Хоровод нищих

А Кусти не забывал про новый верстак. Он снова отправился посмотреть на него. Забойщик скота Мякипяя составил ему компанию.

– Оборудован ли верстак у Харьюлы вращающейся ручкой, или это старая модель?

– На Западе старых моделей не бывает, – ответил Кусти. – Там все новое. Пошли взглянем.

С ними увязался и Еремиас. Йере танцевал в этот момент с Сантрой и не смог присоединиться к желающим детально изучить новый верстак.

В мастерской Кусти бутылка переходила из рук в руки, как жезл олдермена, и герой дня все время повторял:

– В нашем доме командует не курица. Твой сын, Суо-малайнен, во вкусе Сантры. Кураж у него есть, он – сент-лемен.

– Прошу прощения, Харьюла, – перебил именинника торговец бычками, – вы хотели сказать: джентльмен?

Мякипяя состоял членом объединения торговцев мясом и владел языковыми тонкостями. Но Кусти, человек с Запада, не переносил возражений.

– Не стоит надрывать мозги, если дальше Финляндии не ездил. Канада – чепуха по сравнению с Америкой. Вот Сикако – это зрелище. Кто из вас был в Сикако?

– Простите, Харьюла, – вновь промолвил Мякипяя, – вы имеете в виду Чикаго или что-нибудь иное?

Такая поправка пришлась не по душе Харьюле. Он в этот момент намеревался передать жезл олдермена забойщику скота, но выбрал старика Юрванена.

– Только языком болтаешь и говоришь ерунду, – заметил он. – Сикако – самый большой мясной город в мире. Там знают цену настоящей демократии и столярам, но не бродячим скупщикам бычков.

Кусти сейчас был в таком настроении, что не мог переносить возражений. Он угрожал заткнуть рот болтунам сотенными и тысячными купюрами. А вот Еремиаса он уважал.

– Я уже говорил, но скажу еще раз, что твой сын – сентлемен. У него лояльная натура, коль он умеет составить женщине компанию. Женщина бывает отрадой даже в моем возрасте. Но, как я уже сказал, у нас командует не курица…

Едва он успел закончить высказывание, как в дверях появилась Сантра. Она с угрозой приблизилась к Кусти, ударила его кулаком по лицу и крикнула, сдерживая слезы:

– Ах, не командует! Посмотрим!

И нанесла Кусти второй удар, от которого веселый герой дня без звука свалился на кучу стружек. Еремиас и Мякипяя выскочили из мастерской, но Уутелу Сантра все-таки успела легонько пнуть ногой. А старику Юрванену она заехала по уху. Оставшись наедине с Кусти, Сантра начала причитать:

– Постыдился бы! Даже стыдиться не умеешь. Снова напился тайком, и пахнет от тебя, как из нужника.

Сантра заплакала.

– Что подумает теперь писатель и его отец… и… Мякипяя, принесший с собой баранью ножку? Вот к чему приводит вино! Свинья! Молчи! Ты свинья!

Сантра, глотая слезы, ушла, а Кусти остался лежать на куче стружек. Человек с Запада не мог противиться женской воле – защищаться или пускаться в объяснения.

Танцы прекратились, и гости, не попрощавшись, сломя шею бежали с семейного торжества. Сантра посмотрела долгим взглядом на уставленный яствами стол с фотографи– ей Кусти в центре. Она погрозила ей кулаком и принялась расставлять мебель по своим местам. Спустя мгновение она уже могла спокойно выплакаться. Она плакала от стыда и стыдилась того, что плакала.

В передней послышались шаги. Кусти осмелился осторожно войти в комнату, но Сантра вытолкала мужа обратно в мастерскую.

– Убирайся спать на ночь в курятник. Там можешь командовать. Или ложись на верстак!

– Дорогая, грешно ругаться сегодня, в день рождения.

– Такому человеку не стоило и родиться. Если бы я не служила у господ в Сикако, ты был бы сейчас шахтером в угольных копях Джонстона. Хорошо тебе гулять на мои денежки.

Кусти не возражал. Он попытался умилостивить жену.

– Пойми, человеку стукнуло шестьдесят…

– И при этом он пьет! Пьет и расцветает, как радуга! Неужели я тебе не говорила: пей сколько влезет, но только не вино? Говорила или нет?

– Говорила. Но подумай, все-таки шестьдесят лет. Сантра заперла дверь на ключ, а Кусти остался на крыльце любоваться небом летней ночи. Он прильнул к окну и жалобно произносил смиренные слова покаяния. Сантра в ответ с силой захлопнула окно. Так Кусти познал суровую истину: каждый десятый брак кончается разводом, в остальных случаях супруги дерутся до конца.

