Позже нам стало известно, что рубеж, обороняемый войсками правого крыла 64-й армии, командование фронта рассчитывало использовать в качестве исходного района при нанесении предполагаемого контрудара по левому флангу 6-й немецкой армии. Но для этого у фронта не было никаких резервов. Да и время было упущено.
      Нам стало известно, что 25 августа командующий 62-й генерал-лейтенант А. И. Лопатин, сменивший в этой должности В. Я. Колпакчи, тоже обращался к командующему фронтом с просьбой разрешить отвод войск на более выгодный рубеж, так как противник обошел фланги армии, но тоже получил отказ. Как видим, командующие армиями независимо друг от друга ставили перед генералом Еременко вопрос об отводе соединений на выгодный подготовленный рубеж обороны. А 27 августа Ставка запрашивала командующего фронтом, не следует ли отвести войска этих армий. Значит, такие меры настоятельно диктовались обстановкой.
      Днем 28 августа начальник разведотдела армии докладывал, что перед фронтом армии противник ночью проводил перегруппировку сил в восточном направлении. Но масштаб перегруппировок и новый район сосредоточения сил врага нам тогда установить не удалось.
      Вечером этого же дня в армии было получено распоряжение штаба фронта, в котором подчеркивалась возможность отвода на промежуточный рубеж только трех правофланговых соединений - 66-й морской стрелковой бригады, 157-й и 126-й стрелковых дивизий. Однако оговаривалось, что сам отвод может начаться лишь по дополнительному распоряжению командующего фронтом.
      Командующий армией М. С. Шумилов принял решение в первую очередь отвести правофланговые соединения - 66-ю морскую стрелковую бригаду и 157-ю стрелковую, а 126-ю дивизию оставить на своем рубеже, чтобы прикрыть отход вначале этих соединений, а затем и других сил армии, действовавших на центральном и левом участках.
      В эти планы "вмешался" противник. После того как ему не удалось прорвать оборону на стыке 64-й и 57-й армий, немецкое командование в течение двух ночей скрытно произвело передислокацию сил 4-й танковой армии и создало новую группировку перед центром обороны 64-й, на участке, где держала оборону 126-я дивизия. Состав этой группировки был очень сильным весь 48-й танковый корпус немцев и две пехотные дивизии.
      Рано утром 29 августа в воздухе появились большие группы вражеских самолетов, и началась бомбежка боевых порядков 126-й дивизии, которой командовал полковник В. Е. Сорокин. В предыдущих боях этот командир проявил высокую ответственность за выполнение боевой задачи, личное мужество и храбрость. Военный совет и штаб его высоко ценили и во всем доверялись ему.
      Вслед за бомбежкой на позиции обрушился сильнейший артиллерийско-минометный огонь. А вскоре на воинов дивизии двинулось около 200 танков. За ними на широком фронте шла пехота. Следует признать, что противник довольно хорошо организовал взаимодействие между пехотой, танками и авиацией. Все гитлеровские солдаты имели но нескольку сигнальных и осветительных ракет, и как только появлялись бомбардировщики, они немедленно обозначали ими передний край и направление, куда следует сбрасывать бомбы. Но в последнее время упорство советских войск в обороне заставляло противника подходить к нашим позициям почти вплотную. В этом случае авиация противника не решалась бомбить наш передний край и производила массированные удары лишь со 150-200 метров от него.
      Все поле боя скрылось в пороховом дыму и пыли. Казалось, что в полосе дивизии все живое уничтожено. Но стоило танкам и пехоте противника приблизиться к обороне, как с новой силой гремели выстрелы нашей артиллерии и строчили пулеметы. Дивизия жила и сражалась. Ей помогала огнем слева соседняя 29-я стрелковая полковника А. И. Колобутина.
      Воины выстояли, ни один из них не оставил своих позиций. Первый танковый натиск гитлеровцев был отражен. Все же командарм приказал перебросить сюда с левого фланга часть артиллерийских, гвардейских минометных полков "катюш" и 13-й танковый корпус. Но они находились километрах в тридцати от этого участка и могли подойти только к вечеру. В эти минуты мы еще лучше поняли и оценили значение решения командарма оставить 126-ю дивизию на занимаемом рубеже для прикрытия отхода войск армии. Если бы этого сделано не было, то 200 танков врага застали бы соединение в колоннах, не развернувшихся к бою на новом рубеже, и оно было бы смято. А кроме этого противник выходил бы на фланг основных сил армии и отрезал их от Сталинграда.
