Генерал Везул предвкушал, как выпьет теплого вина и, может быть, немного перекусит, прежде чем отправиться обратно на позиции… Вдоль дороги, ведущей к Дурганти, шореты распинали на крестах убитых и умирающих. Только так Онрир согласится принять их души в загробном мире. Да и то еще неизвестно, согласится ли… Насколько мог судить Везул, все эти люди были безбожниками. Он отдал своим людям распоряжение освобождать лишь души командиров и предводителей феинов, но выполнить приказ было непросто. Феины не носили никаких знаков различия и ранга, и было непросто отделить командиров от рядовых воинов.

Со стороны одного из крестов донеслась ругань, быстро сменившаяся криком боли. Везул рассеянно глянул на распятого человека, которого солдаты прибивали к крестовине. Генерал недовольно поморщился: «Дурень, невежда. Он не понимает, какую честь я ему оказываю».

За спиной генерала закатные лучи окрашивали дым алым цветом, и мало-помалу на поле битвы нисходила тишина. Везул знал такую тишину, всегда сменявшую звуки битвы. Позже начнутся пиры и празднества, но сейчас выжившие ощущали лишь печаль и душевную пустоту… Пусть генерал Везул и не принимал личного участия в битве, однако вымотался и устал не менее своих солдат. К счастью, теперь есть время передохнуть. Он подумал о своих роскошных покоях в Дурганти, но это не принесло облегчения. Вместо того чтобы предвкушать долгожданный отдых, Везул размышлял о феинах и о том, как далеко они продвинулись, стремясь отвоевать свой утраченный город…

Везул проснулся перед самым рассветом. Адъютант изо всех сил тряс его за плечо.

— Генерал… Сэр…

— Да, Джоррд, — буркнул он. — В чем дело?

Комната была погружена в сумрак, и только бледные предрассветные лучи пробивались сквозь щели в плотных шторах.

— Не знаю, сэр. За вами прислали. Вы должны ехать обратно на позиции, сэр. Везул нахмурился.

— Кто за мной прислал?

— Гонец — простой солдат, сэр. Он ничего не…

— Ладно, Джоррд. Сейчас разберемся. Передай мне плащ.

Накрапывал дождь. Свежий воздух пах землей. Большинство людей еще спали, и во дворе Везул заметил лишь несколько человек. При виде генерала молоденький солдат нервно подскочил, вытянулся в струнку и отдал честь. Гонец еще не успел толком отдышаться: он явно проскакал галопом весь путь от места битвы до самого лагеря, бока его чалой лошади исходили паром. Везул коротко кивнул в знак приветствия.

— Кто тебя прислал, парень?

— Лейтенант Дирарк, сэр.

Больше вопросов не возникло. Везул не удивился. Лейтенант Дирарк был блестящим офицером, да вот на поле боя он быстро терялся и не умел оперативно принимать решения. Генерал дал шпоры коню и погнал его вперед, на чем свет стоит кляня лейтенанта. Скорее всего Дирарк поднял шум из-за какой-нибудь сущей ерунды. А впрочем, кто знает…

Поднявшись на гребень холма, Везул подъехал к группе офицеров, нерешительно переминавшихся с ноги на ногу. Дождь шел вроде несильный, тем не менее плащ и штаны генерала уже пропитались водой, и это не улучшило его настроения. Он придержал лошадь и окрикнул Дирарка:

— В чем дело, лейтенант?

Молодой человек поднял голову, встречаясь взглядом с генералом, и Везул невольно подался назад. На лице лейтенанта застыло выражение ужаса, а меж тем — пусть зачастую Дирарк и проявлял нерешительность — трусом он не был никогда…

— П-посмотрите, сэр. — Он указал на поле битвы, и Везул привстал на стременах, обозревая окрестности. Ночная тьма уже отступила, и рассвет окрашивал долину в серебристо-серые тона. Дым рассеялся. Поле битвы казалось мирным и…

— Я ничего не вижу. В чем…

Лейтенант подошел поближе и встал рядом с генералом, почти касаясь плечом бока его коня. За миг до того, как Дирарк заговорил, Везул уже все понял сам — и с губ его сорвалось невольное проклятие.

— Тела, сэр, — прошептал лейтенант. — Они исчезли. Все до единого.

