Позже стало известно, что, когда в критической ситуации у Севастополя командарм Петров проводил совещание с командирами дивизий на своем передовом командном пункте, в этот же вечер Манштейн совещался со своими командирами соединений и должен был признать, что наступательные возможности немцев исчерпаны. В своих воспоминаниях он писал: "30 декабря командиры дивизий доложили, что дальнейшие попытки продолжать наступление не обещают успеха"{24}.
      Несмотря на такой вывод, немцы 31 декабря все же попытались продолжать атаки. К этому их побудило высшее командование, ставившее перед 11-й армией задачу: если невозможно овладеть городом, то хотя бы достигнуть бухты Северной и закрепиться на ее берегу. Да и сам Манштейн допускал возможность напряжением всех сил добиться здесь заветной цели - захватить Севастополь в ближайшие день-два, преподнести новогодний подарок Гитлеру, а после этого перебросить силы на Керченский полуостров. Однако враг смог лишь кое-где немного потеснить наши войска. Это был последний день зимнего наступления гитлеровцев на Севастополь в 1941 году.
      Чтобы не допустить дальнейшего продвижения врага и полностью лишить его возможности проводить наступательные действия, командование Севастопольским оборонительным районом приняло решение сделать массированный огневой налет полевой и береговой артиллерии по ударной группировке противника в районе полустанка Мекензиевы Горы, а для улучшения наших позиций провести наступление силами 79-й бригады и 345-й дивизии.
      Этот огневой удар, в котором участвовало 240 орудий, и смелые действия названных соединений сорвали замысел немецкого командования взять Севастополь в декабре. Безусловно, сыграла свою роль и начавшаяся с 26 декабря высадка крупного десанта советских войск под Керчью и Феодосией.
      Однако угроза наступления немцев на Севастополь продолжала оставаться. И видимо, поэтому командарм Петров сразу же после нашего доклада об успешно проведенном войсками второго сектора наступлении на ялтинском направлении приказал мне и Солонцову немедленно явиться к нему на командный пункт. И вот мы у него.
      Иван Ефимович был суров и даже сердит. Он нас как будто не замечал. Делая какие-то пометки на картах штабных офицеров, он требовал, чтобы они немедленно выехали в части и добились выполнения его указаний. И говорил с ними необычно короткими фразами - в два-три слова. Подошла наша очередь. Петров сказал:
      - Сейчас нельзя управлять своими полками из блиндажа. Надо все поле сектора видеть своими глазами, принимать немедленные решения по ходу боя и проводить их решительно и твердо. Если бы противнику удалось вчера и сегодня продвинуться еще хотя бы на пару километров, он мог бы оказаться у бухты Северной. И тогда нам отсюда его не выгнать, фронт обороны был бы рассечен, Севастополь оказался бы под прямым артиллерийским огнем, а войска других секторов - под ударами врага с тыла. Сейчас видно, что немцы выдохлись, израсходовали резервы и пока сильных ударов наносить не смогут. Но обстановка в четвертом секторе продолжает оставаться сложной. Упорное удержание противником района севернее полустанка Мекензиевы Горы может быть в любой момент использовано им для нового наступления с целью выхода к бухте Северной. Немцам нельзя давать времени для укрепления рубежей в этом опасном для нас районе. Надо теперь же разгромить там немецкую группировку, овладеть высотами у полустанка и южнее селения Бельбек и этим серьезно упрочить всю оборону. Но прибывшая из Закавказья триста восемьдесят шестая стрелковая еще ни разу не была в боях и может оказаться неподготовленной для решения боевой задачи в такой сложной обстановке. На участке вашего сектора все атаки немцев отражены. Войска вновь вышли на прежние свои рубежи, и оборона там прочно стабилизировалась. К тому же есть данные, что отдельные части противника с вашего участка перенаправляются на север. Значит, крупного наступления на ялтинском направлении немцы проводить не смогут.
      Я начинал понимать, куда клонит Иван Ефимович. И не обманулся.