      Через три часа после первого натиска противника начались новые удары его авиации и новые атаки.
      Около сотни танков врага ворвались на передний край обороны, а вслед за ними и пехота. Десятка два машин противника вышли к артиллерийским позициям дивизии. Расчеты вступили в отчаянные поединки с танками. Большие потери несли обе стороны.
      Комиссар артиллерийского полка майор Акимов заметил, что у одной пушки осталось всего два человека. Он помог им выкатить орудие на прямую наводку и сам вел огонь по танкам до тех пор, пока осколок вражеского снаряда не оборвал его жизнь.
      В результате упорнейших боев продвижение врага здесь снова было остановлено.
      Часов около десяти командарм М. С. Шумилов докладывал командующему фронтом генералу А. И. Еременко, что 4-я танковая армия и авиация противника буквально душат 126-ю дивизию, что резервов нет и создать устойчивый фронт сопротивления не представляется возможным. Генерал Шумилов просил помочь авиацией, а также разрешить отвод войск армии на рубеж реки Червленая. Еременко сказал, что авиацию послать не может, так как у 62-й армии положение еще хуже, а относительно отвода армии приказал ждать его указаний.
      Только около тринадцати часов в армии было получено боевое распоряжение командующего фронтом, которое требовало в ночь на 30 августа отвести правофланговые соединения нашей армии (66-ю морскую стрелковую бригаду, 157-ю и 126-ю стрелковые дивизии) на промежуточный рубеж обороны Ляпичев, река Крепь, разъезд 74-й километр и вывести в резерв командарма 29-ю и 204-ю стрелковые дивизии.
      А фронт удара противника все больше расширялся.
      Сразу же после полудня противник снова бросил на обороняющихся авиацию и предпринял третий танковый удар по той же 126-й дивизии. Так как войска были уже сильно ослаблены, то события стали развиваться очень быстро. Командир соединения полковник В. Е. Сорокин успел доложить командарму о том, что свыше 100 вражеских танков прорвались в глубину обороны, около 15 из них вышли на его наблюдательный пункт и что весь личный состав штаба и охраны вступил в схватку с ними и надвигающейся пехотой.
      Это был последний доклад комдива. Вскоре он был тяжело контужен и в бессознательном состоянии захвачен немцами в плен. Погибли комиссар дивизии Владыченко, начальник политотдела батальонный комиссар Макаров, начальник артиллерии подполковник Аникеев и еще несколько офицеров. Управление частями этой дивизии нарушилось.
      Быстро среагировать на ход развернувшихся событий, парировать удар врага было очень сложно. У нас не было для этого необходимых сил.
      Командарм правильно считал, что против крупных танковых и пехотных группировок нецелесообразно бросать в бой отдельные разрозненные части. Поэтому он дал указание подтянуть все, что можно, на выгодный рубеж в тылу по реке Червленая, чтобы до подхода противника создать там надежный фронт сопротивления.
      К вечеру танки противника продвинулись довольно глубоко, ворвались в Гавриловку и охватили полукольцом части 138-й и 29-й стрелковых дивизий.
      Командир 138-й дивизии полковник Иван Ильич Людников уже побывал во многих тяжелых сражениях. Это был бесстрашный человек, обладавший железной волей и выдержкой. Он проявлял удивительное хладнокровие в самых сложных и опасных ситуациях. И вот сегодня прямо на его НП двигалась, ведя интенсивный огонь, танковая армада врага, а он спокойным, ровным голосом отдавал нужные распоряжения и, как говорится, держал дивизию в руках. Мужеством, бесстрашием и умением воевать прославил себя Иван Ильич.
      И на этот раз он вывел дивизию из-под ударов и наметившегося окружения, и вскоре она заняла новый рубеж обороны.
      В этих боях особое мужество проявили воины 500-го и 186-го истребительных противотанковых полков (командиры подполковники Шлейфман и Кудряшев), за один день уничтожившие 35 танков, а также 19-го гвардейского минометного полка майора Ерохина, которые истребили две колонны гитлеровцев.
