Экскурсанты вошли в огромное, светлое помещение, над входом в которое цветным перламутром горели буквы:
 
      «Сектор поэзии»
 
      По стенам помещения в мраморных нишах стояли бронзовые бюсты поэтов величайшей на Земле эпохи, смыкаясь в глубине зала около огромного бюста Маяковского. Сияли удивительные строки его стихов:
 
      Радость прет.
      Не для вас.
      Уделить ли нам?
      Жизнь прекрасна
      и удивительна.
      Лет до ста
      расти
      Нам без старости.
      Год от года расти
      Нашей бодрости.
      Славьте, молот и стих,
      Землю молодости.
 
      Сухое лицо бронзового Асеева висело над стихами:
 
      Если день смерк,
      Если смех смолк,
      Слушайте ход вверх
      Жизнью гонимых смол.
 
      Кудрявый Джек Алтаузен застыл с приподнятым подбородком над своей неповторимою строфой:
 
      Друзья, Мы спаяны и - баста.
      Мы дышим песнею одной,
      Безусые энтузиасты
      Республики своей родной.
 
      Широко открытыми, застывшими в бронзе глазами глядел перед собой Владимир Луговской, опираясь на мужественные ритмы:
 
      До утренних звезд вырастаю я, до утренних звезд нашего свода:
      Доброго утра всем друзьям, доброго утра всем народам.
      Перекликаются радиостанции через эфир, волнами проторенный,
      Солнце взлетает, медью волос звеня, цокает ритм танца - это идет история бронзовым шагом коня.
 
      Из ниш глядели Михаил Светлов, Э. Багрицкий, Тихонов, Семен Кирсанов, Михаил Голодный, И. Сельвинский, Безыменский, А. Жаров, Демьян Бедный, Виссарион Саянов и десятки других поэтов.
      – Вот пламенные певцы той изумительной эпохи! - сказал Павел. - Их произведения сейчас почти забыты, но имена их будут жить вместе с нами. Они боролись плечо в плечо с рабочим классом за утверждение социализма, и этим они велики. Они дороги нам… Пусть поэты наших дней искуснее их. Пусть наша поэзия выше старой поэзии. Мы не забудем ни одного из поэтов той эпохи.
      – Какое было потрясающее время! - взволнованно продолжал Павел, - какие были изумительные люди! Они, эти веселые, неунывающие поэты, жили одними радостями и одними печалями с партией, с рабочим классом. Когда стране угрожала опасность, они бросали перья и брались за оружье. Когда Советы напрягали все силы, чтобы сдвинуть с рабских темпов производительность страны, они опускались с песнями в шахты, шли в цехи, в колхозы, в рудники, на стройку, и бодрые песни начинали звенеть по стране. Да, этим они были велики.
      Экскурсанты вошли в Зал литераторов.
      Максим Горький, Леонид Леонов, Юрий Олеша, Виктор Шкловский, Бруно Ясенский, Константин Федин, А. Фадеев, М. Шолохов, Михаил Карпов, Горбунов, А. Бабель и сотни других писателей реконструктивного периода стояли здесь, беседуя с веками.
      Осмотр музея затянулся. Чувствуя голод, Павел спросил:
      – Ну, как, ребята? Может быть, мы сделаем перерыв?… Я предложил бы съездить в новую Москву пообедать. Кто против?
      – Но мы еще вернемся сюда?
      – Конечно. Так как же?
      – Обедать!
      – Перерыв!
      Через полчаса экскурсия влетела в светлые и радостные кварталы новой Москвы.

