МАРГАРЕТ ЛАРКИН
      Шесть дней Яд-Мордехая
      Перевод с английского ФРИДЫ МЕРАС
      МУЗЕЙ ЯД-МОРДЕХАЙ
      Первое издание на иврите-октябрь 1963-3000
      Второе издание-ноябрь 1963-5000
      Третье издание (исправленное)-февраль 1964-10.000
      Четвертое издание-март 1965-30.000
      Пятое издание-апрель 1965-10.000
      Шестое издание-апрель 1970-5000
      Седьмое издание-сентябрь 1971-5000
      Восьмое издание-октябрь 1972-10.000
      Книга переведена на:
      иврит, идиш, немецкий, французский
      СОДЕРЖАНИЕ
      Предисловие - 3
      Слово автора - 4
      Начало - 5
      Рост - 15
      Осада - 28
      Накануне сражения - 45
      19 мая 1948 года - 56
      20 мая 1948 года - 80
      21-22 мая 1948 года - 96
      23 мая 1948 года - 109
      Отступление - 122
      Жизнь в изгнании и возвращение - 133
      Послесловие - 146
      ПРЕДИСЛОВИЕ
      Беговая дорожка не только для тех,
      Кто бегает ловко.
      Поле битвы не только для тех,
      Кто палит из большой винтовки.
      (Неизвестный автор, 1862)
      Людям Яд-Мордехая - Пионерам, основавшим и защищавшим его, иммигрантам, помогавшим восстанавливать его. Молодежи, которая это продолжит.
      Это книга о борьбе. Горстка людей, земледельцев, поднялась против значительно превосходящих сил противника, и, благодаря мужественному сопротивлению, остановила целую вражескую дивизию; они приняли главный удар на себя и тем самым отвели его от других поселений.
      В наступлении на еврейскую общину в южном районе подмандатной Палестины различается несколько этапов - вначале разрушались водо-снабжающие системы, затем блокировались сети дорог, соединявшие еврейские поселения и, наконец, начались непосредственные атаки против самих поселений.
      С ясным сознанием и большой верой люди Яд-Мордехая приготовились к неравной борьбе с превосходящими силами, направленными против них. Шесть дней продолжалось сопротивление этой горсточки людей, изо дня в день - пока они не пришли к выводу, что продолжать борьбу в своем поселении невозможно. Унося с собою раненых, они отступили, чтобы, дождавшись подкрепления, вернуть себе землю, которую они оставили.
      Такова история Яд-Мордехая и его людей в Войне за независимость Израиля. Эта книга рассказывает о героизме и преданности, о том, чем израильские поселения так дороги новой, развивающейся нации.
      ХАИМ ЛАСКОВ, генерал,
      бывший командующий Армией Обороны Израиля
      СЛОВО АВТОРА
      Когда меня пригласили в Яд-Мордехай, чтобы здесь, на месте, написать его историю, мне в помощь была создана специальная комиссия. В нее вошли: Иегошуа Кацир, мой переводчик; Элиагу Рейхер, садовник и библиотекарь, рассказавший мне о битве, когда я впервые посетила кибуц в 1959 году; Шаул Меирберг, бывший член Комитета Обороны;
      Эзра Ривлис, журналист, редактор местного бюллетеня и куратор архивов битвы, и Моше Карми, секретарь кибуца. Я приношу свою благодарность им всем, они во многом помогли мне. Однако среди них я должна особо выделить "Шику" Кацира. Я общалась с людьми другого языка, другой культуры и другой религии. Я возвращала их к воспоминаниям, зачастую болезненным и печальным... Своим теплом и сочувствием "Шика" сблизил нас, помог перешагнуть порог неловкости. На прощальном вечере, который был устроен кибуцом в мою честь в 1960 году, "Шика" сказал:
      "Когда мы начали работу, я не очень-то верил, что книга удастся". Если же она удалась, большая доля в этом принадлежит ему.
