Животные казались здесь более упитанными, чем в восточных землях, по которым он путешествовал неделями раньше. Тут водились большие волки с рыжей шкурой и пятнистые кошки любых размеров, охотился саблезубый — огромный, стремительный, с темной полосой вдоль хребта; его громовой рев перекрывал рычание леопардов и визг камышовых котов. Крупные травоядные встречались на каждом шагу: могучие быки, тьма-тьмущая антилоп и оленей всех пород; на их описание ушла бы целая жизнь. Все новые и новые существа попадались Иеро, и в его мозгу, приученном запоминать и описывать, постепенно формировался гигантский каталог.

В саванне бродили стада чудовищных, покрытых панцирем животных; их бронированные спины высились над огромными головами словно бурые скалы. Они, однако, не имели отношения к древним ящерам — их жилы наполняла теплая кровь, а копыта состояли из трех рудиментарных пальцев. Иеро ловил их мысли — тупые, ленивые. Эти твари были лишь горами медлительной плоти, пожирающей траву и молодые ветви. Человек не представлял для них угрозы, как, впрочем, и любое другое существо столь же ничтожных размеров. Однажды, из чистого озорства, он пробежался по спинам целого стада, то перепрыгивая с одного хребта на другой, то взбираясь по складкам и трещинам в панцирях. Травоядные монстры даже не заметили его.

Тысячи птиц носились над деревьями и травой, пели, щелкали, свистели. Многие целыми стаями сопровождали крупных животных; одни охотились на жалящих насекомых, другие, восседая на спинах жвачных, искали клещей и блох. Но не все пернатые были столь безвредными.

Первая встреча с птицей иного сорта едва не закончилась трагедией. Та, должно быть, некоторое время следила за человеком и, стремительно выскочив из высоких зарослей кустарника, захватила Иеро врасплох. Птица была вдвое выше его, с чудовищным крючковатым клювом, голову ее венчал плюмаж из пурпурных перьев. Растопырив крохотные бесполезные крылья, эта фурия неслась по степи со скоростью антилопы, топча траву голенастыми когтистыми ногами. Иеро парировал яростный удар клюва щитом, поспешно переброшенным со спины на руку, затем, петляя, словно заяц, бросился к ближайшей роще высоких раскидистых деревьев. Птица преследовала добычу по пятам с возмущенным криком.

К счастью, деревья были неподалеку и стволы их обвивали лианы, по которым метс вскарабкался наверх со скоростью, внушившей бы зависть его обезьяноподобным предкам. И вовремя! Огромный клюв врезался в ствол на расстоянии пальца от его сандалии.

Тяжело дыша, Иеро наблюдал за чудищем, беснующимся у подножия дерева. Лишь удача спасла путника от гибели, и он дал себе слово, что впредь будет осторожнее. Частота волн, излучаемых мозгом гигантской птицы, была иной, чем у млекопитающих, от нападения которых священник привык защищаться. И это едва не сделало его жертвой пернатой бестии. Иеро решил впредь улавливать все волны — не только принадлежащие теплокровным животным, но и те, которые испускали птицы и рептилии. В мире, кишащем мутантами, чье происхождение трудно или невозможно установить, никакие предосторожности не лишни. Он слишком хорошо помнил этот смертный ужас — Бродящего в Тумане — и способ, которым болотный монстр поддерживал свое существование.

После долгого ожидания, во время которого Иеро терпеливо представлял себя веткой дерева, высохшей и несъедобной, птица удалилась. Когда ментальная проверка подтвердила, что голенастое чудище уже далеко, он спустился на землю и продолжил путь. Других происшествий в этот день не было, но странник старался держаться поближе к деревьям и высоким конусам термитников. Это тактика тоже страдала изъянами: на границе леса таились свои опасности. Разум Иеро, однако, стоял на страже, позволяя вовремя обнаруживать и обходить гиблые места. Еще до того, как ночная тьма наводнила степь сонмом хищников, он устроился на раскидистых ветвях лесного гиганта, тщательно замаскировав свое убежище. Священник заснул, убежденный, что, не вернись к нему ментальные способности, он сумел бы пересечь эти земли лишь в сопровождении целой армии.