      - Поэтому, - продолжал командарм, - принято решение сто семьдесят вторую дивизию в обороне на ялтинском направлении заменить прибывшей, а ваши части, хотя и утомленные, но закаленные и испытанные в боях, направить на северный участок, чтобы провести наступление в направлении Мекензиевы Горы, Бельбек. Вам придается тридцать первый стрелковый полк из Чапаевской, - добавил генерал Петров. - Надо в предстоящие две-три ночи сдать участки обороны частям триста восемьдесят шестой и вывести весь состав вашей дивизии в район Инкерманской долины. Письменный приказ на наступление получите. Все. Есть вопросы?
      - Вопросов нет, товарищ командующий, - сказал я. - Но есть две просьбы: вернуть нам штатный триста восемьдесят третий стрелковый полк и поддержать наступление дивизии сильным огнем артиллерии.
      - Полк я вам не передам, - жестко произнес Петров, - он больше нужен Новикову. А вот огнем поддержим. На вас будет работать вся армейская и часть береговой артиллерии. Кроме того, в ваше распоряжение поступает артиллерийский полк триста восемьдесят восьмой дивизии...
      * * *
      Так заканчивался для севастопольцев тяжелый 1941 год.
      В передовой "Правды" за 31 декабря говорилось: "Несокрушимой стеной стоит Севастополь, этот страж Советской Родины на Черном море... Беззаветная отвага его защитников, их железная решимость и стойкость явились той несокрушимой стеной, о которую разбились бесчисленные яростные атаки. Привет славным защитникам Севастополя! Родина знает ваши подвиги, Родина ценит их, Родина никогда их не забудет".
      А писатель С. Сергеев-Ценский тогда же в "Правде" писал: "Севастополь - наша гордая крепость, сжался сейчас, как тугая пружина, но не потерял своей упругой силы.
      ...Он подает пример того, как следует защищаться против разбойничьей гитлеровской военной машины. Пусть мы теряем много, придет час, и фашисты потеряют все".
      На восточном побережье Керченского полуострова советское командование начало проводить крупную десантную операцию. К 30 декабря уже было высажено около 20 тысяч бойцов 51-й армии и освобождены от фашистских захватчиков города Керчь и Феодосия.
      Для всей группировки немецких войск там создавалась реальная угроза поражения.
      Опасаясь дальнейшего продвижения войск 51-й армии и глубь Крыма, Манштейн вынужден был снимать часть сил из-под Севастополя и направлять к Керченскому полуострову.
      К исходу 2 января продвижение советских войск в западном направлении было остановлено противником, организовавшим оборону на линии Ак-Монайского перешейка.
      На этом развитие Керченско-Феодосийской операции в закончилось. Но прекратился и дальнейший штурм Севастополя - Манштейн вынужден был отдать приказ на переход к обороне. В своих воспоминаниях он писал: "Произошла высадка советских войск сначала у Керчи, а затем у Феодосии, - это была смертельная опасность для армии в момент, когда все ее силы, за исключением одной немецкой дивизии и двух румынских бригад, вели бои за Севастополь"{25}.
      Нужно сказать, что, несмотря на кризисную ситуацию в Севастополе, защитники его имели очень высокий моральный дух. А вести о победах Красной Армии под Москвой, Тулой и Калинином еще больше вселяли в каждого уверенность в победе. День же, когда к нам дошли сведения об освобождении нашими войсками Керчи и Феодосии и продвижении их на запад, для севастопольцев был настоящим праздником. Ведь все понимали, что обстановка не только под Севастополем, но и в Крыму целиком изменилась в пользу советских войск. Создались благоприятные условия для разгрома всей крымской группировки противника. Теперь все мы жили новыми надеждами, всех интересовало, какие силы десантировались на Керченский полуостров и когда начнем наступление.
      Вскоре в Севастополе была получена директива командующего Закавказским фронтом, требовавшая немедленного перехода Приморской армии в наступление, с тем чтобы сковать силы противника и не допустить переброски его сил на Керченский полуостров.
      Но Приморская армия в длительных и тяжелых боях понесла большие потери. В частях оставалось не более 25-30 процентов личного состава, а некоторые, в частности 8-я бригада морской пехоты и 40-я кавалерийская дивизия, в сущности уже почти не имели бойцов. В донесении командования СОРа фронту указывалось, что с 17 по 30 декабря мы понесли очень большие потери. Не хватало у нас и боеприпасов, так как подвоз их в связи с проведением Керченско-Феодосийской десантной операции был прекращен, и Ф. С. Октябрьский просил командование фронта облегчить положение Севастополя активными действиями войск 44-й и 51-й армий, уже занимавших Керченский полуостров.
