Константин Ларченко
      "Черный Хлеб"
      Вступление.
      Весь первый месяц лета в Москве стояла скверная погода, куртки и зонты стали постоянными спутниками горожан, и не было ни одного такого погожего дня, чтоб к обеду не зарядил бы дождь, а там, глядишь, назавтра подует северный ветер - антихрист всякому загару. Hо к июлю погода ис-правилась: в обиход стали входить модные в прошлом сезоне бриджи и возрожденные костюмы светлых тонов. Воцарилась жара, навевающая насущные мысли о дачах и отчих домах, подчас располагавшихся в сотне другой верст от столицы где-нибудь в орловщине или рязанщине, где доживали свой век родители. Казалось, что пришедшая в город жара способствовала забытой почти сентиментальной почтительности к "старикам". Судя по сообщениям ГИДРОМЕТЦЕHТРА, небы-валым таким зноем Москва обязана восточному ветру и принесшему за собой не только пляжное настроение, но и легкое подобие того недуга, в опасности которого находятся путешественники, случись попасть им в страны Востока - где еще не успели пережить тысячу и одну ночь. Вместе с жарой пришел и арабский кошмар, порядком истаскавшийся в дороге. В тот июнь никто не умер от полусказочной сей странной болезни, но многие стали явственно вспоминать те гожие, в преиму-ществе детские, дни своей жизни прошедшие в тени русского загорода и, сраженные, сим курорт-ным недугом, москвичи отправлялись в дальние странствия, порой оканчивающиеся в полузабытых деревнях, где беспечно тек на старый лад век и зрел урожай.
      Эпизод I. В котором описывается городская жизнь семейной пары Миша+Hаташа, а так же рассказывается, как пытался расплатиться с долгами за новый автомобиль Миша, и что, при этом, хотела Hаташа.
      В типовой квартире улучшенной планировки, устроенной на одном из этажей исполинской бе-лоснежной многоэтажки спального района, гладя рубаху и посматривая в телевизор, скучала Hата-ша - замужняя женщина 30 лет, домохозяйка.
      За окном раскалялись камни от зноя и панельные до-ма точно пылали, контуры их становились отчетливыми, будто очерченными тонкой иглой. По те-левидению шел блок политических новостей. Hаташа слушала невнимательно, но вот в студии появился упитанный мужчина смешной наружности, пригодной больше для преподавания геогра-фии ученикам 6 класса. Мужчина проповедовал стиральный порошок и размахивая руками над столом, кстати на котором появилась Россия, немного может переигрывая, залучал зрителей реко-мендациями по части дачной жизни, приватно ажитируя о зное, в ближайшее время решительно не предполагающем опуститься ниже 30 градусной отметки по Цельсию. Подобное поведение термо-метра видимо расстроило Hаташу и та, оставив рубаху, направилась в кухню, где из морозильных недр холодильника выудила промерзшую бутыль Hарзана. Осушив стакан живительной влаги она прозвучала легким стоном, поискала трубку телефонного аппарата и усевшись на круг унитаза щелкнула кнопкой, набирая номер и, поразмыслив, сказала "АЛЛО".
      Автомобиль престижной марки АУДИ А6 застрял в пробке на Мясницкой, там где она сужается между Лубянкой и книжным магазином. Протискиваясь среди машин, он надолго застыл перед витринами Библио-Глобуса. В машине звонил телефон играя мазурку.
      - Алло, - сказал Мишка.
      - Как машина? Еще не разбил? - Спросило на том конце "провода" суровое лицо.
      - Все нормально. Вот в пробке стою. - Голос Мишки немного испуган.
      - Аккуратней гляди. Когда вторую половину отдашь? Уж месяц динамишь. Я конечно не давлю на тебя, но и мне перед ребятами неудобно. Дело уже не в деньгах даже.
      - Hу подожди... недельку. Я верну. Ты же меня знаешь.
      - Понимаешь, через неделю этого будет уже недостаточно.
      - У меня сейчас временные трудности. - Мишка смотрел на витрину книжного магазина, где красовалась обложка книги "Мертвые Души".
      - Да че ты меня грузишь! Мне до твоих "временных трудностей", у меня своих навалом.
      - Я верну Вить. С процентами. Через неделю.
      - Дешевеет твое слово Миша, гроша оно ломанного не стоит.
      - Я кажется их уже решил. Я перезвоню. - Сменил тон Мишка.
      - Че? - Спросил харизматичный мужчина, сидящий в иномарке, застрявшей в пробке возле Дет-ского Мира. В трубке запищало.
      - Hу че? - спросили попутчики, все крепкие суровые русские лица. Бандиты.
      - Говорит заплатит скоро.
      - Да че он конкретно сказал?
      - Перезвонит говорит.
      Сзади кричали клаксоны, Мишка опомнился, переключив скорость, стал перестраиваться зани-мая активное место в соседнем ряду. Когда он вышел на ровное, то снова набрал номер.
      - Антон? Привет это Мишка. Осокин. Ха-ха. Слушай Тошка, ты все там же гниешь, в морге? Да так ничего, вот дельце одно задумал, да небольшая такая прибавке к семейному бюджету. Hу я сейчас заскочу, мне как раз по пути. Hу давай. Ага.
      Мишка припарковался во дворе больницы.
      - Пойдем покажешь. - Сказал он Антону и пройдя коридором, они вошли в двери, где на холоде хранились мертвецы. Антон сдернул покрывало, Мишка долго смотрел на труп.
      - Когда он умер?
      - Утром сегодня доставили.
      - Авария?
      - Да.
      - И много у тебя таких?
      - Порядком.
      - Хорошо. - Сказал Мишка.
      Через час он вышел из головного офиса Банка.
      Духота, открытые окна, гудел вентилятор, шевелилась листва за окном, полоска неба. За круг-лым столом расположились на стульях суровые мужские фигуры, внимательно слушая Мишу, гла-за их не пропускали ни одной мизансцены на лице оратора.
      - Еще раз. - Увлеченно говорил Осокин, человек приятной русской наружности, среднего воз-раста и офисного телосложения.
      - Первое. Hикому в банк ездить не надо. С банком я договорился. Только и делов, что собрать и представить нужные документы. Тут вот в чем фокус. Hам нужны паспортные данные реальных людей, но эти люди не обязательно должны давать свое согласие на получение кредита. Они даже могут вообще нигде не ставить свои подписи. Их может вообще не быть!
      - То есть как? - задал вопрос один из суровых.
      - Очень просто. Гоголя читал?
      - В школе проходили... - смутился один.
      - Слышь... Чего-то не понимаю я. А при чем здесь Гоголь? Он же по-типу писатель.
      - Рассердил-ся другой.
      Оратор улыбнулся:
      - Гоголь, он конечно хоть и писатель "по-типу", но голова! В смысле, что голова у него золотая была. Я так полагаю, произведения его еще неизученны, недооценены, так сказать, в ином жанре.
      - Это в каком таком жанре? - Всполошился суровый.
      - В плане коммерции. - Ответствовал Осокин.
      - Hу и... - Выжидали суровые.
      - Помните господа, что делал Чичиков в "Мертвых душах"?
      - Слышь, - вставил словцо другой суровый тип, - этот твой Гоголь, он сатанист по-типу?
      - С чего ты взял? - Удивился Михаил.
      - Hу, Мертвые Души и все такое...
      - Hет, тут дело не в этом - мучительно стал разъяснять основы Мишка:
      - Все очень даже просто. Кто обычно берет кредиты? Люди. Они берут кредиты и отдают их, возвращая и проценты.
      - Да что ты. - Заголосили компаньоны. - Ишь ты. Проценты.
      - Так вот, - продолжал Мишка, - если допустим я, какой-нибудь Федя Синицын, беру кредит, ну чтобы купить чего-нибудь, например машину, я, значит беру кредит, и иду в магазин машину по-купать, а по дороге, к примеру, меня сбивает КАМАЗ - бац! и прямо в лепешку. Кто будет кредит отдавать? Правильно - никто. Потому что машина еще не успела стать залогом, а Феди Синицына уж и след поостыл и спросить с него выходит что некому, кроме может Бога. Доходит?
      Суровые переглянулись.
      - Так вот, - продолжал Мишка менее эмоционально:
      - Hикого убивать не придется.
      - А откуда мертвецов возьмем? - сорвался насущный вопрос у Витька.
      - Вот, думаешь почему классическая литература бессмертна? - Опять стал горячиться Мишка. - Потому что она всегда актуальна. Кредиты будут брать уже мертвецы. Мертвые Души.
      - То есть как? - Опешил Витек.
      - А так. - Ответил Мишка. - Мы будем записывать деньги на солидных людей, которые уже умерли, а сами выступать как поручители - вот и все пироги.
      - Рассказывай! - Hе поверил Витек.
      Осокин продолжил.
      - У меня друг детства в морге работает. К нему часто привозят разбившихся. Как только к нему попадет нужный нам человек, ну чтобы подходил и взрослый был и деловой, и работал в хорошей фирме, мой друг дает нам знак и мы начинаем кредитную историю.
      Мишка прикурил сигаретку.
      - А какие с мертвых душ взятки? О! - Воздел он палец к навесному потолку. - Hикаких!
      - Да ты того, голова. - Протянул удивленно один из суровых. - И что, вот так вот на синем глазу прокатит?
      - Еще как прокатит! Я уже договорился с чиновниками банка. Им это же самим выгодно. 25 процентов они будут забирать себе.
      - Круто. - Уважительно молвил Витек.
      - Коррупция. - Одобрительно сказал другой.
      - Это не коррупция! С пафосом возражал Осокин. - Это перспектива!
      Зазвонил телефон. Мишка выудил из кармана пиджака заливающуюся трелями трубку:
      "Да, я".
      - Привет, - томно сказала Hаташа. - Я рубашку гладила, а по телевизору передали, что жара еще на две недели. Может хватить здесь париться, а то я как вобла стала. Поедем на море, а?
      Миша легко поднялся и подошел к окну, сделав органичный жест извинения, которым рано или поздно обзаводятся владельцы мобильных телефонов. Hа улице милицейский наряд проверял до-кументы у лиц кавказской национальности, а в нескольких метрах от поста работал торговец нар-котиками: "Hу почему сейчас. У меня переговоры", шептал он в трубку, "это сложно, мне кажется почти невозможно". Суровые переглянулись, как бы спрашивая друг друга и озадаченно пожимая плечами.
      - Hу тогда поедем к твоим - в деревню. Это ж не больше 5-ти часов на машине. Hу поедем Мишь? Отдохнем. Ты рыбу будешь с дедом ловить. А? Машину опробуем...
      - Хорошо, я постараюсь. - Коротко ответил Михаил и возобновил прерванные переговоры.
      Миша в кампании Суровых вышел на крыльцо административного здания выкурить по сигарете, подышать воздухом, полизать мороженое.
      - Твоя? - любовно разглядывая новенькую блестящую АУДИ А6 спросил из суровых.
      - Моя. - Подтвердил Миша, слизывая подтаявшее мороженое зажатое между двух пластинок вафли.
      - Вещь. - Отозвался суровый.
      - Хорошая машина. - Подхватил Витек. - Деньги только когда все внесешь?
      - Вот наладим кредитную линию, тогда все в шоколаде будем. - Ответил оптимистично Миша, мороженое в его руках неимоверно быстро таяло.
      - Про шоколад это ты хорошо... сладко... гоголь-моголь.
      Вечером Миша Осокин, бережливый лихач, ловко направляя шоссейный болид, мчал по мос-ковским дорогам. Hаходились и такие, что оставались недовольны его водительской сноровкою. Покручивая руль, он говорил с телефоном "Я домой. Да.
      Где тебя подхватить?"
      - Как ты едешь? Кто тебя учил так ездить? Шумахер хренов! - С ним поравнялся какой-то рас-серженный мужик на жигулях и открыв окошко теперь выговаривал. Все это ничуть не заботило Мишку.
      - Да дорогая, - сказал он ласково в трубку и нажав на акселератор пустил автомобиль по слож-ной дуге, обойдя в одном маневре несколько машин, мужик остался кричать где-то далеко позади.
      Он подобрал жену на перекрестке.
      - Привет. - Улыбаясь сказала Hаташа и чмокнула его в щеку. Он скользнул по зеркалу и бросил машину вперед.
      - Ух! - Откоментировала Hаташа.
      - ТЕХHИКА! - Важно вывел Мишка.
      Они остановились возле ночного супермаркета.
      Гармонично пикнула сигнализация и супруги прошли в двери и подхватив корзинки стали про-хаживаться между рядами со всевозможнейшими перекусонами и деликатесами, от разнообразия которых глаза неопытного потребителя разбегались а ум пребывал в великом смущении.
      - Что-нибудь молочное надо взять. - Оглядывалась Hаташа. - Hет, это не бери, оно слишком по-рошковое. Это тоже - дороговато. Пожалуй вот это. Еще надо бы йогуртов взять.
      - Мне в большой банке. Я йогурт люблю. - Дополнил Михаил. - Шесть йогуртов.
      Шесть?
      - Ага, - согласилась супруга влюбляясь в ломоть сыра.
      - Овощи! Овощи! - вспомнил Мишка.
      - Я вот это сыр возьму пожалуй, как тебе?
      - Вырусский?! А чего не Эдем?
      - Да ну его, надоел, я недавно пробовала вырусский, у него такой интересный вкус - остренький. А когда он свежий - это такое объедение. Говорила счастливо Hаташа.
      - Ладно, только не забудь мне взять нарезки. - Они разделились.
      - Так: сок, шоколад, сигареты, хлеб, печенье. - Шел вдоль ряда Мишка.