      Вечером Павел и Кира провожали ребят, которые направлялись в Ленинград. Когда самолет опустился на площадку аэровокзала, будущий ученый встал и сказал:
      – От имени группы киевлян выражаю вам, товарищи, благодарность за ваши объяснения. Если мы можем быть для вас полезными, не забудьте наш адрес: Киев, 14 городок. Группа Б-37.
      – Прекрасно! - улыбнулась Кира, потом, взглянув на Павла, повернулась к ребятам.
      – Меня зовут Кира Молибден. Мой адрес: СССР, Клуб энергетиков. Если я могу быть для вас полезной, к вашим услугам.
      Пятьдесят карандашей забегали по пятидесяти блокнотам школьников.
      – Мой адрес, - сказал Павел, - СССР, Звездный клуб. Меня зовут Павел Стельмах.
      Пятьдесят карандашей дрогнули в руках ребят, пятьдесят пар изумленных глаз остановились на лице Павла с восхищением, и пятьдесят глоток огласили площадку аэровокзала нестройным криком.
      – Ты?… Тот самый? - спросил будущий ученый.
      – Тот самый! - рассмеялся Павел.
      Точно сговорившись, ребята бросились к Павлу и стали кружить его.
      – Павел, ур-р-ра!
      – Ур-ра-ра.
      – Пощадите! - взмолился Павел.
      Они долго бы еще тормошили Павла, если бы самолет в это время не подал сигнал к отправке.
      Ребята кинулись в кабины. Заняв места, они кричали что-то через иллюминаторы, размахивая шляпами и шарфами.
      Самолет сорвался с места и ринулся в вечернее, осыпанное звездами небо.
      – Я, кажется, буду забыта! - полушутя сказала Кира.
      – Но, уж я-то не забуду ребят! - проговорил Павел.
      – Знаменитость обязана страдать, - рассмеялась Кира.
      – Это биология или социология?
      – Традиции, Павел, традиции!
      – Я уважаю из старых традиций - одну: склонность людей ужинать в это время…
      – И я не вижу причины к тому, чтобы мы поступили сегодня вопреки старым традициям…

