Глава первая

Который час лил проливной дождь, и люди сгрудились под зонтиками у свежевырытой могилы. Уже монотонно бубнил священник, а бесконечный кортеж "кадиллаков", специально взятых напрокат по случаю похорон, чтобы их номера ничего не могли рассказать о своих хозяевах сидевшим в своих неприметных машинах федеральным агентам, все продолжали прибывать.

Крестный отец был мертв. Гроб был устлан покрывалом из красных роз, среди которых затейливо переплетались белые гвоздики, образуя длинное и многосложное имя покойного. Еще одно цветочное подношение – составленная из цветов шестифутовая фигура святого стояла рядом с трехцветным крестом, собранным из тюльпанов. Этот шедевр пересекала алая лента, которая еще раз золотыми буквами напомнила присутствующим имя усопшего. Похороны стали удачей недели для всех цветочников в трех округах северной части штата Нью-Джерси, но к великому сожалению дождь забрызгал грязью и испортил большую часть их кропотливой работы.

Скучавшие сотрудники федеральных служб безуспешно пытались подсчитать стоимость цветочной монументалистики.

– Эй, парень, все ли засвидетельствовали свою преданность покойному? – поинтересовался один из федеральных агентов у соседа.

Тот полез консультироваться с длинным перечнем имен и фамилий.

– Почти все на месте, одного, правда не хватает, – отозвался он.

– Кто же это? – незамедлительно последовал вопрос.

– Альфредо Фетуччини, – уточнил агент со списком.

– Не в его стиле игнорировать такое событие, – заметил один из сотрудников федеральной службы. – Интересно, что он замышляет?

– Никогда не поймешь, что на уме у этих итальяшек, – с презрительной ухмылкой пробурчал его сосед. – У них просто нездоровая страсть к помпезным церемониям во время похорон.

– Это неотъемлемая часть их жизни и к тому же не столь уж редкая, – отозвался первый. – Каждый из них, отдавая долг усопшему, всегда понимает, что следующим в этой очереди может оказаться он сам.

– Но на этот раз большой босс отошел в мир иной по вполне естественным причинам.

Неожиданная вспышка молнии разорвала сумеречное небо, еще раз заставив самых суеверных перекреститься и обратиться к Господу с короткой, немой молитвой. Одной из них была женщина, укутанная в траурный креп словно мумия. Защищенная от дождя услужливо прикрывающим ее зонтиком она причитала возле открытой могилы.

– Слава Богу ты подох, гнилой ублюдок! – молча подумала женщина, перекрестилась и возобновила свои рыдания. – Нужно будет со стенаниями бросаться на крышку гроба, а это совсем доконает мои новые перчатки, и кому это надо? – пронеслось в ее голове.

Наконец заупокойная месса завершилась, и она, поддерживаемая тремя своими сыновьями, уселась в первом из поджидавших лимузинов.

Прошло немало времени, прежде чем последний посетитель выразил свои соболезнования и покинул стены громадного трехэтажного особняка, а остальные обитатели дома вернулись к своим привычным занятиям. Только в тишине большого зала библиотеки, где едва ли за все эти годы была перелистана хоть одна книга, осталась безутешная вдова с тремя осиротевшими сыновьями.

Самый старший из них Рико сидел на краю полированного письменного стола из красного дерева.

– Да, он был нам настоящей опорой, нам будет его очень не хватать. Это был не человек, а скала.

– Еще бы, – отозвался средний сын Рокко, – но нам стоит привести все дела в порядок, а иначе кое-кто может по нам соскучиться. Не успеешь оглянуться, и они уже запустят свои лапы в наш бизнес.

Рико красноречиво показал ему взглядом на мать, и тот замолчал.

– Мамуля, сегодня для тебя был очень тяжелый день, тебе не кажется, что надо было бы немного отдохнуть?

– Со мной все нормально, – возразила она и, пожалуй, это была первая произнесенная ею за весь день вслух фраза.

Пако, самый младший из них, тоже не захотел оставаться в стороне.

– Мамочка, ты прекрасно держалась на похоронах, как настоящая скала, но тебе следовало бы позаботиться и о своем здоровье.

Она окинула сыновей строгим взглядом.

– Так, что же получается: ваш отец был скалой, да и я ему под стать, а от нас откололось три маленьких, податливых камешка?

– Мама! – их голоса слились в перепуганном унисоне. Они все еще не могли поверить своим ушам.

Рокко вскочил на ноги и посмотрел ей в лицо.

– Тело моего отца еще не успело остыть в могиле, а ты такое себе позволяешь в его доме? – потребовал он объяснений.

– Это не его дом, а мой! – с вызовом заявила она. – Весь этот дом и все, что в нем есть, записаны на мое имя, или у вас память отшибло? Официально ему здесь ничего никогда не принадлежало!

– Мама, – умоляющим голосом простонал малыш Пако, – почему такой солидный и преуспевающий бизнесмен как наш папа боялся иметь собственное имущество?

– Ты не только самый младший, но и самый глупый, – ответила ему мать. – Неужели ты и на самом деле считаешь, что я не понимаю о чем идет речь?

– Ты ничего не понимаешь, – усмехнулся Рокко. – Мама, пожалуйста, почему бы тебе сейчас все-таки не пойти прилечь?

– Мне все известно, – продолжала настаивать она.

– Мама, ну ты же ничего не знаешь, – стал увещевать ее Пако. – Женщин в мужские дела не посвящают.

Последнее замечание просто вывело ее из себя.

– Ну конечно, я ничего не знаю, но вы мои взрослые мальчики, мои умницы, знаете все. Но все же позвольте мне рассказать то, что вам еще не известно. Ведь о том, что творится за закрытыми дверями спальни не знает ни одна посторонняя душа, даже вы.

– Мой отец никому ничего рассказать не мог, и даже тебе, мама, – прокричал Рокко. – Он скорее умер бы, чем обесчестил свое имя нарушением клятвы молчания – омерты.

– Он рассказал мне все, – продолжала настаивать его мать. – Вам должно быть известно, что существует множество способов заставить мужчину разговориться, – она заерзала в кресле и обвела их многозначительным взглядом.

– О, нет, мама, только не ты! – застонал малыш Пако.

Она обольстительно повела глазами. Глядя на Пако, можно было подумать, что его отравили.

– Он рассказал мне все, – снова повторила она. Рико по дошел и встал прямо перед ней, в его голосе появились властные нотки. Теперь он снова был старшим сыном, главой семейства и законным наследником.

– Так значит отец рассказывал тебе о своих делах. Как это могло случиться?

Она посмотрела на него своим мягким, доверчивым взглядом, но в ее голосе звучал металл.

– Он разговаривал во сне.

– О, нет! – разом простонали все трое. Она воспользовалась всеобщим унынием для своего следующего заявления.

– Мальчики, я беру все управление в свои руки. Это произвело как раз именно тот эффект, что она и ожидала.

– Что? – заорали в один голос ее сыновья. Малыш Пако стал белым как полотно, а Рико принялся расхаживать по комнате взад и вперед, стараясь понять почему он потерял почву под ногами.

– Мама? – сказал он скорее самому себе. Это был трудный вопрос. Как могла его собственная мать... Но все это глупость и больше ничего, пустая трата времени. В такой трудный момент, когда столько неотложных дел требовали своего решения. Будущее целой семьи висело на волоске, самой их жизни могли угрожать враги, которые к этому моменту несомненно почувствовали свободу и стали строить планы, чтобы показать свою силу. Это была война, и в ней не было места для женщины, а уж тем более для его собственной матери, святой в его глазах женщины, особенно теперь, когда она стала вдовой.

– Мама, – твердо и решительно заявил он, – мне кажется, что ты просто не понимаешь. У нас есть очень важные дела, и они ждут своего решения. Нам надо защитить себя и наши интересы. Планы, распоряжения...

– Похоже, что ты так ничего и не понял, мой сынок. Булыжники у тебя вместо мозгов, что ли? – огрызнулась она. – Это я буду строить планы и отдавать приказы. – Ее "я" прозвучало как винтовочный выстрел.

– Но мама, – взмолился Рико.

– Сядь на место! – прикрикнула на него мать. Он подчинился. – Очень хорошо, мой мальчик, – мягко заметила она, – теперь ты уже начинаешь кое-что понимать, Рико.

Тем временем малыш Пако начал реветь.

– Мой отец был таким замечательным человеком, – засопел Рико. – Что с нами происходит? Пока он был жив, у нас в доме не было ни одной ссоры, никакие проблемы нас не касались и все было просто замечательно...

Мать строго посмотрела ему в лицо.

– Твой отец не такой уж и замечательный человек, – перебила она его. – Он был им только наполовину. Ваш отец знал, как ему следует жить, но он понятия не имел, как нужно умереть.

– Что ты хочешь этим сказать, мама? – поинтересовался Рокко.

– Мне хотелось бы знать, известна ли вам комбинация цифр, которая откроет потайной сейф? А может быть вы знаете номера счетов в швейцарских банках? Как можно связаться с Большим Капо на малой родине? Корче говоря, мои три зеленых горошины знают все, что хотел этот старый глупец, который собирался жить вечно, но толку от этого никакого, – каждый из этих вопросов ставил их в тупик, и они держались уже далеко не так уверенно.

Наконец она перестала озадачивать их своими вопросами, и они услышали от нее фразу, которую им еще не раз придется выслушать всем вместе и каждому по отдельности.

– Если бы не ваша мать, вам не получить бы и вонючей работы по ремонту асфальтового тротуара, на которой можно заработать только радикулит и скрючиться на всю оставшуюся жизнь. Но, слава Богу, вам просто повезло, и ваша мать сможет о вас подумать. Ваша мамочка будет теперь обо всем заботиться сама.

Не так уж и важно сколько раз еще им доведется выслушать от нее эти слова, но хотя чувство обиды и потеряло свою остроту, они не смирились с ее решением даже под напором неопровержимых аргументов.

– Мама, – возражали они, – за все время существования Коза Ностра в ней не было ни одной женщины.

– Ну и что, – невозмутимо парировала она, – раньше о пересадке сердца и думать не могли, а теперь это обычная операция.

– Мама, – взмолились сыновья, – нас же засмеют на улице.

– Так вам будет лучше, если вас там застрелят? – пожала она плечами.

Малыш Пако все еще продолжал плакать.

– Как папа мог нас так оставить? – причитал он.

– Человек, который в его возрасте мог подхватить ветрянку, способен на все, – ответила ему мать.

– Мне казалось, что ты его любила, – не переставая всхлипывать, сказал ее младший сын.

– За что было его любить? – вся горечь, накопившаяся за долгие годы их жизни, теперь искала выхода. – Все, чему он научил меня, так это умению выполнять его распоряжения, а как вести дела... этому вас придется научить мне.

– Мама, – затряс головой Рико, – это у тебя не получится.

– Я сделаю так, чтобы получилось, – продолжала настаивать она. – Для чего же тогда существуют матери?

– Ну, уж не для того, чтобы руководить Коза Ностра, – заявил он.

– Мама, это бесплодные мечты, – вторил ему Рокко. – Другие семьи этого не допустят.

– Мама! Мамочка! – снова заревел малыш Пако, обхватив голову руками. Рыдания сотрясали его детское тельце. Рокко, пряча от всех глаза, подошел к окну и вытер глаза красной шторой. Рико остался стоять неподвижно, и только слезы катились по его щекам. Эта картина произвела на нее тягостное впечатление. Конечно неприятно видеть плачущего ребенка, но смотреть на то, как ревут почти взрослые мужчины, это уж слишком! Что тут остается делать их матери?

– Не надо расстраиваться, – ласково сказала она, – если их до сих пор не смешали с дерьмом, то я займусь этим сама!

От этих слов Пако заревел еще громче и стал стучать по столу кулаками. Рокко вытер глаза рукой и посмотрел на нее.

– Дело не в семьях, мама... – тут он запнулся и не смог закончить свою мысль.

– Так в чем же? – озадаченно спросила она, разводя руками.

– Дело в тебе, – с трудом выдавил Рико, кусая губы в тщетной попытке совладать с собой.

– Во мне? – удивилась она.

– Мама, мы не привыкли видеть тебя такой, – сказал Рико. – Ты была просто приятной леди. Ты была для нас святой, – тут он закатил глаза в потолок и послал небесам воздушный поцелуй.

В ее глазах засверкали молнии, а когда она открыла рот, послышались раскаты грома.

– Я стану святой, когда я умру и меня похоронят, – закричала она на них. – Пока что я еще жива и, более того, собираюсь помочь выжить таким остолопам как вы! Неужели это так ужасно? Разве матери возбраняется помогать своим детям? Наверно мне лучше было остаться лежать на крышке гроба этого тупого дерьма...

– Мама, – перебил ее Рико, – где ты могла нахвататься таких слов?

– Неужели в моем положении иметь знакомых это – преступление? – парировала она. – Настанет день и вы поймете, что Сицилия – это еще не весь мир. Мир не помещается между кухней и спальней, он больше, гораздо больше, – тут она остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Отец может перевернуться в своей могиле, – пробормотал Рико.

Его слова пробудили в ней практическую сторону ее натуры.

– Это теперь не имеет никакого значения, – заявила она. – Что от этого может измениться?

– Отец, крестный отец, – снова начал всхлипывать малыш Пако.

– Послушай меня, Пако, – сказала ему мать. – Он был таким же мужчиной как и сотни других. Но знаешь, чем он от них отличался? У него была целая армия солдат, которая выполняла все его решения и приводила все дела в порядок, – ее глаза просияли. – Послушай меня, мой мальчик. Ты знаешь, кто его сделал крестным отцом?

– Весь мир, – гордо ответил ее младший сын. – Он был крестным отцом всему миру.

Она снисходительно улыбнулась. Пако был глуп, но ведь он еще совсем ребенок.

– Пако, Пако, все началось с меня. И ты знаешь почему? Я заставила его стараться прилично выглядеть в глазах окружающих. Он теперь мог остановиться на улице и угостить ребенка печеньем. Я говорила всем в такие минуты, что мой муж просто святой, и у него найдется время для каждого малыша в этом мире. Люди улыбались, и теперь они помнили только про печенье, забывая о том, что буквально обирал отца этого самого ребенка. Им даже было безразлично, что он, скорее всего, украл это самое печенье. Скажи мне, сынок, твой замечательный папочка хоть когда-нибудь давал тебе печенье?

Пако отрицательно замотал головой.

– А ты знаешь почему? – Он недоуменно посмотрел на нее. – Потому что поблизости не было людей, на которых это могло произвести впечатление. Да и что тут необычного: отец дает печенье своему сыну, кого это могло удивить? – она сделала паузу, чтобы ее слова произвели на него должное впечатление. – Скажи мне, Пако, когда ты был маленьким, у тебя было много сладостей? – ласково спросила она.

Он утвердительно кивнул.

– А кто давал тебе все эти сладости, сынок? – мягко подтолкнула к нужному ответу его мать. – Кто делал для тебя все эти печенья? Кто стоял целыми днями над раскаленной плитой и готовил тебе все эти сладкие вещи?

Воспоминания об этом наполнили ее душу сентиментальностью. Старая плита в арендуемой квартире, которая была четырьмя скрипучими лестничными пролетами выше мостовой Минетта-стрит, топилась дровами, и ей приходилось постоянно сновать за ними туда сюда, чтобы поддерживать огонь. Она страшно чадила, наполняя все крошечные квадратные комнатки дымом и запахом стряпни, но зато благодаря ей все были сыты и здоровы. Но все же день, когда они переехали с Минетта-стрит, до сей поры оставался в ее жизни самым счастливым.

Теперь уже разревелись все четверо. Они рыдали среди роскоши, которую можно было купить за деньги, заработанные на шантаже, убийствах и грабежах целой армии бандитов. Ей было абсолютно безразлично, как появились те деньги, которые позволили им переехать с Минетта-стрит, и если бы для этого ей пришлось взять в руки оружие, то она пустила его в ход не задумываясь.

Ей было хорошо известно, чем занимается ее муж, и все его попытки пустить ей пыль в глаза по поводу своего бизнеса остались безрезультатными.

Она быстро вытерла слезы: не то время, чтобы проявлять слабость и заниматься сентиментальными воспоминаниями. То, что еще можно было простить ее сыновьям, ей было совсем не к лицу. Она была птицей совсем другого полета. Необходимо было срочно составить план действий, отдать распоряжения, то есть сделать все, о чем говорил Рико. Им предстояло проявить немало изворотливости, чтобы укрепить свое положение и дать понять противнику, что они по-прежнему контролируют свои сферы влияния. К тому же в этом надо еще убедить всех членов семьи и, особенно, капитанов. С их стороны нельзя было допустить и малейшего неповиновения. Следует дать понять, что смерть крестного отца не приведет к развалу семьи, и каждый, у кого остались хоть какие-то сомнения на этот счет, глубоко заблуждается. Кроме того ей позарез была нужна одна успешная операция, чтобы утвердиться в глазах остального мира. Все это, включая и направление главного удара, нужно было решать немедленно. Слишком много работы предстояло на эту ночь, но эти дела отложить было нельзя.

К тому же ей еще предстояло приготовить ужин для своих сыновей. Прошедший день действительно стал для нее тяжелым испытанием, в этом ее сыновья оказались абсолютно правы, но все дело заключалось в том, что она буквально сгорала от нетерпения в ожидании того момента, когда можно будет заняться делами семьи. На сыновей положиться просто нельзя, все капо, которых ее муж ввел в семью, в таких вопросах обычно целиком полагались на него и просто выполняли его распоряжения. Это были надежные люди, но настоящего лидера среди них не было.

Правда один из них так и не появился на траурной церемонии, а это уже было плохим предзнаменованием. Неявка старшего капо на похороны крестного отца была немыслимым нарушением субординации и грозила серьезными неприятностями. Тем более надо было показать свою силу трем капо Нью-Йорка, раз уж Фетуччини, который правил в Нью-Джерси начал их игнорировать, а значит не будет ничего странного, если он не появится и на завтрашней встрече членов семьи. Она еще с ним разберется... а тем временем ей предстояло заняться приготовлением ужина.

Глава вторая

Спагетти с рубленым мясом, переложенное слоями сыра и обильно политое соусом удалось на славу, к тому же одним ртом стало меньше, а значит приготовить ужин и накрыть на стол стало легче.

Потом ей предстояло запереться в спальне и все хорошенько обдумать. Со своими сыновьями она управится без проблем, но вот с остальными было сложнее. Всем капитанам было назначено завтра в полдень явиться к ней в дом на встречу, и ей предстояло им сообщить, что она берет власть в свои руки. Это были трое нью-йоркских капо, которые контролировали три различных района города: Тони Сканджилли – Бруклин, Джо Орегано – Квинс и Луиджи Маринара – Бронкс. У каждого из них были свои проблемы связанные с посягательствами других семейств на самые прибыльные отрасли их бизнеса. Эта мысль вызвала у нее улыбку: многочисленные универмаги в центре Бруклина полностью переключились на легальный бизнес и вышли из дела, но Тони Сканджилли уже покрылся жирком, приобрел вес и с каждым днем расширял свою сферу влияния в этом районе. Она даже подумала, что их бизнес, слава Богу, не зависит от сезонных колебаний спроса с предложением, и перекрестилась. Ни экономический спад, ни депрессия на него влиять не могли. Самые грустные мысли приходили в ее голову, только когда она думала о трех своих сыновьях. Но с ними она легко управится сама, а капитанов надо будет постараться убедить, что им ничего не угрожает ни с ее стороны, ни со стороны других семей. Их только нужно будет как можно скорее занять делом, тогда у них ни на что другое времени и сил просто не останется...

В ее голове рождались различные планы, но все они были отвергнуты: один мог наделать слишком много шума, другой, наоборот, мог и вовсе пройти не замеченным и остальные семьи могли просто не понять, что происходит, а слишком очевидные действия не годились из-за возможного вмешательства полиции... она уже засыпала, когда наконец ей стало понятно, как нужно сделать, чтобы всем соперничающим семьям стало ясно: с ней шутки плохи. Удары нужно было нанести в каждом из пяти районов Нью-Йорка и, разве что кроме тупоголовых полицейских, федеральных агентов и прочих нежелательных субъектов, всем станет ясно от кого он исходит и против кого направлен. Она встала с постели и принялась разгуливать по спальне, обдумывая последствия каждого из своих последующих шагов. В этот момент ей на глаза попалась картина, висевшая на стене у ног кровати. На ней была изображена "Последняя вечеря Исуса Христа". Копия была ужасной, но она часто рассматривала ее во время исполнения своих супружеских обязанностей. Тогда картина выглядывала как раз из-за плеча крестного отца и, за отсутствием других развлечений ей часто приходилось рассматривать аляповатые лики апостолов. Ее цветовая гамма была выдержана в ослепительно ярких тонах, которые чуть ли не светились в полутьме спальни, но не это было самой притягательной особенностью этого полотна. Дело было в том, что если хлопнуть кулаком по голове Иуды, картина отъезжала в сторону, открывая взгляду дверцу симпатичного серого сейфа. В данную минуту ничего из содержимого этого тайника ей не требовалось, но само его существование придавало силы и уверенность. Даже часть его содержимого могла обеспечить тысяче молодых людей возможность получения медицинского образования, другая часть оставшегося могла помочь дюжине взрослых мужчин провести сотни три лет у стойки бара. Но самое приятное заключалось в том, что кроме нее открыть его не мог никто, и это было солидным доводом в ее пользу, который вполне мог убедить этих тугодумов во время завтрашней встречи.

Она снова начала расхаживать по спальне и последние детали ее плана все четче стали вырисовываться в ее голове. Наконец вся картина как живая встала у нее перед глазами! Предстояло уничтожить по одному члену у каждой из соперничающих семей. До прямого убийства доводить дело не следовало, но в то же время их надо было навсегда вывести из строя. Все эти семьи подвергнутся унижению, и это было самой замечательной идеей всего плана. В довершение ко всему подготовка и выполнение такого плана поможет занять ее собственных людей, а значит им будет не до нее. Это поможет ей выиграть время для усиления собственной позиции.

Впервые за многие годы она заснула с улыбкой на лице. Теперь у нее появилась возможность полностью распоряжаться собой. Господство крестного отца наконец прекратилось и теперь ей не терпелось применить на практике его уроки. Слава Богу, что это случилось теперь, пока она была еще сравнительно молода. Иначе вся эта учеба закончилась бы впустую, а сама жизнь с ее желаниями и устремлениями пошла прахом. Но, успокоила она себя, если я все буду делать правильно, времени у меня еще достаточно.

На следующий день ее ожидало первое большое испытание. Ей было понятно, что если она сможет справиться с нью-йоркскими капо и заставить их работать в одной команде, то шеф из Нью-Джерси рано или поздно будет у ее ног.

Она натянула на свое обширное тело одеяло и еще раз повторила про себя однажды увиденную в журнале фразу: "Слава приходит только к тем, кому она снится". В эту ночь у нее были прекрасные сны.

Наутро она встала пораньше и решила посидеть одной в библиотеке. Капо должны были появиться в доме несколько позже, да и домашние вряд ли будут мешать. К тому же ей казалось недопустимым появиться в библиотеке под их недоверчивыми взглядами, поэтому нужно было, как и следует настоящей хозяйке, все обдумать и подготовиться. В качестве исходной позиции было выбрано большое черное кожаное кресло за письменным столом, где еще недавно восседал сам отец семейства. Оно было изготовлено по специальному заказу, и его спинка могла служить надежной защитой от пули, если кому-нибудь вздумалось выстрелить в крестного отца через окно. Это было первое пуленепробиваемое кресло, которое породило среди мафиози новую моду и надолго обеспечило выгодной работой производителей мебели. К великому сожалению его трудно было назвать удобным.

В ее случае дело обстояло еще хуже: для солидности ей следовало доминировать над окружающими, и для этого надо было подложить на сиденье увесистую телефонную книгу. Справочник по Манхэттену куда-то запропастился, и его пришлось заменить стопкой брошюр по Нью-Джерси, которые постоянно разъезжались в разные стороны. Мама миа! С чем только не сможет совладать настоящая женщина!

Она едва успела справиться с этой нелегкой задачей, как дверь отворилась и в комнате появились мрачные физиономии ее сыновей, которые выражали странную комбинацию удивления и покорности. Затем они надули губы и уставились на нее, словно настаивая на продолжении вчерашнего разговора.

– Мама, – начал было Рокко, но тут же умолк под суровым взглядом матери. Потом они долго сидели в тишине, пока один из солдат, несший службу в доме не объявил о прибытии трех капо Нью-Йорка.

– Впусти их, – сказал Рико, а затем привстал и резким ударом выбил изо рта охранника сигарету. Тот осторожно потрогал распухшие губы, поправил черный шелковый галстук и вышел, а минутой спустя в зале появились трое членов руководства семьи, как они предпочитали себя называть.

Каждый из них пожал руки сыновьям покойного, и этот небольшой ритуал только усилил нарастающее беспокойство взгромоздившейся на куче рассыпающихся брошюр женщины. Капо были удивлены ее появлением в библиотеке, подошли к столу и стали бормотать затертые клише соболезнования вдове умершего. В конце концов они только вчера посетили этот дом с той же целью и ничего нового придумать не могли. Неужели эта женщина считает, что они вечно должны говорить ей слова утешения? Их привело сюда настоящее мужское дело, а она может забрать свои четки с надушенным носовым платочком и отправиться куда-нибудь в другое место.

– Говори как мужчина, Тони, – сделала она резкий выговор первому капо, какого черта ты там бормочешь?

Тони Сканджилли с недоумением уставился на женщину. Ему никогда не приходилось слышать от нее подобных выражений, да еще в таком тоне! И это в тот день, когда тело крестного отца еще не успело остыть в могиле. От неожиданности босс Бруклина лишился дара речи.

– Сядете вы все наконец или нет! – рявкнула она.

Мужчины обменялись красноречивыми взглядами и посмотрели на ее сыновей. Неужели после смерти мужа у нее помутился разум? Какой ужас!

Они расселись по местам и стали молча разглядывать свои руки, а потом попытались рассматривать сквозь толстый, пушистый ковер пол. Тишина в комнате становилась просто гнетущей.

– Ну, что, – громко объявила она, – неужели вам совсем нечего сказать? Такие солидные мужчины...

– Мама, – попытался перебить ее Рико.

– Я сказала "мужчины", а не слабоумные переростки, – закричала она.

Подобное обращение заставило его замолчать, но унижать его мужское достоинство перед лицом членов руководства семьи было непростительным оскорблением. Будь она мужчиной, неписанные законы потребовали бы от Рико убить ее... или себя, смотря что ему удастся сделать в первую очередь.

– Мама, – раздался на этот раз голос малыша Пако.

– Чтобы я больше от тебя этого не слышала, – предупредила его мать, потом перевела дух и с гордостью заявила. – Теперь ты будешь называть меня только Донна Белла! – она вскочила со своего места и обвела присутствующих вызывающим взглядом.

К этому времени капо уже занялись созерцанием потолка. Они решили, что ее личные отношения с сыновьями их не касаются. Ну, не за этим же явились они на эту встречу.

– Джентльмены, – приятным голосом обратилась к капитанам Донна Белла, – среди прочих своих недостатков мои сыновья страдают короткой памятью. Только вчера и в этой самой комнате, я объявила им о своих намерениях. Причина, по которой мне потребовалось собрать здесь самых близких мне людей, проста: я должна объяснить, что происходит, – тут она снова повернулась к сыновьям. – Послушайте еще раз мои дети, – тут в ее голосе снова зазвенел металл, – и вам наконец-то удастся это запомнить, черт побери!

Капо были просто ошарашены, им буквально некуда было девать свои глаза, и поэтому они смотрели на Донну Беллу.

– Здесь не о чем беспокоиться, – ласково улыбнулась она капитанам. – Просто я решила продолжить дело безвременно почившего Дона и принять на себя бремя руководства делами семьи.

Но это невозможно, – задыхаясь, пролепетал Джо Орегано после некоторой паузы, – тем более для женщины...

– Да, – подтвердила она, – я и в самом деле женщина.

– Другие семьи... – попытался протестовать он.

– Должны немедленно понять, с кем имеют дело, – закончила она за него эту фразу. – Но сначала вы должны принести клятву верности.

– Верности... – словно эхо отозвались все трое разом.

– У меня есть план, – объявила Донна Белла.

– План, – радостно повторили они. По крайней мере это была первая стоящая новость, которую им довелось услышать сегодня.

– Да, план, – провозгласила она, словно выступая с речью перед парламентом в плохой голливудской мелодраме. Донна Белла стала энергично расхаживать по комнате, подчеркивая свои слова красноречивыми жестами, столь камерная аудитория была для нее слишком мала. – Мой план должен напомнить остальным семьям, что мы из себя представляем, и предостеречь их от необдуманного вмешательства в наши дела. Он должен упрочить наше положение, – при этом она ткнула пальцем в грудь каждого капитана, а затем, словно спохватившись, махнула рукой в сторону своих сыновей. – И ваше тоже.

– В чем он состоит? – раздался хриплый голос Луиджи Маринара.

– Я не могу обсуждать детали, пока вы не принесете клятву верности этому дому и мне, все еще выступая перед парламентом, объявила она.

Мужчины молча переглянулись. Им явно было не по себе.

– Что вас так пугает? – поинтересовалась Донна Белла. – А кому еще можно доверить возглавить руководство семьи? Одному из моих сосунков? Или Луиджи, которому придется расспрашивать ближайшего полисмена как добраться до нужного места, стоит ему только выйти за пределы своей территории? Тони? Да стоит ему только появиться даже на окраине Бронкса, как он тут же попадет в какую-нибудь историю и дело закончится расквашенной физиономией. О, не стоит так удивляться, мне известно о вас почти все.

– Все? – недоверчиво отозвались капо.

– Все, – подтвердила Донна Белла.

– Этого не может быть, – озадаченно пробормотали все трое. – Кто об этом мог рассказать?

Донна загадочно улыбнулась и осталась нема как сфинкс с противоположного побережья Средиземного моря.

– Он разговаривал во сне! – выпалил малыш Пако.

– Только не это! – дружно простонала вся троица.

– Все было именно так, – улыбнулась она.

– Мама, – захныкал малыш Пако. Она сердито повернулась к сыну. – Если я еще раз это услышу, то мне придется вымыть твой рот с мылом, кретин! – Донна повернулась к капо. – Видите, я даже знаю ваш жаргон, кроме того мне известно гораздо больше чем вам. Так что приступим к делу.

Она перевела дыхание. Дело сделано. Потом пристально рассмотрела каждого из капитанов, будто хотела сохранить в своей памяти их лица.

– Так вы со мной, – потребовала она от них ответа, – или я вас быстро зажму в кулак, после этого работа по ремонту тротуара покажется вам раем.

Открывавшаяся перспектива особого энтузиазма у них не вызывала, кучи раскаленного асфальта так живо предстали у них перед глазами, что его едкие испарения казалось вызвали у них слезы. Черт побери, именно в это дерьмо они попали, когда молодыми эмигрантами попали в эту страну, но тогда им удалось быстро переключиться на рэкет.

Луиджи Маринара задрожал всем своим жирным телом. Непостижимо! Сказать такое ему! Да он без двух телохранителей и на улицу не выходит! Интересно, где они будут ждать, пока ему придется укладывать асфальт? Да, и какой к черту асфальт, если он не может завязать шнурки на своих ботинках... Луиджи Маринара создан, чтобы править на улицах Бронкса, а не мостить их тротуары! Кроме того он все это время из кожи вон лез, чтобы стать капо, а теперь вся эта работа и его усилия, да к тому же власть, не говоря уже об определенных преимуществах его положения, зависели от того, что услышит от него Донна Белла. Правда со своей территорией он управлялся легко, проблем почти не возникало, а значит и общаться с ней ему придется от случая к случаю. Помимо всего эта женщина умела убеждать и чем-то напомнила ему мать. Упокой Господи ее душу. Да, именно в этом было все дело, своей манерой она очень напоминала его мать, которая вечно обо всех заботилась. Так уж лучше иметь дело с ней, чем с желторотыми сопляками. До этого все сходилось на том, что семью возглавит самый старший из сыновей – Рико, но теперь от этой мысли ему было не по себе. Вообще-то иметь дело с женщиной будет даже проще, а другим семьям знать об этом вовсе не обязательно, и в качестве руководителя можно будет выставить старшего из сыновей...

– Мама, – хрипло объявил Луиджи, – я с тобой. Ее глаза победно заблестели, но она мгновенно взяла себя в руки.

– Стоит тебе еще раз так ко мне обратиться и наши пути разойдутся, впредь будешь называть меня Донна Белла, – предупредила она и повернулась за ответом к остальным капитанам.

Луиджи согласно кивнул и тут же раздался тонкий голос Джо Орегано.

– А как же насчет плана?

– Сначала нам нужно кое-что выяснить насчет тебя, – парировала Донна Белла, – и насчет тебя, – обратилась она к молчавшему до сих пор Тони. Тщедушный Джо и громадный словно башня Тони с самого детства были закадычными друзьями. Так неразлучной парочкой они в юности исколесили весь Восточный Гарлем и прославились как мафиозный вариант Пата и Паташона. За глаза над ними подсмеивались, но в лицо никто сказать не решался. Донне Белле об этом трогательном единодушии было все прекрасно известно.

Большой Тони явно оказался в затруднительном положении. Конечно как лидер Рико никуда не годился, и в этом смысле она была более подходящей кандидатурой на освободившееся место. Хотя где-то в глубине души ему хотелось бы занять его самому и всегда иметь верного Джо под рукой. Вообще-то из-за столь скоропостижной смерти крестного отца им так и не удалось обсудить эту перспективу, поэтому сейчас он просто не решался что-либо предложить. Тони правил в самом обширном и прибыльном районе, который приносил семье самые большие доходы, но в то же время побаивался женщин. Он был крупным и солидным мужчиной, вот только мозги равно как и его мужское достоинство прекратили свое развитие еще в чрезвычайно юном возрасте. Все, чем природа обделила его в умственном развитии, с лихвой восполняла сила, а все остальное можно было компенсировать слухами о своих сексуальных достоинствах.

– Ну, так что? – потребовала Донна, сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей.

– Мне нужно подумать, – пробормотал Тони.

– Интересно чем? – крикнула она. – Одной двухдюймовой извилиной, которая под стать твоему члену?

Тони мгновенно побледнел, а коротышка Джо был готов расплакаться. Кризис как запах подгорелого бифштекса расползался по комнате, и Донна Белла сразу почувствовала это.

– Послушай Тони, – в ее голосе зазвучали примирительные нотки, – большинство мужиков – просто дерьмо. С этим можно только примириться, и тут уж ничего не поделаешь. Большинство из них можно назвать мужиками процентов на двадцать – тридцать, но по мне так ты мужчина на девяносто восемь процентов, и это самый высший результат из всех, что я знаю, – она сделала паузу, чтобы до него дошел смысл ее комплимента. Тем временем Тони стал уже приходить в себя, и его лицо порозовело.

– Да, – повторила Донна, – не меньше девяноста восьми процентов. Настоящий мужчина, на которого я могла бы положиться, который отвечает за свои слова и буквально может творить чудеса.

– Есть только две вещи, которых ты сделать не можешь, Тони, – объяснила она после некоторой паузы, – это думать и действовать быстро, ну а если об этом станет кому-нибудь известно – ты труп.

Здоровенный мужчина потерял сознание и грохнулся на ковер. Над ним склонился Джо Орегано и безуспешно попытался поднять его с пола, а сыновья заерзали на своих стульях. Коротышка уже готов был заплакать, но тут он услышал ее вкрадчивый голос:

– Джо, так ты со мной или нет?

– С тобой, конечно с тобой! – почти закричал капо, и это было первое, что услышал Тони, когда к нему стало возвращаться сознание. Он часто заморгал, все еще не веря своим ушам. Все его влияние на своего друга испарилось буквально за одну секунду.

– Ты слышал, Тони? – спросила Донна Белла. Он тупо кивнул в ответ. У бедняги это было обычное состояние души.

– Так ты с нами? – сказала она ему почти в ухо. Тони снова кивнул. – Хорошо, – заключила Донна. Ее замысел удался на славу, и с формальностями было покончено, – а теперь приступим к моему плану...

Двумя днями позже, во время утренней суматохи в часы пик на "Франклин-стрит", одной из самых перегруженных станций подземки в Бруклине, трое высоких мужчин в плащах военизированного покроя и мягких фетровых шляпах втиснулись в переполненный вагон. Окружающие пассажиры были слишком заняты собой, чтобы обратить внимание на то, как двое из них содрали с третьего одежду и успели выскочить из вагона перед самым закрытием дверей. Тот закричал из-за того, что женщина уронила ему на ногу тяжелую хозяйственную сумку. Нога оказалась босой, впрочем на нем из одежды оставалась только мягкая фетровая шляпа. Мужчина остервенело выругался...

Три четверти часа спустя в сорок первый полицейский участок, известный среди местных жителей как "форт Апачи" из-за того, что его не раз сжигали дотла, двое патрульных доставили голого человека, разъезжавшего по подземке в голом виде. Дежурный сержант тут же опознал в нем Чарли Зуппанглезе (с той поры к нему прилипла кличка Заблудший Чарли), среднего сына одной из самых могущественных семей Бронкса. Сержант поскреб затылок. Ему многое довелось видеть на своем веку, но такое...