Проходили дни, солнечные и ясные, с изредка налетавшими грозами. Мысли Иеро все чаще и чаще уносились к северу. Там, как полагал Солайтер, обитали человеческие существа неведомого рода и племени, непохожие на метсов; это было все, что гигант мог о них сказать. Теперь каждый вечер, сотворив молитву, Иеро сосредоточивался на северном направлении в поисках контакта. Он действовал очень осторожно. Пока еще путник не знал, кого — или что — ищет, но отнюдь не жаждал внезапно столкнуться с Нечистым.

Не раз Иеро подумывал о том, чтобы использовать кристалл и окинуть лежащий впереди путь глазами какого-нибудь существа. Всматриваясь в магические глубины, он мог проникнуть в мозг птицы, парящей в голубых небесах в многих милях отсюда, и использовать ее как воздушного разведчика. Но в этих земляк, населенных странными тварями, метс не хотел рисковать. Дальновидение не поддавалось сознательному контролю, и кто знает, с чьим мозгом он мог случайно вступить в контакт? Один раз на севере, незадолго до встречи с Лучар, волшебный камень подключил его к сознанию слуги Нечистого, парившего в небе на крылатой машине. Иеро вполне хватило этого; больше он рисковать не собирался.

Оставались еще Сорок Символов — деревянные фигурки размером с сустав мизинца. Хотя Иеро не использовал их много месяцев, считая, что лишился дара предвидения, они не раз помогали ему в прошлом. Законы, которым подчинялись крохотные знаки, оставались непонятными самым ученым служителям Господа; их происхождение терялось в глубине тысячелетий. Лишь немногие обладали редкой способностью к предсказанию будущего и могли с уверенностью использовать символы. Дар Иеро был более чем скромным, однако попытка провертеть дырочку в завесе, скрывающей завтрашний день, явно не сулила никакого вреда.

Однажды вечером, спустя неделю после того, как он покинул южные холмы, священник сложил маленькие деревянные фигурки в кучку на куске коры, лежащем на коленях. Перед тем он прочно привязал себя лианой к могучей ветви дерева-великана, чтобы не упасть вниз во время транса.

Иеро не прикасался к священническому облачению уже несколько месяцев; впрочем, это был внешний, несущественный элемент обряда. Метс сотворил молитву, прося у Всевышнего руководства и помощи в прозрении будущего, затем, под воздействием самогипноза, погрузился в каталепсию, став безразличным и нечувствительным к внешнему миру. Однако и сейчас ментальный щит ограждал его разум от посягательств врага; никто не сумел бы пробиться сквозь мощные барьеры к мозгу и захватить над ним власть. Прежде чем погрузиться в транс, метс положил ладонь левой руки на кучку резных символов.

Когда он очнулся, продрогший, оцепеневший до судорог, было совсем темно. Лунный свет расплескался по саванне; ночь ярилась и рыдала отзвуками погони и бегства — рыком охотников и предсмертным визгом жертв.

В левой руке Иеро были зажаты три крохотные фигурки. Освободившись от лианы, что предохраняла его от падения, и отложив в сторону остальные символы, он пополз к концу ветви, чтобы в свете полной луны разглядеть выпавшее знамение. Только там священник разжал пальцы и всмотрелся в три символа, вырезанных из черного дерева.

Копье было ему хорошо знакомо. Оно означало сражение или охоту, а иногда и то и другое. Это не обещало ничего нового. Следующий символ — крохотные стилизованные Башмаки, предсказывающие долгое, очень долгое путешествие, — тоже выпадал часто и не вызвал у Иеро большого удивления. Последняя фигурка, напротив, заставила его призадуматься. Лист, а на нем — Меч! Однако, получше приглядевшись, священник понял, что клинок на самом деле прокалывал лист — входил в него и выходил опять, подобно скрепляющей плащ застежке.