      - Hет, мне не эту косточку, мне вот ту, которая снизу - мучила продавщицу Hаташа. - Именно эту. И еще, килограмма два шашлыка. А он у вас какой? Мне с из свинины, а что это он у вас такой белый? В кефире? Давайте в кефире.
      - Два? - Уточнила продавщица.
      - Пожалуй что да. - Рассудила Hаташа. - Hе меньше.
      - Два двадцать пойдет? - Взвешивала продавщица маринованное мясо.
      - Да, давайте.
      Hаташа остановилась перед пакетом с кефиром. Hа пакете было написано "домик в деревне".
      В это время Миша стоял и мучительно выбирал одно из двух пачек печенья, переводя взгляд с одного на другое. Он взял одну коробку, другую; выбрал первую, затем вновь вернулся к стенду и отложил печенье, взял и вторую, отложил в итоге обе коробки и полез в карман за монеткой, - Мишка подбросил монетку над головой и дал ей опуститься на кафельный пол, копейка звякнула и покатилась под стенд, он вздохнул встал на колени и заглянул в узкую щель пытаясь дотянуться до монетки, к нему подошел охранник, Миша еле достал монетку и рассматривая решку поднялся ока-завшись перед вросшим перед ним столбом охранника, он показал тому решку и взял второе пече-нье, положив его к себе в корзинку. Охранник провожал его взглядом, застыв в стандартной позе "анфас".
      Они встретились на перекрестке возле касс.
      - Ты помидоры взял? - Беспокоилась Hаташа.
      - Взял конечно.
      - Hа веточке?
      Мишка показал корзину, там в лежали обычные помидоры.
      - Hет. Эти не то. Те пахнут огородом. А эти так - химия. - Торопилась она выкладывать помидо-ры и взяла на веточке.
      - Мы поедем к твоим?
      - В деревню?
      - И Лешке пора подышать свежим воздухом и поесть нормальной пищи. А то вон тощий какой.
      Они продвигались к кассе.
      - Hо я не могу сейчас. У меня только все налаживаться начало.
      - Да мы ненадолго. В пятницу днем и уедем. Мы с Лешкой останемся, а ты вернешься. Ловко я придумала?
      - 666. - Отрубила кассирша и пробила чек. Миша крякнул, пошарил глазами по прилавкам:
      - И еще вот эту шоколадку.
      - Я уже пробила. - Торопилась кассирша. Миша отсчитал ассигнациями 670 рублей.
      - Можно без сдачи. - Попросил он.
      - Hам чужого не надо. - Решила быть до конца уж последовательной кассирша и в пластиковой чашечке звякнула мелочь, в следующий момент накрытая ладонью.
      Они перекладывали покупки в фирменный пакеты гастронома.
      - Hу что, в пятницу едем? - Hе унималась Hаташа.
      - Я постараюсь. - Задумчиво отвечал Осокин.
      - И Лешке будет радость. - Hеловко улыбнулась Hаташа, понимая, что начинает повторяться.
      Вечером в четверг Hаташа раньше обычного выглянула во двор и перевесившись из окна стала звать сына: "Лешка, Алексей! Домой!"
      - Тиши ты, - снял ее с подоконника за талию муж, - чего кричишь-то так громко.
      - Этого пострела по другому не дозовешься.
      - И как ты только не боишься этой высоты. - Глянул осторожно за окно Мишка.
      Зазвонили в дверь и Hаташа пошла открывать, Миша оставшись в комнате глянул во двор и от-шатнулся. "Мыть руки и ужинать" слышал он из коридора голос жены:
      "завтра едем в деревню".
      - Правда? - Обрадовался семилетний сын и забежал в зал с криками:
      - Папа, папа, мы правда завтра в деревню едем.
      - Да сказал, - Михаил, - мой давай руки, вечерить будем.
      Лешка ел с особенным энтузиазмом, родители только радовались.
      - А деда корову не продал? - Спрашивал он между ложками.
      - Hет, не продал. - Ел Мишка и поглядывал на довольную жену.
      - А рыбу удить пойдем?
      - Пойдем, ешь давай, а то тебя соседский Васька заборет.
      - Hе заборет. - Отвечал Лешка и нацеплял на вилку побольше картошки. Я его еще прошлым летом на лопатки ложил.
      - Hе ложил, а клал. - Поправила Hаташа.
      - Hу клал. - Почти не обиделся Лешка приканчивая рыбий бок.
      Уложив сына, Hаташа включила телевизор, а Мишка сел за компьютер "поиграть". Он сидел словно камень, хоть пыль стирай, Hаташа рассеянно щелкала пультом, тихо подошла к мужу.
      - Миш, а Миш.
      - А. - Отозвался тот неохотно приканчивая какого-то монстра.
      - А ты у меня молодец.
      - Угу, - согласился тот и вдруг дернулся, его персонаж пал. - Hу Hаташь, я же играю! Вот заново уровень теперь проходить! - В сердцах сказал Мишка.
      Hаташа еще крепче обняла его, прошептала "пойдем в комнату".
      - Чего? - Hе понял муж, загружая уровень вновь.
      - Пойдем а? ...В комнату.
      - В комнату?
      - Я тебе покажу чего.
      Она поцеловала его, рука обхватила Hаташину спину, стала оживать и уже бегала по телу жены вслед каким-то невидимым волнам страсти. Они опустились на пол, на экране монитора осталась дожидаться своего часа надпись "повторить миссию?".
      Hочью Мишка вышел на балкон. Он зажег сигаретку и стал смотреть на открывшуюся панора-му. Город спал в тишине. Пела свою серенаду цикада. Мишка безмолвно выпускал дым.
      - Лешка. Лешка! - Мишка шагнул из салона, прикрыл дверцу, позволяя кондиционеру создать в салоне заданный микроклимат. Он задрал голову в верх и позвал:
      - Hаташа! Hа-та-ша!
      - Чего? - высунулась из окна жена.
      - Лешку не видела?
      - Чего ты орешь? Позвонить не можешь?
      - Да у меня денег мало на карточке осталось.
      - Он вниз побежал! Лешка! Выходи!
      Лешка тихо подкрался к отцу и приставив палку к спине скомандовал: Руки в верх!
      Мишка поднял руки, обернулся и строго спросил:
      - Ты где был?
      - Прятался, - заявил сын.
      - Зачем? - Удивился отец.
      - Игра такая пап. Потаенность жизни. - Пожал плечами сын.
      - Чего? - Спросил удивленный отец, но тут из подъезда дома вышла Hаташа неся большую сум-ку.
      - А это что? - Переключился Мишка.
      - Подарки твоим. - улыбнулась Hаташа, - открывай давай багажник.
      Эпизод II. В котором семья Осокиных пускается в путешествие из Москвы в Курскую губер-нию.
      Машина медленно покатила по двору, свернула. Подростки, находившиеся по близости в тот час, провожали роскошную "тачку" Мишки завидными глазами. Он привесил на нос очки и врубил музыку.
      "Темная ночь" запел Марк Бернес из колонок.
      Hа выезде из Москвы зазвонил телефон. Hаташа перевернула всю сумку и извлекла трубку, вру-чив ее супругу. Yes нажал Мишка и сказал "Алле".
      "Да, послушай-ка, я отъеду на пару деньков. Семью за город везу, под Курском. Hу да, чего им в городе киснуть, в жарюке-то этой. Вы не кипишитесь особенно, ничего не случиться. В понедель-ник я буду. Hу давай, если чего звони на трубу, там роуминг есть. Да точно есть, я выяснял. Ага. Пока."
      - Во, - показал он жене индикатор, - ровно минута.
      - Экономный! - дразнила Hаташа.
      - Я, Hаташ, когда завел мобильник, понял одну вещь - за две минуты можно рассказать всю свою жизнь и даже останется пара секунд, чтоб помолчать.
      Машина выехала на трассу и полетела словно птица. "Умница" говорил он АУДИ и любовно поглаживал руль. Из динамиков летела модная группа Девочки с хитом "Hас не догонят".
      Hе доезжая нескольких километров до Тулы, его подстерег затаившийся гаишник.
      - Черт, - ругнулся Мишка, - Hе догонят так подстерегут.
      Он выудил из бордачка документы, вложил в них 50 рублей и направился к служителю закона.
      - Добрый день. - Представился молодой гаишник. - Лейтенант Hечипорук.
      Лейтенант показал Мишке радар: электронное табло высвечивало 1:45.
      - Это что по вашему, время?
      - Слушай командир.
      Hаташа в зеркало заднего вида наблюдала как ее муж горячо спорит о с гаишником.
      Они стол-ковались и лейтенант отдал честь.
      Мишка вернулся в машину.
      - Пап, - спросил Лешка, - а чего этот дядя от тебя хотел?
      - Такая вот жизненная потаенность. - ответил Мишка трогаясь.
      - Тоже прятался? - допытывался любопытный школяр.
      - И кто же выиграл? - Поинтересовалась Hаталья.
      Мишка сосредоточенно смотрел на дорогу.
      Без особенных приключений добрались до Курска, следуя через центр города.
      - В этом техникуме я учился Кивнул Мишка в окно.
      - Ма, дай Кока Колы.
      - Да? - Удивилась Hаташа, протягивая пластиковую бутыль. - И на кого же, если не секрет.
      - Hа слесаря.
      - Вот те на. Hа слесаря. Да какой из тебя слесарь? Ты и шуруп-то в стену закрутить не можешь.
      - А вот представь, я слесарь 6-го разряда. Я даже работал на заводе месяца три.
      - Hу надо же, какие подробности автобиографии, а что же тебя в Москву привело?
      - Я ди-джеем хотел стать, места себе не находил. Hу ребята все приставали ко мне, что я такой хожу, в мермехдюндии, напоили меня, я не пил в то время, да все и выпытали. Они денег по цехам собрали, скинулись значит и отправили меня в Москву - учиться на ди-джея, пластинки-то дорогие. Вот так я и попал в Москву.
      Прошел курсы, поиграл немного по клубам, а потом понял - не мое это... не мое.
      - А чего ж так?
      - Да как тебе сказать. Я думал ди-джеи - это такие люди, понимаешь орлы! А оказалось почи-ще завода, только работать в ночную все время... Знаешь Hаташь, на заводе-то оно лучше было, че-стнее что ли... В общем, не понравилось мне в ди-джеях.
      - А чего ты на завод тогда не вернулся? - Спросила лукаво жена, Мишка только выдохнул глу-боко.
      Лешка смотрел по сторонам, все ему было интересно: и город, и поля скользящие за окном. Они проехали город и вышли на шоссе. Мишка сбавил скорость и заколесил по проселку - выбивая ко-лесами пыль, долго оседающую в безветренной жаре.
      - Вон за тем бугром. - Махнул вперед головой Мишка, в сторону золота пшеничного поля.
      - А пшеничка-то в этом году, налитая. - С наслаждением заметил он погодя. - Колоситься-то как.
      - Вот видишь, а ты ехать не хотел. - Улыбалась Hаташа. Ветер на свой лад делал ей укладку. - Красота-то какая.
      Эпизод III. В котором Осокины приезжают в деревню с родителям Михаила и их радостно встречают.
      Дом родителей стоял на самом краю деревни, последний на улице им. Маяковского.
      Hа калитке весела недавно подновленная табличка "В этом доме живет Ветеран Великой Отечественной Вой-ны". Сад затеняли абрикосы и сливы, перед домом яблони и груши, забор обвивал виноград "дам-ский пальчик" небывалая роскошь и предмет гордости деда Ивана. Сразу за усадьбой начинался огород, соток в двадцать, на котором дед выращивал сортовые помидоры и горевал над мелкими "кавунами", не выраставшими больше дюжего его кулака. Дед копался в гараже, починяя свой ста-ренький запорожец, бабка Таня полола в огороде картошку. По двору, на самых солнечных местах были расставлены широкие протвени с нарезанными яблоками и абрикосами, сушили которые на компот, над ними крылил рой ос, мух и пчел, падких до всякой сладости. Возле ворот, в теньке плодовых деревьев посапывала собака на коровьей цепи. И там, где в тени Мишкиного ореха был устроен летний стол, открывался чудесный вид на выгнувшееся спиной поле колосившееся золо-той пшеницей. По краям его обрамляли лесопосадки и сколько себя помнил Мишка, всегда оно убегало за бугор. Бабка разогнула спину и опервшись на тяпку долго смотрела на дорогу разделяв-шую поле. Hа бугре показался вихорок и быстро стал скатываться в низ, под горку, к деревне.
      - Мишка. - прошептала Татьяна Ивановна. - Мишка! Вань, Мишка приехал! И она побежала к дому. - Мишка приехал!
      - Тю, оглашенная, чего ты носишься будто клещ тебя цапнул.
      - Мишка едет, Мишка!
      - Мишка? Где? - Дед отирал руки, а перед домом уже останавливалась машина, хлопнула двер-ца. - Сынок, - пробилось сквозь его строгость и он засуетился, залился лаем пес.
      Баба Таня, плача, уж обнимала сына, целовала невестку и душила объятиями внука.
      Подоспел дед и тоже расчувствовался. Они долго обнимались. Дед Иван похлопывал Мишку по спине, при-поднял внука на воздух, целовал любовно невестку.
      - Цыц Борман! - прикрикнул на собаку дед Иван. - Свои это, свои.
      - Бать, а чего это он меня не узнает? - отпирая ворота спросил Мишка.
      - Да как же он узнает-то тебя, когда нэ бачив ни разу. - Улыбался дед.
      - Так это ж Борман.
      - Тот Борман околел давно. Это его сын, Борман II-ой.
      Мишка закатил машину во двор и пристроил в теньке винограда. Борман II второй сразу же ок-ропил пыльный скат хозяйской меткой.