Время то же, станция "Гранд Сентрал". В неимоверной сутолоке пассажиры, толкая друг друга, спешили по своим делам. Только один человек лихорадочно рылся в мусорной корзине, стараясь найти старую газету, чтобы прикрыть свою наготу. Этот тип просто не мог понять, как он сюда попал и куда девалась его одежда. Если не считать мягкой фетровой шляпы, он был абсолютно голым, но пока что его никто не замечал...

Несколько позже в этот день в кабинете районного прокурора какие-то люди в одинаковых штатских костюмах разглядывали имена, написанные мелом на черной доске:

Вито Забаглоне – семья Салимбокка, Бруклин Луи (Придурок) Желатти – семья Фрадьяволо, Куинс Чарли Зуппанглезе – семья Зуппанглезе, Бронкс – Никак не пойму, – сказал один из них. – Трое членов соперничающих семей, причем довольно высокого ранга, оказались в голом виде на станциях подземки. Чертовщина какая-то.

– Они что, раздели друг друга? – недоумевал другой. Он был здесь новичком, и заслужил своим высказыванием недоуменные взгляды присутствующих. Мужчина замолчал и снова вернулся к своим мыслям о работе в частной юридической фирме.

– Как всегда они молчат как рыбы, – сокрушался первый.

– Да, в болтливости их не заподозришь, – отозвался пожилой мужчина за его спиной.

– Но на этот раз они вообще отказались разговаривать, – настаивал первый в очередной раз мысленно переживая свою последнюю стычку с женой. Может быть она и права: ему давно пора заняться бизнесом вместе со своим братом. – Если бы старый ублюдок не отдал Богу душу, – постучал по письменному столу изжеванным карандашом пожилой мужчина, – то я был бы уверен, что это его рук дело.

– Ты прав. Эта семья еще занята оплакиванием своего покойника, – согласился один из присутствующих.

– Ладно, еще не вечер, успеем разобраться, – сказал первый, и все отправились по домам.

Глава третья

План сработал в точности так, как и ожидалось. Другие семьи словно затравленные шакалы отправились зализывать раны, гадая о причине столь позорного для них унижения. Затем Рико, Рокко и Пако отправились разгуливать по городу в мягких черных фетровых шляпах как две капли воды похожих на те, что были оставлены на их незадачливых противниках, и всем, кроме, естественно, полиции и Альфредо Фетуччини, который продолжал игнорировать Донну Беллу, стало понятно, что произошло.

– Куда запропастился этот Фетуччини? – потребовала она ответ у своих сыновей.

– Если сегодня четверг, то он в парикмахерской отеля "Парк – Бродвей", а во все остальные его можно найти на скачках, – сказал Рико.

– Идиот, – заорала на него мать, отвесив ему увесистую затрещину, – ты даже не потрудился узнать, какой сегодня день недели.

Ей претило невежество в любом его проявлении, а ее сыновья часто служили просто воплощением этого порока.

То, что с Фетуччини надо было что-то решать, сомнений ни у кого не вызывало. Неоднократные попытки связаться с ним результата не дали. Он являлся капо Нью-Джерси, и поскольку семья обосновалась в этих местах, то его отступничество было вдвойне непростительным.

Сама Донна не разделяла мнения о его физическом уничтожении, ведь ей были памятны старые добрые времена, когда тот поддержал ее мужа во времена уличных войн, но немедленное выяснение отношений должно состояться как можно скорее: ведь без его поддержки ее позиция оставалась еще слишком уязвимой. Он обладал проницательным умом и здоровыми амбициями, чем выгодно отличался от всех остальных капо.

Донна Белла задумалась. Для серьезной встречи ипподром ей казался местом неподходящим, значит оставался его еженедельный визит к парикмахеру, и она тщательно обдумала свои дальнейшие действия. Пока ей придется подождать в роскошном лимузине, один из солдат постарается настойчиво "убедить" Фетуччини отправиться на встречу. Для пущей убедительности солдату следует захватить с собой оружие, но стараться в ход его не пускать. План был прост, и никаких осложнений не предвиделось.

– В четверг мне потребуется водитель с машиной и один из солдат, – объявила она Рико. Для того, чтобы справиться с этим поручением у него оставалось еще четыре дня.

– Зачем тебе это нужно? – поинтересовался он.

– Не твое вонючее дело, – отрезала Донна и для убедительности подкрепила свои слова звонкой затрещиной.

– Не стоит так горячиться, ведь я всего лишь спросил, – пробормотал ее сын.

– Ты всегда будешь получать такой ответ на свои дурацкие вопросы, – прикрикнула на него мать. – Меня от них уже начинает тошнить.

– А что мне делать все это время? – спросил Рико.

– То же, что обычно! – отрезала Донна. – Шляться по дому со своими идиотскими вопросами и приставать к проституткам, когда они свободны от клиентов. В этих занятиях равных тебе не найти.

При упоминании о проститутках Рико оживился.

– Если бы они не были частью нашего бизнеса, то у тебя не нашлось бы денег, чтобы расплатиться с ними, – продолжила она. – Они принимают тебя только потому, что боятся проявить неповиновение.

– Я им нравлюсь! – с воодушевлением заявил Рико.

– Подумайте только, – заявила Донна, обращаясь как обычно ко всему человечеству, несмотря на отсутствие других слушателей, – какие блестящие рекомендации!

Рико надулся и не стал отвечать на ее тираду.

– Да настоящая женщина и не посмотрит в твою сторону, ты, никчемный придурок! – бросила она, выходя из комнаты. До какого-то момента эти насмешки доставляли ей удовольствие, но быстро наскучили; пока их отец был жив, она вряд ли могла себе позволить так разговаривать с ними и теперь пользовалась каждой возможностью, чтобы наверстать упущенное.

– Рико! – заорала она во весь голос после того, как поднялась по лестнице на второй этаж.

– Ну, что там еще? – спросил он без всякого энтузиазма, лениво выходя из библиотеки.

– Не забудь про машину с охранником на четверг. Покажи мне, что ты еще на что-то способен в этой жизни, – отчитала она его.

Забыть об этом Рико просто не смог бы: за оставшееся время мать по шесть раз в день будет напоминать ему про свое поручение.

Наконец в четверг утром она оделась, взяла сумочку и постучала кулаком по голове Иуды. Картина отъехала в сторону, а Донна Белла достала из сейфа пистолет. Солдат, конечно тоже будет с оружием, но, отправляясь на деловую встречу впервые, ей показалось, что будет солиднее, если она тоже что-нибудь захватит с собой.

Машина уже ждала у подъезда. В библиотеке она застала Рико вместе с молодым человеком. Донна приветствовала их легким наклоном головы и обратилась к сыну:

– Он захватил с собой снаряжение?

– У тебя есть оружие? – спросил Рико у солдата.

– Конечно, – последовал незамедлительный ответ.

– И где же оно? – полюбопытствовала она.

– Наверху, в моей комнате. – Если бы она могла тут же задушить своего сына, то сделала это не задумываясь. Ей потребовалось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы сдержаться.

– Пойди и принеси его, – приказала Донна солдату и стала отчитывать сына в присутствии подчиненного, но стоило ему удалиться, как она сразу высказала все, что думала о его способностях.

– Непроходимый идиот! Я займусь тобой, как только вернусь!

– Откуда я знал, чем ты собираешься заниматься? – запротестовал Рико. – Вы что, собираетесь устроить налет? Мне трудно было ожидать этого от своей матери.

– Я не твоя мать закричала она и тут же отвесила ему очередную оплеуху. Я, Донна Белла и постарайся не забывать об этом!

– Хотя мой отец был Доном и крестным отцом, но никогда от меня не отказывался, – заныл Рико.

– Человек, который в таком возрасте мог умереть от ветрянки, вряд ли мог знать, что стоит говорить, а что и нет, – парировала его мать.

– Но у каждого должна быть мать, – не сдавался он.

– Тогда женись, – пожала плечами Донна, – у меня нет времени на эту чепуху.

В дверь робко постучали, и в комнате снова появился молодой человек.

– Все на месте? – спросила Донна.

– Да.

– Он хотя бы заряжен?

– У, черт, совсем забыл, – покраснел солдат. – Это займет не больше минуты, – и он опрометью выбежал из комнаты.

Она поудобнее устроилась на кушетке, достала четки и, перебирая пальцами их бусины, повторяла как заклинание:

– Господи, дай мне мужества, укрепи силы, пошли мне терпения...

– Ну, пошли, – сказала Донна при появлении солдата.

Они вышли из дома, сели в машину и она обратилась к шоферу:

– Западная сторона, Пятьдесят пятая-стрит. Тут Донна снова обратила внимание на своего спутника. – Ты знаешь Альфредо Фетуччини? – Лично не знаком, но пару раз встречаться приходилось. – Сможешь его узнать?

– Да.

Даже если его лицо будет закрыто полотенцем? – настаивала Донна.

– Конечно.

– А ты уверен в этом? – уже начиная терять терпение от его самоуверенных ответов, спросила она.

– Он же будет единственным, чье лицо будет укутано полотенцем, – заметил солдат. – Там всего три кресла и большого наплыва клиентов не ожидается.

– А тебе известно, что нужно делать дальше? – не унималась Донна Белла.

– Нет.

– Тебя даже не проинструктировали? – удивилась она.

– Рико сказал, что мне нужно будет отправиться по делам с его матерью. Вот и все, – объяснил солдат.

– Слушай и постарайся запомнить, что от тебя требуется. Ты умеешь обращаться с оружием?

Лицо молодого человека стало пунцовым.

– Это не важно, – успокоила его Донна. – Стрелять не требуется, но ты хотя бы сможешь сделать вид, что готов пустить его в ход.

– Конечно, – гордо заявил он.

– Тебе нужно только убедить его выйти из парикмахерской и сесть ко мне в машину, о'кей?

– О'кей, – эхом отозвался солдат.

– Для пущей убедительности можешь во время разговора засунуть руку в карман, ты хоть знаешь, как это делается? – съязвила Донна Белла. – Ну, словно ты ни перед чем не остановишься.

– Но мне не нужно будет стрелять? – попытался робко уточнить он.

– Будем надеяться на волю Божью. Господь сам наставит нас на путь истинный, – мрачно сказала она.

Солдат истово перекрестился.

– Между прочим, как тебя все-таки зовут? – полюбопытствовала Донна.

– Кассиаторе.

– Кассиаторе, – повторила она. – Хорошее имя. Мне кажется, я знала твою мать.

– Ребята еще дразнили меня цыпленком, – признался солдат.

– Ради Бога, хватит, – взмолилась Донна Белла. – Делай, что тебе говорят, и все будет нормально.

– Я надеюсь, – отозвался Кассиаторе. – Все-таки это мое первое дело.

– И мое тоже, – призналась она.

– Мне всегда хотелось стать профессиональным фигуристом, – сказал солдат. – Я даже подумать не мог, что буду заниматься такими делами.

– Это точно, – согласилась Донна.

– Все же в этом есть что-то захватывающее, разве не так? У меня сегодня очень важное дело, – продолжал солдат, и на этот раз его просто распирало от энтузиазма. – А наши фотографии попадут в газеты? – неожиданно спросил он.

– Боже упаси, – вздрогнула она, а Кассиаторе осенил себя крестом.

– Чем занимался твой отец?

– Он был религиозным фанатиком.

– Отлично, – сказала Донна. – Мужчине всегда лучше заниматься тем делом, которое ему по душе.

Всю оставшуюся часть дороги они провели молча, а когда впереди показался отель "Парк – Бродвей", Донна приказала шоферу остановиться у дверей парикмахерской.

– Иди, – напутствовала она солдата. – Настал твой час, воспользуйся этой возможностью и постарайся не облажаться.

Солдат озадаченно повернулся к ней.

– А вы уверены, что знакомы с моей матерью?

– Откуда мне знать? – нетерпеливо отрезала Донна. – Может это была твоя сестра, у нас нет времени вдаваться в дискуссии. Отправляйся и притащи мне Фетуччини, – с этими словами она вытолкала его из машины.

Кассиаторе спотыкнулся и на негнущихся ногах направился к двери... Маникюрша сидела за маленьким столиком и, напевая, красила себе ногти. Парикмахер укутал горячим полотенцем голову единственного клиента, остальные два кресла были пусты.

На Кассиаторе никто не обратил ни малейшего внимания.

– М-мистер Фетуччини? – спросил солдат, ощупывая в кармане рукоять пистолета.

– В чем дело? – раздался приглушенный голос клиента. С вами хотят встретиться, – ответил перепуганный юноша. – Одна л-леди. Фетуччини сорвал с лица полотенце. – Шлю ха? – О, нет, – пробормотал Кассиаторе, до смерти напуганный появлением лица капо. Иметь дело просто с голосом ему было легче.

– Тогда какого хрена, – раздраженно буркнул Фетуччини и повернулся к маникюрше. – Извини, Ширли.

– Ничего страшного, – ответила девушка, не отрываясь от своего занятия, – меня это не оскорбляет.

– М-мистер Фетуччини, – снова начал свою песню Кассиаторе, – не б-будете ли вы так д-добры...

– Что? – рявкнул босс Нью-Джерси.

Солдат задрожал всем телом и лихорадочно сжал рукой в кармане рукоять пистолета. Раздался выстрел и большая бутылка с жидкостью от перхоти разлетелась вдребезги, забрызгав зеркальную стену салона. Парикмахер бросился на пол, закрыл руками лицо и заскользил на коленях по лужам густой зеленоватой жидкости. Маникюрша оглушительно завизжала, Кассиаторе попытался ее успокоить и достал руку из кармана. Прозвучал еще один выстрел, и теперь по полу запрыгали уже все пузырьки с косметическими препаратами с разбитой полки.

– Меня убили, – завопил парикмахер, заметив, как по нему растекаются красноватые струи кондиционера для укладки волос.

– Пора сматываться, – крикнул Фетуччини и опрометью бросился к двери. По дороге он сбил с ног замешкавшегося Кассиаторе, и следующая пуля разметала по комнате осколки огромного зеркала. Грузный мафиози споткнулся и вылетел на улицу. Стараясь удержаться на ногах, он проскочил перед радиатором лимузина Донны Беллы и приземлился под колесами городского автобуса, следовавшего в южном направлении. Натужно завизжали тормоза, но было уже слишком поздно.

Пока Донна в недоумении созерцала эту картину, Кассиаторе с видом триумфатора уже усаживался в машину.

– Я все-таки вытащил его из этой парикмахерской, – гордо объявил он, – разве не так?

Она быстро постучала по стеклянной перегородке, отделявшей место шофера.

– Сматываемся и побыстрее! – крикнула водителю. – Скоро здесь будет полно полицейских!

Машина резко рванула с места, обогнула остановившийся автобус и с легким урчанием быстро покатила в направлении центра города.

Альфредо Фетуччини, подумала Донна, это имя будет выписано белыми цветами на фоне красных роз. Ведь он так не любил гвоздики.

Глава третья (продолжение)

Донна Белла должна была чувствовать себя юбиляром, но ей что-то мешало. Она слонялась по спальне и старалась определить причину своего раздражения, которое мучило ее словно изжога. Наконец ей пришло в голову заглянуть в платяной шкаф и заняться изучением его содержимого. Она осталась очень недовольна состоянием своего гардероба и, тихо бормоча ругательства, откладывала в сторону опостылевшие ей вещи.

– Ну, должно же здесь быть хоть что-нибудь приличное! – в отчаянии воскликнула Донна, осознав тщетность своих поисков, и стала рыться в комоде, разбрасывая по комнате содержимое выдвижных ящиков.

– Мне совершенно не в чем показаться на людях! – раздраженно пробормотала она себе под нос. – Женщина в моем положении и ... ни одного приличного платья.

Донна Белла вернулась к шкафу и снова стала перебирать вешалки с одеждой.

Все вещи выглядели как близнецы: строгие старомодные платья всех оттенков серого цвета. Ничего подходящего.

– Если ты хочешь стать Доном, то будь им! – часто твердила она мужу, и он быстро последовал ее совету, отдав предпочтение дорогим трехсотдолларовым костюмам работы лучших портных города. Если это было достаточно хорошо для него, то поможет и мне. Она облачилась в ненавистное платье из черного крепа, клятвенно обещая себе, что делает это последний раз в жизни, позвала малыша Пако и объявила, что ей немедленно нужна машина с шофером и охранником.

После минутного размышления Донна добавила:

– Пришли ко мне Фрэнки. По-крайней мере он выглядит крепким и сильным парнем.

– Но он идиот, мама, – возразил Пако, – мы уже давно хотели его выставить вон.

– Что ты там запел? – закричала взбешенная Донна Белла. – Кто там еще думает? Кто вас просил об этом? И вообще, с чего это вы взяли, что можете думать? Здесь я принимаю решения, поняли? А чтобы таскать за мной по магазинам пакеты мне гений не требуется. Кроме того, разве я не говорила больше не называть меня "мама"? – она сердито топнула ногой.

– Н-но, – начал заикаться малыш Пако, – ведь здесь никого больше нет. Никто не услышит, как я тебя называю.

В его глазах застыла мольба, голос был почти заискивающий, но особая покорность выразилась в том, как он опустился на колени.

– Встань невежа, – бросила она. – Я тебя слышу и это единственное, что имеет здесь значение!

Малыш Пако снова принялся хныкать.

– Встань, – повторила его мать, – и отправляйся выполнять мое поучение.

Он поднялся на ноги и вышел из комнаты, вытирая глаза тыльной стороной ладони, так чтобы никто не заметил его слез. Для своего возраста он был довольно гордым ребенком.

Донна захлопнула дверь и взяла в руки свою самую большую сумочку. Словно я как старуха собираюсь захватить с собой вязание, со злорадством подумала она про себя. Потом подошла к картине повторила экзекуцию над головой Иуды и принялась набирать шифр показавшегося сейфа. Не дав себе труда пересчитать пачки банкнот, Донна стала быстро набивать ими объемистую, уродливую сумку. Наконец из-за отсутствия места эта процедура закончилась, и она принялась напяливать на себя пальто, тихо ругая себе под нос его неказистую серость, пока не поклялась больше ни разу не одеть на себя ни одной вещи из своего прежнего гардероба.

На лестниц ей встретился малыш Пако, который нервно переминался с ноги на ногу.

– Желаю приятно провести время, – выдавил он с вымученной улыбкой.

Она отмахнулась от него как от мухи и хлопнула за собой дверью. Лимузин уже дожидался у подъезда, солдат за рулем даже напялил по этому случаю шоферскую кепку, а Фрэнки Проволоне облокотился на заднюю дверцу и ковырялся во рту зубочисткой. Как только ее заметил водитель, то тут же выскочил из машины, чтобы распахнуть перед ней дверцу. Это не осталось ею не замеченным: значит всем уже известно о ее последнем успехе. Водитель попытался отпихнуть от двери Фрэнки, но тот даже не пошелохнулся. О, мадонна, да он кретин, подумала она, но кому до этого есть дело...

– Фрэнки почему бы тебе не сесть в машину с другой стороны? – вежливо предложила она. Иначе, подумала Донна с раздражением, мы проторчим здесь весь этот дерьмовый день.

Солдат ненадолго задумался и обошел машину сзади. Теперь шофер наконец смог продемонстрировать свою ловкость и одним непрерывным движением распахнуть перед ней дверцу автомашины, отдать честь, поднеся два пальца к козырьку фуражки, и захлопнуть ее за ней. Через пару – тройку минут Фрэнки нашел наконец дорогу к другой двери автомобиля и залез в машину. Она с облегчением вздохнула.

– Куда направимся мадам? – раздался из динамика голос водителя.

– В Нью-Йорк, на Пятую авеню, – приказала Донна. – А затем отправимся на Пятьдесят седьмую улицу.

Она была слишком возбуждена и озабочена собой, чтобы расспрашивать солдата. К тому же ей сразу же стало понятно, что попытки завязать беседу с молодым человеком заранее обречены на провал. В конце концов она брала его не для того, чтобы он занимал ее по дороге разговорами.

Когда они прибыли к месту назначения, шофер снова выскочил из машины первым и открыл дверцу, затем им пришлось долго ждать пока наконец появится Фрэнки. Донна жестом показала ему следовать за ней в большой ювелирный магазин на углу.

Стоило им там появиться, как рядом с ними оказался представительный мужчина.

– Могу я быть чем-нибудь полезен, мадам? – вежливо осведомился он.

Она быстро окинула помещение взглядом. Шикарное местечко, пронеслось у нее в голове.

– Где у вас тут ожерелья? – осведомилась Донна Белла.

– Золото или драгоценные камни? – уточнил мужчина.

– Золото с драгоценными камнями, – последовал ответ.

– Следуйте за мной, – предложил он, и вся троица отправилась в путь.

– Не будете вы так добры помочь мадам выбрать ожерелье? – попросил он продавца за прилавком, откланялся и вернулся на исходные позиции. Донна была польщена таким вниманием и великодушно подумала, что оставит здесь кучу денег.

– Да, мадам? – отвлек ее от размышлений продавец.

– Мне нужно ожерелье... – начала было она, кусая губы. У нее не хватало слов, чтобы описать желаемое. – Ну, ожерелье... которое могла бы надеть и жена мэра города, – наконец-то ей удалось выразить свою мысль. Что-нибудь очень красивое, но без излишней вычурности, как раз такое, которое могла бы носить настоящая леди.

Продавец застелил прилавок черным бархатом, потом открыл футляр и осторожно выложил на него бриллиантовое ожерелье.

– Это один из самых лучших экземпляров, – уверял ее он. Его речитатив о чистоте камней и количестве каратов пролетели мимо ее ушей. Она была целиком захвачена блеском драгоценных камней, каждый из которых идеально вписывался в ансамбль, увенчанный в центре большим камнем каплевидной формы.

– Оно удачно оттенит ваш цвет лица, – посоветовал продавец.

– И не слишком ослепит глаза окружающих, – добавила Донна. – Я беру его. Плачу наличными.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался человек за прилавком.

– А что у вас есть?

– Возможно что-нибудь исключительное для особых случаев? – предложил продавец.

– С этого момента каждый день для меня станет особым случаем, но мне совершенно не требуется семь ожерелий. Донна Белла была озадачена. Ожерелье было великолепным, как раз таким о котором она мечтала, но все же для полного счастья чего-то не хватало. – Мне хотелось бы... – ей так ничего и не пришло в голову.

Продавец тоже ничего не смог посоветовать и терпеливо ожидал окончания ее размышлений.

– Я знаю! – радостно выпалила она. – Что-нибудь в пару к ожерелью. Как гарнитур.

Эта тирада пробудила от спячки человека за прилавком.

– Может быть браслет? Она покачала головой. – Кольцо?

Нет, ничего хорошего из этого не выйдет, я слишком много жестикулирую, – призналась она незнакомому человеку, что само по себе было для нее очень странным. Подумаешь, этот человек так хорошо обходился со мной, говорил в ней дух противоречия. Ей захотелось что-нибудь совсем необычное, что никогда не придет в голову женщине столько лет торчавшей у плиты на Минетта-стрит. Эта вещь должна была сделать ее королевой, настоящей Донной...

– Я хочу корону! – Закричала она на продавца. Он даже подпрыгнул, но очень быстро обрел былую невозмутимость.

– Диадему, мадам? – спокойно уточнил продавец.

– Что-нибудь для моей головы, как бы это ни называлось, – она постаралась снова вспомнить это необычное для нее слово. – Ди-а-де-ма. Но только с бриллиантами, – напомнила Донна продавцу.

– Конечно, – улыбнулся тот. – В пару к ожерелью. Ей было приятно, что он улыбается и разделяет ее радостное настроение. Продавец разложил на черном бархате несколько шедевров ювелирного искусства. Выбрать из них самый лучший было довольно нелегким делом.

– Я примерю одну на себя.

– Конечно, мадам, – последовал немедленный ответ. – Разрешите вам помочь, – он выбрал наиболее изысканное украшение и бережно водрузил его на ее голову.

Донна покрылась пунцовым румянцем. Она впервые почувствовала себя королевой, но в то же время отдавала себе отчет, что ее волосы, стянутые на затылке в пучок с торчащими из него прядями, мало подходили к этой роскошной диадеме. Черт побери этот старомодный итальянский пучок! Донна Белла почувствовала себя несчастной. Сегодня же ей нужно будет сделать новую прическу и никогда больше не уродовать себя этим убожеством. И почему она не подумала об этом раньше!

Она посмотрела в зеркало, которое услужливо держал продавец. О, Мадонна, какая же прелесть эта бриллиантовая диадема!

– Я беру его, – решительно сказала она. – Во что мне обойдутся обе эти вещицы?

Продавец углубился в вычисления и стал заполнять цифрами небольшой листок бумаги, хотя у него все, вплоть до налога с продаж, было готово, еще когда ей захотелось сделать примерку. Наконец он ознакомил ее с результатами своей деятельности.

– О'кей, – согласилась Донна, порылась в сумочке и протянула ему несколько пачек банкнот.

Мужчина за прилавком постучал по стеклянной крышке витрины, подзывая кассира.

– Я выпишу квитанцию и упакую оба эти украшения. Мне кажется...

– Никаких квитанций! – оборвала она его. – Только позаботьтесь, чтобы мне вернули сдачу.

– Конечно, мадам, о чем речь! – продавец покрепче сжал за спиной свои руки, чтобы скрыть свою радость.

Донна терпеливо подождала, пока он упакует покупку и принесет сдачу. Тут она впервые за все это время вспомнила про Фрэнки. Тот стоял облокотившись о прилавок прямо за ее спиной, чем очень смущал продавца за прилавком. Надо поскорее убираться отсюда, подумала она и, наскоро попрощавшись, получив сдачу и пакеты, которые тут же исчезли в ее сумке, сделала ему знак следовать за ней.

Когда они направились к выходу, ее внимание привлекли несколько золотых вещиц, лежавших в одной из витрин прилавка. Донна остановилась, справилась о цене и снова полезла в свою сумку. Она достала одну банкноту и протянула ее продавщице.

– Извините, но ничего мельче у меня нет.

– Не стоит беспокоиться, – живо отозвалась та, постучала кончиком карандаша по стеклу и тут снова появился молчаливый кассир.

– Тем временем, я упакую ее для вас, – сказала женщина.

– Не стоит, просто дайте ее мне, – отозвалась Донна Белла, повернулась к Фрэнки и протянула ему золотую зубочистку. – Если тебе нужно в присутствии посторонних ковыряться в своих зубах, то, хотя бы, делай это как джентльмен.

Получив сдачу, они покинули ювелирный магазин, а уже через несколько шагов перед ними открылись двери модного магазина женской одежды. Донна перегнулась через ближайший прилавок с разложенными шарфиками и обратилась к молоденькой продавщице.

– Где здесь можно купить самые лучшие платья?

– Что-нибудь для пожилой женщины или для вас?

– Для меня, – ответила польщенная Донна.

– Самая дорогая коллекция авторских моделей находится на шестом этаже.

– Спасибо, дорогуша, – улыбнулась она и задумалась, стоит ли отблагодарить девушку чаевыми. Стоит ли вообще давать чаевые за такие услуги? О, Боже, сколькому ей еще предстоит научиться. Ладно, подумала Донна, может быть на обратном пути, а пока ей слишком хотелось поскорее добраться до шестого этажа. Фрэнки пришлось почти бежать за ней пока наконец они не очутились в кабине лифта, находившегося в дальнем конце магазина.

Сгорая от нетерпения она приказала лифтеру отвезти их на шестой этаж. Когда Донна вышла из лифта, глаза ее буквально вспыхнули от восторга при виде такого обилия одежды. Она растерялась и могла решить, куда ей направиться.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – раздался за ее спиной приятный женский голос.

– Конечно, – с облегчением выдохнула Донна. – Покажите мне все, что у вас есть четырнадцатого размера.

Продавщица была озадачена. Потом начала что-то объяснять, но потом передумала. В конце концов других клиентов в это время дня у нее не было, и она подвела их к небольшому зеленому дивану.

– Сюда, пожалуйста. Мне кажется, вам здесь будет удобно.

– Конечно, – ответил за нее Фрэнки. – Мне просто осточертело целый день стоять на ногах.

Донна Белла наградила его уничтожающим взглядом, но он так был занят размещением своей туши на этом хлипком диванчике, что ничего не заметил.

– А теперь перейдем к делу, – оживленно заметила продавщица. – Что бы вы хотели посмотреть?

Фрэнки стал медленно открывать рот для ответа, но Донна с такой силой наступила ему на ногу, что его челюсть с лязгом закрылась.

– Я хочу увидеть все, – напомнила ей она.

– О, да, я понимаю мадам. Но с чего мы начнем? Повседневная одежда? Вечерние платья? – попыталась уточнить продавщица.

– До тех пор пока я не надену ночную рубашку, на мне весь день и до самого вечера одно и то же платье, – объяснила Донна, тайно желая в глубине души, чтобы Фрэнки убрался куда-нибудь подальше. – У меня буквально ничего нет. Мне нужно приодеться.

– Базовые модели, – выпалила продавщица, словно на нее нашло озарение. – Подождите минуточку, – сказала она и поспешила на склад.

– Альма, – обратилась продавщица к невысокой, хрупкой женщине, которая прикрепляла к платьям ярлычки. – Мне нужна твоя помощь. Давай повесим на передвижную вешалку все повседневные платья.

– У тебя случайно не приступ лихорадки? – съязвила работница склада, раздраженная тем, что ее оторвали от этого занятия. Она очень дотошно относилась к своим обязанностям, следила, чтобы этикетки на платьях всегда были приколоты к одному и тому же месту и мечтала, что ее усердие будет по достоинству оценено начальством. Работница начала снимать платья и развешивать их на передвижной вешалке.

Продавщица пришла в ужас.

– Альма, поосторожней с этими моделями! Среди них нет ни одного платья дешевле двухсот долларов! – воскликнула она.

– Можно подумать, что мне это неизвестно, – возразила Альма. – А кто, по-твоему, торчит здесь все время и развешивает на них этикетки?

– Хорошо, но если тебе известно, как все дорого стоит, то почему бы тебе не быть поаккуратнее? – укорила ее продавщица.

– А почему ты так небрежно относишься к моим ярлычкам? – не сдавалась работница склада. – На днях ты опрокинула целую коробку и даже не задержалась, чтобы собрать их.

– Я была очень занята с постоянным клиентом и просто не могла остановиться, – попыталась оправдаться она. – Я вернулась сразу же, как только освободилась.

– Да, но к этому времени они уже все успели перепачкаться, – не сдавалась работница.

– Альма, я очень сожалею об этом, обещаю тебе впредь быть поаккуратнее, а пока помоги мне отвезти эту вешалку пока она не ушла.

Все еще сердитая работница послушно помогла ей вывезти вешалку в торговый зал. Наконец они докатили ее до зеленого дивана, и Альма тут же вернулась в свое святилище.

– О, нет! – испуганно воскликнула Донна Белла. – Только не черные!

– Мадам просили показать все и ничего не сказали про цвет, – расстроенно возразила продавщица.

– Ну, ладно, ладно, – вздохнула Донна, пытаясь поскорее уладить эту неувязку. – Принесите мне лучше красные.

Продавщица снова поспешила на склад. Она больше не решилась потревожить углубившуюся в свое любимое занятие Альму, второпях перебросила подходящие платья через руку и вернулась к обитателям зеленого дивана, где стала их по очереди демонстрировать нетерпеливой Донне.

С появлением каждой новой модели та отрицательно качала головой и наконец остановила свой выбор на одном из платьев.

– Неужели у вас нет чего-нибудь... – она замялась в поисках подходящего слова, – поживее?

– Мадам сказала "повседневные", – печально пролепетала продавщица.

– Забудем про это! – приказала Донна Белла. – Принесите мне все нарядные платья. Что-нибудь блестящее.

И на этот раз продавщица вскоре появилась с ворохом одежды. Глаза Донны сразу же заблестели.

– Покажите мне вот это, – указала она на одно из них.

Женщина освободилась от своей ноши и развернула перед ней переливающееся длинное платье с глубоким декольте. Яркие блестки сверкали словно змеиные глаза на солнце.

– Я беру его! – радостно воскликнула Донна.

Фрэнки протер глаза и уставился на нее.

– Есть что-нибудь в том же духе? Продавщица выудила из стопки платье расшитое серебристым бисером, весьма откровенный вырез которого был слегка прикрыт разноцветными перьями, и посмотрела на этикетку с ценой.

– Это платье стоит шестьсот пятьдесят долларов, – объявила она.

– Не сейчас, – возразила Донна. – Я все равно не запомню. Скажите мне всю сумму, когда мы закончим. А теперь покажите мне что-нибудь еще.

Продавщица с готовностью согласилась и замерла в нерешительности. Одежда этой женщины выглядела более чем скромно, а ей совершенно не хотелось получить от нее фальшивый чек. Кем же она могла быть?

Продавщица стала выбирать для нее новое платье и, не удержавшись спросила:

– Мадам запишет покупки на свой счет? Донна смутилась, но затем поняла, что от нее хотят. – О, нет, – сказала она, указав на свою объемистую сумочку. – Я плачу наличными. Неужели все-таки поддельный чек?

Продавщица просто не знала, что ей делать дальше. Ее клиентка явно не походила на жену нефтяного магната... может быть это просто эксцентричная дама из общества.

– Посмотрите, – поманила ее Донна Белла и стала рыться в своей сумке. – Посмотрите, что я купила в соседнем магазине, – гордо объявила она, разворачивая сверток с ожерельем, и показала его женщине так, чтобы никто из окружающих не смог его увидеть. Та быстро прикинула его стоимость.

– И это было куплено за наличные?

– Конечно, – торжественно заявила Донна, – это еще не все. Мне просто не хочется доставать остальное, понимаете, – подмигнула она.

Продавщица ничего не поняла, но в свою очередь тоже ей подмигнула.

– Ну, хорошо, – радостно сказала она. – Все платья мы уже посмотрели. Теперь можно подобрать что-нибудь для улицы.

– Ладно, – согласилась Донна, – но, по правде говоря, я не слишком много хожу по улицам.

– Но вам иногда может потребоваться пальто или костюм, разве...

– Все верно, – оборвала ее покупательница. – Мне нужно что-нибудь... на все случаи жизни, надеюсь вы меня понимаете?

– О, да! – выпалила продавщица.

– Тогда я оставляю это на ваше усмотрение! – с видом триумфатора заявила она. – Принесите мне все, что у вас есть!

К этому времени уже весь этаж пришел в движение. Еще бы! Какая-то эксцентричная затворница пришла полностью сменить свой гардероб. Управляющие отделов шляп, обуви, спортивной одежды сновали взад и вперед от своих секций к зеленому дивану с ворохом своих товаров в ожидании выбора, который сделает Донна Белла. Она была просто на седьмом небе от счастья. Ей нравилось наблюдать, как работают другие, особенно, если это делалось для нее. Донна надеялась, что все они не могут не разделять ее радости.

– Ах, дорогая, – воскликнула одна усердная помощница продавца, стараясь произвести на нее впечатление, – вы собираетесь забрать все это домой сейчас?

– А зачем я тащила с собой этого типа? – указала она пальцем на задремавшего Фрэнки. А эта девица не очень-то и сообразительна, подумала Донна и решила оставить ее без чаевых. Но все остальные сотрудники были просто великолепны. Пожалуй, все свои покупки она будет делать именно здесь.

– Знаете, чего я хочу? – сказала она доверительным тоном первой и поэтому самой любимой продавщице. – Мне еще нужно пойти сделать прическу, привести в порядок лицо... – остальное Донна доверила сообразительности своей собеседницы.

– Не стоит беспокоиться, – ответила продавщица. – Все это можно сделать, не выходя из нашего магазина. Вот только, – тут она посмотрела на часы, – до закрытия осталось слишком мало времени, вам просто не успеть...

Лицо Донны Беллы выражало разочарование.

– Какая жалость! Купить столько красивых вещей и быть похожей... – тут она указала на свое лицо.

Продавщица разрывалась от желания еще что-нибудь продать и услужить богатой клиентке.

– Минуточку, я знаю, что вам нужно! Парик!

– Парик? – неуверенно повторила Донна.

– Конечно, у всех шикарных леди их просто кучи, – заверила ее женщина.

– Тогда почему только один? – поинтересовалась она. Продавщица рассмеялась и поспешила за кем-нибудь в салон париков. Вскоре появился томный молодой человек с глазами, спрятанными за длинными густыми ресницами, в каждой руке у него было не меньше полудюжины коробок. При виде развалившегося на диване Фрэнки он сразу оживился, но тут заметил Донну и на его лице снова появилось прежнее скучающее выражение. Потом он поставил коробки на столик и стал снимать с них крышки.

– Мадам хотела посетить салон красоты, – просветила его продавщица, – но сейчас уже просто не успеть.

Молодой человек окинул Донну критическим взглядом.

– Ну, макияж мы еще сделать успеем. Позвони Расселу и скажи ему, чтобы захватил с собой... – тут он еще раз внимательно посмотрел на клиентку, – все что может!

– И маникюрщиц! – радостно воскликнула Донна.

