- Наверно, они бросят жребий, кому достанется густавианское бюро,- предположила фру Вийк.- Это редкая антикварная вещь с клеймом Георга Гаупта. Бюро
      более двухсот лет, но оно совсем как новенькое. Жребий- единственный выход, если только Альберта никого не указала в завещании.
      - Кажется, она не оставила никаких распоряжений насчет движимости,- сказал комиссар Вийк.
      После воскресного завтрака они пили кофе у себя на кухне, оборудованной по последнему слову техники.
      - И я так думаю,- сказала фру Вийк.- Завещание сравнительно короткое. По крайней мере, тот документ, который подписали мы.
      - Кто это - вы?
      - Даниель Северин и я.
      - Старый провинциальный врач и вдова покойного судьи. Надежные свидетели.
      - Конечно,- сказала фру Вийк без ложной скромности.- Так захотела Альберта. Чтобы никто не усомнился, что она была в здравом уме и твердой памяти, когда
      составлялось это новое завещание.
      - Новое? Утром Полли говорила мне о завещании, составленном в шестьдесят шестом году.
      - Я ставила свою подпись под завещанием не одиннадцать лет назад,-твердо сказала фру Вийк.
      - А когда же?
      - Месяца два назад, в воскресенье. Жена Даниеля куда-то уехала, и Альберта пригласила нас обоих к себе на обед. Прежде чем подать вино, она попросила, чтобы
      мы вместе с нею подписались под ее новым завещанием. После этого мы выпили шампанского, Альберта предложила тост за масленицу. Ну да, это было на сыропуст,
      двадцатого февраля. Я сходила к обедне и…
      - В феврале этого года?
      Синие глаза комиссара встретились с озабоченными темными глазами матери.
      - Совершенно верно,- ответила она.
      - Но ведь в таком случае… Ты понимаешь, что это все меняет и что тебе надо сделать?
      - Да. Неприятная история. Буду очень благодарна, если ты проводишь меня туда.
      От внешнего согласия между наследниками Альберты Фабиан уже не осталось и следа.
      А ведь поначалу все шло так гладко, думал растерянный Сванте Странд. Может, он совершил промах, пустив обсуждение на самотек? Но как он мог действовать решительнее, если душеприказчик формально не имеет права заниматься описью имущества? Главное, он окончательно убедился, что совсем не умеет обуздывать и мирить противоречивые и враждебные стихии.
      Да, он допустил ошибку, показав им списки оценщика. Он хотел сообщить им необходимые сведения, не вдаваясь при этом в финансовые вопросы, однако его невинный поступок привел к тому, что внимание неожиданно взалкавших наследников сосредоточилось на самой ценной движимости.
      Во-первых, это касалось библиотеки управляющего Фабиана, которую тот в свое время опять-таки получил в наследство и которая содержала много антикварных книг.
      - Первое издание «Саги о Фритьофе» - это вам не шутка,- благоговейно произнес пастор.- Большую часть этого издания зачитали до дыр еще при жизни Тегнера.
      - У меня лично эта сага в печенках сидит еще со школы,- заявила Мирьям.- А вот от «Герты» Фредерики Бремер

я бы не отказалась. Этот роман, дядя Рудольф, не только достояние истории, он сам и творил ее.
      Сквозь круглые очки пастор с грустью взирал на свою племянницу. Красивая, синеглазая, в изящном васильковом платье и васильковых туфлях с перепонками, она часто выводила пастора из себя, несмотря на родственные чувства, которые он к ней питал.
      - Тебя интересует хоть что-нибудь, кроме женского вопроса? - полюбопытствовал он.
      - Управляющий собрал настоящую «бергслагениану»,- вмешался Еспер Экерюд, чтобы перевести разговор в другое русло.- Здесь можно найти всех знаменитых людей Бергслагена. По-моему, библиотеку надо поделить на три части, а уж мы с Мирьям разделим свою треть пополам.
      - Я как раз хотел предложить вам то же самое,- поддержал его Сванте Странд.
      - В таком случае, по-моему, право выбора должно быть за дядей Рудольфом,- осторожно сказала Полли.- Он самый старший из нас и лучше всех разбирается в книгах.