      Спустя некоторое время, они мчались в авто по тихим проспектам Москвы.
      Ветер свистел в ушах. Звезды заливали небо. В облаках плясала луна. Сады бросались под колеса машины.
      Кира смеялась счастливым смехом. Ветер, хлещущий в лицо, шум мотора, звездное, опрокинутое небо и теплое плечо Павла вызывали в ней приступы смеха.
      – Павел, Павел! - сквозь смех проговорила Кира.
      Он по-мальчишески сдернул шляпу с головы и, размахивая ею, запел, управляя авто одной рукой.
      – Павел! Павел!
      Ветер гнался сзади, бросался с боков, летел рядом, насвистывал:
      – Павел, Павел!
      Навстречу грянула музыка репродуктора. Пламя огней залило светом машину.
      – Стоп! - вскричали одновременно Кира и Павел.
      Смеясь, они выскочили из автомобиля, укрепили над карбюратором дощечку с надписью «Занято» и по широкой лестнице вбежали в вестибюль.
      Сквозь стеклянные двери были видны столы, покрытые белоснежными скатертями. Зеленые айланты протягивали к прозрачному куполу пышные ветви. Неуклюжие телевоксы бродили меж столов, за которыми сидели люди. Казалось, весь зал, все обеденные столики были заняты.
      – Не подняться ли нам этажом выше? - предложил Павел.
      – Нет, нет! - запротестовала Кира, - один столик найдется.
      Они толкнули дверь, и шум голосов, музыка, смех и крики вырвались в вестибюль…
      – Видишь, как здесь весело!
      – Да… Но столов свободных как будто нет!
      Они остановились, оглядываясь по сторонам.
      Свободных мест не было.
      – Ну, все… Я говорил! - заворчал Павел.
      Они направились к выходу, но в это время с разных концов зала закричали:
      – Алло, Алло! Здесь освобождается столик.
      Несколько человек поднялись из-за столов, предлагая место.
      – Ну, вот… Я ведь говорила.
      Они направились к свободному столу. Павел взял меню, но, взглянув на него, поморщился и положил обратно:
      – Сплошная химия! Таблетки, капсюли, какие-то порошки и мази. Что за издевательство над человеческим желудком 19.
       19Любитель хорошо и вкусно покушать вполне разделит негодование Павла. В его руках находилось меню новой кухни, которая изготовляла таблетки и капсюли, содержащие строго необходимое для организма количество белков, жиров, углеводов и витаминов.
      Говоря о питательности кушаний кухни будущего, необходимо упомянуть о вкусовых ее особенностях. Кулинария будущего - это целая гамма тончайших вкусовых ощущений, о которых мы, люди спартанской эпохи, не можем даже подозревать. То, что современный гастроном и гурман считает лакомством, могло бы вызвать даже у самого нетребовательного члена социалистического общества гримасу недоумения.
      – Может быть, ты? - обратился он к Кире.
      – Нет, нет! - закричала Кира, - я еще не так стара.
      Сидевший спиною к ним человек повернулся и улыбаясь сказал:
      – Напрасное предубеждение! Я с десяти лет пользуюсь новой кухней, но кто скажет, что я стар или же плохо выгляжу?
      – Ого! - дурачась ответила Кира, - если бы новая кухня вздумала рекламировать свои мази, тебя следовало поместить на плакат… Знаешь, такие плакаты были раньше… Один из них я видела сегодня в старой Москве. Апоплексический дядя держит кружку с алкоголем и говорит: «Я пью пиво «Новой Баварии», я всегда здоров».
      Павел позвонил.
      – А тебя, - засмеялась Кира, - следовало бы изобразить с надписью: «Посыпайте порошком языки, смазывайте десна питательной мазью. Я нахожу в этом удовольствие».
      – В таком случае, - рассмеялся сосед, - я предложил бы…
      – Не хочу! Не хочу слушать… Я есть хочу… Звонил?
      – Уже!
      К столу развинченной походкой подошел телевокс. Павел достал из его кармана меню и громко прочитал:
      – 1. Суфле. А какое суфле, неизвестно. Очень подозрительно.
      – Пропустить суфле! - сказала Кира.
      – 2. Шницель телячий?