– И маникюрщиц, – эхом отозвался приятный молодой человек. Не прошло и нескольких минут, как в салоне модного платья появилась небольшая армия в белых халатах. Две девицы встали перед Донной на колени и принялись быстро делать маникюр, каждая на одной руке. Еще один приятный молодой человек встал за диваном и расстелил на его спинке полотенце. Другим он обмотал шею Донны Беллы, откинул ее голову назад и принялся втирать в кожу лица кремы, бросая оценивающие взгляды на все еще дремавшего Фрэнки, каждый раз, когда открывал новую баночку с косметическим препаратом.

Тем временем первый молодой человек достал из коробки черный парик и стал приводить в порядок его локоны.

– А у вас есть рыжий? – с трудом выдохнула Донна. Ей было очень трудно разговаривать с запрокинутой назад головой, да еще когда тебя лупят по щекам.

– Конечно, – пробормотал тот, открывая следующую коробку. Вскоре в его руках оказалась рыжая отливавшая золотом копна искусственных волос.

Донна Белла пришла в восторг.

– А я смогу его примерить? – мечтательно спросила она.

– Обязательно, – ответил молодой человек забавным высоким голосом. – Рассел, дорогой, не будешь ли так добр сделать перерыв на минуту?

Она впервые слышала такое обращение между мужчинами и это произвело на нее неизгладимое впечатление.

Рассел прекратил свои манипуляции, и Донна смогла выпрямиться. Сол надел на ее голову парик, отступил назад и затем внес незначительные коррективы.

– Ну вот, готово. Я просто в восторге! – пронзительно воскликнул он и щелкнул пальцами. – Эй, кто-нибудь, принесите зеркало да поживее!

По крайней мере трое тут же бросились на его поиски, и минуту спустя в салоне появились три зеркала. Донна взяла одно из них и посмотрела на себя. Лицо ее было перепачкано кремом, и что-нибудь определенное сказать было нельзя, но сам парик был просто великолепен.

– Я беру его! – провозгласила она. Продавцы, только что занимавшиеся поисками зеркала, принялись упаковывать коробки.

– Для того, чтобы надеть сейчас же! – распорядилась Донна Белла. – Но мне потребуется и несколько других.

– Теперь вы сможете сделать макияж, подходящий к этому парику, Рассел, – посоветовал первый молодой человек.

– Именно это я и собираюсь сделать, Сол, – раздраженно отозвался тот и тут же улыбнулся своей клиентке, что выглядело довольно странно, поскольку она видела его лицо в перевернутом виде.

– Мне нужно показать вам все, чем я пользовался, чтобы вы могли купить то же самое для домашнего применения, – сказал он назидательно. – Просто постарайтесь запомнить все, что я делал и не портить мою работу.

Продавщица удивленно посмотрела на него и тут же постаралась отвлечь ее внимание от этого оскорбительного замечания.

– Ну, теперь вы будете выглядеть просто очаровательно, вам не хочется одеть что-нибудь из ваших новых приобретений? – сказала она, так и не решив, кого представляет собой ее клиентка: девицу по вызову, представительницу богемы или любовницу гангстера. Нет, эта дама слишком стара для любой из этих ролей.

У Донны Беллы просто дух перехватило.

– А можно? – нерешительно сказала она.

– Конечно! – уверила ее новая подруга, – как только он закончит с вашим лицом, мы отправимся в примерочную, а потом Сол снова оденет на вас парик.

– Теперь, – прервал ее Рассел, – позвольте мне показать вам то, чем я пользовался.

– Это бесполезно, – прервала его Донна, – я все равно не запомню. Просто прикажите кому-нибудь завернуть по дюжине баночек каждого сорта.

– Сильвестр, запомни то, что я тебе сейчас скажу, крикнул Рассел. – По дюжине каждого из следующих наименований, – и далее последовал длинный список названий кремов и косметики, среди которых фигурировали такие как: тени для век "Зеленая банда", контурный карандаш "Серебряная пуля" и пудра "Нитти-Гритти".

Мальчик, постоянно слюнявя кончик карандаша, старательно записал весь перечень и отправился выполнять поручение.

Наконец Рассел закончил трудиться над ее лицом, и кто-то услужливо протянул ей зеркало.

Донна не могла поверить своим глазам. Она настолько изменилась, что это была уже другая женщина...

– А что бы вы хотели одеть, дорогая? – вывел ее из задумчивости голос продавщицы. Тогда сразу после того, как будет готов чек, мы сможем упаковать все остальные покупки.

В салоне модного платья появился клерк со счетной машинкой и стал упорно вычислять стоимость покупок в каждом отделе, комиссионные продавцам, налоги с продаж для города и общий итог для Донны. Наконец все было закончено, его карандаш вернулся на свое привычное место за ухом, а он ей ленты чеков, которые тут же полетели в сторону.

– Просто назовите мне сумму, – желая поскорее покинуть зал, чтобы переодеться, сказала она и повернулась к продавщице. – Приготовьте мне самое первое блестящее красное платье.

Продавщица пришла в ужас.

– Но, дорогая, это платье не для улицы.

– Я сразу же сяду в машину, – возразила Донна.

– Но такие платья днем не носят, – настаивала та, стараясь уберечь от насмешек и недоразумений свою экстравагантную покупательницу, и в тайне надеясь сделать ее постоянной посетительницей этого салона. Если дать ей возможность сделать глупость и выставить себя на посмешище, то она может больше никогда не вернуться назад. Этих богатых сумасбродных дам нужно оберегать от самих себя, к тому же необходимо заботиться о репутации магазина.

– Тогда для чего оно вообще предназначено? – стала терять терпение Донна. – Его нельзя носить на улице, нельзя одевать днем... Мне кажется, что если уж я его купила, то могу носить, когда мне захочется.

Продавщица почувствовала, как назревает скандал. Все сотрудники магазина хотели посмотреть, как будет уходить экстравагантная покупательница. Потерять такую клиентку...

Многолетний опыт работы и находчивость сделали свое дело.

– Я вот что подумала, дорогая, – ласково обратилась она к Донне Белле. – Мы так и не выбрали ничего, что можно было бы одеть поверх платья.

– Зачем мне это нужно? – недоумевала Донна. Это же все-таки не ночная рубашка?

– Нет, конечно, но если вам захочется одеть его на выход, то нужно будет что-нибудь на него набросить, – продавщица мысленно перекрестилась.

– На выход? – отозвалась она. Это еще зачем?

– Ну, для... – заколебалась работница прилавка, – для особых случаев, – победно закончила она.

Ах, так! Для особых случаев. Не об этом ли говорил продавец ювелирного магазина? Ну, это уже было Донне знакомо.

– О'кей, уступила она. Продавщица взяла с вешалки длинный, до пят, красный бархатный плащ.

– Ну, вот, – сообщила она своей клиентке, – исключительная вещь! Просто королевский наряд!

Донна казалась немного озадаченной.

– Будете как королева! – расточала комплименты продавщица.

Все это тоже было для Донны совсем понятно. Смущенный клерк добавил к счету энную сумму и они поспешили в примерочную. По дороге Донна обернулась и торжественно объявила всем работникам магазина, толпившимся в салоне модного платья.

– Я прошу всех не расходиться. У меня для каждого из вас что-нибудь да найдется!

– Как бы не так! – пробормотал Сол, продавец отдела париков. – Да меня отсюда за руки не оттащишь!

В примерочной Донна, наконец, смогла освободиться от ненавистного платья.

– Что мне с ним делать, дорогая? – поинтересовалась продавщица, стараясь держать его подальше от себя, насколько это позволяло тесное помещение.

– Сожгите, – приказала Донна, и они дружно рассмеялись.

– Я надеюсь, мы еще увидимся, – сказала продавщица, застегивая молнию среди переливающихся блесток.

– Ну вот, наконец! – Донна поправила на себе платье и потрогала отливающие золотом длинные локоны парика. – О, Мадонна, – подумала она, глядя на себя в зеркало, – неужели это я? – Женщина, глядевшая на нее из зазеркалья, никогда не корпела за плитой на Миннета-стрит, да и вообще вряд ли к ней подходила.

– Кто бы ты ни была, – беззвучно, одними губами прошептала она своему отражению в зеркале, – Я люблю тебя.

– Вы просто великолепны, моя дорогая, – снова напомнила о себе продавщица. Я определенно надеюсь снова вас увидеть.

– Ну, на первые... несколько недель мне будет достаточно, – рассмеялась Донна. – А затем я обязательно зайду еще раз.

– А вот и ваша накидка, – сказала продавщица, набрасывая ей на плечи плащ.

Донна распахнула полы и еще раз посмотрела на глубокий вырез.

Когда они вернулись к зеленому дивану, все уже было аккуратно упаковано в красивые коробки, украшенные изображениями фиалок.

– Эй, Фрэнки, просыпайся, – ткнула Донна его ботинок.

Громила потянулся и потряс головой, сбрасывая последние остатки сна. Потом он зевнул и протер глаза.

– Кто ты, куколка? – начал было он, но тут же ударился в панику. Черт с ней с этой незнакомкой! Куда могла подеваться Донна Белла? Как ни был он туп, но тут же сообразил, что если с ней случится какая-либо неприятность, ему конец. Охранник вскочил на ноги и схватил за руку продавщицу.

– Где она? Что вы с ней сделали? – завопил он, сжимая как клещами ее руку.

– Сэр, вы делаете мне больно! – закричала та. – К тому же я не понимаю, о ком вы говорите!

– Ах, вот оно что! – заорал он. – Эта старая карга, с которой я пришел. Где она?

– Я здесь Фрэнки, – отозвалась Донна, игнорируя его упоминание о "старой карге".

– Должно быть я сплю, – выдохнул он и снова принялся тереть глаза.

– Нет, – сказала Донна, – нам все-таки удалось тебя разбудить, – тут она повернулась к продавщице. – Сколько с меня?

Продавщица протянула ей чеки, и на столе стали появляться пачки банкнот. Затем Донна разорвала на одной из них бандероль, отсчитала пятьдесят долларов продавщице и по десять всем остальным.

– Скажите вашему хозяину, что вы все очень хорошие и милые люди, – объявила она и запахнула свой роскошный бархатный плащ. – Пошли Фрэнки.

На Фрэнки нагрузили все свертки с коробками, и он отправился вслед за своей хозяйкой в лифт. Но когда они вышли на улицу, водитель и не подумал подать им машину.

– Эй, неужели тебе не придет в голову открыть мне дверь? – поинтересовалась Донна.

Шофер узнал ее голос и опрометью выскочил из лимузина. Физиономия Фрэнки была все еще скрыта за горой покупок. Водитель взял у него несколько коробок и с облегчением увидел хоть одно знакомое лицо. Но он не осмелился ни о чем спрашивать, так что обратный путь они проделали молча.

Старший сын заметил подъезжавшую машину из окна второго этажа. Он подождал, пока она остановилась у подъезда, увидел незнакомую женщину и поспешил на улицу.

Рико схватил Фрэнки за воротник и дал ему увесистую затрещину.

– Где ты оставил мою мать, кретин недоделанный? – закричал он. – У тебя еще хватило наглости притащить с собою в дом эту шлюху?

– Заткни свою пасть, Рико и отвяжись от него, – приказала Донна. – Твоя мать стоит прямо перед тобой.

У Рико отвалилась челюсть, а глаза выкатились из орбит. Чтобы продемонстрировать ему свое платье, Донна распахнула плащ и заметила, как у сына задрожали руки.

– О, нет! – прорыдал он. – Господи, только не это! – Рико закрыл ладонью глаза и как слепой стал наощупь подниматься по лестнице, цепляясь свободной рукой за перла.

Донна поднялась по лестнице в свою комнату, что из-за длинного облегающего платья оказалось довольно непростой задачей, распорядилась, где нужно сложить коробки со свертками и выставила всех за дверь. Потом она хлопнула по голове Иуды и положила в сейф деньги, которые не смогла в этот день истратить. Вслед за этим ей снова захотелось взглянуть на себя в зеркало. Просто великолепно, мысленно похвалила она себя. Теперь оставалось только очистить шкаф от старья, которое было тут же свалено в кучу на кровать, и позвать одного из солдат.

– Забери все это, – сказала ему Донна, – и отошли своей матери на родину. Теперь она целый год сможет надевать в церковь по воскресеньям новое платье.

Солдат был один из тех, кто только недавно приехал в Штаты. Он упал перед ней на колени и со слезами на глазах пытался поцеловать ей руки. Правда им обоим было прекрасно известно, что его мать в тот же день продаст эти вещи на улицах Палермо.

Наконец ворох одежды исчез вместе с охранником, и она смогла заняться своими новыми приобретениями. Теперь каждый день она сможет одевать новое платье и носить его с утра до ночи. Ночь! Она так ничего и не купила взамен ее старорежимных ночных рубашек! Что за Донна будет она в этих неуклюжих фланелевых сорочках! Какие у нее были планы, Фрэнки даже назвал ее куколкой, до того как узнал! Как она могла показаться ему в этих старушечьих лохмотьях... Вот так Донна впервые призналась себе в том, какие планы она строила относительно Фрэнки.

Донна еще раз придирчиво посмотрела в зеркало и напомнила себе, что он назвал ее куколкой. Заполучить его в спальню проблемы не представляет, надо просто послать за ним, вот и все. Проблемой была новая ночная рубашка. Очередной взгляд на зеркало, и облегающее платье напомнило ночную рубашку, но не могла же она лечь в постель с этими блестками!

Чувствуя кожей приятный холодок его шелковой подкладки, она расстегнула молнию на спине и тут у нее появилась новая идея. Вот что ей нужно! Донна вскочила и стала рыться в поисках черного платья. Его нужно только вывернуть наизнанку и оставить молнию расстегнутой. Будет темно, и этот увалень ничего не заметит...

Напевая мелодию из популярного мюзикла, она застегнула красное платье и отправилась на поиски передника, чтобы заняться приготовлением ужина.

Глава четвертая

Ужин проходил в молчании. Только Рико и Рокко спустились вниз, чтобы составить ей компанию. Правда для этого им пришлось привязать малыша Пако к стулу из опасения, что такой вид матери может пошатнуть его и без того неустойчивый разум. Солдаты и все прочие в этом доме столовались, разумеется, отдельно.

Тишину за столом нарушал только скрип вилок по тарелкам. Все это уже начинало действовать ей на нервы.

– А где же Пако? – спросила Донна, просто для того, чтобы нарушить тягостное молчание.

– Он ... он связан, – после некоторых раздумий выпалил Рико.

– В своей комнате, – уточнил Рокко, украдкой поглядывая на мать.

– Раз так, то я стряпней больше заниматься не буду, – нарушила она затянувшуюся паузу. – Я не собираюсь гробить свое здоровье у плиты на кухне. С этой минуты всю еду будет готовить прислуга.

Донна окинула взглядом сыновей, но никто из них даже не попытался возразить. Они молча продолжали изучать содержимое своих тарелок. Через несколько минут она отодвинула свою и откашлялась.

– Мальчики, мне не хотелось бы вам говорить об этом, но... – для усиления драматического эффекта Донна сделала паузу, – прошлой ночью мне приснился сон.

Рокко поперхнулся вином, и вся скатерть оказалась забрызгана красными пятнами.

– О, нет, только не это! – глухо простонал Рико. Донна Белла была польщена: наконец-то ей удалось привлечь их внимание.

– Он касается этой ужасной миссис Тетразини, – начала она свой рассказ.

– Кого? – голоса ее сыновей слились воедино.

– Миссис Тетразини, – терпеливо пояснила она, – жила на Минетта-стрит этажом ниже прямо под нами, вы должны ее помнить.

Сыновья терпеливо вздохнули. Им уже надоело напоминать ей, что в ту пору возраст самого старшего из них не превышал и трех лет, а малыш Пако еще вообще не родился, но их мать по-прежнему считала их обязанными помнить все с самого рождения.

– Она всегда очень ревниво относилась ко мне, неужели вы забыли? – продолжала Донна. – Так вот, этот ужасный сон. Эта дама входит в мой дом и ... – тут она закрыла лицо руками, – нет, не могу больше рассказывать, это слишком ужасная история, – она даже вздрогнула и перекрестилась, но затем с видимым усилием взяла себя в руки.

– Нет, вы уже взрослые ребята и должны знать все, к тому же кому как не моим сыновьям я могу рассказать об этом.

Это было стандартное предисловие для всех ее страшных снов, которыми она начала пугать их с тех пор, как Рико исполнилось восемь лет.

– Мужайтесь, мои мальчики. Рокко быстро допил вино, а Рико безучастно уставился взглядом в стену.

– Так вот, эта ужасная миссис Тетразини вместе с мужем, этим убийцей...

– Я вспомнил, – перебил ее старший сын, – ее муж был у Джексона мясником.

– Именно это я и хотела сказать – настоящий убийца.

– Папа иногда оказывал ему покровительство, не бесплатно, конечно, – неожиданно вспомнил Рико.

– И поверь мне, без его защиты он долго не протянул бы, – провозгласила Донна. – У этого убийцы было столько врагов!

– Да это был глупый простак, который с трудом мог отличить левую ногу от правой, – не соглашался сын.

– Тогда ему тем более требовалось его покровительство, – невозмутимо парировала мать. – И уж поверь мне, его жена была настоящим исчадием ада!

– Ее самым страшное преступление состояло в том, что она обвешивала покупателей, нажимая большим пальцем на рычаг весов, – раздраженно бросил Рико.

– Ее самое страшное преступление, – заорала на него Донна, – было в том, что эта мадам заявилась прошлой ночью к нам в дом, чтобы перерезать мне глотку!

Сыновья с недоверием посмотрели на мать.

– Ну, вот. Я так и знала, что мне не поверят! – с вызовом заявила она. – И это мои собственные дети, – Донна укоризненно покачала головой, уставившись глазами в стол, потом подняла на них свой взгляд и торжественно объявила. – Но мои сны не лгут!

Сыновья покорно ждали окончания ужина и безучастно поглядывали по сторонам. Продолжение этой леденящей душу истории их явно не интересовало.

– Неужели вам безразлично, что будет с вашей несчастной матерью! – снова перешла на крик Донна. – Так я уже для вас ничего не значу? – ее даже затрясло от ярости.

– Что тебе нужно, мама? – наконец заговорил Рико.

– Никогда не называй меня так! – закричала она, размахивая ножом для резки хлеба. – Сколько раз можно повторять, меня зовут Донна Белла! Неужели мне каждый раз нужно напоминать об этом?

– Нет, нет, Донна миа, – взмолился Рико.

– Просто скажи нам, чего ты добиваешься, – вклинился в их перепалку Рокко. По прошлому опыту ему было отлично известно, что вся эта сцена является только прелюдией. Матери явно чего-то хотелось, и она была преисполнена решимости добиться своей цели.

– А что мне может быть нужно? – отозвалась Донна. – Я только хочу обезопасить свою жизнь и отдать все силы на укрепление благополучия семьи. Для чего тогда вообще существуют матери?

– Это нам и так понятно, – нетерпеливо бросил Рико. – Скажи прямо, что ты хочешь?

– Мне нужен личный телохранитель. Он должен всю ночь дежурить перед дверью моей спальни.

Братья обменялись негодующими взглядами, а Рико даже скорчил гримасу. Его собственная мать оделась как настоящая шлюха, да еще делает им такое недвусмысленное предложение. Ну и дерьмо! Он даже стал гадать, как отец вышел бы из подобной ситуации.

– Ваш отец всегда выполнял все мои желания, – безапелляционно заявила она, а про себя подумала, что этот гнилой ублюдок никогда с ней не считался, но, слава Богу, им об этом ничего не известно.

Сыновья выдохлись и на возражения у них просто не осталось сил. К тому же она была Донной, главой семьи, и им следовало ей подчиняться. Тем более, что Рико больше волновал ее отказ заниматься стряпней. Крестный отец еще не остыл в своей могиле, а в доме уже такой кавардак!

– Ну, так как? – потребовала у них ответа Донна.

– Когда тебе его прислать? – уныло спросил Рико.

– Кого? – с невинным видом спросила она. Сама невинность, со злостью подумал сын. – Фрэнки Проволоне, – сказал он вслух. – Разве не его ты последний раз брала с собой для охраны?

– Да, пожалуй ты прав. Мой сын очень наблюдательный мальчик, – похвалила его мать.

– Это самый настоящий кретин, – прокомментировал ее решение Рокко, который наконец вышел из состояния задумчивости.

– Слава Всевышнему, в этом доме наконец-то появилось хоть что-то настоящее, – возразила Донна, – и это среди той фальши, с которой мне здесь приходится мириться.

– Мы уже собирались от него избавиться. Обычный солдат – пушечное мясо, но даже для этой роли он оказался слишком тупым, – от отвращения Рокко даже поморщился. Эти бесконечные стычки с матерью его доконали.

– У него хватит ума, чтобы спать перед моей дверью. Вам просто нужно немного потренировать Фрэнки для этой роли.

– В чем? – побледнел Рико, приготовившись к самому худшему.

– Просыпаться при малейшем шорохе, – развеяла его страхи Донна. – По-моему это не самая трудная задача?

– Для него или для нас? – усмехнулся Рико. Донна строго посмотрела на сына. – Пришли его ко мне через час. Я сама его потренирую, – сказала она и быстро вышла из столовой. Рокко посмотрел на старшего брата. – С этим надо что-то делать, – заметил он. – На кой черт нам это нужно? Он слишком глуп, чтобы воспользоваться своим положением. Необходимо только приглядывать за ним. Зато это гораздо лучше, чем если она подцепит кого-нибудь на улице.

– Идет, – согласился Рокко. – Интересно, что еще она может выкинуть?

Братья затихли и на некоторое время погрузились в свои мысли.

Первым заговорил Рокко.

– А крестный отец еще не успел остыть в своей могиле.

– Как раз об этом я и думал, – вторил ему Рико, и они дружно вздохнули. – Пойдем наверх и развяжем Пако. Он уже порядочно проголодался.

Только в спальне Донна наконец смогла расстаться со своим новым нарядом. Она сбросила полюбившееся ей платье, открыла флакон с духами и понюхала. Потом капнула на палец и стала наносить их на тело, не обходя вниманием даже те места, о которых уже давно не задумывалась. Когда эта процедура была закончена, запах духов стал ей нравиться больше, и она подумала, что на теле они пахнут гораздо приятнее чем во флаконе.

Теперь Донна направилась к шкафу, достала из него черное платье и аккуратно вывернула наизнанку. Правда влезть в него из-за отсутствия нижнего белья оказалось довольно трудной задачей: материал плохо скользил по ее коже, а блестки больно царапали тело даже при ходьбе. Какое счастье, что ей не придется слишком много разгуливать, а когда она займется настоящим делом, от него будет лучше избавиться совсем. Интересно, удивится ли этот молодой идиот, когда она позовет его в спальню? Как он отреагирует на ее притязания? Да и вообще дойдет ли до него, что происходит? Ну, это она скоро узнает.

Донна сняла апельсиново – рыжий парик, который тут же отправила в шкаф, распустила волосы и стала энергично их расчесывать. Но с каждым взмахом руки ее груди вываливались из расстегнутого платья. Это очень раздражало, так что скоро она оставила это занятие, легла на кровать и стала репетировать позу, в которой Фрэнки должен быть застать ее, когда заступит на свой пост. Наконец Донна остановила свой выбор на самой эффектной из них: она откинулась на подушки, одна рука лежала на бедре, другая за головой, энергичное дыхание ритмично вздымало ее грудь. Она еще прикинула и выключила в спальне свет, кроме одной лампы на ночном столике рядом с кроватью.

Донна чувствовала себя очень сексуальной, и в этот момент в дверь постучали.

– Войдите, – выдохнула она.

– Мама, я голоден, – раздался голос малыша Пако, которого братья наконец развязали.

– Убирайся отсюда, грязное животное, – заорала она на сына. – Я же запретила тебе так ко мне обращаться, или ты не слышал?

Малыш Пако громко заревел и опрометью бросился вон из комнаты.

Донна Белла была в ярости. Что за дети пошли, как они могут нарушать покой матери в такую минуту? Неужели у них нет никакого чувства приличия? В это время в дверь снова постучали.

– Войдите! – почти злобно выкрикнула она. На пороге спальни появился Фрэнки Проволоне. Он был в пижаме, с полотенцем и зубной щеткой в руках.

– Привет! – радостно воскликнул солдат.

– Ты что, собираешься охранять мою дверь с полотенцем и зубной щеткой?

– Первый раз слышу, ни про какую дверь мне не говорили, – дружелюбно отозвался Фрэнки. – Они просто сказали, что я теперь буду спать здесь.

О, Мадонна! Есть хоть у кого-нибудь в этом доме чувство приличия! Этот переросток-идиот запросто приперся к ней в спальню в пижаме, а тело ее мужа еще не успело остыть в могиле! Она не могла поверить своим глазам. Мне можно было одеть одну из своих старых ночных рубашек, подумала она, по крайней мере мы составили бы подходящую пару. В ее мечтах он являлся к ней как настоящий защитник в строгом костюме с галстуком, вооруженный до зубов, а ему даже в голову не пришло захватить с собой что-нибудь кроме зубной щетки.

– Где твое оружие? – потребовала Донна. Фрэнки сразу сник и стал кусать губы. – Они не разрешают мне носить его с собой, – пролепетал он, краснея.

– Что же ты за солдат без оружия? – скептически заметила она и подумала, что второго такого сыскать будет трудно.

– Ну, – смущенно признался Фрэнки, – все из-за того, что однажды у пары окон вылетели стекла.

Донна смутно помнила тот случай. Неужели это тот самый придурок, который случайно пальнул по окнам библиотеки и так проверил на прочность спинку пуленепробиваемого кресла? Он и в самом деле был слабоумным.

– Так где я могу положить свои вещи? – нарушил затянувшееся молчание солдат, показывая на зубную щетку с полотенцем.

– Вон там, – указала она на дверь ванной комнаты. Ее настроение портилось с каждой минутой.

Когда Фрэнки вернулся из ванной, к нему снова вернулось веселое настроение.

– Эй, а ты знаешь, все-таки есть одна вещь, которая у меня хорошо получается, – сказал он, подмигивая.

– Что же это? – недоверчиво спросила Донна. Неужели этот увалень способен не только спать, есть и дышать?

– Ну, – хитро ухмыльнулся он, – а как ты думаешь, почему они дали эту работу?

– Они к этому не имеют никакого отношения, – сказала Донна. – Эту работу дала тебе я.

Если ей хотелось его удивить, то она была очень обескуражена.

– Ну, раз так, тогда чего же мы ждем? – ухмыльнулся Фрэнки и стал распутывать завязки пижамных штанов.

– Нет! – завопила она. – Прекрати сейчас же!

Но когда он начал снимать их, Донна внезапно поняла, что кроме своего мужа ей ни разу не доводилось видеть другого обнаженного мужчины. Внезапно открывшийся вид на потаенные места и интимные детали своего кавалера в первые минуты ее просто ошеломил.

– В чем дело? – удивленно спросил Фрэнки.

– Ничего особенного, – с трудом выдавила она. – Просто подожди минутку.

Донна скрипнула зубами и постаралась взять себя в руки. Все это было слишком непохоже на ее ожидания. Ей очень хотелось, чтобы за ней поухаживали, или, в крайнем случае, она сама должна была соблазнить молодого солдата. Все что угодно, только чтобы чувствовать себя настоящей женщиной. Но для этого идиота любые фантазии были просто недоступны, и она почувствовала себя обманутой. В неизведанных сексуальных приключениях оказалось столько же романтики, как в чадящей плите на Минетта-стрит. Донна не могла больше сдерживать себя и зарыдала.

– Эй, что это значит? – спросил перепуганный Фрэнки, а уж он-то был уверен, что с этой девкой у него проблем не будет...

– Для меня это слишком много значит, – всхлипнула она, – а все идет не так, как мне казалось.

– Послушай крошка, – сказал Фрэнки, усаживаясь на край кровати, – давай трахнемся. После этого ты на многие вещи будешь смотреть совсем по-другому.

Это предложение служило ему универсальным рецептом на все случаи жизни и, похоже, до сих пор действовало безотказно.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Донна. Проклятые блестки к тому времени уже порядочно поработали над ее телом, и ей уже давно не терпелось сбросить с себя эти вериги. Она выпрямилась, и ненавистное платье соскользнуло на пол.

– Молодец! – подбодрил ее Фрэнки Проволоне. Она выключила лампу и нерешительно присела на кровать. По крайней мере ей не нужно было смотреть на него, а если он еще и заткнет свой идиотский рот, то возможно все будет не так уж плохо.

– Здесь и сейчас! – неожиданно завопил Фрэнки и одним прыжком бросился на нее. Почти борцовским приемом он опрокинул ее на спину и так больно сжал в своих объятиях, что несчастная едва могла дышать. Донна не оказала ему никакого сопротивления, но Фрэнки тем не менее больно толкнул ее в плечо. Она наконец сообразила, что такое начало заменяло этому кретину ухаживание, и ей стало понятно – перед ней настоящий насильник. А пока Донна размышляла, стоит ли ей включаться в эту игру, сопротивляться, изображать из себя жертву или просто уступить силе его мускулистого тела, все уже закончилось также неожиданно, как и началось.

Она осталась лежать на кровати, а ее кавалер привстал и спустил ноги на пол. Было только заметно, как в темноте блестят его зубы.

– По-моему, ты хотела этого именно так? – участливо поинтересовался Фрэнки.

– Ну и что из того? – с горечью в голосе сказала Донна. – Какое это теперь имеет значение?

– Дело в том, что если тебе нравится делать это по-другому, я сделаю все, как ты захочешь, – пояснил Фрэнки. – Я могу сделать все, что бы ты ни захотела, – продолжал хвастаться он.

– Сейчас? – недоверчиво спросила она.

– Конечно, – не задумываясь, выпалил Проволоне. – Все очень просто, крошка. Тебе нужно только сказать, когда ты захочешь, вот и все.

– Сейчас, – повторила Донна, но уже более решительно, и теперь это больше напоминало приказ.

– Как? – лаконично уточнил ее личный охранник.

– Медленно, – ответила она после минутного размышления, неторопливо растягивая звуки, – очень медленно.

Донна почувствовала, как его руки заскользили по ее телу и потеряла ощущение реальности. Потом ей показалось, будто яркая вспышка света ударила ей в глаза, и стало понятно, что все закончилось. Опустошенная, она повернулась на бок и недоверчиво посмотрела на Фрэнки.

– Ну, что, еще разок? – словно издалека послышался его голос, но для ответа ей еще было нужно собраться с силами.

– Повторим? – продолжал настаивать Проволоне.

– Повторим, – согласилась она, едва ворочая языком от усталости.

Фрэнки перевернул ее на спину. Донна была ему благодарна за это, ведь ей самой ни за что не удалось бы сделать самостоятельно. На этот раз он был энергичнее, но самое удивительное, что она смогла отвечать ему тем же. Можно было подумать, что Фрэнки удалось пробудить в ней скрытые запасы дремавшей доселе энергии, и теперь Донна совсем не устала.

– А теперь как? – услышала она долгожданный вопрос.

– Обычным способом, – ответила Донна.

– Это еще как?

Ей только оставалось удивляться его безграничной тупости.

– Как обычно, – повторила она, поворачиваясь к нему задом. Но представьте себе, язык жестов доступен только взрослому мужчине!

Фрэнки Проволоне почесал затылок.

– Это и есть обычный способ? – озадаченно спросил он.

Крестный отец считал именно так, – резко парировала она. – А ты что хочешь, делать ребенка каждый раз, когда ты порезвишься?

– Я об этом раньше никогда не думал, – честно признался Фрэнки, и в его голосе чувствовалось восхищение. – Да, и этот человек еще не успел остыть в своей могиле.

– Хватит болтать! – потребовала Донна. – Эти воспоминания меня угнетают.

Фрэнки Проволоне изогнулся над ней и принялся за работу.

Мадонна миа, подумала она, что за мужчина! Крестному отцу никогда не сравниться с его напором и молодой энергией.

Правда на этот раз у нее не осталось сил даже пошевелиться.

– Эй, а ты понимаешь толк в этом деле, – признался Фрэнки, укладывая ее на спину, – для твоего возраста это просто великолепно, поверь моему слову.

Но даже такой комплимент не смог заставить ее пошевелиться.

– Послушай, Фрэнки, одевайся и приступай к своей работе – иди, охраняй дверь, – сказала она, засыпая.

– Как я смогу это делать? – запротестовал Фрэнки. – У меня даже оружия нет.

– Двигай отсюда, – пробормотала Донна.

– Но что мне делать? – в голосе Фрэнки появились умоляющие нотки.

– Если кто-нибудь появится, – сквозь сон пробормотала она, – затрахай их до смерти!

Глава пятая

Таким образом этот человек без оружия стал правой рукой Донны Беллы, ее ночным дивизионом. Даже Рико, Рокко и малыш Пако согласились, что это лучшим выходом из положения. Теперь Фрэнки Проволоне спал весь день напролет и не путался под ногами, да и характер у Донны несомненно стал меняться к лучшему.

К тому же неким мистическим образом ее просто стала переполнять энергия. Целый день она посвящала своей работе и занималась делами семьи, проявляя порой удивлявшую всех завидную рассудительность и дальновидность. После очевидного успеха первых акций в подземке и устранения Фетуччини, ее авторитет стал непререкаемым, хотя другие семьи так и не узнали, кто действительно руководит всеми делами к вящему удовольствию капо и сыновей.

Донна тоже была довольна, управляла делами из своего хорошо укрепленного дома и только изредка уделяла время своему любимому занятию – прогулке по магазинам. Однажды после обеда она сидела за большим письменным столом в библиотеке и просматривала данные, которые только что доставил курьер. На ней было одно из самых строгих платьев из расшитой желтой парчи. Донна Белла ткнула красной шариковой ручкой в какие-то цифры, скорчила недовольную гримасу и позвала Рико, который появился с такой поспешностью, словно ждал за дверью.

– Кое-что в этих отчетах мне положительно не нравится, Рико, – обратилась она к сыну, откладывая бумаги в сторону.

– Что же? – спросил Рико.

– Дома, – коротко бросила Донна.

– Какие дома? – не понял он.

– Что ты этим хочешь сказать? – повысила она свой голос.

– Неужели тебе не понятно какие это дома? Раз так, придется объяснить, что речь идет о публичных домах, тупица!

– Ну, и что там не в порядке? – Я ожидала от них большей отдачи. Доходы падают, – нахмурилась Донна, которая не любила плохо поставленный бизнес.

Рико тоже нахмурился, ведь ему было совсем не по душе обсуждать со своей матерью проблемы публичных домов, особенно если учесть, что он проводит там почти все свободное время.

– Что за девиц они там держат?

– Разных, – уклончиво ответил Рико.

– На кого они хоть похожи? – ехидно поинтересовалась Донна.

Они... ну, девицы как девицы, – неуверенно пробормотал ее сын, – на кого они еще могут быть похожи.

– Ну, они что, все на одно лицо? – продолжала свой допрос мать.

– Да, нет, разные, – заверил он.

– Так они все-таки разные? – его неуверенное бормотание уже стало ее раздражать.

Тут Рико осенило.

– Конечно, одни лучше, другие похуже.

Она недоуменно выгнула брови. Откуда он мог знать такие вещи?

– В каком смысле?

– В разных, – смутился он.

– Ты так мне ничего и не сказал! – накричала на него Донна, чувствуя как ее захлестывает ярость. – Тогда мне придется поехать и выяснить все самой!

Как туда отправиться, размышляла она про себя, ей совсем не хотелось тащить туда Фрэнки Проволоне.

А в это время сын пытался придумать любой предлог, чтобы удержать ее от этого шага.

Донна подошла к двери и позвала Рокко, а Рико перекрестился и воззвал к небесам с просьбой о помощи.

– Возьми машину и водителя, – приказала она ему, как только он появился в зале. – Мы отправимся нанести визит в эти дома.

– Мы все поедем туда? – Уточнил Рокко. – Нет, только ты и я. Мне кажется, что тамошние девицы знают о Рико гораздо больше, чем он может рассказать о них, – сказала Донна Белла и смерила старшего сына презрительным взглядом. – К тому же мне просто необходимо побывать в публичном доме, чтобы узнать, какой прием там оказывают моему сыну.

– Я уверен, что Рико там очень уважают, – бросился Рокко на помощь брату.

– Уж конечно, – неожиданно для них согласилась мать, но тут же добавила ложку дегтя. – Только я была бы рада, если бы его уважали за то, что у него в голове, а не между ног, – тут она подошла к зеркалу и кокетливо повернулась перед ним. – Как ты считаешь, мне нужно переодеться? – посоветовалась Донна Белла с сыном.

– Обязательно.

– И во что же?

– В одно из старых черных платьев, – подсказал Рокко.

– Зачем? – нахмурилась мать.

– Чтобы никто не подумал, что ты пришла искать там работу, – невозмутимо ответил сын.

– Даже не знаю, зачем я начала обсуждать с тобой этот вопрос – покачала головой Донна. – Что ты можешь понимать во вкусах?

– У тебя есть с собой их адреса? – спросила она сына, сидя на заднем сидении громадного черного лимузина.

– Да, – успокоил ее Рокко, все еще недоумевая, зачем ей потребовалось соваться в публичные дома? Этот визит ему не нравился, и он задумчиво курил, выпуская дым через ноздри.