      - Спасибо на добром слове, детка,- растрогался пастор.
      Вскоре ему представился случай отплатить ей тем же. Речь зашла о дележе картин и других антикварных вещей.
      - Полли выросла в доме Альберты, эти предметы окружали ее с детства. Пускай она первая решит, что хочет взять на память об этом доме,- постановил Рудольф Люнден.
      Никто не возражал, и Полли с готовностью согласилась:
      - Хорошо. На веранде висит портрет Франциски Фабиан из собрания дяди Франса Эрика. Я возьму его. Я всегда любила эту красавицу, в детстве я даже разговаривала с нею.
      - Не спеши,- предостерегла ее Мирьям.- Это портрет кисти неизвестного художника, а у Альберты есть картины Лильефорса, французских импрессионистов и
      других знаменитых художников.
      - Но мне очень нравится эта девушка с бархоткой на шее,- стояла на своем Полли.
      - Да ведь она тебе даже не родственница, она из семьи
      управляющего Фабиана.
      - Вы, Люндены, мне тоже никто!
      Лиселотт Люнден, до сих пор не вступавшая в разговор, ткнула пухлым пальцем в список и деловито сказала:
      - Что Полли действительно должно остаться от Альберты, так это рояль. Она единственная из всех всерьез занимается музыкой.
      - В самом деле,- поддержал жену пастор.- Пусть девочка возьмет нотную библиотеку Альберты и ее «бехштейн». Это мудрое и справедливое решение.
      - А куда я его поставлю? - горько спросила Полян.- Разве что в комнату для прислуги в квартире Мирьям?
      Черные глазки-бусинки Лиселотт задумчиво уставились на Полли.
      - У нас достаточно места,- осенило ее.- Можешь оставить его на хранение у нас в усадьбе.
      - Превосходная идея!- саркастически воскликнул Еспер. - У меня в настоящее время тоже нет собственного угла. Л моему ковру требуется изрядная площадь. Сделай милость, возьми и его к себе на хранение.
      - Пожалуйста,- с радостью согласилась Лиселотт, не замечая иронии.- А какой у тебя ковер?
      - Настоящий персидский. Выткан кочевниками на юго-западе Персии. Темно-синий бордюр, кирпично-красная середина со стилизованными птицами, лошадьми и цветами. Он лежит…
      - На веранде? Этого еще не хватало! Я ведь тоже хотела его… Я не сомневаюсь…
      Тут не выдержала Мирьям, и тон ее был гораздо резче, чем у брата:
      - Ковер? Ты надеялась, что дяде Рудольфу достанется и ковер? По-твоему, дядина доля резиновая?
      Сванте Странд мысленно застонал. Если обе женщины чуть не вцепились друг другу в волосы из-за проклятого бюро, даже не дочитав список до конца, то теперь катастрофа и вовсе неминуема.
      Но грозу неожиданно пронесло мимо. В прихожей раздались голоса, и Мирьям осеклась на полуслове. Эдуард Амбрас распахнул дверь гостиной и, пародируя английские телеспектакли из жизни королевских особ и высшей аристократии, возвестил:
      - Комиссар по уголовным -делам Кристер Вийк. Фру Елена Вийк.
      После чего скромно удалился, прикрыв за собой дверь. По лицу Эдуарда Мирьям видела, что вся эта история забавляет его.
      - Кристер! - воскликнул пастор Люнден.- Вот не ждали!
      Мать комиссара не стала, однако, тратить время на приветствия, а сразу перешла к делу.
      - Мы пришли,- начала она, не успев толком отдышаться,- так как я заподозрила, что вы неправильно делите наследство Альберты.
      - Неправильно? - изумленно переспросил Сванте Странд.- Почему неправильно?
      Он машинально подвинул ей стул, и она так же машинально села.
      - Спасибо. Я думаю, в вашей фирме хранилось не то завещание; которое нужно. - Что значит «не то завещание»?
      Теперь славного молодого адвоката обуревали уже не сомнения, а форменный ужас. Он боязливо поднял взгляд на комиссара, и тот поспешил его успокоить.