      Мириам Бетлхейм из соседнего кибуца Зиким перевела рассказы жителей Яд-Мордехая, записанные на магнитофоне и, кроме того, множество документов. Ее энтузиазм был большой опорой для меня.
      Я также хочу поблагодарить своего друга д-ра А.Френкеля, руководителя Отдела исследований Государственного Бюро Печати, за помощь и поддержку. Я особо ценю его кропотливость в проверке деталей.
      В 1962 году, когда я вернулась в Израиль с первыми набросками рукописи, мне посчастливилось получить советы трех военных - генерала в отставке Хаима Ласкова, бывшего командующего Армией Обороны Израиля, полковника в отставке Шимона Авидана, командира дивизии Гивати, и подполковника Гершона Ривлина, редактора и исторического эксперта. Если ошибки и вкрались в книгу, это не их вина. Я им очень признательна за тактичную и ценную критику.
      Свою глубочайшую благодарность я приношу тем пятидесяти пяти мужчинам и женщинам - ветеранам битвы - которые так охотно поделились со мной своим опытом. А обоим командирам - мой особый привет и благодарность.
      Жители Яд-Мордехая пожелали, чтобы их имена были заменены вымышленными. Выполняя эту просьбу, я передаю их историю так, как они мне ее рассказали.
      МАРГАРЕТ ЛАРКИН
      Мехико Сити, май 1963 г.
      1
      НАЧАЛО
      Кибуц Яд-Мордехай, которому исполняется двадцать лет со дня его основания, расположен в трех четвертях мили севернее полосы Газы. Обыкновенная географическая случайность превратила его в поле битвы. Кибуц стоит у главной дороги, ведущей на север, к Тель-Авиву; именно поэтому он оказался первым поселением, испытавшим на себе во время Войны за независимость всю тяжесть вторжения египетской армии. На фоне истории этой войны битву в Яд-Мордехае можно назвать мелкой стычкой. Несравненно больше людей было вовлечено в бои в других местах; были поселения, осада которых продолжалась гораздо дольше; во время этой короткой и страшной войны происходили бои, которые по героизму вполне могут быть сравнены с битвой при Яд-Мордехае. Однако оборона Яд-Мордехая имела огромное военное и политическое значение, которое в то время не могло быть полностью оценено.
      Кибуц Яд-Мордехай начал свое существование не в Негеве, и назывался он по-другому. Это было маленькое поселение на берегу Средиземного моря близ Натании. Две группы пионеров из Польши, члены "Гашомер Гацаир", основали его. Одна группа была из Силезии, другая - из Галиции. Ни одна из них не обладала достаточными возможностями, чтобы самостоятельно создать кибуц: добрая половина членов этих групп еще находилась в Гахшаре, в Польше, в ожидании эмиграции. Приехавшие объединились, но жили надеждой, что численность каждой из групп возрастет, как только остальным удастся добраться до Родины. Свое новое поселение они назвали Мицпе-Хайам. Отсюда они смотрели на море, откуда должны были появиться оставшиеся товарищи.
      В этот период каждый молодой кибуц испытывал большие лишения и трудности, и Мицпе-Хайам не был исключением. Молодежь жила в палатках, столовой служил заброшенный склад для упаковки апельсинов. Единственной работой, которую они могли получить, была уборка фруктов на цитрусовых плантациях. Мужчины собирали плоды, а женщины, сидя на земле, сортировали их. Такую работу обычно выполняли арабы, и плата за нее была низкая. Мужчины получали 20 грушей в день, женщины - 17,5.
      Члены кибуца ограничивали себя в еде, чтобы сберечь деньги на приобретение инструмента, скота, удобрений и всего прочего, что необходимо для обработки участка земли величиной в четыре акра. Они определили себе на еду по 3,2 груша в день. "Желудок держит нас в бедности" - шутил один из них, и даже сейчас, когда пищевой паек вырос более чем в пятьдесят раз, они с удовольствием вспоминают эту шутку.