      Что же касается нашей дивизии, то она, отстояв рубежи обороны на важном ялтинском направлении, теперь должна была наступать на северном участке с целью разгрома опасной группировки у полустанка Мекензиевы Горы и выхода на более выгодный рубеж обороны.
      5 января перед полуднем началась хотя и короткая, но очень сильная артиллерийская подготовка. Огонь вели 200 орудий. Я впервые за войну видел так близко от себя разрывы снарядов весом почти до полутонны. Это "работала" береговая артиллерия. В воздух взлетали целые глыбы замерзшей земли. Этот массированный огонь был совершенно внезапным для противника, и он нес большие потери. Вслед за ударами артиллерии два стрелковых полка нашей дивизии рванулись вперед. Левее нас в наступление перешли полки 95-й дивизии, а справа - 79-я бригада. Три наших соединения должны были отвоевать у врага выгодные рубежи и оттеснить его от Севастополя.
      Продвигаясь вперед, мы видели на каждом шагу трупы гитлеровцев, разбитые пулеметы, минометы, изуродованные укрытия. Вся местность была изрыта глубокими воронками.
      В течение дня дивизия выполнила свою ближайшую задачу - отбросила противника с Мекензиевых гор, вышла на гребень высот южнее селения Бельбек. Успех сопутствовал также 79-й морской стрелковой бригаде и 95-й дивизии. Занятый нами рубеж был выгодным для ведения обороны, и по приказу командарма воины соединения стали закрепляться, закапываться в промерзшую и каменистую землю.
      Итак, в течение двухнедельного декабрьского наступления противнику не удалось разорвать фронт нашей обороны, окружить какую-либо группировку наших войск и выйти к Севастополю. Потеряв свыше 40 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, много танков, артиллерии и минометов, враг вынужден был наступление прекратить.
      Решающую роль в срыве этого наступления немецко-фашистских войск сыграло исключительное упорство и героизм защитников Севастополя, четко организованный и умело управляемый огонь всех артиллерийских средств СОРа и правильное использование резервов. Во втором секторе они вводились в бой только для удержания высоты с Итальянским кладбищем, а на северном направлении - для сохранения позиций в районе полустанка Мекензиевы Горы, чтобы не допустить противника к бухте Северной.
      Конечно, особое влияние на ход событий под Севастополем в этот период оказала Керченско-Феодосийская десантная операция, начавшаяся в последних числах декабря 1941 года. Она проводилась по приказу Ставки в период наиболее напряженных боев за город. Одной из ее целей было вначале облегчить положение защитников Севастополя, а затем и снять осаду с него. Проведением операции Ставка оказала огромную помощь севастопольцам в очень тяжелое для них время, что в значительной мере определило весь последующий ход обороны города.!
      * * *
      В январе 1942 года под Севастополем возникло такое равновесие сил, когда ни одна из сторон не в состоянии была проводить наступательные действия с решительной целью. Наступило фронтовое затишье, длившееся до мая. Ранней весной командарм И. Е. Петров при встрече о нами сказал:
      - Наши войска в Крыму наступления не проводят. А немцы вошли в Крым не для отсидки и будут только наступать. За передышку они, безусловно, накопили силы. Севастополь же три месяца, в сущности, не получал ни пополнения, ни боеприпасов. Враг это знает. Встает вопрос, где он будет проводить наступление. Не исключена возможность, что Манштейн решит вначале разделаться о Севастополем, чтобы потом бросить все силы на керченскую группировку. Поэтому мы должны усиленно укрепляться и всегда держать себя в готовности к отражению наступления врага.
      30 марта 1942 года генерал Петров издал приказ, в котором требовал от войск укреплять позиции и подступы к городу.
      Учитывая неудачные попытки наших войск в течение трех месяцев осуществить решительное продвижение в глубь Крыма и то, что с приближением теплых дней немецко-фашистское командование совершенно очевидно начнет проводить наступательные операции прежде всего против войск на Керченском полуострове и на Севастополь, Ставка в середине апреля 1942 года потребовала от командующего фронтом генерала Д. Т. Козлова организовать прочную оборону и улучшить положение войск на отдельных участках фронта. Однако это требование Ставки оказалось невыполненным. Группировка войск фронта к маю 1942 года оставалась наступательной. Оборона не укреплялась. Тем временем противник готовился к наступлению с задачей сбросить советские войска с Керченского полуострова, а затем, сосредоточив свои силы под Севастополем, уничтожить героических защитников города и овладеть важной военно-морской базой на Черном море{26}.