      Но некоторые подразделения 126-й и 29-й дивизий были полностью окружены и с боями пробивались из железных тисков. Так, стрелковый батальон 29-й дивизии под командованием старшего лейтенанта Лопатина пять часов беспрерывно сражался в тесном кольце вражеских сил. Умело и скрытно маневрируя, он многократно внезапно и дерзко нападал на врага и, прорвавшись через позиции противника, соединился со своими. В этих боях батальон истребил полторы сотни фашистов, потеряв только И человек.
      В 22 часа 29 августа мы доносили в штаб фронта, что соединения армии начали отход в условиях окружения и полуокружения.
      А враг рвался вперед, бросал на нас все новые силы, проникал глубоко между советскими частями, поливая все окрест неприцельным огнем пулеметов и автоматов, чтобы воспрепятствовать отходу наших войск.
      Попадая под удары авиации и танков, многие колонны наших частей вынуждены были расчленяться, вступать в бой в невыгодных условиях, задерживаться и потому часто оказывались обойденными.
      Только в 19 часов 30 минут 30 августа Военный совет Юго-Восточного фронта подписал оперативную директиву об отводе к утру 31 августа соединений левого фланга 62-й армии и всех сил 64-й армии на средний оборонительный обвод по рекам Россошка и Червленая.
      64-й армии надлежало занять оборону по западному берегу реки Червленая на участке Новый Рогачик, Ивановка.
      Для рекогносцировки нового рубежа, организации обороны на нем, принятия управления отходившими частями командарм М. С. Шумилов направил своего заместителя генерала В. И. Чуйкова с группой офицеров, а сам со штабом руководил боевыми действиями войск и их отходом. Несмотря на то что для прикрытия в соединениях выделялись сильные арьергарды, сдержать натиск врага им не всегда удавалось.
      Танковые и моторизованные группы противника на ряде участков опережали наши части в выходе на северный берег реки Червленая, поэтому организовать прочную оборону на этом рубеже в такой сложной обстановке было очень не просто.
      Из-за нехватки в армии радиостанций, перемещения штабов, сильной бомбежки частей на путях их отхода управление войсками сильно затруднялось. Офицеры штаба метались по различным направлениям, чтобы передать распоряжение командарма тому или иному штабу или командиру, ориентировать их в обстановке и т. д. А начальник связи армии полковник Т. Р. Борисенко с нового командного пункта армии сразу же направлял к линии фронта группы телефонистов с катушками, чтобы встречать отходившие штабы соединений и подключать их в связь со штаармом.
      Утром 31 августа штаб армии наконец-то установил связь с командиром 157-й стрелковой дивизии полковником А. В. Кирсановым.
      - Один дивизион нашего четыреста двадцать второго, - доложил он, вышел на восточный берег реки Червленая, но все остальные силы дивизии находятся на подступах к этому рубежу... Противник преследует нас по пятам, а окало тридцати танков прорвались к Червленой и ведут огонь... В борьбу с ними вступил артдивизион...
      На вапрос, как далеке от него танки, комдив ответил:
      - Они ползают буквально в ста метрах от нас...
      И связь с Кирсановым внезапно прекратилась.
      Тут же меня связали с начальником штаба артиллерии армии полковником А. Н. Янчинским, который вместе с группой офицеров находился при генерале В. И. Чуйкове и встречал отходившие артиллерийские части. Он доложил, что к огневым позициям армейского артиллерийского полка подошли немецкие танки, что артиллеристы вступили в бой, а руководит огнем генерал Чуйков. И громовые залпы заглушили наш разговор.
      Внезапная атака немецких танков, как доложил прибывший потом на КП армии Янчинский, была отражена. Фашисты потеряли там 15 машин.
      И тем не менее танки противника в некоторых местах вышли на рубеж, где армия должна была организовать оборону. А ведь некоторые стрелковые соединения еще находились только на подходе к этому рубежу.
      Командарм М. С. Шумилов, а затем и генерал Ф. И. Голиков докладывали командующему фронтом, что положение на рубеже реки Червленая можно исправить только нанесением сильных контрударов. Для этого собираются танковые части и подтягивается 204-я дивизия. Но поскольку этих сил будет недостаточно, Шумилов просил немедленно выделить войска дополнительно, а также нанести по противнику удары авиацией. Генерал А. И. Еременко и на этот раз в авиации отказал, но тут же направил нам 36-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерал-майора М. И. Денисенко.
