5. ТКАЧ И ПАУТИНА

Иеро проснулся с головной болью. Нет, он не чувствовал себя нездоровым, а только немного разбитым и заторможенным. Некоторое время, сидя под накрапывающим мелким дождем, он размышлял, не сырая ли погода вызвала мигрень, и наконец решил, что дождь тут не при чем; день был вовсе не холодный, скорее наоборот. Вообще-то раньше ему доводилось ночевать и под ливнями, и ничего подобного он не ощущал. Возможно, гнилостные испарения поднялись утром над речкой и отравили сон. Невероятно! За тридцать с лишним прожитых лет Иеро привык не тревожиться о здоровье. По сравнению с древними, обитатели мира, возникшего после Смерти, вообще болели сравнительно мало. Конечно, кое-где сохранились очаги заразы — следы применения бактериологического оружия, — но посещать их было строжайше запрещено, да туда никто и не рвался; наоборот, все старались избегать подобных мест. За всю жизнь Иеро, может быть, пару раз подхватывал простуду, и только. А сейчас виски словно сжимал обруч… Непостижимо!

Священник раздраженно помотал головой, словно пытаясь вытрясти из нее внезапно накатившую немочь. В висках по-прежнему ныло. И хотя это была не серьезная хворь, а так, легкое недомогание, с непривычки он слегка расстроился. Ну вот, теперь даже собственный организм ополчился против него! Если ломота не пройдет сама собой, наверно, придется что-то делать. Ему не могло прийти в голову, что боль вызвана внешней причиной — той силой, что на протяжении многих дней упорно тащила его сюда.

С трудом запихивая в себя завтрак, Иеро мрачно размышлял о событиях прошлой ночи и о том, куда в следующий раз пристроить Сеги. Можно считать, сегодня повезло. Но кто знает, что будет завтрашней ночью? Попробовать что ли путешествовать в темное время суток? Хоппер, безусловно, выдержит, но подобные прогулки по незнакомой местности, кишащей хищниками, могут стоить жизни. Священник вспомнил о летающем кошмаре, навестившем прошлой ночью его убежище, и задумался. Если не принимать в расчет гигантских птиц, у которых он в свое время отбил Лучар, никто и никогда раньше не пытался атаковать его с воздуха. Но тех, скорее всего наслал шаман племени, а эта тварь действовала явно по собственной воле. Да, придется поостеречься!

Седлая прыгуна, Иеро искоса поглядывал на лежащий впереди узкий зев оврага, но кроме пичужек, гонявшихся за насекомыми в мутноватом утреннем тумане, не увидел ровным счетом ничего. Хор ночных голосов давно утих, и только изредка далекий вопль или рык напоминал о том, что обладатели голодных желудков никуда не исчезли — просто попрятались в берлоги. Но по большей части только щебет птиц и шум льющейся воды нарушали тишину ущелья.

Однако, разобрав завал и выпустив Сеги наружу, Иеро настороженно огляделся по сторонам. Сейчас только вывороченные с корнем кусты напоминали о летающем чудище, решившем полакомиться всадником и его скакуном. Иеро уселся в седло, и прыгун послушно припустил вперед по сужавшемуся оврагу. В конце его виднелись высокие деревья, и можно было надеяться, что склон там пологий и удобный для восхождения.

Много часов спустя Иеро уже настолько углубился в лабиринт оврагов, что совершенно потерял ориентацию и продолжал двигаться наобум. Боль в голове постепенно усиливалась, но он не обращал на это особого внимания. Постороннему наблюдателю могло показаться, что всадник выглядит несколько странно; отсутствующее выражение глаз говорило о предельной сосредоточенности, словно он отчаянно пытался объяснить — или внушить себе — некую мысль.

Зато скакун явно проявлял признаки беспокойства. Птицы в вышине замерли. Дождь перестал идти, зато густой туман обволок тела путешественников сплошной серовато-белой массой, и двигаться приходилось почти ощупью. Огромные замшелые валуны важно выплывали из белесоватой дымки и проваливались в нее, когда попрыгунчик проносился мимо. Деревья сменились гигантскими зарослями похожих на лопухи растений и папоротниками, чьи макушки терялись в тумане высоко над головой. Почва стала зыбкой и негромко хлюпала под лапами Сеги. Несчастный хоппер извелся от страха; его большие глаза непрерывно вращались, а длинные уши нервно подергивались.