      - Похоже, что существуют два завещания. Какое из них имеет силу, решит дата на документе.
      - Завещание, которое хранится у нас в конторе, датировано июлем тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.
      - А мы с доктором Северином засвидетельствовали подпись Альберты Фабиан на ее завещании двадцатого февраля этого года,- твердым голосом произнесла фру Вийк.- По словам Альберты, она переменила решение относительно виллы, про остальное она не сказала ничего.
      - Переменила решение? - удивилась Мирьям.
      - Относительно виллы? - подхватил Еспер.
      - В феврале? - недоумевала Лиселотт.
      - Три месяца назад,- с расстановкой сказал пастор.- Значит, есть новое завещание?
      И только Сванте Странд задал вопрос по существу:
      - Где же сейчас находится этот документ? В нашей конторе его нет. В банковском сейфе фру Фабиан - тоже. Где же оно может быть?
      - Если Альберта его не уничтожила, оно должно храниться здесь, в доме,- решил Кристер Вийк.- Полли, ты лучше всех знаешь дом. Куда Альберта могла поло жить такой документ?
      - А каков он с виду?
      - Один или несколько листов бумаги.
      - Надо посмотреть в маленьком секретере.
      Все напряженно следили за стройной девушкой в трауре, скользнувшей к изящному старинному секретеру, Прислонясь к которому стоял адвокат Странд. Полли откинула крышку и ощупью поискала кнопку или пружину.
 
      Внезапно что-то щелкнуло, и открылся неглубокий потайной ящик.
      Полли молча вынула оттуда коричневый конверт и подала его Сванте Странду. Конверт не был запечатан, от руки на нем было написано: «Моя последняя воля».
      Разворачивая два густо исписанных листа линованой бумаги, Сванте Странд думал с унынием, почему именно ему, неопытному и неискушенному адвокату, выпало на долю столько трудностей в его первом же крупном деле о наследстве. Пока он просматривал завещание, в гостиной царила мертвая тишина, лишь с Хюттгатан доносился треск мотоцикла.
      - Так и есть,- сказал он, наконец.- Это более позднее завещание, чем-то, которое хранилось у нас. Старое было написано одиннадцать лет назад, оно отпечатано на машинке. В январе этого года, когда фру Фабиан назначила меня своим душеприказчиком, она попросила нас прислать ей копию этого документа. Новое завещание целиком написано от руки. В феврале его засвидетельствовали Елена Вийк и Даниель Северин. Со старым завещанием оно совпадает лишь в мелочах.
      - В каких же именно? - спросил Кристер Вийк, который все это время стоял, прислонясь к косяку двери в холл.
      - Она по-прежнему оставляет меня своим душеприказчиком, жертвует те же суммы церкви в Лубергсхютта-не и гимназии в Скуге.
      - А дальше?
      - Дальше речь идет о недвижимости.- Адвокат помедлил.- Этот пункт она изменила полностью. Теперь вилла отходит воспитаннице фру Фабиан Полли Томссон,
      и только ей одной. Налог ей платить не придется, его вычислят из остального наследства.
      Новоявленная владелица недвижимости стала еще бледнее, чем была за минуту до этого.
      - Все прочее, включая движимость, делится на четыре части между пастором Люнденом, Мирьям Экерюд, Еспером Экерюдом и Полли Томссон.
      Наследники потеряли дар речи, поэтому слово взял комиссар Вийк:
      - Значит, виллу получит Полли? И, кроме того, четверть всего имущества? Яправильно понял?
      - Совершенно верно. К тому же Полли предстоит получить страховку Альберты, - сказал Сванте Странд.- Но, насколько я понимаю, страховой полис фру Фабиан с самого начала был завещан Полли.
      Елена Вийк с сочувствием посмотрела на двадцатилетнюю девушку.
      - Бедное дитя, все эти деньги будут тебе теперь очень кстати. Содержать такой старый дом недешево, а в этом году тем более - черепицу повредило снегом и
      подвал затопило.
      Полли наконец осознала свалившееся на нее счастье, и щеки ее порозовели от волнения. На худом лице Еспера мелькнула зависть.
      - Судя по всему, нам достанется не так уж много?