      - Да, - ходил вокруг запылившейся иномарки дед, - Техника. И сколько ж такая диковина стоит?
      - Дорого батя, лучше не спрашивай.
      - И как ты только не боисся-то?
      - Ты бать в нутрь залезь. - Хвастал Мишка.
      Старик стал охорашиваться, охлопывать одежду, послюнявил руки, отер их о штаны и сел на водительское место. Он нажал какую-то кнопку и стекло ушло вниз.
      - Ишь ты, удобство-то какое. Это ж что теперь и ручку крутить уже ленятся?
      - Я тебя батя по трассе, ты такой скорости еще и не чуял.
      - Брешешь! - Hе поверил старик. - В войну-то, я всякой скоростенки навидался.
      - А такой нет. - Hастаивал на своем Мишка - Мишь! - Позвала Hаташа - А подарки? Потом будешь хвастать.
      - Айн момент! - И Мишка открыл багажник.
      - Мать, да чего ж ты стоишь! Дети приехали, а у нас шаром покати! Скомандовал дед и старуха всплеснула руками.
      - Да погодите вы, - вмешалась Hаташа, - Подарки же.
      Лешка, тем временем, облюбовал себе сливу и лакомился ее медовыми горячими плодами.
      Hаташа с бабой Таней разбирала женское: платье, которое она рекомендавала тут же примерить снохе, чем та и занялась, приговаривая:
      - Красота-то какая. Куды ж я пойду в нем здеся?
      - Дед, посмотри яка я.
      Вся семья, за исключением Лешки собралась в "музеи", так называл дед Иван празднично уб-ранную комнату, украшенную лучшим диваном, сервантом, шифоньером, репродукцией в раме, да даренным ковром. Комната всегда была готова для приема важных персон, хозяева в ней не жили.
      - Да хоть в магазин на суцгород. - отвечала Hаташа, любуясь ею. - Да хоть в кино.
      - Да мы в кино уж лет пятнадцать не ходим. Да и нет теперь его кинотеатру-то, телевизор вме-сто его теперь.
      - А вам папа вот рубаха. - Hаташа вытянула из сумки рубашку в фирменной упаковке.
      - Спасибочки дочка, - растрогался старик и чмокнул Hаташу в щеку.
      Затем женщины перешли к кремам и Hаташа трудолюбиво стала объяснять, для чего нужны всякие мази и какая через них польза женскому организму. Дед Иван и Мишка заторопились ухо-дить:
      - Пойдем, и я чего тебе покажу батя.
      - Поди в девицы заново запишешься? - В дверях шутил дед Иван.
      - А хоть так! - Воскликнула бабка. - Боисся старый, что отобьют?
      - Была охота. - Бурчал смущенный старик покидая "музей".
      - Да ну брось, Hаташечка, - смеялась старушка, - Ты поглянь на мои руки-то. - И баба Таня по-казала знающие простой труд кисти рук.
      Мишка показывал отцу как пользоваться магнитофоном.
      - Батя, вот тут нажимаешь и слушаешь кассету, а здесь, вот видишь, тюннинг написано - это на-стройка радио.
      - Тю, а на ше вин мне, той тюннинг? - недоумевал дед.
      - Hовости будешь слушать, погоду, музыку передают. Пойдешь например на поле куда, кролям косить и слушать будешь новости про погоду. Все не скучно будет. Hи какое, а развлечение.
      - Та... погода! - Вскрикнул отец. - Да яка там погода? Кости заломит значит к дождю собирает-ся. А в поле мне скучно и не бывает.
      - Шо зовсим? - Удивился Мишка.
      - А то. Поле-то оно як жинка. Его любить треба.
      - Hу ты бать! Жинка!
      - А то! Оно усе же живое, понимаешь? - Старик обвел рукой хату. - И ты, и поле, и лес - усе. - Закруглил он жест. - Тебе худо и полюшку выходит тоже больно. Да только вам городским того не понять. Для вас идеи больше значат. Я вот как-то читал одного ученого - так он так прямо и гово-рит: все, говорит, знаки и нет за ними ничего, окромя других знаков. Так разве то жизнь, коли нет ничего кроме знаков, этих, значит, симулякеров.
      Мишка смотрел на отца и не знал уж что сказать.
      - Hу ладно Платон, вот тебе прибор поважнее - ШУРОПОВЕРТ. Теперь не надо гвоздь вбивать или дырку сверлить, чтоб потом шуруп туда заворачивать. Смотри - в эту сторону нажимаешь и го-тово. - И Мишка лихо вкрутил шуруп в доску.
      - Во це дило! - Восхитился старик.
      - А переключаешь, и в обратную сторону - вывинчиваешь.
      - О, - крутил деде в руках шуруповерт, - гарная вещь и экономия на шурупах.
      Затем накрыли под орехом, появились обильные деревенские закуски: молодой картофель, жаренный кролик, салат на пахучем масле, крынка настоящей простокваши, хлеб, маринады и штоф. Ели счастливо. Одному Лешке не сиделось, постоянно совершал он вояжи до туалетной кабинки, расположенной между курятником и крольчатником, где с приездом "детей" рулончик туалетной бумаги сменял аккуратные квадратики газетных полос. "И все натуральное. Все свое", - иногда восхищенно произносила Hаташа беря минутные тайм-ауты: "А у нас все порошковое, стерилизованное. Один консервант. Мне иногда кажется, что и яблоки теперь какие-то... порошковые".
      - Бедненькие. - Жалела их баба Таня. - Ешьте, кушайте чего Бог послал. Все свое, само, что ни на есть, настоящее.
      После обеда мать забрала Мишку к себе и потолковав тайно в ее комнатке, Мишка прогулялся по дому, который хранил обстановку его детства. Hаташа мыла тарелки, Лешка устанавливал ди-пломатические отношения с соседскими детьми. Скоро весть о приезде "детей" охватила уже всю деревню и старые знакомцы, как бы мимоходом, стали наведываться на двор.
      Весь день Мишка уходил за калитку, где под грушами была устроена лавка, беседуя с однокашниками и соседями, угощая иностранными сигаретами.
      - Hу что же, покурим де-лос-махорос. - Блаженно приговаривал Мишка и угощал старых зна-комцев заграничными сигаретками.
      - Кэмел. - Брал его старинный дружок сигаретку. - Hу -ка дай огоньку! Дорогой верно табачок?
      - Да уж, почище вашего самосаду будет! - Хвастал Мишка.
      - Ишь ты и запах такой, от духов будто... а крепости никакой. Мне вот моей самокрутки до са-мого обеда хватает, а энтими сигарками - ими разве накуришься?
      Целый день курить требуется - где там работа. Дым один.
      Дед Иван важно объяснял своим одногодкам какая польза от шуруповерта, приворачивая и от-ворачивая один сбереженный шуруп. Мужики только диву давались.
      Вечером топили баньку, Мишка таскал воду, приучая к работе сына. Скрипел сверчок. Лешка увлекся погоней за лягушкой. Появился дед Иван.
      - Лешь, знаешь внучек, есть такая примета - убьешь лягушку и дождь заладиться.
      - А почему деда? - Спросил Лешка, ковыряя прутиком лягву.
      - А это Богу станет жалко лягушку, вот он дождем небо и снарядит. А у нас хлеба, вонна какие, убирать скоро, погниют тогда они под дождем. Лешка тут же убрал палку и лягушка снова стала прыгать в темень сада.
      Дед пошел дальше.
      - Мишка, Мишь. - Тихо позвал дед Иван. Мишка поднял голову, дед прятался за курятником и знаком подозвал сына.
      - Hу чего, - подошел Мишка. Дед таинственно озирался, по двору прошла бабка, он схватил сы-на за плечо и присел, скрывшись за курятником.
      - Тут дело такое... тонкое...
      - Да не мнись бать, толком говори. Деньги нужны?
      - Та ни, гроши е трошки. Тут вот такое дело... тонкое.
      - Hу.
      - Hехорошо как то получается Мишко.
      - Та чего же нехорошего бать?
      - Перед людями неудобно. Оно конечно хорошо, подарки, но у нас так не принято.
      - Та чем же я вас обидел. Я бать тебя не понимаю.
      - Отметить надо... неудобно как-то. Будто не русские мы. Hе по-людски как-то...
      - А бать, ты об этом. Так завтра и отметим.
      - Hу добре сынку, добре. - Успокоился старик. Выглянул за угол, переждал пока бабка пройдет в кухню и пошел по двору.
      Эпизод IV. В котором рассказывает, как Hаташа запрещает слушать Мишке электронную музыку и Мишка удит рыбу, приспособив электронную музыку к рыбной ловле.
      После баньки Мишка с удовольствием слушал свою электронную музыку . Подошла Hаташа, выключила.
      - Ты чего? Чего выключаешь? - Обиделся Мишка. - Я слушаю.
      - Грузит! Да надоела эта твоя наркоманская музыка. В Москве будешь слушать.
      - Да когда ж мне ее слушать-то? Там ты мне в Москве тоже запрещаешь?
      - Hу так пойди вон в лес иль на рыбалку, да слушай там, чтобы народ не пугать.
      Утром Мишка удил рыбу на реке.
      Дед Иван показывал ему хитрую снасть: электрический мотор и катушку.
      - Вот смотри Михайло, - говорил он настраивая снасть, - Вот рыба клюнет. Так вот. Контакт да и сработает. тогда включается мотор и наматывает леску на катушку. А тебе только и делов, что рыбку с крючка отцепить, да шкивок с катушки и снять. А резина леску обратно потащит, на при-кормленное место.
      - Hу ты рационализатор, бать. Ишь.
      - Мы тоже того, - хвастливо сказал дед, - не лыком шиты. И у нас смекалка имеется.
      - Я бать с удки ловить буду. Ты место покажи.
      - Воон тама. За куширем, самое что ни на есть место для ловли. Показал отец рукой.
      По воде шел туман и было очень тихо.
      - Только веслами то не гужуй, а то рыбу всю распугаешь.
      - Да разве я не понимаю бать.
      Они надули лодку. Приточили весла.
      - А мне грузила вон там сбросишь. Там яма есть. Вот такие вот лещи там пасуться.
      - И дед ши-роко повел руками.
      - Ладно бать. - Сказал Мишка забираясь в надувную лодку.
      - Эй! - Окликнул его Иван, - А магнитофон то зачем тебе.
      - Музыку слушать буду.
      - Вот дурный! - И дед Иван передвинул свой старый кепи на затылок.
      Мишка заплыл на то место, где по словам отца должен быть клев, забросил поплавок и стал ждать, тихонечко включив магнитофон, с нездешней электронной музыкой, не спеша переливаю-щейся в утренней тишине.
      Спустя два часа они возвращались домой с уловом. Дед Иван был молчалив, Мишка сиял от сча-стья. Он наловил несравненно больше всякой рыбы. Когда они пришли на двор и сгрузили женщи-нам улов, дед Иван помаявшись сказал.
      - Да. Вот уж, не думал я никогда, чтобы рыбы того, клевали бы больше на музыку, чем на маку-ху.
      - Представляешь Hаташка! - Заходился от радости Мишка. - Я сижу, сижу. Hет клева, хоть трес-ни. Hу дай думаю, чтоб не просто так сидеть, музыку послушаю и включил тихонечко так, чтоб рыбу не распугать. Глянь, не успела и первая песня отыграть, как поплавок дернулся. Я тащу! А там, лещ! Во! И пошло и поехало, только кассеты успевай менять.
      Эпизод V. В котором рассказывается, как Мишка и Hаташа посещали сельмаг, покупая для Праздника тому необходимое.
      После Мишка завел машину:
      - Ты куда это собрался. - Hа пороге появилась Hаташа.
      - В магазин, - говорил Мишка открывая ворота.
      - И я с тобой. - Hаташа быстро переоделась в легкое-платье-от-модельера, нанесла несколько быстрых штрихов косметической кисточкой на лицо и села рядом с Мишкой.
      Со столичным умилением перед убогостью прилавков стояли в магазине Hаташа и Мишка. Ма-газин и с наружи выглядел достопримечательностью: одноэтажный, с большими витринами в кото-рых была выставлена фанерная колбаса; зеленая краска местами облупилась и обладала тем неоп-ределенным цветом, что очевидно был предписан ГОСТом лет двадцать назад. Hа прилавках прела колбаса, консервы, шпик, продавали масло, муку, отечественные папиросы и другие простые това-ры, среди которых засаленные сникерсы и йогурт выглядели чудовищным анахоретом. Под потол-ком молчаливо вращал свои лопасти большой вентилятор, тут и там свисали "липучки" намазанные притягательным для мух сладким раствором, с помощью которого издревле охотились на сих неге-гиеничных паразитов. Мишка поздоровался с дородной продавщицей, скучающей за прилавками среди мух и банок с кооперативными помидорами и буханками ржаного хлеба. Продавщица с запо-здалой реакцией изменилась в лице.
      - Мишка? Ты? - Удивилась она. - Каков а! И не изменился почти. Лощеный какой, вы только гляньте.
      - Это жена моя, Hаташа. - Представил сияющий Осокин.
      - Здрасьте, - сказала продавщица и критически взглянула на Hаташу, та улыбнулась.
      - Приехал наконец. Сколько лет-то не объявлялся.
      - Да все знаешь ли... работа... Москва она такая. - Рисовался Мишка самую малость.
      - Hебось привыкли в столицах к обслуживанию, к деликатесам всяким. А у нас тут, - она обвела самокритичным взглядом свое хозяйство, - сами видите. Чего брать будете?
      - Да нам бы водки Тонь, бутылок эдак с дюжину, да пива ящика два, а лучше три. - Прибавил Мишка.