      "Масло надо мазать так, чтобы казалось, будто хлеб вспотел" - обычно говорила своим помощникам повариха Лея. Мясо стоило очень дорого; подавалось оно только раз в месяц, да и то это были обычно обрезки, остающиеся у мясника. Зато фрукты были дешевые; Лея кормила ими так щедро, что мужчины ворчали и предлагали переименовать поселение в "Кибуц Фруктовый Суп". Целое яйцо на одного человека считалось слишком большой роскошью; яйца взбалтывались или варились вкрутую, чтобы их можно было поделить пополам. Такая строгая диета стала подрывать здоровье молодых поселенцев, работающих по десять часов в день под палящим солнцем. Многие покрылись ужасными нарывами; они и не подозревали, что причиной этого является истощение организма. Некоторые страдали от солнечных ударов и дизентерии. У других разрушались зубы: плохая пища и отсутствие денег на лечение сыграли плохую шутку. Иногда казалось, что они никогда не смогут привыкнуть к климату и не научатся жить и работать в горячих песках Натании. Но они добились своего. Они преодолели слишком длинный путь и слишком много выстрадали, чтобы отступать перед трудностями.
      Дина Гутман, ведавшая распределением работ, постоянно выискивала более высокооплачиваемый труд. Между Тель-Авивом и Хайфой строилась новая дорога. Это была тяжелая, черная работа - дробить камни и укладывать асфальт, - но, когда Дина сказала об этом, все - и мужчины, и женщины - пошли добровольцами. Девушки нанимались в дома поденщицами, работали прачками или швеями. А некоторые по сдельной оплате "вытаскивали ржавые гвозди". Дерево высоко ценилось в Палестине; строители не могли себе позволить выбрасывать старые доски и балки.
      Постепенно члены кибуца осваивали новые ремесла. Некоторые стали искусными пекарями и впоследствии основали кооперативную пекарню в Натании. Многие поселенцы пошли работать на стройки.
      "Когда мы сюда прибыли, Натания была деревянным городком, а оставили мы город из бетона" - рассказывали основатели кибуца, возившие меня к тому месту, откуда началась их жизнь в Палестине. Они показали здания, в строительстве которых принимали участие, - городскую ратушу, кинотеатр, учреждения, жилые дома. Гуляя по улицам современного города, трудно было даже представить себе тот запущенный, грязный городок, который они мне описали.
      Тем временем пионеры начали создавать свое хозяйство. Они занялись выращиванием овощей; потом обзавелись цыплятами, коровами, пчелами. Фаня, стройная светловолосая женщина, обучавшаяся садоводству, занималась украшением кибуца. И на потрескавшейся старой картине, изображающей Мицпе-Хайам, уже видны симметричные газоны, аллеи и кусты среди песчаных дюн, окружающих это место. В соответствии с одной из главных идей Гашомер Гацаир каждая коммуна должна была стать самостоятельным хозяйством. Поэтому в кибуце создали свою прачечную, швейную, шорную, слесарную и столярную мастерские. Как-то в одном сезоне выдался неожиданно высокий урожай огурцов, и тут же возникло предприятие по засолке, которое выросло в большую фабрику консервирования фруктов и овощей, выпускающую теперь более миллиона банок в год.
      Другой отраслью хозяйства стало рыболовство. Еврейских рыбаков в то время было еще меньше, чем еврейских фермеров, поэтому некоторым членам кибуца было предложено освоить это дело. Как и в любом случае, когда решались жизненные проблемы кибуца, это мероприятие вызвало горячие дебаты. Тувия Рейх, которому позже суждено было стать одним из командиров сражения при Яд-Мордехае, рассказал мне обо всем этом. И даже сейчас, когда он рассказывал, его голубые глаза свирепо сверкали на медно-красном лице; события, происходившие более двадцати лет назад, все еще будоражили его.