      - Да, если говорить о деньгах,- сказал Сванте Странд.- Зато движимого имущества вы с сестрой получите больше, чем прежде. Серьезнее всех пострадал
      пастор.
      - Ну что ж,- смиренно улыбнулся пастор.- По край ней мере нашим семейным раздорам пришел конец. На этой бренной земле не следует слишком высоко заносить
      ся в своих надеждах.
      - Мне очень жаль,- сказала фру Вийк пастору.- Выходит, я тебе оказала медвежью услугу.
      - Рано или поздно это завещание все равно бы всплыло,- вмешалась Мирьям.- Чем раньше, тем лучше. Что и говорить, все мы, конечно, разочарованы. Но не удивлены. Вполне логично, что большую часть наследства получит Полли, она всегда была любимицей Альберты.
      - Мудрое и справедливое решение,- подхватил пастор.- Она жила в этом доме как дочь.
      В дверях веранды, окруженный облаком табачного дыма, появился Эдуард Амбрас. Некоторое время он наблюдал за Полли: обычно бесцветная и унылая, она сияла от негаданного счастья.
      - Права была моя бабушка, когда говорила: счастье женщин украшает,- загадочно произнес он.
      Но безмятежная радость Полли длилась недолго. Лиселотт Люнден, до которой не сразу дошел смысл происшедшего, теперь просто рассвирепела.
      - Справедливое решение? - взорвалась она.- Чтобы из наших денег вычли налог за ее виллу? Хороша справедливость!
      Лиселотт злобно, с ненавистью сверлила Полли маленькими черными глазками. У Полли по спине пробежал холодок.
      - Ты это знала все время! - вопила пасторша.- Ты обманом заставила Альберту отписать все тебе. А потом… потом…- Она чуть не задохнулась от бешенства и, наконец, разразилась бранью, несколько необычной для жены пастора: - Интриганка чертова! Подлая дрянь!
 

      Несколько минут царили сумятица и переполох. Рудольф Люнден сдернул золотые очки, избавившись тем самым от созерцания своей разъяренной половины.
      - Лиселотт, голубушка, что ты говоришь! - умолял он жену.
      Оскорбленная Полли молчала, но два джентльмена тут же ринулись на ее защиту.
      - Лиселотт в истерике,- презрительно сказал Эдуард.- Не обращай внимания.
      - Тетя Альберта этими двумя завещаниями сыграла с нами злую шутку,- сердито сказал Еспер.- Провела нас, как детей. Но Полли тут ни при чем.
      Адвокат Странд перечитывал документ, найденный в маленьком секретере. Он был озадачен.
      - Завещание подлинное, это, несомненно,- бормотал он.- Но отчего же она не прислала его в нашу фирму, которая охраняет ее интересы? Что ей стоило набрать
      номер телефона и хотя бы намекнуть нам, что оно существует?
      - Так что же мы будем делать дальше? - деловито, как всегда, спросила Мирьям.- Продолжим ссору из-за персидских ковров и густавианского бюро?
      Сванте Странд печально взглянул на нее своими светло-карими глазами и предложил:
      - Давайте сделаем перерыв.
      - Дельная мысль,- одобрил комиссар Вийк.
      Его мать поднялась со стула, судя по всему, на душе у нее стало легче.
      - Мы, во всяком случае, избавим вас от своего присутствия. Надеюсь, у вас все образуется.
      Незадачливый представитель фирмы «Странд, Странд и Странд» проводил комиссара и его мать до калитки.
      - Жалею, что мы спутали карты тебе и твоим клиентам,- с сочувствием сказал Кристер.- Кое-кто из них даже не пытался скрыть своего недовольства.
      - Вот это меня и пугает,- ответил Сванте Странд Младший.- Суд, конечно, признает новое завещание. Но что мне делать до тех пор? Например, сегодня? Остаться
      здесь или собрать бумаги и улизнуть в Эребру?
      - Хочешь совет?
      - Да.
      - По-моему, тебе лучше остаться. Ты здесь человек посторонний, и твое присутствие хоть немного остудит их пыл.
      - Олл-райт,- сказал адвокат и покорно поплелся в дом.