Странник опустил руку с зажатыми в ней фигурками и долгое время сидел неподвижно, пытаясь припомнить смысл последнего значка. Каждый из символов обладал несколькими значениями, а в сочетании с остальными приобретал еще десяток — он никогда не мог запомнить всю эту премудрость. Тут требовались особые способности. Один из его приятелей по школе ухитрился вызубрить не меньше дюжина толкований каждого знака и делал с их помощью весьма достоверные предсказания.

Война и мир! Вот что это значило! Но символы соединены. Значит, остается возможность выбора. Итак, мир или война, путешествие и битва или, возможно, опасная охота. Он негромко рассмеялся. Что же еще наполняло его жизнь? Как минимум, знаки предсказывали, что все пойдет как обычно. Возможно, в некотором туманном будущем он очнется от транса и узрит на ладони символы, сулящие только мир и спокойствие. Какая прекрасная мечта! Он снова рассмеялся и начал готовиться ко сну, все еще ухмыляясь шутке, которую преподнесло это гадание. Рев и гам, наполнявшие ночную саванну, не беспокоили его; устремившись мыслями в завтрашний день, он расположился поудобнее на ветке и заснуй со счастливой улыбкой на губах.

В подземелье, озаренном светом ламп, где-то в Саске, столице Республики Метс, два старика сидели на дубовых скамьях, обмениваясь встревоженными взглядами. Оба сжимали в узловатых пальцах кружки с шапками пены, оба были бородаты и облачены в некое подобие балахонов; на этом сходство кончалось.

Лицо аббата Демеро с возрастом приобрело цвет старой бронзы; седая борода не доставала до груди, под орлиным носом прямыми стрелками топорщились усы. С угловатых, худых плеч свисала белоснежная ряса, на груди тускло отсвечивал кованый крест из серебра, который поддерживала массивная серебряная цепь. На безымянном пальце левой руки аббат носил широкое золотое кольцо; в темных глазах над высокими скулами читались ум и властность.

Борода брата Альдо была длиннее; завиваясь кольцами, она спадала на простое коричневое одеяние. Он не носил ни украшений, ни каких-либо знаков своего сана. Нос его, хотя и не столь широкий и плоский, как у далеких африканских предков, имел мягкие плавные очертания; кожа была гораздо темнее, чем у собеседника, — почти такого же цвета, как мореная дубовая столешница, на которой лежали руки эливенера. Взгляд старца был полон терпеливой мудрости, впрочем не чуждой юмора.

Время и заботы избороздили морщинами лбы обоих стариков, но силы их не иссякли, а движения, не отличаясь юношеской живостью, оставались еще уверенными и четкими.

С чуть заметной улыбкой, таившейся в уголках рта, его преподобие отец Демеро произнес:

— Пью за здоровье вашего величества! Добро пожаловать на Север, дорогой гость! Хотелось бы мне, чтобы наша встреча была хоть немного торжественней… сказать по правде, я уже устал от этой проклятой секретности.

— Демеро, старый глупец! Я проклинаю день, когда поведал тебе о прошлом! Д'Алва потеряло своего короля много поколений назад… и люди давно забыли об этом сумасшедшем. Сколько раз я должен напоминать об этом святейшему аббату?

— Хорошо, пусть будет брат Альдо, раз ты так желаешь. Вероятно, республикам начинают нравиться короли, когда они изгоняют собственных владык. У нас тут тоже, знаешь ли, был король… давно, еще до Смерти. Я не помню ни имени, ни даже того, жил ли он здесь. Мне кажется, что его резиденция находилась где-то далеко, за океаном, а наши края он посещал довольно редко. Можно было бы навести справки в архивах Аббатства…

Старик в коричневой хламиде усмехнулся.

— Таковы повадки королей… и королев тоже, мой друг. — Лицо его внезапно стало серьезным. — Впрочем, нам надо сейчас потолковать о принце, а не о короле, Демеро. И многое решить. Время не ждет. Ты знаешь, что завтра мне пора трогаться в дорогу… Так что давай говорить о деле. — Он выпрямился на дубовой скамье и заглянул в темные зрачки собеседника. — Я получил плохие новости с юга… вряд ли они тебя обрадуют.