      Рыболовство было таким необычным занятием, - объяснял Тувия, - что Дина Гутман и ее комитет просто не решились назначить людей на это дело. Они пригласили добровольцев. Желающих оказалось больше, чем требовалось, и тогда решили провести выборы. Отважный по натуре Тувия был естественным кандидатом в бригаду рыбаков, но именно его не выбрали.
      "После собрания товарищи пришли ко мне и просили не обижаться - в решении, мол, не было ничего личного, - сказал Тувия сердитым голосом, полным давней обиды. - Они говорили, что дело в равновесии обеих групп. Так много наших из Галиции пошли добровольцами, что необходимо было выбрать кого-нибудь и из люблинцев, вот почему меня отстранили". Обе группы все еще не чувствовали себя одним целым; нити, связывавшие их с лагерями Гахшары в Польше, были еще слишком прочны. Только когда начались свадьбы, вся мелкая рознь исчезла.
      Однако Тувия все же попал на рыбный промысел. Кто-то из другой группы отказался и предложил ему свое место. "Сначало я ответил, что ни в коем случае не пойду, так как я был против всякого сближения - рассказывал Тувия с негодованием. - Я не мог понять эту холодную рассудительность. Мне и сегодня это не по душе. Однако друзья приходили и просили, и наконец я сдался и включился в бригаду рыбаков".
      Море открыло новый неведомый мир для выходцев из глубины Польши. Рыбаки возвращались с диковинными подводными животными и растеяниями, удивлявшими и веселившими их товарищей. Доходы, однако, были скудными. В поисках рыбы они забирались все дальше на север. К ним прикрепили девушку из кибуца для ведения хозяйства и починки сетей в свободное время. Наконец, рыбаки проделали долгий, рискованный путь через Суэцкий канал до Красного моря в поисках хороших мест для ловли, но море почему-то упрямо отказывалось поделиться с ними своими богатствами.
      Время шло, жизнь улучшалась. Люди все еще жили в бараках и палатках, пользовались общими душами и туалетами, но уже ели, учились и проводили собрания в красивом здании новой столовой. Они построили его сами. Рафаэль Рудер, крупный, спокойный человек с живым огоньком в глазах, рассказал, как трудно это было. "Мы жили на берегу моря, и грузовики не могли пробиться к нам, - рассказывал он. - Мы должны были работать ночами и переправлять все материалы по живой цепочке. Один из нас с фонарем стоял у дороги и передавал доску соседу, тот - следующему, и так она шла из рук в руки, пока не доходила до конца цепочки. Часто приходилось работать до полуночи, чтобы запасти строительный материал, нужный нам для предстоящей ночной работы".
      Наконец, Еврейское Агентство помогло им деньгами и опытными рабочими для строительства двухэтажного бетонного здания с окнами, обращенными к морю. Однако поселенцы недолго прожили в нем. С появлением первых новорожденных одна из комнат была превращена в ясли, а вскоре и все помещение было отдано детям. Родители переселились обратно в бараки и палатки.
      Несмотря на все проблемы, молодые поселенцы находили время и энергию для интенсивной культурной жизни. Проводились занятия по ивриту, философии и литературе, не забывали и о мировых проблемах. Был создан хор - предшественник нынешнего Яд-Мордехайского прекрасного хора в 110 голосов. Существовала и драматическая группа. Каждый помнит пьесу, написанную членами кибуца: "Кибуц через 20 лет". Все, в чем испытывали нехватку поселенцы, появилось на сцене в "кибуце будущего" - электрическая кухня вместо примуса, разбрызгиватели вместо оросительных канав, прорытых мотыгой. Веселый смех вызывал эпизод, в котором секретарша, уютно обосновавшаяся в элегантной конторе вместо привычного угла в столовой, поднимала телефонную трубку, чтобы вызвать одного из жителей. "Представьте себе, теперь действительно имеются телефоны в некоторых кибуцах! - воскликнула Хаська, рассказывая мне эту сцену. - Конечно, у нас есть теперь электрическая и газовая кухня и даже машина для очистки картофеля, у нас есть разбрызгивающие системы во фруктовых садах и апельсиновых рощах. И разве было бы так плохо, если б у нас был телефон, чтобы позвонить матери, чей ребенок расплакался в яслях? Увидите, в один прекрасный день и это будет". В те далекие времена, когда почти ничего у них не было, молодые люди могли шутить над самой возможностью комфортабельной жизни. Они стремились улучшить свое небольшое хозяйство, но были склонны презирать частную собственность как "буржуазную". Прошли годы, и они немного отступили от своего прежнего аскетизма. Занавесы, ковры и даже кресла стали появляться в их домах, но лишь тогда, когда такие предметы роскоши стали доступными для каждого.
