ГЛАВА 10

Он спит — или что он там делает, когда я часами не слышу его? Уже поздно, давно минула полночь, и я специально проснулся, чтобы сделать запись в дневнике. Я хочу написать об одном очень странном происшествии, которое случилось вчера. Нечто, очень обеспокоившее меня, потому что это говорит о власти, которую он имеет теперь и над моей физической оболочкой.

Мы находились в Зале Совета и обсуждали с этим мальчишкой — Туланном, нашим новым императором, — перспективы осады Руаннох Вера. Вокруг находились мои верные воины и соратники, и я не сомневался, что мы сумеем склонить императора к устраивающему нас решению. Я был доволен ходом совета и потому пребывал в отличном настроении. Я ходил туда и обратно по залу и в некий момент бросил взгляд на свое отражение в высоком зеркале возле двери. В эту минуту Джейт Сорринклаз — один из моих последователей — говорил что-то относительно провианта для армии, но отражение так отвлекло мои мысли, что я едва слышал его.

Подойдя к зеркалу, я принялся изучать свое лицо. По-своему красивое, тонкое, с высоким лбом и породистым носом — да только не мое… Не могу описать словами, в какое замешательство привело меня это зрелище. Я заметил, что на одной из скул появился синеватый кровоподтек, однако не чувствовал ни малейшей боли.

— Как ты полагаешь, я изменился, Джейт? Что говорят обо мне люди?

Молодой человек растерянно замолчал.

— Ну… Я…

— Давай уж, выкладывай. Наверняка люди заметили… — сказал я. К этому времени и мои волосы уже окончательно изменили свой цвет, из золотистых став черными. Я ухитрялся скрывать это, обрив голову, но не представлял, что делать с новыми чертами лица.

— Д-да. Считают, что вы переутомились или нездоровы.

Я слушал его несколько отстраненно, лихорадочно размышляя над правдоподобным объяснением моих метаморфоз, когда произошло очередное необъяснимое событие.

Это было всего лишь белое перо. Оно слетело с потолка — возможно, на балках сидела птица. Я заметил, как оно плавно падает вниз, и, будь я сам собой, я, несомненно, не обратил бы внимания на такую ерунду. Но что-то внутри меня рассудило иначе. Сам того не желая, я поднял руку и поймал перо. Глядя на его изящную форму в моей ладони, я почувствовал вдруг глубокую всепоглощающую печаль. Созерцание нежной белизны и хрупкой уязвимости было невыносимо. Я заплакал прямо в Зале Совета, на глазах у Джейта и остальных. Сперва по моим щекам заструились слезы, а затем в горле встал ком, и из груди исторглись глухие, мучительные рыдания.

— Сэр? Сэр? Вы больны? — Я увидел прямо перед собой встревоженные глаза Джейта.

Кто-то усадил меня в кресло. Отчаянно пытаясь сдержать рыдания, я хватался за грудь, будто руками мог перекрыть выход нежеланным эмоциям. Однако мне не удалось ни заглушить слезы, ни прогнать из души опустошающую печаль.

Кто-то сунул мне в руку стакан с водой, и я глотнул — в основном затем, чтобы пресечь рвущиеся наружу звуки. Мой рассудок кричал: «Перестань! Прекрати это! Успокойся!»

Разумеется, он — и я — со временем успокоились, и все же дело было сделано. Я рыдал в Зале Совета на глазах у доброго десятка человек. Сплетни и слухи теперь не остановить. Это даст огромное преимущество любому из врагов, ищущих способы свергнуть меня.

Я сохранил перо и хорошенько рассмотрел его еще раз — ночью, у себя в комнате. Бес был угрюм и неразговорчив. Он ничего не ответил, когда я спросил, почему идиотское перо вызвало такое эмоциональное потрясение. Я заставил его смотреть на перо, словно это могло стать наказанием. В конце концов, мои глаза пока еще принадлежат мне…

— Отличный денек, — заметил незнакомец.