Впрочем, любое нормальное существо, обладающее ментальными способностями или нет, чувствовало бы себя здесь неуютно. Однако Иеро, казалось, впал в транс. В то же время какая-то часть его сознания хладнокровно регистрировала все. Например, сейчас они находились на дне довольно глубокого каньона, который вел куда-то вверх. Весь трагизм происходящего заключался в том, что подобные наблюдения только записывались в памяти, но не осмысливались — «обратная связь» оборвалась. Любые попытки попрыгунчика заартачиться ласково, но непреклонно подавлялись, и дрожащий, но по-прежнему послушный зверь двигался туда, куда направлял его человек. Преданность хозяину и годы выучки пока что превозмогали животные инстинкты, вопиющие об опасности.

Через несколько часов тропа — если можно назвать тропой месиво из раскисшего мха и грязи — пошла под уклон, и мутные потоки дождевой воды побежали наперегонки с путниками.

Тишина давила. Даже шум дыхания, убаюкивающий скрип кожаного седла и хлюпанье почвы под лапами попрыгунчика не могли стряхнуть оцепенения. Туман поглощал все звуки. Только изредка гулкие шлепки срывающихся с листьев крупных капель достигали ушей священника. Казалось, путники навсегда затерялись в безмолвном, затянутом молочной дымкой мире, неподвижном, навеки отданном во власть туманов и гигантских сырых лопухов. И само движение здесь выглядело неким вызовом, а уж о громких звуках и говорить не приходилось. Только заросшие мхом валуны-лежебоки да глядящиеся в сонные лужи огромные хвощи и папоротники имели право существовать в этом не знающем солнца мирке. И все же путники продолжали идти вперед по топкой тропинке, петляющей между отполированных водными потоками каменных стен, на которых неприхотливый мох не смог найти опору для корней. Густой туман клубился вокруг путешественников, глуша звуки, словно укутывал их толстым ватным одеялом.

Но вот Иеро инстинктивно определил, что они выезжают на открытое место. Пелена тумана нисколько не поредела, но чутье убеждало, что каньон вывел их в огромную котловину — прямо в сердце страны холмов. И здесь кто-то давно поджидает его, как поджидал многих других, пришедших сюда раньше. Они одолели десятки миль, чтобы попасть в это место по воле властелина державы туманов. Иеро заставил Сеги остановиться и бездумно оглянулся вокруг. Туманная завеса медленно поднялась, и он увидел воду.

Прямо перед ним раскинулось небольшое горное озеро, и мгла, клубясь, отступала к его дальнему берегу. Оказалось, что пришельцы забрели на низкую косу, глубоко вдававшуюся в неподвижную водную гладь. Под ногами уже не хлюпала каша из грязи и мха, а похрустывало что-то плотное, хотя и не такое твердое, как камень. Священник поглядел вниз. Какое странное нагромождение чего-то белого, округлых и изломанных очертаний, помельче, покрупнее — с человеческую руку или даже со ствол дерева! Неожиданно что-то сдвинулось в голове, и он, на секунду прикрыв от напряжения глаза, раскрыл их снова. Кости! Вот это что такое! Перед ним, от берега до берега, простиралось огромное кладбище!

Сколько поколений живых существ из внешнего мира внесло лепту в создание этого чудовищного по размерам могильника, не мог сказать никто — даже, пожалуй, сам обитатель горного озера.

С первого взгляда становилось ясно, что таинственное существо не было разборчиво в пище: массивные выпуклые черепа с метровыми бивнями, принадлежавшие травоядным исполинам, валялись вперемешку с плоскими и вытянутыми черепами антилоп. Торчавшие из-под мха челюсти хищников, оскалившиеся рядами острых, как кинжалы, клыков, подтверждали, что и они нередко фигурировали в меню хозяина озера. Гигантские каркасы из ребер и позвонков, чудовищные берцовые и бедренные кости крупных животных были покрыты толстым ковром маленьких косточек, черепов и их обломков. Здесь покоились останки рептилий, земноводных и млекопитающих, принявших общую смерть и соединившихся в вечном сне. Единственным свидетелем посмертного союза была разъедающая их плесень, а единственной эпитафией — молчание.

Человек и прыгун тоже молчали. Сеги перестал дрожать и погрузился в странную апатию. Иеро же просто сидел и ждал — бронзовая статуя наездника. Две пары глаз зачарованно уставились в черную воду. Человек и животное словно заранее согласились ждать, сколько потребуется. Ждать терпеливо, совсем как те холмы, что заманили их сюда мечтой о вечном спокойствии. Туман мелкими каплями оседал на кожаной головной повязке Иеро, в то время как его зрачки не отрывались от озерной глади, и даже проблеск сомнения не мелькал в их темной глубине. Слуга покорно ждал послания от господина. И когда оно наконец пришло, мускулистое тело сотрясла дрожь удивления. Потому что слова зазвучали в мозгу:

— Привет тебе, Двуногий! Ты слишком долго добирался сюда, если считать в тех интервалах, в которых тебе подобные измеряют время. Создание, на котором ты сидишь, помогло приблизить встречу. А теперь оставь животное. Оно уже отслужило свое и теперь бесполезно. Иди по берегу направо, там можно спокойно отдохнуть. Нам предстоит еще многое обсудить.