Опять началось. Тошнота… Желудок свернулся в тугой комок, горячая волна поднялась по пищеводу к самому горлу. Эффи скорчилась в позе эмбриона, не открывая глаз. Ее вырвало. Теплая вонючая жижа потекла по волосам и подушке. Ей было худо — так худо, что не описать словами. Эффи тихо, прерывисто застонала.

Она попыталась открыть глаза, но это оказалось непросто — они были словно склеены коркой сна. Наконец удалось чуть приподнять веки, и яркий свет ударил сквозь ресницы, так что перед глазами заплясали разноцветные бесформенные пятна, напоминающие Эффи ее собственные эксперименты в живописи…

«Может, я умираю? — подумала она. Эта мысль не вызвала ни сожаления, ни страха: слишком уж было больно. — Плохой был экстази, должно быть, некачественный… Я могла умереть».

Эффи по-прежнему лежала, свернувшись клубочком. Она не имела сил пошевелиться, хотя рвотные массы пропитали подушку и отвратительно воняли. Постепенно возвращались воспоминания о прошедшем вечере. Клуб, оглушающий грохот музыки — бесконечный, безумный шум… Разноцветные огни в темноте… Белокурый улыбчивый парень… Это он дал ей таблетку…

Надо что-то делать. Надо встать — иначе она и впрямь помрет здесь. Эффи снова застонала. Ей было очень холодно.

Перед глазами вновь возникло лицо паренька из клуба. Мягкие светлые волосы, приятные, немного женственные черты… и что-то еще. Что-то насмешливое в его взгляде. Что-то ехидное в изгибе губ. Эффи почувствовала, как в ней вздымается гнев… Что ж, парень сделал для нее по крайней мере одно доброе дело: этот неожиданный всплеск чувств заставил Эффи двигаться. Она открыла глаза и скатилась с дивана.

Эффи упала на пол, и ее снова вырвало. Рука немедленно угодила в липкое и зловонное пятно, растекшееся по ковру.

— А, дьявольщина! — Запах стал просто невыносимым. У Эффи заслезились глаза. Боже ты мой, сколько может быть блевотины в одном-единственном человеке? Она попыталась встать на четвереньки, и желудок вновь скрутило болью. Только теперь Эффи заметила, что на ней — одно белье. Стало быть, она все же умудрилась раздеться и лечь в кровать. Хотя самостоятельно ли она раздевалась?.. Этого Эффи решительно не помнила.

Ее зрение все еще было нечетким. Перед глазами плавали разноцветные полосы. Эффи сфокусировала взгляд на расплывчатом оранжевом пятне в углу комнаты. Кресло. Рядом с ним должен быть телефон. Эффи позвонит и вызовет «скорую помощь». Вот только что потом? Они узнают о наркотиках и… Эффи поползла было в сторону кресла, но эта мысль заставила ее остановиться. Ее снова скрутило в рвотном позыве, однако желудок был уже пуст и сух.

— Черт! — Эффи не узнала своего голоса. — Черт! До нее донесся странный звук. Сперва Эффи не могла толком сообразить, откуда он исходит. Звук был негромким и настойчивым…

— Мисс Морган? Мисс Морган!

Полиция? О нет! Только не это!

— Уходите, — прохрипела она и прокляла себя. Не надо было отвечать. Эффи доползла до телефона и уцепилась за подлокотник кресла, пытаясь подняться. Ничего не вышло: кожаная подушка соскользнула с сиденья и упала на нее. Эффи выпустила подлокотник и снова оказалась на полу. Резко выбросив руку вверх, она ухватилась за край столика, где стоял телефон. Аппарат полетел на пол. По крайней мере теперь трубка в пределах досягаемости. Подняв ее, Эффи прижала прохладный пластик ко лбу и попыталась собраться с мыслями.

— Эффи Морган, вы там? Я вас слышу…

Последовала пауза, словно незваный гость готов был сдаться и уйти. Возможно, это вовсе не полиция.

— Послушайте, мне нужно срочно поговорить с вами… — Мужской голос со странным легким акцентом, который Эффи не сумела определить.

— Уходите. — Снова накатила тошнота. Оказывается, в желудке остались запасы желчи. Эффи бездумно посмотрела на испачканную трубку. Надо же, она еще может разговаривать… Это показалось забавным. Эффи слабо захихикала.

— С вами все в порядке? — опять раздался голос. На сей раз он сопровождался стуком в дверь.

— Нет. — Эффи произнесла слово слишком тихо. Гость не мог ее услышать. Стук возобновился. Эффи отрешенно посмотрела в сторону двери, но не тронулась с места.