      – Не хочу! Мимо!
      – 3. Филе?
      – Мимо!
      – 4. Аморетки?
      – Стуфат? Телячьи ножки под белым соусом на вальванте? Шашлык? Поросенок с соусом из шампиньонов? Утка, фаршированная груздями? Тетерки с красным вином? Марешаль из рябчиков? Щука с шафраном? Карп с белым вином? Форель с раковым маслом? Лососина в папильотах? Судак по капуцински с ромом? Сиг печеный со сморчками? Караси вареные в сливках?
      – Стоп! - закричала Кира, - беру карасей! Какой номер?
      – 17! дальше! Стерлядь с трюфелями? Буженина с вишней? Индейка, фаршированная каштанами? Спаржа с сабайоном?
      – Беру! Номер?
      – 21! Грибы тушеные? Артишоки в малаге. Оливки фаршированные? Мозги фри?
      – Беру!
      – 25! Грудинка с изюмом? Артишоки с голландским сыром? Пил…
      – Довольно! Хватит!
      – На сладкое?
      – Ну, что-нибудь!
      – Я возьму рагу! - сказал Павел, - ну, и пожалуй, говядину, шпикованную трюфелями…
      – Ну, ну… - кивнула головой Кира.
      Опустив руку в урну, он достал пригоршню жетонов и, выбрав из них несколько штук, отложил их в сторону.
      Затем собрав жетоны, опустил их в алюминиевый кармашек телевокса и нажал перламутровую кнопку на руке телевокса.
      Телевокс качнулся, сделал поворот и, звеня металлическими частями, побрел в сторону кухни. На белой спине его чернела цифра 137.
      – А это наш телевокс? - всполошилась Кира.
      – Я думаю, - сказал Павел, сдвигая оставшиеся жетоны со скатерти, на которой голубела цифра 137.
      – Надо всегда проверять, - поучительно говорила Кира, - а иначе два часа можно просидеть за столом в ожидании ужина.
      – Как так?
      – А так… Ты не знаешь, что со мной случилось в Калуге?
      – С тобой и с телевоксом?
      – Ну, да… Села я однажды обедать. Заказала уйму прекрасных вещей и жду. Сижу час. Нет обеда. Начинаю беспокоиться. Оглядываюсь. Слышу смех. Смотрю туда. И что же? Через несколько столов от меня стоит мой телевокс и держит в руках поднос, а кампания, обедающая за этим столом, хохочет. «Ты, - говорят, - голубчик, сам пообедай. Мы, - говорят, - привыкли только раз в день обедать». Подсмотрела я на номер своего столика. 28. Взглянула на спину телевокса. Тоже - 28. Оказывается, что этот телевокс был переведен с круговой линии на угольную, а механизм-то у него не потрудились переставить. Вот он и запутался меж столов.
      За соседними столиками засмеялись. Высокая девушка повернулась к Павлу и Кире и, блестя веселыми глазами, сказала:
      – А я была свидетельницей другого случая с телевоксом. Не помню где, но кажется, в Минске, мы заказали вот так же ужин. И тоже ждали. А телевокс точно под землю провалился Некоторые не выдержали. Пошли искать.
      Кто-то не ожидая развязки захохотал.
      – Да вы подождите. Слушайте, что было дальше. Ищут его на кухне. Нет. Ищут в буфетной. Нет. Собралась толпа добровольцев. Так где вы, думаете, он шатался?
      – Наверное тут же. В зале.
      – Совершенно верно. Начали присматриваться к обслуживающим зал и замечаем: ходит один телевокс с подносом и нигде остановиться не может. Ну, пришлось, конечно, ловить его.
      Веселый разговор был прерван появлением телевокса 137. С вытянутыми вперед металлическими руками, в которых висел поднос, он подошел к столику Павла и Киры и качаясь остановился.
      Павел начал снимать с подноса заказанные кушанья.
      – Я еще хочу взять молока! - сказала Кира.
      – Заказывай!
      Кира взяла жетон. Потянувшись к телевоксу, она опустила жетон в алюминиевый кармашек, затем перевернула минутную стрелку на цифру 15 20.
       20Это значит, что телевокс должен принести заказанное через 15 мин.
      – Ты думаешь, - взглянул Павел на циферблат, - что мы управимся со всем этим в 15 минут?
      – Вполне! - нажала кнопку Кира.
      Телевокс отошел.
      Кира и Павел приступили к ужину.