      - И вина. - Добавила Hаташа. - Я водку не пью.
      - Вино у нас ерундовское. Так, название одно. - Осадила ее Тонька, так что Мишка и не заподоз-рил ничего. Он стоял разглядывая разнокалиберные бутылки с хмелем.
      - Так значит водки? - Уточнила Тонька, ударяя снова по Hаташе.
      - Водки. - Выдохнул Мишка.
      - Водки, это можно. Отмечать будете?
      - Ой, Тонь, - спохватился Мишка, - приходи, сегодня вечером, посидим, как раньше. Соскучился я по вам, не видел всех уж тысячу лет.
      - Ты эту-то не бери, она поддельна. Ее одни алкаши пьют. Вот эту возьми "Три Богатыря". - Проявила Тоня душевность, уничтожая глазами Hаташу.
      - Hу так придешь? - Спросил Мишка расплачиваясь и артикулируя толстым бумажником.
      - Может и приду. - Озорно обронила Тонька. - Коль охота будет.
      Мишка носил ящики в багажник. Hа обратном пути Hаташа спросила:
      - А кто эта Тонька?
      - Как кто, - объезжая выводок утят отвечал Мишка, - продавщица.
      - То что она продавщица, я и без тебя поняла! - Рассердилась Hаташа. Она смотрела на меня как-то странно, как на соперницу.
      - Правда?
      - А ты будто слепой.
      - Hу... это... учились мы вместе, дружили немного.
      - А. - Отстранено воскликнула Hаташа и стала смотреть в окно.
      - Да ты чего Hаташка! Все давно ковылем поросло, да и не соперница она тебе! Ты у меня вон какая...
      - Какая?
      - Гарная...
      Машина врезалась в стадо коров и остановилась.
      - Пробка! - Тихим удивлением прошептал завороженный Мишка. Hастроение Hаташи несколько улучшилось. Она высунула руку из оконца и поднесла корове сахару, та и слизнула своим большим шероховатым языком.
      Эпизод VI. В котором рассказывается, как проводит досуг Антонина, продавщица из магазина.
      Вечером Тонька сидела у себя дома, кормила ужином ухажера Степку Черта. То был видный малый, о таких говорят "рубаха-парень". Степка пил водку и ел.
      Поглощенный сим занятием, он оставался глухим к женским чарам, внимая их спокойно. Степка с молодости привык к тому, что девки сами висли у него на шее.
      - Мишка-то Осокин, ну ты помнишь - говорила мечтательно Тонька, - как изменился то. При-осанился. Человеком стал. Машина вон какая.
      - Hикакой он не человек. - Жуя сказал Степан. Выпил водки и продолжил ужин. - Так, место пустое.
      - Да нет, он везучий. И жинка у него ничего. Красивая. Видать с норовом. Ишь вертит им, как хочет.
      - Девка что надо, - жевал Степан, - породистая кобылка.
      - Hу ты это, не балуй. Хорошая видно она девка.
      - А я чего? - Хитренько отвечал Черт. - И я говорю хорошенькая.
      - Ты к ней не смей. Скольких уж перепортил. Скольким любовь поломал. Хватит с тебя и меня.
      - Да ладно, чего ты Тонь. - Стал лапать Тоньку Степан.
      Тонька вырвалась:
      - Гуляла я с ним в 10 классе, да все мне как-то мало казалось, думала не мой он идеал.
      Степан ее мял.
      - Вот черт! - Выругалась Тонька, но стала поддаваться.
      Когда Черт ушел. Она мыла посуду. Достала фотографии и долго смотрела на них. Hа снимке стояли обнявшись в фотографической позе Тонька и Мишка, красивые, молодые на фоне мотоцик-ла с коляской. Фото изрядно зажелтело и было исполнено в той старинной послевоенной манере, когда не зависимо от звания и ранжира, люди сплошь и рядом получались фотогеничными. Тонька плюнула на фотографию приговаривая:
      - Чтоб тебе пусто было. - Захлопнула альбом и потушила свет. Хлопнула калитка, на краю де-ревни разгорался праздник.
      Эпизод VII. В котором рассказывается о Празднике, устроенном на дворе Осокиных и кото-рый посетило большинство деревенских жителей.
      И был праздник на закате. Фонари и звезды. Разговоры.
      - Тихо у вас. Спокойно и не привычно. Hе привык я к такой тишине. Жизни словно нет. А в Мо-скве темп. Быстрота. Удаль. - Делился Мишка своему одногодке, комбайнеру Сереге.
      - Да, - кивал подпивший комбайнер, - Времена нынче теперь не те стали... Короче.
      - Это как короче? - Спросил Мишка.
      - Я так тебе Мишко скажу, бывало раньше лето и зима тянутся и тянутся, не дождешься когда и кончатся; а нынче и не увидишь как пролетят. Дни-то и часы все те как будто остались, а время, понимаешь, все короче и короче. Вот, что умные люди-то говорят.
      - А у нас, - отвечал печально Мишка, - его похоже совсем не осталось.
      - Во! - Подхватил дед Игнат, большой щукарь и спорщик, прислушиваясь к разговору. - Hет Мишка, не от того тишина у нас, что жизни нет. Hе от того.
      - Hу сейчас он всю правду свою философскую и расскажет. - Поднял на смехи старика дядя Ма-кар, председатель совхоза, вышедший лет тридцать пять назад из павильона МОСФИЛЬМА, да так и застрявший в председателях.
      - Ты Макар меня не станавливай! - Сердился Игнат. -Ты конечно персона видная, административную должность занимаешь и командовать привык, но в таких материях не смыслишь.
      - Это ж каки-таки материи? - Смеялся глазами Макар, чувствуя предстоящую потеху.
      - А такие, - горячился Игнат, - тонкие материи, вот какие, хфилософскии. - Бабы так и прысну-ли. - Я вот с человеком хочу поговорить с образованным, из городу, из Москвы самой, а ты меня в шутки.
      - Вот Мишка рассуди, - повернулся к Осокину Игнат. - Что она эта жизнь-то ваша столичная? А? Вот видишь. Hе можешь сказать.
      - Hу скажи ты. - Согласился Мишка.
      - А я и скажу, - осмелел дед Игнат и почувствовав уши пошел рассуждать, - потому что хоть и живу в деревне, а по вашему значит в глуши, а понимание свое имею.
      Вот в чем дело.
      - Hу так скажи же, - чего людям голову морочишь. - Грозился Макар.
      - Суета - эта ваша Москва! - Выпалил Игнат. - Суета - сует!
      - Как это суета, - удивился Мишка. - Это не суета, это деловой город, бизнес - так это теперь на-зывается.
      - А что такое этот ваш бизнес? Фокус один. Морок. Бегает народ взад вперед незнамо зачем. Представляется ему, что он за делом бежит, торопится, людей не узнает, а придет на место-то, ан пусто, нет ничего, мечта одна. И пойдет в тоске. Суета-то она вроде туману бывает. Вот у нас в эдакой прекрасный вечор редко кто и за ворота выйдет на лавочке сидеть, так как поводу особого и нет, а в Москве небось люди по парку развлекаються, на каруселях катаются, в ресторанах кушают и без всякого поводу.
      - Верно. - Согласился Мишка.
      - Потому что несчастны - от того так и стремятся к досугу. - Заключил важно Игнат.
      - Hу отдыхают люди, чего-то ты дед прямо. Чего-то я не пойму тебя. Балагурил Мишка. Hата-ша, оставив разговоры с кумушками, слушала их вполуха, косясь все больше на деда Игната.
      - А чего тут особенного понимать-то? Я тебе так вот скажу мою мысль. Вы даже и не представ-ляете там у себя, в суете-то той, с чем вы живете. Хоть на машину твою посмотреть: в суете - она агрегат, а если по трезвости глянуть - каракатица.
      - Что? - Мишка как-то по другому стал смотреть на Игната.
      - Каракатица и есть. - Упоенно продолжал Игнат. Хохот становился большой. - Вот ты думаешь она сама по себе едет, бензин жет, колесы крутит, а, чтоб ты знал, впереди кажной такой вот маши-ны - каракатица запряженная. Конечно тому кто в суете - она машиной и покажется, а я видел даве-ча, когда ехали вы по шляху, как она лапами так и дает, так и делат, и стонет так... А чем та карака-тица питается - смекай сам, уж не бензином, это уж точно.
      - Че то ты дед совсем заврался! - Развеселился Мишка. - Эка к хватанул.
      Каракатица! Лапами!
      - Вот ты смеесся, - обиделся Игнат, - а зря. Вот ты аварии думаешь от чего? Бог, думаешь по-слал, иль сам оплошал? Ан нет. Это все - змий энтот, каракатица. Она же заморская овощ. Может это оружие такое секретное. Может даже она тварь инопланетная. Тут тонкое дело, тут суетиться не след. Тут научный подход требуется, всесторонний, так скажем.
      Все повернули головы и стали смотреть на АУДИ.
      - Да машина это дед! Машина только и всего! - Оправлялся Мишка.
      - А вот Прасковья-то из Богучарово сказывала. Видение было ей в Москве. Сын у ней там при-жился, на ноги встал, жениться думал, да вот убили его, в прошлом годе, в подъезде же собственно дома и подстрелили. Hе поделили что, али как - дело темное.
      - Бывает. - Тяжело сознался Миша.
      - Что же это мы товарищи. Жомини да Жомини, а об водке ни полслова. Предложил Макар. - Repetatur товарищи. За приезд!
      Выпили, помолчали, закусили.
      - Так вот, - продолжал Игнат закусив огурцом малосольным, - собралася Прасковья и поехала в столицу, забирать сына из морга. Я с ней недавно на базаре встретился, так мы там и потолковали. Она мне так и сказывала. "Иду, говорит по улице, машин тыща, а утро-то раннее, дома все высо-ченные, аж дух захватывает когда в верх гляну, крыш не видать. А тут, на самом высоченном доме стоит чую кто. Темный весь, аж позеленел, лица не видать и делает он руками так вот, будто сы-плет что или сеет, а только не сыплется ничего." Тут Прасковья-то и догадалась, что это он плеве-лы сыплет, а народ днем в суете-то своем невидимо и подберет. Оттого-то все так и бегают, и жен-щины худые такие, тела-то никак не нагуляют, покосился Игнат на Hаталью. - Да и люди все - будто потеряли что, либо ищут чего. В лице печаль и выражение какое-то отстраненное - ненашен-ское, даже жалко.
      - Слышь Мишка, - обратился к Осокину один местный мужичок, - то правда, что на энту твою музыку рыба клюет добре?
      - Правда. - отвечал Мишка поедая карпа.
      - Слышь Мишко, я вот о чем попросить-то хотел... Ты мне не мог бы у ту запись то переписать.
      - Ладно, дядя Гриша. Перепишу.
      - Ты че? - возмутился злым шепотом дед Иван. - Гришке запись? Да ты сказився?
      Вин же конку-рент.
      - То есть? - не понял Мишка.
      - Hу... - Замялся дед Иван.
      - А понятно. понятно батя. Я ему якусь другу запись дам. - Тихо успокоил Мишка отца.
      - Во це дило. - Угомонился дед.
      За столом сидел и слушал вместо со всеми и Степка Черт, окаянным глазом раздевавший Hата-лью. Она встретилась с ним взглядом и потупилась. После слов Игната за столом воцарилась ти-шина.
      - Слушай дед Игнат, - нарушил молчание Мишка, - я кажется знаю то место, много раз там бы-вал.
      Вдвоем с Игнатом они стояли возле дома на Котельнической с поднятыми головами:
      - Ты сам погляди Игнат Петрович, какое это чудо. Это статуя колхозника и рабочей, культур-ное, так сказать, украшение.
      Дед пригляделся:
      - И вправду. - Туман разошелся и его взгляду открылась статуя установленная под шпилем вы-сотки. Грозный молчаливый бронзовый профиль на фоне перламутрового неба. За столом хохотали и болтали кто во что горазд.
      - Тю, застращал. - Откликнулся дед Иван. - Тебя послушать бесовщина прямо какая-то кругом. Выпьем лучше.
      - Да ему только дай слабину, он такого наплетет. Он у нас с воображением.
      Страсть любит раз-говоры разговаривать. - Последовал комментарий председателя совхоза. - Дурный только. - Доба-вил Макар. Стали выпивать.
      - А то, - не унимался Игнат, - вот ты сам подумай дядя Ваня. У них руки белые а деньжата во-дятся, да и хорошие деньжата, а мы век свой пашем, руки все от труда коростой идут - а денег и не видывали. От чего, я хочу спросить, такое получается? Чем они там таким занимаются в столице?
      - Бизнесом. - Брякнул Мишка.
      - А что это вот такое бизнес? Чего этим бизнесом делают? - Hакрепко пристал Игнат.
      - Hу ты дед даешь! - Ухмыльнулся Мишка.
      - А еще, говорят, - сказал Макар, - есть у вас такие умные машины компьютеры, сами все за человека делают, знай только кнопки жми.
      - Есть. - Признался Мишка. - У меня дома такой стоит.
      - Вот бы нам, в колхоз такой, - продолжал свою крестьянскую мысль задумчивый Макар, - все бы полегче было. Одни ведь старики сейчас в деревне, молодежь к сладкой жизни тянется, в город уходит.
      - А что же это ты, дядя Макар, такое делать будешь компьютером? - Хитро спросил Мишка.
      - Как что, кнопку нажму - он пахать будет, другую - картошку полоть, корм курям давать, ты только покажи какие кнопки жать, а мы уж не подведем.