— О… Да. — Нэнси робко улыбнулась. Мужчина был высок и хорош собой, хотя, возможно, немного староват. — Ваша сдача, сэр. Удачного дня.

— Спасибо. Это самая короткая дорога к каньону?

— К каньону Ди Челли? Вам не попасть туда в ближайшие несколько дней. — Она бросила взгляд на стоящую снаружи машину — еще очень чистую, очевидно, взятую напрокат.

— Даже на внедорожнике. Слишком много снега. Седьмое шоссе перекрыто. Придется дождаться оттепели. — Нэнси послала красивому незнакомцу многозначительный взгляд. — В Чинли есть несколько замечательных гостиниц, и говорят, теплый фронт уже на подходе…

— В самом деле? — Незнакомец одарил ее обезоруживающей белозубой улыбкой и сдвинул на нос солнечные очки, посмотрев на девушку поверх них. — А если я готов спуститься вниз пешком?

— Надо же. А вы упорный, — рассмеялась она. — Тогда вам понадобится проводник-навахо, а я не уверена, что они согласятся вести кого-нибудь в каньон. Ну ладно, вот что: я дам вам телефон моего дяди. Позвоните ему — он опытный проводник. Дядя скажет наверняка, каковы ваши шансы.

— Спасибо. — Он бросил взгляд на ее бедж. — Нэнси Бигей. Так я и сделаю.

— Вы спешите?

— Угу. Я должен встретиться там со своей крестной дочерью.

Нэнси покачала головой.

— Вряд ли она там. Скорее застряла в отеле в Чинли. Уточните…

— Что ж, надеюсь, вы правы. — Незнакомец направился к двери и вышел наружу. Порыв холодного воздуха ворвался в магазинчик бензоколонки, обдав Нэнси снежной крупой.

— Удачи.

— Чао, синьорина.

Они решили направиться на север, хотя сперва им предстояло выбраться из ущелья Герн. Рако знал несколько тропок на северо-западном отроге каньона — там, где заканчивалась территория Руаннох Вера, однако, желая оторваться от шоретских солдат, беглецы отошли довольно далеко от этих мест. Теперь же они находились в восточной части ущелья, являвшейся исконной территорией сидского клана медведя. Однако Рако был с ней не знаком.

— Отец говорил мне, что наш клан занимался передачей посланий и торговлей с Дурганти и Кармала Сью, — горько прокомментировал он. — Ни один феин не знал каньон так хорошо, как мой народ. Теперь посмотрите: я даже не могу найти выход наверх.

— Не кори себя, Рако, — уверил его Малки. — Ты не виноват в том, что случилось с твоим кланом.

— Малки прав, — подтвердил Йиска. — Ты не должен взваливать все на себя.

Йиска чувствовал себя немного лучше. Пеший переход помог ему восстановить душевное равновесие. Ущелье было сказочно красиво, хотя и совершенно не похоже на каньон Ди Челли. В восточной части оно оказалось менее бесплодным; то и дело путникам встречались маленькие водопады, каскадами сбегающие с гор. Стены ущелья были сложены из темного базальта и гранита, менее уязвимого для выветривания, нежели мягкий песчаник Аризоны.

Куда бы они ни шли, Пес неизменно следовал за Йиской, и тот время от времени поглаживал кудлатую шерсть на его шее. Йиска знал, что животные способны чувствовать боль и отчаяние людей. Поэтому индеец полагал, что теперь, когда он немного пришел в себя, собака отстанет. Но пока что Пес оставался рядом, и Йиска был благодарен ему за безмолвную поддержку.

И еще: было что-то неправильное в этом месте. Оно казалось Йиске странно опустошенным; здесь словно чего-то недоставало. Как раз тогда Талискер спросил, что значит «хозро». И Йиска понял, что именно тут неправильно…

— Это своего рода гармония. Жизнь в мире с духами местности и собственной душой. Мы называем это Путем Красоты.