Кулас Демеро, старший священник Аббатства Республики Метс, иерарх и Первый Гонфалоньер Универсальной Церкви, глава республиканского Совета, проницательно посмотрел на друга:

— Неприятности с Иеро, да? Всю последнюю неделю мне было как-то не по себе… Он так далеко… один, в чужой стране… Ну, так что же за новости? Не тяни, прошу тебя!

— Он исчез. Может быть, похищен… может, хуже… в чем я, правда, сомневаюсь. — Брат Альдо, носивший от рождения совсем иное имя и титул, не потерял чувства юмора. — Совет Братства прислал мне сообщение только сегодня утром — путь с юга не близок. Я понял, что там был мятеж… и его возглавил герцог, этот молодой шалопай, который метит на трон! Похоже на истории, которые случались в Д'Алва в прошлом. Но теперь все выглядит хуже, гораздо хуже… вмешался Нечистый. Даниэль серьезно ранен, но пока что жив; Лучар едва не убили, а ее муж просто исчез с лика Земли!

— Если бы парень умер, она бы знала, — без промедления заметил аббат.

— Да-а-а… — медленно протянул брат Альдо. — Она очень чувствительная… по крайней мере, к тому, что касается его. И в этом — наша главная надежда. Молю Бога, чтобы она оказалась права. Иеро и мне дорог. — Старый эливенер задумчиво погладил бороду. — Но нам надо подумать о других вещах. Я верю в Лучар. Она удержит страну в своих руках, если только сие в человеческих силах. Даниэль ей поможет; пока что преимущество на его стороне, и он не настолько глуп, чтобы замять скандал. Но Братство предупреждает: Нечистый не собирается терять времени… Они действуют быстро! И ударят по вашей Республике! Мы, Братство Одиннадцатой Заповеди, считаем, что вам нужна помощь… — Замолчав, брат Альдо бросил взгляд на плоский деревянный ящичек в углу комнаты; в нем безостановочно раскачивался полированный маятник с закрепленными на концах маленькими дисками. — Ты уверен, что здесь мы можем свободно говорить и думать?

Демеро, проследив за его взглядом, кивнул.

— Этот глушитель никогда не подводил нас, и я ему вполне доверию. Ментальные волны Нечистого сюда не проникнут, будь уверен. — Он отхлебнул из кружки. — Ну, что касается компьютера, тут наметился определенный прогресс. Вначале, когда мы изучили принесенные тобой книги, выяснилось, что невозможно создать те крохотные устройства — они называются чипами, — из в которых в старину собирали такие машины… — По лицу аббата скользнула улыбка. — Затем один из наших молодых ученых догадался, что множество непонятных предметов, собранных в погибших городах и доставленных в хранилища Аббатств, являются деталями компьютера, описанного в книгах. Я полагаю, что перед Смертью их были миллионы… Но при всем том нужно время, чтобы разобраться… Мы должны шаг за шагом повторить путь древних, научиться думать так, как думали они. И когда мы соберем этот компьютер, понадобится еще кое-что, называемое программированием. Ученые говорят, что и это можно освоить… было бы время. Старая история!

Отец Демеро поднял глаза на собеседника.

— Сколько лет прошло с тех пор, Альдо, как мы впервые встретились в молодые годы… а точнее, в юности… да, встретились и решили, что наша Церковь и Братство должны быть союзниками… Уже тогда мы понимали, что время работает против нас. Ничего не изменилось! Только теперь ты возглавляешь Братство, а я… ну, мой пост тебе известен. И все эти годы они обгоняли нас… — Он тяжело вздохнул, уставившись в кружку. — Что ж, несмотря ни на что, мы должны быть готовы… готовы в любой момент! — Демеро снова посмотрел на темное спокойное лицо старого эливенера. — Расскажи-ка мне о том существе, которое ты называешь Гормом. От него может быть какая-то польза?