      С прибытием ее, а также 13-го танкового корпуса, в котором было всего 25 танков, 133-й тяжелой танковой бригады и 204-й стрелковой дивизии командование армии организовало контрудар из района Ивановки в направлении Варваровки вдоль северо-западного берега реки Червленая.
      Конечно, эти меры не могли обеспечить решение поставленных задач полностью, но они облегчили отход отдельных наших соединений на рубеж Басаргино, Ивановка.
      Противник, сосредоточив перед фронтом армии в районе Нариман, Ракотино группировку в составе пяти дивизий, в том числе двух танковых и одной моторизованной, при поддержке крупных сил авиации 1 сентября нанес сильнейший удар по 204-й, и 29-й стрелковым дивизиям, еще не успевшим занять свои участки обороны на правом фланге армии. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, врагу удалось в нескольких местах выйти на рубеж обороны по реке Червленая, а 24-я немецкая танковая дивизия сумела прорваться в глубину, к Басаргино. Организовать прочную оборону на этом рубеже нам уже не удалось.
      Запоздалый отвод 64-й армии можно объяснить крайне сложной обстановкой под Сталинградом.
      Итак, выгодный и подготовленный рубеж на среднем обводе по рекам Россошка и Червленая, где командующие 62-й и 64-й армиями рассчитывали организовать прочную оборону, из-за запоздалого начала отвода войск мы занять не смогли. В ходе отступления под ударами врага соединения 64-й армии понесли очень серьезные потери в личном составе и артиллерия.
      Несколькими днями позже командарм М. С. Шумилов говорил:
      - Двадцать девятое и тридцатое августа были самыми тяжелыми днями для армии за все время обороны.
      И это действительно так.
      В 20 часов 1 сентября командующий фронтом А. И. Еременко отдал приказ о перемещении левофланговых соединений 62-й армии и всех сил 64-й армии на внутренний оборонительный обвод.
      И в эту же ночь стрелковые соединения 64-й армии, оставив на занимаемых рубежах арьергарды, начали отход.
      К утру 2 сентября на рубеже Песчанка, Елхи, Ивановка заняли оборону войска нашей армии, а правее, на рубеже Рынок, Орловка, Гумрак, - войска 62-й. С этого дня началась борьба непосредственно у стен Сталинграда.
      * * *
      Внутренний оборонительный обвод являлся последним рубежом, на котором советские войска могли дать решающий бой, чтобы не допустить врага в Сталинград и к Волге. Поэтому Военный совет фронта 1 сентября издал приказ No 4, в котором требовал от защитников Сталинграда усилить сопротивление, не жалеть сия в борьбе с ненавистным врагом, не допустить его к Волге и отстоять город.
      А в 3 часа 10 минут 2 сентября командующим 64-й армией был издан боевой приказ войскам, в котором говорилось, что противник группами танков с мотопехотой форсировал р. Червленая на участке Варваровка, Гавриловка, Нариман и стремится прорваться в г. Сталинград, нанося главный удар вдоль железной дороги на Воропоново.
      Командарм приказал в течение ночи на 2 сентября вывести войска армии на рубеж: Песчанка, Елхи, Ивановка, остановить наступление противника и, уничтожая его живую силу и боевую технику, прочно удерживать этот рубеж, не допуская противника к Волге и Сталинграду.
      В конце этого документа высказывалось требование разъяснить всем частям и подразделениям, каждому командиру и бойцу, что указанный рубеж является линией, дальше которой противник не должен быть допущен ни в коем случае. За нами Волга и Родина. Ни шагу назад! Лучше славная смерть, чем позор отхода.
      Войсками 62-й и 64-й армий на внутреннем оборонительном обводе был создан сплошной фронт обороны. С этого времени нанесение врагом удара по открытым флангам наших войск с целью их окружения на подступах к Сталинграду становилось маловероятным. Он вынужден был проводить фронтальное наступление на прочную оборону. Но зато противник получил и ряд преимуществ. В связи с приближением его к Волге глубина нашей обороны резко уменьшилась, и фашистская артиллерия могла обстреливать ее на всю глубину, вплоть до передовых армейских тылов.
      Прижатые к Волге войска двух наших армий вступили теперь в самый решающий и тяжелый этап оборонительных боев. Тут очень важно было своевременно разгадать любой замысел, любую военную хитрость немецкого командования. На фронте порой можно многое не знать о противнике, но и в этом случае надо стремиться разгадать его замысел.