      Обычный шум вечернего ресторана гремел вокруг, сплетаясь с музыкой репродукторов. Стучали ножи и вилки. Люди перекликались через столы. Шутили. Смеялись.
      Прислушиваясь к музыке, Кира подняла вилку вверх:
      – Слышишь, Павел?…
      – Что-то знакомое! По-моему - это музыкальный антураж к рагу.
      – Это «Весна в горах». Помнишь, я играла в Солнцеграде.
      – Ах, да… - смущенно пробормотал Павел.
      Ему стало почему-то неприятно, что он забыл эту мелодию. В замешательстве он поспешил переменить разговор. Чувствуя досаду, он неожиданно проговорил:
      – Удивительное безобразие!…
      – Что такое?
      – Меня хотят оставить без витаминов. Подливка к рагу сделана из одних вареных овощей!
      Он понимал комичности положения, но упрямство толкало его дальше. Он встал из-за стола.
      Кира смеясь глядела на него исподлобья.
      – Можешь смеяться, а я пойду за витаминами.
      Пробираясь между столиками и уступая дорогу телевоксам, Павел прошел через зал на кухню.

      Залитое светом помещение было похоже на цех завода. Сияющие автоклавы, точно бокалы гигантов, стояли выстроившись вдоль стен. Духовые шкалы, блестя никелем, выступали из ниш. Под гигантскими прозрачными колпаками лежали куски сырого мяса и фарша. В стороне - под стеклом краснели помидоры, морковь, желтела репа, блестели оранжевые плоды и овощи гибридов, розовела редиска, белела капуста. Горы фруктов и овощей горели аппетитной радугой под тонким слоем хрусталя. В мраморных водоемах двигались темные, жирные спины щук, карпов, лещей, налимов. Паутина пневматических труб опутывала кухню, нависая над автоклавами, духовками и продуктовыми шкалами.
      Телевоксы выходили в кухню один за другим. Не останавливаясь, они снимали подносы и поднимались на небольшие площадки, над которыми медленно плыл конвейер. Остановившись здесь, телевокс опускал жетон в особую металлическую трубку и, вытянув руки с подносом к конвейеру, застывал в такой позе. Через несколько минут на движущейся ленте конвейера появлялись тарелки. Они подплывали к телевоксу и на мгновение задерживались. Лента конвейера молниеносно опускалась вниз; одновременно руки с подносом делали еле уловимое движение вперед, тарелки располагались на подносе. Телевокс повертывался и выходил.
      Павел осмотрелся.
      На противоположной стороне он заметил белые халаты дежурных, которые возились среди суетливо снующих телевоксов-поваров.
      Павел подошел ближе.
      Один из дежурных подошел к нему и спросил:
      – Ты хочешь заказать что-нибудь особенное?… Сейчас только что получены цыплята. Зафаршировать тебе? А? Или ты любишь в сухарях?
      Павел отрицательно покачал головой.
      – Может быть, я соблазню тебя омарами?
      – Нет! Здесь застряли мои витамины!
      Дежурные тревожно переглянулись.
      – Ты что взял?
      – Рагу. Но мне его подали с варенными овощами…
      – Без витаминов! - подхватил один из дежурных.
      – Совершенно верно.
      – Какой стол?
      – 137!
      Два белых халата кинулись в паутину пневматических труб.
      – Ну, так и есть.
      – Не работает. Линия закупорена.
      Павел подошел ближе.
      – Поварская бастует?
      – Нет. Это на подающей линии. Придется, кажется, повозиться.
      – Возьми лимон, морковный сок и тыквенное пюре 21, - предложил стоящий рядом с Павлом дежурный, - впрочем есть еще немного пюре из помидоров.
       21В наше время на пищу не обращается почти никакого внимания. Мы едим мясо, которое жарится на сковородах по часу и больше и которое теряет половину своей питательности. Мы едим овощи, которые варятся полдня, теряя столь необходимые для организма витамины. Мы держим готовые мясные и рыбные блюда на плите и в духовом шкалу, убивая три четверти питательности этих блюд. Мы пользуемся вредными для организма разогретыми кушаньями.
      В кухне будущего поступающее в поварское отделение мясо (в фарше или кусках) лежит в сосудах, из которых выкачан воздух, до того момента, пока не получен заказ. Перед тем как подавать мясо на стол, его опускают на несколько секунд в электрошкапы или же в духовые шкалы, где оно обрабатывается паром. (Все зависит от того, какое именно мясо и в каком виде желают получить обедающие или ужинающие). Быстрота превращения сырого мяса в годное для употребления сохраняет питательность мяса и почти все находящиеся в нем витамины. Однако при этом пропадает витамин «С», который начинает разлагаться при температуре в 50 град. Помимо того, мясо всех витаминов, нужных для человека, не имеет. С целью пополнения пищи необходимыми витаминами кухня будущего пользуется так называемым способом оживления пищи. Для этого в готовые мясные и рыбные блюда вводят сырые соки овощей, зелени и фруктов.