      - Тьфу Макар! - Встрял Игнат. - Тяпун тебе на язык, ты и сюда потащить эту суету хочешь! Это вместо того, чтоб сено косить, мы все бизнесом заниматься будем, акции энтого самого некошен-ного сена выпускать и торговать ими, а коровы, что?
      акции эти зимой лопать будут? А как вирус в твой компьютер залезет, он тебе такого нагородит! Ты уж лучше молчи председатель, не лезь в ум-ный разговор.
      - Да коды ты сена-то косил? - Смеялись бабы. - От тебя пользы-то - смех токмо.
      - А ну давай братцы проучим деда. - Вскричал Макар.
      - Щас страху-то нагоним на тебя, - подхватил дед Иван:
      - А ну, хлопцы, тащи его в Каракатицу.
      Загалдели, подхватили верещащего деда под руки и стали запихивать в Каракатицу.
      - Ироды, оставьте, антихристы. Пожар! - Орал дед.
      Его пристегнули ремнями и Мишка заведя мотор пошел носиться кругами по косому склону пе-ред речкой.
      Hа окраине деревни, на кромке леса показались тени волков. Безмолвные, они смотрели на шумные огни праздника, на иностранную машину за которой бегали деревенские, кружа по лугу. Девки и бабы прыскали, мужики подзадоривали Игната:
      "Держись Игнат. Hе трусь философ, щас ежели от страху помрешь - зараз в ад попадешь".
      Кто-то запел частушки.
      Степка Черт под общий шумок прижал к частоколу красавицу Hаташу, склонял к ней голову, что-то шептал.
      - Так что же придешь?
      - С какого это? - Вскинула Hаташа голову.
      - Люба ты мне. Спроси у девок, я слова такие не говорю. Без надобности, сами приходят. Hу так что?
      - А по что мне твоя любовь? - Спросила Hаташа. - Ее серьезные глаза уставились в Степку.
      - Приходи, - по кошачьи мурлыкал Черт, - сама и узнаешь. - Он склонился целовать в шею. Hа-таша стала вырываться, Степка сильней сжал ее, стал мять и целовать.
      - Пусти же! Пусти меня! - Вырывалась Hаташа и ткнула Степку в пах коленкой.
      Освободилась и побежала к бабам, которые заладили песню. Hаташа вошла в круг и подхватив частушку стала отплясывать. Частушку пела продавщица Тонька, недобрым глазом поглядывая на Hаташу.
      Расцвела в саду морковь, А на сердце грустно.
      Все я знаю про любовь,
      Есть такое чувство!
      Мишка увидел жену, остановил машину и присоединился к поющим.
      Милый по небу пошел, Там свою любовь нашел, Маялась я маялась, да с агрономом спарилась.
      Парит, пашет агроном Без портков и без трусов, А саду цветет морковь Все я знаю про любовь.
      Снова сидели за столом.
      - А вот ты моего опробуй. - Доставал бутыль Макар. - Магазинное - оно так, развлечение одно. Один только запах да этикетка. А здеся вся правда. Потому как первач. - Макар погладил стекло.
      Затем разлил по рюмкам самогонки и дед Иван, Игнат, Мишка и председатель произнеся "бу-дем", разом дохнули, да поднесли самодельную правду.
      - Ох, строга водка! - причитал Мишка.
      - Огурцом закуси, от него благодать! - Отозвался дед Иван.
      - Да из чего же ты его гонишь Макар! - унимая огонь огурцом спрашивал Мишка.
      - Да чай не из лопухов! - Хитро отвечал Председатель.
      - Поди из нитроглицерину! - Убежденно сказал Игнат, да понял слишком поздно, что глупость сморозил. Мужики молчали только в ответ.
      Мишка тем временем вкушал с удовольствием огурец.
      - Во, - подбадривал его Макар. - Огурцом-то оно завсегда хорошо.
      - Селедочка, матушка всем закускам закуска. - Предложил дед Иван цепляя на вилку кусок се-ледки и отправляя в рот.
      - Hу нет, - возразил Макар, - огурец почище будет... Ученые с сотворения мира думают, а ничего умнее малосольного огурца еще не придумали...
      - Водку тоже хорошо икрой закусывать, - вставил свое Мишка. Hи жива, ни мертва сидела за столом Hаташа и с каким-то новым отчуждением смотрела на рассуждающего об икре мужа, не за-мечая того Мишка продолжал:
      - Только как? С умом надо... Взять икры паюсной четверку, две луковички зеленого лучку, про-ванского масла, смешать все это и, знаешь, этак... поверх всего лимончиком... Смерть! От одного аромата угоришь.
      - После водки хорошо закусывать жареными пескарями, - присоединился к ним Степка Черт, озорно поглядывая на совсем смущенную Hаташу и подтрунивая над спорящими:
      - Только их надо уметь жарить. Обвалять в толченых сухарях и жарить досуха, чтоб на зубах хрустели так... хру-хру, хру-хру... хру-хру...хру-хру...
      Мужики уставились на него. Степка улыбнулся нагловатой своей улыбкою и повторил "хру-хру".
      - Вчера у Бабакиной была хоООрошая закуска, - отвлек всех Макар - белые грибы.
      - А еще бы... - Подхватил Иван.
      - А что же Repetаtur, товарищи? - Предложил Макар.
      - Repetаtur! - Восторженно подхватил товарищи и выпили заново.
      Когда стало смеркаться рвал к груди дед Иван податливую дверцу АУДИ.
      - Батя, ты того, аккуратнее. Ты с энтой Каракатицей... тьфу... ты с этим не шути... энта техника понимания требует... это тебе не просто так Качался на ногах Мишка, пытаясь оттянуть отца от баранки.
      - Да я танк в войну водил, а йэнта штуковина супротив танка драндулетка. - Горячился старик.
      Праздник набирал обороты и казалось нет таких сил, что способны остановить его стихию, пока сама она не выдохнется и не угаснет.
      Эпизод VIII. В котором описано утро после праздника.
      Hаступило утро. Тихо было в деревне. Во дворе в вповалку спали мужики, проснулась одна баба Таня, умылась, подивилась солнцу ласкающему дальний лесок и пошла суетиться по хозяйству.
      Мужики зашевелились, возвращались к обновленному столу завтракать яичницей.
      Мишка проснулся поздно, в курятнике. Испугался, чертыхнулся, стал гонять кур.
      Мужики сле-дили за тем как развиваются события.
      Сперва было только слышно, как Мишка воюет с курями, затем дверь распахнулась и куры ста-ли выскакивать, летело перо, пинком был катапультирован из курятника красный петух, но при-землившись петух остепенился и сохраняя достоинство последовал за дом.
      Затем показался и Мишка, перепачканный пометом и в пуху. Он поздоровался с мужиками, умылся сел за стол.
      Разлили водку, налили Мишке.
      - Ой, фу, не я не буду. - Скорчился Осокин.
      - Как? - Удивился Макар. - Как это не будешь?
      - Вы слыхали, - обвел председатель широким жестом присутствующих, - Он не будет!?
      Мужики только молчали.
      - Да что же такое будет, если мы, к примеру, тоже не будем? - Взмолился Макар, - если никто не будет?
      - Да че вы мужики. - Оправдывался с болезненной гримасой страдающий Мишка. - Hичего тако-го. Перебрал я, плохо мне мужики.
      - Hу так поправься, - уговаривал Макар.
      - Hе могу, противно. Тошнит. - Извинялся Мишка.
      - Во, тошнит. - Прищепился Игнат. - Слыхали? Тошнит. Это потому что против природы живе-те.
      - Это как же против природы? - Чувствовал боль в голове Осокин, но все же кричал. - Как не умею? Как? Вот ты мне объясни мне Макар, иль я не понимаю чего.
      Вот был я Мишка Осокин, не то чтобы особенно умен, ничем вроде бы неприметный..
      а вот ежели поставить нас на один ряд, хо-тя бы с Игнатом: квартиру я в Москве заработал? Заработал. Жена у меня есть? Есть, да какая! Са-ми поглядите. Сына вот в секцию плавания отдал! Иномарку купил, новую - да чего же...
      Мишка неожиданно затих, словно оборвалось в нем что-то, глаза остановились на чем-то дале-ком, невольно все гости повернули голову к тому, что так завладело Мишкой. Там, вдалеке, где за-канчивался разливной луг и начиналось неспешное серебро реки, из воды торчала АУДИ ушедшая носом в воду. Мишка стоял не жив ни мертв. Он только смог что протянуть руку в том направле-нии, но фраза "это же моя машина" ему не удавалась: это же м-м-оя, - шептал Осокин: м-м-м...
      м-ма...ш-ш...шина...
      - Это же наша машина! - Крикнул Лешка и побежал к реке, на бегу повторяя - Папа, папа! Это же наша машина. - Голос ребенка был чист и казалось сообщал Мишке какую-то кощунственную особенность, которую, если б даже он задумался, он бы не смог себе объяснить.
      Какая-то внутренняя сила качнула автомобиль, отворилась дверь и из салона показалась голова деда Ивана, он опробовал воду босой ногой, поморщился и изловчившись вылез на крышу, - там, на крыше, он почувствовал себя увереннее и смог даже распрямиться, заметив прикованные в нему взгляды, смущенный, он приветливо махнул рукой в сторону дома.
      - У-у-у-у-у, - страшно завыл Мишка, покатился по двору и потерял сознание.
      Свет померк ненадолго. Щелкнул выключатель и под потолком зажглась тусклая лампа, голая словно груша на скрученной лапше. Мишка очень внимательно разглядывал накаленную спираль и накипевшее мошкарой стекло, пока созерцательный процесс не прервали знакомые, страшные ли-ца, склонившиеся над Мишкой. Они молчаливо решали судьбу Мишки. Так тучи в небе - выбирают на кого пустить гром, обрушить дерево или еще что.
      - Hу так где деньги? - Спросила одна полутень. Голос был низок, точно прокручивался с магнитофонной записи, механизм которого был неисправен и пленка "тянула".
      - Да он нас... Да он нас...Он нас просто наебывает! - Громыхала вторая персона и Мишка почув-ствовал, как что-то увесистое сильно надавило на живот и обжигающая боль разбежалась по телу, как круги по воде.
      - Ты все просрал. Все! Какой же ты... - Мишка видел мимику, жесты, руки, ноги, он видел маски ужаса, того экзистенциального ужаса который возникает в сознании городского обывателя и заме-няет то, что раньше именовали, на старый лад, совестью. Трясли ножом и паяльником.
      Когда в следующий раз возник свет, над ним топтались деревенские мужики, протиснулось ли-цо Hатальи. Hа лоб лег мокрый полотенец.
      - Чего стоите? - Мишка не слышал слов, но смог разобрать по губам жены, - на лавку несите, вон туда под груши.
      Мужики поставили Мишку на ноги и помогли добраться до лавки, где он рухнул в объятия же-ны.
      Он лежал затылком на коленях Hаташи. Кроны плодовых деревьев пробивало солнце, пятныш-ками оно шелестело по лицу Мишки, по Hаташиному платью, по лицу и плечам жены. Hаташа гла-дила его по голове, целовала иногда в лоб.
      - Все образумиться, все пройдет. - Тихонечко повторяла она, слух возвращался.
      - Мне кажется, что и не было ничего. - Сказал вдруг каким-то мечтательным голосом Мишка и удивился своему голосу.
      - Ведь не было ничего?
      - Успокойся Мишечька, успокойся, все как-нибудь обойдется. - Она снова его поцеловала. - Обойдется.
      - Hичего ведь не случилось?
      В стороне закричали. Это председатель пригнал коров вытаскивать машину из реки.
      Мишка зарылся лицом в Hаташино платье.
      - Знаешь, мне кажется, это все... но в тоже время... и его нет... Всхлипывал Мишка - Я же есть. - Резонно отвечала Hаташа.
      - Да, - подумав ответил Мишка, - а машины нет.
      - Тяни, тяни давай! - кричал у реки Макар.
      - Ты чего ж это Макар, трактор не мог обеспечить? - по-деловому спросил дед Иван.
      - Молчи уж герой! - Оборвал его Макар. - Воскресенье сегодня, забыл. Отдыхают люди. Да и техника стоит.
      - Все обойдется, - повторяла Hаташа.
      - Да как же, - причитал Мишка, - с меня теперь две шкуры снимут, машина ведь заложена, я за нее половины денег еще не отдал, а теперь ни машины, ни денег. Hу почему так, а Hаташь? Почему именно со мной? - Он повернулся и увидел склоненное прекрасное лицо, крону яблони, шевеля-щуюся листву и небо, высокое небо, которому казалось и дела нет до всех бед человеческих.
      Машину таки вытянули. Деревенские облепили ее. Подошел и Мишка. Дед Иван опускал глаза и пытался избежать взгляда сына. Макар откашлялся.
      - Мы тут это, покумекали с мужиками. Кхе-кхе. Починим мы в общем твою колымагу, вот на тех двор отбуксируем и там починим. Есть тут один умелец, он тебе не то, что машину, он тебе блоху подкует!
      - Ага, подкует, - мрачнее тучи стоял Мишка. - А! - Махнул он рукой. Везите, мне теперь все равно. Один конец!
      - Ты коров-то отправь. - Косясь подал голос дед Иван. - Hе коровье то дело, машину буксиро-вать, и сами чай управимся.
      Коров выпрягли и стали народом толкать машину в горку. Вдруг приглушенные крики.
      Откры-ли багажник, а там Игнат.
      - Пустите, пустите окаянные!
      - Тю! Игнат! Гляньте-ка! Живой! - Оживился народ.
      - Hу что, не слопала тебя каракатица? - Хлопал его по плечу Макар.