– Ты можешь перестать окуривать меня дымом? – спросила его мать. – У меня и так забот хватает, а ты так и рвешься заработать себе рак легких.

Рокко смял сигарету в ладони, слегка поморщился и стал молча смотреть в боковое окно. Машина пересекла город и наконец остановилась у роскошного многоквартирного дома в районе шестидесятых улиц восточной части города. Они покинули авто, и Донна последовала за сыном через большой вестибюль, застеленный коврами. В дальнем углу бурлил настоящий водопад, с которым причудливо соседствовало абстрактное сооружение из цветного стекла. После этого ни мраморная лестница, которая никуда не вела, ни фальшивое окно, задрапированное красным бархатом, удивления не вызывали. В зале негромко играла музыка, и повсюду стояли большие кушетки, на которые, по-видимому, так никто ни разу и не присел. Кроме того везде стояли кадки с пальмами и вазы с букетами искусственных цветов. Все это произвело на Донну неизгладимое впечатление, теперь она точно знала, как должен выглядеть настоящий публичный дом.

– Пошли скорее, – поторопил ее Рокко, – это всего лишь вестибюль.

Вскоре они оказались в небольшом лифте и поднялись на верх. Здесь он подвел ее к одной из дверей с глазком и позвонил.

В глазок посмотрели, и дверь открылась. Крупная рыхлая блондинка в платье как две капли воды похожем на то, в котором приехала Донна, стояла на пороге.

– Привет Рокко, дорогой, – приветствовала она его и, смерив ее одобрительным взглядом, сказала. – Что это за новое дарование?

– Это моя... – начал было объяснять Рокко, но запнулся на середине. – Это Донна Белла, – поправился он. – Ей хотелось бы осмотреть это заведение.

Лицо женщины приобрело услужливое и внимательное выражение.

– Где мы могли бы присесть? – спросила Донна. Мадам указала на большой, задрапированный красным шелком диван, но Рокко стал возражать.

– Не здесь. Пройдемте в контору.

Маржи обладала неистощимой фантазией на все новое в своем бизнесе, всегда держала девочек наготове, считала, что хорошее начало всякого бизнеса ведет к успеху, но деловая хватка у нее отсутствовала, и как заканчивать этот бизнес, ей было невдомек. Свою роль она видела только в том, чтобы свести вместе двоих людей для приятного времяпрепровождения. Маржи была так предана этой идее, что когда в городе проходил какой-то конгресс или грандиозный съезд, а три девочки неожиданно заболели, она сама предлагала себя клиентам и лично следила, чтобы никто не ушел недовольным. Ей даже пришло в голову держать на всякий случай в шкафу черный кожаный костюм в комплекте с сапожками на четырехдюймовых каблуках.

В своем кругу она была известна как мадам в блузке, хотя для нее не составляло труда и вовсе обходиться без этой детали женского туалета. Однако сейчас на ней было парчовое платье с глубоким декольте, а значит она была полностью экипирована для своей обычной работы.

– Скажи мне, – начала свои расспросы Донна.

– Каких девушек ты тут используешь?

– Самых лучших, – поклялась Маржи, закатив глаза к небу целуя кончики пальцев.

– Из приличных семей?

– Самых порядочных, – с готовностью подтвердила мадам.

– Никаких бродяжек и прочей праздношатающейся публики, – наставляла ее Донна, поглядывая на Рико. – Я хочу, чтобы на нас работали только приличные девушки.

– Я прекрасно вас понимаю, – оживилась Маржи, – и целиком разделяю ваше мнение.

– А как дела идут сегодня? Много ли клиентов?

Маржи стала подсчитывать итоги сегодняшнего дня, загибая на руке пальцы.

– Так посмотрим. Мистер Циммерман, Луи Неудачник и работник водопроводной службы приходили утром и уже ушли, но сейчас у нас находятся трое других клиентов. К тому же у нас заказ на шестерых девушек к восьми часам вечера, дружеская вечеринка двух старых приятелей. Странные ребята, но хорошо платят. Ну, еще мистер Пелхэм.

– Какой еще мистер Пелхэм? – полюбопытствовала Донна.

– Мы о нем ничего не знаем, – призналась Маржи, – но он здесь уже не меньше недели.

– Целую неделю? – удивилась она. – Сколько же он задолжал?

– Только за сегодняшний день, – заверила ее мадам. – Я требую, чтобы он рассчитывался каждое утро. Просто так, на всякий случай. Он даже за едой не выходит.

– А кто для него готовит? – заинтересовалась Донна.

– Первые несколько дней мы кормили его канапе, которыми обычно у нас закусывают клиенты, но он признался, что голодает, и мы стали делать для него сэндвичи. Последнее время я посылаю одну из девушек в магазин через дорогу за супом и мясной нарезкой. Он прямо помешан на бобовом супе, да и вообще, – Маржи перешла на шепот, хотя поблизости больше никого не было, – у него не все дома.

– А как ты считаешь, – сказала Донна, – может нормальный человек безвылазно прожить неделю в борделе?

Маржи была просто шокирована ее заявлением и, чтобы не расплакаться, стала прикусила верхнюю губу. Она терпеть не могла, когда в ее присутствии употребляли это название. Мадам понимала, что спорить с ней было бесполезно, но ей все-таки хотелось упрекнуть ее в непонимании истинной природы этого бизнеса. Маржи отчаянно хотелось добиться, чтобы Донна разделила ее точку зрения на ту роль, которую эти апартаменты играют в жизни людей, на саму атмосферу пропитанную от фойе до каждой отдельной комнаты духом радости и счастья, на то, ни с чем не сравнимое удовлетворение от того, чтобы сводить людей вместе к их взаимному удовольствию. Ей очень хотелось объяснить ей все радости такой работы, которая делала ее жизнь столь значимой. С самого первого момента появления Донны Маржи буквально почувствовала тот клановый дух единомышленницы, выражающийся даже в манере одеваться, и решила, что наконец-то появился человек, на которого можно положиться и кто поймет истинную природу ее бизнеса. Мадам не хотела разочаровываться в своих ожиданиях не меньше, чем она ненавидела саму идею появлению в этом заведении недовольного клиента. Эта перспектива стала для нее навязчивой идеей и буквально сводила с ума. Целью всего ее бизнеса были любовь и радость, так что столь вульгарное слово, использованное Донной для названия места ее работы, было решительно не к месту. Сама Маржи никогда не опускалась до употребления вульгарных слов и даже штрафовала девушек, если ловила их за этим занятием. После трех штрафов несчастную увольняли, но, к счастью, такое случалось крайне редко.

– А что он еще здесь делает? – вернула ее к действительности Донна Белла.

– Кто? – недоумевала Маржи, уже забывшая к тому времени, о чем они говорили.

– Мистер Пелхэм, – напомнила ей Донна. К тому времени она уже начала догадываться, что у ее собеседницы вся жизнь была посвящена этой работе.

– Он переходит от девушки к девушке.

– Каждый день?

– Нет, он меняет девушек далеко не каждый день, – пояснила мадам, – он говорит, что хочет дать каждой из них равные возможности.

– Какие еще возможности? – потребовала объяснений Донна.

– Я и сама не знаю, – честно призналась Маржи, – но он не бросается на первую освободившуюся девушку и не позволяет себе ничего такого, ну в общем, странного, так что мы позволяем ему здесь оставаться. К тому же он регулярно платит каждое утро.

– И за еду тоже?

– Конечно, – заверила ее мадам, – и даже чаевые посыльным за едой.

– Кому? – повысила голос Донна. – Вы что, еще и посыльных здесь держать будете? А может быть лошадей заведем и превратим весь дом в хлев?

– Да нет, девушке, которая ходит за едой, – терпеливо объяснила Маржи. – Не можем же мы посылать ту же девушку, с которой он в тот момент проводит время.

– Естественно, – хмыкнула Донна. Теперь вся эта затея с поездкой начала терять для нее всякий смысл. Да и где она вообще оказалась, в сумасшедшем доме, что ли? – Я хочу взглянуть на этого замечательного человека, – неожиданно для себя объявила она, – который столь учтив, что ему не только нужно жить в борделе, чтобы убедиться в подлинном счастье каждой шлюхи.

Маржи просто не могла сдержаться. Она заламывала руки и едва сдерживала слезы.

– Но я не могу его сейчас беспокоить, – с трудом могла выдавить из себя мадам.

– В сем дело? – потребовала объяснений Донна.

– Он только час назад с ней уединился, – сквозь слезы выдавила Маржи.

Донна стала терять терпение.

– Ну и что из того, – почти закричала она на вконец расстроенную мадам.

– Ленора еще только начинает, – снова начала всхлипывать Маржи.

– Профессиональной шлюхе требуется целый час, чтобы собраться приступить к своему делу? – Донна не могла поверить своим ушам. Не удивительно, что доходы начинают падать! Это не публичный дом, а сумасшедший.

– Ленора не такая как все, – снова затянула свою песню Маржи.

– Надо думать, – хмыкнула Донна.

– Ей нужно время, чтобы войти в свою роль...

– Какую к черту роль? Шлюха должна быть шлюхой, неужели тебе это не понятно?

– Ленора это ... – Маржи замялась в поисках подходящего слова, – настоящая актриса. Ей нужно создать образ, настроение, войти в свою роль, освоиться в ней...

– Она скоро войдет и освоится в очереди за пособием по безработице! – заорала Донна. – Какая-то затраханная девка хочет довести меня до банкротства!

Под горячим напором Донны решительное настроение Маржи быстро улетучилось. Грязные ругательства как вулканический пепел во время извержения летали в пропахшем парфюмерией воздухе. Донна не могла понять особого отношения Маржи к каждой из своих подопечных. Она кудахтала над ними как квочка над цыплятами и изо всех сил способствовала развитию их таланта и индивидуальности. Столь циничное отношение к ее воспитанницам просто разбивало ее заботливое сердце. Она вытерла шарфиком слезы и встала с кушетки.

– Я сейчас приведу вам мистера Пелхэма, – стойко ответила она, мужественно похоронив все возражения и печали в своей необъятной груди. Работа в конце концов остается только работой, подумала она, вне зависимости от того, вкладываешь ты в нее душу или нет, рано или поздно получаешь нагоняй от босса. Высоко подняв голову, она промаршировала в комнату Леноры, как генерал, сдавшийся на милость победителя.

Донна и Рокко остались дожидаться ее в конторе и стали просматривать регистрационные журналы. Через несколько минут вернулась Маржи в сопровождении лысеющего и уже начавшего полнеть мужчины средних лет в нижней рубашке и полосатых шортах.

– Ну и ну, – сказал он Маржи, заметив Донну, – это что еще за новое дарование?

Та попыталась ответить, но звонок прервал ее излияния.

– Это из шестого номера, – бросила она на ходу, – пойду получу по счету.

Донна подозрительно посмотрела на мистера Пелхэма. Похоже, он был здесь завсегдатаем и не производил впечатление чудака, ошибшегося дверью в поисках местной христианской ассоциации. В деньгах мистер Пелхэм явно не испытывал недостатка, так что скорость, с которой они тратились, его не обременяла. Донне оставалось только теряться в догадках по поводу выбранного им места проведения досуга.

– Скажите мне, мистер Пелхэм, – неуверенно начала она, – что такой приличный мужчина делает в подобном заведении?

– Провожу свой отпуск, мадам, – объяснил он с улыбкой, – я с женой обычно отдыхаем порознь, так что мы оба можем делать все что заблагорассудится.

– А куда она отправилась, – подозрительно поинтересовалась Донна, – неужели в раздевалку любимой бейсбольной команды?

– Ни в коем случае, – с жаром попытался ее разуверить мистер Пелхэм, – она отправилась играть в Лас-Вегас, а я люблю девочек, так что мое место здесь. Только подумайте, сколько денег мне удалось сэкономить на авиабилетах.

Тем временем в контору снова вернулась Маржи и тут же получила от него шлепок по мягкому месту.

– Так это место вас полностью устраивает? – продолжала свои расспросы Донна Белла.

– По правде говоря, есть одна вещь, которая могла бы сделать для меня это заведение идеальным местом для отдыха, – после некоторых раздумий ответил мужчина.

– И что же это такое?

– Кварцевая лампа, – уточнил он. – Моя старушка всегда приезжает из Вегаса с золотистым загаром, так что мне очень хотелось бы однажды удивить ее своим.

– Сколько времени вы еще собираетесь провести в этих стенах? – вежливо поинтересовалась Донна.

– Это легко прикинуть, – сказал он, загибая короткие пухлые пальцы на руках. – Еще восемь дней, – радостно объявил мистер Пелхэм.

– Завтра же, – строгим тоном приказала она Маржи, – пошли кого-нибудь за кварцевой лампой для мистера Пелхэма. Расходы запишешь на мой счет.

Мадам понимала, что на это все равно пойдут деньги из выручки, но решила подыграть ей в великодушии, и возражать не стала.

– А теперь, мистер Пелхэм, – продолжала она тем же учтивым тоном, – мне кажется, вы хотели бы вернуться к своей спутнице, – и жестом показала ему, что он свободен.

– Конечно вам, мои крошки, это безразлично, – ответил мужчина, почесывая свою толстую шею, – но я уже не столь ненасытен, как неделю назад и к тому же только что закончил...

– Да, я прекрасно понимаю, – вздохнула Донна, – но мне объяснили, что молодая леди еще только начинает.

Она прекрасно могла понять интерес к себе со стороны этого мужчины, но время и место были выбраны явно неудачно. К тому же мне совсем не потребуется то, что от него останется, когда закончат работу мои шлюхи, рассудительно оценила ситуацию Донна.

Мистер Пелхэм пожал плечами и вышел. Тем временем Маржи просто сияла от счастья. Ей казалось, что хозяйка начинает разделять ее взгляды на суть этого заведения.

Размышления обеих женщин были прерваны звонком во входную дверь, и Маржи поспешила на его зов, скрестив пальцы в надежде на появление щедрого, солидного клиента, который мог бы произвести на Донну благоприятное впечатление.

Со своей стороны Донна Белла уже начала проявлять признаки нетерпения. Вся эта суета и разговоры ни на йоту не приблизили ее к разгадке снижения доходности этого бизнеса. Взять хотя бы эти непомерные счета за полотенца. Зачем Маржи требовалось постоянно держать у себя в запасе лишний комплект? Обсуждать этот вопрос с Рокко смысла не имело: с того момента, как сын перешагнул порог этой комнаты, он не произнес ни слова и только пускал кольца дыма в потолок. Да, помощи от него не дождешься... А у них еще целая куча адресов, которые также следует проверить. Донна уселась поудобнее и стала нетерпеливо отбивать дробь носком туфли. До нее отчетливо доносились веселый смех и болтовня Маржи с неизвестным мужчиной, потом вскоре послышалось хихиканье девиц, а потом дверь осторожно закрыли.

Не успела мадам вернуться к себе в контору, как дверной звонок снова заставил ее вернуться назад. На этот раз Донна смогла различить голоса двух мужчин. Начинался послеобеденный наплыв посетителей, и супермаркет плотских удовольствий пришел в движение, голоса людей, звонки и хлопанье дверей сливались в один монотонный гул, которым, не покладая рук, дирижировала Маржи, совмещая в своем лице продавца, управляющего и главного кассира. Она пожалела, что не присутствует при этом и не видит все подробности. Донна встала, посмотрела на клюющего носом Рокко и вышла из комнаты.

Гостиная была полна народу, мужчины потягивали виски, одобрительно хлопали друг друга по плечам, окидывали оценивающими взглядами девиц. В дальнем конце этого г-образного помещения заиграл небольшой рок-ансамбль и заглушил все разговоры, но Маржи вела свой бизнес языком жестов и выразительных взглядов. Пышногрудая мадам умудрялась одновременно присутствовать в нескольких местах одновременно: отвечала на звонки в дверь, представляла девочек, хохотала над шутками посетителей и даже успевала передавать рок-ансамблю заявки на музыку.

Донна тронула ее за плечо и отвела на сравнительно тихую кухню. – Послушай, Маржи, я вижу, как ты разрываешься. Может быть тебе нужна моя помощь?

Густо накрашенные глаза мадам засветились благодарностью.

– Отлично, спасибо, вы просто прелесть, – отозвалась она и сжала ее руку. – Пойдем, я покажу, как нужно встречать посетителей у двери.

Снова начал дребезжать звонок. По дороге к двери Донна успела заметить, что в гостиной появился мистер Пелхэм, которого многие клиенты приветствовали как собрата по оружию. Ансамбль старался изо всех сил, аккомпанируя двум девицам, представлявшим танец живота на невысоком мраморном столике. Они продолжали пробираться сквозь толпу к входной двери, но Маржи постоянно останавливали, похлопывали по выдающимся частям тела и судорожно сжимали в объятиях наиболее восторженные клиенты. Донна тоже получила свою справедливую долю внимания и любопытства, сгрудившихся в зале мужчин, и к этому времени звонок уже трезвонил без перерыва.

– Молодежь так нетерпелива, – проворчала мадам, когда они добрались до двери. Наконец она справилась с замком, и на пороге появилась группа мужчин, которую возглавлял субъект в темно-синем костюме, уродливом галстуке и коричневых туфлях. Он приветствовал Маржи с фамильярностью завсегдатая, но то ли в его голосе, то ли в дешевой модели его костюма было что-то неприятное.

– Привет, Маржи, – нахально повторил мужчина и тут заметил у нее за спиной Донну. – Скажи, что это за новая пташечка?

– Сначала сам скажи, что ты за птица? – парировала Донна тем же тоном.

Незнакомец заржал, вынул что-то из внутреннего кармана пиджака и ткнул ей в лицо.

– Ханрахан, полиция нравов, – прорычал он. – Пошли, ребята.

Его спутники как горох посыпались в гостиную.

– Всем оставаться на своих местах! – заорал Ханрахан, и все замерли на месте.

Глава шестая

В полицейском участке Ханрахан расхаживал по своему кабинету.

– Ума не приложу, что случилось со старыми, добрыми временами, когда им хватало пианино накрытого шалью, одной мадам и нескольких крошек? – риторически вопрошал он ни к кому не обращаясь. – Теперь они обзавелись управляющими, поставщиками, целой кучей хипующих музыкантов, и Бог знает чем еще!

– Музыканты по-прежнему продолжают настаивать, что они, как им казалось, играли на презентации товаров крупной парфюмерной компании, – полусонным голосом пробубнил один из его подчиненных.

– Четыре ночи подряд? – взорвался Ханрахан. – Они что, потеряли счет времени?

– По их словам это была не презентация, а просто марафон, но у них сомнений не возникало, – подтвердил человек по фамилии О'Брайен.

– К тому же у них давно не было ангажемента, – добавил Сильверштайн, первый из отозвавшихся на монолог шефа.

– Чего у них там не было? – огрызнулся Ханрахан.

– Другой работы, – пояснил ему тот.

– А ты не мог бы выражаться попроще? – съехидничал шеф. Сильверштайн считался одним из самых умных сотрудников в участке, и за это начальство его частенько недолюбливало.

– Подержать их в кутузке, босс? – разрядил своим вопросом обстановку О'Брайен.

– Еще бы, – буркнул Ханрахан, – пусть на них что-нибудь повесят ребята из отдела по борьбе с наркотиками и держат до тех пор, пока я не решу, что с ними делать.

– А что у нас там с девочками? – повернулся он к Сильверштайну.

– Они в один голос заявляют, что это были пробы на участие в телесериале "Сезам-стрит", шеф, – с плохо скрываемым удовлетворением ответил тот.

– И самое главное, – завопил Ханрахан на всю комнату, – никто из них не поможет своей старушке матери заплатить за операцию.

Он был вне себя от злости. Налет был задуман довольно давно, и все было продумано до мельчайших деталей. До него доходили сообщения, что поздно вечером одна из девиц ходила деликатесную напротив и заказывала бобовый суп. Ханрахан просто терялся в догадках и не мог понять, что это значило. Однако во время налета никого не только не удалось застать на месте преступления, но даже в горизонтальном положении они обнаружили только одного мафиози, дремавшего в полном одиночестве на кушетке в маленькой комнате. В довершение ко всему против него у полиции ничего не было, да и в зале он не присутствовал, так что его пришлось отпустить.

– А как насчет этой старой шлюхи? – спросил Ханрахан.

– Она утверждает, что является домохозяйкой из Нью-Джерси, – удовлетворил его любопытство Сильверштайн, вернувшийся к своим занятиям.

– Тогда какого черта ее принесло на этот чертов бардак? – не унимался шеф.

Сильверштайн сделал вид, что внимательно изучает свои бумаги.

– По ее словам ей и в голову не приходило, что это не Таппер-пати.

– Что? – снова заорал Ханрахан.

– Таппер-пати, босс, – пояснил за него О'Брайен, – Это вечеринки, которые устраивает фирма, производящая пластмассовые судки для холодильника...

– О чем ты там бурчишь? – грубо оборвал его Ханрахан.

– Отвечаю на ваш вопрос, босс, – терпеливо сказал О'Брайен. – Моя жена как и многие домохозяйки ходит на них регулярно. Для них это что-то вроде всеобщего увлечения.

– И она убедила тебя в этом? – завизжал шеф.

– М-моя жена? – недоверчиво выдавил испуганный подчиненный.

– Нет, идиот, эта шлюха из борделя! – бросил Ханрахан и вновь принялся нервно расхаживать по комнате.

– В чем убедила, босс? – захныкал О'Брайен.

– В том, что она простая домохозяйка из Нью-Джерси, – скорчил безнадежную гримасу шеф.

– А вы собираетесь ее допрашивать? – продолжал задавать вопросы О'Брайен.

– Лучше поверить ей на слово, – твердо заявил Ханрахан и тяжело вздохнул. На первый взгляд можно было подумать, что Маржи учила ее азам своего ремесла, но что-то в этом деле его смущало. Полицейский старой закалки, он больше полагался на свою интуицию и удачу, чем на новейшие научные методы расследования. Единственная система, используемая им состояла в тщательной регистрации каждого ареста, которые он записывал в небольшой книжке и сверялся с ней ежедневно. Таким образом ему всегда было хорошо известно, сколько новых арестов следует произвести, чтобы поддерживать свою квоту на должном уровне. Свое назначение в этот отдел полиции Ханрахан считал достойным завершением долгой полицейской карьеры, но его начальство полагало, что ловля проституток и жуликов на улицах была единственной работой, с которой ему удавалось справляться с некоторой долей успеха. Он знал Маржи еще с тех пор, когда она приставала к мужчинам на улице. Однажды Ханрахан заметил, как та направилась в роскошные апартаменты, и проницательно предположил, что она перешла на более высокий уровень. Самая элементарная арифметика говорила ему: один удачный налет на набитый девочками бордель не только сэкономит ему массу сил и энергии по прочесыванию окрестностей Таймс – сквер, но и помогут пополнить небезызвестную квоту. После этого можно будет сделать передышку и несколько дней вообще ничего не делать. Теоретически план был великолепен, а на практике потерпел полное фиаско. В довершение ко всем неприятностям появилась еще эта псевдодомохозяйка. Еще одна нерешенная проблема, а Ханрахан терпеть не мог никаких проблем.

– Поскорее избавься от этого мафиози, – проинструктировал он О'Брайена. – Я не думаю, чтобы кто-нибудь из этих ублюдков мог бы предъявить нам претензии, но от них можно ожидать всего. О'Брайен оторвался от стула и вышел. Сильверштайн продолжал бесцельно чиркать в своем блокноте, а Ханрахану страшно захотелось повесить на него эту старую шлюху и спокойно отправиться домой, но его размышления были прерваны появлением О'Брайена. Тот явно был в замешательстве.

– Ну? – нетерпеливо бросил шеф.

– Он говорит, что без матери никуда не пойдет, – доложил он.

– Сукин сын! – взорвался Ханрахан. – Теперь мне все становится понятно!

Сильверштайн самодовольно улыбнулся.

– Как ты сказал его зовут?

О'Брайен с трудом выговорил длинную, многосложную фамилию.

Сильверштайн даже слегка присвистнул.

– Похоже в наши сети попалась крупная рыба.

– О чем ты говоришь? – потребовал объяснений шеф, для которого ничего, кроме жуликов и проституток просто не существовало.

– Эта спящая красавица в преступном мире обладает немалым весом, – пояснил Сильверштайн.

– И этот большой мальчик не хочет уходить из нашего прекрасного участка без своей любимой мамочки? – саркастически проскрипел Ханрахан.

Сильверштайн резко поднялся.

– Я собираюсь выяснить, как зовут эту старую даму, – заявил он.

– Нет! – завопил Ханрахан. – Ты остаешься на месте, а этим займется О'Брайен.

Шеф терпеть не мог сметливого Сильверштайна, но равно как и не смог бы без него обойтись. Ханрахан боялся возвращения O'Брайана, и обильно потел в его отсутствии.

Наконец в комнате появился с кислой физиономией О'Брайан.

– Фамилия та же.

– И что? – все еще надеясь на чудо, пробормотал Ханрахан.

– То, – повторил Сильверштайн, – что в твоих руках оказалась вдова и осиротевший сын крестного отца.

Только теперь Ханрахан начал припоминать кое-какие обстоятельства этого дела.

– Но старый ублюдок еще не успел остыть в своей могиле, – прохныкал он. – И за каким чертом их понесло в этот бордель? – в его глазах застыла немая мольба.

– Именно это нам и предстоит выяснить, разве не так? – холодно улыбнулся своему начальнику Сильверштайн.

О'кей, парни, – наконец пришел в себя шеф, – раз уж вы так много знаете об этих людях, то я позволяю вам провести допрос самостоятельно.

После этого распоряжения он почувствовал облегчение. Теперь у него появилась возможность переложить ответственность на другие плечи, а если этому Глуперштайну удастся что-нибудь от них добиться, то все лавры достанутся ему. Ханрахан встал и повел их в комнату для допросов.

Донна уже поджидала их там. В ярком электрическом свете она выглядела усталой и постаревшей, но по сравнению с охранявшей ее грузной полицейской матроной в уродливой серой униформе Донна была просто королевой. Она подозрительно посмотрела на свою стражницу. Мадонна миа! Да она больше похожа на мужчину. Такие люди вызывали у нее чувство легкого беспокойства, ведь ей всегда нравилось, когда мужчина больше походил своим поведением на мужчину, а женщина на женщину. Итак в этом вопросе все было так запутано, что дальше усложнять просто не имело смысла. И потом, зачем ее охраняют? Неужели эти кретины считают, что она с риском для жизни может попытаться бежать из участка? Она вполне достаточно наслушалась от своего покойного мужа о жестокости, коварстве и кровожадности полицейских. От этой мысли ее даже передернуло. Боже, до чего могут опуститься люди! Нет, она вовсе не собиралась поощрять их непонятную страсть к убийствам. Нет уж, ей просто надо тихо сидеть и ждать освобождения.

Ханрахан скромно устроился в уголке и полностью отдал инициативу Сильверштайну.

Тот подвинул себе стул и уселся напротив Донны.

– Мне хотелось бы выяснить у вас некоторые вопросы, вежливо начал он свой допрос.

– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – объявила Донна.

– Я же не спрашиваю вас о том, кто вы, – перебил ее Сильверштайн, раскуривая трубку.

Она поморщилась и развеяла рукой облачко табачного дыма. Никаким раком этих курильщиков не испугаешь!

– Мне известно, кто вы, – сказал полицейский и назвал фамилию.

Донна сидела как бронзовое изваяние, ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– От вас требуется только сообщить, что вы делали сегодня в том доме?

Она по-прежнему сидела, не шевелясь, и даже затаила дыхание.

– Я знал вашего мужа, – почти дружелюбно сказал Сильверштайн, а его шеф даже заерзал на своем стуле. Это что, допрос или светский визит вежливости?

– А теперь я полагаю, вы мне все расскажете.

Донна посмотрела на него с изумлением. Если эти полицейские не такие уж болваны, как расписывал ей крестный отец, то остается только уповать на Господа. Невежи! Они знают, кто я, были знакомы с моим мужем и все же ждут от меня каких-то признаний. В подтверждение своих мыслей Донна даже замотала головой, но Сильверштайн принял это за ответ.

Поверить ему! Донна Белла готова была расхохотаться. В этом мире не было ни одного человека, которому можно было доверять, не говоря уже о полицейском! Должно быть у него не все дома, решила она про себя. – Почему вы не отвечаете на мои вопросы? – спросил он без особой надежды на успех. В последующие минуты ему не раз пришлось повторять свой вопрос, он убеждал, просил, умолял, но все безрезультатно. Ханрахан терпеть не мог, когда полицейскому, даже если он его терпеть не мог приходилось так унижаться.

– Может быть ей хочется пригласить своего адвоката? – предложил он. Сильверштайн тут же повторил это предложение.

– Кого я должна пригласить? – недоверчиво переспросила Донна.

– Вашего адвоката, юриста, – терпеливо разъяснил ей полицейский.

– Я обычная домохозяйка из Нью-Джерси. Зачем мне нужен собственный адвокат?

За дверью послышался шум и оживление. О'Брайан тут же отправился на разведку.

– Газетчики пронюхали про наш налет, – довольно громко доложил он шефу по возвращении.

– Они просто сгорают от нетерпения узнать обо всех подробностях, к тому же им хотелось бы сделать несколько фотографий.

Донна расправила складки своего парчового платья и разгладила лиф, а лицо Ханрахана побагровело.

Сильверштайн оставался совершенно спокойным. Эти люди терпеть не могут паблисити, он знал это и считал, что эта ситуация может оказать ему неоценимую услугу.

– Ну, я полагаю, вы все слышали? – самодовольно сказал он и посмотрел на Донну.

Возможно так оно и было, но та не проявляла ни малейших признаков беспокойства.

– Если вы проявите готовность к сотрудничеству, я постараюсь оградить вас от неприятной газетной шумихи, – наклонившись к ней, вполголоса сообщил Сильверштайн.

– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – с невинным видом напомнила ему Донна. – Со мной не случалось ничего необычного или примечательного. С какой стати газетчики заинтересуются моей скромной персоной? Но если мое фото попадет в газеты, это будет довольно мило, – застенчиво захихикала она. – Я только недавно овдовела и небольшая реклама мне не помешает!

– Вы просто хотите сказать, что весь мир должен узнать про этот арест, – взорвался О'Брайан. Он не мог в это поверить.

– В наше время ежедневно арестовывают миллионы невинных людей, – назидательно объявила Донна. – Взять хотя бы этого несчастного Мартина Лютера Кинга. Теперь и его жена тоже стала вдовой.

Последние слова этой фразы были сказаны таким ледяным тоном, что всем присутствующим стало понятно: дальнейшее продолжение этой дискуссии все равно ни к чему не приведет.

– Ну, почему вы отказываетесь во всем сознаться? – в отчаянии пробормотал Сильверштайн. – Для вас же будет лучше.

Ей захотелось злорадно рассмеяться ему в лицо. Все-таки крестный отец не погрешил против истины, когда обрисовал полицейских круглыми идиотами. Слава Богу, ее покойный муженек хоть в чем то оказался прав.

– Мне кажется, мои дела и так идут хорошо, – сказала она полицейскому. – Разве от меня можно услышать хотя бы одну жалобу?

– Постарайтесь просто отвечать на мои вопросы! – начал терять терпение Сильверштайн.

– С какой стати? – с притворным негодованием сказала Донна. – Я тоже задала вопрос, но не получила на него ответ.

– Хотите провести здесь всю ночь? – с угрозой спросил полицейский.

Она решила проигнорировать эту угрозу и окинула взглядом помещение.

– А у вас есть свободная комната? Судя по тому, как вы набрасываетесь на невинных людей, здесь должно быть все переполнено!

– Свободных камер у нас больше чем достаточно! – огрызнулся Сильверштайн.

– Ах так, да у вас мертвый сезон, – прокомментировала Донна.

Сильверштайн просто не мог вынести неприкрытое презрение этой женщины к его работе. Трудные годы обучения в Полицейской академии просто рвались из него наружу.

– Порок и зло не знают передышки, – высокомерно заявил он. – Нарушения закона и общественного порядка, которые словно ржавчина разъедают наше общество, совершаются круглый год. Криминальные элементы не обращают внимания на погоду, время года и другие факторы определяющие жизнь законопослушных граждан нашей страны, – тут полицейский сделал паузу и перевел дух.

Донна вяло похлопала в ладоши и повернулась к Ханрахану.

– Он просто великолепен! Ему давно пора стать судьей или проповедником. Этот человек слишком хорош, чтобы оставаться простым фараоном, – тут полицейские стали морщиться, словно у них одновременно разыгралась изжога. – К тому же он вполне мог бы писать речи для президента.

Ханрахан напряженно думал, сможет ли он оштрафовать ее за оскорбление полицейского. Но оснований для этого скорее всего не было. Ему часто приходилось распекать Сильверштайна за то, что тот слишком гордился своей эрудированностью после прочтения какой-то энциклопедии или чего-то такого же неудобоваримого, что впрочем не мешало ему надлежащим образом выполнять свои служебные обязанности. Да, эта девка собьет с него спесь и надолго осадит с любимого конька.

Тем временем Ханрахан решил перехватить инициативу, сменить тактику и зайти с другой стороны.

– Вы говорили, что собирались сегодня посетить вечеринку для домохозяек, не так ли? – спросил он.

– Все верно, – с готовностью подтвердила Донна.

– Сегодня офицер О'Брайен говорил мне, что его жена часто посещает подобные мероприятия, – он повернулся к своему подчиненному. – Я не ошибся, О'Брайен?

– Нет, – заверил его полицейский.

– Скажите мне, офицер, ваша жена обычно носит что-нибудь подобное, когда ходит на эти вечеринки? – спросил Ханрахан и указал рукой на глубокий вырез ее парчового платья.

– Нет, сэр! – не задумываясь, выпалил тот.

– А почему? – вмешался Сильверштайн.

– У моей жены просто нет подобного платья, – признался О'Брайен, – но даже если бы и было, я ни за что бы не позволил ей выйти в нем на улицу! – в нем уже начинала говорить злость. Далась им моя жена! Нашли повод для сравнения с этой шлюхой. О'Брайен поклялся себе, что если Сильверштайн попадет в передрягу, то он и пальцем не пошевельнет для его спасения.

– Но если бы оно все-таки у нее было, – не унимался тот, – могла бы она надеть его...

– Это не твое дело, черт побери! – в ярости заорал полицейский. О, Господи, неужели этот парень не имеет понятия о приличии. Ханрахан занервничал и стал расхаживать по комнате.

– Мальчики не ссорьтесь, – сказала Донна. – Это некрасиво.

В комнате сразу стало тихо. Ханрахан тут же уселся поодаль и стал изображать, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения, О'Брайен тихо злился на своих коллег, а Сильверштайн погрузился в свои мысли. Ему обязательно нужно было что-нибудь на нее повесить, в противном случае эту женщину придется отпустить.

– Вы поддерживаете отношения с известными преступниками, – начал он очередную попытку, чтобы взломать ее глухую защиту.

– Какими известными преступниками, – парировала Донна, – и кому они известны?

Сильверштайн что-то пробормотал про Рокко.

– Это мой сын! – всплеснула руками она. – Вы сами об этом говорили. Неужели вы арестуете мать только за то, что она была вместе со своим собственным сыном? – в поисках благодарной аудитории Донна повернулась к его шефу, но Ханрахан прикрыл глаза, сложил на животе руки и погрузился в дремоту.

– А что можно сказать о той женщине, с которой вы были? Это же настоящая проститутка!

– Никогда раньше ее не видела, – перешла в наступление Донна, – но если это действительно так, то почему она до сих пор не в тюрьме? Вот так то вы охраняете интересы простых граждан! – ее глаза горели негодованием.

– Она уже отсидела свой срок и не один раз, – мрачно сказал полицейский.

– Тогда зачем вы продолжаете ее забирать? Неужели вам трудно забыть о прошлом и простить? – снова перехватила инициативу Донна.

Сильверштайн зашел в тупик. Он был убежден, что эта женщина была тесно связана с проституцией, пышно расцветающей во всем городе. Такой арест может составить карьеру.

– Со сколькими мужчинами в том помещении вы были знакомы? – неожиданно спросил полицейский.

– Да, как ты мог? Как только ты осмелился спросить меня об этом? – изо всех сил завопила Донна и разбудила Ханрахана, который едва не упал со стула. Потом она выудила из-за пазухи четырехдюймовое распятие, украшенное фальшивыми бриллиантами, и выставила его перед собой, словно сражаясь с нечистой силой. – Мой незабвенный супруг еще не успел остыть в своей могиле, а ты осмеливаешься делать мне такие грязные намеки! – все больше распаляясь, кричала она. – Никогда в жизни меня так не оскорбляли! – Донна плюнула в лицо полицейскому и вышла из комнаты. О'Брайен хотел было задержать ее, но шеф ленивым жестом удержал его от этого. Сильверштайн вытащил носовой платок и стал вытирать лицо. Слезы негодования застилали ему глаза.

Уже в коридоре Донна поняла, что не знает куда идти дальше. Из дальнего конца его доносились обрывки фраз, гул голосов, она направилась в эту сторону и открыла дверь.

– Вот она! – истошно закричал какой-то мужчина. Вся толпа сразу пришла в движение, засверкали фотовспышки и с десяток людей, отталкивая друг друга локтями, устремились к ней с блокнотами и ручками наперевес.