      С утра 8 мая 1942 года 11-я немецкая армия в составе семи пехотных и одной танковой дивизий перешла в наступление на Керченском полуострове.
      Главный удар на узком, в 5-6 километров, фронте наносился по левому флангу 44-й армии, вдоль побережья Черного моря.
      Части 44-й, попав под внезапный удар с воздуха и под сильный артиллерийский и минометный огонь, атакованные танками, слабо управляемые и не получающие поддержки авиацией, танками и резервов, не смогли оказать должного сопротивления и стали отходить.
      14 мая враг прорвался к окраинам Керчи. Главнокомандующий Северо-Кавказским направлением Маршал Советского Союза С. М. Буденный отдал приказ фронту переправить свои силы через Керченский пролив на Таманский полуостров.
      Мы, севастопольцы, в течение нескольких дней ничего не знали об этих событиях. Только около 12 мая из данных нашей радиоразведки стало известно, что крупные немецкие силы прорвали фронт обороны советских войск на Керченском полуострове и продвигаются вперед.
      А вскоре противник вышел к проливу и полностью овладел полуостровом.
      В тридцатые годы мне пришлось служить в 44-й дивизии, которой командовал Д. Т. Козлов, поэтому мы довольно хорошо знали друг друга.
      Примерно через год, в конце марта 1943 года, когда он, находясь уже в должности заместителя командующего Воронежским фронтом, прибыл на Курскую дугу, где я был начальником штаба 7-й гвардейской армии, мы встретились с ним, и Дмитрий Тимофеевич сам завел разговор о его неудаче на Керченском полуострове.
      Дмитрий Тимофеевич говорил тогда, что и сам чувствовал свою вину, а главное, свою неподготовленность, поскольку с масштабом фронтовой операции он никогда не имел дела. Да к тому же и театр попался необычный: позади Керченский пролив, а с двух сторон - море...
      О неудаче наших войск под Керчью теперь узнали все защитники Севастополя.
      Военные советы Черноморского флота и Приморской армии, политотдел армии и командование соединений приняли самые действенные меры для усиления партийно-политической работы, поднятия боевого духа воинов.
      И в дивизии - в ротах, батареях развернулась напряженная работа командиров, комиссаров, политработников, всех коммунистов по подготовке людей к тяжелым боям.
      Мы учитывали, что наш плацдарм очень мал, что отходить некуда, значит, надо прочно, до последних возможностей удерживать первые рубежи обороны. Это могло быть достигнуто стойкостью и мужеством бойцов и командиров, находившихся на самых передовых позициях. Следовательно, главным местом политической работы становился передний край, она велась непосредственно в окопах и землянках передовых рот, с группами и с отдельными бойцами. Близкое, теплое и задушевное слово командира и политработника роднило людей.
      Известно, что каждый человек имеет свои особенности характера, свои слабости, каждый по-разному переживает опасность, трудности боевой жизни. И какой же мерой можно оценить напряженность и действенность работы, которую вели командиры и политработники, если они сумели не только восстановить высокий моральный и боевой дух воинов, но и поднять сознание людей, их мужество до способности к самопожертвованию в бою!
      * * *
      Наступила настоящая весна. Природа оживилась. Под теплым крымским солнцем земля быстро поросла травой, зазеленели деревья и кустарники. С одной стороны, это нас радовало, так как теперь мы были менее заметны для противника. Но, с другой стороны, и гитлеровцам теперь было легче маскироваться.
      Ярче засияло солнце на безоблачном весеннем небе, Над окопами бойцов висело теплое, зыбкое марево.
      Но эта чудесная, волнующая красота принесла нам много новых хлопот: короткие ночи и чистое, голубое небо - большой козырь в руках противника, имеющего огромное превосходство над нами в авиации.
      Весна оживила и людей. Солдаты, почувствовав тепло, стали чаще выходить из своих землянок и окопов, больше встречались друг с другом, делились воспоминаниями о родных местах, о невестах и женах. Часто слышались шутки, соленые солдатские словечки, смех. Отрезанные от Большой земли, защитники Севастополя острее интересовались событиями на всем советско-германском фронте, в тылу.