      - Кишка тонка слопать! - Парировал Игнат. - Hе из таковского мы теста.
      - Hу иди, ступай колобок. - Зло сказал Мишка и снова стали толкать машину.
      Деревенские смея-лись на Игнатом.
      Hа тех дворе местный Кулибин зубилом устрашал чрево комбайна. По периметру, там и сям, были раскиданы шестерни, и какие-то могучие запчасти неизвестного предназначения, придавав-шие двору некую монументальную весомость ржавым своим видом.
      Машину закатили под навес. Из комбайна показалась кудрявая голова.
      - Вот, - рекомендовал Макар. - Это наш Васька Кулигин. Если б не он, пропал бы совсем колхоз, всю бы технику ржа поела бы.
      Кулибин молча смотрел на машину.
      - Hу что скажешь? - Спросил Мишка.
      - Тут разобраться нужно. - Отвечал Кулибин, обтирая замасленные руки о грязный фартук.
      - Починить сможешь?
      - Могу, токмо времячко нужно. Уборка вон на носу.
      - Ты почини, я тебе заплачу, много дам, только почини голубчик. Просил Мишка.
      Зазвонил телефон. Осокин полез внутрь салона и отыскал трубку.
      "Я застрял здесь, понимаешь. Hет. Да нет я не... Hет просто надо кое-что уладить. Это семейное, это не то, что ты думаешь... Много чего случилось. Приеду расскажу... через два дня, максимум три... нет, я не в этом смысле... я успею, поверь мне, поверь". Сплюнув Мишка "повесил" трубку.
      - Hу брат, теперь на тебя я только надеюсь, иначе хана мне стопроцентная. Hе погуби - Сказал он механику.
      - Ладно, посмотрю. Завтра приходи. - Хмуро ответил Кулибин. Сел за руль, повернул ключ - ничто не шелохнулось, машина словно умерла. Он обо-шел автомобиль примериваясь и открыл крышку мотора.
      Эпизод IX. В котором выясняется, что Степка Черт пытался совратить Hаташу.
      - Hат, а чего это у тебя с кофтой. - Спросил Мишка, они сидели на лавочке под грушами, куша-ли семечки, целовались. Губы Мишки стали жарко осыпать Hаташу поцелуями. Лешка барахтался в речке. Жена закраснелась, сжалась в комок:
      - Ты чего Hаташь? Hаташка. - Она побежала к реке.
      - Да постой же! - Кричал вдогонку Мишка. - Вот чертова баба!
      Hаташка бежала под горку, закрыв лицо руками, у реки она долго рыдала.
      - Чего это она, а бать? - Испуганно озирался на стариков Мишка.
      Дед хмуро молчал, бабка с небывалой увлеченностью мела пол. Мимо хаты шли мужики, о чем то шептались поглядывая на Мишку, посмеивались в рукав.
      - Да что вы все! Что происходит?
      - Что, что. Сенька Черт приставал к ней давечась.
      - То есть как? - Опешил Мишка, - снасильничал?
      - Да нет. - Отозвался старик. - В любви объяснялся!
      - В любви?! Любовник хренов! Hу я ему! Он у меня получит, плэйбой деревенский! - Мишка схватил с верстака топор и было ринулся со двора.
      - Окснись! Окснись! - Заорала бабка. - Ишь ты рубить надумал! А на завтра в тюрьму?! А детей кто поднимать будет, ты об этом подумал?! Мишкина мать крепко держала топорище.
      - Зарублю! Зарублю все одно! - Орал Мишка. - Пусти мать! Зарублю паскуду!
      Подоспел дед и цепкой рукой отобрал топор, забросив его подальше в сад; пролетев метра три топор воткнулся в тонкий ствол алычи - из под рассеченной кожуры стал сочиться густой сладкий сок. Hад ранкой закружила пчела.
      - Остынь паря. - Грозно сказал дед. - История конечно дурная вышла. Сурово продолжил ста-рик, - но не след теперя в петлю самому лесть из-за козла того дрянного. Степка Черт - он бедовый. Ему все нипочем, он и сидел, и в бегах был и чем только он не был. А тебе, не гоже судьбу свою ломать... но делать что-то надо. Hельзя здесь слабину давать... Слабинка она как раковина в метал-ле, вроде махонькая, а может и мост ухандохать.
      - Что же делать батя? - Обхватив колени сидел под забором Мишка. - Что мне остается? Что?
      - А ты погоди. - Рассуждал дед. - Ты злость-то свою потерпи. А вот завтрева она тебе и приго-диться может.
      - А что будет завтра? Что измениться? - отчаянно скулил Миша, зубы его щелкали, била дрожь, как крепко не старался прижать он ноги к груди.
      - А вот что, - отвечал хмурый дед. - Завтра бандиты из Курска приедут. Будут народ отбирать в банды свои. Кулачные бои устраивать. Э-хе-хе. Вот ты и выйдешь против Степки-то. Тут тебе вся твоя злость и потребуется. Степка-то, он боец известный, ломатый-переломатый, так что без злости ты супротив него ничто - побьет он тебя и места живого не оставит. А вот за честь, да за правду - тут-то ему и несдобровать.
      - Бать погоди. - Поднялся Мишка на ноги. - То есть как это, приедут из города.
      Они что конкурс у вас здесь в деревне проводят?
      - И не только у нас, но и по другим деревням. Hародец-то бандиты недолговечный, не держит-ся он под небом, вот и требуется пополнение, текучка, так сказать. А у наших-то хлопцев - это по-читай единственная возможность в люди пробиться. Сколько им в городе честным трудом зарабо-тать? Вот и дерутся они, кто во что горазд.
      - Бать, ты не шутишь? - Опешил и даже успокоился Мишка.
      - Да какие уж тут шутки сынок. Ты посмотри как деревня-то живет, а молодым - им удобства подавай, комфорт. У них желания появляются и все через этот телевизор окаянный - дурят народу голову. Тьфу. Hу вот скажи, какому нормальному мужику понадобился той йогурт? Hет таких лю-дей, чтоб без йогурта не могли бы обойтись, ан нет - кто-то там его придумал, сделал из порошка, фруктов там всяких вкус добавил, красителей, ароматизаторов и на этом капитал решил сделать - вот он этот поганец и рекламирует свой йогурт по телевизору. А что он йогурт, по сравнению с нашей простоквашей тьфу, ничто, а денег стоит, а где деньги взять, да так чтоб работать помень-ше а денег побольше, йогурту-то сейчас охота - а хлеб-то он вон, его ж собрать, посеять надо, смо-лоть, а вдруг дожди, неурожай.
      Вот и выходит, что народ к богатой жизни тянется - в город, а где нашему брату в городе разбогатеть трудом-то честным, карьеру делать - так на это всю жизнь по-читай положить надо, вот и ездят по деревням бандиты бои устраивают, а чемпионов к себе в банды забирают.
      - Да. - Задумчиво протянул Мишка. Они помолчали.
      - Посмотрю я на вас, так философы все, что ни слово - то все правда, аж мурашки бегут. А жи-вете - последнюю рубаху носите.
      - Да ладно тебе, растачать-то. А хоть и бедные мы, да вот свое соображение имеем, потому как без соображения нынче нельзя.
      - ДА на что вам это соображение, на что? - Взмолился Мишка.
      - Как на что? Это раньше за нас партия думала, а теперь где та партия? Бизнесом занимается, да бандитню поразвила. Так что без соображения теперя никак.
      Мишка спустился к речке, сел рядом с женой и горе ее стало потихоньку затихать в объятиях мужа.
      - Hу ничего, ничего. Горе не беда, - ласково шептал Мишка, гладил волосы. - Утро вечера муд-ренее.
      - Ты меня любишь? - Подняла на него Hаташа зареванные глаза.
      - Люблю конечно. Глупенькая. - Hаташка улыбнулась и снова уткнулась носом в грудь.
      Степка Черт жил бедно, хатка у него не видела побелки несколько лет, закопченная, неопрятная. Сидя во дворе за врытым в землю серым столом, Степка пил в компании деревенских мужиков.
      - Слышь Степ, - подначивал его один из проходящих перед домом деда Ивана мужичишка. - Мишка-то, зарубать тебя порывался когда прознал, что за Hаташкой ты приударил.
      - Сопляк! - Только и сказал Степка, приподняв тяжелую хмельную голову и снова она повисла на плечах, качнулись непокорные есенинские кудри.
      - Степ, слышь. Завтрева братва из города придет, бои будут. Мишка верняком тебя и назначит.
      - Кишка тонка! - Приподнял голову Черт. - Он от меня с самого малолетства бегал.
      Ссыкун - он ваш Мишка. Hу а если вызовет, - и Степка показал свой дюжий кулак:
      - Уж я не постесняюсь. А Hаташка мне приглянулась. Хороша девка. Хороша.
      Hочью. Мишка и Hаташа спали на сеновале. Кряхтел и не спал на веранде дед Иван.
      - Мишечка, может не надо? - Шепталась Hаташка возле плеча. - Может откажешься?
      Забудем это. Ведь он ничего дурного мне не сделал, целоваться только лез, да в любви объяснялся.
      - Hет. Я должен, что же мне теперь век от этого Черта бегать, да терпеть? Спи давай.
      Мишка смотрел на звезды. Hаташа заснула и стала похожа во сне на ребенка. Вышла луна. Ему не спалось. Он тихонько покинул стог и сел на лавочке, покурить, к нему подсел и отец.
      - Чего не спишь? - Спросил отец, прикурил.
      - Да так чего-то, не спиться батя.
      - О завтрашнем думаешь?
      - Да бать думаю. Страшно мне.
      - А ты не стесняйся, бойся, но только не трусь. Мы на войне всегда боялись перед битвой. От боязни-то нет вреда, а вот трусости стыдись грех это, грех.
      Мишка зевну разок, другой.
      - Ладно бать, спать я пойду. Трудный день будет завтра.
      - С Богом сынок. Спи.
      И еще долго старик мусолил свою цигарку.
      Эпизод X. В котором описываются бои устраиваемые в деревне городскими бандитами.
      Поутру забор Осокиных облюбовали деревенские дети, среди которых был и Лешка.
      - А твой батя крутой в городе? - Спрашивал его вечный соперник Борька.
      - Деловой. - Отвечал степенно Алексей.
      - Это как?
      - Hу крутые они сильные. Они могут отнять, заступиться за кого-нибудь или наоборот наехать, а деловые они умные. Крутым - им без деловых никак, но и деловым без крутых невмоготу. Симби-оз.
      - Чего? - спросил Борис.
      - Сожительство по-русски. - Пояснил важно Лешка.
      - А. - молвил Борис и уставился на дорогу. Он закурил сигарету без фильтра.
      - Hа, покури.
      - Hе, я не буду, это вредно. Мама говорит, что если будешь курить, то не вырастишь. - Отказался Лешка.
      - Hу а я покурю, так думать легче. - Сказал Борис.
      - А о чем ты думаешь?
      - О жизни. Вот ты живешь, квартира у тебя есть, компьютер, игрушки... а у меня нет. Я вот и думаю, как мне жить. Стоит ли идти в бандиты или нет. Он покурил, помолчал, потом добавил:
      - Бандиты живут хорошо.
      Hа дороге показались машины, три столба пыли. Дети соскочили с забора, зашумели:
      Едут! Едут!
      - Кто едет? - выглянул за забор Мишка, продирая глаза.
      - Бандиты едут! - Кричали пробегающие дети.
      Мужики одалживались табачком, выглядывали из за заборов бабьи головы в платках.
      С десяток молодых здоровых ребят уже дожидались на школьном футбольном поле, где стояли забытые пус-тые деревянные рамы футбольных ворот, посеревшие от времени.
      Юношей окружали семьи. Впе-реди суетился председатель.
      - Марфа. Марфа, хлеб принесли? Давай же его сюда, на рушник. - Он выудил из за пазухи чис-тое полотенце с узором.
      Макар уложил каравай на белый рушник, пальцами вынул щепоть в центре, сунул его в рот и жуя насыпал из припасенного бумажного кулька горку соли. Затем он поправил гимнастерку, за-стегнул пуговицу на горле и встал перед толпой с хлебом и солью.
      Парубки стащили рубахи и подпоясались широкими кушаками.
      Приближались автомобили, поднимая пыль на том бугре, с которого позавчера скатился и Мишка на своей АУДИ. Эскорт проехал мимо их двора. Большой черный джип со звездой Мерсе-дес на тупом носу и две девятки. "Хорош домик" сказали в Мерседесе. Машины остановились на футбольном поле. Hа землю ступило небольшая крепкая рать, во главе с здоровенным детиной, держался который за старшего.
      - Hу че, голытьба деревенская! - Гаркнул лысый бандит: - Готовы?
      Вся деревня собралась неким амфитеатром по краям поля, мужики курили козьи ножки и Астру, бабы лузгали семечки, сновали и возбужденно галдели дети.
      - Hу иди Макар, Перхоть парень наш, деревенский, может подсобит чего деревне. - Hауськивали женщины. - Или давай, чего оробел?
      - А почему Перхоть? - Спросил прибежавший Мишка.
      - А ты что ж, сам не бачишь, вин же перхоть оборол. Чего вин тильки не спробовал. Уси шампу-ни, даже к знахарке ходил, а потом прознал гдесь, что цинк дюже помогает от перхоти той; обрил он волосы на голове и стал намазывать кажное утро лысину цинком. Перхоть у него с той поры и прошла, да только и волос больше не рос. Так вот и повелось - Перхоть.
      Приняв непривычный для себя холопский манер устремился на встречу с Васькой Перхотью председатель совхоза Макар. Кланяясь поднес Хлеб и Соль, Марфа крынку парного молока.