Донна подарила им всем свою самую лучшую улыбку и пожалела о том, что не додумалась привести себя в порядок еще в коридоре, но теперь уже было слишком поздно.

Вопросы посыпались на нее как горох из мешка, и разобрать что-нибудь было просто невозможно. Она вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами.

– Пожалуйста, ребята, – снова улыбнулась она, – говорите по очереди. Ведь я всего-навсего простая домохозяйка из Нью-Джерси...

Глава седьмая

Она приказала принести ей все газеты Нью-Йорка и местную периодику, затем разложила все это на кровати. Почему в "Нью-Йорк Таймс" не напечатали ее фотографию, терялась она в догадках. Ей было хорошо известно, что это очень влиятельная газета и то место, которое отвели в углу страницы для заметки о ней, очень ее обескуражило.

Газеты Нью-Джерси разозлили Донну еще сильнее: сколько ни листала она их страницы, нигде не нашла она о себе ни строчки. Ну и черт с ними, решила она про себя, сроду больше не куплю эту дрянь.

Наконец очередь дошла до нью-йоркской бульварной прессы и Донна буквально расцвела от удовольствия. Ее фотографии приветливо улыбались с первых страниц газет! Она улыбнулась в ответ изображению и в который раз перечитала строчки набранные крупным шрифтом:

"ДРУГИЕ ФОТОГРАФИИ НА РАЗВОРОТЕ, А РЕПОРТАЖ НА СТРАНИЦЕ".

Страница 3! Вот ее настоящее место, а не на последних страницах в углу, где и читать-то никто не удосужится. Она только начала снова перечитывать заметку о себе, как в дверь тихо постучали.

Это был малыш Пако.

– Спускайся вниз или ты пропустишь Маржи в шестичасовых новостях, – торжественно объявил он. – Мы поставили в библиотеке четыре телевизора, чтобы ничего не пропустить.

– Меня это нисколько не волнует, – весело ответила Донна. Поначалу это слегка подпортило ей настроение; в тот момент она уже закончила с газетчиками и с триумфом покидала полицейский участок, как наткнулась на Маржи, стоявшую перед телекамерами. Поразмыслив, Донна успокоилась и решила, что заметку в газете увидит весь мир, а Маржи как бабочка порхнет по экрану и исчезнет навсегда.

– Но ребята говорят, что это очень важно, – настаивал малыш Пако. – Нам нужно знать, о чем она говорила.

– Хорошо, хорошо, я сейчас иду, – сказала Донна только для того, чтобы успокоить сыновей, переоделась в пурпурный бархатный халат и подвязала пояс. Когда она спустилась следом за ним в библиотеку, Рокко вместе с Рико уже сидели там и не отрывали глаз от экранов.

– Она уже такая телезвезда, что мы будем смотреть на нее по цветному телевизору? – ехидно заметила Донна, усаживаясь поудобнее в кресло, которое тут же освободил для нее Рико. На всех четырех экранах был один и тот же сюжет: в джунглях рвались бомбы, а люди стреляли из автоматов и куда-то бежали.

– О чем это все? – поинтересовалась она.

– Война, – ответил Рико.

– Какая еще война? – переспросила мать.

– Азия, – сказал старший.

– Индокитай, – уточнил Рокко.

– Вьетнам, – постарался не отстать от них малыш Пако и все три ответа прозвучали почти одновременно.

– В первый раз слышу, – созналась Донна. – Никто мне о ней не рассказывал.

Сыновья в ответ промолчали, на экранах телевизоров на вертолетах стали вывозить раненых солдат.

– Когда это закончится? – нетерпеливо спросила она.

– Что закончится? – выдохнул Рико.

– Вся эта дребедень про войну, – раздраженно бросила мать. – Я спустилась только для того, чтобы услышать, что будет говорить эта тупая дура, – ей ужасно хотелось вернуться в спальню и перечитать заметки о себе. Потом она стала решать, стоит ли показывать их Фрэнки Проволоне. Едва ли он сможет их прочитать, но там было полно фотографий, так что это было не так уж и важно.

Со всех четырех экранов ее начали умолять купить слабительное средство, детскую присыпку, туалетную бумагу и мазь от геморроя. Ни один из рекламируемых товаров ей не требовался, и ее мысли снова вернулись к Фрэнки Проволоне.

– Вот, начинается! – вернул Донну к реальности голос Рико. – Выключите звук у остальных приемников!

Мужчина с микрофоном стоял перед зданием, в котором она узнала полицейский участок. Сквозь завывания ветра почти невозможно было разобрать его слова. Наконец распахнулась дверь, и Донна заметила как сверкнуло платье Маржи. А вот и она уже стоит с букетом микрофонов перед носом.

– Как вас зовут? – выкрикнул один из репортеров.

– Маржи, – подмигнула она.

– А дальше?

– Зовите меня просто душечка Маржи, – игриво подмигивая, встряхнула она копной светлых волос.

– Довольно остроумно, – заметил Рико. – Они уже втрескались в нее по уши и проглотят все, что она им скажет.

– Что здесь остроумного? – буркнула мать. – Она ведет себя как дешевая шлюха.

Маржи продолжала гримасничать перед телекамерой, потом стала задирать свою юбку и выставлять напоказ свои ноги.

Донна презрительно фыркнула, на мадам на экране прекратила позировать и на нее снова посыпались вопросы.

– За что вас арестовали? – обратилась к ней молодая, симпатичная тележурналистка.

– Всем вам это известно не хуже меня, – с улыбкой ответила Маржи под одобрительный хохот репортеров.

– Какой работой вы занимаетесь? – не моргнув, глазом снова спросила журналистка.

Маржи задумалась и лицо ее впервые приняло серьезное выражение.

– Хорошо! – послышалась похвала Рокко. – Она так осторожна.

– Она поразительно глупа, – хмыкнула Донна Белла. – Эти ответы должны у нее вертеться на кончике языка.

– Обычно ей приходится для этого советоваться с кем-нибудь из своих потаскушек, – глупо ухмыльнулся Рико.

Донна недовольно посмотрела в его сторону.

– Заткни свой поганый рот, здесь все-таки присутствует твой младший брат, – закипела она, кивая в сторону малыша Пако.

– Но я уже не маленький, – стал настаивать тот.

– Замолчите вы наконец! – рявкнула на них мать. – Эта шлюха собирается что-то сказать.

Лицо Маржи теперь занимало весь экран. Оно выглядело серьезным и даже, можно сказать, задумчивым.

– Я работаю консультантом по персоналу, – сказала она, тщательно подбирая каждое слово. – Моей специализацией является помощь в ликвидации недостатка общения между людьми и поиске подходящих пар к общей радости всех клиентов. Таким образом, благодаря моим усилиям, многие люди нашли свою социальную нишу в обществе.

– Вам нравится ваша работа? – спросил другой репортер.

– О, да! – радостно воскликнула Маржи. – Можно сказать, я принимаю ее очень близко к сердцу.

– Она говорит как эти яйцеголовые социологи! – торжествовал Рико. На Донну ее слова тоже произвели глубокое впечатление.

– Нельзя ли уточнить цели этой работы? – снова обратилась к ней тележурналистка.

– Сводить людей вместе, чтобы они могли наслаждаться друг другом, – последовал ответ Маржи. – В мире столько конфликтов и непримиримых разногласий, а моя цель создание гармонии в отношениях между людьми. Если позволите, я могу сделать краткое заявление.

– Пожалуйста, – согласилась девушка.

Маржи сосредоточилась и сделала глубокий вдох.

– Я заявляю, – она выждала паузу и убедилась, что все присутствующие приготовились выслушать ее слова. – Соединение, а не конфронтация! Можете считать это моим лозунгом и цитировать, – Маржи еще раз улыбнулась в камеру и под аплодисменты собравшихся зевак удалилась прочь.

Все три сына Донны тоже зааплодировали.

– Смотри, она снова появляется! – вне себя от счастья закричал малыш Пако, когда на другом экране снова появилась выходящая из полицейского участка Маржи. Ребята быстро выключили звук у трех других телевизоров и увидели точную копию первого репортажа, а затем эта же ситуация по очереди повторилась на двух других экранах. Они весело смеялись и аплодировали каждому ее слову.

Наконец все закончилось, и они выключили все четыре телевизора.

– Боже праведный, это было потрясающе, – заметил Рокко. – Хорошо, что репортажи не передавали одновременно по всем каналам.

– А вам понравилось? – неуверенно обратился к матери малыш Пако.

– Во всяком случае лучше, чем этот кошмар в джунглях, который показывали до нее.

– Может быть в одиннадцать часов они повторят этот репортаж, – мечтательно произнес малыш Пако.

– Ты что, собираешься смотреть эту дрянь, не отрываясь? – возмутилась мать. Ей уже не так сильно хотелось вернуться к своим заметкам чем до того, как она увидела Маржи на экране. В этом было что-то удивительное: голос, цвет и все такое, и ей стало не по себе из-за того, что она была рядом, но не стала героиней телевизионного репортажа. Газетные сообщения казались теперь сухими и бесцветными.

Донна встала и собралась вернуться в свою комнату.

– Найди для Маржи другое помещение, – бросила она Рокко. – Да скажи ей, пусть купит черный парик и одевает его каждый раз, когда собирается выйти на улицу. Не стоит, чтобы ее там узнавали.

– А как насчет темных очков? – уточнил Рокко. Это может неплохо помочь.

– Да, – согласилась мать, – и очень большие как те, что носила женщина, которая была женой убитого президента, а теперь вышла замуж за богатого иностранца.

– Джекки Кеннеди, – подсказал Рокко.

– Кто? – удивилась Донна.

– Не бери в голову, – успокоил ее сын. – Я все передам.

Донна кивнула и вышла из библиотеки. Ей было интересно, видел ли Фрэнки Проволоне Маржи по телевидению. К тому же в ней начало просыпаться предательское чувство ревности. Когда она поднималась по лестнице, то вспомнила, что сегодня был четверг и у Фрэнки – выходной. Донна тихо выругалась и пожалела, что ей не с кем разделить свой триумф. Она скинула халат, скользнула под одеяло и начала строить планы.

На следующее утро Донна проснулась раньше всех в доме. Поиски в библиотеке снова оказались безрезультатными. Мадонна миа! Почему каждый раз, когда мне нужна телефонная книга, ее никогда нет под рукой. Она выругалась про себя, но этого ей показалось мало. Донна все повторила вслух и почувствовала некоторое облегчение. Потом выругалась еще громче, и на ее голос сбежалось с десяток солдат с оружием в руках.

– В чем дело? – поинтересовался старший из них.

– Я опять не могу найти телефонный справочник! – выкрикнула она и стукнула кулаком об стол. – Каждый раз, когда мне предстоит серьезное дело, его никогда нет на месте!

Солдат сразу же отправил троих посыльных, которым приказал под страхом смерти не возвращаться без справочника, а потом достал сигарету, чтобы успокоить разыгравшиеся нервы. Но при первой же попытке прикурить сигарета, выбитая изо рта точным ударом Донны, оказалась на полу.

Первый посыльный, появившийся с телефонной книгой, был встречен градом ругательств и приказанием отнести ее наверх, к ней в комнату.

– В конце концов, – проинструктировала она солдата, – отошли их все ко мне. Тогда я точно буду знать, что при необходимости, хоть одна из них окажется у меня под рукой, не смотря на все козни, которые творятся за моей спиной, – тут Донна наградила его таким взглядом, что тот почувствовал холодный озноб.

Еще не успела она пробежать глазами по ее желтым страницам, как ей принесли вторую, которая тут же была отправлена в сейф. Теперь то до нее никто не доберется, со злорадством подумала Донна и вернулась к своему занятию: ей нужно было найти агента по рекламе с красивой итальянской фамилией. Наконец ее палец остановился на записи:

"Лингвини, Луиджи 1560 Б-вей Джей Ю 2 2222"

"От неизвестности к славе,

О клиентах Лингвини знают повсюду".

Она сняла трубку и набрала номер. После нескольких гудков в ней раздался писклявый голос.

– "Ассоциация Лингвини", чем мы могли бы вам помочь?

– Я хочу поговорить с мистером Лингвини, – сказала Донна.

– Мистер Лингвини уехал на очень важную конференцию, это где-то на побережье, – ответил тот же голос – Может быть вы хотите поговорить с кем-нибудь из сотрудников?

– Нет, – буркнула обескураженная Донна. Когда он вернется, передайте ему, что у меня для него есть работа.

– По правде говоря, он будет с минуты на минуту. Могу я соединить вас с его секретарем, чтобы вы могли условиться о встрече?

– Никаких секретарей, коллег и договоренностей, – отрезала Донна, – просто скажите, когда ему можно позвонить.

– Вам повезло! – восторженно затараторил голос. – Мистер Лингвини как раз появился в конторе!

Она облегченно вздохнула.

– Будете говорить из своего кабинета, мистер Лингвини? – послышался в трубке приглушенный голос.

– Да, – прогудел в ответ мужской голос. – Переключите разговор на мой аппарат, пожалуйста.

Несколько секунд Луиджи Лингвини загораживал ладонью микрофон в трубке и затем щелкнул зубами. Какого черта, взрослый мужчина, должен играть в детские игры, в который раз подумал мистер Лингвини, прижал к уху трубку единственного в этой пыльной конторе телефона и отозвался:

– Луиджи Лингвини слушает.

– Как прошла ваша поездка, Лингвини?

– Очень продуктивно, – ответил гулкий мужской голос. Я могу узнать, кто меня спрашивает?

– Меня зовут Донна Белла, – ответила она. – Я хочу, чтобы после обеда вы заехали ко мне домой. Мне нужно с вами кое-что обсудить.

– Я хотел бы знать, о чем идет речь? – фамильярно спросил он.

– Это не ваше дело, по крайней мере пока. Нужно просто приехать к двум часам туда, куда я скажу.

– Но я обычно так с клиентами не работаю, – запротестовал Луиджи. – Существуют некоторые правила...

– Хватит крутить, Луиджи, – бесцеремонно оборвала его Донна. – Приедешь по указанному адресу к двум часам. Есть возможность заработать.

– Согласен, – торопливо согласился он. – Но может быть сначала...

– Нет! – рявкнула она, сообщила свой адрес и повесила трубку. Похоже, что она имеет дело с законченным идиотом, но придется подождать его визита, чтобы полностью удостовериться в этом. Хотя, для ее плана это особого значения не имеет. Будет достаточно, если он в точности выполнит все, что она ему прикажет.

Донна была твердо убеждена, что ее идея была великолепной. Агент по рекламе сможет обеспечить ей широкую известность по всей стране. До сих пор ни один капо не отваживался на такую затею, да никто и не ожидал от них ничего подобного. Если эта тупая корова Маржи может выдавать себя за советника по персоналу, или как там она себя называла, то для Донны не составит большого труда сыграть роль простой домохозяйки. К тому же это сможет развлечь ее на некоторое время.

А тем временем Луиджи Лингвини в своей темной, пыльной конторе мучился над дилеммой. С одной стороны эта дама явно привыкла командовать и не терпит возражений, а это подразумевает власть и деньги. Луиджи любил пустить пыль в лаза и ему захотелось на этот день нанять лимузин с водителем, но в его стесненных обстоятельствах это был значительный риск, но в то же время он понимал, что его может спасти только респектабельный вид, даже если за ним ничего больше нет. Эта работа не слишком его заинтересовала, но ничего другого ему пока не светило. Он тихо выругался и решил ехать. Возможно это просто богатая недалекая дама, решившая попробовать свои силы в шоу-бизнесе. Тогда это будет для него просто подарком. Приличный денежный мешок, и ни малейшего представления о том, как вести дела. Это же настоящая золотая жила! Пока она не иссякнет, разумеется.

Лингвини поискал глазами телефонный справочник. Эта чертова штуковина имеет обыкновение пропадать именно в тот момент, когда она необходима. После недолгих поисков справочник отыскался под кипой газет, валявшихся на стуле для посетителей. Он нашел телефон гаража и набрал номер.

– Мне нужен новый "Кадиллак" с водителем в униформе. Нет, я обращаюсь к вам впервые...

Ровно в два часа охранник доложил Донне, что ее хочет видеть какой-то мужчина.

– Да, да, я это знаю, – сказала она. – Проводи его в библиотеку и проследи, чтобы нам никто не мешал.

Донна спустилась вниз и заняла свое место за письменным столом. Кресло, правда, пришлось перетягивать, но теперь она могла с внушительным видом восседать на своем троне и обходиться без стопки разъезжающихся во все стороны книжек.

Лингвини оказался почти таким, каким она его себе представляла, по крайней мере, у него хватило ума прилично одеться, подумала Донна, окинув взглядом его белый шерстяной костюм с черной шелковой рубашкой и белым галстуком.

– Я полагаю, вы итальянец? – без приветствия сразу спросила его она.

– Ну что вы, конечно, – с фальшивой улыбкой развел руками ее гость.

– Сицилиец? – неожиданно резко спросила она, наклонившись вперед.

– На четверть, – гордо ответил он, подняв вверх два пальца, – по отцовской линии.

Ей больше хотелось, чтобы кровное родство было по линии матери, но она не стала заострять на этом внимание.

– Ну, тогда тебе не нужно объяснять, что такое мафия?

– Ма... что? – начал заикаться Лингвини. Его лоб обильно покрылся бисеринками пота.

– Не стоит притворяться, Луиджи. У меня нет времени на глупые игры.

– Да, это название мне знакомо, – признался он. Внутренности у него дрожали как неисправное реле коммутатора.

– Хорошо, оживилась Донна, – тогда мы сможем перейти к делу.

– Фактически, – с готовностью продолжил свою мысль Лингвини, – я даже был ее членом.

Мадонна миа! Что за идиот! Мгновенно пронеслось в голове у Донны. Что это за член такой, что может открыто говорить об этом совершенно незнакомому человеку! Должно быть он просто лунатик.

– Давно это было, – участливо поинтересовалась Донна.

– Да, – признался он, – еще в детстве. Тогда я жил в Восточном Гарлеме.

– И что же произошло?

– Я просто не создан для этого, – признался Луиджи.

– Почему же? – Донну стало разбирать любопытство.

– Ну, как бы это сказать точнее... Меня пугало все, что связано с оружием, было видно, что эта исповедь стоила ему некоторых усилий.

Донна была обескуражена. И как только взрослый мужчина мог в этом признаться? Должно быть местные солдаты просто вышибли из него последние мозги, решила она про себя.

– Но к чему все эти разговоры о мафии, – забеспокоился Лингвини. – Давайте лучше обсудим перспективы вашей певческой карьеры.

– Какой там еще карьеры? – недоумевала она. Этот тип явно страдает синдромом Дауна.

– Мне показалось, что именно это и явилось причиной нашей встречи, – объяснил Лингвини.

– Нет, мой друг, – покачала головой Донна. – Мне нужно поговорить с тобой о более серьезном деле, – тут она протянула ему несколько номеров вчерашних газет. – Прочитайте это, – не без гордости сказала Донна.

Лингвини перевел взгляд с фотографии в газете на хозяйку дома. Он быстро пробежал глазами заметку, его страхи множились с каждой секундой. Когда он закончил последнюю строчку и протянул ей газету, руки его откровенно дрожали.

– Что вам от меня нужно? – спросил он, обливаясь холодным потом.

– Как ты уже заметил, – улыбнулась Донна Белла, – я являюсь простой домохозяйкой из Нью-Джерси. Мне нечего бояться и, тем более, скрывать. Я только хочу, чтобы все могли увидеть меня такой, какая я есть на самом деле, – она перевела дух и продолжила. – Мне хочется попасть в журналы и, может быть, на телевидение.

– А что от меня... – попытался ее перебить Лингвини.

– От тебя требуются связи и работа для достижения этой цели. Оплата будет щедрой.

– Но это потребует значительных расходов, – предупредил Луиджи.

– Это для начала, – томно сказала Донна, извлекла из-за пазухи сложенный листок бумаги и протянула ему.

Это был чек на одну тысячу долларов.

– На первое время хватит, а потом мы произведем подсчет, хорошо?

– Подсчет? – кисло отозвался Лингвини.

– Именно, – твердо заявила она. – Веди тщательную запись своих расходов и затрат рабочего времени. Тебе будут возмещены все издержки, оплачено время работы плюс некая фиксированная сумма, которая будет прямо зависеть от результата.

– Нельзя ли уточнить эту сумму? – неуверенно выдавил он.

– Еще не знаю, – сказала Донна. Я еще не определилась. Моя щедрость будет зависеть только от результата твоих усилий.

– Когда мне следует приступить к работе?

– Ты должен был начать уже в тот момент, когда я позвонила тебе, козел. А теперь не будем терять время. Никто из нас не может себе этого позволить!

– Насколько я понял, контракт мы подписывать не будем, – промямлил Луиджи.

– Контракт! – вспылила Донна. – Я же хочу нанять тебя, а не убить, идиот!

Этот человек все-таки слишком сильно смахивает на идиота, в который раз огорчилась она.

– Никаких письменных обязательств. Хорошо, пусть будет по-вашему, – вздохнул он.

– Здесь я распоряжаюсь, мистер Лингвини, и все будет по-моему.

В ответ он попытался скрыть свою досаду и изобразить на лице некое подобие улыбки.

– Можете называть меня Луиджи.

– Мне будет удобнее говорить мистер Лингвини, – твердо сказала она. Близкие отношения с этим ненормальным ничего хорошего по ее мнению сулить не могли.

Луиджи отчаянно пытался польстить на прощанье своей клиентке, но предстоящая расплата за лимузин действовала ему на нервы. К тому же он не мог представить, когда еще на его долю перепадет очередная порция зеленых.

– Я обязательно приложу все свои силы для работы над этим проектом. Процесс создания в ходе этой кампании неординарного имиджа на основе такой высоко мотивированной личности как ваша... Позволю себе заметить...

– Оставь этот треп для тех, кому он нравится, – прервала его речь Донна. – Позвонишь мне, как только появятся первые результаты, – она жестом приказала ему очистить помещение.

– Между прочим, – раздался ему вслед ехидный голос Донны, – тебе будет приятно узнать, что я считаю эту дорогую одежду и расходы на аренду лимузина, как необходимые затраты на создание твоего имиджа. Так что можешь покрыть их из тех денег, что я тебе дала.

– Как об этом... – изумился Лингвини.

– У "Кадиллака" номер прокатной конторы, – прервала она его, – а на пиджаке все еще болтается бирка с ценой.

Глава восьмая

Два дня спустя пришла очередь удивляться самой Донне. Лингвини позвонил уже через два дня и объявил, что организует для нее интервью и фоторепортаж с журналом "Лайф-Тайм". Крупнейший еженедельник во всем мире! Донну охватило нервное возбуждение. К ней пришлют фотографа и журналиста для эксклюзивного интервью. Она едва могла поверить, что о ней напишут в таком крупном журнале.

Нужно было торопиться. У нее не было времени разлеживаться в постели или щипать себя за ухо, чтобы убедиться, что она не спит. Нужно было провести ревизию своего гардероба, отдать распоряжения и проследить за уборкой дома. Ее радовала ранняя весна в этом году и пышное цветение роз в саду. Донне еще предстояло решить, кто может попадаться на глаза во время визита журналистов, а кому следует держаться подальше от этих глаз. Для этого ей пришлось составить список всех живущих в доме и не один час провести за вычеркиванием и вписыванием имен его обитателей. Наконец список сузился до четырех человек: самой Донны и трех ее сыновей. И тут она впервые пожалела о том, что никто из этой троицы так и не удосужился сделать ее бабушкой. Парочка все время путающихся под ногами карапузов могла бы добавить несколько выразительных штрихов к ее имиджу.

Ей нужно было хорошо продумать историю о своем аресте, как одну из тех ловушек, в которую может угодить неопытная женщина, отправившись одна на прогулку в этом большом городе.

Она должна выглядеть, как смелая и сильная женщина, взвалившая на себя после смерти мужа все хлопоты по воспитанию троих сыновей.

Охрану у центральных ворот можно было бы одеть как гвардейцев в лондонском Тауэре, в красную униформу с высокой лохматой шапкой. Все остальные солдаты вообще не должны попадаться на глаза. За исключением нескольких слуг всех остальных можно будет запереть в их комнатах.

Фрэнки Проволоне на несколько дней следует отправить к его двоюродному брату в Куинс. Донна делала это с большим сожалением, но ничего другого придумать было нельзя.

В этой ситуации ее очень волновал Луиджи Лингвини. У него хватило ума устроить эту встречу, но хватит ли здравого смысла для участия в ней.

Тут появлялась новая проблема: сможет она провести встречу своими силами или нет? Донна терпеть не могла волнения и нерешительности, так что все эти размышления слишком действовали ей на нервы. Лингвини мог бы время от времени направить ее или что-нибудь подсказать, но если он будет мешать или окажется не к месту, то его можно будет легко выставить вон. Так в списке приглашенных появилась пятая фамилия.

Потом она сняла трубку телефона и набрала номер.

– Это Донна Белла, – сразу представилась она, чтобы упредить все его дешевые трюки с имитацией голосов и приказала ему явиться на интервью в серой фланелевой тройке, специально купленной для этого события.

– Но сейчас для этого слишком жарко, – запротестовал он. – Я буду сильно потеть.

– За это тебе и платят, – заметила она и бросила трубку.

Вечером накануне интервью она собрала сыновей в библиотеке.

– Завтра сюда приедут репортер и фотограф из журнала "Тайм-Лайф".

Рико в панике вскочил с места.

– Пошли они к чертовой матери! – закричал он. – Да мы никогда не пустим их дальше ворот!

– У этих паразитов хватает наглости вломиться к нам в дом. Что они о себе думают? – заворчал Рокко, а малыш Пако просто задрожал.

– В данном случае важно знать, кто именно сообщил об этом? – поинтересовался Рико.

– Мой пресс-агент, – заявила Донна.

– Кто? – в один голос завопили старшие сыновья.

– Мой агент по рекламе. Это он устроил этот визит.

– Она растеряла все свои шарики, – упавшим голосом сказал Рико и посмотрел на среднего брата.

В глазах Донны Беллы засверкали молнии.

– Если не считать надежд на ваше будущее, идиоты, я еще никогда ничего не теряла! – прикрикнула она на детей.

Лицо Рико стало мертвенно-бледным.

– Как тебе удалось так задурить нам головы, что мы позволили тебе встать во главе семьи? Рано или поздно приходится ждать чего-нибудь из ряда вон выходящего. И вот, наконец, мы дождались! – он расхаживать по комнате, отчаянно жестикулируя руками. В конце концов Рико остановился перед матерью. Где ты могла нахвататься этих идиотских идей?

Глаза Донны Беллы стали походить на огнедышащие жерла вулканов.

– Ты что себе позволяешь? Это тебе даром не пройдет! – ополчилась она на старшего сына. – Если я и ненормальная, то только потому, что мирюсь с вашим идиотизмом и тем дерьмом, которым набиты ваши мозги. Да вы не видите дальше своего носа. Мне все приходится делать самой. И что я получаю в награду? Только одни оскорбления.

Рико хотел было возразить и даже открыл рот, но этот маневр не прошел незамеченным.

– Заткнись и слушай, что я тебе говорю!

В комнате сразу стало тихо, и только монотонные всхлипывания малыша Пако нарушали это безмолвие.

Выждав паузу, Донна Белла вышла из-за стола и встала напротив сыновей.

– Может быть кто-нибудь из вас догадывается, в какое время мы живем, какой сейчас год на календаре? – тихо спросила она. – Ну, поскорее. Я жду ответа.

Все благоразумно решили промолчать.

– Ну, давай, Пако, – уговаривала она младшего, – держу пари, что ты знаешь.

Между всхлипываниями он что-то невнятно пробормотал.

– Великолепно! – зааплодировала Донна. – Я была уверена, что тебе известно! – она строго посмотрела на старших сыновей. – Не кажется ли вам, что уже пора начать жить в это время, а не в девятнадцатом веке, как это делал ваш папаша? Вы что, всю свою жизнь хотите дрожать за свои шкуры? Носиться повсюду словно бешеные псы, пока вас не загрызут другие собаки? И вы имеете глупость называть это жизнью? – каждое слово звучало как вызов.

Рико и Рокко обменялись недоуменными взглядами. Малыш Пако распустил нюни и снова был готов начать истерику. Ему очень захотелось оказаться в своей комнате, забраться с головой под одеяло и отгородиться от всего происходящего в доме и прекратить эти безуспешные попытки понять свою мать.

Тем временем Рико вновь возобновил военные действия.

– Кто это из нас носится как бешенные псы, и что плохого в той жизни, что мы ведем?

– Что плохого? – раздраженно повторила она. – Вам нравится, когда полицейские постоянно дышат нам в затылок и следят за каждым нашим шагом?

– В нашем паршивом бизнесе без этого обойтись нельзя, – примирительно сказал он и вытянул ноги в кресле.

– Чтобы я от тебя этих слов больше не слышала! – в ярости закричала на него Донна, распаляясь еще сильнее. – Пока я не найду для нас легального занятия, это остается нашим единственным бизнесом, и не следует отзываться о нем с пренебрежением, понятно? – она была оскорблена до глубины души. Такое же чувство испытала Маржи, когда Донна назвала ее заведение борделем. Может быть их бизнес и был далек от респектабельности, но не следовало им лишний раз напоминать ей об этом и особенно в эту минуту. Она хотела сосредоточиться на планах, которые могли изменить ситуацию к лучшему и создать им безупречную репутацию. Только это могло привести их к спасению. Ей было все равно, понимали ее сыновья или нет. От них требовалось только повиновение и подчинение хорошо продуманным планам.

– Послушайте, – сказала Донна, тщательно выговаривая слова как учительница в школе для умственно отсталых, – вы будете в точности выполнять мои указания и говорить только то, что я вам скажу. Здесь я устанавливаю правила и не советую их нарушать!

Она окинула сыновей строгим взглядом и те уже в который раз за последние несколько минут снова почувствовали себя неуютно.

– Всякий, кто не будет беспрекословно выполнять мои требования, не увидит своей фотографии в журнале "Лайф – Тайм".

Рокко так вытянулся в своем кресле, что почти сполз на ковер. Рико закрыл лицо руками, а малыш Пако попытался проглотить застрявший в горле комок. Ему очень хотелось увидеть свое фото в журнале.

Сыновья беспомощно переглянулись.

– А теперь, – сказала Донна, – я скажу вам, во что следует завтра одеться, – тут она протянула им три листа бумаги. Рико недовольно хмыкнул и тут же заработал пощечину. Донне не раз приходилось видеть, как это проделывал ее покойный супруг и довела эту технику почти до совершенства. Старший сын попытался унять кровь из царапины, оставленной бриллиантовым перстнем матери, и безуспешно пытался вытереть ее носовым платком. Пако посмотрел на брата и стал отодвигаться в сторону.

– В чем дело, Пако? – презрительно фыркнула Донна. – Ты что, никогда не видел крови?

– Не в этом дело, – пробормотал он. – Но что на это скажут люди из журнала?

Она просто просияла от удовольствия. Впервые за все это время малыш Пако смог высказать здравую мысль. Может быть в конце концов не все так уж и плохо! У мальчика просто задержка в умственном развитии.

– Не беспокойся об этом, мой ангел, – успокоила его Донна. – Мы скажем, что он порезался во время бритья.

Впервые за долгое время малыш Пако почувствовал себя счастливым. И дело было не только в простом решении этого щекотливого вопроса, просто мать последний раз называла его так, когда ему было года четыре.

Донна раздала бумагу и продиктовала, что каждый из них должен был одеть к визиту журналистов.

– Они появятся здесь к трем часам, – сказала мать на прощание. – Так что после ленча вы разойдетесь по своим комнатам и будете ждать, пока я вас не позову. Если потребуется, конечно, – она еще раз смерила Рико сердитым взглядом и вышла из комнаты.

Уже в своей комнате Донна еще раз проверила свой гардероб и отобрала одежду на завтрашний день. Особый случай! Это слово крепко запало в ее голову. Наконец-то ей представится случай надеть новые украшения! В ожидании момента, когда она сможет одеть свою корону, Донна погрузилась в сладкий и радостный сон.

Следующий день выдался теплым и солнечным. Все шло по ее плану. Она перекрестилась и мысленно помолилась Мадонне. Потом еще раз напомнила себе не забыть выставить напоказ свои религиозные убеждения. Это может пойти на пользу дела, заверила она себя.

Остаток времени она провела, разбирая донесения и деловые бумаги, делая необходимые пометки в тех местах, которые ей не нравились. К двум часам Донна покончила с этим занятием и стала размышлять, потребует ли легальный бизнес таких же усилий и внимания с ее стороны.

Наконец она встала из-за стола и собралась переодеться. Стук в дверь и появившийся на пороге охранник только подтвердили ее предположения.

– Проведешь их в библиотеку, – приказала она и выбила сигарету из его рта. – Попридержи свой вонючий язык в их присутствии, – не забыла напомнить Донна и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Потом она подошла к окну и увидела мужчину и женщину, стоявших у небольшой, видавшей и лучшие времена автомашины. Донна, не спеша, подошла к картине, шлепнула по голове Иуды и выложила на постель диадему и ожерелье с браслетом. Ей хотелось немного задержаться, чтобы репортеры успели осмотреть библиотеку и стали ждать ее появления. Она оделась и посмотрелась в зеркало. Вид был просто великолепный! На даму из журнала это должно произвести впечатление, хотя она выглядела не намного лучше автомобиля, в котором приехала. Донна пожала плечами. И как только такой известный журнал разрешает своим сотрудникам работать в таком виде.

Она, наконец, появилась в библиотеке с лучезарной улыбкой под стать своим бриллиантам и гордо объявила:

– Меня зовут Донна Белла.

Журналистка тут же оказалась рядом и энергично пожала ее руку.

– Привет! – сказала она и ее коротко остриженные волосы заколыхались в такт движениям. – Я – Джейн Плейн, а это наш фотограф, Вин Николс.

Мужчина оторвался от камеры и что-то пробормотал. Он был так увешан различной аппаратурой для своей работы, что Донне оставалось только гадать, как ему удается стоять под ее тяжестью.

– Не обращайте на него внимания, – рассмеялась Джейн. – Фотографы часто пользуются дурной славой.

– Неужели? – отозвалась Донна, но так и не поняла, что эта женщина имела в виду.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – предложила Донна Белла, разыгрывая роль радушной хозяйки. – Чай, кофе или что-нибудь покрепче?

– Не стоит, – с ходу возразила Джейн Плейн. – Для этого можно будет выкроить немного времени перед самым отъездом.

– Но у вас такой усталый вид, – посочувствовала Донна и кивнула в сторону фотографа, – а ему еще приходится таскать с собой такую тяжесть.

– Чепуха! – сердито буркнула журналистка. – Мы приехали работать, а не наносить светский визит!

– От чашки кофе я бы не отказался, – пробормотал мужчина, не отрываясь от камеры.

– Вот видите! – с триумфом объявила Донна.

– Это очень непрофессионально, – хмыкнула Джейн.

Донна распорядилась, чтобы принесли кофе. В этой женщине было что-то такое, чего она не могла объяснить. Ее худощавость, холодность наводили на мысль о какой-то скованности или ... ущербности.

– Скажите мне, дорогая, – любезно поинтересовалась Донна, – вы замужем?

Джейн поморщилась словно от зубной боли.

– Мне кажется, вы не совсем понимаете цель нашего приезда. Вопросы здесь буду задавать я, миссис Белла.

– Меня зовут Донна Белла, а не миссис не-пойми-кто. Но вы можете называть меня просто Донна, – поправила она гостью. Ей так хотелось завязать дружеские отношения, а тут...

– Как тесно ваш бизнес связан с рэкетом? – начала свое интервью Джейн Плейн.

– Что за глупый вопрос! – в смятении воскликнула захваченная врасплох Донна. И куда запропастился этот придурок Лингвини? Сейчас его совет мог бы ей пригодиться.

– Это тот самый вопрос, который очень волнует моего редактора, – возразила журналистка, – не говоря уже о миллионах читателей.

– Если не говорить о миллионах читателей, то можно и без работы остаться, милочка, – саркастически заметила она. – Я расскажу свою историю, и уверена, что читатели будут от нее в восторге. Только для этого нужно вести себя прилично и, для начала не оскорблять хозяев в их собственном доме.

Если между ними будет стычка, то она должна проходить по моим правилам, рассудила Донна. Она уже чувствовала сильную неприязнь к этой настырной девице, и только важность задуманного плана удерживала ее от того, чтобы выставить эту нахалку вон.

– А теперь, – вежливо предложила Донна, – не хотите ли взглянуть на мой сад? Мой покойный муж им очень гордился.

– Конечно, – неожиданно согласилась Джейн Плейн. Я с удовольствием выйду на свежий воздух.

Она почувствовала, что лобовая атака успеха не имела, и решила временно дать задний ход. Донна взяла ее под руку и повела на улицу, увешанный своими камерами Николс поплелся за ними.

Бриллианты Донны всеми гранями засверкали под лучами солнца и едва не ослепили Джейн. Их блеск напомнил ей великолепие Лас-Вегаса.

– Вот эта прелесть, – радостно воскликнула хозяйка дома, обведя широким жестом розы и цветущий кустарник, – разве она не наводит на мысли о рае небесном?