— И очень немалая, надеюсь, — последовал уверенный ответ. — Но он возвратился к своим… так сказать, для отчета. — Альдо усмехнулся. — Я думаю, у них есть правители; у этого медвежьего народа. Мы знали об их племени, хотя они старались избегать людей. — В глазах старика опять мелькнули искорки смеха. — Не трудись, старина, я уже прочитал следующий вопрос… Да, они обладают интеллектом, как и мы, но несколько иного характера. Впрочем, разница между нами не уменьшает их желания помочь. Но это тоже требует времени.

— Проваландаться год-другой с медведями! — раздраженно воскликнул Демеро. — Только этого нам не хватало! И я пока что не получил ответа даже от Народа Плотины, если уж говорить о странных чужаках! Но эти никогда не пошевелятся — погрязли в бесконечных обсуждениях. В сравнении с ними медведи могли бы действовать побыстрее.

— Не хотелось бы напоминать о твоих проблемах, — сказал брат Альдо, — но эти двое… Целых два человека — уф-ф! — Он вздрогнул и пожал плечами.

— Собираешься пощадить мои чувства? Не стоит, — отрезал Девере. — Два предателя! Ну, теперь у нас достаточно доказательств, чтоб повесить их — через неделю или около того. А пока… пока они чихнуть не могут без моего ведома.

— Повесить… Не лучше ли им просто исчезнуть бесследно из столицы?

— Нет, не лучше… миролюбивый эливенер! Здесь тебе не варварское королевство в южных болотах! Закон есть закон, и хватит об этом!

— Плохо. Слишком напоминает старые дни… Публичная казнь… Несомненно, признак передовой эпохи… Ну ладно! Так сколько легионов Стражей Границы ты можешь выставить? И готовы ли те новые суда, о которых ты говорил? Наконец, главное — что слышно из Отвы? У них, кажется, тоже хватает предателей…

Совещание продолжалось до глубокой ночи — или раннего утра? — когда оба старика вознесли Создателю свои молитвы. Иеро был бы рад узнать, что упоминался в обоих.

Но принцу-священнику в этот час было не до воспоминаний. Он сидел на вершине самого высокого дерева, какое только смог найти, изучая окрестности и пытаясь разобраться в том, что открывалось мысленному взору. Представшая перед ним картина в некоторых отношениях была странной, и метс хотел тщательно исследовать ее, прежде чем двигаться дальше.

Как обычно, его разум осторожно прощупал пространство. На этот раз ему быстро удалось обнаружить присутствие людей; безошибочно улавливалась аура пробуждающегося человека — и не одного. Иеро ощущал, что где-то поблизости женщины с детьми и множество домашних животных — видимо, одна из пород быков кау, знакомых ему по Д'Алва. Должно быть, впереди деревня или что-то вроде стойбища. Иеро решил продолжить мысленную разведку, надеясь извлечь что-нибудь интересное из мыслей обитателей поселения.

Он выбрал наугад человека, который, казалось, находился к нему ближе остальных. Усевшись поудобнее, метс осторожно внедрился в сознание подопечного, стараясь не встревожить его. Парень оказался туповатым. К тому же его переполнял страх — такой сильный, что для мыслей места в голове почти не оставалось. Иеро, заинтригованный, попытался обнаружить причину ужаса, который настолько глубоко укоренился, что вытеснил все чувства.

Вначале священник думал, что страх вызван ночной тьмой. В этих диких землях ночь — время охоты чудовищ — могла породить непреходящий ужас. Однако, обшарив бесхитростные извилины объекта исследования, метс нашел, что все гораздо сложнее. Человек знал о хищниках и об опасности, которую они представляли. Однако для него звери являлись естественной угрозой, такой же как молнии, наводнение или степной пожар — неприятные вещи, но от них можно спрятаться или убежать. Нет, он боялся другого — призраков!