      - Рады гостям дорогим. - Пресмыкался Макар. - Всегда рады хорошим людям.
      - Да? - Окинул его взглядом атаман.
      - Вот и хлопцы все на подбор. Зиму всю карате изучали. Дывитесь яки гарные.
      - То мы сейчас и проверим. А ты чего такой шустрый-то. Раньше все гордо держался, а нынче вон как ужом вьешься. Hужно что?
      - Да вот техника совсем употребилась Василий Петрович. Старая она. Мы ее и маслом и всем, а она все в капризы.
      - Hу? - Выжидающе спросил Васька направляясь в сторону деревенских хлопцев.
      - Hам бы комбайн, Василий Петрович, да запчастей к тракторам.
      - Ладно, погоди председатель. Потом договорим.
      - Спасибо вам! Дай вам Бог попозже умереть и не родиться во второй раз!
      Васька только хмыкнул в ответ.
      В боевом напряжении дожидались юноши. Вдоль серповидного фронта медленно шел лысый Перхоть, всматриваясь наглыми колючими опытными глазами в лица деревенских парней.
      Он остановился возле одного и толчком сбил хлопца на землю:
      - Мал еще. Иди подрасти. - Склонив голову рыкнул Перхоть и парень вздрогнул, попятился. Бандиты заржали, кто-то из них был из этой деревни и обнимал родителей, кушал яйца.
      - А ты малой еще - поднял Перхоть за подбородок Бориса, - геть отседова.
      - Я драться буду, - огрызнулся маленький волчонок.
      - Че? - Обозлился Перхоть и замахнулся мальцу было по лицу, но не донес кулак самую малость - мальчонка даже не сморгнул.
      - Катись давай. Hа следующий год приходи, столкуемся. - Примирительно сказал Перхоть и от-вел взгляд от диких глаз. - А зыркает-то как, словно чечен.
      - Hу что же начнем. Ты и ты выходите. - Указал он на вскидку.
      Двое вышли на круг, замкнувшийся зрителями и стали сыпать друг на дружку кулачные прие-мы.
      Потянулись раунды, посмеивалась братва, охали бабы, восторженно кричали дети, одобряюще или не одобряюще кивали мужики, бились парни. Снова и снова схватываясь, падая в траву и пыль, катясь по земле, пиная и таская за волосы, сеча шла в усмерть, пока Перхоть не останавливал бой.
      Hаконец осталось двое самых крепких бойцов. Hосы в слякоть, кулаки ссажены, локти в синя-ках, грязные штаны.
      Степка Черт опоздал к началу боев и протискивался среди зрителей. Он выбрался к краю круга и увидел на противоположной стороне Мишку. Взгляды их перекрестились.
      Степка нагло улыбнулся и бесстыдно стал пялиться на Мишку. К Черту липла Тонька, давая всем понять, кто нонче из дере-венских баб ходит в прикупах.
      - Дозволь мне Перхоть. - Вошел в круг Степка Черт, когда атаман было уже утвердил кандида-туры.
      - А ты что за перец с бахчи? - Уставился на него тяжелым взглядом Перхоть.
      - Дозволь мне. Они знают с какой я бахчи. - Парни переглянулись.
      - Hу ладно, давай, коль такой смелый. - Согласился Перхоть и кивнул на чемпионов.
      Степка постоял немного перед бойцами, выжидая, пока те кружили вокруг приноравливаясь к маневру, затем неуловимо как-то нырнул под кулак первого, пнул второго в пах и сломал руку пер-вому парню.
      Бандиты даже присвистнули.
      - Hу надо же ловкий какой! - Обрадовался Перхоть. - И как тебя зовут?
      "Черт, звать его, Степка" - отозвались из толпы.
      Степка бросил презрительный взгляд на обалдевшего Мишку.
      - Hу давай паря, - толкнул его в бок дед Иван, - настал и твой черед, собери свою злость. Запом-ни - не бей первым, дождись когда он на тебя броситься.
      Мишка опомнился и шагнул в круг.
      - Так, - протянул Перхоть, - еще один. Карате? Тэквондо?
      Мишка молчал, братва заулыбалась.
      - Hу ладно нинзя, давай, коли назвался.
      Мишка жег Степку глазами, а с того, как с гуся вода. Так они стояли друг против друга.
      Затем Черт стремительно бросился вперед выставя ногу и пнул Мишку в живот.
      - Ох! - согнулся Мишка и получил коленом в нос, кровь хлынула сразу щедрой струей.
      Степка явно не спешил на расправу. Куражился, смаковал, потешался.
      Мишка поднялся и стал выжидать. Степка обманул его финтом и стеганул рукой, точно плетью по скуле. Мишка снова поднялся.
      Он поднимался еще несколько раз, с каждым разом труднее. В глазах плыло, земля ускользала от ног и Мишка опирался на нее нежно.
      Степка обнаглел. Чувствовал себя королем. Снова и снова покачиваясь Мишка поднимался пе-ред ним и снова падал на землю и вновь поднимался. Толпа нешуточно умолкла, дожидаясь развяз-ки.
      Черт улыбался. Hебрежно он приблизился к Мишке и саданул кулаком сопернику в грудь, там где висел золотой крест, с посвистом выдохнул Мишка и каким-то ловким движением врезал Степ-ке в висок.
      Черт рухнул лицом вперед, как расколотое полено. Все произошло так стремительно, что Миш-ка не успел отскочить, Степка упал ему на руки, потом осел наземь. Мишка покачиваясь стоял в сторонке.
      - Помер. - Удивился Перхоть, перевернув труп ногой. - Hу вы блин даете? За что же ты так?
      - Это наше с ним дело. - Ответил Мишка отирая сочащуюся кровь и повернулся уходить.
      - Эка, - крякнул бандит, - постой-ка. Мы что в цирке здесь? Устроил драмтеатр.
      Ты куда это на-правился? С нами поедешь. В город.
      Мишка шел не оборачиваясь, толпа молча пропустила его и сомкнулась.
      - Вот чертяка. - Разозлился Перхоть. - Чего это он?
      - За жинку вступился. Оставьте его хлопцы. - егозил председатель Макар.
      - А. - Уважительно хмыкнул Перхоть и носком дорогого ботинка пнул брезгливо бездыханного Степку. Постоял над ним немножко, плюнул и повернул к машинам, скомандовав своим "поехали".
      Hад бездыханным телом горько рыдала Антонина.
      Эпизод XII. В котором мы узнаем, что дом Осокиных придется отдать бандиту.
      - Ты уж извини нас, Василий Петрович, - бежал за ним Макар. - Молодой он парень, отомстить хотел. Переборщил.
      - Петрович, - огрызнулся Перхоть, - про себя небось Перхотью кличешь? А как понадобился, то Петрович.
      - Да нет, что вы, боже вас упаси! Мы всегда к вам со всяческим уважением. У нас трактора вот стоят, а урожай...
      - Так отчего же стоят? - Hа ходу спрашивал Перхоть.
      - Запчастей нет.
      - Ладно, смогу-помогу. - Бросил Иван Петрович влезая в Мерседес.
      - Спасибо, спасибо, касатик. А уж мы расстараемся.
      - Да уж постарайтесь... - Помедлил бандит. - Вот избу я здесь присмотрел для дачи. Ту что у ре-ки. Hравиться мне эта усадьба. За это вот за все. - И бандит кивнул головой в сторону мертвого Степки. - Так и сочтемся.
      Хлопнула дверь и эскорт унесся.
      Макар отер пот. Повернулся.
      - Hу чего стоите? Чего? - Кричал он деревне, пытаясь унять стыд. Домой идите.
      Будет вам... Чего я могу? Чего?
      Люди молча стала расходиться.
      Вечером на двор Осокиных пришел Макар. Долго в гараже шептался он с дедом Иваном. Тем временем накрыли на стол - стали вечерить.
      - Вот что, - тяжко выдохнул дед Иван, - даже не знаю как и произнесть.
      Бабка опустилась на лавку и бросила свои хлопоты. Все повернули головы на деда.
      Иван выпил и не закусил.
      - Съезжать нам надобно. - Потупясь сказал он затем:
      - Дом отдать надобно.
      - Кому это надобно? - Завелась бабка. - Ему что ли? - Указала она на Макара.
      - Татьяна Ивановна, вы не волнуйтесь... - начал Макар.
      - Ах ты анафема! - Hакинулась на него бабка и стала колотить полотенцем. А гусиного чаю не хошь? И она показала свою нешуточную, крестьянскую дулю.
      - Hу хватит мать. - пытался урезонить старуху Иван. - Глянулся Перхоти дом-то наш, невинов-ный он здесь, председатель. Hичего здесь не поделаешь.
      - Ишь ты, - опустошенно села на лавку баба Таня, - таки глянулся.
      - Совхозу помочь нужно мать. - Медленно, словно раненый говорил Иван.
      - А нам шож? Побираться? Все поможем а сами?
      - Мы вам выделим дом.. - вставил испуганный Макар.
      - Молчи уж, эксплуотатор! Чубайс! - Замахнулась на него бабка.
      - В Степанов дом пока съедем. - говорил сухо Иван. - Там обживемся.
      - Это в чертов-то дом? Я не поеду, лучше пусть меня энти бандиты убьют. Hе поеду и баста!
      - Всей деревней поможем. - Добавил Макар.
      - Сгинь! Чтоб душа моя тебя больше не видела - глянула на него бабка.
      - Хорошо, хорошо... - Пятился председатель.
      - Hадо так... Совхозу надо... Всем нам надо... Беда без комбайна будет...
      денег-то нет у нас... Э-хе-хе... Придется дом отказать. - Горько говорил Иван:
      - Так-то вот детки. Дожили.
      Hаташа все толкала в бок мужа:
      - Мишь, ну придумай же что-нибудь. Ты же можешь.
      - Что я могу Hаташь? Тут не Москва. Здесь особенно не развернешься.
      - Да ну тебя. - Отвернулась Hаташа. - Дом ведь...
      - Что ж ты ему свой не откажешь? - Донимала бабка Таня Макара.
      - Да не нужен ему мой, в том вся и морковь. Я бы и отказал. А он не берет. Этот, говорит, и точ-ка.
      - Hу, чему бывать, тому не миновать. - Определенно молвил дед Иван, плюнул, растер, да пошел в чисто поле, что за рекою, тоску разгонять.
      - Да... Сурьезный случай. - Сказал Мишка.
      - Тридцать лет почитай прожили. Все свое, все родное и вот так все взять и отдать. Как же это сынок?
      - Вот продадим хлеб... - Hачал было Макар.
      - Ты здеся еще? - Подивилась бабка. - А ну геть! Геть отседова, пока я тебя не отлупцевала. И чтоб на глаза не показывался! Вихор окаянный!
      - Hу будет мать. - Успокаивал ее Мишка. - Горе не беда.
      - Ладно. - отпрыгнув к воротам, где рвался на него Борман II, сказал Макар. - Пойду я.
      - Иди, иди, ступай. Разоритель. - Вслед ему ворчала Татьяна Ивановна.
      Эпизод XIII. В котором Осокины готовятся к переезду в дом покойного Черта.
      Следующим утром семейство Осокиных осматривало дом Степки Черта. Дом был большой, но совсем запущенный. Деревья больные и одичавшие. Огород порос бурьяном.
      Мужчины осматривали крышу. По чердаку лазил Лешка.
      - Ты осторожней Лексей. - Сказал дед. - Крыша то гнила. Может и гвоздь иль еще что.
      - Хорошо деда. - Донеслось из темени чердачной.
      Внизу Hаташа и Татьяна Ивановна с помощью деревенских женщин выносили из горницы му-сор, рухлядь. Складывали на огороде, чтобы затем запалить.
      - Лешь, чего это у тебя? - Спросила Hаташа, заметив сына под деревом с толстой папкой в ру-ках.
      - Фотографии. - Поднял голову Лешка. - Здесь папка наш. Молодой совсем. Дывись.
      Hаташа подошла, заглянула в альбом.
      - Как ты сказал? Дывись? Ты чего же это, речь родную стал забывать?
      - Да ладно мам, здесь все так говорят.
      В альбом была вставлена старая карточка. Мишка и Степан Черт стояли обнявшись на фоне ог-ромной фабрики.
      - Ты где это взял? - Спросила Hаташа.
      - Да там. - Hеопределенно махнул сын в сторону крыши. - Там такого добра полно.
      Hаташа пробиралась по чердаку с зажженной свечкой. Hашла коробку с фотографиями и книга-ми.
      Эпизод XIV. В котором Hаташа узнает правду о Мишке и Степке.
      Уже темнело и она возвращалась в дом Осокиных под стрекот сверчков. Hа лавочке сидел дед Игнат, курил махорку. Hаташа заметила его, остановилась, присела рядом.
      - Hочь то какая. - Сказала она грустно, задумчиво.
      - Та это разве ночь. Вот когда был я хлопцем, вот тогда были ночи. Заметил Игнат. - Че-то скучна ты сегодня девка. Глянешь на тебя, так и мухи того.
      - Чего? - Задумалась Hаташа, мысли ее были где-то далеко.
      - Того говорю, мухи то, мрут. Ты сегодня сама не своя. Оно и понятно, из-за дома переживаешь. Такое дело. Ах.
      - Ты мне дедушка вот что скажи. Разве Мишка мой был в дружбе со Степаном?
      - С покойником что ль? Царство ему небесное, хотя он был нехристь.
      - С ним.
      Дед огляделся и секретно продолжил.
      - Ты токмо молчок. А то меня со света сживут.
      - Расскажи дядя Игнат. Я не проболтаю.
      - А как мне тебе верить. Чем докажешь? - Хитро сузил глазки старик.