Неожиданно у нее потемнело в глазах; навалилась дурнота.

— Нет… — повторила Эффи. Она попыталась сказать это громко, однако с губ сорвался едва слышный шепот. Мир раскололся на части, и Эффи потеряла сознание…

Эффи очнулась от того, что прохладный ветерок обдувал ее кожу. Пахло свежестью и дождем — кто-то распахнул окно. Хорошая идея. Квартира насквозь провоняла рвотой. Подтянув одеяло к подбородку, Эффи открыла глаза.

Возле раковины стоял высокий, удивительно красивый молодой человек. Под струей воды он стирал цветастую наволочку.

Эффи нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Откуда этот парень здесь взялся? Очевидно, какой-то кусок жизни выпал из памяти. Кто он такой, черт возьми. Внешне незнакомец выглядел как самый настоящий индеец… Нет, следует говорить «коренной американец»… Он носил тонкие очки в золотой оправе, великолепно гармонировавшие с теплым цветом его кожи. Словно почувствовав взгляд, молодой человек обернулся и одарил Эффи белозубой улыбкой. «Боже, как он хорош собой!..» — подумала она, и тут же внезапная мысль заставила ее похолодеть. Эффи представила, как она сама выглядит сейчас со стороны… Крайне неутешительная картина.

— Вам очень повезло, мисс Морган, — произнес молодой человек. Голос его звучал дружелюбно, но Эффи почудились в нем обвиняющие нотки. Знает ли он о наркотиках? Не исключено… Эффи обвела взглядом комнату. Незнакомец успел здесь прибраться, и все же Эффи помнила, как выглядела квартира совсем недавно…

— Только не надо меня воспитывать. Не изображайте моего доброго папочку.

«Смешно, не правда ли? Мой „добрый папочка“ не взял бы на себя труд постирать эту… — Эффи глянула на цветастую ткань в руках индейца. — Ох, нет…»

Взгляд молодого человека заметно похолодел.

— Надеюсь, вам все же придет в голову сказать мне «спасибо». Вполне возможно, что я спас вам жизнь.

— Да. Верно. — Она поерзала на кровати. «Кто-то забрал мою подушку… О да… Наволочка… Цветастая наволочка».

— Занимались практической химией, а? — спросил незнакомец.

— Что?

— Вы хоть приблизительно представляете, что могут сделать эти таблетки с вашей печенью? — Он подошел к дивану и протянул кружку горячего черного чая. — Вот выпейте.

Она нахмурилась и все-таки взяла кружку.

— Что здесь происходит? Кто вы, черт возьми, такой?

— Меня зовут Йиска. И боюсь, Эффи Морган, вы мне порядочно задолжали.

Каждый раз, слыша звуки бури, она вспоминала…

Как бы ни был холоден ветер, как бы ни был силен снегопад, Фереби всегда будет помнить ту ночь. А в воспоминаниях живут тепло, уют и голос ее отца… Это была та ночь, когда на свет появилась Буря…

В меловой пещере, где воздух пропитан запахом навоза и шерсти, лежал новорожденный детеныш, крепко прижимаясь к усталой матери. В огромной пещере царило ликование. Санахи, чьей обязанностью было заботиться о стаде, тихо, но возбужденно переговаривались, хлопали друг друга по спинам и потягивали напиток дрем-си, известный своими тонизирующими свойствами. Работа была долгой и сложной, Фереби слышала, что многие из санахов бодрствовали более двух суток, боясь пропустить рождение малыша.

Фереби положила подбородок на планку ограды и заглянула вниз, в яму. Она чувствовала одновременно усталость и возбуждение. Щеки горели от резкого прилива крови. Снаружи бушевала буря — та самая, которую позже назвали предзнаменованием. Ветер завывал вокруг меловых утесов и стучал в огромные двустворчатые двери, через которые мамонты выходили наружу. Но здесь, внутри, было тихо. Люди говорили приглушенными голосами, то и дело поглядывая за загородку — в яму, где лежали мать и новорожденная малышка. То была великая ночь — ночь, когда родился белый мамонт.

Впрочем, сейчас малышка не казалась белой. Шерсть ее была влажной, испятнанной кровью матери. Она лежала, прижимаясь к ее теплому боку и прерывисто дыша. На первый взгляд казалось, что мамонтенок спит, но из-под густой массы шерсти на Фереби смотрели синие бусины-глаза.