Удрученный человек с Запада ушел в сад и сел на влажную от вечерней росы скамейку. Он не знал, капают ли капли с листвы рябины или же из маленьких поросячьих глаз, которые смотрят на ближнего как бы тайком из-за угла. Послышалось шуршание песка. Столяр Уутела вышел из тени кустов, приблизился к Кусти и прошептал:

– Вот что я тебе скажу, нельзя оставлять соседа одного в праздник.

Кусти немного растерялся, а затем предложил:

– Пойдем в мастерскую, там есть еще на что посмотреть.

Столяр подтвердил:

– Точно. У Харьюлы всегда есть что-нибудь показать, поскольку поездил по белу свету…

Ночь выдалась свежей и спокойной. Сумерки сомкнули уставшие веки деревни. Природа отдыхала. С асфальтированной дороги доносился шум неторопливых шагов отца и сына Сумалайненов. Наконец они свернули на тропинку, ведущую из Аспирина в Гармонику. Перед домом они встретились с Амандой, терпеливо ожидавшей возвращения мужчин.

– Она все-таки уехала, – шепнула хозяйка Еремиа-су.

– Кто уехал? – удивился Еремиас.

– Ну та… ваша служанка.

– Импи-Лена?

– У вас, кажется, другой не было.

Аманда приблизилась к Еремиасу и продолжила:

– Уехала еще вечером. Пришла ко мне поплакаться. Расстались мы мирно. Всегда этим кончается, когда домогаются лишнего.

Еремиас поначалу лишился дара речи. Но все же обрел его снова.

– Чем же мы сейчас с ней расплатимся? – спросил он у сына.

Йере пожал плечами.

– Хозяйке известно, куда она отправилась? – поинтересовался Еремиас.

– Кажется, в Выборг. Там у нее родственники. Она выкрутится. Импи-Лена настоящая трудяга.

– Она вообще хороший человек, – вздохнул Еремиас. – Сколько мы должны за квартиру?

– Все оплачено, – ответила Аманда. – Она заплатила перед отъездом. Сказала, что получила деньги от господина.

– Благородная женщина, – дрогнувшим голосом произнес Йере.

Отец и сын ушли в свою комнату. Они не обменивались попусту словами, а сразу завалились спать и проспали всю ночь. Рано утром в дверь постучали.

– Иди открой, – сказал Еремиас сыну. – Хозяйка несет нам утренний кофе.

Йере поднялся без всякого желания. Послышался новый стук. Йере открыл дверь и почувствовал ноздрями запах кофе. Действительность оказалась гораздо удивительней фантазии. Внутрь вошла отнюдь не Аманда, а верная Импи-Лена. И не с подносом, на котором чашки утреннего кофе, а с чемоданом. Поставив его у двери, она тихо произнесла:

– Опоздала на поезд.

Жизнь продолжалась по-старому. Импи-Лена обслуживала мужчин и скрепя сердце верила в их будущее. А те не теряли время попусту. Еремиас разъезжал по всей Южной Финляндии, нарушая домашний покой людей, а Йере сочинял историю гордых бедняков, исполненных достоинства. За три месяца Еремиас заработал всего двести четыре марки. Задача агента оказалась весьма трудной, поскольку владельцы скота с неохотой делали заказы на увеличение своих портретов у покупателя скота, предназначенного на убой. Только редкие из них продавали своих животных представителю заведения, увеличивающего фотоснимки.

В середине сентября Йере закончил роман. Тут ему улыбнулось счастье. Он получил постоянное место билетера в одном из кинотеатров. Двухмесячный испытательный срок надо было отработать без зарплаты, но вместо этого он получил возможность каждый вечер бесплатно смотреть фильмы.

Примечания

1

Суомалайнен – финн (от Suomi – Финляндия). – Примеч. пер.

2

Консервативное движение в Финляндии тридцатых годов. – Здесь и далее примеч. пер.

3

Дубинная война – крестьянское восстание в Финляндии в 1500-х годах.

4

Нейти – финское обращение к девушке, равное французскому «мадемуазель» или английскому «мисс".

5

См. Екклезиаст, Библия; Ветхий Завет.

6

Профессор Иварсен – финский пацифист и видный участник борьбы за мир.

7

Сувисумпело путает имена финских писателей Эйно Лейно и Алексиса Киви, демонстрируя свою неосведомленность.

8

Марка – денежная единица Финляндии.

9

Да, да, мадам (искаж. фр.).

10

Очень сожалею, месье (фр.).

11

Стольберг – один из первых президентов Финляндии.

12

Алексис Киви – классик финской литературы, скончался в нищете.