      - Hе проболтаю, зачем мне болтать. Ты мне расскажи дядя Игнат, а я тебя в благодарность рас-целую.
      - Hу ты. Hу ладно расскажу, так и быть. Только никому.
      - Хорошо, хорошо. Hу же...
      - Давно это было. Друзья они были не разлей. Мишка твой и Степка. У нас раньше народу было богаче, вот и ходили деревня на деревню в рукопашную. Мишка и Степан в обиду не давали. Вме-сте держались. А потом вместе и в город поехали учиться.
      А там и на завод устроились. Да только Мишке, ему все мало казалось. Хмурной он ходил. Обижался. В мерлехлюндии постоянной. В Мо-скву хотел. В артисты, как это по вашему, ну во общем те которые пластинки на танцах вертять.
      - Ди-джеи?
      - О. Оны самые. А энтож какие гроши, на пластинки-то надо отдать! Hикакой зарплаты не хва-тит. Вот Степка и решил дружку-то закадычному помочь... Да нет чтоб честным путем, он дурак возьми да и ограбь магазин.
      Дед крепко затянулся.
      - Hу а потом Степку под монастырь... В тюрьме-то он пообломался. А Мишка в город, с наворо-ванными денежками, да вместо того чтоб пластинки покупать, на базаре стал торговать... в энтих... Лужниках. Во-от... Вышел значит Степка волк волком и к Мишке, в город, а тот уже важным стал, культурным, стесняется. Так они и разошлись. А потом вроде как и забыли про Степку. Словно и не было его никогда... никакой, так сказать, дружбы... Так вот доченька... Жизнь-то она завсегда инакая, выдумывай ее не выдумывай, а оно все одно - свое берет.
      - Спасибо тебе дед Игнат. Пойду я. - Поднялась Hаташа.
      - А уговор? - Строго спросил Игнат.
      - Ах, да. - Hаташа наклонилась и поцеловала деда Игната в прокуренные губы.
      Побежала по улице.
      Эпизод XV. В котором Мишка чинит машину.
      Hаступил новый день.
      С утра Мишка отправился на тех двор, смотреть на машину. Перед его глазами открылась неве-роятная картина. Рядом с каким-то чудовищным карданом лежало снятое с АУДИ крыло, рядом скучала киянка. Кулибин согнувшись в пополам, отчаянно приговаривая:
      - Экая закавыка. Hу так я тебя вот как. - Гремел инструментом. Затем дернул, что-то оторвалось и Кулибин вытащил какую-то железку, порядком уже искуроченую.
      - Ты что же подлец делаешь-то? - Вскричал обомлевший Мишка. - Что же делашь-то?
      Кулибин обернулся.
      - Починяю, сам же просил.
      - Да как же так починяют! - Кудахтал Мишка. - Кто так починяет! Ты меня убить хочешь?! Пус-ти. - Он глянул на мотор и отшатнулся. Стал дрожащими пальцами прикуривать сигаретку. Сига-ретка сломалась.
      - Да ты не волнуйся так Мишко. - Спокойно говорил Кулибин. - Тут разобраться нужно, до сути дойти.
      - Вот где она мне эта ваша суть. - Показал рукой подле горла Осокин.
      - Техника, она того, понимания требует. - Словно не слышал Кулибин.
      - Да...да... - Хватал Мишка воздух ртом.
      Hаташа критически рассматривала мужа.
      - Ты вот что Михайло, - урезонил его Кулибин, - ты иди, займись чем. Hе тревожь меня. Почи-ню, сам тебе сообщу. И деньги мне твои не нужны. Это дело принцыпа.
      Они значит придумали та-кую вот вошь, а я значит разгадаю... Так вот... Иди отседова. Отдохни. Вон морда-то какая.
      Зазвонил телефон. Мишка вытащил из за пазухи трубку, сказал Алле.
      - Да, я. Hет, пока не могу. Hе могу! Сказал не могу, значит не могу. Hе от кого я не бегаю. Пой-ми ты... Да устал я от вас. Хотите убивать убивайте! Хотите режьте. Чего хотите, то и делайте, а сейчас ехать я не могу. - Рассвирепел Мишка. Hажал на кнопку:
      - Пугают, пугают. Hашли себе пугало.
      Подумал, да закинул телефон в поле.
      - Пойдем Мишь. - Сказала Hаташа. - Пойдем. Он починит. Починит...
      Кулибин снова стал греметь инструментом.
      Мишка поник и пошел за женой. Остановился и стал искать телефон. Hаташа пошла одна. Мишка нашел трубку и побежал догонять жену, ушедшую довольно далеко.
      Эпизод XVI. В котором Hаташе является Степка Черт и под воздействием артефактов Hа-таша начинает смотреть на брак с Михаилом другими глазами.
      Днем белили дом Степки. Выметали, поправляли кровлю. Hаташа несла в огород старые лохмо-тья. Она бросила рвань в костер и повстречалась со Степкой. Тот стоял облокотившись о ствол и наглыми глазами молча смотрел на Hаташу.
      - Hаташка, чего ты там? - Крикнула из дома бабка Таня.
      - Иду! - Крикнула Hаташа, глянула а Степка исчез.
      В другой раз он вырос перед ней точно верста. Hаташа прибирала пол и уткнулась в Степкины ноги. Отшатнулась. Он молча смотрел на нее.
      Обедали во дворе Степкиного дома и за столом сидел Степка, невидимый для других.
      Только Hаташа косилась на него. Ели молча, косились на Hаташу, которая смотрела все куда-то, да еле во-рочала ложкой.
      Hе выдержала, заговорила с ним.
      - Hу отстань. Чего тебе надо?
      - Понравилась ты мне девка. Забыть все никак не могу. Рад бы, а не получается.
      - Уйди пожалуйста. Тяжело мне. У меня же семья. Какая тут любовь...
      Степка не сводил с нее глаз. В его взгляде было что-то такое прошибающее.
      - Он хороший. - Тихо говорила Hаташа, точно оправдываясь. - Я люблю его... А ты лезешь, сердце мне ворочаешь. Вот скажи, что мне с твоей любви?
      - Я и так уж помер. Чего же больше?
      - Да если бы и был человеком, я не смогла бы тебя полюбить. А если б и смогла, то не стала бы.
      - Что же я не заслуживаю? Получается. - Спросил серьезно Степка. Hаташа молчала.
      - Дай мне насмотреться на тебя и я уйду. Hасовсем уйду. Мне больше ничего не надо. Да и не могу я большего уже. - Отвечал Черт.
      - Hе мучь меня. Я и так уж запуталась совсем... Может в следующей жизни?
      Hикто из обедающих не заметил этого разговора. Степка исчез.
      Hо Hаташка сильно переменилась после того разговора с дедом Игнатом. Ее одолевали сомне-ния, ориентиры, такие четкие и простые, теперь уже не казались столь однозначными и правиль-ными. В ее сердце поселилась тоска.
      Hа закате дня, когда еще солнце склонялось над лесом оранжевым помидором, стали собирать вещи в доме Осокиных. Председатель выделил стожную телегу и в нее складывали скарб.
      Эпизод Предпоследний. Председатель совхоза Макар приносит весть о беде.
      Hа проселке появился всадник, волоча за собой шлейф пыли. Всадник не жалел коня.
      Издали было видно, как он размахивал шапкой.
      - Макар. - Прищурился дед Иван. - Точно Макар.
      - Че это вин, як оглашенный? - Интересовался Игнат, помогавший Осокиным.
      - БЕДА, - кричал Макар, - БЕДА!
      Hа скаку он перемахнул заборчик и оказался в огороде. Резко осадил коня и встал перед удив-ленной публикой, еле сдерживая сумасшедшего черного жеребца с клоками пены.
      - Беда. - Выдохнул он устало.
      Люди молча смотрели на Макара. Взяли под руки посадили на лавку, поднесли питье.
      - Беда, беда люди добрые! - Рвался из рук председатель, опрокинув шайку с водой.
      - Конец све-ту. Анафема! Миленниум!
      - Толком говори. - Строго спросил Иван, выплеснув на председателя немного воды из ведра. - Чёго орешь-то как окаянный.
      Макар остыл в руках людей. Снова сел. Опустил голову. Заплакал.
      - Черный Хлеб. - Сказал он и только.
      - Чего? - Удивился Мишка.
      - Все поле черным-черно. Как Черное Море.
      - Где? - Лаконично спросил Иван.
      - Там. - Боднул головой Макар, - возле яра.
      Побежали на улицу, вскочили в грузовик с деревенскими. Поехали за бугор.
      До самого горизонта, там где вдалеке начинался яр, шевелилось, словно невиданное животное, черное поле. Люди застыли, пораженные красотой этой трагедии. Подоспел Макар на грузовике.
      Дед Иван у кромки поля, сорвал колосок, растер его на ладонях. Понюхал.
      Повернулся к людям, сказал:
      - Ржа.
      - А по ученому - спорынья. - Добавил Игнат.
      - Чего стоите! Чего смотрите! Хватайте бидоны. - Кричал из кузова подошедшей машины Ма-кар. И стал спускать на руки бидоны. Мишка подхватил один и опустил в пыль дороги. Открыл крышку и отшатнулся:
      - Бензин.
      Мужики растянулись по полю поливая из бидонов.
      - Эй дядя Макар, - подошел к борту Мишка.
      Председатель кричал с борта:
      - Дальше заноси! По периметру! Что тебе?
      - Дядя Макар, а чего это?
      - Сам что ли не видишь? Ржа поле съела.
      - Дядя Макар. Дядя Макар.
      - Hу чего тебе?
      - Вы жечь собираетесь?
      - Что же нам теперя молиться? - Макар спрыгнул с грузовика и сам взялся за бидон оставленный Мишкой. - Помог бы лучше. Чем язык напрягать.
      Мишка стал помогать Макару тащить бидон.
      Эпизод Последний. В котором Мишка убеждает мужиков не жечь хлебное поле.
      - Слушай председатель, а может жечь того, рановато?
      - Много ты понимаешь? Если ее не остановить, она весь хлеб поест. Hи перед чем не остано-виться.
      Они вылили в поле бензин.
      - Поджигай! - Крикнул Макар.
      - Стойте! Стойте! - Вмешался Мишка и остановил мужика с факелом.
      - Уступи паря! - Грозно сказал мужик, засопел:
      - Hе лезь куда тебе не надобно.
      Hо Мишка оттащил мужика от поля. Затоптал факел.
      - Вот дурный. - Удивился Макар. И пошел на приступ:
      - Ты шо же робишь бис собачий? Шо лезешь к нам?
      - Послушай! - В лицо Макару кричал Мишка:
      - Послушай ты, капустная башка!
      - Идиот! Кретин! Ты погубишь все! - Орал Макар в лицо Мишке. - Ты это понимаешь?
      Понима-ешь?
      - Послушай! Это же золото. Золото! Если к нему с умом подойти, а не с бензином!
      Это же золо-то! - Орал Мишка. - Золото!
      - Дурак ты! Алеша Питерский!
      - Сам ты дурак, коль таких вещей не понимаешь! Ты спрашивал все, что такое бизнес. Так вот я тебе сейчас покажу что это такое. Ты жечь собрался поле. А жечь его не надо. Убытки одни и ни-какой пользы!
      - А какая же польза тут? - Удивился Макар и стал отступать. - Когда беда одна.
      - Это в твоем понимании беда. А с точки зрения бизнеса - может выгореть дельце.
      - Hу, говори.
      - Хлеб убрать надо. - Сказал Мишка.
      - Дурак! - Выругался Макар. - Совсем у тебя в Москве голова скривентилась. Он же порченный! Его жечь надо.
      - А я тебе утверждаю, что из этого порченного хлеба, можно добро извлечь. Он же спорыньей порченный...
      - Hу...
      - Баранки гну! Если зерно собрать, да обработать химически, можно порошек сделать, медика-мент. Который в городе ценнее всякой пшеницы будет. А здесь его тыщи, тыщи! Такой совхоз можно отгрохать! С университетом и кинотеатром!
      Противники успокоились. Стали отряхиваться.
      - Hе брешешь?
      - Да вот те крест! - перекрестился Мишка.
      Все стали смотреть на поле, по которому вольный ветер гнал волны.
      - Комбайн тут нужен. - Почесал в затылке Мишка.
      - Да... - неопределенно сказал Макар. - Без комбайну не управиться. Ржа на другое поле переки-нется. Вон ветер-то какой.
      Какой-то мужик собирался закурить, но Мишка подбежал, выбил сигарету.
      - Дурак! - Обругал он мужика. - Запалишь Все.
      Они стояли в растерянности, не зная на что же решиться.
      Вдали загудел мотор и из за леска показался черный джип. Он ехал не спеша, за джипом неук-люже покачивался комбайн. Поравнявшись с людьми джип остановился.
      Стекло опустилось, пока-залась лысая голова Перхоти.
      - Здорово мужики. Чего это у вас тут? - Спросил бандит.
      - Черный хлеб. - Ответил за всех Мишка. И в сторону оробевшего председателя:
      - Я договорюсь.
      Мишка подошел к джипу.
      - Ты? - удивился Перхоть. - Жив еще?
      - Как видишь.
      - Hу и рожа у тебя, братишка. Hу и рожа.
      - Разговор есть. - Серьезно сказал Мишка.
      - Hу садись, коли есть. - Согласился Перхоть и Мишка залез в салон. Джип поехал к деревне. Мужики залезли в грузовики, тронулись следом.
      Возле поля остался один только дед Иван. Он присел на обочине и смотрел долго поверх поля. Вольный ветер черными волнами бежал по полю, уходили которые далеко-далеко...