      В 1938 году Мицпе-Хайам вместе с соседними поселениями приступили к деятельности, за которую тысячи израильтян могут им быть благодарны. В ответ на волнения арабов в 1936 году Великобритания, всегда столь чувствительная к требованиям богатых нефтью арабских стран, начала урезывать квоту иммиграции. Хотя десятки тысяч евреев нацистской Германии и восточноевропейских стран просили впустить их в Палестину, Британия в 1938 году выдала только 12.868 иммиграционных сертификатов. (Нелегальная иммиграция более чем вдвое превышала эту цифру-в этом году в Палестину нелегально прибыло 14.675 человек.) Нелегальная иммиграция в Палестину некоторое время продолжалась в неимоверно хаотических условиях. Капитан любого захудалого суденышка для перевозки угля мог заломить фантастическую сумму денег с обезумевших беженцев, которым каким-то образом удалось добраться до портов Италии или Греции.
      Для организации более обширной и упорядоченной иммиграции в 1937 году был создан Моссад ле Алия Бет. Берег кибуца Мицпе-Хайам был избран в качестве одного из трех пунктов на палестинском побережье, где специальные корабли должны были нелегально высаживать своих пассажиров. Теперь кибуц стал настоящей "Сторожевой башней у моря". Окна бетонного дома служили для сигнализации подходящим судам. Один условный способ освещения означал, что британские патрули находятся где-то поблизости, другой - что берег свободен. Гавани здесь не было, на побережье громоздились скалы - так что следовало придумать способ переброски иммигрантов с кораблей, стоящих в открытом море. Рыболовная бригада была естественной ширмой для этой нелегальной работы. Тувия и его друзья приводили спасательные шлюпки к отмели, там их ждали "рыбаки", на собственных плечах выносившие на сушу прибывших. Третья группа вела их вверх по крутому обрыву к апельсиновым рощам, к грузовикам Хаганы: надо было, не мешкая, тайком перевезти "нелегальных" в другие поселения, где им предстояло скрываться до получения поддельных документов. Апельсиновая роща, которая чаще всего использовалась для этой цели, принадлежала частному владельцу. Величайшим удовольствием для него было угощать новоприбывших спелыми фруктами, приговаривая при этом:
      "Ешьте, дети, ешьте!". "Они и в самом деле думали, что попали в рай - ведь апельсинов у нас было, сколько душе угодно, - рассказывала мне Лея. - Знаете, что наш еврейский писатель Перец писал в одном своем знаменитом рассказе?
      - "Кто может позволить себе съесть целый апельсин? Апельсин - это достояние всего семейства".
      С каждым днем работать становилось все опасней: англичане усилили охрану и арестовывали каждого, кто подозревался в оказании помощи "нелегальным". Следовало соблюдать строжайшую конспирацию. Лейб Дорфман рассказал мне, как придерживались тогда этих правил безопасности. Лейб-высокий, долговязый мужчина, отвечал за оказание первой помощи прибывающим "нелегальным", но однажды, при особых обстоятельствах, он был назначен руководителем группы, переправлявшей иммигрантов в апельсиновую рощу.
      "Была темная ночь, - рассказывал с увлечением Лейб, - когда почти половина всех "нелегальных" уже поднялась на обрыв, и я вдруг услышал голос, который так хорошо знал. В темноте кто-то кинулся ко мне и крикнул: "Брат!". Я ждал его уже несколько месяцев, и наконец он был здесь! Но я настолько верен был своему долгу, что зашипел на него:
      "Тихо! Ни слова!". Он не мог понять, почему родной брат не встречает его с распростертыми объятиями, а я был настолько возбужден, что мне и в голову не пришла мысль спрятать его здесь же в кибуце. Я отправил его с остальными, и лишь через много дней мне удалось его найти. Он не знал, где его сняли с корабля, а я не знал, где он скрывался." Иногда корабли не прибывали в назначенный срок. Когда такое случалось, весь сложный аппарат - люди, лодки, грузовики - приходилось распускать на ночь. После целого дня тяжелой работы, после напряженных часов бесплодных ожиданий разочарованные, изнуренные люди ложились на несколько часов отдохнуть. Но в "удачные" ночи ликование удалось-таки тайком провести иммигрантов в глубь страны! - было вознаграждением за усталость.
      А какая радость царила в Мицпе-Хайам, когда члены групп из Польши бросались из спасательных шлюпок в объятия своих товарищей! С какой заботливой поспешностью они их укрывали в доме над обрывом до того времени, когда можно будет объединиться по-настоящему!.. Шамай, Залман и Довик таким же путем прибыли в последний день пасхи 1938 года, и много лет спустя они обнимали друг друга на седере в память об этой незабываемой ночи. Сейчас только Шамай и Залман выполняют этот ритуал - Довик был убит в бою под Яд-Мордехаем.
      Англичане прекрасно знали, что "нелегальные" проскальзывают мимо их патрулей. Они устраивали повальные обыски, стараясь обнаружить недавно прибывших "бездокументных" иммигрантов; днем на самолетах, ночью на шлюпках прочесывали они побережье. Но из всех кораблей, прибывших за два года к берегам Мицпе-Хайам, только два были перехвачены и взяты в плен англичанами.
      Когда началась вторая мировая война, первыми добровольцами из Мицпе-Хайам были Залман Шамир и Алекс Бибер. Хотя кибуц гордился своими солдатами, некоторые отнеслись критически к их "индивидуалистическому" поступку. Что станет с хозяйством, если все мужчины уйдут на войну? Другие кибуцы столкнулись с той же проблемой.
      В Арци решили, что каждый кибуц должен выделить каждого десятого из своих членов для службы в еврейской бригаде, в отрядах местной защиты или в Пальмахе. (Пальмах - ударные силы Хаганы) Они отбирались по жеребьевке, но каждому разрешалось выбрать место службы. Когда секретарь Мицпе-Хайам Яэль Калман вытащила из чаши первую бумажку, на ней стояло имя ее мужа.
      Из девяти мужчин, ушедших в армию, все, кроме одного, были направлены на поля сражений в Африку и Европу. Исключением явился Алекс Бибер, ставший позже одним из двух командиров битвы. После обучения он был оставлен в Палестине в качестве инструктора.
      Британские офицеры, которые дали ему это назначение, не знали, что незаурядные способности "новичка" к военному делу отчасти явились результатом его сотрудничества с нелегальной Хаганой.
      Когда я встретила его в 1960 году, Алексу было немногим за сорок. Уже появилась легкая седина в густой черной шевелюре. Между тяжелыми надбровными дугами залегла глубокая складка. Он вел себя сдержанно, но временами лицо его освещалось мягкой улыбкой. Хотя он владел английским, он настаивал, чтобы беседа велась через переводчика. То ли он стеснялся своего английского, как он объяснял позже, то ли он пользовался ивритом, так как не полностью доверял мне, не еврейке, и хотел установить барьер между нами, я не знаю. Во время моего второго визита он свободно говорил по-английски.
      Алекс объяснил, что арабские волнения 1936-39 годов были прерваны только потому, что началась война, а не из-за того, что разногласия были улажены. Хагана опасалась новой вспышки волнений после окончания войны. Было решено воспользоваться наличием большого количества войск, складов оружия и амуниции в стране для создания неприкосновенных запасов на будущее. Алекс был одним из многих солдат, назначенных Хаганой "собирать" оружие для самозащиты в случае необходимости. Сухо, как то ему было свойственно, Алекс рассказал мне о некоторых своих нелегальных операциях. Однажды с двумя преданными солдатами он отправился в английский лагерь. С помощью поддельного ордера они получили 300 винтовок и переправили их в тайный арсенал Хаганы. В другом случае он принял участие в операции, которой суждено было сыграть большое значение в становлении государства Израиль. Хагана решила начать подпольное изготовление оружия. Узнав, что англичане захватили комплект чертежей немецких минометов и ручных пулеметов, хранившийся в одном товарном складе, она организовала экспедицию для похищения этих чертежей. "Лейтенант Мордехай Маклеф, который позже стал генералом и командующим армией, приехал за мной на британской военной машине, - рассказывал Алекс. - В ней сидели еще двое - одним из них был Рафаэль Рупин, ныне наш посол в Африке. Склад охранялся силами интернациональной полиции - еврейским взводом, индийским взводом и британским взводом. В еврейском взводе служил младший лейтенант - Амос Бен Гурион. Он помог нам забраться в помещение, где хранились чертежи. Мы увидели здесь столько оружия, что не смогли устоять перед соблазном. Нам стыдно было уйти всего лишь с несколькими листами бумаги. И хотя этого не было в приказе и увеличивало риск, мы наполнили грузовик винтовками. Мы благополучно выбрались из лагеря и помчались на юг, чтобы доставить чертежи и оружие".
      Не успели они отъехать, как дорогу им преградили два человека, - Исраэль Галили, который позже стал главой высшего командования Хаганы, и Егуда Арази, руководивший всеми подобными операциями. Они сообщили, что англичане перекрыли дорогу и обыскивают машины. Пришлось пробираться окольными путями к другому кибуцу. Спускаясь вниз по вади с потушенными фарами, грузовик сшиб осла. Фыркая, машина проехала еще немного, но радиатор был поврежден, и стало ясно, что без ремонта дальше двигаться нельзя.
      "Нам здорово повезло, - мягко улыбнулся Алекс. - Мы встали в каких-то ста ярдах от британского лагеря, где была мастерская. "Иди и скажи им, что это оружие должно быть сразу же отправлено на фронт в Африку", - приказал мне Маклеф. Я пошел, разбудил командира и сказал: "Я выполняю особое задание" и сочинил какую-то историю об аварии с грузовиком. Он тут же послал людей, и через час мы уже могли двигаться дальше. Таким образом, мы доставили в кибуц около Хайфы не только чертежи, но и - как дополнительный подарок - целый грузовик оружия. И, действительно, хотя мы не имели права превышать свои полномочия, грузовик с оружием спас нас. Я бы не мог просить командира поднять людей среди ночи для ремонта пустого грузовика, - пустого, то есть, только с украденными чертежами."
      Мужчины были еще на войне, когда пришла очередь Мицпе-Хайам обратиться к Еврейскому Национальному Фонду, с просьбой о дополнительных участках земли. Молодые халуцим прошли семилетнее обучение. Голыми руками на пустом месте они построили хозяйство, завели рабочий скот, домашнюю птицу, коров, пчел; у них были свои грузовики, инструменты и старенький трактор. Они обучались разным ремеслам, и эти знания могли быть использованы в более крупном хозяйстве. В кибуце было уже 140 человек взрослых и 43 - детей; четыре акра земли и дополнительные промыслы едва могли прокормить их.
      Первым шагом в поисках нового местожительства явилось избрание комиссии для осмотра предлагаемых участков. Кибуц все еще лелеял мечту сочетать рыболовное и сельское хозяйство, и прежде были осмотрены места, расположенные на побережье. Но ни одно из них по той или иной причине не подходило, и тогда комиссия решила обсудить вопрос об основании нового кибуца на совсем необжитой земле - в пустыне Негев. Тщательно обследовали место вблизи Беер-Шевы, гладкое, песчаное и жаркое. Будущие хлеборобы с восторгом отнеслись к этому выбору - им уже представлялись широкие поля с колышущейся пшеницей там, где сейчас безлюдные пески пустыни простирались до самого горизонта. Другие подшучивали: "Пока объедешь на тракторе поле, обрастешь бородой". Однако, члены комиссии - специалисты по цитрусовым - остались недовольны этим участком, считая его непригодным для садоводства.
      Наконец, было предложено место в пяти милях севернее арабского города Газа. Это был участок в четыреста акров, годный для выращивания и апельсинов, и пшеницы. (1 acre=4.046,86m2) Всего лишь несколько миль песчаных дюн отделяли его от Средиземного моря и, возможно, в будущем кибуцники смогли бы продолжать рыболовный промысел. Но больше всего привлекла членов комиссии перспектива построить здесь не только родной, но и прекрасный очаг. Они уже представляли себе свой кибуц, гнездящийся среди низких холмов, скрашивающих монотонность равнины. Здесь был даже колодец - квадратная яма, выложенная камнем. Он был не очень глубок, но поначалу вполне мог удовлетворять потребность в воде. И комиссия решила рекомендовать этот участок.
      Землю эту шейх Хирбии продал Еврейскому Национальному Фонду. Как и большинство земель, доступных еврейским поселенцам, она была истощена, неплодородна, занесена песками и давно не обрабатывалась. Редко евреи обосновывались в Палестине на плодородных землях. Почти всегда они должны были поднимать годами или столетиями запущенную почву. В других местах они осушали малярийные болота; здесь же песок был их врагом.
      На встрече, организованной профсоюзом округа, кибуц простился с общиной Натании, с которой был так крепко связан. Потом члены кибуца остались одни; на пороге новой жизни они хотели подвести итоги достижениям первых лет и подбодрить себя для предстоящей борьбы. На этом собрании выступили руководители кибуца Арци. Меир Яари подчеркнул, что поселенцы Мицпе-Хайам были последними иммигрантами из Польши; некоторых из них война застала уже в открытом море. "Вы потеряли половину своих товарищей" - сказал он. - Может быть, они уже уничтожены нацистами, которые убивают евреев везде, где только могут. И наша задача - возродить то, что осталось от еврейского народа. Своим вкладом в это дело вы избрали заселение необжитых территорий. В своем новом кибуце вы должны стремиться достичь максимума - будь то в области образования, культуры или промышленности, или же в том, что вы будете извлекать из земли".
      Торжественность собрания была нарушена неожиданным шумом у дверей. Все разом оглянулись, и радостные возгласы приветствий заполнили столовую. Маленькая, легкая фигурка в английской военной форме появилась в комнате, это был Залман Шамир. Твердо решив присутствовать на вечере основания нового поселения, он убедил своего командира в Африке отправить его с поручением в Тель-Авив. Всеми правдами и неправдами добирался он на попутных самолетах, и вот он здесь, и это драматическое появление в час прощального застолья произвело должное впечатление.
      После того, как Хаська, его жена, бросилась к нему, после того, как он побывал в объятиях каждого, его подвели к трибуне. Он был краток, он только пожелал, чтобы вырос прекрасный новый кибуц, пока он и другие наконец вернутся с войны домой. На этом торжественная часть вечера закончилась; были поданы торты, фрукты и вино, и молодые люди поднимали тосты в честь вернувшегося солдата и за успех новых начинаний.
      Несколько часов сна - и пионеры двинулись к новому месту. Было это 1-го декабря 1943 года, в четыре часа утра. Как обычно в таких случаях, они намеревались заложить свой новый кибуц в один день. Этому было много серьезных причин. Они поселялись на арабской территории, и следовало обеспечить себя защитой в случае враждебных действий новых соседей. Во-вторых, эта земля была приобретена для них вопреки законам британских властей.