      Теперь наш командный пункт расположился в реденьком лесочке на берегу Волги. Разрывы бомб и крупнокалиберных снарядов вздымали и пенили великую русскую реку.
      Командование 64-й считало, что теперь удары противника наиболее вероятны по правому крылу армии и в стык ее с 62-й. Поэтому основные огневые средства - пушечные артиллерийские и гвардейские минометные полки, истребительные противотанковые части и резерв - держало ближе к правому флангу. А через несколько дней за правым крылом армии был подготовлен второй оборонительный рубеж.
      В эти дни особенно большое и непосредственное влияние на ход борьбы под Сталинградом оказывала Ставка Верховного Главнокомандования. Еще 29 августа, как только обозначился прорыв противником обороны 64-й армии, в Москве увидели непосредственную угрозу Сталинграду: ударные группировки 4-й танковой и 6-й немецких армий могли соединиться в городе. Надо было незамедлительно ослабить силу врага с запада и сорвать его замысел. Поэтому Ставка потребовала от прибывшего в эти дни в Сталинград заместителя Верховного Главнокомандующего генерала армии Г. К. Жукова нанести по войскам противника контрудар с севера. В этих целях в состав Сталинградского фронта передавались из резерва Ставки 24-я (командующий генерал-майор И. В. Галанин) и 66-я (командующий генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский) армии, включались вновь созданная 16-я воздушная армия и заново укомплектованная 1-я гвардейская армия.
      3 сентября 1942 года Ставка указывала Г. К. Жукову, что положение под Сталинградом ухудшилось, что противник находится в трех верстах от города и его могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Ставка требовала от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам, указывала на недопустимость какого-либо промедления и предлагала бросить всю авиацию на помощь Сталинграду.
      Исполняя эти указания Ставки, войска 24, 66 и 1-й гвардейской армий Сталинградского фронта, расположенные северо-западнее города, перешли в наступление против левого фланга 6-й немецкой армии, чтобы разгромить вражескую группировку, прорвавшуюся на левый берег Дона, ликвидировать коридор, образовавшийся между Сталинградским и Юго-Восточным фронтами, и отвлечь на себя силы врага, наступающего на Сталинград.
      Но противник был очень силен. Гитлеровское командование непрерывно направляло под Сталинград все новые подкрепления, танки, артиллерию и самолеты. Имея большое превосходство над нами в силах, особенно в авиации и танках, оно могло наносить мощные огневые удары по нашим наступающим войскам и задержать их продвижение. И все же натиск трех армий Сталинградского фронта заставил врага ослабить силу удара на город.
      Лишившись выгодного оперативного положения, позволявшего ослабить 62-ю и 64-ю армии на подступах к Сталинграду путем вклинения в них танковых группировок с двух направлений, противник вынужден наносить по обороняющимся войскам фронтальные удары. Уже 5 сентября часть сил 4-я танковая и 6-я немецкие армии при мощной поддержке авиации перешли в наступление из района Елхи, нацеливаясь на южную окраину Сталинграда, в стык 62-й и 64-й армий. В упорных кровопролитных боях две пехотные дивизии и около 100 танков противника несколько потеснили наши 126-ю и 204-ю стрелковые (командиры соответственно полковники Д. С. Куропатенко и А. В. Скворцов).
      Для уничтожения ворвавшегося в нашу оборону врага были выдвинуты 157-я стрелковая дивизия полковника А. В. Кирсанова, 66-я морская стрелковая бригада полковника А. Д. Державина, истребительные противотанковые полки и использован огонь армейских артиллерийских групп. Наши части на всех участках дрались мужественно, стойко и не допустили гитлеровцев к Волге.
      Особым героизмом отличались бойцы 716-го стрелкового полка полковника К. М. Андрусенко из 157-й дивизии. В те дни прославился пулеметчик этого полка Афанасий Ермаков. Он всегда хладнокровно подпускал противника на очень близкое расстояние, а затем открывал меткий и губительный огонь из пулемета "максим". Только на этом рубеже он уничтожил около сотни фашистов. И до этого на его счету уже было триста убитых оккупантов. В последующих боях Ермакова тяжело ранило. Всех нас очень обрадовало известие о том, что 5 ноября 1942 года Афанасий Иванович Ермаков стал Героем Советского Союза.
