Но добраться до колпачка...
      - Бумеранг, - сказал командир.
      - Собака, - предложил Стефан.
      - А если не вслух? - предостерег Темир.
      - Знаешь, заразил ты нас картинами своего сонного царства, звероподобно зевая в самый микрофон, проговорил Рычин. - Соснем мы маленько, мы ведь тоже спим, как люди. Впрочем, твои подопечные все-таки спят как-то не так... неполноценно, что ли. Вот погоди, мы отдохнем и на свежую голову что-нибудь тебе посоветуем. Так что ты включись на первый же наш вызов, сделай милость, а то потом еще свихнешься на почве самообвинений в бездействии!
      Это был удар по чувствительному месту, но БИМ того стоил.
      Тумблер микрофона щелкнул, и началось производственное совещание номер три.
      - Отвожу свое предложение о бумеранге как неконструктивное, механическим голосом проговорил командир, страсть как не любивший признавать свои ошибки.
      Давно уже было замечено, что при общении с умной, иронично настроенной машиной люди становятся человечнее, а с тупой и косной соответственно холоднее и бездушнее.
      - Не заражайся от БИМа, - предостерег его Темир. - Тем более что нам предстоит решить еще несколько проблем отнюдь не на машинном уровне.
      - Ну, собаку тоже придется отвести, - уныло проговорил Стефан. - За неимением оной. Но предупреждаю, что в следующий рейс втащу на корабль своего Понтия Пилата.
      Все знали привязанность второго пилота к своей беспородной суке, названной мужским именем только потому, что космодромный врач определял пол животных по морде. До сих пор Стефану не разрешали брать с собой Понтия даже на Луну, но теперь обстоятельства складывались в пользу четвероногого.
      - Ну ладно, - отмахнулся командир, - проблема остается, а я не ощущаю бури и натиска мозгового штурма.
      - Робот! - хором произнесли все трое.
      Это, конечно, была мысль, и даже не мысль, а нечто, слишком лежащее на поверхности и потому уязвимое.
      - Предлагаю следующее. - Командир был сегодня как-то неестественно демократичен. - Вместо того чтобы дискутировать этот вопрос, сэкономить время и сначала послать робота, а потом посмотреть, что из этого выйдет.
      Против ожидания, никто не возразил, даже дотошный до омерзения Темир. Впрочем, как он позднее признавался, он попросту вспомнил, что в "богатырском" трюме валяется робот, не годный ни на что другое, кроме передвижения по прямой.
      Несчастную железяку наскоро проинструктировали и выпустили на свет божий, не без любопытства наблюдая, каким же образом БИМ будет изничтожать конкурента.
      Все было предельно просто. Самоходная гусеничная болванка с шестью манипуляторами только-только двинулась по просеке, образованной развалившимися хвощами, как тут же перед ней возникло некоторое рычажное приспособление, напоминающее перекрещенные алебарды, и по контролирующему каналу рычинцы приняли лишенный обременительной вежливости запрос, какого черта постороннему роботу надо в зоне, контролируемой Большим Интеграционным Мозгом. Робот скромно заметил, что он получил приказ подготовить спальное место для своего командира, так как оный привык спать под тихую танцевальную музыку.
      БИМ ответствовал, что каприз командира "Трех богатырей" зафиксирован в его памяти и будет в дальнейшем учтен, а на данном этапе потребовал от робота перейти в полное подчинение системе БИМа.
      Несчастный робот перед этим получил прямо противоположный приказ: ни в коем случае этого не делать, во всяком случае до выполнения своей основной задачи - разрушения сигнального колпачка в заданном помещении шестнадцатого этажа. И ослушаться он не мог: ведь он-то знал, что приказание получено от самых настоящих людей, то есть от высшей инстанции. Поэтому он презрел все потуги БИМа подчинить его себе и решительно шагнул на трехдюймовую зеленую поросль, уже поднявшуюся на свежей просеке.
      Люди, прижавшись к иллюминаторам, нетерпеливо ждали, что же произойдет дальше, - во всяком случае им было необходимо знать, с какой стороны обрушится первый удар, если они ринутся на прямой штурм.
      Но вместо того, что они ожидали, земля вдруг вспучилась, из нее выметнулся рыжий пожарный шланг, который обдал зазевавшегося робота струей ядовито-лимонного сока. Вероятно, человек на том же самом месте был бы неминуемо отравлен, но робот продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Рыжий червь - а на самом деле всего лишь корневище хвоща - хищно подобрался, сворачиваясь тугой пружиной, и вдруг со стремительностью техасского лассо пролетел метров пять и захлестнул цилиндрическое тело робота. Из-под гусениц полетели розовые мясистые клочья, робот заелозил на зеленой меже и рухнул, потеряв равновесие. С трех сторон разом возникло еще три розовых удава, придавивших злополучного страдальца с хищническими намерениями.
      Но тут механические кусачки, зависшие над просекой, дернулись, рухнули вниз и с неуловимой для человеческого глаза быстротой начали превращать извивающиеся корневища в аккуратно нарезанные ломтики колбасы. Корабельный робот оказался прямо-таки погребенным под этими розовыми лоснящимися кругляшками, но тут из-за стены хвощей показался и сам хозяин механических щупалец, многоопорный дистанционный кибер - несочлененный придаток БИМа. С деловитостью паука он выгреб робота из-под румяного крошева, обмыл струёй воды, дохнул для обсушки сухими спиртовыми парами, поставил прямо перед собой и, убедившись в том, что роботу возвращен его первоначальный вид, безмятежно и деловито сжег его среднедистанционным десинтором, спрятанным в компактном паучьем брюхе.
      - Родные и близкие покойного просят венков не возлагать, прокомментировал Рычин, отталкиваясь от иллюминатора. - Вариант "робот" считаю всесторонне рассмотренным. Какой следующий пункт на повестке дня?
      - Лунатик! - брякнул Стефан со всем своим простодушием.
      - Ну, и где я его возьму в шести зонах дальности от Большой Земли?
      Стефан смущенно потер подбородок:
      - Если память мне не изменяет... Кажется, в детстве я бродил по интернату в лунные ночи. Потом как-то отучили.
      - В этом мало проку, - вздохнул Темир. - Беда в том, что никто и никогда не мог запрограммировать лунатика на строго определенные действия. То есть программировать спящего человека можно, и лунатизм тут ни к чему, но сделать это может только опытный гипнотизер. В команде "Богатырей" имеются гипнотизеры?
      В команде "Богатырей" гипнотизеров отродясь не имелось.
      - Погоди-ка, Темир-хан, а на что у нас собственный корабельный кибермед широкого спектра? Разве в число его достоинств не входит лечебный гипноз?
      - Насколько я знаю, только как способ погрузить пациента в искусственный лечебный сон, как это проделал на Камарге БИМ, впрочем, аппаратура у нас однотипная. Но гипнозом пользуются редко, обычно применяется гормонально-фармакологический метод.
      - А все-таки я бы спросил, - уперся Стефан, видно было, что ему никак не хочется упустить шанс сыграть первую скрипку, - как говорится, за спрос денег не берут...
      - Но тратят на него время, что намного дороже, - раздраженно бросил Темир. - Впрочем, Михайла, если и ты настаиваешь... Но только не вслух.
      - Все вы перестраховщики почище БИМа, - буркнул Стефан, включая дисплей кибернетического медицинского комплекса.
      Одним пальцем отстукал вопрос: может ли кибермед путем предварительного внушения заставить спящего человека произвести какое-либо действие.
      Он еще не перестал стучать по клавишам, как на оливковом экране появилось четкое "НЕТ".
      - Рассмотрим побочный вариант, - потянулся к клавиатуре командир корабля.
      Все молча наблюдали. Рычина интересовало, может ли пациент, находящийся в гипностабилизаторе, иначе - саркофаге, по какой-либо причине, исключая гипноз, проснуться и успеть произвести простейшее действие, занимающее не более трех секунд, скажем, взять лежащий рядом предмет. Командир тоже заделался перестраховщиком и явно боялся точно определить условия задачи.
      Впрочем, ко всему он был еще чертовски суеверен и попросту опасался "сглаза". Хотя в истории космофлота еще не наблюдалось ситуации, в которой кибермед мог бы кого-нибудь сглазить.
      В глубине своей цыганской души и Михайла знал, что это невозможно: сглазить можно только черным глазом, а у кибермеда был инфракрасный.
      Ответ был так же категоричен: "НЕТ".
      - А почему? - не унимался дотошный Стеф.
      Кибермед пояснил, что наблюдение ведется не визуальное, а прослеживается кривая различных ритмов энцефалограммы головного мозга. ("Надо думать - не спинного", - буркнул Рычин.) Так что пациенту попросту не дадут проснуться - изменения ритмов выдадут его раньше, чем он выйдет из состояния сна. Кибермед вкатит в него новую порцию снотворного, вот и все.
      Все уныло молчали, глядя на искрящийся экран. Для очистки совести командир протянул руку и уже от полной безнадежности отстучал вопрос: а есть ли вообще теоретическая возможность заставить спящего человека проделать ту или иную работу?
      И на экране оливковом выпрыгнуло лаконичное: "Т Е О Р Е Т И Ч Е С К И - Д А".
      Все как-то и не обрадовались.
      - Фу, - сказал Темир, - черная магия какая-нибудь. Иначе я бы знал.
      И запросил разъяснения.
      На экране появилось: "ОПЫТЫ МИШЕЛЯ ЖУВЕ".
      На Темира с двух сторон посмотрели с такой укоризной, словно он забыл код выхода в подпространство.
      - Ну, я же не ходячая энциклопедия, - взмолился Темир и затребовал дополнительные подробности.
      Дисплей ожил, торопливо побежали строчки и цифры, и выходило из всего написанного следующее: есть в мозгу такой участочек, называется "варолиев мост". Когда человеку что-нибудь снится, например, что он вяжет на спицах носок (забава, крайне распространенная среди космолетчиков, особенно если учесть, что они преимущественно пользуются при этом пухом неземных животных), то на энцефалограмме будет точно такой же узор, как и на записи мозговых ритмов бодрствующего человека, предающегося тому же рукоделию. Но ведь во сне руки спящего не двигаются! Выходит, где-то есть тормоз, препятствующий возникновению движений.
      Мишель Жуве еще в конце двадцатого века нашел этот участочек головного мозга - нижняя оконечность "варолиева моста". И если осторожненько рассечь нервные связи этого участка, то наяву ничего в поведении человека не изменится, а вот во сне он начнет проделывать все то, что...
      - Ура! - завопил Стефан. - Дайте мне только увидеть себя во сне хулиганом, громящим уличные фонари, и я в три секунды прихлопну вам аварийный колпачок!
      - Да, - скривился Темир, - твои скрытые задатки нам хорошо известны, но мы уперлись в то, что задать определенный сон можно только при помощи гипноза. Круг замкнулся. И я не вижу выхода, командир.
      Но у командира уже появилась какая-то идея - вид у него был самоуглубленный и блаженный, как бывало в случаях, когда его осеняла гениальная идея.
      - Ты чего, Михайла? - забеспокоился Стефан.
      - Ми-ну-точ-ку... спокойно, други мои, спокойно! Во мне проснулась наследственная память моих дремучих предков. Ночевка у костров, с их ночным благоуханьем, тихой свежестью долины...
      - Э-э, Михайла, это же из Лонгфелло! - запротестовал Темир. - Уж не хочешь ли ты сказать, что одна из твоих бабушек была шалунья?
      - Виноват. Просто не туда занесло. А, вот: тиха украинская ночь, прозрачно небо... и что еще? Кто подскажет?
      - Звезды блещут.
      - Отнюдь! КОМАРИКИ КУСАЮТ, други мои!!! А все остальное - детали эксперимента. Темка, нашего Гиппократа - к бою! Закодируй ему задание: чикнуть по моему "варолиеву мосту"!
      - В принципе даже не обязательно чикать, достаточно воздействовать пучком не слишком жесткого излучения. Но почему - по твоему?
      - Потому что я тут начальник, моя и воля.
      - Ты командир, потому и сиди. Твое дело - командовать, а в вопросах медицины я разбираюсь больше твоего. - Темир редко нарушал субординацию, но уж если нарушал, то не сдавался.
      Но и Стефан не унимался:
      - Раз ты врач, так не лезь в подопытные кролики, а осуществляй медицинский контроль. К тому же, кто из нас лунатик?
      Исключая последний аргумент, Стефан был прав, и спорить не стали. И так накричались. Теперь надо было проверить, а пойдет ли на удочку сам БИМ.
      - Эй ты, перестраховочный ящик, - воззвал в микрофон Михаила. Наф-Наф с тобой говорит. Ты что это там прохлаждаешься, дурака валяешь? Думаешь, тебя тут смонтировали вагонетки с рудой считать?
      Стеф не утерпел - вытянул шею, с идиотским выражением распустил губы и ладонями оттопырил уши, наглядно демонстрируя, какое сейчас выражение должно было бы быть у БИМа на морде, если бы у него вообще таковая существовала.
      - Ты только посмотри, как у тебя люди спят, бездельник! - продолжал Рычин, вкладывая в голос все презрение сапиенса к механической считалке.
      "Все психологические параметры..." - загремел было БИМ.
      - Да хрюкал я на твои параметры! - с максимально свинской грубостью оборвал его Наф-Наф. - Ты загнал в сонное состояние сто шестьдесят человек, а знаешь ли ты, что это такое - человеческий сон? И какой он бывает?
      "А ты?" - достаточно резонно отпарировал БИМ.
      - А это уж мое поросячье дело. Не знал бы - не говорил. И должен тебе заметить, что кроме человеческого разума в нас вложена и способность видеть человеческие сны. Тебе, консервной банке, и вообразить такое невозможно... А ты лишил этого счастья целых сто шестьдесят человек! Да слышал ли ты такие слова: волшебные сны, радужные сны, сны детские, сказочные, упоительные... А теперь погляди на эти тупые рожи! Жуть! Ничего жуткого в действительности не наблюдалось, но рычинцы знали, что теперь сотни невидимых следящих объективов обшаривают холодным взглядом спящие в саркофагах тела, отыскивая в них хоть какие-нибудь признаки неблагополучия.
      И Рычин прекрасно знал, что таких признаков нет. Но он должен был внушить БИМу, что если бы не его бездействие, люди спали бы много лучше.
      - Ты гляди, гляди! - продолжал он. - И где ты наблюдал счастье, упоение? Да через сто двадцать дней они проснутся совершенно опустошенные, измотанные монотонностью своего состояния, и немедленно впадут в депрессию, проклиная тебя и твою БЕЗДЕЯТЕЛЬНОСТЬ!
      "Но технические параметры анабиозной установки..."
      - "Параметры, параметры"... Да перестань ты носиться с этим словом, как дурак с писаной торбой! Ты мог весь этот экспедиционный корпус сделать безгранично счастливыми спящими людьми, а превратил их в бесчувственных квази-мертвецов, потому что сидел сложа манипуляторы, БЕЗДЕЙСТВОВАЛ...
      "Но что, что, что я мог сделать?!"
      Рычинцы переглянулись - БИМ был готов.
      - Подарить им свист бури, после которой тепло и уют во сто крат слаще и безопаснее; напоить их запахом черемухи и трепещущей на берегу уклейки, чтобы вернуть им босоногое детство; дохнуть на них глауберовой пылью солончаков, чтобы воскресить у них гордость после изнурительного перехода через покорившуюся пустыню... Да мало ли ты мог! Мог, да не почесался. У тебя что, нет вспомогательной фонотеки? В крайнем случае, возьми бытовой пылесос - получишь завывание бури. У тебя нет баллончиков с кухонными приправами, которые воссоздают половину ароматов Аравии? Ты не способен пострекотать сверчком, поквакать лягушкой? Где твоя фантазия, лежачая ты колода? Ведь ты же не вспомогательный кибер, черт возьми, или... или в тебе имеется какой-то производственный дефект, и ты бездействуешь в силу технических недоделок?
      Это было уж слишком. Никто еще так откровенно не обзывал БИМа недоумком. Он взвыл, как землесосный снаряд:
      "Ты, квази-сапиенс, именующий себя Наф-Нафом, смотри и учись, на что способны мыслящие системы высшего ранга!.."
      - Э-э, сеньор хвастун, - оборвал его Рычин, - у нас, поросят, в таких случаях говорят: не хвались, идучи на рать... ну, да это к слову. Просто хочу тебя предупредить, что если ты в порыве самодовольства собираешься мне продемонстрировать, скажем, извержение на Земле Кантемира, с человечьим пеньем трубчатых кристаллов, с оглушительной вонью цветов лаброурры, распускающихся прямо в столбе вулканического пепла, то твои действия будут равны БЕЗДЕЙСТВИЮ, так как на Кантемире никто из тутошних экспедиционников не был, лаброурры не нюхал и ассоциации при сем будут у них нулевыми.
      "Вас понял!" - фальцетом (признак виноватости) пискнул БИМ.
      - Ничего ты не понял, дубина стоеросовая, и не перебивай. Высшие разумные существа в таковых случаях составляют график. Вот и ты ознакомься с личными делами всех ста шестидесяти экспедиционников, узнай, где они провели детство, где - студенческую практику, медовый месяц и так далее. Составь графики предпочтения, наложи фильтры ограничений по противопоказаниям. Усередни. Вычисли погрешности... А пока, чтобы не терять времени, я сам подскажу тебе, какие ситуации будут приятны подавляющему большинству спящих. Итак, первое: повышенная влажность, легкий бриз, запах водорослей и под сурдинку - "Песня варяжского гостя".
      "Будет сделано!" - Весь форс слетел с БИМа в мгновенье ока.
      - А я с моими поросятами на минуточку отключусь, кажется, просыпается кто-то из хозяев...
      Он щелкнул тумблером и всей ладонью утер лицо - тяжело все-таки с кретинами.
      - Как там у нас с кибермедом? - спросил он хриплым шепотом.
      - Тоже готов, - кратко доложил Темир. - Произведено обследование затылочной части Степкиного котелка, достаточно нескольких секунд, чтобы скальпель-излучатель произвел нужную операцию. На общем состоянии Стефа это не отразится, я проверил четырежды.
      Командир оглянулся: в кресле кибермеда уже сидел Левандовский, почти целиком скрытый щупальцами манипуляторов со всякой медицинской аппаратурой. Рычин зажмурился - даже простой шприц всегда приводил его в дрожь.
      - Не тяни, командир, - сказал Стефан.
      Рычин еще раз прокрутил варианты - нет, другого подходящего не было. А тянуть он не любил.
      - Ехать так ехать, - кивнул он Темиру. - Давай.
      Что-то неведомое было сделано со Степкиным мозгом мгновенно, безболезненно и совершенно незаметно для всех троих.
      - Первый лунатик космофлота к выполнению задания готов, - проговорил Стефан, подымаясь из кресла и выпутываясь из неспешных манипуляторов.
      Рычин оглядел его искоса:
      - Да, лихость у тебя не обкорнали. Но ничего, в предстоящей операции она тебе не понадобится. Итак, задание: выйти из корабля и предоставить свое бренное тело для всестороннего обследования в чертогах БИМа. Там тебя усыпят, естественно. Об остальном уж мы позаботимся. Двигай.
      И Стефан двинулся. Командир ошибся только в одном: БИМ не стал ничего делать "там". Он чувствовал себя подстегнутым бесчисленными упреками Рычина в бездействии, и не успела нога Левандовского коснуться биоактивной почвы Земли Ли Камарго, а беспечный голос, демонстрируя полное неведенье происходящего, бодро произнес: "С добрым утром, товарищи..." - как откуда-то из-под корабельных стабилизаторов к нему метнулись серебряные осьминожки, сзади под коленки ему поддала тоже непонятно откуда взявшаяся платформочка на антигравах; Стефан взмахнув руками, опрокинулся на нее, и прильнувшие к иллюминаторам Кузюмов и Рычин увидели, как глаза Стефана закрылись и лицо приняло младенческое выражение.
      - Чистая работа, - констатировал Рычин даже с невольным уважением. А мы-то считали наши скафандры неуязвимыми...
      Платформа уплывала по направлению к владениям БИМа, и бесконтактные осьминоги, подняв многоствольные десинторы, эскортировали ее.
      - Вернемся к нашему Морфею, - сказал Рычин и включил микрофон. - Эй, ваше сновиденчество, каково почивается на морском берегу? Впрочем, сам вижу. Как говорится, вот это уже другой коленкор. Рад, что первый из моих хозяев уже отправился вкушать блаженство истинно райского сна. Но пора менять пластинку. Где это космический герой Стефан Левандовский провел столь быстро промелькнувшие дни детства? А, зона смешанных лесов. Полоса Нечерноземья. Темная ночка, комарики кусают, царь с царицей по садику гуляют...
      "Что такое - царь?" - осмелился вопросить вконец затравленный БИМ.
      - Суперпрограммист, недоумок ты компьютерный! - со своей свинской грубостью оборвал его Рычин. - Ты лучше позаботься о том, чтобы быстренько изготовить шелест листьев. Нет в фонотеке? Кинь на пол ворох бумаги... Теперь ногой... Естественно, не своей - где ж у тебя! Кибера кликни. Записывай, записывай...
      Он незаметно отключил микрофон и шепнул Темиру: "Скафандры, живо!" Он еще прыгал на одной ноге, стараясь другой попасть в синтериклоновую штанину, а на большом экране уже появилось изображение Стефана, которого заботливые осьминожки укладывали в последний пустующий саркофаг под сигнальной лампочкой.
      - Михайла, - так же шепотом, хотя передающая аппаратура и была отключена, забеспокоился Темир, - мне кажется, он в глубоком анабиозе. И никаких там "варолиевых мостов"...
      - Одевайся, там видно будет. - Рычин вздернул герметическую молнию, она вжикнула и защемила кожу под подбородком - командир архаически выругался.
      Киберы на экране расступились - Стефан лежал, вытянувшись по стойке "смирно". Неужели не удалось? Но в этот момент он вдруг потянулся, и на лице его появилось что-то вроде гримасы неудовольствия. Рычин надел шлем, перчатки и только тогда включил микрофон.
      - С пополнением, ваше залежалое высочество! Впрочем, шучу. Пока справляешься. А как с заданием насчет темной ночки? Отставить "Варяжского гостя", давай Шуберта; соляные пары тоже по боку, подпусти ночных ароматов... да не в буквальном смысле, олух! Теперь - шелест... Ага, по лицу видно, что клиент почти доволен. Гм... Чего-то не хватает. Блаженство не полное. Что бездействуешь, дубина? Ищи!
      Он обернулся к Темиру и подмигнул - несчастный БИМ изводился на полном форсаже, но, естественно, ничего придумать не мог.
      Но готов он был на все.
      - Стоп! - крикнул Рычин. - Нашел. Требуется нежнейший серебристый звон. Эфемерное зуденье. Эй, кто-нибудь, тонкую серебряную полосочку живо!
      Как по волшебству, на экране возникло членистое щупальце с листочком фольги.
      - Вон там, на стене, - колпачок сигнальной лампы. Он определенно вибрирует. Подсоедини-ка к нему эту фольгу, чтобы касание было минимальным...
      "Касаться аварийного колпачка разрешено только..."
      - Заткнись, балда! Никто - я имею в виду киберов - и не собирается ее касаться. Фольга - дело другое: она не может обеспечить эффект отключения... Ага, появился звук. Тихо, тихо... Какой тембр! Какая мелодичность! БИМ, ты гений! А полнота иллюзии...
      Нестерпимый комариный звон наполнял уже всю рубку "Трех богатырей". Так неужели же Степка не воспринимал его там, под самой лампочкой?
      Левандовский задвигал лопатками. Почесался, и на его сонном лице появилось недоумение. В какой-то момент Рычину даже показалось, что под кудлатой шевелюрой Степкины уши оттопырились и начали пошевеливаться, нашаривая источник звука. И в тот же миг, неожиданно даже для тех, кто представлял себе все последующее, широкая ладонь взлетела вверх и абсолютно безошибочно грохнула прямо по зудящему колпачку.
      Экран погас, все системы, подключенные к БИМу, обесточились.
      - Темка, на выход! - гаркнул Рычин, буквально вышибая люк шлюзовой камеры.
      Они скатились по шторм-трапу и со всех ног помчались по просеке. Нужно было добраться до пульта управления отключенного БИМа раньше, чем это сделают проснувшиеся экспедиционники. Ведь достаточно было им, не разобравшись, снять блокировку - и БИМ заработал бы в прежнем суперперестраховочном режиме, возвращая все на круги своя.
      Легкий на ногу Темир опередил командира на несколько метров, когда они, перепрыгивая через щупальца застывших осьминожек, буквально подлетели к зданию. Типовая громада и пультовая в самом центре - четвертый этаж цокольного блока. Темир уже заскочил в полуоткрытую дверь, когда Рычин, словно почувствовав что-то неладное, поднял голову.
      Наверху кто-то двигался.
      Рычин резко затормозил, так что его сапоги вспахали две борозды, потом попятился и задрал голову, отыскивая то место, где он уловил какое-то мелькание.
      Этим местом была опоясывающая баллюстрада двенадцатого этажа. Загроможденная всяческими приборами и весьма однообразным, но действенным оружием, она имела несколько выступов, от которых вниз шли какие-то аварийные лесенки, упиравшиеся в крошечные балкончики.
      Какая-то белая фигура снова мелькнула справа, но за аппаратурой ничего было не разобрать. Во всяком случае, Рычин точно знал, что такой белизной мог обладать только кибер, предназначенный для арктоидных или сверхжарких планет. К тому же абсолютно все роботы вместе с БИМом в данный момент пребывали в полной прострации.
      Личный андроид кого-нибудь из экспедиционников? Во-первых, на планетах повышенной опасности это категорически запрещалось, а во-вторых, БИМ не преминул бы и его заполучить в полное и безраздельное свое подчинение.
      Человек?
      Исключено. Пробуждение должно было наступить минут через семь-восемь, и не такой уж это стремительный процесс. К тому же, любой нормальный экспедиционник в подобной ситуации не полез бы на балкон дышать свежим воздухом, а нашел бы себе проблему поактуальнее.
      Между тем белая фигура вышла из-за локатора, сделала несколько механических шагов вдоль баллюстрады и, резко согнувшись, очутилась на перилах аварийной лесенки, ведущей двумя этажами ниже. Фигура взмахнула руками, как будто оттолкнулась от невидимой преграды, и заскользила по узким перильцам. Рычин даже зажмурился, так нелепо было это средство передвижения на двадцатиметровой высоте. Ничего себе шалости!
      Но ничего страшного не произошло, и Рычин только отметил, что белое покрытие затрепетало на ветру точно так же, как обыкновенная нижняя рубашка.
      Робот в исподнем?
      Рычин сорвался с места и побежал вправо, где нависал над пустотой крошечный балкончик. Белая фигура наклонилась через перила и сделала странные движения руками, словно полоскала их в воде. Лицо было наклонено вниз, и Рычин уже больше не мог обманывать себя, мысленно твердя, что этого не может быть, потому что быть этого не может.
      На балкончике резвился Стефан. Он набирал из пустоты полные горсти несуществующей воды, плескал их себе в лицо, счастливо смеялся, снова свешивался... Единственная надежда была на толстые ветви исполинского хвоща, выросшего почти вплотную к зданию. На уровне каждого этажа от трубчатого ствола отходил веер этих не то веток, не то листьев, толстых, темно-зеленых, гладких. Одна такая ветвь, толщиной в приличное бревно, протискивалась сквозь перила балкончика и, вероятно, упиралась в стену здания. Рычин молился всем своим цыганским богам, чтобы эта зеленая дубина в случае чего удержала полоумного Степку.
      Но вышло наоборот. Дубина-таки попалась под ноги Стефану, он вскочил на нее, потом естественным и непринужденным движением перепрыгнул на перила. Вся скованность разом исчезла, Степка двигался пластично, с несвойственной ему грацией. Словно уличный средневековый жонглер, готовый выступать где придется, он дважды повернулся на носках - Рычин отчетливо увидел желтые босые пятки, промелькнувшие над узенькими перильцами, а затем он зажмурился во второй раз, потому что Стефан небрежно шагнул на зеленую ветвь, гладкую, как корабельная рея.
      Туда - за балкон.
      Рычин ждал даже не треска ломающейся древесины - почему-то ему чудилось, что ветка должна хрупнуть, как лист сочного алоэ. Но сверху ничего не доносилось. Он приоткрыл один глаз: Стефан легким танцующим шагом продвигался вперед, к стволу, балансируя руками, которые извивались, как щупальца медузы, исполняющей партию умирающего лебедя.
      Командир открыл другой глаз и с надеждой скосил его на окна - сквозь узкие готические прорези затеплился слабый аварийный свет. Значит, Темка уже в пультовой, аварийку врубил, сейчас копается во святая святых фундаментальной программе. Сколько ему еще потребуется? Ведь как бы он ни сформулировал сейчас Первый Закон, этой формулировки будет достаточно, чтобы все окрестные роботы собрались к подножию хвоща и хотя бы растянули предохранительную сетку. Только бы Темка копался там поменьше и не мудрил. Только бы...
      Стефан ткнулся лбом в ствол и замер. Проснулся? Угадать было невозможно. А если сейчас крикнуть? Там, где ветви отходят от ствола, они достигают ширины не меньше полуметра, и просветов между ними практически нет. Если даже Стеф со страху рухнет, то он очутится на плотно сдвинутых основаниях ветвей. Ну, предположим и тут не повезет - он как-то проскользнет вниз; там двумя метрами ниже расходится веером следующий ярус веток; ну, ладно, и тут свалится - так на каждом таком ярусе падение будет снова с нуля, это не так страшно, как падать с окончания ветви!
      Рычин уже набрал в легкие воздуха, чтобы гаркнуть что-нибудь подходящее по ситуации, и тут же прикусил язык, как ему показалось - с хрустом: Стефан скользнул вдоль ствола, оттолкнулся от него и пошел по какой-то ветке, которая уходила от дерева в головокружительную пустоту, где поблизости не было уже ни балконов, ни других хвощей. Он шел неторопливо, но каждый такой шаг мог стать уже необратимым. Что же там Темка, неужели не сумел...
      Темир вылетел на балкон четвертого этажа, как взъяренный тур, и сразу же увидел командира - неподвижного, с задранной головой.
      Зрелище, естественно, было не из успокаивающих.
      - Михайла, какого... - заорал он и осекся.
      В головокружительной вышине безмятежно покачивался Стефан, пружиня на конце ветки, как на доске трамплина. Руки его были закинуты за голову, лицо поднято вверх, словно подставлено несуществующему солнцу. Вот он качнулся еще раз, потом сильнее, еще сильнее - и, резко оттолкнувшись, взмыл в воздух.
      Рычин и Кузюмов недаром были десантниками - ни один из них не вскрикнул. И это спасло Левандовскому жизнь.
      Словно опираясь на эту густую, звенящую тишину, тело Стефана зависло ласточкой, потом как-то неестественно медленно пошло вниз, и даже не вниз, а по наклонной, словно скользило по невидимой ледяной горе. Так пингвины любят кататься на брюхе. Скольжение это убыстрялось, но горка становилась вроде бы все более и более пологой, вот где-то на середине высоты Стефан прошел невидимый трамплин - и, описав плавную дугу, он спокойно ушел в высоту, как маленький белый планер, нащупавший струю восходящего воздушного потока.