби рассмеялась.

— Буря — вовсе не лошадь. Это мамонт. Белый мамонт.

— Ого! — поразился Рако. Ему доводилось слышать о шоретских мамонтах, но он никогда их не видел. Мамонты не участвовали в битве при Дурганти, и Рако знал, что их стойла — если так можно выразиться — находятся в Кармале Сью, поскольку тамошний мягкий климат лучше подходит для этих животных. Никто из феинов не видел мамонтов уже несколько лет, и предполагали, что их поголовье сильно уменьшилось. — Белый мамонт? Должно быть, это что-то необыкновенное.

— Да. — Фереби зевнула. — Ее рождение было предсказано жрицами. У нас с ней особая связь. Я видела Бурю в ту ночь, когда она родилась. Если хочешь, приходи как-нибудь в Кармалу Сью, и я тебя с ней познакомлю.

В глубине души они оба знали, что вряд ли это когда-нибудь произойдет, но сейчас Рако согласно кивнул. Он снова забрался под одеяло и устроился поудобнее. Фереби улеглась рядом. По-прежнему шел дождь, и оба молча слушали шуршание дождевых струй, стекающих по деревянным ставням и водостокам.

— Ты спишь, Фереби? — спросил Рако. Она не ответила, и Рако решил, что девушка действительно задремала. Он снова взглянул на ее ступни, которые, казалось, светились в сумраке комнаты. Не в силах более бороться со своим странным желанием, Рако привстал и потрогал их; они были холодны как мрамор. И тогда Рако принялся осторожно растирать их ладонями. В этой ласке не было ничего сексуального; он всего лишь хотел согреть Фереби. Ее дыхание было ровным и размеренным, и поначалу она не отреагировала на его движение. Лишь когда Рако улегся рядом и начал проваливаться в сон, она тихонько проговорила: — Рако, прости, что называла тебя йектом.

Верный своему слову Йиска выбрал для Эффи самого старого и спокойного коня. Тем не менее она забиралась в седло с большой неохотой. Когда же Эффи посмотрела на остальных, ей сделалось еще горше. Все, кроме нее, казались опытными наездниками. Она задумалась: когда же Талискер выучился ездить верхом, живя в Эдинбурге? Правда, затем Эффи напомнила себе, что он провел долгие годы в Сутре. А вдруг никакой Сутры в действительности не существовало, и Талискер лишь обманывает себя? Тогда он, как и Эффи, никогда прежде не сидел в седле. Однако Талискер пребывал в святой уверенности, что он — великолепный наездник. И как бы там ни было, на коне он действительно держался вполне уверенно и выглядел довольным.

Эффи и комфорт редко бывали друг с другом на короткой ноге. Несмотря на сильный холод, девушка обильно потела; пот немедленно леденел под ветром и холодил кожу. Эффи чувствовала тошноту, что — странное дело — было необычно для нее. Если не считать того несчастливого случая, когда Эффи и Йиска впервые встретились, она редко чувствовала тошноту. Она частенько вызывала ее сама, но это совсем другое дело. «Контроль над организмом», — как говаривала Эффи сама себе. Теперь же контроль оказался утрачен, и не исключено, что виной тому был сироп таволги. Эффи с ужасом понимала, что у нее, возможно, отказывает печень.

Невероятная красота каньона Ди Челли больше не радовала Эффи. Она не обращала внимания на величественные виды; боль и ужас овладели всем ее существом.

В каньоне царила тишина, нарушаемая лишь тихим перестуком копыт и редкими криками орлов в вышине. По крайней мере так Эффи показалось вначале. Но через некоторое время она поняла, что здесь есть и другие звуки. Тихий-тихий шорох или сухое скрежетание, которое могли производить грызуны или змеи, убегавшие с пути всадников. Дыхание лошадей успокаивало Эффи, и она осознала, что присоединилась к ним, дыша как бы в унисон с животными. А потом девушка услышала еще один звук. Сперва она никак не могла понять, что это такое: размеренная, тихая пульсация, исходящая непонятно откуда. Казалось, она движется вместе с кавалькадой, и вскорости Эффи осознала, что воспринимает биение сердца. Она никак не могла понять, ее ли это сердце, или, может быть, одной из лошадей, или кого-то из всадников. Это напугало Эффи, и, чтобы не выказывать страха, она издала нервный смешок, который прозвучал громче, чем хотелось бы, отдавшись эхом от стен каньона.

— Эффи, ты в порядке? — не оглядываясь, спросил Йиска.

— Более чем, — солгала она.

Путники успели добраться до дна каньона прежде, чем Эффи упала. Ее последней мыслью было: «Простите», хотя она не смогла бы сказать, за что и перед кем извиняется. Она вывалилась из седла и рухнула на белый песок, покрывавший дно каньона.

— О Боже! — Талискер соскочил с лошади. — Йиска, Родни, подождите!

Все сгрудились вокруг неподвижного тела. Йиска принялся щупать пульс Эффи и разглядывать ее зрачки. Он ничего не сказал, но лицо его приобрело напряженное, почти испуганное выражение.

— Почему она молчала? — беспомощно сердился Талискер. — Я знаю, она выглядела не лучшим образом, но… Что с ней, Йиска?

Йиска поднял голову, сощурившись от солнечного света.

— Она умирает.

Эффи ничего этого не знает. Она находится где-то далеко, в совсем ином месте. Перед ее глазами мелькают, сменяя друг друга, разноцветные картины. Вот она галопом несется на лошади… потом плывет в лодке… потом летит, раскинув руки, словно Ангел Севера. Она по-прежнему чувствует боль, но боль эта находится в специально отведенном для нее месте, которое может быть, а может и не быть частью Эффи. Боль — желтого цвета. Ярко-желтого, а сама Эффи — голубовато-зеленая. Она — музыка и мгновение. Она будет танцевать вечно…

Наверху, над головой — пугающая тьма. Ей не преодолеть этот черный барьер…

— Эффи, — говорит кто-то. Они летят вместе, скользят среди стихии, как птицы в небе или, может статься, как рыбы в море. Впереди вспыхивает свет. Он дрожит и трепещет, зовя Эффи последовать за собой. Она не знает, что это, однако где-то в глубине души сознает: нельзя лететь за этим светом. Он уведет ее туда…

Эффи пытается протестовать.

— Нет!

Но у нее нет тела, нет материального воплощения — и нет легких, гортани и языка. И потому крику так и не суждено стать звуком. Впереди расцветают огненные пятна, похожие на вспышки выстрелов.

— Нет!

Возможно, они здесь. Возможно, ее друзья рядом, а она просто не в состоянии их увидеть — Талискера, Ииску, Малки… — Помогите мне-е-е-е-е!

Нет ответа. Эффи потеряна, предана забвению. И когда боль исчезнет, Эффи исчезнет вместе с ней…