– Не знаю, – заметила Джейн. – Мне еще ни разу не приходилось там бывать.

– Ну и что, – парировала Донна, – я даже в Лас-Вегасе ни разу не была.

– Неужели? – удивилась Джейн. Неужели эта старая сучка может читать мысли?

– Но моим друзьям приходилось, – продолжала Донна, – и они сравнивали его с земным раем. Но я даже не могу себе представить, что где-то может быть лучше, чем в моем саду.

Этот город может показаться раем только тем, кто его контролирует, мрачно подумала журналистка.

– Но мои знакомые супруги Гольдштайн, со мной не согласны, – продолжала предаваться воспоминаниям Донна.

Джейн пришла в полное замешательство. Эта мадам оказалась довольно крепким орешком. Ну что же, постараюсь с ней подружиться как эти Гольдштайны. Может быть это к чему-нибудь и приведет.

– Должна заметить, что у вас просто великолепная диадема, – польстила она Донне. – Можно полюбопытствовать, где вы ее купили? – вырвалось у журналистки, но она тут же пожалела о неуместности своего вопроса: скорее всего она была просто украдена.

– Конечно, моя дорогая, – просияла Донна Белла. – Можете спрашивать меня о чем угодно.

Джейн не стала комментировать ее заявление и незаметно улыбнулась своим мыслям.

– Я купила ее в одном из самых лучших магазинов. Он расположен на пересечении Пятой Авеню с Пятьдесят седьмой улицей, его трудно не заметить. Все мои украшения приобретены в этом ювелирном магазине.

Как бы не так, подумала журналистка. Да на тебе украшений на целый "Роллс-Ройс", и это только для прогулки по дому!

– Если тебе захочется что-нибудь там купить, – Донна перешла на "ты" и доверительно похлопала свою спутницу по руке, – просто дай мне знать, и мы отправимся туда вместе. Я уверена, что к моей подруге они будут особенно внимательны.

Ну вот, меня уже подкупают, пронеслось в голове у Джейн, которая уже давно потеряла инициативу. Вся игра шла по правилам, предложенным радушной хозяйкой этого дома. Журналистка оказалась перед дилеммой: или взять верх в этой незримой борьбе, или оставить последние надежды сделать из этого интервью приличный репортаж.

– Спасибо за предложение, – поблагодарила она Донну. – Но мне хотелось бы вернуться к теме нашего интервью. Несколько слов о себе, пожалуйста.

На лице Донны снова засияла радостная улыбка.

– Ну, что можно сказать. Я простая домохозяйка из Нью-Джерси. Это ни для кого не секрет. Ничего особенно примечательного в моей жизни не происходило, кроме смерти моего мужа, и как-то раз я даже попала под арест.

Джейн Плейн была шокирована этим заявлением.

– Неужели смерть мужа можно назвать примечательным событием? – удивилась она.

– Конечно, – простодушно призналась Донна. – Понимаешь, не так уж часто мужчины в его возрасте болеют ветрянкой. У него была куча друзей и родственников, и весь дом все это время гудел как растревоженный улей. Сплошные волнения и суета.

Она либо законченная дура, либо одна из самых умных женщин, которых мне доводилось встречать, подумала журналистка.

– И то, и другое, – печально улыбнулась Донна.

– Что? – вздрогнула пораженная Джейн. У нее было такое чувство, словно ее собеседница могла читать по глазам.

– Я хотела сказать, что всего было поровну: и волнений, и суеты, – пояснила недоумевающая Донна Белла. Ей было не понятно, что так испугало ее спутницу. – Может быть Вин сделает несколько фотографий? – предложила она.

– Это будет неплохо, – согласилась Джейн, хотя ей меньше всего хотелось думать о фотографиях. Все попытки выудить из хозяйки хоть какую-нибудь информацию ни к чему не привели. С таким же успехом можно пытаться есть спагетти палочками для риса.

Пока фотограф разбирался со своим оборудованием, а Донна задумалась, какая поза будет выглядеть эффектнее, Джейн решила застать ее врасплох.

– А чем занимался ваш покойный супруг? – небрежно спросила она.

– О, – оживилась Донна, – в основном садоводством.

– Но как же так, – выдавила из себя вымученную улыбку Джейн, – он вряд ли мог стать обладателем всего этого, занимаясь только садоводством.

– Ну конечно же, дорогу делали наемные рабочие, – призналась Донна Белла. – Ему на нее просто не хватало времени.

– Я хотела спросить, чем он зарабатывал на жизнь? – продолжала упорствовать журналистка.

– А-а, ты хочешь знать, чем он занимался вне дома? – рассмеялась Донна. – Наши мужчины никогда не говорят с женами о делах.

– Наши мужчины? – недоуменно повторила Джейн.

– Сицилийцы, – с улыбкой пояснила она. – Эти традиции у них просто в крови. Они никогда не говорят с женами о работе. Наше дело сновать из кухни в спальню и обратно. А на старой родине дела обстоят еще хуже.

– Где?

– Так они называют Сицилию. Там считается, что жена должна быть босой и беременной, только тогда она не собьется с пути истинного. По-крайней мере здесь нам не приходится каждый год рожать.

– Как же это у вас получается?

Донна игриво погрозила журналистке пальчиком с бриллиантовым перстнем и рассмеялась.

– Это не стоит печатать в вашем журнале. Но раз уж тебе интересно, то не буду скрывать, – Донна поманила ее пальцем и стала шептать на ухо. Джейн почувствовала, что краснеет, и это страшно развеселило ее собеседницу.

– Говорят, у каждой истории есть обратная сторона, – напомнила Донна, – как у платья – лицо и изнанка, – журналистка снова стала кусать губы, а она не смогла удержаться от смеха.

– Ну, не стоит так расстраиваться из-за всякой ерунды, – наконец решила успокоить свою гостью Донна, обескураженная такой сильной реакцией на интимные подробности. Ей самой хотелось узнать, в чем заключались проблемы Джейн. Об одной из них она могла догадаться и сама: журналистка была такой худой, что мужчины испытывали вполне понятные трудности, чтобы найти ее в постели при выключенном свете.

– Послушай, – постаралась она подбодрить Джейн, – ты меня спрашиваешь, я отвечаю – все честно.

– В самом деле? – оживилась журналистка.

– Конечно, – заверила ее Донна. Не смотря ни на что, ей очень хотелось завязать с ней дружеские отношения, хотя эта хрупкая блондинка иногда явно не к месту проявляла излишнюю настырность и показывала характер, но она чувствовала, что журналистка может быть полезной не только для этой статьи. Джейн Плейн прекрасно ориентировалась в чуждом для Донны мире, а этому ей еще только предстоит научиться. Теперь Лингвини вызывал у нее только презрение и холодную злобу, но она постаралась выбросить это пока из головы.

Журналистка попробовала прощупать почву заранее подготовленным вопросом:

– А кто на самом деле заправляет здесь всеми делами?

– Конечно же я, – не раздумывая выпалила Донна.

– Ты? – недоверчиво посмотрела на нее Джейн.

– Не сомневайся, – хвастливо заверила она, – ни у кого больше мозгов на это не хватит.

Журналистка пришла в замешательство. Она долго готовилась к изнурительной борьбе и была готова любыми уловками вытянуть из нее нужную информацию, а тут Донна сама призналась, что руководит мафией! Нужно ковать железо пока горячо, подумала Джейн, и постараться узнать о ней как можно больше.

– Сколько людей находится у тебя в подчинении, наверное целая армия?

– Сейчас прикину. Три садовника, мальчик на воротах, трое слуг в доме – это будет семь, если не считать... – тут Донна заколебалась.

– Кого не считать? – затаив дыхание выдавила Джейн.

– Повара, с которым их число дойдет до восьми.

– Солдат готовит на кухне еду? – журналистка отказывалась верить своим ушам.

– О, да, мы все здесь зовем их солдатами, – рассмеялась Донна, – но только из-за того, что они называют меня генералом. За глаза, конечно, но мне об этом известно. Ты понимаешь, что я имею в виду, – подмигнула она своей гостье.

– Так значит те, кто служит в доме, на самом деле не солдаты? – разочаровано протянула журналистка.

– Да это три сицилийки, которые до сих пор так и не удосужились научиться говорить по-англиийски.

– Но мне казалось, что в твоем распоряжении находится целая армия.

– Послушай милочка, – доверительно наклонилась к ней Донна и положила ей руку на колено, – если тебе каждую неделю приходится расплачиваться с ними, то на эти средства действительно можно содержать целую армию.

– А кто же выполняет твои приказы?

– Любой, кто под руку подвернется, – серьезно сказала она, – иначе все они вылетят отсюда кверху задницей. У меня здесь порядки строгие.

Теперь уже наступила очередь Джейн наклониться к Донне и зашептала ей на ухо.

– Так чем же тебе все-таки приходится руководить?

Донна сложила руки на груди. Этим жестом любила пользоваться еще ее мать, и он ей очень нравился.

– Своим домом, детьми. Что еще может быть в жизни простой домохозяйки.

– Ну, а на самом деле? – громко сказала Джейн.

– Конечно, у меня есть одно желание...

– Какое?

– Я хочу, что бы мы с тобой подружились, – бесхитростно ответила Донна и взяла ее за руку.

– Будем считать, что мы уже стали друзьями, – объявила Джейн. – Ну, теперь-то ты мне все расскажешь?

Донна посмотрела перед собой, словно пытаясь вспомнить самые сокровенные мысли.

– У меня очень хорошие дети, – наконец нарушила она затянувшееся молчание. – Я очень стараюсь сделать для них все возможное. Но женщине очень трудно воспитывать сыновей одной.

К чему она клонит? Джейн терялась в догадках. Ее младшему сыну уже исполнилось двадцать, да и мужа она похоронила совсем недавно.

– У меня нет деловой хватки моего покойного мужа, о своих мальчиках я даже не говорю. Конечно, всем нам уже пора подумать, как зарабатывать на жизнь. Так что сейчас все мои мысли сосредоточены на поисках подходящего дела, – тяжело вздохнула Донна и вытерла невидимую слезу, – а до тех пор дни текут за днями, похожие друг на друга как две капли воды. Иногда я просто ума не приложу, как мы будем жить дальше, как я накормлю детей.

– Ну, это не проблема. Надо просто заказать обед на кухне, – не выдержала ее излияний Джейн и махнула рукой в сторону особняка.

– Не такого совета я ждала, – пожурила ее Донна. – Мне казалось, мы могли бы стать друзьями. Разве можно выслушивать такие замечания от подруги?

– А что еще можно сказать по этому поводу? – смутилась журналистка. – Ты не знаешь, как накормить детей и где преклонить голову, а в тоже время распоряжаешься огромным состоянием и увешана бриллиантами, как рождественская елка игрушками.

– Скажи мне кое-что, Джейн, – не обращая внимания на ее патетическую речь, тихо произнесла Донна. – Тебе нравится твоя работа?

– По правде говоря, я ее ненавижу, – буркнула журналистка и раздавила ногой в траве свою сигарету. – В такие дни я...

– А не хотела бы ты работать на меня? – мягко поинтересовалась Донна. – Будешь жить в этом большом доме и, как знать, в один прекрасный день тоже наденешь бриллиантовые украшения?

– Работать на тебя? – удивленно выдохнула Джейн. – И чем же я буду заниматься?

– Я еще не решила, – честно призналась Донна. – Мне нужно еще себе найти занятие. К тому же, я ведь говорила тебе, что мои сыновья... они хорошие ребята, но у них нет деловой хватки.

– Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – мрачно сказала Джейн. – У меня самой четверо братьев.

– Четверо братьев! Ни за что бы не поверила, – удивилась Донна. – Тогда тебе легче меня понять. Мужчины всегда остаются мужчинами, я не хочу об этом много распространяться, но... вот, к примеру, Лингвини. Я просила его приехать, расписала каждый его шаг, но ты думаешь он меня послушал? Ты его видишь? Где его только черти носят? – почти закричала она, но, словно отвечая на ее вопрос, перед ними появился разодетый в серый шерстяной костюм сам Луиджи Лингвини!

– Ах, мои дорогие дамы, – запел он, подходя ближе, – какое очаровательное окружение для таких...

– Оставь свой треп, Лингвини, или мне придется заткнуть твою глотку! – закричала на него Донна. – Да я из тебя спагетти сделаю!

– Лингвини в собственном соку! – неожиданно для себя объявила Джейн.

– Лингвини в цементном соусе! – не согласилась с ней ее новая подруга. – Ты слышала о чем-нибудь подобном, дорогая?

– Если нет, то мы сделаем это первыми! – с энтузиазмом воскликнула журналистка.

Объект их кулинарных изысков в ужасе смотрел на обеих женщин. Подобные заявления были вполне в духе Донны, но что стало с приятной и рассудительной дамой из солидного журнала? Неужели сумасшествие Донны так заразительно? Лингвини в замешательстве остановился, не зная, как вести себя дальше.

– Извините за опоздание, мои дорогие дамы, – Лингвини поежился от холодного озноба, хотя еще минуту назад он изнывал от жары, – но я...

– Заткнись! – оборвала его Донна. – Зачем ты врываешься в мой дом и прерываешь нашу дружескую беседу?

– Но, – выдавил он из себя.

– Убирайся вон! – приказала Донна. – Иди в свою взятую напрокат машину и жди пока тебя позовут!

Испуганный агент по рекламе не стал дожидаться повторного приглашения и тут же исчез.

– Ну, теперь ты понимаешь, что я имела в виду? – обратилась к ней Донна.

– Конечно.

– И кому они только нужны?

– Никому, – подтвердила журналистка. Джейн почувствовала опьянение, ноне могла понять почему. То вино, которое им предложила Донна, она даже не пригубила, но все равно ее охватила легкая эйфория. Очевидно все дело в этой женщине... Разгадка озарила ее как вспышка молнии. Сила, власть, могущество повторила про себя Джейн. И вот теперь ей сделали предложение играть в одной команде...

– Так о чем ты говорила перед тем, как появился этот помешанный? – вкрадчиво спросила она.

– Я как раз сказала, что для такой умной девушки в моей организации всегда найдется местечко, – улыбнулась Донна.

На лице Джейн появилась веселая улыбка. Она неожиданно поняла причину неудовлетворенности, которая мучила ее все эти годы. Ей приходилось брать многочисленные интервью у премьер-министров, генералов, президентов и других людей, облеченных властью, но она все время оставалась сторонним наблюдателем. Теперь ей предлагали стать участником этой игры. Хватит с нее интервью, репортажей и прочей ерунды, решила Джейн, я хочу получить свой кусок этого пирога.

– А что мне нужно будет сделать? – спросила она Донну.

– Ну, это совсем просто, дорогая, – просияла Донна, – сначала ты напишешь обо мне хорошую статью в своем журнале и тогда я смогу заняться вполне легальным бизнесом, – тут она перешла на серьезный тон. Это будет выгодно тебе во многих отношениях, Джейн.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, ты будешь самостоятельной женщиной, и довольно скоро мы с тобой посетим мой ювелирный магазин, к тому же...

Журналистка уловила в ее голосе нерешительность.

– Что ты еще хотела сказать?

– Джейн, – тихо спросила Донна, – тебе приходилось когда-нибудь спать с настоящим сицилийцем?

Джейн Плейн подскочила, словно подброшенная пружиной.

– Расчехляй свои проклятые камеры, Николс, – закричала она на фотографа. – У нас осталось еще очень много работы!

Глава девятая

Донна была охвачена беспокойством и как загнанный зверек металась по своей комнате. Постоянные стычки ее людей с полицией действовали на нервы. Ей казалось, что они следят за каждым их шагом. Держу пари, им даже известно сколько раз в день я хожу в туалет, выругалась она беззвучно. Наконец Донна остановилась перед "Последней вечерей".

– Ну почему, стоит мне только что-нибудь затеять, как они тут же суют свой нос в мои дела? – обратилась она к апостолам. – Почему меня не оставят в покое?

Донна Белла вышла в коридор и едва не споткнулась о раскладушку Фрэнка Проволоне.

– Рико, – закричала она, – иди ко мне немедленно! Да захвати с собой братьев!

Не прошло и минуты, как все три сына уже стояли перед ней.

– Мальчики, я хочу заняться совершенно новым делом, – торжественно объявила Донна.

– Каким делом? – робко поинтересовался Рико.

– Любым, – твердо заявила ему мать, – лишь бы оно было законным.

– Законным?

– Все правильно, – подтвердила она. – Мне хочется спокойно заниматься приличным бизнесом, чтобы полицейские не дышали мне все время в затылок.

– И что это будет? – полюбопытствовал все тот же Рико, взявший на себя обязанность рупора всей троицы.

– Откуда я могу знать? – буркнула Донна. – Все, с чем приходится сталкиваться в этом доме, запачкано грязью. Как мне теперь разобраться, что хорошо, а что плохо? – она снова стала расхаживать по комнате. – Нужно что-то такое, чтобы мои люди не таскали с собой оружие и полицейские не совали нос в наши дела. Нужно что-нибудь... приличное.

Донна просто не знала как выразить свою мысль, но миллионы людей, не обращая внимания на полицейских, каждый день занимаются своей работой, и полицейским до них тоже нет никакого дела. Почему никто из этих людей не работает на нее?

– Может быть мы сможем купить акции какой-нибудь крупной компании и двигаться дальше в этом направлении, – предложила она первое, что пришло ей в голову.

– А потом появятся федеральные агенты и начнут выяснять происхождение этих денег, – тут же похоронил ее идею Рокко.

– Тогда займемся бизнесом, связанным с одеждой, – сказала Донна, прикидывая, сколько денег она могла бы таким образом сэкономить на своих платьях.

– Ты шутишь? – почти неуважительно хмыкнул Рико. – В этом деле столько конкурентов, что сражаться с ними хуже, чем с бандой гангстеров.

Донна разочаровано вздохнула. Ну почему в этом мире так просто быть жуликом, и так трудно идти прямой дорогой? Ей очень хотелось, чтобы та журнальная статья увидела свет как можно скорее. Она была уверена, что это сослужит ей хорошую службу.

– В конце концов можно начать свой собственный бизнес и оказывать людям какие-нибудь услуги, – не сдавалась Донна.

– Мы и так оказываем некоторые услуги, – напомнил ей Рокко. – Обеспечиваем людям защиту.

– Но мне бы хотелось что-нибудь легальное, – продолжала настаивать Донна.

– Тогда надо ждать пока здесь не легализируют марихуану, – лениво процедил Рико.

– Можешь ждать сколько тебе угодно! – прикрикнула на него мать. – Это единственное на что ты способен: ждать пока тебе не принесут все на блюдечке. Да ты и трахнуть никого бы не смог, если бы эта штука сама для тебя не вставала! – Донну уже просто начинало трясти от ярости. Почему Господь ниспослал ей такую обузу в виде этих трех глупых и ленивых болтунов без искры воображения? Ну, хоть один из них мог бы хоть раз пошевелить мозгами? Нет, ей приходилось иметь дело только с вечно ноющим Пако, ленивым Рико и пустышкой Рокко. От капо тоже толку было мало, новые идеи в их головы можно было вколотить только вместе с гвоздями. Фрэнки Проволоне? Единственное на что тот был способен, так это найти дверь, у которой ему предстояло дежурить ночью. Неужели все мужчины настолько глупы? Она вспомнила своего отца старого, молчаливого человека. Он разговаривал только с голубями, которых держал на чердаке их дома. Вот им ему было что сказать, и они отвечали своим воркованием, но ей ни разу не удалось вспомнить, чтобы отец сказал кому-нибудь хоть слово помимо своего обычного "здравствуйте".

Да, и к чему все это? Если она и сможет найти умного решительного мужчину, то ни за что не приведет его в свой дом и не сделает членом семьи. Пока хватает сил, ей нужно самой обо всем позаботиться, так что не стоит тратить время на бесплодные мечты. Донна тяжело вздохнула и повернулась к сыновьям.

– Ну ладно, мальчики. Собрание окончено, – бросила она и покачала головой.

После того, как все ушли, в комнату неожиданно вернулся малыш Пако. Она недовольно посмотрела на него.

– Мама, там у ворот ждет какой-то мужчина, он очень хочет тебя видеть. Ему...

– Ты уже забыл, как ко мне следует обращаться? – огрызнулась Донна. – Сколько раз тебе нужно напоминать об этом?

– Извини, – покраснел Пако. – Этот человек...

– Какой еще человек?

– Так я и пытаюсь рассказать тебе о нем, – терпеливо объяснил Пако. – Вито говорит, что он возглавляет самую большую семью в Техасе, – глаза сына заблестели от радостного возбуждения, – к тому же он еще и ... художник.

– Кто? – Донна не верила своим ушам.

– Он пишет картины и заправляет всем рэкетом западнее Микеланджело Мафиози, – Пако был так возбужден, что начал пускать пузыри, и матери с трудом удавалось разбирать отдельные слова его сбивчивого рассказа.

– Художник стоит во главе техасской семьи? – озадаченно повторила она. – Как его зовут?

– Сальваторе Даллас.

– Что ему здесь нужно?

– Так ты встретишься с ним, не так ли? – с надеждой спросил сын.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Донна.

Пако опрометью бросился вон из комнаты и побежал передавать распоряжение охране. А когда она спускалась в библиотеку, до нее донеслось восхищенное восклицание Рокко.

– Вот это, я понимаю, настоящий лимузин!

Удивленная проявлением хоть какого-то интереса к машине этого человека со стороны ее безразличного ко всему Рокко, Донна выглянула из окна. Перед домом остановился самый большой "Роллс-Ройс" из тех, что ей приходилось видеть. Крыша и корпус машины были бледно-лилового цвета, а двери темно-фиолетового. На нем не было ни одной хромированной детали, повсюду сверкало настоящее золото! Мадонна миа, рядом с этим автомобилем наши лимузины выглядели не более, чем ручными тележками для перевозки ручной клади. Ее начало разбирать любопытство, и она заспешила в библиотеку. А вслед ей неслось очередное восклицание Рокко.

– Вот это парень!

Донна наклонилась, расправила на юбке складки и похлопала себя по щекам, чтобы придать им румянец. Вскоре солдат открыл дверь, и незнакомец вошел в библиотеку, но его едва не сбили с ног ее сыновья, гурьбой устремившиеся вслед за ним.

– Этот джентльмен хочет встретиться только со мной, так что не буду вас задерживать, – чопорно обратилась она к сыновьям, надеясь произвести приятное впечатление на своего гостя.

– Но мама... – начал протестовать малыш Пако.

– Убирайтесь к чертовой матери! – закричала она и все дружно рванули к выходу.

Донна посмотрела на своего гостя, отметив про себя, что он был под стать своей машине. Его бархатный костюм был того же цвета, что и "Роллс-Ройс", а тонкие усы доходили почти до ушей. В руке он держал нечто, напоминавшее ей маленькую фиолетовую луковицу.

Она встала и протянула гостю свою руку.

– Меня зовут Донна Белла.

– "Прекрасная леди", о которой я столько слышал, – сказал он, целуя ей руку.

Мадонна миа, этот тип явно перепутал ее с римским папой.

– Что привело вас в наше скромное жилище? – любезно спросила она.

– Только вы, моя дорогая леди, только вы. Я преодолел тысячи миль только для того, чтобы увидеть вас, – он покрутил луковку за хвостик и вздохнул.

Донна терялась в догадках.

– Вы действительно возглавляете техасскую семью? – решила удостовериться она.

Гость загадочно улыбнулся и стал бросать на нее недвусмысленные взгляды.

– Да! – свистящим шепотом произнес он и посмотрел на нее так, что Донна поправила платье.

– Сицилиец? – подозрительно спросила она.

С загадочным видом Сальваторе едва слышно прошептал фразу на местном диалекте, смысл которой был столь туманным, что только прирожденный островитянин мог понять ее значение, но Донне она ничего не говорила.

Гость снова покрутил свою луковку и едва заметно усмехнулся.

– Чем мы можем тебе помочь, брат наш? – сказала она не столь цветисто и туманно, но все же ее слова соответствовали стилю общения между людьми их клана.

– Молю вас не обращаться ко мне как к брату, моя леди, – воскликнул он. – Ведь это разрушает те связи, которые я хотел бы с вами установить.

Глава техасской мафии прижал к щеке словно носовой платок луковку и, умоляюще, посмотрел на нее широко открытыми глазами.

Донна была ошеломлена. Ей впервые в жизни пришлось столкнуться с подобным мафиози. Никто из тех, кого она знала, не умел так красиво говорить.

– Донеси до нас смысл слов твоих, – в том же духе продолжала она.

Сальваторе перестал вертеть луковку и на этот раз заговорил просто и серьезно. В этот момент Донна заметила, что его носки были тоже фиолетового цвета.

– Я хотел бы объединить наши великие семьи, – сказал гость на хорошем английском языке.

– Какие средства вы для этого предлагаете? – она по-прежнему придерживалась учтивости и стиля, принятого среди членов Коза Ностры, и надеялась, что он поймет ее правильно.

– Наш брак, моя любовь, – провозгласил Сальваторе, вскочил со стула и стал быстро расхаживать по комнате.

Донна не могла поверить своим ушам.

– Хорошенько подумай об этом. Соединить два наши дома! Вместе мы сможем контролировать все города восточнее и западнее Бразоса! Никто не осмелится встать на нашем пути. Вот в чем состоит мое предложение, – закончил он и бросил ей луковицу.

Она поймала ее и положила на стол, надеясь, что не сделала этим ничего оскорбительного для гостя.

– Скажите мне, мистер Даллас, что это за Бразос, о котором вы все время говорите.

– Ах, моя дорогая, вы никогда не были в Техасе.

Донна нерешительно пожала плечами.

– А что там может быть интересного? – пробормотала она.

Сальваторе Даллас засиял как неоновая реклама.

– Ах, моя леди, когда я отвезу тебя в Техас, ты сможешь постоять на его холмах, и все что можно охватить взглядом до самого горизонта будет принадлежать тебе.

– Все это мне легко проделать, стоя здесь, у окна, – возразила Донна. – Зачем же для этого ехать в Техас?

– О, Техас – это мое вдохновение, – провозгласил Сальваторе Даллас. – Еще один источник вдохновения – это то, что я добрался до вас. О, как бы мне хотелось, чтобы мою очаровательную леди захватила нефть.

И чего ему взбрело в голову распространяться на такие темы. Выходит они не замуровывают свои жертвы в бетон, а заливают нефтью.

– Вы так и не ответили мне, что собой представляет этот Бразос? – полюбопытствовала Донна Белла.

– Это название реки, моя дорогая.

Теперь ей все стало ясно. Они так же топят тела своих жертв в реке, но перед этим как-то обрабатывают их нефтью, а не заливают в бетон. Ну, здесь все понятно, ведь Техас славится своими нефтяными разработками. Но с какой стати ему нужно проделать это с ней, если он собирается сделать ей предложение? Нет, скорее всего она просто ослышалась.

– Я так и не поняла, что замечательного в этом вашем Техасе, – упорно стояла она на своем.

Сальваторе Даллас стоял перед ней как человек захваченный видением.

– Техас, моя дорогая, такой большой, каким ему и ему следует быть. Конечно, это по большей части унылая местность, поросшая чахлой, выгоревшей на солнце растительностью. Но он богат, богат, моя дорогая, и еще раз богат. К тому же техасцы самые замечательные люди на земле.

– А почему? – недоумевала Донна.

– Потому что им нужно только то, что измазано нефтью, все остальное для них просто не существует. Эта деревенщина исправно мне платит. Я контролирую там все кроме ветра, – с этими словами он поцеловал кончики пальцев, потом взял со стола луковицу и тоже поцеловал ее.

Ну, слава Богу, по крайней мере он хоть начал говорить как настоящий мафиози. Донна даже почувствовала некоторое облегчение, но не надолго. Сальваторе Даллас уже вальсировал по комнате и напевал:

– Глаза Техаса смотрят на тебя весь долгий день, – при этом ее гость держал перед собой свою луковицу, и было похоже, что именно к ней он и обращался.

Она наблюдала, как он отмерял крошечные шажки своими туфлями из фиолетовой замши, плавно скользя между стульями и столами в этой громадной комнате. Тело крестного отца еще не успело остыть в могиле, а эта фиолетовая обезьяна уже принялась вытанцовывать в его библиотеке. Ну что же, это послужит хорошим уроком старому остолопу. Подхватить ветрянку, и это в его то годы!

– Я слышала, вы занимаетесь живописью, мистер Даллас? – спросила Донна.

Он перестал танцевать, чем несказанно обрадовал хозяйку дома, потом присел на край стула и сложил руки на коленях, при этом на его лице появилось выражение смирения и покорности.

– Да, немного, – сказал Сальваторе, будто его только что поймали на месте преступления и теперь ему приходится раскаиваться в содеянном. – Искусство дает мне свободу.

– Этого я не могу понять, – сказала Донна Белла и покачала головой.

Сальваторе Даллас начал долгое нудное объяснение, при этом он так тщательно и медленно выговаривал слова, словно объяснялся с годовалым ребенком.

– Если бы я был простым мафиози, то мне пришлось бы ходить в черном мохеровом костюме, черной рубашке и белом шелковом галстуке, но поскольку я – художник, то могу носить все, что мне вздумается. Полная свобода выбора, и никому не придет в голову меня осуждать.

Донна была поражена его рассказом.

– Это и есть твоя свобода?

– Для Техаса это не так уж и мало.

Правда, Донне Белле пришлось признать, что тамошние порядки не намного отличаются от местных. Разве эта продавщица в универмаге не старалась втолковать ей, какое платье следует носить в доме, а какое на улице, что годится для вечера, и что нужно надевать днем? По-видимому у нее были для этого какие-то основания.

– А что вы рисуете? – спросила она.

Он сделал широкий жест рукой, державшей луковицу.

– Все что угодно. Людей, коров, воду, нефтяные разработки и кучи мусора.

– А другие семьи ничего не говорят по этому поводу? – недоверчиво спросила Донна.

– Они не осмелятся. Я могу сделать их карикатурные портреты и развесить во всех коридорах музеев, – объяснил он.

– И музеи позволят тебе сделать это?

– Я контролирую и музеи, – улыбнулся Сальваторе.

Его слова произвели на Донну глубокое впечатление. Ничего легальнее музея ей и в голову прийти не могло.

– Так вы выйдите за меня замуж? – попытался воспользоваться моментом он.

– А как в вашем Техасе насчет полицейских?

– Великолепно!

– А если поточнее?

– Они очень легко покупаются и невыразимо глупы, – пояснил глава техасской семьи.

– Очень хорошо, – кивнула она.

– А теперь вы пойдете со мной венчаться? – сказал он неожиданно охрипшим голосом.

– Не так быстро, вопрос серьезный и мне нужно хорошо обдумать ваше предложение, – остановила его Донна. – Мне нравится эта идея с музеями, но неужели таким образом можно делать хоть какие-то деньги?

– Только на открытках, – признался гость.

– Мои ребята часто болтают про Лас-Вегас, – сказала Донна. – Как далеко от тебя до Лас-Вегаса?

– От меня туда несколько ближе, чем оттуда досюда, – ответил Сальваторе. – Или приблизительно одно и то же, как вам больше нравится.

И все таки он явно ненормальный, решила про себя Донна. Тем временем новоявленный художник смотрелся в луковицу словно в зеркало и подкручивал кончики усов.

Она тяжело вздохнула. Этот недоумок возглавлял самую большую семью крупнейшего штата Америки. А в это время здесь в Нью-Йорке дюжина семей постоянно воевала за контроль над каждой улицей этого старого потрепанного города, полагаясь только на свой ум и изворотливость. Если глава семьи был придурком, то это говорило о многом.

– Я люблю вас, – беспрерывно повторял он.

– Вам, наверное, приходилось слышать, что тело моего покойного мужа еще не успело остыть в своей могиле?

– Это известно всем, – льстиво заявил Сальваторе.

– И вы думаете, что вам удастся его заменить? – продолжала упорствовать Донна.

Сальваторе Даллас, подчеркивая важность момента, слегка откашлялся.

– Крестный отец был... он был... – Сальваторе задумался.

– Он был дерьмом, – закончила за него Донна.

– Что? – не расслышал ее гость.

Мадонна миа! Неужели этот идиот простых слов не понимает.

– Мне трудно будет тебе объяснить значение этого слова, – уклончиво ответила она.

Сальваторе Даллас поднялся со стула.

– Если вам угодно, чтобы я стал таким же, то мне это по силам. Нет такой высокой горы, ни глубокой реки...

– Сядьте мистер Даллас, – сказала Донна. – С меня достаточно, что вы художник, так что оставим поэзию в покое.

Он сел.

– Вот и хорошо, – похвалила его Донна.

Сальваторе был явно польщен словами хозяйки.

– Так вы все-таки выйдите за меня замуж? – с надеждой спросил он.

От описания природы Техаса она почти чувствовала солоноватый привкус песка и пыли на губах. Дело там поставлено неплохо, если даже этот придурок справляется с обязанностями главы семьи. Конечно, ей придется избавиться от Сальваторе, как только она познакомится с его ближайшим окружением. Но Техас! Он был для нее таким далеким.

– А что там индейцы?

– Ничего особенного. Платят как все остальные.

– Они уже не выходят на тропу войны? – этот вопрос был навеян играми мальчишек на Минетта-стрит.

– Нет, большинство заведений в центре города известны своей дороговизной, они не могут позволить себе таких расходов и не ходят туда вообще, – ответил Сальваторе. – Ну зачем забивать такую милую голову мыслями о делах?

Донне очень хотелось понять, что он хотел этим сказать.

– А кто контролирует клубы?

– Я, – радостно сказал глава техасской мафии.

Донна Белла погрузилась в свои мысли. И на кой черт ей сдался этот идиот? Если ему не составило труда притащиться неизвестно откуда и предложить ей Техас, то можно ждать чего угодно. Когда в "Лайф-Таймс" появится статья про нее, то можно будет ждать появления у ворот новых посетителей с Чикаго, Майами или Джорджией в кармане. Она порылась в своей памяти, стараясь вспомнить семьи, контролировавшие другие территории. Ей никогда не приходилось сопровождать крестного отца в его редких поездках на встречи руководства мафии, да и особого внимания на его комментарии по этому поводу она не обращала. Все свои усилия Донна сосредоточила на сборе информации о Нью-Йорке и скрупулезно записывала все мельчайшие подробности о их бизнесе в этом районе. Наконец ее день настал, и она встретила его во всеоружии. Сейчас же был совсем другой случай. Другие, неизвестные ей районы пугали ее, да и до сегодняшнего появления человека с фиолетовой луковицей она старалась об этом не думать.

– Так вы выйдите за меня замуж? – снова спросил Сальваторе Даллас. К этому моменту она уже почти забыла о его присутствии.

– Пожалуйста, Дон Сальваторе, вы должны мне дать время, чтобы я могла обдумать ваше предложение и сравнить его с тем, что я уже получила, – с гордостью ответила Донна.

– Кто еще мог сделать вам предложение? – умолял он. – Только скажите мне, кто?

– Ну, вы же знаете, что за луна светит над Майами, какая улица является главной в Чикаго, какие ветры дуют над равнинами Оклахомы. Все эти далекие места взывают ко мне, но к тому же я еще подумываю и о Джорджии.

– Не может быть! – воскликнул пораженный Сальваторе.

– Ну, я просто обрисовала вам ситуацию в самых общих чертах. Вы понимаете, что я имею в виду.

– Конечно, мне это абсолютно ясно, – с глубоким поклоном сказал он. – Но прошу вас отметить, что я сделаю для вас все возможное в этом мире, и поверьте, мне это по силам.

С ловкостью профессионального фокусника, мистер Даллас перебросил луковицу из одной руки в другую. Потом он стал жонглировать ею, ловил не глядя за своей спиной, в оттопыренный карман своего пиджака, крутился на цыпочках по комнате и выделывал немыслимые пируэты.

Ну и дела, думала Донна. Я могу получить половину Техаса плюс настоящий цирк из одного человека. Просто на все руки мастер: от крестного отца до коверного...

– А что вы еще можете, кроме пируэтов с луковицей? – холодно спросила она.

Сальваторе Даллас обиделся до глубины души и убрал луковицу в карман.

– Индейская борьба, – не задумываясь, бросил он.

– Ты сражаешься с дикарями?

– Нет, Донна миа, это рукопашная схватка, которая требует от ее участников колоссальной силы, мужества и выдержки, – объяснил он, стараясь продемонстрировать ей сквозь бархат рукава своего костюма то ли бицепс, то ли трицепс.

– Таким образом я победил Вейко, – гордо объявил он.

– Кто это?

– Город, – пояснил Сальваторе.

– О, – выдохнула удивленная Донна, теперь гость уже не казался ей таким уж ненормальным. Все-таки как мужчина он был на что-то способен, – а что еще вы можете делать?

– Меня считают довольно неплохим танцором, – скромно заявил крестный отец из Техаса после минутного раздумья.

Донна почувствовала прилив раздражения. Да это просто паяц, идиот, по сравнению с которым малыш Пако отмечен искрой гениальности. Носить титул Дона и быть таким кретином, такого соседства она вынести не могла. Донна холодно посмотрела ему в глаза.

– Сколько солдат находится под вашим началом?

– Кому нужны эти солдаты? – пренебрежительно махнув рукой, сказал он.