Талискер кивнул.

— Так ты говоришь, в Сутре его нет?

— У меня такое ощущение. Я не могу описать словами. Странная пустота… — Он замолчал и посмотрел на Рако, который шагал чуть впереди. Йиска был поражен схожестью черт лица сида с индейскими; Талискер говорил ему, что сидский клан медведя в наибольшей степени похож на феинов; кланы рыси и орла — меньше. Не исключено, что Родни видел в своих снах именно их. Что, если между силами и навахо существовала духовная, а может статься, и кровная связь? Он спросил об этом у Рако, но тот лишь пожал плечами.

— Вся наша магия исчезла. Даже Совет Темы бессилен. Он уже давно не посылает о себе вестей.

— Не рассказать ли Йиске, что происходит с его народом? — заметил Малки. — Могут найтись общие черты…

Туланн Третий гневно посмотрел на генерала. Глаза его метали молнии. Он теперь император, черт побери! Стало быть, его приказания должны исполняться — немедленно и беспрекословно. Так откуда впечатление, что все эти лакеи отца относятся к нему как к ребенку?

— Я повелеваю тебе! — повторил он, ненавидя свой тонкий ломающийся голос. — Мой отец должен быть отмщен. И быстро. С какой стати нам медлить? Чтобы дать феинам подготовиться к обороне? Мы атакуем Руаннох Вер через три дня.

— Ваше величество, — Заррус улыбнулся, — вы совершенно правы, и у меня нет никаких возражений. Вы необычайно мудры и проницательны — ваш отец гордился бы вами. Промедление позволит феинам приготовиться к битве…

Скажи это кто-нибудь другой — и слова показались бы чистой воды подхалимством. Однако Заррусу Туланн верил. Император Теброн высоко ценил этого человека. И пусть во многих отношениях отец был просто скучным старым дуралеем, зато в людях он разбирался. Заррус пользовался необычайной популярностью среди военных. Многие офицеры — и даже его соперники-генералы — отдавали должное профессионализму и воинским умениям Зарруса. Женщины обожали его, и мало какая из них отказалась бы пустить генерала в свою постель — хотя бы на одну ночь.

Туланн смерил генерала задумчивым взглядом. Что-то неуловимо изменилось в командующем, хотя юный император не мог понять, что именно. Заррус коротко остриг волосы, которые заметно потемнели; лицо его было бледно, под глазами залегли темные тени. Генерал выглядел утомленным и постаревшим. Впрочем, в последнее время у него было много дел…

— Ты здоров, генерал Заррус? — спросил Туланн.

— Да, сир. Спасибо за беспокойство. Я полагаю, что потеря вашего горячо любимого отца нелегко далась всем нам.

Вокруг стола послышались согласные шепотки. Туланн коротко кивнул и, подавив зевок, обвел взглядом советников, сидящих за длинным столом. Что ж, Заррус прав. Многие выглядели не лучшим образом. Почти все заметно нервничали, хотя, возможно, дело было не только в смерти Теброна. Несмотря на юные годы, Туланн был давно и широко известен в Дурганти как Принц-Отравитель. Молодой император обратил внимание на то, как много кубков с вином так и остались стоять на столе нетронутыми.

До ушей Туланна донеслось слово «осада».

— Осадное положение… — сказал Заррус.

— Нет-нет-нет, Заррус. Мы будет штурмовать Руаннох Вер. Никакой осады.

— У нас нет выбора, сир, — отозвался Заррус. — Руаннох Вер великолепно укреплен. До него нельзя добраться иначе, как по воде. Помимо этого там существует только одна подъездная дорога, ведущая вокруг озера. Единственное, что мы можем сделать, — отрезать их от мира и уморить голодом. Впрочем, им достанет припасов месяцев на шесть — по самым скромным оценкам.