Как только беззвучный голос проник в сознание, Иеро испытал внезапный шок; казалось, отравленные наркотиком нервные окончания в ментальном центре мозга ожили, затрепетали, вновь готовые чувствовать и воспринимать. Пока что они еще не поддавались сознательному контролю, но уже не молчали! Священник снова мог ощущать ментальную ауру говорившего с ним существа, хладнокровно оценить понесенные потери. Он чувствовал, что разум вырвался из гнетущего плена; пришел конец заточению мысли в темнице черепа. И все же он должен был подчиниться.

Иеро спешился. Прыгун продолжал неподвижно сидеть на корточках, словно большая пушистая кукла. Широко распахнутые добрые глаза бессмысленно уставились в одну точку, как будто он не видел перед собой ничего. Метс медленно побрел вдоль берега, лавируя между кучами особо крупных костей. Проснувшийся мозг напряженно работал, сравнивая, анализируя, отбирая.

Очевидно, голос, воззвавший к нему, не принадлежит человеку. В нем слышался холод и ощущение вечности, как в голосе Дома. Но тот был средоточием кипящей ярости, ненависти ко всему инородному, противостоящему желанию океаном разумных спор затопить мироздание. А загадочный разум, наоборот, спокоен и безмятежен, как горное озеро, что раскинулось сейчас перед Иеро. Голос звучал отстраненно, словно его обладатель, чуждый зависти и презрения, отринул суету жизни, не желая тратить силы на такую мелочь, как чувства, или запрятав их поглубже.

Не оставляя попыток разгадать природу таинственного собеседника и пытаясь унять лихорадку мысли, Иеро продолжал карабкаться по грудам костей, поросших скользким мхом. Наконец он очутился на небольшом уютном каменистом пляже и подошел к берегу. Над озером продолжал куриться туман, и лучи появившегося из-за туч светила окрашивали призрачную дымку во все цвета радуги.

Иеро присел на покрытую мхом кочку и задумчиво вперился взглядом в гряду мокрых темных камней. Сейчас хозяин озера молчал, и мозг Иеро ощущал только гулкую пустоту; впрочем, было ясно, что владыка туманной страны рядом. Одно неверное движение — и разум человека вновь ощутит его власть. С той стороны, откуда только что пришел священник, донесся тяжелый всплеск, но и только. Иеро оставалось гадать, что там произошло. Но вот знакомый голос снова зазвучал в сознании пораженного священника:

— Ну что ж, Двуногий, я читаю в твоих мыслях, что ты не голоден и не хочешь пить. Хорошо. Очень хорошо. Теперь мы можем спокойно побеседовать.

Странный голос вещал не словами, а скорее, непрерывно сменяющимися образами, что было совсем непохоже на ту прямую мысленную речь, которую Иеро всегда использовал при общении с Гормом, например. Создавалось впечатление, что непонятное существо овладело мысленной речью совсем недавно и не успело еще достаточно попрактиковаться; однако, в силу исключительных возможностей мозга, оно каким-то образом умудрилось моментально наладить взаимопонимание с человеком.

— Ты тоже можешь говорить со мной, Двуногий. Конечно, мысленно — только так и только со мной. Здесь нет никого, с кем можно разговаривать звуками, как делают существа твоего вида. Поэтому ты будешь говорить только со мной и ни с кем больше.

Мозг Иеро дрожал от напряжения. Очень осторожно он попытался использовать мысленную речь, одновременно стараясь установить хоть какое-то подобие ментального экрана, чтобы собеседник не смог проникнуть в самые глубины разума.

— Кто ты, — спросил он, — и чего хочешь? Почему я не могу тебя увидеть? И что это за место?

Он мог бы поклясться, что ощутил ту смесь иронии и удивления, которую вызвал у собеседника град вопросов. Человек также понял, что сознание хозяина озера не таило угрозы, не излучало ауры враждебности, отличающей слуг Нечистого. Но все это он отметил мимоходом, сосредоточившись на том, что пыталось сообщить неизвестное существо. Священник действительно мог говорить пока только с ним. Ментальные способности восстановились в одном, достаточно узком диапазоне. И вне его Иеро был по-прежнему глух и слеп ко всем телепатическим излучениям внешнего мира.