      В приказе командующего 64-й армией от 9 сентября 1942 года говорилось: "...Все попытки врага, имеющего превосходство в силах, пробиться к берегам Волги и захватить Сталинград разбивались на рубежах, занимаемых частями армии. Военный совет Юго-Восточного фронта отмечает проявление непоколебимой стойкости, отваги и мужества всем личным составом армии в борьбе за индустриальный центр Волги - город Сталинград и высоко оценивает действия войск армии.
      Военный совет 64-й армии объявляет благодарность бойцам, командирам и политработникам армии за стойкость, упорство в обороне и умелые действия по уничтожению немецких танков и пехоты и выражает твердую уверенность в том, что в будущих боях войска армии проявят еще более высокие подвиги в борьбе с врагом, угрожающим нашей Родине".
      А гитлеровское командование бредило Сталинградом. 8 сентября воропоновская группировка противника снова нанесла удар в стык двух наших армий и несколько оттеснила правый фланг 64-й. В последующие дни противник продолжал наступление на всех участках фронта. К исходу 12 сентября ему удалось занять важные позиции на подступах к Тракторному заводу и снова потеснить левофланговые соединения 62-й армии к юго-западной окраине города. А на стыке ее с 64-й фашисты вплотную приблизились к Волге. Город, таким образом, был охвачен вражескими силами с трех сторон.
      А войска нашей армии, отразив удары врага, прочно укрепились на последнем оборонительном рубеже по высотам юго-западнее города. В период полуторамесячных оборонительных боев они нанесли большой урон 4-й танковой армии немцев, не допустили ее к Волге и сорвали замысел врага вбить танковый клин в оборону советских войск с юга, окружить 62-ю и 64-ю армии и захватить Сталинград.
      Мне хочется хотя бы на отдельных боевых эпизодах первых десяти дней сентября показать, как мужественно и самоотверженно защищали наши воины волжскую твердыню, какие образцы героизма и стойкости проявляли и отдельные бойцы, и целые подразделения.
      * * *
      ...Стрелковый батальон 204-й дивизии, которым командовал коммунист старший лейтенант Григорий Сизоненко, отразил с утра уже несколько вражеских атак. Но немцы, подтянув новые силы, опять начали наступление на позиции подразделения. Едва была отбита эта атака, как враги опять устремились вперед еще более крупными силами. Кроме того, они начали обходить батальон. Сизоненко уверенно руководил боем, и батальон наносил врагу большой урон. Но силы были неравны. Комбат позвонил на НП полка и попросил помочь огнем и подкреплением.
      - Помощи не ждите, - ответил комиссар. - На правом фланге наступают танки. Помощь нужнее там. Подпускайте гитлеровцев как можно ближе и бейте наверняка. Но назад ни шагу!
      - Трудно, но, думаю, выдержим, - пообещал Григорий.
      И немцы еще раз были задержаны, но они опять подбросили резервы и снова стали продвигаться к позициям батальона.
      Сизоненко подполз к пулеметчику Белову:
      - Ну как, и на этот раз дадим им прикурить?
      - Обязательно! - повернулся боец к командиру на мгновение и тут же сосредоточенно прильнул к прицелу.
      - Смотри, ты сейчас у меня главный калибр во всем батальоне. Поближе немцев подпусти!
      И еще раз противник был остановлен. Однако и у Сизоненко осталось совсем мало бойцов. В полдень на эту горстку изнуренных длительными боями, раненых в большинстве людей фашисты бросили свежий батальон.
      - Противник снова наступает большими силами, - доложил комбат на КП полка. - А людей у меня осталось совсем мало. Что делать?
      - Бить, Гриша, только бить, - снова отозвался комиссар. - Рубеж отстоять во что бы то ни стало. Больше сюда не звони. Я и командир уходим на участок, где наступают танки. Там еще тяжелее...
      Немцы вели усиленный огонь и подходили все ближе. Сизоненко приказал подпустить их как можно ближе и только тогда уничтожать огнем в упор и гранатами.
      - Огонь! - скомандовал Григорий, когда гитлеровцы были уже метрах в тридцати.
      Разорвала напряженную тишину длинная пулеметная очередь. Это заработал "максим" Белова. Тут же застрочили автоматы, полетели через бруствер гранаты. Фашисты дрогнули и в панике побежали, оставляя на поле боя убитых и раненых.