Туланн Третий никогда не бывал в Руаннох Вере и не представлял, что город может оказаться таким крепким орешком.

— Как, во имя ада, йекты сумели построить такую крепость? — вслух размышлял он. — Все знают, что они глупы.

Заррус открыл рот, желая что-то сказать, однако передумал. Он кашлянул и покосился на советника Алмасея, взглядом ища поддержки.

— Вообще-то, сир, — вступил Алмасей, — я полагаю, что Руаннох Вер построили не феины. Так же, как и Сулис Мор на севере. На некоторой стадии своей истории они, возможно, были похожи на нас…

— Йекты никогда не походили на нас, — желчно отрезал Туланн.

— Я… Я хочу сказать, сир… Они тоже были завоевателями, и эти города…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Алмасей. Итак, вот мое решение: мы выступим походом на Руаннох Вер и разберемся на месте. Может быть, мы закидаем его огненными стрелами или еще чем-нибудь… — Он неопределенно помахал рукой. — Кто ими правит, Заррус?

— Тан Сигрид, сир. Он довольно стар — старше вашего отца.

— Хорошо. Возможно, удастся заманить его к нам под предлогом переговоров и взять в заложники. — Туланн улыбнулся. — Запомните: три дня. Пусть люди будут готовы.

— Да, сир.

Туланн поднялся и вышел из комнаты, советники и генералы встали и поклонились. Когда закрылась дверь, они продолжали молчать, выжидая, пока император отойдет подальше. А потом все заговорили разом.

— Это безумие! — пожаловался Алмасей. — Приступом Руаннох Вер не взять. Нам останется только осада, хочет он того или нет.

— Да. — Заррус многозначительно посмотрел на дверь и хитро ухмыльнулся. — Но не вините юного императора за стремление отомстить убийцам отца. И у него есть кое-какие хорошие идеи о прорыве осады. Вполне возможно, что прав он, а не мы…

Алмасей озадаченно посмотрел на Зарруса, а затем перехватил его взгляд, обращенный в сторону двери.

— Да, верно.

— Заррус… Генерал Заррус. — Элен, единственная женщина среди генералов Шорета, постучала его по плечу. — Смотри.

До сих пор они думали, что старый советник Тави просто спит. Тот сидел, наклонившись вперед; его подбородок покоился на груди. Старику немудрено было задремать во время долгого собрания совета. Но теперь, когда они приблизились, стало очевидно, что советник Тави мертв.

Заррус ничего не сказал. Похоже, Туланн Третий станет гораздо более серьезной проблемой, чем представлялось.

За дверями Зала Совета Туланн тихонько рассмеялся. Смерть Тави не имела к нему ни малейшего отношения. У старика просто случился сердечный приступ. Однако советники сделали далекоидущие выводы, и Туланн не собирался их разубеждать. Это служило его целям.

Император отошел от двери и бесшумно зашагал по коридору прочь от Зала Совета.

— Это правда, Реби? Не могу поверить… — Генерал Везул, казалось, постарел лет на двадцать. Он полусидел в кровати, облокотившись на подушки. В серебристо-сером свете луны его лицо было мертвенно-бледным и неподвижным. Доброе, мудрое и властное лицо отца, которого Фереби так любила — хотя никогда не осмеливалась напрямую выражать свои чувства. Теперь же у губ генерала пролегли глубокие складки, а под глазами набрякли мешки.

— Кто тебе рассказал? — Она стояла возле самой двери, в любой момент готовая бежать. Сердце Фереби не желало верить, что отец способен предать ее и кликнуть стражу, но рассудок призывал быть настороже. Как и многие воины, генерал Везул спал с оружием у кровати, и когда Фереби вошла, его рука метнулась к рукояти меча. Правда, он не взял клинок…

— Из Дурганти прислали письмо с голубиной почтой. Говорят, что ты помогла йекту убить императора Теброна. Они животные, Фереби. Почему ты их защищаешь?