– Сеньор Даллас, в данный момент мы с вами говорим на очень серьезную тему.

– Я понимаю, моя леди.

– Тогда как же вам удается защищать свои интересы? – недоумевала она.

Сальваторе Даллас смерил ее многозначительным взглядом.

– Моя возлюбленная Донна вам приходилось когда-нибудь нюхать лук?

Глава десятая

Вопрос создания легального бизнеса по-прежнему оставался для нее камнем преткновения. Каждый раз, когда она говорила с Джейн Плейн, то все время сталкивалась с тем, что редакторы считали ее материал не самым интересным для читателей журнала "Лайф-Тайм". Время шло, и Донна Белла уже начала задумываться о возвращении Луиджи Лингвини, который молниеносно лишился работы после своего опоздания на встречу с журналистами. Может быть ему удастся пристроить ее интервью в другом журнале или организовать новую встречу. Конечно, это было бы некрасиво по отношению к Джейн, а на этот случай у Донны были вполне определенные планы.

В конце концов она решила занять выжидательную позицию. Вряд ли такой солидный журнал мог разбрасываться деньгами, посылая сотрудников собирать бесполезные и никому ненужные материалы, которые никогда не будут опубликованы. Сама Джейн считала это вопросом времени. Но все же каждый раз, когда Донна открывала свежий номер журнала, то испытывала страшное разочарование. Особенно было непонятно, если его обложку украшала красочная фотография вьетнамских джунглей или что-нибудь в этом духе. Все эти события проходили в стороне от нее и до того момента, как она увидела их по телевизору, просто не существовали, но даже сейчас их причина оставалась для нее загадкой и мало затрагивала ее любопытство.

Однажды днем Донна Белла сидела в библиотеке и рассматривала данные по букмекерским операциям. Дела шли неплохо, и ее сердце наполнялось радостью. Хоть одна из сфер их деятельности приносила солидный доход и процветала. С тех пор как в Нью-Йорке открыли букмекерские конторы для ставок на соревнованиях, проходивших во всех частях света, туда устремлялись тысячи горожан, которые раньше и не помышляли о посещении каких-нибудь собачьих бегов. Многие из них, устав от очередей у "легальных" прилавков, обнаружили, что неподалеку можно сделать те же самые ставки, но без шума и суеты, в любое удобное время и в удобном месте, и дела семьи быстро пошли на лад.

Поначалу ее очень беспокоило возможное вторжение в ее дела городских властей, но когда она поделилась своими страхами с бруклинским боссом, Тони Сканджилли, то он только презрительно хмыкнул.

– Вся эта братия находится у меня под каблуком, – объяснил он, – букмекерские конторы будут стоять там же, где они и стояли, но им никогда нас не обойти, как и городским властям не обойтись без нас. Вот подожди, этот бизнес еще не раскрыл себя полностью.

Все получилось так, как предсказывал Тони, и Донна радовалась его прозорливости не меньше, чем прибылям от игорного бизнеса. К тому же вряд ли власти города начнут открывать публичные дома и лишат ее самых жирных кусков этого пирога. Торговать покровительством они тоже не смогут, с сарказмом подумала Донна, ведь их полицейские слишком завалены собственной работой.

Она уже заканчивала свое занятие, как в комнату влетел Рико.

– Эй, угадай, чья фотография украшает обложку журнала"Лайф-Тайм".

Донна вздрогнула, а на ее щеках появился легкий румянец.

– Певица, Тони Тортони, – продолжил Рико. Эта девка еще работала на отца.

– Шлюха! – выпалила Донна и ее лицо побагровело от злости. – Что сделала эта дешевка, чтобы попасть на обложку журнала! Рекламирует какую-нибудь дрянь или что-нибудь в этом духе? – гнев ее был безграничен. В мире сейчас не было человека, которого бы она ненавидела так же, как Тони Тортони. Когда несколько лет назад ее муж решил запустить свои лапы в шоу-бизнес, то он стащил Тони с табурета у стойки дешевого бара и сделал из нее певицу кабаре. Единственной разницей, которую могла заметить Донна, была возросшая состоятельность ее клиентов и редкое проявление знаков внимания со стороны крестного отца, чего Донна никогда не могла ему простить.

– Да про нее у них здесь целый репортаж, – уточнил Рико.

– Они используют ее в качестве рекламы по пересадке органов, что ли? – выкрикнула Донна. – У нее фальшивые волосы, контактные линзы, искусственные зубы, прооперированный нос, груди и бедра. Это только то, что мне известно, а об остальном можно только догадываться.

– Ну, не стоит так преувеличивать, – попытался прервать ее излияния сын.

Да ты с ума сошел! – зашипела на него она. – У нее и эта штука тоже искусственная, старая-то давным-давно износилась.

– Так рассказать тебе, что о ней пишут? Если, конечно, ты закончила ругаться.

Донна не любила, когда с ней разговаривали в таком тоне, и смерила сына раздраженным взглядом.

– У нее самая вертлявая задница, что ли?

Рико даже не оторвался от заметки в журнале.

– Она стала монахиней, – объявил он.

Донна испугано перекрестилась.

– Как опустилась Божья церковь, – запричитала она, – они принимают в свое лоно всех подряд.

– Послушай, как она это объясняет, – сказал Рико и стал искать в журнале нужные строки. – Я отгораживаюсь от грешного мира потому, что Господь призвал к себе единственного человека, которого я любила, – фыркнул он. – Да она могла принять шестерых за одну ночь.

Донна выхватила журнал из его рук.

– Господь призвал его, и я хочу стать ближе к ним обоим, – прочитала она, гадая о имени ее избранника. Глаза Донны бегали по строчкам в поисках имени. Если, конечно, это чудо хирургического искусства вообще его упоминало...

– Витторио Просциутто, – поморщившись, объявил сын. – У нее было к нему настоящее чувство, но однажды утром его нашли в озере Эри, плавающим среди других отбросов.

– Я очень рада, что у нее было хоть что-то настоящее. Она была отпетой второразрядной шлюхой.

– Ты слишком сгущаешь краски, – возразил Рико.

– Тебе лучше знать, не так ли? – едко заметила Донна. – Ведь мой сын знаток проституток и тонкий ценитель их ремесла.

Лицо Рико стало пунцовым.

– Насколько выгоден этот бизнес, хотела бы я знать, – задумчиво сказала его мать.

– Какой? – попытался уточнить он.

– Издательское дело, – пояснила она. – Эти умники из журнала понятия не имеют о том, что творится в мире. Если у нас будет хороший журнал, то мы сможем контролировать всю сеть распространения периодических изданий. Ну, чем тебе не легальный бизнес.

Теперь наступила очередь Рико презрительно хмыкнуть.

– Мелочное дело. Эти киоски выеденного яйца не стоят. Иногда на этом удается сделать какие-то деньги, но по большей части ничего кроме хлопот это занятие не приносит. Мы даже их не трогаем, все равно поживиться нечем.

– Мне очень приятно, что мой сын такой рассудительный, – похвалила его Донна. – Только тебе всегда следует помнить, что даже часть чего-нибудь это уже что-то, а пустое место, даже взятое целиком, так и останется пустым местом. Твой отец начал свою блестящую карьеру с мелочных поборов с доходов от автоматов по продаже жевательной резинки. А когда ему начал платить дань человек, катавший за десятицентовик ребятишек на пони, он уже считал, что ему очень повезло в жизни.

– Но это было так давно, – возразил Рико. – Ему просто надо было с чего-нибудь начать. А у нас в руках налаженное дело. К тому же в те дни и десять центов что-то значили, а сегодня это мусор.

– Это для тебя, мой дорогой, – замурлыкала Донна, – всего лишь стоимость телефонного звонка к проститутке, а для меня доход, еще один кирпичик в фундамент благосостояния нашей семьи.

– Кроме того, – добавил он, – там было какое-то постановление по поводу всех этих киосков и их контролю со стороны журналов.

– Черт побери это вонючее правительство! Ненавижу их! – взорвалась она, едва удерживаясь от того, чтобы не расплакаться. – Они могут делать все, что им угодно. Кто они в конце концов, полубоги что ли? – Донна встала из-за стола и направилась в спальню. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь видел ее слезы, не говоря уже о сыновьях. Донна громко хлопнула дверью и ничком бросилась на кровать. Только здесь ей можно было дать волю своим чувствам, что конечно является неотъемлемым правом каждой нормальной женщины.

Для Донны же это было единственной разрядкой ума и облегчением души. Наревевшись вдоволь, она почувствовала себя отдохнувшей и обнаружила в себе необычайную ясность ума. Издание журнала было для нее тайной за семью печатями, но Джейн Плейн могла просветить ее на этот счет. Она набрала номер редакции и попросила к телефону журналистку.

– Какие средства потребуются для основания журнала типа "Лайф-Тайм"?

– Около трех миллионов долларов, – после минутного раздумья сказала Джейн.

– Прекрасно, дорогая, мне нужно кое-что прикинуть, – протараторила Донна и бросила трубку на рычаг.

Джейн недоуменно пожала плечами и вернулась к своей работе над статьей про колледж для зубных техников. Работа была скучной и действовала ей на нервы. Ей бы очень хотелось показать Донне ее фотографии в журнале. Может быть хоть тогда в ее жизни наметится перелом к лучшему.

Тем временем Донна подошла к картине, ткнула кулаком в голову Иуды и пересчитала пачки с банкнотами. Она тяжело вздохнула и вернулась к телефону.

– Извини, – сказала она Джейн в трубку, – у меня немного не хватает. Я перезвоню тебе на следующей неделе.

Ничего, подумала она, можно делать бизнес и не занимаясь изданием журнала. В конце концов ей требовалась пока только журнальная статья. Неожиданно она вспомнила про Сальваторе и его предложение. Это может подстегнуть интерес журнала к ее персоне и ускорить выпуск статьи. Нужно будет вернуться к этому вопросу на следующей неделе, подумала Донна и занялась другими делами.

Несколько дней спустя раздался звонок телефона. Звонила Джейн, она была так возбуждена, что Донна Белла не сразу поняла, о чем идет речь.

– Она там! Она уже там! – кричала в трубку журналистка. – Я уже видела сигнальный экземпляр!

– Прекрасно! – наконец догадалась в чем дело Донна. – Как скоро ты сможешь доставить мне этот журнал?

– Сразу же как только получу свои номера. Это будет через несколько дней.

– Несколько дней! – Донна была в отчаяньи. – Мне их не пережить. Привези мне этот номер, и чем скорее, тем лучше!

– Не могу, – возразила Джейн, – он принадлежит владельцу журнала. Мне случайно удалось его увидеть на столе главного редактора. Мы – мелкая сошка, и наши экземпляры сделают несколько позже.

– Привези мне этот, – настаивала Донна.

– Я не могу это сделать.

– Возьми его и заодно прихвати все свои вещи из редакции. Тебе больше не придется работать на этих жлобов.

– Каких еще жлобов, – не поняла журналистка.

– Тех, что заставляют тебя разъезжать в потрепанной колымаге и ждать, когда ты сможешь получить свой номер журнала. Можно подумать, что у них для этого не хватает денег, – говорила Донна, распаляясь все больше. – Такая девушка, как ты, должна одеваться у Кевина Клайна.

Джейн буквально заскрежетала зубами.

– Привезешь мне этот журнал, получишь манто из шиншиллы и "Кадиллак" в придачу, – вкрадчивым голосом предложила Донна Белла.

– Буду у тебя через час, – выдохнула журналистка.

Донна с улыбкой повесила трубку телефона. Нужно было сначала поинтересоваться, как я там выгляжу, а потом делать всякие предложения. Да нет, ты просто нервничаешь, подумала она и распорядилась, чтобы на воротах Джейн пропустили без задержки. Донна не только не хотела ждать ни одной лишней минуты, но и была против того, чтобы кто-то смог увидеть журнал раньше нее. Стараясь не смотреть на часы, она принялась расхаживать по комнате. Наконец на дорожке перед домом появилась долгожданная машина, и из нее выбежала Джейн. Не без раздражения Донна отметила, что Рико открыл ей дверь и смерил оценивающим взглядом.

– Поднимайся сразу ко мне! – крикнула сверху она и вернулась в комнату, а Джейн заспешила вверх по лестнице.

– О, Мадонна!

И вот перед ней лежит журнал. Ее фотография занимает всю обложку. Камера удачно отразила блеск бриллиантов на диадеме, ее красивую улыбку. Фотограф явно заслужил чаевые, подумала она.

– По-моему я неплохо выгляжу? – обратилась Донна к журналистке.

– Просто великолепно, – согласилась та.

– А ты посмотри, что тут написано, – продолжила она, заметив анонс напечатанный на ее расшитой фальшивыми бриллиантами груди. – Неоспоримое мужество. Борьба вдовы из Нью-Джерси за существование.

Донна пришла в страшное возбуждение. Она постоянно похлопывала Джейн по плечу и повторяла:

– Ты сделала это, кара миа, все-таки ты сделала!

– Что теперь будет, Донна? – спросила Джейн, ее голубые глаза светились как реклама электрической компании.

Донна уже искала в журнале саму статью и, не глядя, бросила журналистке:

– Какую сумму мне следует выслать вашему фотографу?

– За что?

– За такие услуги я обычно даю неплохие чаевые, чтобы человек видел, как я им довольна, – она подмигнула Джейн. – Вот увидишь, рано или поздно это окупится с лихвой.

– Вообще-то он не ждет никакой благодарности и может подумать, что это взятка.

– С какой стати такая глупость может прийти ему в голову? – удивилась Донна. – Ведь он свою работу уже сделал, не так ли? Денежные вознаграждения движут этим миром, дорогая, но ты скоро и сама научишься этому.

– Чему еще мне предстоит научиться? – нетерпеливо спросила Джейн.

– В первую очередь не пользоваться такими напыщенными фразами, – слегка нахмурилась она, – когда ты пишешь обо мне. Люди предпочитают читать простые и понятные им слова.

– От неожиданности журналистка покраснела.

– Возьми, – Донна отдала ей журнал. – Будет лучше, если ты сама прочитаешь ее мне.

– Где мне лучше начать?

– С самого начала. Ничего страшного, если мне придется что-нибудь выслушать во второй раз подряд!

Джейн улыбнулась и начала чтение. Статья подробно рассказывала о ее страстной мечте основать собственное дело и найти достойное занятие для себя и своих сыновей, подробно смаковала те трудности, с которыми Донне пришлось столкнуться на Минетта-стрит. Потом упоминались ее объяснения по поводу недавнего ареста во время налета на публичный дом. Когда Джейн дошла до выделенных жирным шрифтом высказываний Донны, та попросила прочитать их еще раз.

"С неопытной женщиной, оказавшейся одной в большом городе, может случиться все, что угодно". Ну, а следующее выражение: "Из кухни в спальню и обратно, вот и вся моя жизнь", привело ее в восхищение. Оно не только описывало статус, но и показывало все окружение жены настоящего сицилийца.

Теперь она могла понять смысл работы Джейн и ее коллег. Им было приятно увидеть свои имена и мысли, растиражированные в тысячах копий номеров журнала. Впервые за все это время ей стало понятно, что она лишит журналистку работы, которая может значить для нее очень многое, и решила несколько загладить свою вину.

– Джейн, я только сейчас поняла, как много значит для тебя твоя работа. Мне нетрудно оценить то волнение, которое ты испытываешь, когда твоя статья выходит в журнале, и миллионы людей по всей стране смогут ее прочитать. Знай я об этом раньше, то может быть и сама выбрала для себя это занятие. Но как бы то ни было, я постараюсь сделать для тебя все возможное, чтобы ты не пожалела о своем решении, – сказала Донна с обнадеживающей улыбкой.

– Глупости, – возразила журналистка, – ты работаешь как проклятая над этой ерундой, а в результате ни славы, ни радости, только ярмо. А если ты считаешь, что твои ребята из мафии ведут очень жесткую игру, то тебе следовало бы знать, как обстоят дела на самом деле в так называемых коридорах власти. Сплошные разборки, и больше ничего.

Джейн грустно покачала головой.

– Кроме того, – она посмотрела Донне в лицо, – на самом деле все решается совсем в другом месте.

Тут они обе рассмеялись.

– Я и так это поняла, – заметила Донна.

– Когда?

– Когда ты сказала мне, что для того, чтобы продавать какую-то ерунду на пятьдесят центов за штуку, я должна истратить не меньше трех миллионов долларов. Вряд ли можно быть в восторге от такого соотношения, – обе женщины весело заулыбались. – А теперь давай закончим чтение твоей статьи.

Она была рада, что ей удалось уговорить Джейн сделать несколько фотографий на кухне, хотя теперь ей приходилось бывать там довольно редко. На фото все получилось довольно естественно, как и тот момент, когда Донна убирала постель. Правда, при этом с ее головы свалилась диадема, но бриллианты не пострадали, а значит результат стоил потраченных усилий. Она занималась той же работой, которую выполняла любая домохозяйка, и все выглядело очень правдоподобно.

Да и сама статья была просто замечательной! Донна осталась очень довольна работой Джейн и не знала, как ее отблагодарить за это.

– Лучше и быть не могло, – сказала она ей. – Даже я сама не смогла бы написать лучше. Тем не менее они продолжили чтение статьи, подолгу останавливаясь и обсуждая самые удачные места.

– Я оказывается не только замечательная мать, но и обладаю неплохой деловой хваткой. К тому же упоминание о моей религиозности прозвучало очень уместно. Все получилось просто замечательно.

Они рассматривали фото, на котором она стоит перед "Последней вечерей", сжимая в руках украшенное фальшивыми бриллиантами распятие. Донна для большего эффекта даже хотела купить для съемок настоящее, но Джейн убедила ее, что на иллюстрации они будут выглядеть абсолютно одинаково.

Наконец они еще и еще раз перечитали статью, находя в ней все новые, интересные ньюансы и подробности.

– Чем мы теперь будем заниматься? – поинтересовалась Джейн.

– Теперь, – радостно откликнулась возбужденная Донна, – ты достанешь пятьдесят номеров этого журнала, и мы отошлем его самым влиятельным семьям в Америке.

– Таким как Дюпоны или Рокфеллеры? – затаив дыхание, прошептала она.

– Нет, отошлем их тем, кто действительно правит этой страной: Маникотти, Пармажиано и Роллатине, – возразила Донна. – Остальными мы займемся несколько позже, – тут Донна ненадолго задумалась. – Тебе уже пора переехать ко мне. У меня такое чувство, что теперь ты мне будешь нужна постоянно.

– Ты хочешь сказать, что мне пора собирать свои вещи?

– Нет, – твердо отрезала Донна. – Выбрось их к чертовой матери. Мы купим все новое.

– Так сразу? – запротестовала Джейн. – Да как я смогу...

– Я дам тебе неделю и уверена, ты со всем справишься.

Глаза журналистки заблестели от слез.

– Оставим это, – бросила Донна, – у нас нет времени на эти сентименты.

– Чем мы будем заниматься? – спросила она, вытирая глаза платком.

– Точно еще не знаю, – призналась Донна, – но я уверена, что ждать осталось недолго. Особенно теперь, когда твоя статья наконец увидела свет.

– Ну, а дела, которые ты ведешь в настоящее время? – настаивала Джейн.

– Я даже думать о них не желаю, – охладила ее пыл Донна. – Тебе надо думать о том, что будет, а не копаться в прошлом.

Однако Джейн обнаружила, что в этом дома, где все дышало силой и властью, трудно сосредоточиться на чем-либо постороннем. С такой армией она может стать еще одной Екатериной Великой.

– Я вот о чем подумала, Джейн, – прервала ее размышления Донна, – пора бы тебе уже обзавестись телохранителем.

– Мне? – удивилась журналистка.

– Не стоит торопиться с ответом. Просто присмотрись к моим людям и найди такого, кто бы тебе понравился.

– А зачем он должен мне нравиться?

Теперь пришла очередь удивляться самой Донне.

– Ну, в твоем возрасте, мне хотелось бы, чтобы тебя охранял человек, который тебе симпатичен. Но если тебе все равно, я не возражаю.

– И все-таки я не понимаю, зачем мне любить человека, чьим единственным занятием будет моя охрана? – не унималась Джейн.

– Ну, как тебе сказать, моя дорогая, ведь это не только охрана. Он будет сопровождать тебя повсюду, носить за тебя покупки, оказывать мелкие любезности, выполнять все твои желания... даже ночью. Теперь-то ты понимаешь, что я имею в виду? – сказала Донна и лукаво подмигнула.

Ну и дела, подумала Джейн. Да она просто вылитая Екатерина Великая!

– Так что присмотрись к моим людям и выбери себе подходящего, – назидательным тоном продолжила она. – Только, поверь мне, не особенно обольщайся по поводу их ума. Ты можешь найти все, что угодно, но только не это.

– Ура! – закричала Джейн и пустилась пританцовывать по комнате. – Прощайте нью-йоркские интеллектуалы! Хватит с меня неопубликованных писателей, непризнанных художников и прочих невротических обитателей Ист-Сайда! Просто нормальный мужчина и все тут!

– Рада видеть, что тебе это нравится, – с одобрением кивнула Донна. Молодежь должна быть счастливой.

– А что еще могло бы тебя порадовать, – спросила новоиспеченная экс-журналистка, продолжая пританцовывать по комнате свои немыслимые па.

– Пятьдесят номеров журнала "Лайф-Тайм", и чем скорее, тем лучше.

– Заботливая мать и проницательная деловая женщина, со смехом процитировала Джейн. – О'кей, я отправляюсь на выполнение своего первого задания. Кого мне лучше взять для этого с собой?

– Это зависит от того, как ты собираешься их получить, официальным путем или нет?

– Ну, – задумалась Джейн, – если они нужны тебе немедленно...

– Именно так, – перебила ее Донна.

– Тогда придется взять их во время доставки в город.

– Никакого железа, – предупредила Донна.

– Чего? – удивилась Джейн.

– Не обращай внимания, – вздохнула она. – Послушай, ты можешь подождать до завтра и купить их в любом киоске. В конце концов этим людям тоже нужно на что-то жить.

– О'кей, согласилась Джейн, тронутая ее вниманием к судьбе этих несчастных.

– Иди и выбери комнату для себя, а потом подбери место для офиса, – посоветовала Донна. – Это займет тебя хоть на некоторое время. – Хорошо, – ответила экс-журналистка и вышла из комнаты.

Не забудь присмотреться к моим людям! – крикнула она ей вслед и услышала звонок телефона.

– В чем дело?

– Вас у ворот спрашивает какой-то мужчина. Он утверждает, что приехал из журнала "Лайф-Тайм", – раздался в трубке голос Рико.

– Ну, и что ему от меня нужно? – спросила Донна. Неужели они так быстро бросились на поиски пропавшей сотрудницы? Они что, собираются обвинить меня в похищении человека? Вряд ли, Джейн уже не ребенок и может поступать, как ей хочется, подумала она.

– Он говорит, что приехал по важному делу, – не дождался ответа Рико. – Пускать мне его или нет?

– Проверь его документы и, если все в порядке, проводи в библиотеку. Я сейчас туда спущусь.

Все еще теряясь в догадках о цели этого визита, она спустилась вниз, заняла место за столом и стала ждать неожиданного посетителя.

– Что вас ко мне привело? – улыбнулась она при его появлении.

– Мне нужно вам кое-что передать, – ответил мужчина и протянул ей белый конверт.

– Большое спасибо, – все еще улыбаясь, сказала Донна и вскрыла конверт. В нем лежали какие-то бумаги.

– Что это значит?

– Что это значит? – в свою очередь повторил ее вопрос нежданный гость и встал со стула.

– Сенатская подкомиссия по расследованиям, – старательно прочитала она. – Что это?

– Это повестка, дорогая леди, – бросил он, выходя из комнаты.

Донна подбежала к двери.

– Джейн! – закричала она. – Джейн! Иди скорее сюда!

– Что случилось? – вбежала в библиотеку запыхавшаяся Джейн.

– Ничего страшного, – успокоила ее Донна. – Только скажи мне, что такое повестка?

Глава одиннадцатая

Весь особняк погрузился в тишину. Как только Донна выяснила, что такое повестка, ее сразу уложили в постель. С тех пор она только попросила привести Креплаха, который был юристом их семьи, и замолчала, отказываясь говорить с кем бы то ни было.

Однако как только ей доложили, что Кальвин Креплах уехал на несколько дней в Майами Бич для участия в турнире по бриджу, голос вернулся и его можно было услышать в самом дальнем уголке огромного дома.

– Если он не приедет ко мне прямо сейчас, то ему вряд ли удастся еще хоть раз распечатать в этой жизни новую колоду карт! – в ярости кричала она, а проницательный адвокат тем временем уже снял свою заявку на участие в турнире и с первым рейсом вылетел обратно.

Его встретили прямо в аэропорту и вскоре он уже сидел у постели своей клиентки.

– Кальвин, я бы умерла, если бы ты не приехал, – простонала Донна.

– Я не мог пренебречь своими обязанностями, – отозвался Креплах. – Как тебе это только в голову могло прийти!

В конце концов какие к черту карточные игры, когда впереди его ждала широкая известность, телевизионные интервью и прочие атрибуты популярности.

– Тело моего супруга еще не успело остыть в земле, а уже весь мир ополчился против меня, – рыдала Донна.

– Вот, возьми мой носовой платок, – успокаивал ее юрист.

– Джейн, я хочу видеть Джейн, – запричитала она.

Джейн быстро разыскали и тут же отправили на Пятьдесят седьмую улицу заказывать бриллиантовое распятие. В это смутное время Донне хотелось укрепить свою веру, и она надеялась, что к тому времени, когда ей нужно будет появиться на людях, оно будет уже готово. С утроенной энергией Донна стала готовиться к вызову на слушание в сенатской подкомиссии. Ей было прекрасно известно, как безгранично доверял адвокату Креплаху и его армии юристов ее супруг. Несмотря на то, что он считал всех не сицилийцев людьми "второго сорта", к врачам и юристам еврейской национальности у него было особое отношение.

– Я не очень-то доверяю этой публике, – любил говаривать крестный отец, – но дело свое они знают досконально. Плати им щедро и старайся держать на своей стороне, – и часто добавлял. – Каждая семья должна иметь хоть одного юриста-еврея.

– Кто эта Джейн, и что она здесь делает? – наконец смог приступить к делу Креплах.

– Она к этому никакого отношения не имеет, и мне хочется, чтобы Джейн продолжала оставаться в стороне. Она должна помочь мне основать какой-нибудь легальный бизнес и стряхнуть ненавистных копов с моей спины. Она очень смышленая девочка.

– Нам придется иметь дело вовсе не с полицейскими, – вздохнул Креплах, – против нас ополчился Сенат Соединенных Штатов.

– Ну и что это значит? – фыркнула Донна. – Уж не становятся ли они от этого равными самому Господу Богу.

– В их глазах, да, – ответил адвокат. – Вот почему эти расследования так опасны. Эти ребята ищут дешевой популярности. Им всегда нужно произвести впечатление на своих избирателей, чтобы переизбраться на следующий срок. Они приехали в Нью-Йорк, чтобы попасть на первые страницы газет...

– Они приперлись, чтобы доставить мне неприятности, – перебила его Донна.

– Это одно и то же, – проницательно заметил Креплах, пожимая плечами. – В любом случае они хотят выглядеть в своих штатах отважными героями. В Айдахо и Канзасе...

– Так это фермеры! Быдло вонючее! – взорвалась Донна.

– Это законные избранники народа, моя дорогая, – мягко возразил он, – и нам следует проявить максимальную осторожность. Нам не стоит оскорблять их или делать своими врагами.

– Я полностью буду выполнять все твои указания, – безропотно согласилась она.

– Это уже лучше, – сказал адвокат, – потому что тебе придется не только играть некоторую роль, но я должен быть абсолютно уверен, что ты будешь следовать моим инструкциям до последней запятой.

– До последней запятой, – эхом отозвалась Донна.

– Прежде всего, – потребовал Креплах, – нужно убрать в сейф все твои украшения.

– Но может быть... – слабо попыталась возразить Донна.

– Я сказал все, – перебил ее адвокат, – кроме старого обручального кольца.

– Но его даже нельзя назвать симпатичным, – надула губы она.

– Обручальное кольцо, – с нажимом повторил он.

– Хорошо, – вздохнула Донна.

– Затем оденешь старое черное платье с ...

– У меня вообще нет ни одного черного платья, – быстро протараторила она.

– Тогда пошли свою подругу Джейн, и она купит его для тебя, – не принимая ее возражений, настаивал Креплах. – Обязательно с белым воротничком и манжетами.

– Это еще зачем? – возмутилась Донна.

– Кроме того никаких париков, твои волосы должны быть собраны в пучок, – проигнорировал ее возражения адвокат.

– Меня могут увидеть миллионы людей...

– Именно! – перебил ее он. – Наконец-то ты начинаешь понимать мою мысль.

В дверь постучали, и в комнату вошла Джейн.

– Мой крест будет готов вовремя?

– Не сомневаюсь в этом, – улыбнулась она.

– Ты только послушай, что хочет на меня напялить этот Кристиан Диор, – фыркнула Донна. – Я нанимала адвоката, а получила консультанта по вопросам моды.

– Это очень важно, мисс Плейн. С ее историей про домохозяйку из Нью-Джерси она и выглядеть должна соответствующим образом.

– Естественно, – согласилась Джейн.

– Никакой модной одежды, бриллиантов и яркой косметики, – перечислял адвокат.

– И никаких ответов, если я правильно поняла, не так ли?

– Верно, но даже если потребуется сказать хоть одно слово, нужно будет произвести на них соответствующее впечатление. Необходимо привлечь их на свою сторону.

– Кого, – возмутилась Донна, – этих фермеров?

– Всех присутствующих в зале и каждого, кто увидит это заседание или прочитает о нем в газетах, – сказал Креплах и повернулся к Джейн. – Нужно купить для нее простое черное платье с закрытой грудью, белым воротничком и манжетами.

– С белым воротничком? – озадаченно повторила она.

– Это создаст самый невинный вид на всем белом свете, – провозгласил Креплах. – Стандартная форма одежды для обманутых жен на бракоразводных процессах, незамужних матерей при установлении отцовства и так далее. Мне кажется, что это просто очевидно.

– Белый воротничок с манжетами, – не могла успокоиться Донна.

– Это придаст тебе сходство с монахиней.

– А можно будет взять с собой бриллиантовые четки?

– Четки не помешают, но причем здесь бриллианты? – возразил Креплах.

– Я дала обет Мадонне, – томно сказала она и закатила к небу глаза.

– Неужели для нее в этом будет хоть какая-то разница?

– Будет, – решительно возразила Донна.

– Тогда спрячь бриллиантовые четки под платье, а в руки возьми обычные, – твердо предложила Джейн.

– Великолепно! – просиял Креплах и начал довольно потирать руки. – Мне нравится твоя прозорливость.

Но сама Донна была довольна вдвойне. Приятно, когда тебя окружают умные люди, но почему из ее детей никогда не вырастут хорошие адвокаты или известные журналисты? Ну, ладно, не стоит гневить судьбу, по крайней мере приятно иметь таких людей в своем лагере, а это уже кое-чего стоит.

После окончания импровизированного совещания Донна поинтересовалась мнением Джейн.

– Похоже, этот человек рассчитывает свои действия на два шага вперед, – заметила та.

– А ты не находишь его привлекательным?

– Причем здесь это? – заметила Джейн.

– Адвокат еще не женат, – пояснила Донна, – хотя, конечно, он не сицилиец.

– Я это заметила.

– К тому же Креплах неплохо одевается.

– На те деньги, которые ты ему платишь, он может себе это позволить, – возразила Джейн.

– Ладно, посмотрим, как он будет выглядеть после слушания.

– У тебя такие неприятности, а ты беспокоишься о всякой ерунде.

– За те деньги что я ему плачу, – сказала Донна, – пусть беспокоится он сам. Неужели ты думаешь, что я очень расстраиваюсь из-за всего этого?

– А разве не так? – удивилась Джейн.

– Ни капельки! Если мне еще и волноваться по всякому поводу, то зачем мне тогда адвокат? Он подскажет, как я должна себя вести, что отвечать, и пусть сам переживает из-за своих ошибок.

– Но, если Креплах ошибется, тебе придется плохо.

– Это ему будет плохо, поверь мне, – возразила Донна, – но он никогда не делает ошибок, именно поэтому мой муж всегда пользовался его услугами. В своей жизни ему не приходилось волноваться только за две вещи, – рассмеялась Донна.

– И что же это такое?

– Ветряная оспа и Креплах. Надо сказать, что ему не мешало бы подумать о ветрянке, но по поводу адвоката он не ошибался. Здесь все в порядке.

Джейн и сама вскоре смогла убедиться в этом. Все время до предстоящего слушания этот человек буквально излучал уверенность и спокойствие. Сама Донна удивила ее не намного меньше. С каждым днем она под влиянием Креплаха менялась все больше и больше. Теперь ее спокойствие, манеры, выдержка наводили на мысль, что она принадлежит к тому слою общества, который сколотил свое состояние еще в прошлом веке и не имел никакого отношения к рэкету, грабежам и торговле наркотиками. Казалось, что в понедельник ей предстоит отправиться не на слушание в сенатскую подкомиссию, а поехать отдохнуть на недельку в Ньюпорт. Теперь с ее лица не сходила простодушная улыбка, которая предназначалась главе подкомиссии, сенатору Покателло от Айдахо.

Когда Донна впервые услышала его фамилию, то была приятно удивлена.

– Должно быть он настоящий сицилиец! – радостно воскликнула она.

– Если бы так, – вздохнул проницательный Креплах. – Его дед был конокрадом, и ему пришлось поменять свою фамилию. В припадке патриотизма он назвал себя по имени города, в котором ему в то время приходилось скрываться. И сенатор всю свою жизнь старался обелить себя, сосредоточив все усилия на борьбе с криминальными элементами в обществе.

– Ему следовало бы начать с собственного деда, – презрительно хмыкнула Донна.

– Если бы это было возможно, он несомненно занялся этим вопросом, – бесстрастно заметил адвокат.

– А что известно о других сенаторах? – спросила она. – Вероятнее всего, их предки запятнали свое имя убийствами и насилием.

– Ну, про сенатора Коркери этого сказать нельзя, – вклинилась в их беседу Джейн. – Я немного была знакома с ним и его семьей еще в Массачусетсе.

– И чем занимался его дед?

– Понятия не имею, – улыбнулась она, – но тебе интересно будет узнать, что его отец занимался контрабандой виски.

– Ну, и это совсем неплохо, – заметила Донна, – по крайней мере у нас есть что-то общее.

– Ошибаешься, – охладил ее пыл Креплах. – Он сколотил на этом состояние, но семья уже давным-давно отмыла эти деньги.

– Кто там еще? – вздохнула Донна.

– Сенатор Элиберд от Луизианы, – процедила Джейн. – Его дед приобрел популярность, проповедуя суд Линча и терроризируя беззащитных людей.

– Знакомое занятие, – заметила Донна.

– Не рассчитывай получить единомышленника в его лице, – сказал адвокат. – Сенатор не доверяет ни одному человеку, родившемуся севернее Алабамы.

– Разве Палермо находится севернее Алабамы? – обратилась она к Джейн.

– Нужно сказать, что он гораздо восточнее этого штата, – угрюмо сказал Креплах. – Элиберд терпеть не может Нью-Йорк и его адвокатов, особенно, если они евреи. Переправа через Гудзон так же трудна для него, как для некоторых переправа через Иордан.

– Ну, по крайней мере, я хоть живу на той стороне, где нужно, – провозгласила Донна.

– Но твои деньги пришли из Нью-Йорка, дорогая, – сказал единственный мужчина, которому было позволено так к ней обращаться, – а он считает север Нью-Джерси прибежищем порока.

– Мой покойный супруг часто любил говаривать про таких людей, – заметила Донна, – "с ними меня связывают бетонные узы". Всем понятно, что он имел в виду, – подмигнула она Креплаху.

Донна заметила, что с течением времени ей все чаще вспоминались высказывания крестного отца. Многие из них сослужили ей хорошую службу, и она стала задумываться, может быть покойный и не был таким уж плохим человеком. Ты будешь гордиться мной, каро мио, мысленно пообещала она ему. Впервые ей пришло в голову, чем она ему обязана в этой жизни. Тебе пришлось умереть, чтобы я смогла оценить тебя по заслугам, подумала Донна. Она смахнула набежавшую слезу и повернулась к адвокату.

– А как насчет остальных сенаторов?

– Они не слишком меня беспокоят, – признался Креплах. – Их основным занятием будут туманные рассуждения о необходимости соблюдения закона. Ничего хорошего от них ждать не приходится, но основную угрозу представляют Покателло, Коркери и Элиберд, – тут он повернулся к Джейн. – Как близко ты знакома с Коркери?

– Просто случайное знакомство.

– А он может узнать тебя при встрече?

– Скорее всего да. Всем известно, что у политиков прекрасная память на лица, это их вторая натура.

– А как ты с ним познакомилась?

– Мои друзья были друзьями его знакомых. Этого достаточно?

– Вполне. Ведь ты не будешь возражать против того, чтобы появиться на слушании?

– Ни за что! – запротестовала Донна.

– На вопросы ей отвечать не придется, – пояснил адвокат. – Она просто будет сидеть рядом с тобой.