Обыскивая память простака, Иеро попытался что-нибудь выяснить о фантомах, но тщетно. Страх коренился глубоко в сознании, в нервной системе, туманный и расплывчатый, не облеченный в конкретные образы. На первый взгляд парень просто боялся ночной тьмы; тем, кто доживал до рассвета, ничего не грозило. Надо только дождаться дня — свет сулил безопасность.

Мысли эти лежали на поверхности; Иеро копнул глубже. Тут свил гнездо целый клубок страхов, разобраться в которых было непросто. И действительная причина ужаса заключалась в том, что человек знал очень мало о таинственных созданиях, наполнявших кошмарами его ночи. Он сам никогда не видел призраков, и ни один из обитателей деревни — тоже. Привидения приходили во тьме. Ни стены, ни запертые двери не могли остановить их. Серые тени брали то, что хотели. Все, кто пытался сопротивляться, исчезали. Они бродили ночью в саванне, эти фантомы-скитальцы, иногда появляясь в окрестностях деревни. Жрец местной общины, знавший о них много больше, утверждал, что это не такие уж плохие соседи. Они, эти призраки, могли отогнать прочь опасных животных, если попросить надлежащим образом. Свои мольбы люди подкрепляли жертвой быков и коров, когда призраки того желали. Тут Иеро заметил горечь, сквозившую в воспоминаниях человека: недавно ему пришлось пожертвовать одного из своих кау. И это делало призраков еще более страшными и мерзкими!

Недоумевающий и обеспокоенный, Иеро покинул чужой разум. Толпа суеверных пастухов была для него плохой подмогой. Однако розыски открыли ему другое, гораздо более важное: граница джунглей, этих невероятных южных дебрей, лежала в двух днях пути к северу. Метс не представлял, насколько далеко ушел на запад от Д'Алва за последние недели, но севернее пояса джунглей, несомненно, должно лежать Внутреннее море. Парень, в чьем сознании он покопался, ничего не знал о море да и обо всем прочем, что лежало дальше линии горизонта. Очевидно, бродячие торговцы редко наведывались в эти края. Однако о ночных призраках знали и они. Иеро насмешливо улыбнулся, погружаясь в сон.

На этот раз он спал беспокойно и пробудился оттого, что затекло тело. Ему привиделась бесконечная погоня, в которой он был не то охотником, не то добычей — дикий, неотвязный кошмар. «Скорее охотником» — решил Иеро, с наслаждением потягиваясь; наверно, вчерашнее гадание и маленькое Копье дали о себе знать. Он спустился вниз и сделал несколько упражнений, чтобы размять руки и ноги, а затем отправился поискать чего-нибудь на завтрак, прося Всевышнего очистить его от греха убийства, творимого ради пропитания.

В полдень он уже разглядывал деревню, обнаруженную во время телепатического сеанса прошлой ночью. Он мог охватить взглядом как минимум три мили; саванна раскинулась перед ним, упираясь в рощу высоких деревьев — форпост джунглей. Затем теплый туман затянул даль, но он уже успел рассмотреть поселение, до которого было не больше полумили.

Деревню окружала изгородь, высокая, мощная; толстые бревна были вкопаны в землю, их концы — заострены. Даже для крупных зверей с острыми бивнями или рогами эта стена была серьезным препятствием. Внутри перед круглыми хижинами пылал огонь в очагах, посылая к небесам клубы дыма. У стены, за жилищами, виднелись загоны для кау, и несколько маленьких стад бродило неподалеку в степи; Иеро мог различить рядом крохотные фигурки пастухов. Посреди деревни желтела вытоптанная площадка, на которой росло огромное дерево. За дальним концом поселения по равнине лениво извивалась речка; видимо, она снабжала жителей водой круглый год, кроме периодов катастрофических засух, довольно редких в этих влажных землях. Последнее такое бедствие случилось в Д'Алва сотню лет назад.