— Я бы не стала защищать йекта, если б он был виновен. Только это неправда. Я… я всю ночь была с ним. — Проклятые слова сорвались с ее губ, прежде чем Фереби успела осознать их смысл. Она ожидала гнева, вспышки ярости, изумления. Отец же лишь молча смотрел на нее — не скрывая изумления и все же ничего не говоря. Он ждал объяснений. — Мы только разговаривали. Клянусь…

— Не имеет значения. У меня приказ о твоем аресте. Полагаю, что любовная связь с йектом — наименьшее из твоих прегрешений.

Фереби кивнула. Отец был прав: это казалось ерундой в сравнении с цареубийством.

— Ты… ты не скажешь маме, правда?

— Итак, если ты невиновна, тогда кто же?

— Мы подозреваем… — Фереби задрожала. Непросто было произнести то, что она собиралась сказать.

— Отвечай, девочка.

— Мы уверены… Заррус. Генерал Заррус.

— Чушь!

— Это так, отец. Он был в Дурганти, когда мы разговаривали с императором, и…

— Вы говорили с императором?

— В ту ночь, когда он умер. Мы доставили ему доказательство, что шарды и флейи получаются из людей. В том числе и из шоретов. Мне тоже больно, отец, и тем не менее мы не должны скрывать правду. Император узнал медальон, который мы с Рако нашли рядом с телом человека, убитого флэйем.

— Зачем Заррусу понадобилось убийство? У него и так было все — власть, авторитет, уважение императора, любовь его людей… Чего еще ему не хватало?

В коридоре раздались шаги. Возможно, кто-то из стражников услышал звуки, доносящиеся из покоев генерала. Шаги затихли возле входа в комнату, и Фереби с отцом замолчали. Кто-то стоял под дверью — тихо, прислушиваясь. Везул пробормотал несколько бессвязных слов — невнятно, будто сквозь сон.

— Надо уходить, — прошептала Фереби, когда шаги удалились. — Я изменница. Меня не должны застать здесь. Прошу, отец, подумай о том, что я сказала. Заррус опасен. Я не знаю, почему он все это делает, но берегись его.

— Куда ты, Реби?

— Не знаю. Пойду навещу Бурю. Как она?

— Она стала очень беспокойной после нападения на Кармалу Сью. Впрочем, свидание с тобой обрадует ее. — Генерал тихонько рассмеялся. — Если, конечно, мамонты умеют радоваться.

— Я вернусь домой, когда все утрясется. Обещаю. Скажи маме… скажи ей, что я не убийца.

— Она знает, Фереби.

— До свидания, отец.

— Да хранят тебя боги, дитя мое.

Когда за Фереби закрылась дверь, Везул снова улегся и еще долго вглядывался в темноту. Сон пришел только на рассвете.

Остаток ночи Фереби провела в обществе Бури. В стойлах было тепло и пахло навозом, но девушка давно привыкла к этому запаху. Минуло пять дней с тех пор, как она оставила Рако и остальных в ущелье Герн — и шесть ночей со смерти императора Теброна. Фереби выбирала соломинки, застрявшие между пальцами ног, и вздыхала.

— Хотелось бы мне знать, как там Рако…

Буря тихо сопела. Определенно, она была рада снова видеть Фереби, хотя и впрямь вела себя неспокойно. Император не потрудился упомянуть, что один из мамонтов был убит флэем, и его смерть — вкупе с гибелью санаха — взбудоражила все стадо. Буря была рассержена и испугана происшествием, и это делало ее поведение непредсказуемым. Поэтому Бурю приковали за ногу, укрепив длинную цепь на металлическом столбе, вкопанном в пол. Глупо. Буря, если бы захотела, могла легко выдернуть столб из земляного пола. Фереби прислонилась к шерстистой ноге Бури, наслаждаясь теплом, и лениво заплетала в косичку клок ее волос — привычка, оставшаяся с детства.