      В те дни был издан приказ, требующий, чтобы все матросы, находящиеся в стрелковых соединениях, заменили флотскую форму одежды на летнюю армейскую защитного цвета. Как же не хотелось морякам расставаться со своей прославленной традиционной формой! Помнится, известный в дивизии разведчик Павел Линник доказывал, что он ходит в разведку только ночью и что черный цвет лучше его маскирует. Он убедил нас, ему разрешили остаться в форме матроса. Другим же пришлось выполнить приказ. Однако никто из моряков не расстался с полосатой тельняшкой.
      1 мая на наш наблюдательный пункт неожиданно приехал командарм И. Е. Петров. Поздоровавшись с нами, он сказал своему сыну Юрию, который был при нем адъютантом:
      - Сюда! - и взмахом руки показал в сторону нашего блиндажа.
      Юра вытащил из газика довольно объемистый ящик и потащил его в блиндаж.
      - Это вам праздничный подарок от Военного совета, - сказал Иван Ефимович и поздравил нас с праздником. Командарм был в прекрасном расположении духа, много шутил, беседуя с нами о разных вещах, не касающихся службы. Потом он заторопился: - Надо еще отвезти подарки и в другие дивизии.
      Но начальник штаба уже успел организовать праздничный стол. Когда я пригласил командарма, он усмехнулся:
      - Вот ведь как на войне бывает. Сто семьдесят вторая уже полгода воюет под моим командованием, хорошо воюет, славно, а я с вами за все это время и стакана чая не выпил. Все недосуг. - Спустившись в блиндаж и увидев на столе шампанское, Иван Ефимович крикнул: - Юра, принеси-ка ту!..
      Юра тут же появился с бутылкой коньяка "Финь-Шампань". Мы выпили по стопке за Первомай, за будущие боевые успехи, и генерал Петров тут же, попрощавшись, уехал.
      В этот день мы собрали командиров, комиссаров частей и ответственных работников дивизии на торжественный обед. С короткой речью на нем выступил Петр Ефимович Солонцов.
      - На днях, - сказал комиссар, - мы с командиром дивизии осмотрели братское кладбище обороны Севастополя пятьдесят четвертого - пятьдесят пятого годов. Мы видели длинные ряды братских могил с чугунными плитами, на которых обозначены номера полков, чьи солдаты лежат под каждой плитой. Прочитали надписи на стенах кладбищенской церкви с наименованием тех частей, солдаты которых лежат в склепе церкви. И конечно, думали о тех наших предках-героях, которые отдали жизнь за свой народ и вошли в его память и в историю века. Теперь Родина поручила оборонять Севастополь нам, нам доведется повторить подвиг наших предков-героев. Войска нашей армии уже отразили два вражеских штурма города. Не посрамим славу русского оружия и в предстоящих тяжелых боях. Поклянемся в этом и перед прахом наших дедов-героев, так храбро защищавших Севастополь и Родину, и перед нашим народом...
      Речь комиссара произвела на собравшихся сильное впечатление. Потом выступили командиры и комиссары частей и перед своими товарищами дали клятву за себя и за своих бойцов не щадить жизни в борьбе с врагом, не дрогнуть перед ним и выполнить свой долг до конца.
      * * *
      С середины мая обстановка под Севастополем стала осложняться. Данные партизан и авиаразведки свидетельствовали о подходе новых немецких сил. Враг непосредственно приступил к подготовке решающего наступления. С 20 мая небольшие группы бомбардировщиков часто стали пролетать над нами и бомбить город и порт. На передовой были хорошо слышны глухие взрывы.
      И, видимо, поэтому на следующий день, 21 мая, Военный совет Приморской армии прибыл на наш командный пункт и ознакомил нас с обстановкой и вытекающими из нее задачами дивизии. Сущность указаний командующего армией И. Е. Петрова сводилась к тому, что с Керченского полуострова к Севастополю начали выдвигаться крупные силы противника. На подтягивание их и подготовку наступления немцам понадобится не более десяти суток. Первые его удары по городу уже вчера начались. Следовательно, мы находимся накануне решающих боев за Севастополь. Рассчитывать теперь на какую-либо помощь с суши мы не можем, значит, должны полагаться главным образом на самих себя. Надо напряженно готовиться к отражению решающего наступления врага.