Картина была настолько идиллической, что Иеро как человек миролюбивый не хотел спугнуть безмятежный покой. Однако ему надоело брести наугад, а местный священнослужитель, о котором он узнал прошлой ночью, мог дать весьма ценные сведения. Метс раскинул мысленные сети и с разочарованием выяснил, что жрец отправился по делам в другую, весьма отдаленную деревню.

Иеро подождал немного и наконец решил рискнуть. Вокруг поселения между пастбищ он разглядел отлично ухоженные поля, а ноздри давно щекотал запах свежеиспеченного хлеба. Чего бы он не отдал сейчас за душистую краюшку и щепотку соли! Этих простых людей с их неизбывным ужасом перед темнотой вряд ли напугает одинокий странник, появившийся при свете дня. Они могут легко удостовериться, что к ним приближается не призрак!

К счастью, предположения Иеро оправдались. Еще до того, как он приблизился к деревне, в воротах, врезанных в бревенчатую стену, начал скапливаться народ. Теперь с близкого расстояния путник рассмотрел небольшую площадку в ветвях дерева, что росло на площади, и понял, что степные жители не так беспечны и беззащитны, как он предполагал. Дозорный заметил чужака, и теперь большая группа мужчин, покинув селение, направлялась ему навстречу.

Когда люди подошли ближе, Иеро положил копье у ног и поднял вверх пустые руки. Старейший из мужчин повторил миролюбивый жест. Одновременно священник заглянул в мысли вышедших ему навстречу, желая оценить искренность их гостеприимства. Он обнаружил удивление и любопытство, но никаких следов злого умысла или страха. Да, эти люди не боялись одинокого странника.

Степняки были невысокими и коренастыми; тела их, не отличавшиеся особым изяществом, казались крепко сколоченными; все они выглядели здоровыми и бодрыми. Их бедра обтягивали простые кожаные кильты; сандалии и наплечные ремни довершали наряд. Вооружение состояло из ножей и шестифутовых копий, рассчитанных скорее на борьбу со зверями, чем с людьми; ни мечей, ни щитов Иеро не заметил. Наконечники пик были высечены из кремня, но зоркий глаз путника уловил, что на двух или трех посверкивает металл. Встречающие опустили оружие и с любопытством уставились на пришельца, явно ожидая, что он сделает.

Иеро выбрал старшего из мужчин, густобородого, с властным лицом, и обратился к нему на батви — языке торговцев, равно понятном как жителям великих хвойных лесов севера, так и обитателям южных болот. Человек что-то пробормотал в ответ на своем наречии. Иеро, однако, заметил удивление в его глазах и, коснувшись сознания старейшины, понял, что тот уже встречался с говорящими на батви раньше. Прислушиваясь к его речи, священник выделил несколько полузнакомых слов. Год назад, на палубе «Морской Девы», экипаж которой составляли выходцы всех уголков обитаемого мира, он слышал похожий язык. Потом, за время путешествия по лесным дебрям, ему довелось узнать этот диалект несколько лучше. Теперь метс попытался заговорить, напрягая память, подыскивая слова или уточняя их смысл в соответствии с мыслями окружавших людей. Через несколько минут его уже начали понимать.

Эти чрезвычайно дружелюбные люди горели желанием предоставить путнику все сведения, которыми обладали. Но их гостеприимство не ограничивалось словами. У них был хлеб — настоящий хлеб! — и странник мог взять с собой столько, сколько сумеет унести. Однако он должен торопиться! Полдень уже прошел, и времени осталось не так много.

— Почему же? — удивился Иеро. — До заката далеко. К тому же я хотел бы отдохнуть и провести ночь в вашей деревне. Я не доставлю больших хлопот.

Старейшина, чье имя звучало как Грилпарзер — с долгим раскатистым «р» в середине слова, — пришел в замешательство; затем лицо его стало печальным и наконец задумчивым.

— Этого-то я и боялся, — произнес он. — Ты похож на других, на тек, что приходили в пору моего детства. Приходили издалека и хотели заночевать в деревне. — Он тяжело вздохнул. — Ты не можешь остаться у нас. Я очень сожалею, но это не дозволяется. Только те, кто рожден здесь, могут искать приют и защиту внутри стен. Я пошлю мальчишек, чтобы они принесли тебе хлеба, а затем, Иеро, уходи… ради спасения жизни. Надеюсь, ты хороший бегун. — Несколько мужчин, стоявших неподалеку, склонили головы в молчаливом согласии.