Неуловимое изменение в поведении стада мгновенно насторожило девушку. С ранних своих лет она проводила много времени среди этих животных и знала их досконально. Странное беспокойство, внезапно охватившее мамонтов, не прошло для нее незамеченным.

Буря проснулась. Она не поднялась на ноги, но уши ее зашевелились, и хобот начал чуть заметно подергиваться.

— Тише, девочка, — прошептала Фереби.

Другие мамонты тоже проснулись. Они ерзали на соломенных подстилках и переговаривались, издавая глухие трубные звуки. Мать Бури, старая слониха по имени Мэйпл, подошла и положила хобот на голову дочери, будто утешая ее.

«Так вот оно что, — подумала Фереби. — Мамонты чувствуют опасность. Приближается враг».

После двухдневных поисков Рако удалось обнаружить путь наверх. На восточном склоне каньона, где с гор сбегал небольшой ручеек, сохранились остатки деревянных ступеней и деревянный же ворот — часть механизма, предназначенного для поднятия лошадей. Все это давно сломалось и сгнило, однако при должной осторожности лестницу можно было использовать.

Шел дождь — мерзкая серая изморось, подобно туману висящая в воздухе. Ступени были скользкими, обросшими мхом и лишайником. Некоторые из них провалились внутрь, а иные распадались под ногами, стоило лишь на них наступить. Кое-где сохранились фрагменты перил, и, придерживаясь за них, а также за валуны и корни деревьев, путники медленно, но верно продвигались вверх.

Путь был трудный. Морось скоро вымочила всех до костей, руки окоченели и потеряли чувствительность, вдобавок путешественники поминутно оскальзывались на влажных, гнилых ступеньках.

Рако взбирался третьим, вслед за Талискером и Малки. Медвежья лапа скорее мешала, чем помогала сиду. Он никак не мог поверить, что это его конечность, она казалась чужой, слишком неудобной и тяжелой. То и дело охотник пытался ухватиться огромными когтями Келлида за перила, предназначенные для человеческих пальцев, — и лапа срывалась так, что Рако то и дело рисковал свалиться вниз.

Йиска шел последним. Он был крепким и выносливым, и прежде ему нередко случалось лазить по горам. Однако у Йиски была дополнительная и крайне неудобная ноша: Пес. Еще в самом начале подъема стало ясно, что лестница слишком крута для собаки. Пес преодолел несколько первых ступеней, затем скатился вниз и жалобно заскулил. Йиска раздраженно посмотрел на него. Отношения между собаками и навахо сложно было назвать сентиментальными. Псы были по большей части рабочими животными, использовались для охраны овечьих отар и тому подобных вещей. Многие бродили по резервации сами по себе, наполовину одичав, и Пес, несомненно, относился к последним.

— Придется тебе поднять его наверх. — Малки остановился; остальным пришлось тоже остановиться.

— Он справится.

— Нет. Ступеньки слишком крутые.

— Куда же я его дену? У меня рюкзак…

— Рюкзак отдашь мне.

Делать было нечего. Йиска по цепочке передал рюкзак наверх Малки и взял Пса.

— А, черт, он воняет!

Казалось, все тело собаки состоит из острых выпирающих костей и длинных дрыгающихся ног. Йиска с Псом на руках представлял собой очень комичное зрелище, и его товарищи не сумели удержаться от улыбки. Сам же Пес остался вполне доволен и благодарно вылизал лицо Йиски.

Это произошло около часа назад. Кому как, а Йиске было совершенно не смешно. Пес оказался чертовски тяжел. По счастью, пролеты лестницы чередовались с небольшими площадками, где можно было передохнуть. На одной из площадок Йиска поставил Пса на землю, и тот немедленно принялся отряхиваться, обдав своего «носильщика» холодными брызгами.