– Для Донны я готова на все, – объявила экс-журналистка.

Глаза Донны засияли от радости.

– Ты будешь лучше смотреться на ее фоне, – пояснил Креплах.

– А как она будет смотреться на моем фоне? – возразила Донна. Я не хочу впутывать ее в эти дела. Ей нужно будет заниматься моим легальным бизнесом, и до этого времени нужно оставить ее в покое.

– Я могу просто посидеть рядом с тобой, – сказала Джейн. – Не думаю, что это может мне повредить.

– Ты должна выглядеть более пристойно, чем твои ответы, – настаивал адвокат. – Всем известно, что люди судят о других по внешнему виду.

– Тебе и так удалось превратить меня в монахиню, – запротестовала Донна. – Причем здесь Джейн?

– У нее очень невинный вид, – вставил Креплах.

– Ну хорошо, – уступила Донна. В конце концов невинность сродни благочестию, никто с этим спорить не может.

Джейн была в восторге. Наконец-то она сама окажется в центре событий, а не будет делать о них свои репортажи. Хотя ее участие в этом деле ожидается очень скромным, но это только начало.

К тому же Донна сможет оценить ее лояльность, и она готова была ради нее пойти на любой риск. Донна стала ей второй матерью или скорее крестной матерью, а это значило для нее очень много.

– А как насчет трех оставшихся сенаторов, – обратилась Джейн к адвокату, – может быть нам стоит узнать о них получше?

– Неплохая идея, – оживился Креплах. – Мне нравится твоя дотошность.

Донне хотелось, чтобы он заметил и оценил какие-нибудь другие ее качества, но до тех пор пока она не займется своим телом и не поправится, такому близорукому мужчине ее просто не заметить. Ладно, все в свое время, решила она. Я сделаю из нее настоящую женщину. По крайней мере мне есть над чем поработать, кости у нее есть, а остальное приложится.

– Трех остальных сенаторов зовут Снеллинг, Снайдли и Снид, – объявил адвокат. – Всем троим на следующий год предстоят перевыборы, так что они постараются на этом слушании набрать побольше очков и порисоваться на публике.

– Какое дерьмо! – поморщилась Донна.

– Ну, это на твой взгляд, – пояснил Креплах, – а для них это все равно, что блистать на Бродвее, получить Оскара, выиграть Гран-при и снимать сливки еще шесть лет подряд.

– Если они будут чересчур агрессивно настроены, – спросила Донна, – что мы сможем предпринять?

– Ничего, – развел руками адвокат.

Джейн впервые почувствовала, что ситуация выходит из под контроля, и дело может обернуться плохо. Может быть она впервые в жизни поставила не на ту лошадь?

– Дерьмо собачье, – фыркнула Донна. – Нам абсолютно не о чем беспокоиться. Просто нужно узнать, насколько прочны позиции у этих избранников народа, – она посмотрела на Джейн. – Ты считаешь этих сенаторов умными людьми?

Та в ответ пожала плечами.

– Ну, тогда позволь мне тебе кое-что объяснить, – заявила Донна. – Для того, чтобы заполучить работу, на которой тебе приходится отвечать тысячам идиотов, знающих только, как разбрасывать навоз на грядках, большого ума не требуется, да к тому же эти кретины могут в любое время выкинуть тебя из этого кресла, – она покачала головой. – Нет, дорогая, если бы хоть у одного из них были мозги, то он давно бы завел свое собственное дело, как это сделали мы.

Донна прошлась по комнате и поправила на полке никем не прочитанные книги.

– Знаешь что, – наконец сказала она. – Мне бы хотелось попасть туда пораньше и посмотреть, на каких машинах приедут эти ребята. Держу пари, что там не будет ни одного бледно-лилового "Роллс-Ройса".

– А эти сенаторы Смелли, Снотти и Сиди или как их там называют, какие штаты они представляют? – после некоторых раздумий спросила Донна адвоката.

– Снеллинг из Техаса, а ... – начал было Креплах.

– Стоп! – с торжествующим видом закричала она. – Восточнее или западнее Бразоса? Узнай это поскорее! – скомандовала Донна юристу, повернулась к Джейн и кинула ей записную книжку. – Немедленно соедини меня с Сальваторе Далласом.

– Мне нужна карта, – сказал юрист.

– Ну, в одной из книг на этих полках обязательно должна быть карта, – хозяйка дома сделала широкий жест в сторону книжных полок и взяла у Джейн телефонную трубку.

– Кто это? – прошептала та, зажимая трубку рукой.

– Сама увидишь, – улыбнулась Донна и поднесла трубку к уху. – Привет, дорогой... просто великолепно, а ты? ... мне нужна от тебя маленькая любезность... нет, нет, каро, звезды с неба мне не надо, всего лишь сенатор, – она зажала трубку рукой и посмотрела на Креплаха. – Как его все-таки зовут?

– Снеллинг.

– Снеллинг... ах, так он тебе знаком, просто замечательно. Ты мог бы позвонить ему и поделиться нашими планами на будущее, – тут ее голос перешел на доверительный шепот. – Я еще не говорю да, но уже близка к этому, а если он будет излишне активен на слушании, то это поставит его в неудобное положение по отношению к тебе... Да, тебе следует обязательно сказать ему об этом... Конечно, позвони прямо сейчас, – даже не попрощавшись, она бросила трубку на рычаг.

– О чем это ты? – поинтересовался неожиданно утративший свою проницательность Креплах.

– Так, безделица, – небрежно бросила Донна. – Просто поговорила со своим знакомым.

– Каким знакомым? – изнывая от любопытства, выдохнула Джейн.

– Тем самым, который контролирует сенатора Снеллинга и все живое западнее Бразоса, – победоносно улыбнулась она.

– Я думаю, нам нужно сегодня лечь спать пораньше, чтобы утром быть в хорошей форме. Кальвин, дорогой, ты не будешь возражать? – серьезно сказала Донна.

– Нет, конечно, но мне предстоит еще немного поработать сегодня вечером, к тому же мне завтра не так далеко туда добираться.

– Хорошо, – согласилась она. – Как ты считаешь нужным, а мои дела могут подождать. Увидимся завтра, – сказала Донна, подходя к двери, и послала ему воздушный поцелуй.

– Я провожу вас, – предложила Джейн Креплаху. Ей хочется завтра выставить всю эту публику на посмешище.

– Может быть ей не стоит заходить так далеко? – рассмеялась девушка. – Я догадывалась относительно ее планов, но тем не менее рада услышать об этом от умудренного опытом человека.

– Мне все еще не понятна твоя роль в ее команде, – признался адвокат.

– Мне тоже, – согласилась Джейн. – Но мне она нравится. Донна мне как...

– Крестная мать, – закончил за нее Креплах.

– Вот именно, – улыбнулась она. – Увидимся завтра.

– До завтра, – сказал он и закрыл за собой дверь.

Джейн отправилась в свою комнату, заметила, что раскладушка телохранителя ее хозяйки еще не заняла свое место перед дверью, и тихо постучала.

– Заходи, – раздался голос Донны.

– Разве тебе сегодня охрана не нужна?

– Нет, мне хочется отдохнуть. Ты чем-то напугана?

– Я хочу с тобой поговорить, – сказала Джейн.

– О чем?

– О Креплахе.

– И что ты хочешь сказать? – оживилась Донна.

– Он очень приятный и умный человек.

– Наконец-то ты это заметила.

– Да, – застенчиво призналась девушка.

– Хорошо, завтра увидим, как он оправдает твою характеристику. А теперь пора спать.

– Спокойной ночи, Донна миа, – ласково прошептала Джейн.

– Приятных снов, кара миа, – ответила польщенная женщина.

Когда им удалось добраться на место, у ворот старого правительственного здания собрались толпы народа, масса людей заполнила его коридоры. Репортеры щелкали фотоаппаратами и выкрикивали свои вопросы, но Донна только улыбалась в ответ, ни на секунду не замедлив свой шаг. Джейн шла рядом и с непроницаемым выражением лица смотрела прямо перед собой.

Неожиданно от толпы отделилась какая-то женщина, подскочила к Донне и вручила букет цветов. Это была Маржи.

– Храни тебя Господь, – прокричала она им вслед.

– Кто эта женщина? – на ходу бросила Донна.

– Я вижу ее первый раз в своей жизни, – честно призналась Джейн, что было истинной правдой.

Креплах предупредительно встретил их у самого зала заседаний и проводил на место. Донна села на стул и окинула взглядом помещение. Стены зала были обшиты панелями красного дерева, что ей очень понравилось. Креплах показал им стол, за которым Донна будет сидеть во время слушания своего дела, объяснил, как пользоваться микрофоном, показал места сенаторов. Он помог ей снять пальто и заметил:

– В этом платье ты просто очаровательна.

– Я рада видеть тебя своим адвокатом, Кальвин. На твой ум и проницательность всегда можно положиться, – ответила комплиментом Донна.

Какой-то человек постучал по столу молотком и переполненный зал сразу утих. Шестеро сенаторов заняли свои места, и слушание началось. Этот же человек зачитал какой-то документ, но его смысл остался для нее тайной за семью печатями. Оставалось только надеяться на компетентность своего адвоката и нескольких его коллег, сидевших за ними. Правда, ей было бы гораздо спокойней, если бы они сидели прямо перед ней.

Донна стала скучать. Время от времени Креплах вставал со своего места и бросал какие-то реплики, но вся процедура оказалась очень утомительной. Ей очень хотелось немного поболтать с Джейн, но это могло выглядеть, как проявление неуважения к собравшимся.

Донна тяжело вздохнула. Если так будет и дальше, то она может заснуть. Вот это уже будет расценено как крайнее неуважение к сенатской подкомиссии.

Наконец Креплах тронул ее за локоть и подвел к столику для свидетелей.

Принесли Библию. Донна хотела поцеловать золотой крест на обложке, но мужчина крепко держал ее в руках и попросил положить на Библию правую руку.

– Ваше имя, пожалуйста, – сказал он.

Донна догадывалась, что оно и так известно всем собравшимся в зале, но тем не менее представилась. Теперь им будет трудно упрекнуть ее в том, что она не хочет с ними сотрудничать. Затем самый толстый из сенаторов начал говорить. Его акцент явно указывал на то, что он южанин.

– Скажите нам, что вам известно о подпольной торговле наркотиками в этом городе.

Донна ненадолго задумалась.

– Ну, мне известно, что они очень плохо сказываются на здоровье людей и особенно молодежи.

– И что вы предлагаете? – спросил самый молодой из них.

– Если бы это хоть как-нибудь зависело от меня, то я определенно положила бы конец этому безобразию, – заявила она.

– Но если перекрыть доступ наркотикам, – настаивал сенатор, – то это отразится на ваших доходах.

– Ни в малейшей степени, – возмутилась Донна. – Я никогда не покупаю наркотики, тем более нелегально.

– А что вы можете сказать про торговлю наркотиками, мадам? – спросил южанин, медленно растягивая слова.

– Я не торговка, а домохозяйка.

– Каковы же источники вашего дохода? – спросил другой сенатор.

– Мой покойный супруг оставил мне немного денег.

При упоминании о крестном отце по залу прокатился гул. Мужчина с молотком призвал публику к порядку.

– Тело моего мужа еще не успело... – запричитала Донна.

– Как ваш покойный супруг заработал эти деньги?

– Я не знаю, – чистосердечно призналась она.

– Неужели? – раздался саркастический голос.

– В самом деле – простодушно объяснила Донна. – Понимаете, по нашим традициям мужчины не посвящают нас в свои дела. Жены занимаются только домом и кухней. Именно поэтому мне пришлось столкнуться с такими трудностями, – она смотрела в глаза самому молодому сенатору и гадала, не с ним ли знакома Джейн.

– С какими трудностями? – спросил он.

– Трудно заработать на жизнь, воспитывать троих сыновей, – вздохнула Донна.

– Как вы зарабатываете себе на жизнь? – спросил голос слева.

По ее лицу пробежала застенчивая улыбка.

– В том то и дело, что я не знаю, как это сделать. Мне очень хочется найти какое-нибудь дело, которое я могла бы передать своим сыновьям, когда настанет моя очередь последовать за своим супругом.

– Это нас ни к чему не приведет, – повысил голос сенатор в центре стола.

– Я разделяю ваши чувства, сенатор, – оживилась Донна. – Иногда мне кажется, что мои усилия ни к чему не приведут, но мне хочется поблагодарить вас за проявление участия к бедной женщине.

– Это не входит в задачи этого заседания! – пробасил сенатор Покателло, председатель комиссии.

– Извините меня, – пробормотала Донна.

– Нам нужно получить от вас информацию, а не выражать свои соболезнования! – рявкнул сенатор.

– Еще раз извините меня, – повторила она. – Что вам хотелось бы узнать?

– Назовите место вашего рождения, – потребовал Покателло, зная, что угроза депортации иногда может творить настоящие чудеса.

– Я горжусь тем, что родилась в этой замечательной стране. Мне...

– Не надо речей. Отвечайте, пожалуйста на мои вопросы, – прервал ее сенатор.

– Да, сэр.

– Ваш отец тоже здесь родился?

– Да, конечно, – радостно заявила Донна. – Его привезли сюда, когда ему исполнилось четыре года.

В зале раздался взрыв хохота. Мужчина с молотком снова постучал им по столу.

– Нам не совсем понятно, – обратился к ней молодой сенатор. – Вы утверждаете, что ваш отец родился в этой стране и в то же время заявляете, что его привезли сюда в возрасте четырех лет. Какое из этих утверждений соответствует действительности?

– Мой отец приехал сюда издалека, – гордо объявила Донна, – но всегда повторял, что жить он начал только в этой стране.

Публика одобрительно зааплодировала, и мужчине с молотком снова пришлось призвать публику к соблюдению тишины.

– Еще одна демонстрация неуважения к работе комиссии, и зал будет очищен от зрителей, – с угрозой заявил Покателло.

Донна одобрительно закивала головой. Люди должны уважать закон и порядок.

– Как здесь оказался ваш отец? – продолжил слушание председатель.

– Мой дед привез его сюда, – просто сказала она.

– Почему он оставил свою родину и предпринял долгое и опасное путешествие через весь океан?

– Он был вынужден это сделать, – Донна изобразила на своем лице легкое замешательство и даже умудрилась несколько покраснеть.

– Почему?

– Потому, что он занимался очень рискованным делом? – ответила она, глядя Покателло прямо в глаза.

– И что же это был за бизнес?

– Он занимался торговлей лошадьми, – не отводя глаз, ответила Донна.

– Почему это было так рискованно? – заинтересовался молодой сенатор Коркери.

– Какое это имеет отношение к цели нашего заседания? – почти закричал Покателло, не в силах больше выносить ее насмешливый взгляд.

– Местные жители привыкли ездить на ослах. Они были очень бедны, чтобы позволить себе купить лошадь. На всем острове было только три лошади, а остальные ослы. Его работу трудно было назвать процветающим бизнесом, – улыбнулась она.

– Послушайте, – разнервничался сенатор Покателло. – Вы не так отвечаете на наши вопросы.

– Вы спросили меня, где я родилась, откуда родом мой отец и дед. Я честно ответила на все эти вопросы. Так же как и на то, что я сейчас делаю и чем занимался мой муж.

– И вы сказали, что не знаете, – бушевал председатель.

– Но это истинная правда, – улыбнулась Донна. – Я поклялась на святой библии, так неужели вы считаете, что я смогу говорить неправду только для того, чтобы произвести на вас впечатление?

– Как уже было сказано, доход вашего покойного мужа, а значит и средства, на которые вы сейчас живете, были получены от торговли наркотиками, контролю над проституцией и азартными играми, грабежом и рэкетом, – с пафосом начал Покателло и тут же понял, что совершил ужасную ошибку.

Донна выбрала единственно правильное в данных обстоятельствах решение: она упала в обморок. Но перед этим из ее горла вырвался сдавленный крик, от которого у присутствующих кровь застыла в жилах.

Джейн быстро подскочила к Донне и стала приводить ее в чувство. Наконец ей это удалось, и Донна с побледневшим лицом заняла свое место.

– Будут еще вопросы? – обратилась она к комиссии.

Один из сенаторов, хранивший до сих пор молчание, неожиданно взял слово.

– В задачи нашей комиссии не входит так беспокоить достопочтенных леди. Я считаю, что мы уже задали достаточное число вопросов этой несчастной женщине, но к сожалению, не смогли получить никакой полезной информации. Мне кажется, американская мать, каким бы ни было ее происхождение, не заслужила такого обращения со стороны Сената Соединенных Штатов Америки.

Браво, подумала Донна, должно быть это человек Далласа. Но на него уже удивленно уставился председатель комиссии, сенатор Покателло.

– Может хватит прикрывать этим проклятым флагом эту свидетельницу! – рявкнул он.

Донна едва не задохнулась от возмущения. Так отозваться о национальном флаге! Даже повидавшие многое на своем веку журналисты пришли в замешательство. Сенатор явно потерял самообладание, и если отголоски этого происшествия докатятся до Айдахо, он может вдобавок потерять свое место в Сенате.

– Заседание окончено! Заседание окончено! – выкрикнул человек с молотком.

Джейн и Креплах подошли к Донне. Девушка готова была рыдать и смеяться в одно и то же время, а юрист взял свою клиентку за руку и стал расточать ей комплименты.

– Кальвин, – прервала его Донна, – нам нужно серьезно поговорить.

– О чем? – спросил адвокат, тут же попавший в толпу людей, подбежавших поздравить Донну. – Пойдем отсюда, здесь не место для разговоров.

Креплах вывел женщин в коридор, где их встретил салют десятков фотовспышек. Перед Донной появился микрофон и заработала камера.

– Считаете ли вы справедливым, что вас вызвали на эти слушания? – спросил репортер.

– Мне безразлично, справедливо это или нет, но меня вызвали сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления в адрес флага своей страны.

Ее заявление было встречено одобрительными возгласами. Донна улыбнулась и продолжила свой путь. Толпа любопытных проводила ее до лимузина, который как обычно стоял в запрещенной для парковке зоне.

– Мне кажется, у тебя появится много новых друзей, – заметил Креплах и помог Донне сесть в машину.

– Есть вещи и поважнее, – улыбнулась она. – Я нашла для себя новый бизнес.

– Это великолепно, – воскликнула Джейн. – Когда мы начнем?

– Точно не знаю, – призналась Донна. – Когда там у нас следующие выборы?

Глава двенадцатая

Все три телефона на столе Джейн звонили одновременно. Импровизированный офис стал мозговым центром особняка и штабом руководства боевыми действиями на время предвыборной кампании Донны Беллы.

Джейн возглавила руководство самой кампанией, а также обеспечивала связи с общественными организациями, сама Донна включилась в предвыборную гонку за кресло губернатора суверенного штата Нью-Джерси.

Поначалу все, за исключением Джейн, пытались отговорить Донну от этой затеи. Нью-йоркские капо опасались слишком пристального внимания к самой семье и ее нелегальному бизнесу. Сыновья скептически отнеслись к этой затее, они угрюмо слонялись по дому, напуганные неясностью открывающейся перспективы. Предусмотрительный Креплах старался держаться от этого в стороне, но все-таки составил длинный список всех за и против выхода Донны Беллы на политическую арену. Все эти события никак не повлияли на ее решимость продолжать начатое дело.

– Это как раз то, что мне нужно, – убеждала она колеблющегося адвоката. – Настоящее легальное дело, которого я столько добивалась. Эти ублюдки могут делать все, что им заблагорассудится, но на них никто и пальцем не покажет. А ты послушай, как эти ужасные люди позволяют себе отзываться о моем покойном муже...

– Тело которого еще не успело остыть в своей могиле, – закончил ее мысль Креплах.

– Именно, – подтвердила Донна, – но можем ли мы хоть что-то изменить? Как ты думаешь, оштрафовали его хоть раз, когда он оставлял свою машину в местах, где стоянка запрещена?

– Да ты и сама оставляешь ее именно в таких местах, – заметил наблюдательный юрист.

– Неужели? – саркастически заметила Донна. – А тебе известно, сколько раз копы пытались заставить моего шофера убраться с этого места, пока нас слушали на этой идиотской подкомиссии? – неприятные воспоминания об этом событии до сих пор вызывали у нее дрожь. – Ну, а раз уж мне удалось преодолеть этот барьер, то надо так устроиться, чтобы меня больше не беспокоили... Ненавижу полицейских! Эти вонючие копы постоянно дышат мне в затылок, шагу спокойно не дают сделать. Я хочу, – тут она заколебалась, – стать важной персоной и в то же время быть в безопасности. К тому же всем известно, что эти дерьмовые политики самые отъявленные жулики на свете!

Последний довод был просто неопровержимым. Креплах пожал плечами, потом улыбнулся и наконец решился примкнуть к ее команде. В качестве главного советника Донны он стал наиболее ценным человеком из ее окружения.

Все складывалось довольно удачно. Действующий губернатор оказался втянутым в серьезный скандал и вряд ли мог рассчитывать на переизбрание даже в таком штате как Нью-Джерси. Оппозиция наивно полагала, что выиграет в этой гонке, если выставит на выборы такую святую женщину как Мать Кабрини, но даже неискушенному наблюдателю было ясно обратное. Немаловажным обстоятельством в пользу Донны послужила и безвременная кончина Фредо Фетуччини, который оставил на ее попечение всю свою организацию.

– А ты помнишь, как наш молодой президент напомнил всем, что служил на флоте, тогда у всей его команды появились заколки для галстука в виде золотых кораблей? – спросила Донна.

– Да, – удивилась ее наблюдательности Джейн.

– Тогда, – подвела итог Донна, – постарайся выяснить, во что обойдутся золотые копии бродвейских автобусов.

Джейн не могла понять этой символики, но все равно сделала пометки в своем блокноте, к счастью ее отвлекли другие, куда более серьезные занятия, и эта идея была забыта.

По мере приближения выборов забот у Джейн прибавилось и двадцати четырех часов в сутках ей уже не хватало. Была извлечена на свет божий крупномасштабная карта штата, на которой были отмечены районы влияния ее семьи. Но по счастливой случайности эти территории совпадали с границами избирательных округов, и без всяких переделок ее повесили в офисе, которым заправляла Джейн.

К кампании привлекли всех капо и их помощников, которым подробно разъяснили их задачи и распределили обязанности. Все доходы от их многопрофильного бизнеса шли на пожертвования различным социальным и образовательным фондам, что должно было произвести на избирателей исключительно благоприятное впечатление.

Было ясно, что наступал новый день в американской политике, но никто не мог радоваться этому больше самой Донны. Она дотошно вникала в мельчайшие подробности предвыборной борьбы, и ни одна деталь не могла ускользнуть от ее внимания.

– Джейн, – заявила она однажды утром, – мы совсем забыли про униформу.

– Этого нам только не хватало, – попыталась возразить замученная недосыпанием девушка.

– Каждый, кто собирает подписи, раздает буклеты, листовки или приглашает на наши мероприятия, должен быть одет в какую-нибудь униформу, чтобы его сразу узнавали как одного из моих людей. Не стоит напяливать на них клоунских шляп и прочей ерунды, они должны выглядеть вполне прилично, – Донна ненадолго задумалась, и через несколько минут задача была решена. – Мы поступим проще, и это не будет нам стоить ни цента. Черный мохеровый костюм, черная рубашка и белый галстук без рисунка. – Все это у моих людей и так имеется в наличии, – она победно улыбнулась. – Ну, как тебе нравится моя идея?

– Я от нее в восторге, – одобрила ее Джейн, и это привело к появлению "Мохеровой милиции", членов которой теперь можно было встретить повсюду. Они как стая саранчи рассеялись по всему штату, выбивали долги, давали обещания, угрожали. Все это приносило немалую прибыль, которая оседала в сейфе их хозяйки и должна была отозваться обильным урожаем избирательных бюллетеней в день голосования. Публика любила приветствовать их стройные ряды во время предвыборных шествий ее сторонников. Они досконально знали свои территории, и Донна считала их своей козырной мастью, длинной мохеровой дорожкой к резиденции губернатора.

Тем временем в импровизированном офисе в особняке Донны Беллы свет гасили, когда стрелки часов переваливали далеко за полночь. Неутомимая Джейн и предусмотрительный Креплах ковали предстоящую победу хозяйки, что должно было обеспечить им высокое положение в будущей иерархии власти. Донна давно заметила, что они вполне могли бы составить хорошую пару, и не упустила случая прокомментировать однажды свое наблюдение.

– Как ты находишь Кальвина? – спросила она у Джейн.

– Очень предусмотрительный и проницательный человек.

– Это всем известно, – отрезала Донна. – Что ты можешь сказать по существу?

– Ну, он довольно симпатичный, – с улыбкой призналась Джейн.

– Вот именно! – воскликнула она. – Умный, проницательный, симпатичный, да к тому же еврей.

– К чему все эти разговоры?

– Из таких мужчин получаются великолепные мужья, – пояснила Донна.

– Эй, подожди минутку, – Джейн с грохотом отодвинула свой стул и вышла из-за стола, – по-моему всем известно, что я из кожи вон лезу, чтобы обеспечить успех твоей кампании.

– Еще немного усилий и ты будешь работать на два фронта, одно другому не мешает. Я уверена в твоей победе на всех направлениях.

– Ты очаровательная женщина! – воскликнула девушка. – Я люблю тебя!

– А его? – сказала Донна, вставая.

– И его тоже, – призналась Джейн.

– Хорошо, все должно пройти великолепно, – она направилась к выходу из офиса. – А пока мне нужно пойти прорепетировать свою речь.

Ее первое выступление должно было состояться на встрече Организации Еврейских матерей северного Нью-Джерси. Для полного успеха она разбросала в тексте речи словно изюм в пироге множество еврейских выражений, кроме того ее слушательницы наверняка весь вечер как приклеенные будут глазеть со своих стульев на статных молодчиков из "Мохеровой милиции".

– Ты собираешься выучить речь наизусть? – полюбопытствовала Джейн.

– Это абсолютно лишнее, – твердо заметила Донна. – Я буду держать листы с моей речью в руках, так будут лучше видны кольца на моих руках. Для них это будет все равно как глазурь к моему пирогу.

Не удивительно, что она оказалась права. Теплый прием и несмолкающие аплодисменты способствовали появлению на следующий день восторженных откликов в печати. Стратегия Джейн наконец-то начала приносить свои плоды. Она всегда настаивала на том, чтобы Донна почаще появлялась на людях.

– Звезд любят все. Ты новая звезда на политическом небосклоне. В этом штате уже лет сто ничего не происходило. Дай людям немного поразвлечься, пищу для разговоров, пусть себе забавляются.

Когда Донна наконец уступила настойчивым требованиям Джейн, все пошло как по маслу. Ее неизменный рефрен о том, что она простая домохозяйка из Нью-Джерси и досконально знает заботы и чаяния своих соотечественников, всегда пользовался успехом. Потом толпу кормили простыми, доходчивыми истинами типа: "Хлеб насущный – каждой семье", "У наших мужей должна быть работа", "Нашим детям необходимо хорошее образование" и так далее.

В одно время Креплах хотел, чтобы Донна высказалась по поводу американской политики во Вьетнаме, но встретил с ее стороны решительный отпор.

– Ни за что, – отстаивала она свое мнение. – Единственная война, которая может меня касаться, это распри между семьями моего штата. Я не знаю этих людей и не хочу вмешиваться в их дела, равно как и не позволю им совать нос в мои.

Если речи и были похожи как близнецы, то развлечения строго соответствовали интересам аудитории. Для итальянцев всегда исполняли "О соле мио", звучали обязательные для этого случая мандолины и аккордеоны, после ее выступления в молодежных кампусах всю ночь выступали рок-группы.

– Даже польку для поляков, – вздыхала она, расплачиваясь после концерта с руководителем очередного ансамбля.

– У нас не было только дрессированных медведей, – пошутил однажды Кальвин.

– Бесполезная трата, – возразила Джейн, сверяясь со своими записями, – в нашем округе слишком мало русских, чтобы оправдать эти расходы.

Вражеский лагерь буквально бился в истерике. Они не могли обвинить Донну в преступном прошлом, ведь у них не было доказательств. Им даже трудно было критиковать источники финансирования ее предвыборной кампании, потому что у нее их просто не было, и в то же время они не могли себе позволить таких расходов, поэтому Донна Белла была практически вне конкуренции. Перед каждым ее выступлением четверо охранников их "Мохеровой милиции" вставали по углам ее трибуны, и это производило на публику неизгладимое впечатление. Сама Донна расточала толпе воздушные поцелуи, взывала к памяти своего покойного супруга, обнимала приглашенных знаменитостей и ухитрялась вызывать у толпы смех и слезы одновременно.

Целый штат был уже заклеен ее портретами, избирательная кампания наконец вступила в завершающую фазу, а до решающего дня осталось всего три недели. Именно в этот момент Джейн решила несколько изменить тактику.

– С этого момента нам нужно будет сосредоточиться на двух основных проблемах, – объявила она на очередном собрании своего предвыборного штаба.

– И что это за проблемы? – поинтересовалась Донна.

– Во первых, нам нужно сконцентрировать свои усилия на работе с различными этническими группами населения, – сказала Джейн просматривая свои записи в блокноте. – Кальвин должен взять на себя еврейскую общину, а ты тем временем сконцентрируешь свои усилия на работе с выходцами из Италии.

– А ты тем временем будешь работать с остальными, – добавила Донна.

– Я? – удивилась Джейн. До сих пор она держалась за сценой и избегала появляться на публике.

– Именно ты, – подтвердила Донна. – Им это понравится.

– А в чем состоит вторая проблема? – полюбопытствовал проницательный Креплах.

– Торжественный банкет! – выдохнула Джейн. – Наблюдение за подсчетом голосов в ночь после выборов, выражение благодарности избирателям и собственно празднование.

– Хорошо, – довольно заявила Донна, – уж что наша семья умеет делать по-настоящему, так это давать торжественные обеды. Для нас это традиционный способ вести свои дела.

Ее оппоненты проводили опросы общественного мнения, но так и не решились опубликовать ни одного результата. Все, включая саму Донну, предсказывали ей сокрушительную победу на выборах. Заключительные недели предвыборной гонки были отмечены всплеском лихорадочной активности всех кандидатов, но Донна чувствовала себя в этой обстановке как рыба в воде. Даже ее сыновья, обычно бесцельно слонявшиеся по дому, поддались всеобщему настроению. Каждый из них возглавил отряд "Мохеровой милиции" и безжалостно гоняли своих людей. У малыша Пако эта перемена была особенно заметна, ему очень нравилась популярность матери, а также его первый мохеровый костюм, и он больше не мог оставаться в стороне.

День голосования выдался ясным и солнечным. Все газеты штата направили своих журналистов сделать репортажи с избирательного участка, где должна была голосовать сама Донна. Она с волнением прочитала в бюллетене свое имя, сделала напротив него отметку и вместе с Джейн отправилась в штаб-квартиру, арендованную в одном из отелей, чтобы сделать последние приготовления к торжественному банкету по случаю своей победы на выборах.

– Ты уверена, что мы заказали достаточное количество шампанского? – в сотый раз спросила Донна.

– Не сомневаюсь в этом, – успокоила ее Джейн.

– А красного вина?

– Больше чем достаточно.

– И сигар?

– Конечно.

– Что еще мы могли упустить?

– Ничего, – заверила ее Джейн. – Расслабься, все идет нормально.

Посыльные начали приносить первые новости. По всем оценкам ее победа обещала быть сокрушительной. Телевизионщики каждый выпуск новостей предсказывали ей значительный отрыв от конкурентов. В небольших округах голосование уже закончилось, и первые результаты говорили о ее подавляющем перевесе.

Ближе к вечеру они с Джейн переоделись к банкету, а к восьми часам в отеле начали появляться первые гости. Сливки криминального общества выглядели просто блестяще. Донна заняла свое место во главе стола между Джейн и Кальвином. Праздник начался.

Как и положено, первый тост произнес старший капо, Тони Сканджилли.

– За величайшую женщину в мире! – выкрикнул он, поднимая бокал, и все присутствующие встали со своих мест.

– Я хочу выразить особую благодарность своему верному другу из Бруклина, – сказала Донна. – Его присутствие на сегодняшнем вечере делает нам честь. Но мне бы хотелось, если никто не будет возражать, поднять первый бокал шампанского за того, кто уже никогда не сможет присутствовать здесь и разделить нашу радость. Вся наша семья многим обязана этому человеку. Я предлагаю выпить за крестного отца!

Взрослые мужчины смахнули с лица непрошенные слезы, склонили свои головы и перекрестились.

– Он обогатил нашу жизнь, – продолжила Донна, но в зал уже вбежал запыхавшийся посыльный.

– Первые результаты подсчета голосов говорят о значительном отрыве от остальных претендентов! – закричал он.

Раздался одобрительный гул голосов. Донна жестом попросила соблюдать тишину и строго посмотрела на солдата.

– Это нам и так известно. Ты не дал мне закончить тост в память моего мужа. Проваливай отсюда, дерьмо собачье!

Посыльный моментально исчез.

– Я хотела бы закончить свою мысль, – продолжила она. – Он... смотрит на нас с небес... – Донна закатила глаза к потолку. – Спасибо, что пришли, – неожиданно пробормотала она и села на место.

Тони Сканджилли смахнул слезу и снова поднял бокал.

– Я хочу снова предложить свой тост за величайшую женщину в мире!

На этот раз Донна осталась сидеть на месте и только кивком головы приветствовала одобрительные возгласы гостей. Потом наступила очередь других капо, все поздравляли друг друга и хозяйку торжества. Она была изумлена скоростью, с которой исчезало со стола шампанское и раскраснелись лица гостей. Только несколько старейших членов семьи продолжали держаться вполне достойно. Они пили только красное вино, которое появилось на столе благодаря настоянию самой виновницы торжества.

– На любом празднестве они не притронутся ни к чему другому, – заключила Донна. – Это позволяет им всегда сохранять трезвость и самообладание.

Теперь уже и Джейн понимала, почему в зале находится так много членов "Мохеровой милиции". Шум из смежного зала, где собралась основная масса гостей, достиг своего апогея и заглушал голоса людей, сидевших за одним столом с Донной. Это служило еще одним доказательством их безоговорочной победы.

– Ты не считаешь, что уже пора выйти к людям? – прошептала ей на ухо Джейн.

– Нет еще, – ответила она и показала на подгулявших гостей, некоторые из которых уже не могли самостоятельно оторваться от стола. – Это их праздник, пусть люди еще повеселятся. Многим из них не пережить следующие четыре года, а у молодых еще будет много времени, чтобы сколотить приличный капитал и повеселиться. Не будем им портить торжество.

Джейн снова наклонилась и зашептала ей на ухо.

– Эти благообразные старички меня просто умиляют. Как ты думаешь, сколько на их совести загубленных жизней?

Донна загадочно улыбнулась и обвела комнату взглядом. У этой девочки просто страсть ко всяким цифрам и фактам. Ее ждет блестящее будущее, подумала она.

– О, не так уж много, не больше трехсот.

Из соседнего зала раздался шквал аплодисментов. Донна решила, что наступило ее время, встала с места и попросила тишины.

– Мои дорогие соратники, – объявила она. – Я сейчас пройду в соседний зал и поведу вас к новой жизни. Она будет богаче и безопаснее, чем та, которую мы до сих пор знали. Мне хочется поблагодарить всех, кто внес свой вклад в мою победу и тех, кто пойдет с нами по этому пути. Вы готовы?

– Готовы! – закричали одновременно десятки голосов. Более молодые и сильные помогли старшим подняться со своих мест и наконец вся компания выстроилась вслед за Донной.

Ее появление в большом зале было встречено овацией. Какой-то посыльный протянул ей два листка желтой бумаги.

Они уже закончили подсчет голосов! – постарался перекричать он шум в зале.

– Очень благоразумно с их стороны, – улыбнулась она и поднялась на подиум. Потом Донна подняла руку и все присутствующие, включая репортеров, зашикали друг на друга.

– Мои друзья, – сказала она в батарею расставленных перед ней микрофонов. – Мне хотелось бы сделать два заявления. Во-первых, я очень счастлива выразить свою благодарность двум людям, проводившим со мной эту кампанию. Позвольте представить вам очаровательную Джейн, которая сегодня не только празднует нашу победу, но и нашла свою настоящую любовь. Поздравим же будущую миссис Креплах!

Под одобрительные возгласы Джейн сделала шаг вперед.

– Кальвин, где ты? – крикнула Донна.

Под стрекот кинокамер раскрасневшийся адвокат встал рядом с ними. Донна соединила их руки и жестом попросила тишины.

– Мое следующее заявление касается всех вас, мои дорогие, всех, кто напряженно работал на благо нашей победы. Вы показали всему миру, что в этой стране открыты все пути даже простой домохозяйке из Нью-Джерси!

Ее слова были встречены смехом и аплодисментами.

– Единственная жалость, – тут Донна смахнула воображаемую слезу, – что нет здесь моего любимого мужа, и он не сможет разделить с нами эту радость, – здесь она остановилась и мысленно поблагодарила Бога за то, что тот призвал его к себе, иначе ей никогда не вырваться дальше порога своей кухни. – Но я хочу поклясться его памятью и обещать вам, что сегодня мы победили в Нью-Джерси, а завтра это будет весь мир!