— Но почему?! — воскликнул священник. — Почему нельзя остаться в селении? Разве я представляю опасность? Поверьте, я не ем младенцев и не пью кровь кау. — Метс хотел добавить, что моется гораздо чаще, чем большинство новых знакомцев, но лезть на рожон было ни к чему.

— Нет, нет, — ответил Грилпарзер. — Конечно, ты не можешь навредить нам, мы в этом уверены. Но уходи. Таков закон. И если тебя найдут в степи, когда стемнеет… — Он вздрогнул, и Иеро ощутил панический страх, затопивший сознание собеседника.

— Я умею ловко взбираться на деревья, — сказал он и вытянул копье в сторону мирно щипавших траву быков. — Ни один зверь из тек, что охотятся на ваши стада, не сумеет до меня добраться. Если ваш обычай запрещает страннику входить в деревню, нельзя ли заночевать на дереве, на опушке одной из этих рощ? Тогда утром я приду к воротам, чтобы поговорить с вашим жрецом.

Мужчины, стоящие вблизи, отпрянули при этих словак; видимо, они старались избегать подобных тем. Но Грилпарзер, похоже, был скроен из более крепкого материала. Он выглядел несчастным, но собирался до конца выполнить долг гостеприимства перед этим странником, чьи речи были столь гладкими и благожелательными. Коснувшись ладонью плеча Иеро, он сказал:

— Когда я был совсем еще молодым парнишкой, приходили другие люди. Непохожие на тебя, но слова их были такими же, какие ты произнес вначале. За шерсть и шкуры они давали металл и невиданную в наших краях одежду. Мы предупреждали их… просили уйти… — Иеро почувствовал, как ужас снова охватывает Грилпарзера; на висках его выступил пот — настоящий пот, порожденный сверхъестественным страхом. — Они были хорошо вооружены и только посмеялись над нами. Чужаки встали лагерем у ворот и разожгли множество костров. Они выставили охрану, и мы затворили ворота… — Он снова остановился. — Утром они исчезли. Все исчезли. Два десятка сильных мужчин, вместе с их вьючными животными… И мы знали, что так и будет. Большинство их добра тоже пропало. Мы вышли за ворота и забросали землей угли их костров… — Он положил руку на бронзовую рукоять кинжала, торчавшего за поясом. — Я получил вот это, когда мы делили остатки их товаров.

Иеро в задумчивости молчал. Какие бы соображения ни руководили этими людьми, их искренность не вызывала сомнений — он легко распознал бы обман. Призраки! Ко странная история, поведанная ему, должна опираться на некие реальные факты. И что бы ни случилось с теми бедными торговцами много лет назад, это событие, безусловно, вызвали естественные причины.

— Ладно, — сказал он наконец. — Я вижу, тебя пугает темнота и то, что приходит в ночные часы… — Шальная мысль мелькнула в голове Иеро, и метс добавил, сам еще не понимая зачем: — Я не боюсь тех, кто мчится ночами по степи.

Стоявший перед ним человек отшатнулся, словно получил оплеуху. Резко повернувшись на пятке, он бросился к воротам, что-то громко крича на бегу. Иеро разобрал, что Грилпарзер, призывая неведомых богов, снимает с себя ответственность за судьбу и жизнь чужестранца. Остальные припустили за старейшиной с такой скоростью, словно Иеро вдруг превратился в демона, готового пожрать их на месте.

Ворота, до которых было сотни две ярдов, захлопнулись, как только впустили бегущих; до Иеро долетел глухой стук створок. Он медленно двинулся вперед, потом приостановился, чтобы взять из рук запыхавшегося парнишки обещанный хлеб — два каравая, еще теплых, с хрустящей корочкой.