Наконец лестница кончилась. Утомленные, насквозь промокшие путники выбрались на ровную поверхность. Йиска проволок Пса последние несколько футов и с большим облегчением швырнул его на траву. И лишь затем у него появилась возможность оглядеться.

До сих пор Йиска не задумывался над вопросом, какое сейчас время года, но если бы его спросили, он, пожалуй, сказал бы: осень. На самом деле обильная растительность в ущелье Герн создавала обманчивое впечатление — в Сутре была зима. Плато покрывал прозрачный сероватый лед. Вокруг царила странная тишина, словно воздушное пространство было заполнено ватой. Любые звуки быстро угасали в белесом мареве, висевшем в воздухе подобно туману.

Путники стояли на опушке леса. Голые сухие деревья простирали к небу перекрученные черные ветви. Они были мертвы, как и земля. И здесь Йиска с особой ясностью понял, что хозро Сутры ушло. Духи деревьев, скал и воды были недостижимы — или же вообще исчезли. Все почувствовали это. Талискер опустился на землю и коснулся ладонью травы. Хрупкие бурые травинки ломались под его пальцами, рассыпаясь в пыль.

— Что это? — выдохнул Малки. — Ты чувствуешь, Йиска? Будто бы нечто поразило землю в самое сердце.

— Да.

— Где мы, Рако? — спросил Талискер.

— Похоже, лигах в семидесяти на юго-восток от Руаннох Вера. Это южная оконечность Ор Койла. Знаешь здешние места?

— Нет.

— Ладно. Я иду в Руаннох Вер. Нужно предупредить тамошних жителей. Вы со мной?

— Бессмысленно. К тому времени, когда мы доберемся туда, будет уже слишком поздно. Если шореты и впрямь собираются атаковать город, они придут из Дурганти намного раньше нас.

— Сперва им придется осадить город, — заметил Малки. — Может быть, нам удастся…

Пес заворчал, шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Ложись! — прошептал Йиска.

Они скорчились за полусгнившей стеной, некогда огораживающей лебедку подъемной платформы.

— Тише, Пес, — приказал Йиска.

Удивительное дело: Пес повиновался. Несколько долгих секунд ничего было не видно. Ни один ветерок не колыхал черные ветви мертвого леса. Стояла абсолютная тишина.

А затем воздух наполнился звуками хруста и треска. Будто огромная толпа продиралась через лес не разбирая дороги. Несколько секунд — и путники увидели тварей.

Сотня шардов и около пятидесяти флэйев. Они быстро бежали вперед, стремясь к им одним известной цели. Шарды проламывались сквозь кусты и заросли, ломая и топча их. Флэйи двигались неслышно, словно вовсе не касаясь земли. Их ало-бурые, лишенные кожи тела мелькали там и тут между деревьями.

Йиска едва осмеливался дышать, боясь привлечь внимание монстров.

— Смотри, — едва слышно прошептал Рако, склонившись к самому уху Йиски. — Вон там…

Сперва Йиска не мог понять, куда надо смотреть. Лес кишел самыми отвратительными тварями, которых ему случалось видеть в своей жизни. И будь воля Йиски — он не смотрел бы вообще. Хотя несколько секунд спустя индеец понял, куда указывает Рако.

Эти чудовища отличались от шардов и флэйев и выглядели еще более мерзко. Темные тени, постоянно изменяющие форму, словно их тела состояли из огромного роя гадких насекомых. Йиска почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Талискер и Малки переглянулись.

— О нет! — простонал горец.

— Что это?

Талискер сплюнул, словно желая избавиться он неприятного привкуса во рту. Коранниды, — сказал он.

Фереби стояла на вершине смотровой башни, вглядываясь во тьму. Она знала, что это рискованно, что ее могут заметить. Особенно хорошо ее фигура была видна со стороны невысоких домиков, где ночевали санахи. Сейчас никто из них уже не спал: санахи услышали, как беспокоится стадо. В окнах домиков начали зажигаться огни, и Фереби была уверена, что скоро кто-нибудь явится проведать мамонтов.