— Привет, — прошептала девочка. — Привет, привет…

— Детеныш очень слаб, сэр, — донеслись до Фереби слова одного из санахов, обращенные к ее отцу. — Он может и не пережить эту ночь. Не разбудить ли императора?

— Не стоит, если она может умереть. Зачем будить его ради плохих новостей?

Умереть?

— Тебе нельзя умереть, — прошептала Фереби мамонтенку. — Ты же только что родилась…

Синие глаза моргнули, и девочку вдруг накрыла волна грусти, непонимания и страха. «Она разговаривает со мной! — подумала Фереби. — Она хочет показать мне свой страх».

Фереби поозиралась по сторонам, раздумывая, к кому бы обратиться за помощью. Ей же страшно! Перестаньте говорить, что она умрет, — она ведь может вас услышать… Но все были заняты своими делами. Они говорили о мамонтенке, не обращая внимания на него самого. Семилетняя Фереби отлично знала, как это бывает. Она грустно улыбнулась и утерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Не бойся, малышка Буря…

И что там говорила мама, когда Фереби бывало страшно?

Генерал Везул был погружен в беседу с главным санахом. Пророчество, говорил санах, предрекало лишъ рождение белого мамонта, и нигде не сказано, что детеныш выживет. Поэтому необходимо разбудить императора. Если мамонтенок ночью умрет и император не увидит его живым, он страшно разгневается.

Везул мрачно кивнул, признавая правоту собеседника. Он опустил голову, стряхивая снег с промокшего плаща.

— Что ж, полагаю, вы правы…

— Сэр, сэр, поглядите! — Молодой санах указывал в сторону ямы. Его лицо выражало изумление и тревогу.

Разговоры утихли. Присутствующие столпились вокруг ограды, не веря своим глазам.

Виновницей смятения была Фереби. Девчушка забралась в яму и теперь лежала, прижимаясь к шерстистому боку малыша — так же, как сам звереныш прижимался к матери. Фереби не замечала, что перепачкалась в грязи. Поглаживая влажную спутанную челку над голубыми глазами мамонтенка, девочка тихонько напевала.

— Вытащите ее оттуда! — прошептал кто-то из санахов. Мамонты часто были непредсказуемы, и тем паче нельзя предвидеть, как поведет себя новоявленная мать.

Старший санах шагнул вперед.

— Нет. — Везул сжал его плечо. — Смотрите, она успокаивает их…

Похоже, генерал был прав. Дыхание детеныша сделалось ровнее, размереннее, а мать обвила хоботом и его, и Фереби, которая продолжала напевать. Девочка подняла глаза, откинув с лица перепутанные серебристо-белые волосы, и улыбнулась людям наверху.

— Она станет великим санахом, — пробормотал кто-то.

— Нет. — Везул покачал головой, не сводя глаз с дочери. — Она станет великим полководцем…

— Послушайте… спасибо, конечно, но я уже хорошо себя чувствую. Честно. Вы можете идти. — Эффи улыбнулась Йиске своей самой сладкой, самой доверчивой улыбкой.

«Вы мне порядочно задолжали, Эффи Морган». Да уж конечно! И все мы знаем, чем именно придется платить…

— И вообще… я тут кое-кого жду. — Эффи нервно потеребила завязки халата, борясь с желанием поплотнее запахнуть его на груди.

— Да, я понимаю, — безмятежно сказал Йиска. — Очевидно, полицию. Или своего дилера.

— Я не наркоманка! — сердито бросила она.

— Нет. Разумеется, нет, — ровно ответил Йиска, однако в его голосе Эффи почудился осторожный намек. До сих пор индеец не сделал попытки к ней приблизиться, и Эффи ощутила некоторое облегчение.

— Послушайте, откуда вам известно мое имя? И зачем вы пришли?

Йиска вздохнул:

— Даже не знаю, с чего начать…

— Да уж начните с чего-нибудь.

— Выслушайте меня, — проговорил Йиска. — И если вы сочтете, что я сумасшедший, я просто встану и уйду. Даю слово.

— Ладно.