      В эти дни Военным советом армии проводились делегатские собрания. На собрании у нас в 172-й дивизии был весь состав Военного совета. С докладом выступил генерал И. Е. Петров. Он ознакомил делегатов со складывающейся обстановкой, с мерами по усилению обороны и подчеркнул то, как изменились возможности защитников города по сравнению с декабрьскими боями. Тогда мы имели тонкую ниточку наших боевых позиций. Сегодня - целую сеть хорошо оборудованных окопов, траншей и ходов сообщения. Тогда автоматы имели лишь некоторые командиры взводов, рот и разведчики, теперь ими вооружены до 30 процентов бойцов, созданы взводы автоматчиков в батальонах и роты в полках. Мы получили достаточное количество противотанковых ружей, пополнились противотанковой артиллерией, имеем и подразделение гвардейских минометов. У нас недостаточно авиации, но нам помогает авиация фронта. Костяк нашей армии и 172-й дивизии составляют опытные и закаленные бойцы, командиры и политработники, и есть все условия для того, чтобы на священных рубежах севастопольской земли дать уничтожающий бой фашистским полчищам, выстоять и победить.
      Выступавшие потом делегаты перед лицом своих соратников, перед командованием давали клятву не дрогнуть в боях, стоять насмерть и выполнить свой воинский долг до конца.
      Затем командарм произнес короткую заключительную речь. Он выразил уверенность в том, что высказанные делегатами слова и клятва - это голос всех бойцов 172-й дивизии, что такой же решимости разгромить врага и отстоять Севастополь полны все красноармейцы армии, что с такими воинами мы непобедимы.
      Через день командарм решил отдельно поговорить с младшими командирами. Генерал Петров, обращаясь к собравшимся, сказал:
      - Поднимите руки те, кто воюет с самого начала обороны Севастополя.
      Поднятых рук было маловато. Тогда он предложил поднять руки тем, кто отбивал декабрьский штурм врага, и, увидев, что таких оказалось более половины, заключил:
      - Военному совету армии приятно знать, что больше половины из вас прошли тяжелые бои. Вам придется без приказа сверху замещать выбывающих из строя командиров взводов, а может быть, и командиров рот, брать на себя командование и ответственность за выполнение задачи. Будьте к этому готовы. Мы надеемся на вас, закаленных фронтовиков.
      После всех этих мероприятий у воинов еще больше окрепло чувство ответственности за выполнение боевых задач, за оборону Севастополя.
      На следующий день в Севастополе проводил совещание командующий СОР, на котором присутствовали командиры и военкомы соединений и руководители партийных в советских органов города. Вице-адмирал Ф. С. Октябрьский сказал нам примерно то же, что мы узнали от Петрова, но неприятной новостью в его сообщении было то, что подвоз материальных средств, в том числе и боеприпасов, в Севастополь резко сокращается, так как бомбардировщики противника начали гоняться за каждым нашим транспортом и кораблем. Значит, надо беречь боеприпасы и уметь бить врага без промаха.
      Поражение советских войск на Керченском полуострове резко осложнило обстановку в районе Севастополя. Поэтому уже 18 мая Генеральный штаб направил командующему СОРом Ф. С. Октябрьскому директиву следующего содержания: "Имея в виду возможность наступления противника в ближайшее время на Севастополь, необходимо в кратчайший срок устранить все недостатки в оборудовании оборонительной полосы, занять войсками подготовленные рубежи обороты и быть в постоянной готовности к отражений) возможного наступления противника"{27}.
      И действительно, немецкое командование сразу же по завершении операции на Керченском полуострове поставило 11-й армии задачу овладеть Севастополем в кратчайший срок.
      Для проведения третьего наступления на Севастополь противник сосредоточил основные силы 11-й армии и огромное количество вооружения и боевой техники, в том числе и захваченные на Керченском полуострове советские танки и орудия. Из пехотных войск были подтянуты два немецких армейских корпуса, в составе которых находилось семь дивизий, один румынский горнострелковый корпус в составе трех дивизий, десять отдельных немецких полков и ряд специальных частей. В составе армии имелась сверхмощная артиллерия калибра 305, 350 и 420 мм и батарея сверхтяжелых шестисотмиллиметровых мортир "Карл".