Деревянная смотровая башня возвышалась прямо над каменоломней. Ее построили в то время, когда каменоломни были приспособлены под стойла для мамонтов — для передачи световых сигналов в Кармалу Сью.

Нынче ночью небо усыпали яркие звезды; северный ветер трепал волосы и одежду Фереби. Она вновь подумала о Рако: добрался ли он до Руаннох Вера, успел ли проскочить в город до начала осады? Если нет — тогда и ему, и пришельцам будет непросто попасть внутрь.

Фереби почудилось какое-то движение. Впереди, на севере. Она вгляделась во мрак. Должно быть, померещилось… Нет! Вот опять. Что-то приближалось. Целая орда непонятных существ двигалась к Кармале Сью с северо-востока.

— Боги! — Фереби сорвалась с места и ринулась обратно в каменоломню. Она подбежала к Буре, намереваясь снять с нее цепь, но тут распахнулась дверь, и вошел санах Велмер, облаченный в ночную сорочку.

— Что здесь…

— Велмер! Скорее! Кармале Сью угрожает опасность!

— Фереби Везул?! Что ты здесь делаешь? Тебя следует арестовать. Нам сказали, что ты… — Старик замолчал, когда Фереби вынула низ ножен меч и направила на него.

— Послушай меня, Велмер. Я не убивала императора. И феин тоже не убивал. В наших рядах измена, но сейчас дело не в этом. На Кармалу Сью идет армия. — Она кивнула на башню. — Я только что видела ее. Это правда. Они идут с северо-востока. Пойди и посмотри, если не веришь.

За спиной Фереби стадо сбилось в кучу, по краям стояли самцы, пряча за собой самок и детенышей. Велмер работал с мамонтами много лет, однако никогда прежде не видел ничего подобного.

— Я тебе верю, Фереби. Мы должны предупредить город. Если они идут с востока, как ты сказала, то могут ударить по жилым кварталам прежде, чем доберутся до цитадели.

— Возьми Бриз — это единственная самка без детеныша — и поезжай к западным воротам. Скорее!

— Да, да… — Велмер кинулся к Бриз и начал успокаивать ее, похлопывая по ноге и гладя хобот. Фереби опасалась, что Бриз побоится уйти от стада, но слониха хорошо знала Велмера и доверяла старому санаху. — Что ты собираешься делать, Фереби?

Тем временем в пещеру прибежали и другие санахи. Увидев Фереби, они резко остановились.

— Делайте, как она говорит! — прокричал Велмер со спины Бриз. — Город в опасности!

— Все садитесь верхом! — Фереби бросила боязливый взгляд на самцов, однако понадеялась, что санахи совладают со своими питомцами. — С востока идет враг. Мы отведем стадо на побережье и предупредим Кармалу Сью, только надо поспешить. Давайте!

Пару секунд никто не двигался с места. Санахи стояли, молча взирая на Фереби, и она испугалась, что никто ее не послушает.

— Вы слышали? — прокричал Велмер, уже направляясь к воротам.

И вот стадо из тридцати мамонтов побежало к побережью, ведомое Фереби Везул, восседавшей верхом на Буре. За исключением санахов никто в Кармале Сью никогда не видел белого мамонта, но теперь это не имело значения. Буря впервые попала на открытое пространство, и чувство свободы взбудоражило ее так, что Фереби едва удавалось сохранять контроль над животным. И все-таки мамонты бежали прямо за ней, а Буря была едина со своими сородичами. Никогда прежде Фереби не доводилось видеть целого стада на марше. Мамонты слаженно неслись вперед, от их тяжелой мерной поступи гудела земля, и в недрах ее рождалось гулкое, рокочущее эхо. Фереби издала воинственный клич, и Буря, подняв хобот, протрубила в ответ.