      Кристер Вийк долго смотрел на многочисленные окна розовой виллы и на ее белые балконы.
      - Не нравится мне атмосфера в этом доме,- признался он, покачав головой.- Очень не нравится.
      - Пошли,- позвала его мать.- Мне холодно. Ветер к ночи усиливается, а вода в озере не спала ни на миллиметр.
      Обстановка в гостиной Альберты Фабиан не изменилась, скорее даже ухудшилась. Наследники кричали так, что, казалось, хрустальные подвески на люстре вот-вот посыплются вниз.
      Но, поняв, о чем они спорят, Сванте Странд не знал, плакать ему или смеяться.
      - Я досмотрю этот фильм, чего бы мне это ни стоило! - заливалась дискантом Лиселотт на самой высокой ноте.- В пять часов по первой программе идет последняя серия.
      Она заняла позицию перед телевизором - разъяренная фурия в черном териленовом платье и изящных лодочках.
      Еспер Экерюд пронзил ее голубым ненавидящим взглядом.
      - Без пяти пять по второй программе начнется репортаж из Вены с первенства мира по хоккею. Имей в виду, я тебе уступать не собираюсь.
      - Хоккей! - фыркнула воинственная пасторша.- Глупейшая игра! А я целый день жду эту последнюю серию.
      - Но ведь ее уже передавали, это повторение,- мягко вмешалась Полли.
      - Ну и что ж! В четверг наш дрянной телевизор не работал, и сегодня у меня последняя возможность узнать, чем там все кончилось.
      В спор включился и Эдуард Амбрас:
      - Да пойми ты, будет прямой репортаж. Играют Швеция и Советский Союз.
      - А меня больше интересуют Мэри Хеммонд и Дженнифер…- не сдавалась Лиселотт.
      - Роланд Эриксон из Миннесоты!
      - А Поль Меррони! Его так жалко! Зачем только он женился! - стояла на своем Лиселотт.
      - Ёран Хёгуста! - в отчаянии взревел Еспер.
      - Господи, ну и дом! - простонал Эдуард.- В одной комнате пианино, в другой - концертный рояль. И всего один жалкий телевизор. Пошли бы вы лучше, тетушка,
      вздремнули.
      В гостиную вернулась Мирьям. Она выходила в холл звонить по телефону, вместо того чтобы тратить силы на бесполезную перепалку.
      - Бросьте вы, ребята! Кто хочет смотреть хоккей, идем через улицу к «Трем старушкам».
      В одно мгновение из гостиной всех, кроме Лиселотт, будто ветром сдуло.
      Мирьям, Еспер и Эдуард пошли в ресторан «Три старушки». Пастор поднялся к себе в комнату, чтобы вздремнуть. Полли Томссон забилась в свою норку, а Сванте Странд, не найдя ее, отправился прогуляться. На обратном пути возле газетного киоска у гостиницы он столкнулся с Мирьям.
      На ней была васильковая клетчатая накидка, под цвет платья. Но выглядела она не такой самоуверенной, как всегда. Сванте спросил, закончился ли матч.
      - Н-нет,- запнувшись, ответила Мирьям.- Я просто так вышла, захотелось пройтись.
      Не могла же энергичная издательница обнаружить перед посторонним тревогу, а. как раз тревога привела ее сюда, чтобы проверить, как расходится журнал «Мы - женщины». Пачка этого еженедельника оставалась толстой и нетронутой, тогда как конкурирующие издания были уже почти распроданы. Разве мог Сванте догадаться, какой тоской наполнило душу Мирьям это зрелище?
      Они купили по вечерней газете и направились к розовой вилле. По дороге Мирьям объясняла адвокату, как тяжело готовить номер в Стокгольме, а печатать его в Скуге.
      Сванте вежливо слушал, жалея, что встретил, как назло, Мирьям, а не Полли Томссон.
      Полли так и не вышла из своей комнаты. В половине десятого Еспер решительно поднялся на второй этаж, чтобы позвать ее вниз, ко всем.
      В комнате Полли звучал чистый, мягкий баритон, исполнявший Вагнера.
      - Наслаждаешься Хагегордом?