— Много, слишком много вопросов, — зазвучал голос. — Нельзя охватить всего сразу, поэтому я попытаюсь отвечать на них по очереди. Во-первых, в свое время мы, конечно, увидимся. Поверь, есть серьезные основания не показываться тебе сразу… хотя ты очень нетерпелив, как, видимо, большинство из вас. — Не дожидаясь ответа, существо продолжало: — Это мое место, и, кроме него, я не знаю другого. Возможно, никогда и не узнаю. Я привел тебя сюда, медленно и постепенно притягивая твой разум, каждую минуту едва заметно наращивая силу призыва. И сделал это потому, что увидел, как непохож твой разум на те, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело. Много восходов и заходов луны минуло с тех времен, когда первый из подобных тебе двуногих появился здесь. Это случилось так давно, что я уже сбился со счета. Но это неважно; очень многие из твоих соплеменников приходили сюда, но их крохотные разумы были темны и наполнены страхом. В конце концов, так и не сумев установить контакта, я дал им мир. Их мысли сочились кровью, страхом и жестокостью — как у диких зверей. Поэтому, подобно остальным, они прошли.

Священник невольно взглянул на груды костей, и неприятный холодок пробежал у него по спине. Интересно, что означают эти выражения: «дал им мир» и «прошли»? Куда же они «прошли», а?

Однако наблюдающее за ним существо моментально уловило страх, и удивленный человек понял, что никакие ментальные щиты не помогают против разума такой колоссальной силы.

— О нет, не бойся! — произнес голос сочувственно. — Ты не сможешь мне помочь, если будешь напуган, как твои предшественники. Я не причиню тебе вреда. Почувствовав всю силу твоей мысли, пусть заглушенной и подавленной, я постарался привести тебя сюда. А ведь ты был очень далеко, Двуногий, так далеко, что я едва сумел отыскать тебя. И, чтобы заставить тебя свернуть с пути, пришлось немало постараться. Знаешь, я даже слегка утомился… подобного еще никогда не случалось. Итак, я обнаружил твой мозг, и сразу же выяснилось, что он заперт, заблокирован дня любого контакта и даже я не могу установить связь отсюда. — Наступила пауза. Казалось, собеседник Иеро старательно подбирает слова и образы, чтобы объяснить непривычное. — Но тот, кто запер твой мозг, — а это явно было сделано без твоего согласия — видимо, не учитывал, что на свете существую я! — Теперь Иеро различил некий оттенок гордости в беззвучном голосе. — И нашел место, не закрытое барьером. Как вы говорите — маленькую дырочку. И сквозь нее послал мысль, призывая тебя сюда. Пришлось потратить массу энергии, и я сильно проголодался. Даже сейчас, после приема пищи, голод не утолен. Нужно поискать еще еды, прежде чем беседовать снова. Ты тоже можешь отдохнуть и поесть. Иди туда, где оставил животное, и забери все нужные вещи. Потом возвращайся на это же место и отдыхай. Поговорим чуть позже. И не бойся ничего. Ни один хищный зверь не появится у озера, если я не пожелаю. И никто не сумеет уйти отсюда, пока я не разрешу.

Все. В сознании человека опять воцарилась тишина. Иеро припомнил последние слова невидимого собеседника и невольно содрогнулся. Никто не сумеет уйти отсюда, пока я не разрешу. Неужели и ему суждено погибнуть на берегу безымянного озера в пасти безымянной твари — если у нее, конечно, есть пасть, — не выполнив своего предназначения, так и не увидев Лучар? Священник медленно осенил себя крестным знамением. Еще никогда он так не нуждался в Божьей помощи. Но не близость смерти и даже не горечь одиночества терзали душу. Мучило другое: для чего он боролся, выносил тяготы пути — неужели только затем, чтобы встретить здесь позорный и глупый конец?

Внезапно мысли его возвратились к событиям прошлого — недавнего и далекого, — и почему-то это принесло утешение и вновь вселило надежду в сердце. Он вспомнил родину, оставшуюся далеко на севере, начало путешествия, перебрал в памяти удачи и промахи, вызвал образы побежденных врагов и обретенных друзей и наконец представил ту единственную женщину, которую вырвал у смерти и полюбил. Этого оказалось достаточно, чтобы дух Иеро воспрял. Пока жизнь не отлетела, глупо считать себя приговоренным. Настоящий воин знает, когда сражаться, а когда — выжидать. И сейчас как раз необходимо потянуть время. Странное существо еще не причинило ему вреда — наоборот, предлагает поесть и отдохнуть. Что ж, он последует совету.