      Сам Манштейн признает: "В целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, особенно тяжелой, как в наступлении на Севастополь"{28}.
      Всего под Севастополем противник имел 204 тысячи солдат и офицеров, 2045 полевых и противотанковых орудий и минометов, 450 танков, преимущественно средних, и 600 самолетов{29}, 500 из которых были сосредоточены на аэродромах в Крыму. Близость их от Севастополя позволяла немецким летчикам совершать до 5 вылетов в. день. Для блокады города с моря немецкое командование перебросило в крымские порты 19 торпедных и 30 сторожевых катеров, 8 катеров противолодочной обороны и 6 итальянских подводных лодок.
      К началу июня в составе СОРа насчитывалось 106 тысяч солдат и офицеров, 600 орудий и минометов, 38 танков{30}.
      Из приведенных данных видно, что противник имел над нами двойное превосходство в людях и артиллерийских орудиях и абсолютное превосходство в решающих средствах борьбы - авиации и танках.
      Немецко-фашистское командование предусматривало нанести одновременно два сильных концентрических удара. Главный - с северо-востока из района Камышлы в направлении полустанка Мекензиевы Горы и берега бухты Северной (в полосе обороны 172-й дивизии и левого фланга 79-й бригады). Второй (вспомогательный) удар наносился с юго-востока вдоль Ялтинского шоссе.
      Этими ударами предполагалось рассечь фронт нашей обороны натрое, окружить и уничтожить по частям обороняющиеся войска на главной полосе обороны, захватить командные высоты в глубине - Мекензиевы горы, Сапун-гору - и затем развить наступление с двух сторон непосредственно на Севастополь.
      На направлении главного удара, на фронте 4-4,5 километра, Манштейн создал сильнейшую группировку: 54-й армейский корпус в составе четырех немецких дивизий, один отдельный полк и несколько саперных батальонов. Общая численность войск противника на этом участке составляла 75 тысяч человек.
      Их поддерживало 120 артиллерийских батарей, в том числе 56 батарей тяжелой и сверхмощной артиллерии калибром от 190 до 420 мм, батарея сверхтяжелых мортир.
      Такое сосредоточение артиллерии позволило противнику на фронте прорыва создать плотность огня до 200 орудий и минометов на километр фронта прорыва.
      Кроме того, здесь действовало до 300 танков. Это давало дополнительно 50 орудий на каждый километр фронта. На этом же направлении применялось до 600 бомбардировщиков.
      Все эти силы должны были обрушиться на нашу дивизию и 79-ю бригаду, оборонявшиеся на участке главного удара. Здесь враг имел превосходство над нами в живой силе в 9 раз, по артиллерии - более чем в 10 раз, не говоря уже о танках, которых мы не имели вовсе, и абсолютное господство авиации.
      На направлении вспомогательного удара наступал 30-й армейский корпус в составе трех пехотных дивизий, который поддерживали 25 батарей тяжелой и легкой артиллерии и до полусотни танков.
      Планом немецкого командования предусматривалось полностью подавить огневую систему на всей глубине нашей обороны, уничтожить основные силы обороняющихся войск, подорвать моральную стойкость севастопольцев и создать условия для быстрого продвижения танков и пехоты.
      Одновременно привлекалось 150 специальных бомбардировщиков для нанесения ударов по нашим кораблям и транспортам на морских коммуникациях, связывающих Севастополь с Кавказом, чтобы срывать подвоз подкреплений, боеприпасов и других видов снабжения.
      Все эти задачи планировалось решить еще до перехода пехоты и танков в наступление. На это Манштейн отводил 17 суток авиационной и 5 суток артиллерийской подготовки. Начало авиационных ударов было назначено на 20 ма. Разумеется, о силах и замысле врага мы говорим только теперь, когда они стали известны. Но в то время никто из нас этого не знал. Гитлеровцы были совершенно уверены, что после такой огневой подготовки наша оборона будет полностью подавлена. Позже пленные говорили, что 15 июня они надеялись пить шампанское на Графской площади.
      28 мая за подписью командующего Северо-Кавказским фронтом Маршала Советского Союза С. М. Буденного была издана директива, в которой требовалось: