- Ты знаешь, Сэнни, что сказал мне твой отец, когда я прищучил его в тронных апартаментах... Это когда он тебя с помощью чародейного гребня усыпил? Так вот, он приложил меня мордой об стол: ты, землянин, не политик и вообще не деловой человек, и не берешь на себя труд рассматривать альтернативные варианты... Я-то тогда был на седьмом небе от радости, что тебя вызволил, послал его подальше и забыл. А ведь он был прав. Мы не просчитали, чего от нас добивается этот кур венценосный, даже на пару ходов вперед.
      - Ты сам крикнул: поклянись, и быстрее!
      - Клясться-то надо было быстро, да потом долго думать...
      - Но я дала слово, что обо всем, происшедшем на Тихри, мои воины будут рассказывать одну только правду...
      - Вот именно! Ты же не сказала: ВСЮ правду. Кое о чем следовало просто умолчать. Зови своих, хотя я думаю, что прошло столько времени, что уже поздно. Наболтали.
      Принцесса воздела руки к первой вечерней луне:
      - Эрм! Сорк! Пы! Немедленно возвращайтесь в Бирюзовый Дол!
      Ее голос не успел смолкнуть, а Эрм уже стоял перед нею:
      - Властительная принцесса, я прервал беседу с Высшим Советом, куда был приглашен от имени твоего отца, как только услышал...
      - Скажи, мудрый Эрм, ты успел рассказать об анделисах?
      - Да, принцесса. Твоего престолонаследного брата в первую очередь интересовало, имеются ли на Тихри крэги и служат ли они поводырями. Я ответил, что жители Тихри зрячи, по обитающие там крэги, именуемые анделисами, врачуют аборигенов, возвращая их к жизни или, в безнадежном случае, обеспечивая им кончину, исполненную радужных грез.
      Ответом на этот краткий доклад был только дружный вздох.
      - Слушай, а у кого-нибудь в Большом Диване был надет офит? поинтересовался Юрг.
      - Да у всех, включая короля! Самые изукрашенные, те, что и предназначались королевской семье. Но и крэги находились тут же, на специальных насестах.
      - И богу свечка, и черту кочерга, - пробормотал командор. - О, и Сорк явился. Почто такой встрепанный?
      - Добровольцы одолели. Вся зеленая молодежь рвется служить принцессе, защищать незнамо от кого, но главное - ощипать всех крэгов. Кстати, сами были поголовно в наших обручах. И среди них даже несколько воинственных дам. Насилу убедил, что к Лютым Островам заказано даже приближаться.
      - Об анделисах все рассказал?
      - Как было велено - правду, и только правду. Ими-то интересовались в первую очередь, в силу неуемной ненависти... И прямо волосы на себе рвали, что ты не призвала их на помощь, когда пропал новорожденный принц.
      - Только их на Тихри и недоставало, - вздохнула мона Сэниа. - А о предшественниках Иссабаста - тех, чьими кораблями мы воспользовались что-нибудь слышно?
      - Нет, моя принцесса. Они словно сквозь землю провалились. Думаю, что все они в Жавровых болотах...
      - Кстати, владения семейства Пы сопредельны с ними. Где он?
      Он уже был тут как тут, какой-то прилизанный... А, вот что - переодетый.
      - Прости, милосердная принцесса, припозднился... Негоже было пред тобой в рвани появляться.
      - Кто рвал? - осведомилась мона Сэниа.
      - Эти... Ревнители. Что в крэгах и поныне. Я парочку-другую приложил, да много их оказалось, а в монарший цветник с мечом соваться заказано... чуть не одолели.
      - Мог бы сообразить, что от целой оравы не грех и отступить, наставительно заметил командор, ни разу в жизни не следовавший этому правилу. - Что было дальше?
      - Дак папаня вмешался. Домой уволок. Велел больше без крэга ему на глаза не являться. Когда я рассказал, что паши-то на Тихри остались, он аж заплакал.
      - Странный характер, - пробормотал Юрг.
      - Дак он же верховный судья, а я - евоный наследник. Мне никак не положено без крэга. Когда унаследую.
      - Я тебе потом все объясню, - быстро шепнула мужу мона Сэниа. - Скажи, мой доблестный Пы, все ли ты рассказал своей семье об анделисах тихрианских?
      - Как на духу!
      - Ну понятно... Все свободны.
      Мона Сэниа прошлась взад-вперед по росистой траве, зябко обхватив себя за плечи. Остановилась перед мужем, потупив взгляд:
      - С тех пор как я вернулась на Джаспер с Ч акры Кентавра, меня преследует какой-то злой рок. И у меня подозрение, что все было бы иначе, если бы...
      - Если бы я не навязался тебе в мужья, - покаянно проговорил Юрг.
      - О древние боги, как ты можешь? Совсем не то. Но мне кажется, что если бы я была наследницей престола...
      - Сэнни, девочка моя, венец - штука тяжелая, это тебе не офит. И давно у тебя такие мысли?
      - Да где-то с середины пребывания на Тихри...
      - Затяжной случай. Но давай его не рассматривать, а? Ты младшая, ненаследная, что весьма меня устраивает. И вообще, пора малышей кормить. Эй, по-Харрада, неси отпрысков!
      Харр, застрявший у привратного теремка, страусиным галопом помчался к ним, неся на каждом плече по ненаследному отпрыску.
      - Древние боги! - ужаснулась мать. - Да что ты с ними натворил?
      - Мне почудилось - вы оба в восторге...
      Рожицы малышей были обильно изукрашены зелеными причудливыми узорами сразу было видно, что незадачливый художник вместо кисточки использовал собственный палец.
      - Всем мыться! - Сэнни выхватила у него размалеванных младенцев и исчезла, поскольку в качестве детской ванночки здесь приходилось пользоваться целым морем.
      Юрг выразительно поглядел на менестреля и покрутил пальцем у виска:
      - Краску-то где прихватил?
      - А у рыбоньки-королевны. Она добренькая, даже если и заметит, так не настучит.
      - Не настучит! А еще певец. И ворюга. И бабник. Веди себя прилично, рыцарь тихрианский, две брови, две ноги.
      - Эт-то как?
      - А так: не тяни, что понравилось, у ближнего своего.
      - У дальнего фиг достанешь!
      - И не клади глаз на чужих жен.
      - Так ежели ейный муж, окромя глаза, ничего на нее не...
      - Слушай, не вмешивайся во внутренние дела алэлова государства. У короля были свои соображения, когда он всех дочек чохом замуж выдавал - ему наследник был позарез нужен.
      - Ага, и дождался! Да таких, как этот хмырь подковный, в колыбельке душить следует.
      Вот тут Юрг был полностью с ним солидарен. Оставалось только дипломатично заметить:
      - Возлюби ближнего, как самого себя.
      - Да на хрена ему моя любовь - что он, сиробабый?
      Юрг только рукой махнул - ну не давались ему нравоучительные беседы, хоть умри! И как он только будет Ю-юшу воспитывать...
      Так что некоторое время спустя, задумчиво окуная сынулю в теплую до парной одури воду, он с каким-то недоумением признался жене:
      - А я вот сейчас убедился, что вряд ли гожусь в воспитатели нашему подрастающему поколению. Не смог объяснить Харру простейшие нравственные принципы...
      Мона Сэниа фыркнула:
      - Тоже мне печаль! Нравственные принципы - не кашка, которую вкладывают в ротик. Их просто усваивают на примере ближайшего окружения. А если ты вдолбишь нашему гостю то, что ты называешь нравственными принципами, то он, вернувшись на Тихри, чего доброго поплатится за них жизнью.
      - Если тебя ударили по правой щеке... Да, девочка моя, с такой моралью действительно и гробануться проще пареной репы. Но как же с Юшенькой быть совсем его не пестовать?
      - Твое дело, муж мой, любовь моя - научить его драться, но до этого еще далеко. Так что пока покомандорствуй всласть...
      - Ощущаю грусть в голосе!
      - Еще бы - мы ни на шаг не продвинулись в наших звездных поисках. Если бы мы могли заглянуть сейчас в магическую колоду и вычислить, какие два созвездия пропали из нее после полетов Иссабаста и его предшественника, это значительно сузило бы круг поиска. Но для тех, кто держит колоду, не имея крэга на плечах, она - пачка белых картонок...
      - Постой, Сэнни, семейство Пы верно крэгам, и колода карт у них несомненно имеется. Что, если он изобразит раскаявшегося?..
      - А крэг? - Мона Сэниа вздохнула так, словно она действительно сожалела об отсутствии тех, кого чаще называли "пернатой нечистью".
      - У нас же есть Кукушонок!
      Юрг подпрыгнул в воде, как дельфин - глотнувший соленой влаги. Ю-ю отчаянно заверещал.
      - Ты с ума сошел! Он же как член нашей семьи!
      - Вот именно, поэтому на него можно положиться.
      - Да, - нехотя согласилась принцесса, - на картине Оцмара были изображены и Кукушонок, и трехлетний Юшенька. Так что ничего с ними произойти не может.
      - У тебя наконец-то прорезывается королевская мудрость... Чего не скажешь о Пы. Из всей дружины... Ишь, гогочут в соседней бухте - должно быть, Харра можжевеловыми вениками потчуют, это я их научил... Так вот, должен констатировать, что уважаемый Пыметсу - самый лихой рубака, каких я только встречал на своем веку. Махать мечом он мастер, но шевельнуть мозгой... Одним словом, достойный наследник верховного судьи.
      - Ну это единственное, в чем можно быть уверенным.
      - Ты серьезно? - изумился командор.
      - Конечно. Судья - это, в сущности, просто палач. Если король кого-то приговаривает к смерти, то осужденный получает меч и неограниченное время на поединок. Но дело в том, что верховный судья - это боец, не знающий поражения. Он непобедим.
      - Ха! А нельзя ли пригласить его на какую-нибудь нейтральную территорию для небольшого показательного матча?
      - Не шути, муж мой, любовь моя. С самых Темных Времен эта семья наследует должность, от которой, честно говоря, дурно пахнет. Но ни в одной летописи не отмечено, чтобы верховный судья проиграл хотя бы один бой.
      - Знаешь, мне как-то расхотелось делать ставку на Пы.
      - Да? А сколько предположительных созвездий мы насчитали? И помножь на количество звезд. Планеты, конечно, не у каждой... Ой, погоди-ка, погоди... Только сейчас мне пришло в голову, что ведь Иссабаст примчался на таком потрепанном корабле, что ясно и младенцу: тут козыри, указавшие ему созвездие, были ночные. А его предшественник, побывавший на сказочной планете Шоео, был облагодетельствован светлыми, дневными картами. Понимаешь? Из двух созвездий, пропавших из колоды, мы безошибочно выберем нужное.
      - Остановочка за немногим - как объяснить нашему дюжему молодцу, какую роль он должен сыграть, и добиться, чтобы он запомнил...
      - Дорогой, ты забываешь о Кукушонке - уж он-то вспомнит все карты до единой!
      - Но если остальные крэги подслушают его мысли...
      - А Кукушонок скажет им только то, что мы отпускаем Пы из дружины и дарим ему крэга - нам-то он не нужен. Что же касается мыслей, то он научился их прятать еще в подземелье. Нам придется их обмануть, и в успехе предприятия я ничуть не сомневаюсь.
      - Бр-р-р, Сэнни, и подумать-то страшно, если - неудача.
      - Я выросла в королевской семье, где обман - это профессия.
      - Стоп! Но он невольно выдаст наше местонахождение...
      - Каким образом? Что мы - на Лютых островах, знает весь Джаспер. А вот представить зрительно Бирюзовый Дол, чтобы сюда перенестись через НИЧТО, будет невозможно - словами этого не передать; конечно, если крэг сядет кому-нибудь на плечи и внушит нужную картину... Но Кукушонок не способен на такое предательство.
      - Дай-то бог. Ох, Сэнни, разонравилась мне эта авантюра?
      - Если бы я не винила себя в гибели Светлячка, я и сама на это не решилась бы...
      Два непрошенных облачка четко и одновременно накрыли обе ранние луны, и в наступившей темноте море засветилось. У подножия камня, на котором сидели Юрг и Сэнни, держа на коленях завернутых в белые ягнячьи шкурки малышей, толклись лиловатые фосфорические медузы, стремительными фонтанчиками холодных искр очерчивал свой путь припозднившийся дельфин, и ночная гагара, казалось, выуживала из ломких базальтовых вод не спящую рыбку, а крошечные слитки серебряного огня.
      - Такого никогда не было, - прошептала принцесса, - мне кажется, это Алэл посылает нам знак, что оберегает нас...
      XII. Сорочья свадьба
      Пы вернулся на пятый день - мрачный, встрепанный.
      - Папаня притомил, - коротко пояснил он. - Говорит: жиру я нагулял на принцессиных харчах.
      Кукушонок, тоже какой-то невеселый, точно облинявший, молча снялся с его плеч и нырнул в ближайший кораблик. Пы тут же нахлобучил офит по самые уши. Юрг и Сэнни тревожно переглянулись и последовали за пернатым другом.
      - Удача? - Сэнни не могла поверить в провал своей затеи.
      - Полный крах, - прошептал он еле слышно. - Я никогда не задумывался над тем, как мы, крэги, общаемся друг с другом; так вот, мы слышим только те мысли, которые обращены к нам. Со мной же никто не хотел разговаривать. Мои бывшие собратья презирали меня еще сильнее, чем люди. До меня долетали только упреки в том, что я забыл свой долг - и по отношению к людям, и перед всеми крэгами...
      - О, древние боги, и ты пять дней терпел эту травлю? - воскликнула принцесса, хотя вопрос был явно риторическим. - Но карты, вы с Пы просмотрели колоду?
      - Да. Она оказалась белой. Вероятно, для того, чтобы увидеть изображения, потребуется настоящий крэг, а не такой изгой, как я.
      Мона Сэниа осторожно сняла птицу со спинки кровати и прижала к себе, словно отогревая:
      - Мы больше никогда не заставим тебя так страдать, слышишь, Кукушонок? Я клянусь тебе в этом честью своих трех имен, каждое из которых не запятнано. Но пойми и ты нас: мы думали, что крэги примут тебя так же, как семейство верховного судьи приняло Пыметсу, с состраданием к его раскаянию; мы надеялись, что твоим зрением он увидит магические карты, которые нам так нужны...
      - С состраданием? - пернатое создание завертело головкой, словно пытаясь разглядеть насмешку на лицах Юрга и Сэнни. - Да все семейство, включая приживалов, издевалось над Пы с утра до вечера! Иначе как "Пестрей" - это из-за меня - его и не называли.
      - О древние боги, и он терпел целых пять дней!
      - Теперь я понимаю почему, - прошелестел Кукушонок, - мы вместе должны были открыть тайну карт - и не сумели...
      - Да не вини себя, дружище! - Юрг как мог вложил в свои слова максимум убежденности, но на Кукушонка, по-видимому, это слабо подействовало, потому что он расправил крылья и, взлетев на выступ полки, нахохлился еще больше. Ну не знали мы, что тут требуется настоящий, густопсовый крэг, с которым остальные пошли бы на контакт... Только вот такого на Игуане нет и не будет.
      - А если - будет? - еле слышно донеслось сверху.
      Кукушонок, спрятавший голову под крыло, отчего он окончательно стал похож на спящую курочку-рябу, казалось, сам испугался собственных слов.
      - Ты что, хочешь кого-то сюда пригласить? - осторожно осведомилась принцесса.
      - О, конечно нет! Но крэги напомнили мне о моем долге перед людьми - ведь если у новорожденного младенца отсутствуют крэги родителей, то позаботиться о нем должен ближайший крэг.
      - Ну ты и заботился - и с Юхани возился, и с Фирюзой.
      - Нет. Не то. Когда исчезло яйцо, предназначенное маленькому Ю-ю, кругом было много различных моих собратьев, и думаю, что кто-то из них позаботился бы о маленьком принце, если бы вы не бежали с Джаспера. Но когда родилась Фирюза, я был здесь один, и я почувствовал... крэги объяснили мне, что это значило. Я должен снести яйцо.
      Минуты две стояла обморочная тишина.
      - Сюрприииз... - высказался наконец Юрг.
      - Минуточку... - Мона Сэниа вскинула руки, словно призывая ко вниманию целую толпу. - Но ведь там, во дворце Оцмара, на картине было два крэга Кукушонок и еще один, светленький такой; значит, так тому и быть! Это к удаче!
      - Гм, дорогая, но ты ведь знаешь, что крэги делают с новорожденными... не сдавался встревоженный отец.
      - А кто говорит о новорожденных? Кукушонок воспитает своего сына на отдаленном островке, выстроим там ему хоромы; при них постоянно будет находиться кто-то из дружины, на предмет правильного воспитания. Рано или поздно Пы сможет вернуться в свое поместье уже не как презираемый блудный сын с пестрым и, главное, с чужого плеча, крэгом - а в качестве законного преемника своего достославного папеньки, и с молодым и прекрасным поводырем. Все в лучших традициях!
      - Боюсь, Сэннюшка, у тебя острый приступ оптимизма. Ведь на это уйдут по меньшей мере годы... Кстати, когда это ты должен, с позволения сказать, разрешиться?
      - Сегодня ночью.
      - И ты молчал, курицын сын! Если б не этот разговор - что бы ты делал с яйцом?
      - Я уже думал. Я снес бы его в море...
      - Сынишку утопить? Ну, Кукушонок, я знал, что у вашего брата всего одна капля крови, по вот сколько мозгов...
      - Не смей на него кричать! - взъярилась Сэнни. - Ты что, не понимаешь, что он собирался сделать это из любви к нам?
      Юрг, ошеломленный ее тоном, потряс головой, словно пытался вытрясти из ушей визгливые потки, а потом внезапно схватил жену в охапку и закружился по тесному кораблику:
      - Бесценная моя супруга, поздравляю тебя: у нас первая настоящая семейная перепалка. Счастлив, что по достойному поводу.
      - Ну что ты радуешься? - Сэнни, как это водится у прекрасной половины рода людского, всегалактического, отбивалась демонстративно и безуспешно.
      - Что? Да то, что у нас всю жизнь будут поводы праздновать что-то в первый раз Первое знакомство. Первая ночь. Первый сын. Потом второй сын. Потом третий...
      - Вторая дочка.
      - Нет, сын!
      - Нет, дочка!
      - Ах, так? Сейчас мы проверим это экспериментально...
      - Веди себя прилично! Мы не одни.
      - Ох, Кукушонок, прости. Мы совсем про тебя забыли. О чем... А, яйцо. Ты его что, высиживать будешь? И долго?
      - Яйцо должно омываться лунным светом. Через девять дней из него появится птенец.
      - И только годам к пятнадцати превратится во взрослого петуха.
      - Если будет расти вместе с ребенком. Но рядом со взрослыми людьми это произойдет в считанные недели - уж я-то это знаю, пестрые крэги, появляющиеся взамен...
      - Не вспоминай об этом, дружище. К тебе относились по-свински, но это закончилось раз и навсегда - во всяком случае, пока мы существуем на этом белом свете. А уж твоего скворчонка мы выпестуем будь здоров...
      - Не опережай событий, муж мой, любовь моя. Прежде всего следует позаботиться о яйце.
      Она выскочила из кораблика и чуть не наткнулась на Пы, который, сидя прямо на земле, угрюмо подрезал кинжалом стебельки беззащитных колокольчиков. Тихрианский рыцарь, расставив ноги, что делало его похожим на гигантский циркуль, высился перед ним в назидательной позе.
      - На твоем месте я бы ему так врезал, так врезал, даром что родимый батюшка - не измывайся над сыном! И братьям...
      - Ты это что мне дружинника портишь? - несколько запоздало вмешался командор. - Ты что, и собственного отца прибить способен? Тоже мне творческая личность!
      - Да я бы своего отца - если б мне головой поручились, что это точно он, так как я его и в глаза не видел, - вон с той стеночки да прямехонько в море, головкой вниз. Он же меня, стервец, еще младенцем сиробабым продал, хорошо я от них вовремя ноги унес да к кузнецам в подручные пристроился. Так вот, любезный мой кормилец-князюшка!
      - Хм, - смущенно прокашлялся Юрг - ну не ладилось у него с воспитательной работой в коллективе, хоть застрелись! - У тебя, конечно, случай особый, но в целом родителей следует почитать.
      - Сам-то, поди, не больно почитал-то?
      - Я, знаешь, тоже вроде безродный, так что ты меня напрасно князем величаешь.
      - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась Сэнни, - послушаем про твоих предков, а то мне как-то и в голову не приходило раньше поинтересоваться твоим генеалогическим древом!
      Пы смущенно переминался с ноги на ногу - вести разговор о предках супруга высокородной принцессы следовало, по его представлениям, не иначе как в королевском Диване, а не так-вот, походя, на травке с колокольчиками. Но принцесса явно придерживалась другого мнения, стараясь отвлечь дружинника от пережитых обид:
      - Я слушаю тебя, благородный эрл!
      - Ну сейчас ты перестанешь величать меня благородным. Хотя история эта, надо сказать, печальнее некуда. Стоял себе большой беззаботный город, а жителей в нем, если еще и гостей прибавить, было, наверное, поболее, чем на всем зеленом Джаспере. И вот в один самый обычный, никем не угаданный день земля под ним... А что, разве на Равнине Паладинов никогда не было землетрясения?
      - Только на самом дальнем севере, - быстро ответила принцесса, - это когда джаяхуудла созывает ледяных троллей, стуча копытом по вечному льду. Но продолжай, муж мой.
      - Ну, да. Джаяхуудла. Копытом. Что-то я плохо представляю себе копыто, от одного удара которого рухнул бы такой город... А потом еще несколько морских волн. Короче, хоть со всего мира и слетелись все до единого спасатели и поисковики, а откопать живых удалось ох как немного. Говорят, меня нашла собака. Лохматая шалая дворняга, которая работала лучше любого добермана. Когда она состарилась и ее из отряда спасателей списали, я ее к себе взял, в интернат.
      - Куда, куда?
      - А это такой большой дворец с фонтанами и бассейнами, куда собрали всех детишек, у которых не нашлось родни, а сами они по малолетству и имени своего не помнили,
      - Откуда ж тогда стало известно, что ты - из рода Брагинов?
      - Да не было у меня никакого рода! Брага - так собаку звали.
      Харр, обманутый беззаботным тоном командора, весело заржал:
      - Знал бы король Алэл, что ты псовой кличкой наречен, ни в жисть бы за свой стол не допустил!
      И тут в моне Сэниа впервые взыграла королевская кровь:
      - Как смеешь, смерд?! Пусть мой муж, благородный эрл и бесстрашный воин, и не запомнил своих родителей - да будет благословен их прах в далекой Земле, - но они могли принадлежать только к знатнейшему роду, иначе меня... то есть я... О древние боги, да я же с первого мига нашей встречи чувствовала, что это так!
      Юрг ошеломленно замер. До этого момента ему и в голову не приходило задуматься над тем, что чувствовала его будущая супруга в тот первый миг, когда он так бесцеремонно нарушил одним махом не менее половины пунктов дворцового этикета. Что она думала - он знал: ей померещилось, что вернулся ее первый муж. На Джаспере привыкли к чудесам. Но вот теперь оказалось, что кроме этого она почувствовала и какие-то флюиды древних голубых кровей... Он искоса глянул на жену. Она уже овладела собой и не менее его была поражена собственной эскападой. А может, ей просто набила оскомину дурашливая развязность этого голенастого песельника? Кстати, загостился он тут, чувствует себя как дома (хотя он, наверное, повсюду ведет себя бесцеремонно) - надо будет как-нибудь вечерком послушать его куплеты и баллады, серенады и застольные песни, наградить позолоченным мечом пофасонистее... нет, двумя мечами... да хотя бы и тремя... и дюжиной кинжалов... да что там мелочиться - увешать его оружием с макушки до сапожных пряжек, пусть себе на это богатство купит рыдван на восьми колесах, обзаведется собственным гаремом... Только не сегодня. Сегодня вечером пусть еще поразвлекается тут, хотя бы и попоет, и можно будет на пару часиков мотнуться на Барсучий, связаться хотя бы по телекому со Стаменом...
      - Где ты, муж мой, любовь моя?
      Он встрепенулся - мона Сэниа глядела на него встревоженно и печально: - С кем ты, муж мой?
      - Со Стаменом, - честно признался он. - Врачи талдычат: ураганное заживление, чудеса экстрасенсорной терапии!.. А я же вижу - внутри у него словно стержень надломился, и вот он-то не заживает, не срастается.
      Мона Сэниа вздохнула так незаметно, что никто, кроме Юрга, этого уловить не мог:
      - Ну разумеется. А то потом у нас еще будет яйцо, которое нужно будет охранять, а затем и беспомощный птенец... Лети сейчас. Забери оставшиеся офиты. А если будешь в этой... как ты называл... клинике - пусть тебе сведут заклятие живого серебра с мизинца.
      Юрг невольно опустил глаза на собственные руки - он как-то и позабыл, что левый мизинец, которым он пожертвовал, чтобы найти живую воду, а потом прирастил прямо так, как отрезал, в синтериклоне скафандровой перчатки, сохранил на месте приживления неширокое серебристое кольцо, которое было неотделимо от его плоти, словно стало ее частицей.
      - Ну нет! - он зябко передернул плечами. - Еще резать начнут... Бр-р-р! Я врачей боюсь. А тебе что, это мешает?
      - Мне - нет.
      - А я и позабыл про это. Как-нибудь к сибилле подольщусь, он мне за пару фианитов одними заклятиями это колечко снимет.
      - Как же! - не мог не вмешаться по-Харрада, и так промолчавший на удивление долго. - Он тебе еще в нос подвесит! А если не в духе будет, то и на...
      - Харр! Я улетаю... ненадолго. Останешься при принцессе, развлечешь ее как умеешь. - Юрг повернулся на каблуке, выискивая глазами ничем не занятого дружинника. - Ких, давай-ка по проторенной дорожке - на наш Барсучий, Там уже новые посылки с офитами приготовлены, неловко пренебрегать, хотя и того, что уже на Джаспере, всем за глаза хватит. Ну, Сэнни, не грусти Я скоро.
      Он исчез так поспешно, что у моны Сэниа сердце захолонуло. А что если кроме Стамена его притягивает и еще кто-то? Если судить по Таире, то земные женщины все как одна прекрасны, не чета джасперянкам.
      Она встряхнула головой, так что вороные кудри, рассыпанные по плечам, метнулись, словно грива у норовистого коня. Довольно! И где это твоя природная гордость, принцесса Джаспера? Как ты могла допустить мысль, что тебе можно изменить?
      Она стремительно повернулась, отыскивая глазами того, на ком можно было бы выместить свой ослепительный, как вспышка десинтора, приступ ярости. Сейчас она...
      Ну а что, собственно говоря, сейчас? Разогнать сервов. Накричать на Харраду. Перепеленать Ю-ю. Когда он исчез, в жизни не было места ничему другому, кроме того, чтобы вернуть его, такого крошечного и беспомощного. Но вот он вернулся, и даже этого ей не хватает не только для полного счастья куда там! - а для той жизни, которую она воспринимала как естественную. Что же делать, что делать?
      - Эрромиорг, копей! - крикнула она, отсылая свой голос в далекий замок и нисколько не сомневаясь, что через несколько секунд на проплешине за воротами Бирюзового Дола ее уже будут ждать оседланные скакуны. Но это не будет ни боевой вороной Асмура, ни спутница ее своенравной юности, пленительная сиреневогривая кобылка. Просто добрые кони.
      - Харр, за мной.
      - Слушаю и повинуюсь, ха! Только меч...
      Она слышала, как он гулко топает у нее за спиной, со свистом вытаскивая свой недавно обретенный меч из ножен и толчком загоняя его обратно. Не наигрался еще.
      - Вот ежели нам по дороге попадется дэв или, на худой конец, лешак заплутавший...
      - Помолчи, сделай милость!
      Просека была наполнена густым предвечерним звоном невидимых насекомых, стрекотом не то пичуг, не то крошечных зверьков наподобие свяничей, но главное - в нее сливался с окрестных холмов терпкий хвойный настой, отцеженный с кедровых крон полуденными солнечными лучами и смешавшийся с колдовским ароматом только что отцветшего папоротника. В этом золотисто-чащобном мареве, казалось, медлительно и торжественно вызревали призраки чудес, сотворенных для кого-то другого - не для нее. И даже для гнезда, которое нужно было сотворить где-то здесь, вдалеке от Бирюзового Дола, эта узкая прорезь в почти непроходимой заросли напитанного морскими ветрами хвойника была слишком неуютной, прямолинейной. Для гнезда требовалась заповедная ложбинка, а отыскать ее можно было только с воздуха. Мона Сэниа досадливо оглянулась на своего спутника - тихрианский бродяга, которого не смущали никакие тяготы наземных дорог, смертельно боялся высоты. Если поднять в воздух крылатого скакуна, то и харрадов конь устремится вверх, и уж тут-то трусоватый, как и все задиры, менестрель поднимет такой переполох, что сгонит с гнездовий оба птичьих базара, прилепившихся к восточному окончанию Игуаны.
      Принцесса досадливо поморщилась. Надо было взять в сопровождающие кого-то из своих. Она не сделала этого, стараясь каждый раз оставлять наиболее надежную охрану возле малышей. Свои... Может быть, их восторженная влюбленность - это именно то, чего ей так не хватало в последнее время? Каждый из них и сейчас, не раздумывая, отдал бы за нее свою жизнь; разница была только в том, что раньше это было бы готовностью пожертвовать собой ради прекрасной и желанной женщины, а теперь - ради бесконечно чтимой повелительницы. Но для нее, с детства привыкшей...
      И тут черная четырехпалая рука бесцеремонно легла на ее поводья, а другая воровато скользнула, обнимая за талию. Конь чутко дернул головой и остановился как вкопанный.
      - Ну так что, перепелочка ты моя непуганая, - проворковал над ее ухом завораживающий, с томной ленцой, басок менестреля, - может, нам и впрямь поразвлечься, раз твой князь не против?
      Стремительно бледнея от бешенства и отвращения, она вздернула коня на дыбы, так что его страшные, в шипах, копыта мелькнули перед самым носом незадачливого кавалера.
      - Да ты что, дуреха? - в его крике послышалось искреннее недоумение. - Я же не с охалки, а жалеючи...
      А вот это был уже полный беспредел. Руки, привыкшие к боевому мечу, не соразмерили силы удара. Харр, как и все кочевники не признававший стремян, вылетел из седла, и в этот миг оскорбленное и мстительное воображение принцессы выметнуло на пути его падения невидимую пелену, которую все джасперяне именовали стародавним, ничего не значащим словом "НИЧТО" и, пройдя, сквозь эту неощутимую границу джасперианского мира - и того химерического, который был подсказал принцессе ее дурманящей разум яростью, он с размаху плюхнулся в самое гнилостное, самое стылое, самое бескрайнее во всей Вселенной болото. В последний миг искра сострадания кольнула ее сердце, и она осветила зеленую ночь, простершуюся над неоглядной топью, жутковатой вспышкой одинокой звезды.
      "Вот и пусть постранствует, - сказала она себе, одновременно пытаясь унять бившую ее дрожь и силясь улыбнуться - то и другое не очень-то у нее получалось. - Помыкается по такому-то свету. Охладится. И больше о нем не думать! "
      Она пригнулась к шее коня, поднимая его в полет. Ветер и хлестнувшие слева игольчатые лапы исполинских деревьев вернули его к действительности. Не на прогулку же она выехала - надо искать место для Кукушонкова отпрыска. Она вдруг поймала себя на том, что думает о будущем птенце совсем как о человеческом детеныше. А почему бы и нет? Кукушонок - не поводырь в отставке. Он - член семьи.