Иеро повернулся и зашагал туда, где остался прыгун и вся поклажа. Дождь совсем прекратился, и рассеянного света стало немного больше; однако карабкаться по нагромождениям расколотых и скользких от влаги костей было по-прежнему неудобно.

Наконец Иеро увидел в тумане знакомый силуэт: похоже, уставший от долгого ожидания попрыгунчик прилег на землю. Вот только куда подевались длинные задние лапы? Странно… Ужасное предчувствие холодной иглой кольнуло сердце. Иеро со всех ног ринулся к туманной фигуре, уже совершенно не замечая, чьи кости и черепа топчет. Добежав до сероватой кучи камней, которую он принял по ошибке за скакуна, священник, тяжело дыша, опустился на усеянную костями землю. Прямо у его ног лежали седло, упряжь, копье и все остальное снаряжение. Только от Сеги не осталось ровным счетом ничего! Добрый пушистый скакун исчез, растворился в воздухе, непонятно каким образом сняв с себя всю хитрую и надежно закрепленную амуницию. На ней почему-то остался тонкий слой прозрачной, лишенной запаха слизи.

Иеро выхватил из ножен меч и отчаянно махнул им в сторону безмолвного озера. Теперь он понял, что было причиной всплеска. Так вот кто оставил липкие следы!

— Будь ты проклят! — закричал священник на единственно доступной ему ментальной частоте. — Хватит прятаться! А ну, вылезай из своей грязной лужи и попробуй справиться со мной, а не с бедным беззащитным животным! Ну, давай же, иди сюда, безмозглый моллюск! Выходи, я жду тебя!

Сам того не замечая, последние слова он выкрикивал уже вслух. От бессильной ярости из глаз брызнули слезы. Надо же, так подло убить беззащитного попрыгунчика! В том, что у Сеги не было ни малейшего шанса спастись, что гибель была неминуема, Иеро уже не сомневался.

Никакого ответа не последовало. Темное озеро оставалось таким же спокойным, над зеркальной поверхностью по-прежнему курился мерцающий туман, и ничто не нарушало царившую у берегов тишину. Дальний край обширного водоема, как и прежде, скрывала переливчатая завеса. Ни звука, ни движения — только капли влаги суетливо стекали по наростам мха.

Иеро все еще дрожал от ярости. Это его вина: он слушал пустую болтовню, в то время как единственного друга хладнокровно убило и съело бог знает какое чудовище. Но скоро гнев сменился холодной решимостью. Ладно, что сделано, то сделано. Он еще доберется до хвастливой водяной твари! Бедный скакун доверял хозяину до самого конца… а тот привел его в пасть к смерти… Теперь, когда мозг священника освободился от постороннего внушения, он с легкостью вспомнил, сколько раз Сеги пытался предупредить о таившейся впереди опасности, как хотел свернуть с рокового пути… Но нет, обманутый и одураченный, Иеро, словно марионетка, только погонял скакуна, желая любой ценой добраться до пурпурных холмов… И вот что из этого вышло!

Пожалуй, действительно стоит воспользоваться приглашением и спокойно поесть и отдохнуть. Иеро вытащил из седельных сумок сушеное мясо и съедобные коренья и принялся медленно жевать, глядя на черную поверхность воды перед собой. Скорее всего, чудовище появится на том берегу, что усыпан костями. К сожалению, не в его власти выманить монстра из воды, поэтому остается готовиться и ждать. Ждать, пока сожравшая Сеги тварь проголодается и вылезет на берег. В том, что это рано или поздно произойдет, священник не сомневался: судя по размерам кладбища аппетит у подводного жителя был отменный.

Потоптавшись на мягком ковре мха, Иеро выбрал местечко посуше и растянулся на нем, положив копье на грудь, а меч — под правую руку. Когда гнев остыл, он почувствовал, что от оружия будет мало толку. Оно стало просто символом готовности к схватке, знаком того, что он не отступил и не сдался. Уже засыпая, священник поднял перед собой копье с распоркой-крестом и пробормотал благодарственную молитву, еще раз помянув добрым словом столь преданно служившего зверя.

Из глубин озера кто-то внимательно прислушивался к отлетающей молитве, кто-то чужой, но, как и любой из сынов Господних, невероятно уставший от одиночества.

Когда Иеро пробудился, чувство времени подсказало ему, что уже давно рассвело. Мгла над озером заметно поредела, и усыпанный костями берег просматривался значительно лучше. Неба по-прежнему не было видно, но сквозь низкую завесу облаков просачивался золотистый свет.