      - Да,- мечтательно ответила девушка.- Правда, у него замечательный голос?
      - А чего-нибудь посущественней ты не хочешь? Мы только что пообедали и собираемся пить кофе.
      - Ваших скандалов я больше не выдержу,- предупредила Полли.
      Одета она была по-домашнему: в розовые джинсы и джемпер. Удобно примостившись среди подушек, она сидела на своей широкой постели.
      - Мы давно уже не скандалим,- успокоил ее Еспер.- Покорились судьбе и мирно болтаем о многосерийных фильмах и хоккее. «Тре крунур» на втором месте.
      Полли нехотя выключила стереопроигрыватель и отложила последний номер еженедельника «Мы - женщины». Еспер сразу догадался, что именно она там читала.
      - Ты не только слушаешь, но и читаешь Хокана Хагегорда? Как тебе нравится его письмо к девочкам- интеллектуалкам?
      - Такого интересного материала у нас еще не печатали. Это действительно здорово.
      - Лучше, чем мой опус?
      - Не напрашивайся на комплимент. В рубрике для девочек печатают только письма да короткие заметки. А у тебя большая и серьезная статья.
      - Растолкуй это моей сестрице?
      Морщины на лице Еспера сделались глубже при воспоминании о сестре, работе, жилье и прочих невзгодах.
      - Кстати, кто тебе насплетничал о моей семейной жизни?
      - Мирьям, кто же еще!
      - Ясно. Беат-Луис ей никогда не нравилась. Ей вообще не нравится все, что так или иначе связано со мной.
      Он подошел к балкону и распахнул широкую дверь. На фоне хмурого вечернего неба Полли видела его белокурые волосы и желтый пиджак.
      - Имей в виду, перила здесь еле держатся. Не опирайся на них, они могут рухнуть в любую минуту,- сказал он с балкона.
      Возвратившись в комнату, Еспер спросил уже более мягким тоном:
      - Рада, небось, что тебе достался этот сарай? Полли кивнула, и глаза ее наполнились слезами.
      - Ужасно. Я люблю этот сарай больше всего на свете.
      - А ты знала, что он достанется тебе?
      - Даже не подозревала. Правда, я говорила Альберте, что Стокгольме мне плохо, но она не желала и слышать об этом. Твердила, что мое будущее в Стокгольме и что я должна к нему привыкнуть. Тише! Слушай, что это там свистит за окном?
      - Ветер.
      - Откуда он дует? Со стороны Хаммарбю?
      Еспер понял ее испуг. Если северо-восточный ветер усилится, то вода затопит прибрежные дома. Уговаривать Полли спуститься вниз больше не требовалось. Она первая слетела по лестнице и ринулась на веранду.
      Там царили мир и согласие. Дверь в сад была плотно закрыта, а определить уровень воды из окна было невозможно.
      Майские сумерки уже сменились зловещей, ненастной тьмой, но на столике, на полках и консолях - всюду, где стояли цветы Альберты,- горело множество ламп под вышитыми абажурами. На диванах, под портретом прекрасной Франциски, вокруг низкого кофейного столика расположились пять человек. Их так захватила беседа об индейцах Амазонии, о тропических ядовитых змеях и насекомых, что никто не обратил внимания на Полли и на ее тревогу.
      - Как вода? Кто-нибудь из вас проверял, поднялась она или нет?
      Адвокат Странд улыбнулся Полли и шепнул ей:
      - Садись рядом. Хочешь кофе? Пастор поднял палец и шикнул на них:
      - Ш-ш! Наш молодой друг рассказывает удивительные вещи о своей экзотической родине.
      Рудольф Люнден был в длинном пасторском сюртуке с брыжами. Да и мог ли он быть в чем-то другом?
      На Лиселотт было неизменное черное платье с ослепительно белыми манжетами. Преодолев, судя по всему, свою неприязнь к Эдуарду Амбрасу, она возбужденно сообщила:
      - У Эдуарда есть магический амулет, он обещал нам его показать.
      Еспер - по-прежнему стоя - вздохнул и налил себе кофе. Полли присела на табурет возле рояля. Отсюда Эдуард был виден ей в профиль. Он расстегнул голубую рубашку и снял с шеи золотую цепь с медальоном. Амулет пошел по рукам, вызывая восхищенные возгласы и замечания.