      Батальон старшего лейтенанта Григория Сизоненко за этот день истребил более двухсот пятидесяти фашистов и удержал позиции. Через несколько дней 38 бойцов этого батальона были представлены к правительственным наградам.
      А стрелковый батальон, которым командовал коммунист капитан Моргунов, вместе с артиллерийским дивизионом капитана Васильева при первой же попытке вражеской пехоты приблизиться к позициям нанес ей и танкам такой большой урон, что атака сразу же захлебнулась. Но Моргунов не был этим удовлетворен и решил, используя удобный момент, добить гитлеровцев.
      - Поддержи-ка беглым моих... - попросил он капитана Васильева.
      Под прикрытием артиллерийского и пулеметного огня батальон бросился в атаку. Немцы в панике побежали, оставив на поле боя пять подбитых танков и свыше двухсот трупов. Подразделение не только удержало свои позиции, но и захватило траншеи противника.
      Особое мужество и героизм в этом бою проявил заместитель политрука роты Баранов. Он в первой же схватке был ранен, но отказался оставить поле боя и только после второго тяжелого ранения, когда окончательно потерял силы, был эвакуирован в тыл.
      5 сентября стрелковые части 204-й дивизии, державшие оборону на правом фланге армии, вели упорные бои с наступающими силами противника. Командир этой дивизии полковник А. В. Скворцов на этот раз недооценил мощь возможного его удара. И в течение первых же двух часов боя под натиском пехотной дивизии, 50-60 танков и в условиях бомбежки с воздуха два стрелковых полка стали отходить. Соседи тоже были несколько оттеснены противником. А воины этого полка устояли на своем рубеже, но, естественно, оказались в окружении. До самой ночи они вели тяжелый бой с наседавшими на них со всех сторон фашистами. Оставалось совсем мало боеприпасов. Командование полка решило осуществить прорыв кольца окружения. И вот во второй половине ночи началась внезапная для немцев атака.
      Стрельбой в упор, гранатами и штыками бойцы проложили себе дорогу, вышли из окружения, с рассветом заняли оборону на новом рубеже, сразу же вступили в новую схватку с наступающим противником и вместе с другими частями задержали его продвижение.
      6 сентября на батарею старшего лейтенанта Фишмана надвигалось свыше десятка танков. По ним открыли огонь все три орудия. Но скоро был тяжело ранен командир батареи. Его заменил старший сержант Кушнарев. Он перебегал от орудия к орудию, указывая цели, помогая артиллеристам. Расчеты сержантов Козиева, Антонова и Гаврилова подбили пять танков. Несколько машин все-таки подошло почти вплотную к позициям батарейцев, а одна из них смяла пушку Козиева. Бой продолжали вести два расчета. На лицах артиллеристов пот, кровь от ран, но они не отходят от орудий. А тут из глубины вышла новая группа танков. Нужна была огневая помощь. И ее оказала соседняя батарея лейтенанта Бурковского, которая во фланг стала расстреливать танки. Теперь главной опасностью для противника стала эта батарея, и около десяти танков двинулись в ее сторону.
      Лейтенанту Бурковскому не было нужды давать батарейцам целеуказания, команды. Наводчики орудий Соловьев, Яшин и Белованов хладнокровно и точно уничтожили 5 танков.
      На одном из участков наш ослабленный стрелковый батальон под обстрелом минометов и орудий и нажимом превосходящих сил противника отходил на новый назначенный ему рубеж. Справа от него выдвигалась группа танков противника. Потом появилась пехота. Командир артиллерийской батареи лейтенант Лещенко видел это, но приказа на открытие огня пока не подавал. Когда фашисты были настолько близко, что едва не стали обходить батальон, прозвучал голос командира:
      - По фашистской сволочи прямой наводкой, шрапнелью огонь!
      Загремели выстрелы. И, как метлой, смело вражескую пехоту с пригорка. Батарея тут же перенесла огонь на танки, и те стали резко забирать вправо. Но вслед за первой шла вторая волна пехоты.
      - По выдвигающейся цепи фашистов шрапнелью!..
      И свинцовый дождь снова обрушился на врага.
      - Слева танки! - крикнул кто-то.
      Лещенко приказал расчету Петрова открыть по ним огонь, а двум другим бить наступающую пехоту. Как бешеные, метались фашисты по полю, но всюду их настигала смерть. Потом все три орудия начали уничтожать танки. Но они все-таки продвигались.