— Так вот. Моему деду снятся странные сны о Шотландии. Он видит всякие битвы, людей в килтах, в общем, что-то вроде «Храброго сердца». Он полагает, будто кто-то намеренно посылает ему подобные сны и этому кому-то нужна помощь. Так или иначе, дед отправил меня в Шотландию, описав место, которое ему снилось, — поле с большим черным камнем на нем. Он попросил выполнить ритуал под названием Пляска Духов, полагая, что это успокоит предка, который посылает ему видения. «Господи ты Боже мой! Ну и ну!»

— И что же случилось? — осторожно спросила Эффи, пытаясь принять заинтересованный вид. — Предки ответили?

— Ну, не совсем… Видишь ли…

— Господи Иисусе! Сколько можно бродить вокруг да около? И вдобавок она не верит ни единому твоему слову. Ты глянь ей в глаза!

Эффи почувствовала, как по всему телу разливается волна холода… Затем ее бросило в жар. Лицо запылало, словно охваченное огнем. Лоб моментально покрылся испариной. Посреди комнаты внезапно возник — да, именно возник — рыжеволосый человек, одетый в длинный зеленый килт. Не в изукрашенный сувенир для туристов, а в самый настоящий килт. На поясе горца висел чудовищных размеров меч, а еще сквозь его тело была видна мебель и стена комнаты, потому что…

— … Призрак?! О Боже, нет! Нет-нет-нет… это не может быть правдой! — Голос Эффи слегка дрожал. Она в упор смотрела на Йиску, надеясь, что привидение исчезнет, если она отведет от него взгляд. — Ты был прав, — пролепетала Эффи. — Извини. Насчет наркотиков, я имею в виду… Заставь его исчезнуть.

Йиска раздраженно обернулся. Кажется, он тоже видел призрака, ибо смотрел прямо на привидение, хмуро сдвинув брови.

— Погляди, что ты натворил! Ты напугал ее.

— Слушай, пташка. — Призрак одарил Эффи улыбкой, которую, видимо, считал ободряющей. — Ты извини, но у нас нет времени на расшаркивания. Мы ищем Дункана… Дункана Талискера.

— Что? — тупо переспросила Эффи.

Только этого не хватало — галлюцинаций! Кажется, наркотик и впрямь повредил ее мозг…

— Ты же Эффи Морган, верно? Дочь Шулы Морган, которая погибла от рук де… от рук серийного убийцы?

Это заявление окончательно доконало Эффи. Она поперхнулась, и по щекам потекли слезы.

— Нет… То есть да… То есть… Мама… — Она утерла лицо рукавом халата. — Мама погибла в автокатастрофе, когда я была совсем маленькой.

Призрак прищурил глаза.

— Тебе так сказали? Что ж, неудивительно.

— За… заставь его уйти! — Эффи больше не могла сдерживаться. Она зарыдала, и ее голос сделался тонким, истеричным.

— Великолепно, Малки! Очень дипломатично…

— Мне жаль. Я думал, она узнает правду, когда станет постарше.

— И тем не менее…

— Ты не знаешь, где Дункан, детка? Или Сандро? Алессандро Чаплин?

— Дядя Сандро? Он уехал. — Эффи потерла глаза, зудящие от слез, и с надеждой оглянулась. Увы! Призрак по-прежнему находился в комнате.

— Черт! — Привидение удрученно покачало головой. — Я не знаю, что теперь делать, Йиска. Дункан и Сандро — единственные люди, которые могли бы тебе помочь…

Понемногу Эффи расслабилась. Индеец и призрак по-прежнему сидели в ее комнате, но Эффи убедила себя, что страдает галлюцинациями, и это успокоило ее. Впрочем, она и теперь не до конца понимала, что реально, а что — нет. К примеру, Йиска мог быть настоящим, однако не исключено, что он тоже часть видения. Возможно, на самом деле она в квартире совершенно одна. Или — при этой мысли Эффи снова разволновалась — она все еще лежит на полу в луже собственной рвоты. Может, если она нырнет под одеяло и закроет глаза, все это исчезнет? А потом она проснется по-настоящему…

— Дядя Сандро на Сицилии вместе с тетей Беа, — пробормотала Эффи. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в подушку, вытирая о нее мокрые щеки.

Эффи слышала, что Йиска подошел к дивану. Она неохотно приподняла веки и глянула на индейца. Йиска стоял совсем рядом и протягивал ей телефонную трубку. Эффи тихо застонала: за плечом парня по-прежнему маячил призрак.

— Позвони ему по тел и… как это называется?. , по телефону, — велело привидение. — Скажи, что здесь Малки и ему нужен Дункан. Дело срочное.