      - Голубой медальон,- воскликнула Мирьям и приложила его к своему васильковому платью.- Почему я не видела его раньше?
      - Какой большой. И тяжелый,- сказала Лиселотт.- Но очень красивый.
      - Необычное украшение,- заметил пастор.- Никогда бы не подумал, что это амулет. Стало быть, он должен охранять тебя от несчастья?
      - Золото, бирюзовая эмаль, жемчуг и рубины,- с видом знатока рассуждал Сванте. - Если этот медаль он сделан в Европе, то, наверно, в середине прошлого
      века.
      Наконец амулет лег на ладонь Полли. Эмаль холодила кожу, и, как правильно сказала фру Люнден, он был весьма увесистый. Под выпуклой крышкой медальона явно что-то хранилось. Полли захотелось посмотреть, что же там спрятано.
      - Не открывай! - испугался Эдуард.
      - Почему? У тебя что в медальоне, яд? - насмешливо спросила Полли.
      Эдуард прищурился.
      - Не просто яд, а ядовитое насекомое,- ответил он.- Я покажу. Только осторожно, не дотрагивайся до него.
      - Что это? Фу, паук! Позолоченный паук! Какой противный хвост, почему он такой длинный и изогнутый?
      - Это скорпион,- надменно сказал Эдуард.- Он золотой. Но жало у него ядовитое. Яд настоящий, высокой концентрации и действует мгновенно.
 

      - Скорпион! - содрогнулась Лиселотт.
      - Золотой скорпион! - Мирьям была скорей восхищена, чем испугана.
      Даже Еспер Экерюд заинтересовался амулетом. Пообещав соблюдать осторожность, он взял в руки открытый медальон и стал внимательно изучать золотого скорпиона. Изнутри медальон был выложен бархатом цвета морской волны. Казалось, насекомое, словно живое, крепко вцепилось в бархат своими острыми клешнями. Жало на конце изогнутого хвоста было защищено специальным золотым колпачком.
      - Тонкая работа,- сказал Еспер.- Кто его сделал?
      - Один ювелир, эмигрант, сделал эту штуку в Каракасе во время второй мировой войны.
      - А как же яд? Значит, яд в нем тридцатилетней давности?
      Эдуард сверкнул белозубой улыбкой.
      - Нет, яд нужно обновлять каждый год, иначе амулет потеряет свою силу. Не беспокойтесь, яд здесь относительно свежий.
      - Какой яд - скорпиона?
      - Разумеется. Его сгущают путем выпаривания и заполняют им бороздки на игле, которая скрыта под колпачком. Достаточно вонзить эту иглу в вену, чтобы убить человека.
      - Ты слишком легкомысленно хвастаешься такой опасной вещью,- упрекнул его пастор.
      Взяв медальон у Еспера, он с отвращением рассматривал смертоносное насекомое.
      - Талисман должен приносить счастье, а не страдание и горе,- сказал он.- Я не понимаю, зачем ты повсюду таскаешь с собой это омерзительное орудие смерти.
      - Я родился под знаком Скорпиона,- серьезно начал, объяснять молодой латиноамериканец.- И мой отец тоже родился под этим знаком. Раньше амулет принадлежал ему, и, если его судьба была хотя бы вполовину такой яркой и драматической, как рассказывают, он наверняка нуждался в амулете. Скорей всего, яд предназначался не для врагов, а для него самого, на крайний случай.
      - И он воспользовался этим ядом? - сурово спросил пастор.
      - Нет. Его застрелили из пистолета. Пуля попала прямо в сердце. Через год ему исполнилось бы тридцать. Я тогда еще не родился.
      - Значит, амулет ему не помог?
 
      С легким презрением Рудольф Люнден защелкнул медальон и протянул его Полли, которая покинула свое место у рояля, чтобы еще раз взглянуть на удивительного золотого паука.
      - Неважно, обладает он магическими свойствами или не обладает,- сказал Эдуард Амбрас,- но этот скорпион- память об отце, и я дорожу им, даже если со