      Пудинги, суфле и др. блюда из овощей, которые не могут быть оживлены непосредственно, как подвергавшиеся действию весьма высокой температуры, оживляются посредством введения сырого сока в отдельно приготовленный соус, преимущественно на пассеровке, т. е. на муке, декстриниэированной в кипящем масле и разведенной бульоном, сливками или молоком.
      С судком в руках Павел вернулся к столу.
      – Нашел свои витамины? - встретила его Кира.
      Павлу стало неловко.
      – Знаешь что, - ответил он запинаясь, - мне показалось… нетактичным забыть эту мелодию, которая произвела на меня тогда впечатление… Ну, вот, - стараясь быть развязным, закончил он, - я и решил прогуляться немного.
      Кира пытливо посмотрела на него, однако ничего не сказала.
      – А где же музыка? - взялся за нож и вилку Павел, - где тот марш, который будет сопровождать мои витамины… Перерыв?
      – Нет! - ответила Кира, - пришло сообщение о какой-то катастрофе на юге.
      – Где?
      – Ничего еще не известно. Подождем - узнаем.
      Павел пытался поддержать разговор, но его усилия оставались тщетными. Едва начав говорить, они умолкали. Так же вяло разговаривали и за соседними столиками. Все чего-то ждали.
      Громкие голоса и смех стихли. Сдержанное гуденье и тихий звон приборов о тарелки нарушали тишину.
      Наконец в томительное, напряженное ожиданье ворвался гулкий вздох репродукторов.
      – Товарищи! - громко сказал звенящий металлом голос, - случилось большое несчастье. Упавшим метеором разрушено промышленное кольцо Харькова. К счастью, работы были прекращены за несколько минут до катастрофы. Человеческих жертв нет. Для восстановления предприятий с таким расчетом, чтобы они через «пятидневку» могли вступить в строй, нужна рабочая сила в количестве 75 миллионов человек. Но это только предварительный подсчет. Через два часа будут переданы более точные цифры необходимой рабсилы. Совет ста постановил произвести следующую разверстку:
      Харьков выделяет половину всего населения, то есть 3 миллиона.
      Киев - 2 миллиона.
      Одесса - 4 миллиона.
      Минск - 3 миллиона.
      Сталинград - 3 миллиона.
      Москва - мобилизуется полностью, кроме работников статотделов и десяти дежурных членов Совета ста.
      Ростов-на-Дону - 2 миллиона.
      Ленинград - 4 миллиона.
      Познакомив город с нарядом, тот же голос сказал:
      – Сибирь рабсилы не посылает, но в случае надобности должна будет доставить все остальное недостающее количество рабочих. На пять дней запрещается переезд из одного города в другой. Мобилизованные образуют трудармию, руководить которой будет Совет ста. Направляющиеся на работу должны взять с собой из местных распределителей рабочие комбинезоны, запас продовольствия на пять дней и походные палатки с постельной принадлежностью. Подписано Советом ста. В дорогу, товарищи! Бросай свои дела! Харьков ждет.
      В дорогу, товарищи!
      В зале началось движение.
      – Значит, едем? - вскочил Павел.
      Кира собрала посуду и быстро позвонила. Нагрузив вместе с Павлом телевокса посудой, она нажала кнопку.
      – Отдыхай пять дней, ленивец!
      – Надо бы его смазать! - озабоченно сказал Павел.
      – Да ведь остаются же здесь люди. Неужели они не догадаются это сделать… Бежим, бежим.
      Вместе с озабоченной, встревоженной толпой они выбежали на улицу. Люди прыгали в автомобили. Сердитый рев сирен будоражил тишину. Шум и крики оглашали тихие и темные кварталы.
      – Садись! - крикнул Павел.
      Кира села рядом.
      – Кто без авто? - снова закричал Павел. - Садись!
      Несколько человек вскочили в автомобиль.
      Вместе с этими случайными спутниками они отыскали распределитель, нагрузили авто палатками и продовольствием, взяли рабочие комбинезоны и тут же, около распределителя, организовали летучее совещание.
      Высокий мужнина с длинными руками и широкой спиной взял себе слово:
      – Товарищи! - сказал он, - ехать на аэровокзал бесцельно. Туда сейчас бросились все. Я предлагаю подумать о том, как нам попасть в Харьков с помощью других средств.
      – Может быть нам следует добраться до Гжатска, а там взять самолет? - предложила Кира. - Если я не ошибаюсь, Гжатск не попал в разверстку?
      – Нет! Это отнимет два часа.
      – А почему бы нам не воспользоваться воздушной дорогой? - спросил Павел.
      – Товарной?
      – Ну, да!
      – Это идея! - крикнул кто-то в темноте.
      – В таком случае - вперед!
      Авто помчался к товарному вокзалу.
      Но не одному только Павлу пришла мысль воспользоваться этой дорогой. Когда авто подъехал к товарной станции, здесь уже стояли сотни пустых машин.
      – Мы не первые! - вскричала Кира.
      – Тем лучше. Веселее будет.
      Нагруженные вещами, они вбежали под стеклянный навес, где уже толпились сотни других людей.
      – В чем дело?
      – Почему стоят?
      Кто-то крикнул из толпы:
      – Поезд прибывает через пять минут.
      – Откуда?
      – Из Мурманска.
      – Туда уже сообщено?
      – Да, да. Товарищи уже передали в Мурманск, что дальше поезд пойдет с пассажирами и под управлением живых людей 22.
       22Поезда, рефрижераторы, пароходы и другие средства передвижения, занятые перевозкой грузов, не имеют обслуживающей команды. В описываемое нами время управление товарными поездами, пароходами и рефрижераторами осуществляется по радио.
      Прошло несколько минут.
      – Отойдите от дороги!
      Павел и Кира отошли от бетонной отполированной дороги в сторону. И тотчас же, точно из-под земли, вылетел и замер около перрона длинный, похожий на вытянутый, приплюснутый дирижабль - воздушный поезд 23. Несколько вагонов автоматически выключились из состава. Подъемные краны схватили их сверху стальными руками, подняли на уровень крыши и поднесли к верхнему бассейну. Глухо щелкнули затворы, зашумела вода, шумно заплескалась в бассейне рыба.
       23Вместо неудобных, уничтоженных в 1950 г. железных дорог, Советы ввели спроектированную еще в 20-х годах нашего столетия К. Э. Циолковским дорогу с поездами, приводимыми в движение воздушными турбинами. Такой поезд «передвигается» по прямой, как стрела, бронированной, гладкой дороге. Перед отправлением бесколесный поезд ложится на бетонное полотно своим полом, затем между полом вагона и полотном дороги накачивается воздух, который держит на себе весь поезд. Иными словами, поезд висит на тонком, в несколько миллиметров, слое воздуха. Избыток давления накачиваемого воздуха над окружающим составляет только одну десятую долю атмосферы. Таким образом, подъемная сила воздушной прослойки достигает тонны на 1 кв. метр, т. е. впятеро больше, чем требуется для вагона. Уничтожая трение, эта прослойка в то же время, вырываясь сзади вагона; оказывает на него продольное давление, иначе говоря, создает тягу поезда. Воздушные поезда, развивая скорость до 1.000 км в час, перелетают с разбега, без мостов, через самые широкие реки и озера. В этих пунктах дороги поезд автоматически выбрасывает поддерживающие плоскости. Останавливают такой поезд, ослабляя под ним воздушное давление.
      – Собственно говоря, - сказала стоящая рядом с Павлом женщина, - рыбу эту можно было бы захватить в Харьков. Там она больше пригодилась бы.
      – Да, здесь рыба пропадет! - согласился Павел, - но попробуй - сговорись с машиной. Она приведена в движение и будет выполнять свою работу, пока не сломается.
      – Товарищи! - крикнул мужчина с длинными руками, - при посадке надо выбрать уже разгруженные вагоны, иначе мы рискуем где-нибудь в Туле или в Орле попасть в бассейн с водой. Машина, как видите, заряжена.
      – Ничего! Сегодня Тула и Орел останутся без рыбы. Садись, товарищи! Наша первая остановка - Харьков.
      Кран опустил опорожненные вагоны на места. Щелкнула автоматическая сцепка. Поезд был готов для отправки.
      – Са-ди-и-и-сь!…
      – Не забудьте закрыть герметически щиты.
      – Держитесь у задней стены вагона.
      Павел, Кира и еще несколько человек бросили вещи в вагон и вошли сами.
      Щиты опустились. Черная мгла наполнила вагон.
      – Прижмитесь спиной к задней стене.
      – Павел, дай твою руку.
      В темноте они отыскали руки.
      – Ты не боишься?
      – Нет. А ты?
      – Я еще не пробовала передвигаться с такой скоростью. Какое, интересно, испытываешь при этом ощущение?
      – По-моему, никакого.
      Вагон, качнувшись, приподнялся вверх.
      – Ого!
      В тот же момент стена вагона вдавилась в плечи.
      – Едем!
      – Упирайтесь ногами в пол!
      – Давит!
      – Ничего! Это сейчас пройдет.
      Не прошло и минуты, как ощущение тяжести пропало.
      – Только и всего? - разочарованно спросила Кира.
      – А ты чего ожидала? Впрочем, через полчаса здесь будет немного жарко и очень душно.
      – Ерунда! - крикнул чей-то голос, - к тому времени мы будем уже под самым Харьковом.
      …Через сорок минут воздушный поезд остановился в Харькове.

      С Холодной горы, где помещалась товарная станция воздушной дороги, прибывшие увидели плавающий в свете бесчисленных прожекторов, взволнованный Харьков.
      По улицам, белым от усиленного освещения, нескончаемым черным потоком катились колонны автомобилей. Ползли, приподняв вверх длинные руки, подъемные краны, вытянув чудовищные шеи, бежали экскаваторы. Металлические балки, вычерчивая в белом и нежном свете неверные треугольники, двигались по Екатеринославской улице, точно живой лес. Горы бочек с цементом ползли на грузовиках, следом за гигантскими бетономешалками. Щупая прожекторами темную воду, по Неточи, Лопани и Харькову, по трем рекам-каналам города, бежали пароходы. Тысячи дирижаблей и самолетов гудели над головами в белом от света небе.